– Уходи.
Карий взгляд ввинтился в меня, будто хотел вышвырнуть из комнаты просто силой мысли. А я стояла и не могла сдвинуться с места. В голове мелькали образы, страницы книг, рисунки, наброски заклинаний, ровный почерк и скачущий. Конспекты-лекции. Домашняя библиотека.
Нет, это не психологическая травма. Не может быть просто психологическая травма. Я видела такое. Я бы заметила ее раньше. Он бы не был днем таким… спокойным. Ироничным. Уравновешенным. Нет, тут что-то другое. Что-то…
Темное.
– Оглохла? Я сказал – уйди из моей комнаты.
Носорог откинул одеяло и поднялся. Я мазнула взглядом по обнаженной груди с темными плоскими сосками, по рельефному животу с белесым пятном шрама от ожога, опомнилась, вскинула голову, уперлась в пылающий раздражением взгляд, и упрямо спросила:
– Что у тебя?
Носорог наступал и мне показалось, что воздух стал горячим, как в пустыне. Он сделал еще шаг, я отступила. Еще. И еще. Пока не уперлась спиной в косяк, против воли вскинув зажатую в руке статуэтку, готовясь отбивать удар.
Дура. Статуэтка против магии.
– Я сказал убирайся, темная, – тихо и зловеще повторил светлый. – И не смей больше заявляться без приглашения.
– Но я могу…
– Вон!
– Иди к черту. Светлый, – выплюнула я, швырнула статуэтку в сторону и с удовлетворением услышала звон – во что-то определенно попала.
А потом рывком повернувшись и почти наверняка хлестнув по Мэтту волосами – так близко он стоял – ушла к себе под звук захлопнувшейся двери.
Славно поговорили.
Я вернулась к себе, легла, но заснуть никак не удавалось. Мысли кружили в голове, вновь и вновь тянулись через коридор в комнату светлого, и в конце концов я не выдержала, плюнула и села на кровати. Да чего я так распереживалась? Нашла из-за кого! Можно подумать у меня своих проблем нет, еще чужие расхлебывать!
Я потерла ладонями лицо и, опуская руки, зацепилась взглядом за главную проблему.
Вот. Раз не спится, займись лучше делом.
Так-с, браслетики.
Начать, пожалуй, стоит с визуального осмотра – магию мне отрезали, но глаза-то не выкололи (и слава богу, и не будем подавать энтузиастам свежих идей).
Я всмотрелась в любезно предоставленное правительством украшение – ох уж этот навязчивый сервис!
Эти браслеты мне надели перед самым выездом к Тернерам, в изоляторе были другие, попроще, завязанные, собственно, на место, в котором мы содержались, они потеряли бы свою силу за воротами. А эти…
Металл с выраженным золотистым блеском – но не золото, определенно. Широкие, сантиметров пять. Массивные квадратные звенья соединены друг с другом в шахматном порядке, символично образуя то ли решетку, то ли ошейник. Гладкие снаружи, исписанные знаками изнутри. Вывернуть их и разглядеть, что именно там нацарапано, не получалось.
А разработочка-то темная, поняла я, погрузившись в изучение магических нитей блокираторов, и испытала легкий приступ злорадства. Что, лицемерные твари, как припекло, так собственные запреты побоку?
Внешне – ничего особенного. А вот в магическом плане браслеты явно представляли собой магическую систему – причем, магическая система включала в себя носителя как обязательный элемент. То есть, запитаны они от моей силы и без меня артефактом не являлись.
Идем дальше. Судя по некоторым специфическим узлам, а также по характерным особенностям ауры, браслетики представляют собой не два парных артефакта, а один раздвоенный.
Угу, понятно, знаем мы такие штуки – снять браслеты можно только оба сразу, если снять только один, то при нарушении целостности системы второй выдаст такую реакцию, что… мда.
Я, конечно, хочу на свободу, но не калекой. И не в виде овоща.
Ага. Смотри-ка ты. Ошиблась. Разработка не совсем темная, тут что-то на базе – но под требования законодательства. Ладно, господа лицемеры, беру свои слова обратно. Интересно, кстати, а как они классическую активацию жертвой обошли?
А, прикрутили в чары механизм запитывания от носителя и замкнули его на потенциал в спокойном состоянии. Любое возмущение магических потоков носителя артефакт расценивает, как попытку колдовать, и подавляет. Вот вам и жертва, но – в рамках закона.
Что у нас тут? Маяк.
Я хмыкнула. Ай-яй-яй, я ведь дала свое честное благородное слово, что за пределы столицы без разрешения ни-ни. Что, не верят, что ли? Обижусь и заплачу! Впрочем, маяк, вроде как, работает на пересечение границы, а не на отслеживание перемещений. То есть, если я выеду из города, они узнают, а если пойду в магазин, провалюсь в канализационный люк и утону там, то черта с два меня кто-то найдет.
Это хорошо, это несколько упрощает мою жизнь, контролировать каждый шаг в сторону с моими намерениями все же было бы проблематично.
Я чуть спустила браслеты, насколько позволяла их ширина, и потерла запястья.
Нет, они не давили, не мешали, не были тяжелыми или неудобными, но все равно я ощущала себя так, будто ношу массивные кандалы.
Я оперлась затылком о стену комнатушки, чуть повернула голову глядя на темное ночное небо, расчерченное узором старой, поеденной молью тюли.
Смотрела, смотрела… и так и провалилась в сон.
Мэтт
Замахнувшись для удара, я все же чудом сдержался и не шарахнул кулаком по захлопнувшейся двери, а медленно опустил его на шершавое от потрескавшейся краски дерево. Другой рукой потер грудь, словно стирая щекочущее прикосновение хлестнувших по ней волос.
Проклятое темное плетение, свившее гнездо внутри меня, перекроившее магические потоки, сделавшее меня магически неполноценным на этом не угомонилось. Оно просачивалось болью днем и кошмарами — ночью.
И если, бодрствуя, я еще мог держать себя в руках, то над снами был не властен.
В такие моменты я остро жалел, что проклятье не сделало свое дело как должно.
Лучше бы вообще не быть, чем переживать такое позорище.
Я тихо сполз голой спиной по дереву двери, и сел на полу ссутулившись, упершись локтями в колени и обхватив голову ладонями.
Жалкое зрелище.
Меня, взрослого мужика, боевого мага, примчалась спасать пониженная в правах, не нюхавшая пороха пигалица. Со матушкиной бронзовой статуэткой наперевес.
...дура, если бы за мной действительно пришли, то ей с ее блокирующими браслетами не грудью на врага бросаться надо было бы, а забиваться под шкаф, и молиться, чтобы о ней не вспомнили.
Меня, взрослого мужика, боевого мага, примчалась спасать пониженная в правах, не нюхавшая пороха пигалица. Со матушкиной бронзовой статуэткой наперевес.
...дура, если бы за мной действительно пришли, то ей с ее блокирующими браслетами не грудью на врага бросаться надо было бы, а забиваться под шкаф, и молиться, чтобы о ней не вспомнили.
...хотя, её, может и не тронули бы…
...в городе ходили очень плохие слухи. После подставы от Тома, всучившего мне темную, я стал более-менее интересоваться программой, и то, что видел, мне не нравилось. Вроде бы, светлое население возмущалось тем, что условно безопасных темных начали выпускать, а оставшиеся фанатики ополчения вынесли им заочный приговор – как предателям. Остатки мозгов растеряли, по-видимому.
Кое-как выпрямившись, я побрел в постель, как старая развалина.
Темная, наверное, решила, что я тряпка.
Я повозился в прозрачном сумраке летней ночи, нащупывая одеяло и натягивая его на себя, закукливаясь.
Смешно сказать — я в плену провел всего-то пару дней, нас отбили почти сразу же, а поди ж ты. И пусть умом я понимал, что это в общем-то не моя вина, это проклятие выискивает бреши в моей защите — все равно перед перепуганной девчонкой было стыдно.
Резкий всплеск эмоций и сидение голышом на полу дали себя знать — спина, голени и колени противно болели. Даже не болели, а так — ныли на грани восприятия. Вроде бы, терпимо, но нудно, изматывающе.
Я поплотнее завернулся в теплую шерсть одеяла, с запоздалой благодарностью вспомнив мать и мимоходом подумал, что решение уехать было верным — иначе сейчас надо мной вместо одной озабоченной наседки четыре скакали бы. И на мать с сестрами не прикрикнешь, чтобы ушли и не добивали остатки самоуважения…
Уже уплывая в сон. Я успел поймать за хвост мысль — надо бы завтра ее проинструктировать. Чтобы в случае реальной опасности сидела мышью, и не вздумала в драку встревать. После того, как все закончится, там уже смотреть надо по обстоятельствам, смотря кто победил. А до того… Не надо.
Пусть она и темная, и бывший враг – все равно. Я несу за нее ответственность.
- Доброе утро, Лиза.
Вот уж чего я не ожидала услышать, так это. Я спустилась на кухню сразу как проснулась – в шесть тридцать, невыспавшаяся и до сих пор злая, как черт. Понадеялась, что если потороплюсь, то смогу позавтракать в одиночестве, а там зароюсь в уборку. Потому что вчера мы успели только распаковаться, проветрить и слегка вымести комнаты, приготовить постели и навести что-то вроде порядка на кухне. Запрусь в ванной и не выйду оттуда, пока а) не остыну б) не отдраю все до такой степени, что там действительно можно будет мыться, а не плесень собирать мочалкой. Правда, я не уверена была, какой из этих пунктов наступит раньше. Потому что зла я была – очень.
Казалось бы, ну орет и орет, какое мое дело, что там с этим типом, мне с ним детей не рожать. Но…
Вчера, после беспокойных мыслей перед сном, его вопль разбудил меня — и я спросонок рванулась на крик еще на военных, дотюремных рефлексах, на помощь, как к своему. А светлый взял и вышвырнул меня, как щенка.
Идиот. И я дура. Стоим друг друга однозначно!
А теперь он сидел за столом все с тем же «тазиком» и с все той же спокойно-ироничной улыбкой на губах и желал мне доброго утра!
Ну не гад ли?!
Я замерла.
Вот и посидела в одиночестве!
Я настороженно остановилась на пороге кухни. Не то, чтобы я ждала что меня сейчас выставят и отсюда…
Но пойти мыть ванную я вполне могу и без завтрака!
Моя злость требовала выхода, а ванная комната генеральной уборки, так что...
Потом поем.
Но не успела я развернуться, как светлый снова меня окликнул:
- Лиза, доброе утро! - впрочем, агрессии или злости в его голосе не прибавилось, несмотря на нажим, и я сделала над собой усилие.
- Доброе утро, Мэттью, - я улыбнулась так ослепительно, что мужчина напротив аж прищурился.
Ясно же, что человек пытается сделать вид, что ничего не было — так не будем обострять.
- Как спалось?
Нет, вы посмотрите на него!
- Вы…
- Ты.
- Ты…
- Вы.
- Вы… - я осеклась. Прикрыла глаза. Вдохнула. Выдохнула. Задавать вопрос уже не было смысла, и так ясно – издевается.
И я, так ничего и не сказав, отвернулась делать свой кофе.
- Лиза, - почти сразу прозвучало мне в спину, я непроизвольно дернула плечом, но не обернулась. – Лиза, посмотри на меня пожалуйста.
Я скрипнула зубами, но… приказ есть приказ. Помни об этом, темная ведьма. Он приказывает – ты подчиняешься. Молча.
Дождавшись, пока я подниму на него глаза, светлый улыбнулся и произнес:
- Извини, я не должен был на тебя кричать.
Я удивленно сморгнула. Извиняется?
Сначала издевается, потом извиняется… что вообще в голове у этого типа? Господи боже дай мне сил и волшебный напильник. Срезать эти дурацкие браслеты и свалить из этой сумасшедшей страны.
- Нет, это я не должна была, - я мотнула головой. – Меня это не касается.
- Не касается, - легко согласился Мэттью. – Поэтому ты больше не будешь врываться в мою комнату вне зависимости от того, что ты услышишь.
- А если… - я начала и прикусила язык.
- А если - что? – иронично уточнил светлый.
- Ничего.
- Вот и прекрасно.
Одурительный аромат кофе наполнял кухню, вытесняя неловких холод воцарившейся тишины. Я села за стол, обхватила обеими ладонями обжигающую чашку и покосилась на мужчину, невозмутимо почитывающего какой-то толстенный том.
- Я уеду сегодня на целый день, - произнес он, заставив меня слегка вздрогнуть, будто меня застукали за подглядыванием.
- Хорошо, - кивнула я, ожидая распоряжений.
Которых не последовало. Светлый продолжил пить чай и читать.
Прождав с десяток секунд для верности, я все же уточнила:
- А мне что делать?
Мэттью вскинул голову и пожал плечами:
- Что хочешь. Будь любезна только, если соберешься сбежать, спрячь ключ под цветочный горшок у входа, ладно? Он у нас единственный, не хотелось бы, знаешь, фамильной защиты лишиться.
- Я не собираюсь сбегать, - отчеканила я, оскорбленно поджав губы. Что я, дура что ли, так сразу?!
- Чудно. Тогда ужин приготовь, вещи разбери, хлеба купи, ну я не знаю, придумай что-нибудь. Кто из нас женщина в конце концов? Магазин, если что, есть в паре кварталов направо. Телефон рабочий. Я оставлю тебе на всякий случай номер городской резиденции, спросишь Камиллу. И Тома. Томаса Грина, он курирует твою программу. Ну мало ли. Деньги оставлю. Что еще?
- Мясо или птицу? - с каменным лицом уточнила я.
Светлый недоуменно вскинул брови.
- На ужин. Мясо или птицу?
- Сама решай, - бросил он и уткнулся в книгу, явно давая понять, что разговор окончен.
Тяжелый физический труд помог – как и всегда. Гнев стек, как талая вода, и разум прояснился. Я намывала просторную ванную комнату, обставленную по моде начала века и когда-то вполне милую, но теперь, как и весь дом, запущенную и мрачную, и мысли в голове приходили в порядок.
И крутились они, что не удивительно, вокруг светлого. По всему выходило, с ним что-то здорово не в порядке.
Ночные кошмары – ладно еще. Мало ли, чего он хлебнул в этой войне – я и сама, если вдуматься, могу похвастаться премилым нарушением сна, просто не таким шумным.
Нет, беспокоило меня что-то другое, а что – я, пожалуй, и сама не могла сказать. И теперь, попеременно надраивая то мелом, то щеткой мраморный бок ванной, я пыталась выловить царапающие ощущения, как вертких рыбок в голубоватой воде паркового пруда.
Ощущения не вылавливались – но и мрамор так просто не сдавался.
Первое – его мать. Возможно, это и нормально, что боевика, задавшего жару (в прямом смысле этого слова!) темному сопротивлению, опекают как младенца, но мне почему-то кажется, что нет. Беспокойство на ее лице было неподдельным и глубоким.
Второе. Светлый даже не пошевелился произвести мало-мальскую настройку домашней защиты – хотя, казалось бы. Послевоенное время как-никак. Достаточно одно-двух темных магов, рыскающих в поисках поживы (тут я вспомнила, каков на вид этот дом, и мысленно поправила себя – ладно, укрытия), чтобы доставить обитателям бо-о-ольшие неприятности. В ту же копилку – защитить свою спальню он тоже не потрудился. А ведь опытный носо… то есть, человек. Должен бы понимать, чем чревата такая небрежность рядом с темной. Конечно, по легенде Лиза Миллс – тихоня и паинька, но год в следственном изоляторе кого угодно доведет до размахивания бронзовыми статуэтками. Что мне мешало прокрасться в его комнату ночью, и попросту придушить светлого подушкой (тут я призадумалась – а правда, что?).
Третье. Пожалуй, на третью позицию поставлю его отношение ко мне. С одной стороны – твердо и однозначно высказанный отказ выпускать меня на свободу. С другой… Ну, простите, никак не тянет его поведение на темноненавистника. Ни тебе насилия над беззащитной подопечной (я мысленно сплюнула, чтобы не накаркать), ни тебе тирании и унижений. «Я уеду, займись чем-нибудь».
Карий взгляд ввинтился в меня, будто хотел вышвырнуть из комнаты просто силой мысли. А я стояла и не могла сдвинуться с места. В голове мелькали образы, страницы книг, рисунки, наброски заклинаний, ровный почерк и скачущий. Конспекты-лекции. Домашняя библиотека.
Нет, это не психологическая травма. Не может быть просто психологическая травма. Я видела такое. Я бы заметила ее раньше. Он бы не был днем таким… спокойным. Ироничным. Уравновешенным. Нет, тут что-то другое. Что-то…
Темное.
– Оглохла? Я сказал – уйди из моей комнаты.
Носорог откинул одеяло и поднялся. Я мазнула взглядом по обнаженной груди с темными плоскими сосками, по рельефному животу с белесым пятном шрама от ожога, опомнилась, вскинула голову, уперлась в пылающий раздражением взгляд, и упрямо спросила:
– Что у тебя?
Носорог наступал и мне показалось, что воздух стал горячим, как в пустыне. Он сделал еще шаг, я отступила. Еще. И еще. Пока не уперлась спиной в косяк, против воли вскинув зажатую в руке статуэтку, готовясь отбивать удар.
Дура. Статуэтка против магии.
– Я сказал убирайся, темная, – тихо и зловеще повторил светлый. – И не смей больше заявляться без приглашения.
– Но я могу…
– Вон!
– Иди к черту. Светлый, – выплюнула я, швырнула статуэтку в сторону и с удовлетворением услышала звон – во что-то определенно попала.
А потом рывком повернувшись и почти наверняка хлестнув по Мэтту волосами – так близко он стоял – ушла к себе под звук захлопнувшейся двери.
Славно поговорили.
Я вернулась к себе, легла, но заснуть никак не удавалось. Мысли кружили в голове, вновь и вновь тянулись через коридор в комнату светлого, и в конце концов я не выдержала, плюнула и села на кровати. Да чего я так распереживалась? Нашла из-за кого! Можно подумать у меня своих проблем нет, еще чужие расхлебывать!
Я потерла ладонями лицо и, опуская руки, зацепилась взглядом за главную проблему.
Вот. Раз не спится, займись лучше делом.
Так-с, браслетики.
Начать, пожалуй, стоит с визуального осмотра – магию мне отрезали, но глаза-то не выкололи (и слава богу, и не будем подавать энтузиастам свежих идей).
Я всмотрелась в любезно предоставленное правительством украшение – ох уж этот навязчивый сервис!
Эти браслеты мне надели перед самым выездом к Тернерам, в изоляторе были другие, попроще, завязанные, собственно, на место, в котором мы содержались, они потеряли бы свою силу за воротами. А эти…
Металл с выраженным золотистым блеском – но не золото, определенно. Широкие, сантиметров пять. Массивные квадратные звенья соединены друг с другом в шахматном порядке, символично образуя то ли решетку, то ли ошейник. Гладкие снаружи, исписанные знаками изнутри. Вывернуть их и разглядеть, что именно там нацарапано, не получалось.
А разработочка-то темная, поняла я, погрузившись в изучение магических нитей блокираторов, и испытала легкий приступ злорадства. Что, лицемерные твари, как припекло, так собственные запреты побоку?
Внешне – ничего особенного. А вот в магическом плане браслеты явно представляли собой магическую систему – причем, магическая система включала в себя носителя как обязательный элемент. То есть, запитаны они от моей силы и без меня артефактом не являлись.
Идем дальше. Судя по некоторым специфическим узлам, а также по характерным особенностям ауры, браслетики представляют собой не два парных артефакта, а один раздвоенный.
Угу, понятно, знаем мы такие штуки – снять браслеты можно только оба сразу, если снять только один, то при нарушении целостности системы второй выдаст такую реакцию, что… мда.
Я, конечно, хочу на свободу, но не калекой. И не в виде овоща.
Ага. Смотри-ка ты. Ошиблась. Разработка не совсем темная, тут что-то на базе – но под требования законодательства. Ладно, господа лицемеры, беру свои слова обратно. Интересно, кстати, а как они классическую активацию жертвой обошли?
А, прикрутили в чары механизм запитывания от носителя и замкнули его на потенциал в спокойном состоянии. Любое возмущение магических потоков носителя артефакт расценивает, как попытку колдовать, и подавляет. Вот вам и жертва, но – в рамках закона.
Что у нас тут? Маяк.
Я хмыкнула. Ай-яй-яй, я ведь дала свое честное благородное слово, что за пределы столицы без разрешения ни-ни. Что, не верят, что ли? Обижусь и заплачу! Впрочем, маяк, вроде как, работает на пересечение границы, а не на отслеживание перемещений. То есть, если я выеду из города, они узнают, а если пойду в магазин, провалюсь в канализационный люк и утону там, то черта с два меня кто-то найдет.
Это хорошо, это несколько упрощает мою жизнь, контролировать каждый шаг в сторону с моими намерениями все же было бы проблематично.
Я чуть спустила браслеты, насколько позволяла их ширина, и потерла запястья.
Нет, они не давили, не мешали, не были тяжелыми или неудобными, но все равно я ощущала себя так, будто ношу массивные кандалы.
Я оперлась затылком о стену комнатушки, чуть повернула голову глядя на темное ночное небо, расчерченное узором старой, поеденной молью тюли.
Смотрела, смотрела… и так и провалилась в сон.
Мэтт
Замахнувшись для удара, я все же чудом сдержался и не шарахнул кулаком по захлопнувшейся двери, а медленно опустил его на шершавое от потрескавшейся краски дерево. Другой рукой потер грудь, словно стирая щекочущее прикосновение хлестнувших по ней волос.
Проклятое темное плетение, свившее гнездо внутри меня, перекроившее магические потоки, сделавшее меня магически неполноценным на этом не угомонилось. Оно просачивалось болью днем и кошмарами — ночью.
И если, бодрствуя, я еще мог держать себя в руках, то над снами был не властен.
В такие моменты я остро жалел, что проклятье не сделало свое дело как должно.
Лучше бы вообще не быть, чем переживать такое позорище.
Я тихо сполз голой спиной по дереву двери, и сел на полу ссутулившись, упершись локтями в колени и обхватив голову ладонями.
Жалкое зрелище.
Меня, взрослого мужика, боевого мага, примчалась спасать пониженная в правах, не нюхавшая пороха пигалица. Со матушкиной бронзовой статуэткой наперевес.
...дура, если бы за мной действительно пришли, то ей с ее блокирующими браслетами не грудью на врага бросаться надо было бы, а забиваться под шкаф, и молиться, чтобы о ней не вспомнили.
Меня, взрослого мужика, боевого мага, примчалась спасать пониженная в правах, не нюхавшая пороха пигалица. Со матушкиной бронзовой статуэткой наперевес.
...дура, если бы за мной действительно пришли, то ей с ее блокирующими браслетами не грудью на врага бросаться надо было бы, а забиваться под шкаф, и молиться, чтобы о ней не вспомнили.
...хотя, её, может и не тронули бы…
...в городе ходили очень плохие слухи. После подставы от Тома, всучившего мне темную, я стал более-менее интересоваться программой, и то, что видел, мне не нравилось. Вроде бы, светлое население возмущалось тем, что условно безопасных темных начали выпускать, а оставшиеся фанатики ополчения вынесли им заочный приговор – как предателям. Остатки мозгов растеряли, по-видимому.
Кое-как выпрямившись, я побрел в постель, как старая развалина.
Темная, наверное, решила, что я тряпка.
Я повозился в прозрачном сумраке летней ночи, нащупывая одеяло и натягивая его на себя, закукливаясь.
Смешно сказать — я в плену провел всего-то пару дней, нас отбили почти сразу же, а поди ж ты. И пусть умом я понимал, что это в общем-то не моя вина, это проклятие выискивает бреши в моей защите — все равно перед перепуганной девчонкой было стыдно.
Резкий всплеск эмоций и сидение голышом на полу дали себя знать — спина, голени и колени противно болели. Даже не болели, а так — ныли на грани восприятия. Вроде бы, терпимо, но нудно, изматывающе.
Я поплотнее завернулся в теплую шерсть одеяла, с запоздалой благодарностью вспомнив мать и мимоходом подумал, что решение уехать было верным — иначе сейчас надо мной вместо одной озабоченной наседки четыре скакали бы. И на мать с сестрами не прикрикнешь, чтобы ушли и не добивали остатки самоуважения…
Уже уплывая в сон. Я успел поймать за хвост мысль — надо бы завтра ее проинструктировать. Чтобы в случае реальной опасности сидела мышью, и не вздумала в драку встревать. После того, как все закончится, там уже смотреть надо по обстоятельствам, смотря кто победил. А до того… Не надо.
Пусть она и темная, и бывший враг – все равно. Я несу за нее ответственность.
ГЛАВА 4
- Доброе утро, Лиза.
Вот уж чего я не ожидала услышать, так это. Я спустилась на кухню сразу как проснулась – в шесть тридцать, невыспавшаяся и до сих пор злая, как черт. Понадеялась, что если потороплюсь, то смогу позавтракать в одиночестве, а там зароюсь в уборку. Потому что вчера мы успели только распаковаться, проветрить и слегка вымести комнаты, приготовить постели и навести что-то вроде порядка на кухне. Запрусь в ванной и не выйду оттуда, пока а) не остыну б) не отдраю все до такой степени, что там действительно можно будет мыться, а не плесень собирать мочалкой. Правда, я не уверена была, какой из этих пунктов наступит раньше. Потому что зла я была – очень.
Казалось бы, ну орет и орет, какое мое дело, что там с этим типом, мне с ним детей не рожать. Но…
Вчера, после беспокойных мыслей перед сном, его вопль разбудил меня — и я спросонок рванулась на крик еще на военных, дотюремных рефлексах, на помощь, как к своему. А светлый взял и вышвырнул меня, как щенка.
Идиот. И я дура. Стоим друг друга однозначно!
А теперь он сидел за столом все с тем же «тазиком» и с все той же спокойно-ироничной улыбкой на губах и желал мне доброго утра!
Ну не гад ли?!
Я замерла.
Вот и посидела в одиночестве!
Я настороженно остановилась на пороге кухни. Не то, чтобы я ждала что меня сейчас выставят и отсюда…
Но пойти мыть ванную я вполне могу и без завтрака!
Моя злость требовала выхода, а ванная комната генеральной уборки, так что...
Потом поем.
Но не успела я развернуться, как светлый снова меня окликнул:
- Лиза, доброе утро! - впрочем, агрессии или злости в его голосе не прибавилось, несмотря на нажим, и я сделала над собой усилие.
- Доброе утро, Мэттью, - я улыбнулась так ослепительно, что мужчина напротив аж прищурился.
Ясно же, что человек пытается сделать вид, что ничего не было — так не будем обострять.
- Как спалось?
Нет, вы посмотрите на него!
- Вы…
- Ты.
- Ты…
- Вы.
- Вы… - я осеклась. Прикрыла глаза. Вдохнула. Выдохнула. Задавать вопрос уже не было смысла, и так ясно – издевается.
И я, так ничего и не сказав, отвернулась делать свой кофе.
- Лиза, - почти сразу прозвучало мне в спину, я непроизвольно дернула плечом, но не обернулась. – Лиза, посмотри на меня пожалуйста.
Я скрипнула зубами, но… приказ есть приказ. Помни об этом, темная ведьма. Он приказывает – ты подчиняешься. Молча.
Дождавшись, пока я подниму на него глаза, светлый улыбнулся и произнес:
- Извини, я не должен был на тебя кричать.
Я удивленно сморгнула. Извиняется?
Сначала издевается, потом извиняется… что вообще в голове у этого типа? Господи боже дай мне сил и волшебный напильник. Срезать эти дурацкие браслеты и свалить из этой сумасшедшей страны.
- Нет, это я не должна была, - я мотнула головой. – Меня это не касается.
- Не касается, - легко согласился Мэттью. – Поэтому ты больше не будешь врываться в мою комнату вне зависимости от того, что ты услышишь.
- А если… - я начала и прикусила язык.
- А если - что? – иронично уточнил светлый.
- Ничего.
- Вот и прекрасно.
Одурительный аромат кофе наполнял кухню, вытесняя неловких холод воцарившейся тишины. Я села за стол, обхватила обеими ладонями обжигающую чашку и покосилась на мужчину, невозмутимо почитывающего какой-то толстенный том.
- Я уеду сегодня на целый день, - произнес он, заставив меня слегка вздрогнуть, будто меня застукали за подглядыванием.
- Хорошо, - кивнула я, ожидая распоряжений.
Которых не последовало. Светлый продолжил пить чай и читать.
Прождав с десяток секунд для верности, я все же уточнила:
- А мне что делать?
Мэттью вскинул голову и пожал плечами:
- Что хочешь. Будь любезна только, если соберешься сбежать, спрячь ключ под цветочный горшок у входа, ладно? Он у нас единственный, не хотелось бы, знаешь, фамильной защиты лишиться.
- Я не собираюсь сбегать, - отчеканила я, оскорбленно поджав губы. Что я, дура что ли, так сразу?!
- Чудно. Тогда ужин приготовь, вещи разбери, хлеба купи, ну я не знаю, придумай что-нибудь. Кто из нас женщина в конце концов? Магазин, если что, есть в паре кварталов направо. Телефон рабочий. Я оставлю тебе на всякий случай номер городской резиденции, спросишь Камиллу. И Тома. Томаса Грина, он курирует твою программу. Ну мало ли. Деньги оставлю. Что еще?
- Мясо или птицу? - с каменным лицом уточнила я.
Светлый недоуменно вскинул брови.
- На ужин. Мясо или птицу?
- Сама решай, - бросил он и уткнулся в книгу, явно давая понять, что разговор окончен.
Тяжелый физический труд помог – как и всегда. Гнев стек, как талая вода, и разум прояснился. Я намывала просторную ванную комнату, обставленную по моде начала века и когда-то вполне милую, но теперь, как и весь дом, запущенную и мрачную, и мысли в голове приходили в порядок.
И крутились они, что не удивительно, вокруг светлого. По всему выходило, с ним что-то здорово не в порядке.
Ночные кошмары – ладно еще. Мало ли, чего он хлебнул в этой войне – я и сама, если вдуматься, могу похвастаться премилым нарушением сна, просто не таким шумным.
Нет, беспокоило меня что-то другое, а что – я, пожалуй, и сама не могла сказать. И теперь, попеременно надраивая то мелом, то щеткой мраморный бок ванной, я пыталась выловить царапающие ощущения, как вертких рыбок в голубоватой воде паркового пруда.
Ощущения не вылавливались – но и мрамор так просто не сдавался.
Первое – его мать. Возможно, это и нормально, что боевика, задавшего жару (в прямом смысле этого слова!) темному сопротивлению, опекают как младенца, но мне почему-то кажется, что нет. Беспокойство на ее лице было неподдельным и глубоким.
Второе. Светлый даже не пошевелился произвести мало-мальскую настройку домашней защиты – хотя, казалось бы. Послевоенное время как-никак. Достаточно одно-двух темных магов, рыскающих в поисках поживы (тут я вспомнила, каков на вид этот дом, и мысленно поправила себя – ладно, укрытия), чтобы доставить обитателям бо-о-ольшие неприятности. В ту же копилку – защитить свою спальню он тоже не потрудился. А ведь опытный носо… то есть, человек. Должен бы понимать, чем чревата такая небрежность рядом с темной. Конечно, по легенде Лиза Миллс – тихоня и паинька, но год в следственном изоляторе кого угодно доведет до размахивания бронзовыми статуэтками. Что мне мешало прокрасться в его комнату ночью, и попросту придушить светлого подушкой (тут я призадумалась – а правда, что?).
Третье. Пожалуй, на третью позицию поставлю его отношение ко мне. С одной стороны – твердо и однозначно высказанный отказ выпускать меня на свободу. С другой… Ну, простите, никак не тянет его поведение на темноненавистника. Ни тебе насилия над беззащитной подопечной (я мысленно сплюнула, чтобы не накаркать), ни тебе тирании и унижений. «Я уеду, займись чем-нибудь».
