Что делать, что делать? — Санэпиднадзор форева! Присаживайся! — царственным жестом (как-никак бессменный Предводитель пущай и уездного, но зоопарка же!) указал на симпатичный, аккуратно заштопанный стульчик орехового дерева, скромненько притулившийся возле стола. — И брось чудить в нерабочее время, старина, ты ж не бабуин! Мы с тобой уж почитай дольше полжизни знаемся!
— Выморщил-таки? — крокодил осторожно пристроился на краешке антикварной мебели.
— Да-да! У Кисы выморщишь, как же! С очередной пассией в ресторан, видишь ли, приспичило ихнему благородию! Сосиской будут угощать. С огурцом. Пришлось купить. Люблю модерн! Настоящий, без подмесу!
Гражданин Гай-Лимпоповский тоже, наверное, возлюбил бы при случае настоящий шик-модерн. Но увы! — не имел таковой возможности. От вечных слов: «ваще, нах!». Случай, видите ли, никак не подворачивался, ёшкин зверь!
Как, собственно, и большинству жителей Соловца-сити, ежели только не Очебоны они или хотя б не просто — Боны . Тогда иное дело: хошь тебе шик, хошь — модерн, а хошь — свиной хрящик!
Некую заинтересованность, однако, из вежливости проявил:
— А что же товарищ наш Остап-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-бей?
— А что с ним не так? — товарищ Бендер-бей в командировке на Брайтон-Бич. В бессрочной, кхе-кхе-кхе! — дымок табачный, видать, не в то горло попал.
— Понятно. А этот лысый пенис, значится, пустился во все тяжкие, так выходит?
— Ну... да... Вроде того... Пенис, да! Во все, кхе-кхе!
Почуяв необычайную окружающую доброжелательность, впитав её своею чувствительной чемодановой кожей, Гена тут же маненько расслабился и устроился поудобнее. Да просто-напросто развалился на стуле, скотина! Аки тюлень в джакузи!
Слава богу, ещё ноги на стол не водрузил! Стул сварливо скрипнул, словно бы говоря: «Станешь по мне елозить беспрестанно, сука, гвоздь в жопу вставлю!!!»
Немножко подвигав афедроном с целью дефинитивного (о како словцо звучное ввернули!) его, афедрона, успокоения (особливо после прокрустовой-то скамеечки!), Андреич огляделся, окончательно расслабившись, принюхался и алчно шморгнул носом:
— Трубочку покуриваем-с?
— Да, ты знаешь, что-то потянуло сегодня.
— А газета, естественно, завтрашняя?
— Ты же в курсе!
— Как тебе только всё это удаётся, старик?
— Связи, старина, связи.
— Гарный аромат! Что за табак? Угостишь старого друга?
— Отчего ж не угостить? Милости просим гостя дорогого!
Осмелимся утверждать, выдымить трубочку-другую доброго ароматного табачку в хорошей такой компании да под неспешные разговорчики ни о чём (без всяких маленьких секретов!), м-м-м-м... Может, ещё и кофейком угостят? — а может, и чем покрепче?! — весьма приятственное мероприятие!
Не верите? Сами попробуйте! Выплюньте на хрен свои вонючие липкие сигаретки и попробуйте как-нибудь на досуге. Авось понравится.
Гена сноровисто набил козырный «Данхилл» (жаль оба сразу нельзя на халяву-то!), раскурил неспешно, пару-тройку раз обстоятельно, со вкусом пыхнул, оценил и заторчал:
— Где таку вкусняшку раздобыл?
— Да так... Забегал намедни один музыкантишко типа неудавшийся. Халтуркой пытался разжиться. Фёдорычем звать Володимиром. То ли Федоскин, то ли Федотов, то ли Федосеев — запамятовал я. Неглупый, кстати, дядечка, патлатый, пиво любит, на инструментах всяких лабает: на струнных, духовых маленько, на пианине зело могёт. Образование имеется музыкальное неплохое у него, да. Это... Он ещё Славика тёти Наташиного грамотности музыкальной пытался обучать. Ну ты ж его знаешь! ...Да не Володимира, Славика! Старшенький её. ...Тут, видишь ли, какая штука-дрюка прискорбная: вместо музыки за рублём погнался Володимир. Длинным, не длинным — какая, нах, разница? Просто-напросто умер в ём музыкант, а рубль-то остался! Так и не догнал его, сердяга, кхе-кхе! Вот и подвис (не рубль!). Между небом и землёй поросёнок рылся… Да и рубль там же.
Покуда судачили, значится, у Андреича трубка пригасла малость. Да-а-а-а... И нечего тут ухмыляться, со всяким трубокуром случается! Даже на международных соревнованиях по паре спичек положено. В общем, снова раскурил неспешно.
— При чём тут?..
— Сорганизовал я ему халтурку-то. За долю малую! — хитро подмигнул Марципаныч. — В Институте вскорости юбилей праздновать станут. Великий! Туда Фёдорыча и подсудобим. Сначала ветеранам чего-нибудь народно-патриотическое на балалайках изобразят, а после молодым учёным, прочей рабоче-крестьянской молодёжи пущай танцульки сбацают. Там, глядишь, и Славик на гитарке своей подыграет в меру сил молодецких, заодно копеечкой разживётся. Фёдорыч — жмотяра редкостный! — ни по-братски, ни поровну, ни по понятиям, конечно же, баблом делиться ни с кем не станет, дык хоть бы на сигареты отмусолит. Тёте Наташе всё одно полегче будет. Во-о-о-от... А ещё можно их на молокозавод пристроить. Гм… И на «Станколит». Опять же за дольку.
— Я всё ж не въехал!..
— Он-то, Володенька, мне табачку вкусного авансом и подкинул.
— А-а-а-а!
Какое-то непродолжительное время собеседники молча со вкусом покуривали мелкими недозатяжками (кто ж трубку (тем паче сигару!) в полную затяжку-то курит? — только эти… гм… сами понимаете кто! ). Андреич тактично ждал, покуда товарищ директор молчание (ягнят) прервать соизволит. Дождался-таки:
— Фёдорыч собственноручно всяк табак до ума доводит, – задумчиво проговорил лев. — Смешивает «Золотое руно» с «Флотским», а с оказией и «Капитанский» сойдёт, добавляет подсушенного яблочка, причём всё это в особых пропорциях. Немного чернослива. Можно вишенки сушёной. Без косточек, ясен пень! Вновь подсушивает и маненько-маненько сбрызгивает отменным импортным мужеским одеколоном. ...Где берёт? В «Берёзке»! — где ж ещё?! — не в «Трёх ступеньках» же!.. Опосля чего ещё чутка выдерживает на сквознячке в тени, и вот вам, вуаля! — прекрасное трубочное курево! Согласен? Тоже как-нибудь буду пробовать.
— Согласен, звучит весьма достойно! Да и пахнет.
Вновь небольшая заминка. Слышно, как позвякивают крючочки в гардеробной и тётя Наташа шарашит дежурной мухобойкой, изничтожая в хлам тараканьи ДРГ. Зелюки хрюкотали…
— Кстати! Ты сегодня отлично выступил, старина! Просто замечательно! — Чандр Львович снял очки, отложил газету. — Кит Эмерсон был бы чертовски доволен твоей вольной интерпретацией! Брависсимо!
— Э-э-э-эт чё ещё за Эмерсон? Не знаю никакого!..
— А тот, что лёг и помер!
— Чего, чего?!
— ВИА такой за тридевять земель имеется: «Эмерсон, лёг и помер».
— Повторяю: не знаю я никакого Эмерсона! Тем более помер ведь, бедолага, чего с него проку?
Львович снова нацепил очки, потеребил кисточку хвоста, мочку уха, схватился было за газету, передумал — в общем, малька разволновался. А было ли с чего? — вот и мы не поняли.
— Лукавишь, Андрэич! «Пиццу Бабы-яги» практически один в один ведь у них слизнул! И никто, кстати, не помер в натуре (по крайней мере на тот момент. — Прим. ред.). Сказано ж: ВИА так называется! У них там, за тридевять земель, чтоб ты понимал, много названий всяких чудных-мудных. И не такое, ять их… хм… квипрокво встречается! Дирижбандели, к примеру, тёмно-лиловые, свинцово-cвидомые, прочие штучки розовые и пушистые. Пинки, понимаешь, всякие.
— Дирижбандели? Какая ещё на хрен пицца?! Пирожки из Ивашек, точно знаю, бабуле зело по душе. Ну... Из тех... Из завсегдатаев местного Дворца пионеров! Но вот пицца?..
— Пицца Хат, старина! Ты правда не в курсе?
— Абсолютно!
— Гм... Странно, странно! Ивашки, к слову, совсем перевелись в округе. Сашки да Лёшки остались, увы! Ладно, тогда валяй, показывай, с чем пришёл. …Грхм, грхм! Наличман принёс?!
Просторечное, в чём-то даже плебейское: «наличман» — прозвучало нынче из уст товарища директора зоопарка несколько жестковато, можно даже сказать, малька угрожающе. (Не показалось ли? — вроде бы нет.) Гена, конечно же, и ранее не единожды сие словцо душещипательное слыхал. Да что там! — практически ведь ежедневно! Но до сих пор как-то вот всё обходилось более-менее без эксцессов.
Однако сегодня похвастать ему было и вовсе нечем. Увы! От тех самых волшебных: «ваще, нах!».
— Вот! Здесь всё, — крокодил поставил перед многоуважаемым Царём зверей (ежели кто подзабыл!) знакомую уже нам, порядком засаленную мокрую шляпу.
Прям как жухлый лист пред пожелтевшей травой! Не находите?
— Тэ-э-э-эк-с! И что мы имеем с гуся? — Марципаныч перевернул Генин незатейливый головной убор, да так ловко — ни единой монетки не укатилось. — Извиняй, старина, с крокодила!
При виде жалкой кучки медяков, там-сям поблёскивающей редкими вкраплениями «серебра», выражение начальственного лица сменилось с благодушного на так себе выраженьице, кисловатое, мягко говоря:
— Да-а-а-а, расстроил ты меня, Андрэич! — после некоторых довольно тяжких, по всей видимости, раздумий с грустью молвил лев. — Уж расстроил так расстроил! Ни жира тебе, понимаешь, с гуся, ни шкварок! Тьфу ты! — с крокодила! Не по-товарищески выходит! Не по-нашенски, скажем прямо, не по-плохишски! Бандерлоги вон и те больше бабла приносят. Несравненно больше! Ты же знаешь, дружище, как заведению чёрный нал нужен. Ну хоть бы серый! Просто-таки не-об-хо-дим! Жизненно. Менты припрутся, пожарники, экологи, иные всякие сексологи-проктологи, тот же Санэпиднадзор, прочие надзоры сортирные! — соображаешь? Чем отмазываться-то?! Где столько налика неучтённого в госорганизации нарыть? Чай не кооператив вам потребительский. Даже не хозрасчёт. Где нарыть, я тебя спрашиваю?!
— Не расстраивайся, Львович, и не бузи, бандерлоги ещё раздобудут! Будь спок!
— Бандерлоги? Раздобудут, раздобудут, нисколечко в том не сумлеваюсь. Вместе с тем все должны посильную лепту в общее дело вносить! — понимаешь?! Абсолютно все! Без разбора пола и возраста. Так-то, старина.
Однако Гена-то у нас тоже не косуля, и его голой рукой не возьмёшь:
— Позвольте с Вами кое в чём дискутировать, многоуважаемый? Можно, да? Мартышки вон полным видовым составом уж давным-давно на тёплые фатеры перебрались. Разве не так? Забулдыга Винни-Пух, опять же, в берлогу залёг — дрянь всякую сосёт, там же сурки сраные и тоже… это… сосут, прочая шелупонь, а у меня, между прочим, прудик по утрам замерзает! Ты не знал, товарищ начальник?! Даже окунуться после пробежки негде. Реально негде! И потом обезьяны, они же срамом берут красножопым. Нет у меня его. Чем зарабатывать-то прикажете, милостивый государь, коль срама совсем немає?!
— Зато у тебя гармошка есть!
— И что с того?
— А для кого ты сегодня аж цельный… этот… закатил?! — Концертино Веспуччи, ёж твою медь! Как обычно, в пустоту, на халяву? В Мэдисон-сквер-гарден намылился? Репетировал?!
— Отчего ж в пустоту? Никак нет! Гм… Просто «на бобах» оне оказались. С-с-с-суки рваные! ...При чём здесь гарден какой-то? Удумал ещё!
— Ты… это… попридержи язык, чай не в Горсовете! Тоже мне… рваные! …На бобах, говоришь? Х-х-х-хе!
Лев Чандр выбрался из-за своего монументального стола, невнятно бормоча что-то под нос, пошатываясь, немного побродил туда-сюда, затем подошёл к серванту, достал слегка початую бутылку «Готье 1762», пару изрядно залапанных баллонов и неожиданно дружелюбно продолжил:
— Давай, что ли, бухнём, старина? Добьём, так сказать, змия в логове его!
— Это по какому, интересно знать, поводу банкет, Марципаныч? ...Тысяча семьсот шестьдесят второй? — считал циферки с диковинной бутылки наблюдательный рептилоид. — Э-э-э-э?.. Это ведь тот самый год, старик, когда в результате дворцового переворота Екатерина Вторая того... свергла к Нах-Наху с российского престола муженька своего злополучного — Петрушу Третьего! Представляешь себе? Ну дела-а-а-а...
Похоже, краткий экскурс в историю государства расейского товарища начальника зверинца особо не впечатлил. Да и не особо, судя по всему, тоже.
— Какие ещё дела?! Под рыбачка... извиняй... историка, под милиционера Семёнова косишь? Брось, Генка, тебе не идёт. Хотя и тот же рыбачок — парниша не промах! Клещ мне тут один залётный всю плешь панегириками о нём проел! Точнее, ему пропел, а мне проел… Просто с днём рождения, старина! Забыл, что ль? То, что ты, жучара, в коллективе не проставляешься, днюху зажилил, никоим образом ведь не означает, что все вокруг в беспамятстве прозябают полнейшем! В этом... самом... В неадеквате, о! — товарищ Марципанов щедро плесканул в бокалы пахучего напитка густого коньячного цвета. — Твоё здоровье, дружище!
— И тебе не хворать! Спасибо, дорогой, хоть ты вспомнил!
Отпили, пополоскали, помолчали, заценили, сглотнули, выдохнули.
— А чё, реально никто даже и не поздравил? Ни с какого расейского телевидения?! От же гниды!
— Ну-у-у-у… День, конечно, ещё не закончился, спору нет, но мне отчего-то кажется, что всё пройдёт, как обычно. Хм… Не шибко-то празднично.
— Но Чебуран-то твой уж обязательно поздравит!
— Да-да! Разумеется, поздравит! — малость неуверенно, как-то даже суетливо поддакнул именинник. — Мы же давние друзья! С утра уже мой… это… поздравил... да.
— Вот и мы с тобой давние друзья! Помнишь фильм Калатозова? Верные друзья! Поздравляю, старина! …Ну, будем! ...Будь!
Откуда ни возьмись очень даже в кассу обнаружились твердокаменная прошлогодняя плитка шоколада «Бабаевский» и горсть ещё более возрастных ирисок «Золотой ключик». Выпили, закусили, ещё разок выпили и ещё закусили. И ещё разок. На ириски, из понятных соображений зубосохранности, так никто и не покусился.
Приятное тепло разлилось, потекло по стареющим органонам, трубки вновь активно пыхнули дымком от музыкального Фёдорыча. Бутылка быстро и неотвратимо пустела.
Настроение друзей (у кожаного так уж точно!) малька улучшилось, и даже душевные треволнения с досадной печальки от пары сквалыг потихохоньку ослабевали, улетучиваясь, теснимые прочь винными парами.
— А пойло-то ничего себе так, вполне, на мой взгляд, приличное! — Гена разглядывал густые благородные наплывы на стенках баллона. — Откудова дровишки, дядь?
— Да где ж ему взяться, приличному-то, мил крокодил? То ж пройдоха Кузьмич презентовал! Я ему как-то пару покладистых медведей и лося на дальний кордон откомандировал на подработку, ну… это… для массовки, значится, а он мне вот пару, соответственно, бутылок с оказией. У него на баркасе сего добра цельный ящик обнаружился. Где-то на корме. Гм… Какого рожна он там делал?
«Хорошо ещё этому самому пройдохе Кузьмичу крокодилы на дальнем кордоне не занадобились! — вполне, на наш взгляд, резонно отметил про себя Андреич. — Кажись, где-то на севере. Не шибко, судя по всему, приветливое местечко!»
Мысли его чуть смутились, отчего и выступил малость невпопад:
— Кто, Кузьмич?
— Ящик, дурилка! М-м-м-м… Или будто бы водолазы с одной из его затонувших посудин достали? — уж и не вспомнить! Откуда ж оно, приличное-то? — тоже скажешь! Ежели токмо очередной... мон... женераль случаем на каком-нибудь там кордоне в пьяном угаре подзабыл али ещё какое сановное лицо. Такое, пожалуй, возможно. Хоть событие, на мой взгляд, маловероятное. Весьма-с!
Крайнюю порцию «Готье» пришлось таком-с-наком закусывать, ибо шоколадка, к несчастию, совсем уже ёк на тот момент. Позапрошлогодние ириски сами кушайте, дорогие товарищи, покамест стоматология позволяет бесплатная. Уже платная?! ...Везде?!! Гм... Тогда вы здорово рискуете, друзья, с ирисками-то!
— Выморщил-таки? — крокодил осторожно пристроился на краешке антикварной мебели.
— Да-да! У Кисы выморщишь, как же! С очередной пассией в ресторан, видишь ли, приспичило ихнему благородию! Сосиской будут угощать. С огурцом. Пришлось купить. Люблю модерн! Настоящий, без подмесу!
Гражданин Гай-Лимпоповский тоже, наверное, возлюбил бы при случае настоящий шик-модерн. Но увы! — не имел таковой возможности. От вечных слов: «ваще, нах!». Случай, видите ли, никак не подворачивался, ёшкин зверь!
Как, собственно, и большинству жителей Соловца-сити, ежели только не Очебоны они или хотя б не просто — Боны . Тогда иное дело: хошь тебе шик, хошь — модерн, а хошь — свиной хрящик!
Некую заинтересованность, однако, из вежливости проявил:
— А что же товарищ наш Остап-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-бей?
— А что с ним не так? — товарищ Бендер-бей в командировке на Брайтон-Бич. В бессрочной, кхе-кхе-кхе! — дымок табачный, видать, не в то горло попал.
— Понятно. А этот лысый пенис, значится, пустился во все тяжкие, так выходит?
— Ну... да... Вроде того... Пенис, да! Во все, кхе-кхе!
Почуяв необычайную окружающую доброжелательность, впитав её своею чувствительной чемодановой кожей, Гена тут же маненько расслабился и устроился поудобнее. Да просто-напросто развалился на стуле, скотина! Аки тюлень в джакузи!
Слава богу, ещё ноги на стол не водрузил! Стул сварливо скрипнул, словно бы говоря: «Станешь по мне елозить беспрестанно, сука, гвоздь в жопу вставлю!!!»
Немножко подвигав афедроном с целью дефинитивного (о како словцо звучное ввернули!) его, афедрона, успокоения (особливо после прокрустовой-то скамеечки!), Андреич огляделся, окончательно расслабившись, принюхался и алчно шморгнул носом:
— Трубочку покуриваем-с?
— Да, ты знаешь, что-то потянуло сегодня.
— А газета, естественно, завтрашняя?
— Ты же в курсе!
— Как тебе только всё это удаётся, старик?
— Связи, старина, связи.
— Гарный аромат! Что за табак? Угостишь старого друга?
— Отчего ж не угостить? Милости просим гостя дорогого!
Осмелимся утверждать, выдымить трубочку-другую доброго ароматного табачку в хорошей такой компании да под неспешные разговорчики ни о чём (без всяких маленьких секретов!), м-м-м-м... Может, ещё и кофейком угостят? — а может, и чем покрепче?! — весьма приятственное мероприятие!
Не верите? Сами попробуйте! Выплюньте на хрен свои вонючие липкие сигаретки и попробуйте как-нибудь на досуге. Авось понравится.
Гена сноровисто набил козырный «Данхилл» (жаль оба сразу нельзя на халяву-то!), раскурил неспешно, пару-тройку раз обстоятельно, со вкусом пыхнул, оценил и заторчал:
— Где таку вкусняшку раздобыл?
— Да так... Забегал намедни один музыкантишко типа неудавшийся. Халтуркой пытался разжиться. Фёдорычем звать Володимиром. То ли Федоскин, то ли Федотов, то ли Федосеев — запамятовал я. Неглупый, кстати, дядечка, патлатый, пиво любит, на инструментах всяких лабает: на струнных, духовых маленько, на пианине зело могёт. Образование имеется музыкальное неплохое у него, да. Это... Он ещё Славика тёти Наташиного грамотности музыкальной пытался обучать. Ну ты ж его знаешь! ...Да не Володимира, Славика! Старшенький её. ...Тут, видишь ли, какая штука-дрюка прискорбная: вместо музыки за рублём погнался Володимир. Длинным, не длинным — какая, нах, разница? Просто-напросто умер в ём музыкант, а рубль-то остался! Так и не догнал его, сердяга, кхе-кхе! Вот и подвис (не рубль!). Между небом и землёй поросёнок рылся… Да и рубль там же.
Покуда судачили, значится, у Андреича трубка пригасла малость. Да-а-а-а... И нечего тут ухмыляться, со всяким трубокуром случается! Даже на международных соревнованиях по паре спичек положено. В общем, снова раскурил неспешно.
— При чём тут?..
— Сорганизовал я ему халтурку-то. За долю малую! — хитро подмигнул Марципаныч. — В Институте вскорости юбилей праздновать станут. Великий! Туда Фёдорыча и подсудобим. Сначала ветеранам чего-нибудь народно-патриотическое на балалайках изобразят, а после молодым учёным, прочей рабоче-крестьянской молодёжи пущай танцульки сбацают. Там, глядишь, и Славик на гитарке своей подыграет в меру сил молодецких, заодно копеечкой разживётся. Фёдорыч — жмотяра редкостный! — ни по-братски, ни поровну, ни по понятиям, конечно же, баблом делиться ни с кем не станет, дык хоть бы на сигареты отмусолит. Тёте Наташе всё одно полегче будет. Во-о-о-от... А ещё можно их на молокозавод пристроить. Гм… И на «Станколит». Опять же за дольку.
— Я всё ж не въехал!..
— Он-то, Володенька, мне табачку вкусного авансом и подкинул.
— А-а-а-а!
Какое-то непродолжительное время собеседники молча со вкусом покуривали мелкими недозатяжками (кто ж трубку (тем паче сигару!) в полную затяжку-то курит? — только эти… гм… сами понимаете кто! ). Андреич тактично ждал, покуда товарищ директор молчание (ягнят) прервать соизволит. Дождался-таки:
— Фёдорыч собственноручно всяк табак до ума доводит, – задумчиво проговорил лев. — Смешивает «Золотое руно» с «Флотским», а с оказией и «Капитанский» сойдёт, добавляет подсушенного яблочка, причём всё это в особых пропорциях. Немного чернослива. Можно вишенки сушёной. Без косточек, ясен пень! Вновь подсушивает и маненько-маненько сбрызгивает отменным импортным мужеским одеколоном. ...Где берёт? В «Берёзке»! — где ж ещё?! — не в «Трёх ступеньках» же!.. Опосля чего ещё чутка выдерживает на сквознячке в тени, и вот вам, вуаля! — прекрасное трубочное курево! Согласен? Тоже как-нибудь буду пробовать.
— Согласен, звучит весьма достойно! Да и пахнет.
Вновь небольшая заминка. Слышно, как позвякивают крючочки в гардеробной и тётя Наташа шарашит дежурной мухобойкой, изничтожая в хлам тараканьи ДРГ. Зелюки хрюкотали…
— Кстати! Ты сегодня отлично выступил, старина! Просто замечательно! — Чандр Львович снял очки, отложил газету. — Кит Эмерсон был бы чертовски доволен твоей вольной интерпретацией! Брависсимо!
— Э-э-э-эт чё ещё за Эмерсон? Не знаю никакого!..
— А тот, что лёг и помер!
— Чего, чего?!
— ВИА такой за тридевять земель имеется: «Эмерсон, лёг и помер».
— Повторяю: не знаю я никакого Эмерсона! Тем более помер ведь, бедолага, чего с него проку?
Львович снова нацепил очки, потеребил кисточку хвоста, мочку уха, схватился было за газету, передумал — в общем, малька разволновался. А было ли с чего? — вот и мы не поняли.
— Лукавишь, Андрэич! «Пиццу Бабы-яги» практически один в один ведь у них слизнул! И никто, кстати, не помер в натуре (по крайней мере на тот момент. — Прим. ред.). Сказано ж: ВИА так называется! У них там, за тридевять земель, чтоб ты понимал, много названий всяких чудных-мудных. И не такое, ять их… хм… квипрокво встречается! Дирижбандели, к примеру, тёмно-лиловые, свинцово-cвидомые, прочие штучки розовые и пушистые. Пинки, понимаешь, всякие.
— Дирижбандели? Какая ещё на хрен пицца?! Пирожки из Ивашек, точно знаю, бабуле зело по душе. Ну... Из тех... Из завсегдатаев местного Дворца пионеров! Но вот пицца?..
— Пицца Хат, старина! Ты правда не в курсе?
— Абсолютно!
— Гм... Странно, странно! Ивашки, к слову, совсем перевелись в округе. Сашки да Лёшки остались, увы! Ладно, тогда валяй, показывай, с чем пришёл. …Грхм, грхм! Наличман принёс?!
Просторечное, в чём-то даже плебейское: «наличман» — прозвучало нынче из уст товарища директора зоопарка несколько жестковато, можно даже сказать, малька угрожающе. (Не показалось ли? — вроде бы нет.) Гена, конечно же, и ранее не единожды сие словцо душещипательное слыхал. Да что там! — практически ведь ежедневно! Но до сих пор как-то вот всё обходилось более-менее без эксцессов.
Однако сегодня похвастать ему было и вовсе нечем. Увы! От тех самых волшебных: «ваще, нах!».
— Вот! Здесь всё, — крокодил поставил перед многоуважаемым Царём зверей (ежели кто подзабыл!) знакомую уже нам, порядком засаленную мокрую шляпу.
Прям как жухлый лист пред пожелтевшей травой! Не находите?
— Тэ-э-э-эк-с! И что мы имеем с гуся? — Марципаныч перевернул Генин незатейливый головной убор, да так ловко — ни единой монетки не укатилось. — Извиняй, старина, с крокодила!
При виде жалкой кучки медяков, там-сям поблёскивающей редкими вкраплениями «серебра», выражение начальственного лица сменилось с благодушного на так себе выраженьице, кисловатое, мягко говоря:
— Да-а-а-а, расстроил ты меня, Андрэич! — после некоторых довольно тяжких, по всей видимости, раздумий с грустью молвил лев. — Уж расстроил так расстроил! Ни жира тебе, понимаешь, с гуся, ни шкварок! Тьфу ты! — с крокодила! Не по-товарищески выходит! Не по-нашенски, скажем прямо, не по-плохишски! Бандерлоги вон и те больше бабла приносят. Несравненно больше! Ты же знаешь, дружище, как заведению чёрный нал нужен. Ну хоть бы серый! Просто-таки не-об-хо-дим! Жизненно. Менты припрутся, пожарники, экологи, иные всякие сексологи-проктологи, тот же Санэпиднадзор, прочие надзоры сортирные! — соображаешь? Чем отмазываться-то?! Где столько налика неучтённого в госорганизации нарыть? Чай не кооператив вам потребительский. Даже не хозрасчёт. Где нарыть, я тебя спрашиваю?!
— Не расстраивайся, Львович, и не бузи, бандерлоги ещё раздобудут! Будь спок!
— Бандерлоги? Раздобудут, раздобудут, нисколечко в том не сумлеваюсь. Вместе с тем все должны посильную лепту в общее дело вносить! — понимаешь?! Абсолютно все! Без разбора пола и возраста. Так-то, старина.
Однако Гена-то у нас тоже не косуля, и его голой рукой не возьмёшь:
— Позвольте с Вами кое в чём дискутировать, многоуважаемый? Можно, да? Мартышки вон полным видовым составом уж давным-давно на тёплые фатеры перебрались. Разве не так? Забулдыга Винни-Пух, опять же, в берлогу залёг — дрянь всякую сосёт, там же сурки сраные и тоже… это… сосут, прочая шелупонь, а у меня, между прочим, прудик по утрам замерзает! Ты не знал, товарищ начальник?! Даже окунуться после пробежки негде. Реально негде! И потом обезьяны, они же срамом берут красножопым. Нет у меня его. Чем зарабатывать-то прикажете, милостивый государь, коль срама совсем немає?!
— Зато у тебя гармошка есть!
— И что с того?
— А для кого ты сегодня аж цельный… этот… закатил?! — Концертино Веспуччи, ёж твою медь! Как обычно, в пустоту, на халяву? В Мэдисон-сквер-гарден намылился? Репетировал?!
— Отчего ж в пустоту? Никак нет! Гм… Просто «на бобах» оне оказались. С-с-с-суки рваные! ...При чём здесь гарден какой-то? Удумал ещё!
— Ты… это… попридержи язык, чай не в Горсовете! Тоже мне… рваные! …На бобах, говоришь? Х-х-х-хе!
Лев Чандр выбрался из-за своего монументального стола, невнятно бормоча что-то под нос, пошатываясь, немного побродил туда-сюда, затем подошёл к серванту, достал слегка початую бутылку «Готье 1762», пару изрядно залапанных баллонов и неожиданно дружелюбно продолжил:
— Давай, что ли, бухнём, старина? Добьём, так сказать, змия в логове его!
— Это по какому, интересно знать, поводу банкет, Марципаныч? ...Тысяча семьсот шестьдесят второй? — считал циферки с диковинной бутылки наблюдательный рептилоид. — Э-э-э-э?.. Это ведь тот самый год, старик, когда в результате дворцового переворота Екатерина Вторая того... свергла к Нах-Наху с российского престола муженька своего злополучного — Петрушу Третьего! Представляешь себе? Ну дела-а-а-а...
Похоже, краткий экскурс в историю государства расейского товарища начальника зверинца особо не впечатлил. Да и не особо, судя по всему, тоже.
— Какие ещё дела?! Под рыбачка... извиняй... историка, под милиционера Семёнова косишь? Брось, Генка, тебе не идёт. Хотя и тот же рыбачок — парниша не промах! Клещ мне тут один залётный всю плешь панегириками о нём проел! Точнее, ему пропел, а мне проел… Просто с днём рождения, старина! Забыл, что ль? То, что ты, жучара, в коллективе не проставляешься, днюху зажилил, никоим образом ведь не означает, что все вокруг в беспамятстве прозябают полнейшем! В этом... самом... В неадеквате, о! — товарищ Марципанов щедро плесканул в бокалы пахучего напитка густого коньячного цвета. — Твоё здоровье, дружище!
— И тебе не хворать! Спасибо, дорогой, хоть ты вспомнил!
Отпили, пополоскали, помолчали, заценили, сглотнули, выдохнули.
— А чё, реально никто даже и не поздравил? Ни с какого расейского телевидения?! От же гниды!
— Ну-у-у-у… День, конечно, ещё не закончился, спору нет, но мне отчего-то кажется, что всё пройдёт, как обычно. Хм… Не шибко-то празднично.
— Но Чебуран-то твой уж обязательно поздравит!
— Да-да! Разумеется, поздравит! — малость неуверенно, как-то даже суетливо поддакнул именинник. — Мы же давние друзья! С утра уже мой… это… поздравил... да.
— Вот и мы с тобой давние друзья! Помнишь фильм Калатозова? Верные друзья! Поздравляю, старина! …Ну, будем! ...Будь!
Откуда ни возьмись очень даже в кассу обнаружились твердокаменная прошлогодняя плитка шоколада «Бабаевский» и горсть ещё более возрастных ирисок «Золотой ключик». Выпили, закусили, ещё разок выпили и ещё закусили. И ещё разок. На ириски, из понятных соображений зубосохранности, так никто и не покусился.
Приятное тепло разлилось, потекло по стареющим органонам, трубки вновь активно пыхнули дымком от музыкального Фёдорыча. Бутылка быстро и неотвратимо пустела.
Настроение друзей (у кожаного так уж точно!) малька улучшилось, и даже душевные треволнения с досадной печальки от пары сквалыг потихохоньку ослабевали, улетучиваясь, теснимые прочь винными парами.
— А пойло-то ничего себе так, вполне, на мой взгляд, приличное! — Гена разглядывал густые благородные наплывы на стенках баллона. — Откудова дровишки, дядь?
— Да где ж ему взяться, приличному-то, мил крокодил? То ж пройдоха Кузьмич презентовал! Я ему как-то пару покладистых медведей и лося на дальний кордон откомандировал на подработку, ну… это… для массовки, значится, а он мне вот пару, соответственно, бутылок с оказией. У него на баркасе сего добра цельный ящик обнаружился. Где-то на корме. Гм… Какого рожна он там делал?
«Хорошо ещё этому самому пройдохе Кузьмичу крокодилы на дальнем кордоне не занадобились! — вполне, на наш взгляд, резонно отметил про себя Андреич. — Кажись, где-то на севере. Не шибко, судя по всему, приветливое местечко!»
Мысли его чуть смутились, отчего и выступил малость невпопад:
— Кто, Кузьмич?
— Ящик, дурилка! М-м-м-м… Или будто бы водолазы с одной из его затонувших посудин достали? — уж и не вспомнить! Откуда ж оно, приличное-то? — тоже скажешь! Ежели токмо очередной... мон... женераль случаем на каком-нибудь там кордоне в пьяном угаре подзабыл али ещё какое сановное лицо. Такое, пожалуй, возможно. Хоть событие, на мой взгляд, маловероятное. Весьма-с!
Крайнюю порцию «Готье» пришлось таком-с-наком закусывать, ибо шоколадка, к несчастию, совсем уже ёк на тот момент. Позапрошлогодние ириски сами кушайте, дорогие товарищи, покамест стоматология позволяет бесплатная. Уже платная?! ...Везде?!! Гм... Тогда вы здорово рискуете, друзья, с ирисками-то!
