Иришка собирала маленькие тонкие веточки, расположенные в нижней части хвойных деревьев. Девчушка утрамбовала снег своими крохотными ножками, обутыми в валенки, положила на него веточки, достала из мешка спички и развела огонь, подбрасывая щепки, ветки побольше. Я смотрела как заворожённая за ее действиями.
- Ого, Ирина, молодец! Как ты так смогла? – захлопала я в ладоши, хваля малышку.
- Дед Антон научил! – довольная от похвалы, ответила девчонка. – Нужно вскипятить воду! Сварить кашу!
Мы вместе нашли палки, соорудили из них конструкцию, на которую повесили котелок с чистым снегом. В ёмкость я положила мелко нарезанное сало, половину луковицы, все пережарила, добавила половину мешочка пшена, залила водой из дедовых запасов. Когда блюдо было почти готово, покрошила вареное яйцо. Посуды не было, поэтому ели с котелка двумя ложками и вилкой.
Каша получилась вкусной, наваристой и, главное, горячей. Накормили Марту, дали немного овса лошади. Во время завтрака, мы ближе познакомились с детьми, они поведали про свои шалости, про друзей, гувернеров. Ребята пытались расспрашивать про меня, я наплела про любовь, из-за которой вернулась в Россию.
Помыли котелок после каши, опять растопили снег для кипятка, к сожалению, чая и ромашки у нас не было. Я подогрела козьего молока для детей и отвар для перевязки. Сухари решили съесть ближе к ужину, а остальные продукты оставить на завтра.
Я перевязала Жоржа. Рана хорошо затягивалась, обходилось без осложнений.
Чтобы сохранить тепло, все вместе уселись в экипаж, прикрытый верхом, укрылись пледом и задремали. Весной темнело поздно, Слава богу, ночи короткие.
Проснулись от пронизывающего холода и ржания кобылы. Марта стремительно выпрыгнула из пролетки и стала грозно лаять. Осторожно выглянув из-за верха коляски, увидели грязного мужчину в отрепьях, с всклокоченными волосами и бородой. Он стоял возле затухшего костра и жадно смотрел на пустой котел, глаза горели нездоровым огнем. То, что мы испугались, ни сказать ничего, Иришка начала икать. Я напомнила своей компании нашу легенду, попросила сидеть тихо, не разговаривать с неизвестным и вышла из пролетки. Встала рядом с Мартой.
- Добрый день! – поздоровалась с незнакомцем.
Голодный и несчастный гость не замечал меня с собакой, сидел у кострища на корточках, пытаясь развязать мешок с нашими единственными припасами. «От усталости я забыла убрать его в экипаж!» - мысленно укорила я себя.
Я придвинулась ближе, прикрываемая телом пушистой подруги, поздоровалась громче. «Нужно как-то забрать припасы, не оставить нас голодать! Скорее!» - скомандовала я себе, подходя вплотную к страшному гостю и выхватила мешок.
Мужик медленно встал и обернулся на нас. Не давая ему опомнится, я затараторила:
- Здравствуйте, я Лизка, дочка крестьянина Григорьева. Еду с братом и сестрой в соседний город. Хотим устроиться в мастеровые, брата к сапожнику, мы с сестрой к швеям. Дома ещё шесть ртов голодных, надо хоть как-то помочь тятьке да мамке. Денег-то и еды у нас почти нет, кляча старая – поэтому отдыхаем. Коляску у старого барина взяли в уплату долга, - произносила я речь, наученная старым камердинером.
- А вас как зовут-то? Куда путь держите? – поинтересовалась я, от страха даже поклонилась. Мужик слушал меня, удивлённо открыв рот. Видимо, такого напора не ожидал.
- Я разожгу огонь и растоплю снег, попьем горячего, - заговаривая гостя, пыталась пристроить котел к огню. Руки дрожали, выдавая мой испуг. На выручку подошли брат с сестрой. Под маленькими шустрыми ручками быстро появился огонь, веселой пляской радуя присутствующих. Георгий, не пугающий уже своей бледностью, повесил котелок с чистейшим снегом.
- Присаживайтесь! – указывая на поваленное дерево, служившее лавкой, пригласила я. Бородатый, не закрывая рта, уселся. Вытянул ноги, обутые в разорванные лапти, к разгорающемуся огню.
- Так, я помещика Сырцова, Василий Кузьмин сын, плотник, - вытирая рукавом нос, пробасил мужик.
Я сунула ему в руки половину сухаря и пару кусочков сала. Василий не веря своим глазам, уставился на крохотный бутерброд. Потом посмотрел на нас и запихал его целиком в рот. Я подала кружку с горячей водой. Для аромата положила еловые иголки и набухавшие почки березы в закипевшую воду.
Обжигаясь отваром, гость нервно пил, и шарил глазами по нам, сидевшим в ряд на поваленном дереве. Взгляд остановился на Марточке.
- Собака у вас, больно чудная. Никогда такой не видел. У барина нашего были псы, да все больше по охоте или там, охране, ловкие. А тута что за псина? Что она может?
- Ее зовут Марта. Она нашего помещика любимица, но увязалась за нами, теперь наш друг, - объяснила я, боясь, как бы он не навредила моей собаке.
- Ага, ага, - о чем-то думая, произнес Василий.
- А вы кто? – спросил Георгий, беря кружку у мужика, и наливая отвара себе.
«Блин, все пьем с одной кружки!» - не вовремя забеспокоилась о санитарии я.
«Скорее бы Василий свалил отсюда! Мест нет его подвозить. А вдруг он заберёт пролетку?» - предполагала я в уме. «Надо его спровадить! Но как?»
- Так я из крестьян, «зелёный». Не хотел воевать ни за белых, ни за красных, хотел хлеб ростить. У людей забрали землю, скот, лошадей, хлеб, ввели продразверстку. Мужиков отсылали в город в трудармию, а дома урожай зреет, убирать некому, семья голодная. Недовольных таким произволом в нашей губернии было много, отсюда сколотили крестьянскую армию. Мы боролись против всех правительств. Выступали против большевиков, белых, интервентов, боролись за защиту своей общины от реквизиции, от любых захватчиков. Вот так вота, - объяснял Василий, подрыгивая ногой.
– Но наше войско недостаточно финансировалось, не хватало припасов и мы уступали Красной Армии. Нас разгромили, солдаты побежали кто куды. Я с однополчанином Фролом побег в соседнюю губернию, там набирали в войско солдат. Лесом пробирались, чтоб не попасться врагам. Фрола убила пуля-дура, когда он воровал кур, под носом у красноармейцев, - зло усмехнулся Василий.
– Я двинулся дальше, три дня не жрамши, держался ближе к деревне, мож кто накормит, а туточки вы, - как-то плотоядно произнес «зелёный», недобро сверкая глазами.
«Ну, не съест же он нас», - пронеслось у меня в голове.
- О, уже так поздно! Темнеет! – наивно произнесла я, оглядываясь вокруг. – Дети, садитесь в экипаж, нам пора, - скомандовала я, быстро сливая оставшийся отвар в нашу бутыль.
Чистая, кипячёная вода понадобится в пути. Ребята с мешком провизии без споров и капризов побежали усаживаться в пролетку, сопровождаемые Мартой.
- Прощайте, мы уезжаем! Можете остаться и греться у костра, но не забудьте его потушить перед уходом, - соскочило у меня с языка – так постоянно говорил папа во время семейных походов.
Я встала на ноги, отряхивая юбку и пошла к детям. Боже, какую же ошибку я совершила, повернувшись к Василию спиной. Не успев сделать и пару шагов, как ощутила холодные руки у себя на шее. Огромные лапищи нащупали золотую цепочку, что подарила мама. Быстро сорвав украшение, руки переместились ниже, больно сдавливая грудь. Я закричала, пыталась повернуться и ударить побольнее, но мужик держал крепко, зло насмехаясь. Ухо обожгло горячим, несвежим дыханием.
- Лизка, надурить меня вздумала! Думаешь, я барыню от девки на отличу! У тебя, барыньки, ручки-то беленькие, к работе непривычные, на пальцах следы от колец, волосы чистые, гладкие, - засмеялся насильник.
– Собака у тебя необычная. Хоть лошадёнка и старенькая, но пролетка у вас барская, - шептал Василий, позволяя своим рукам гулять по моему телу.
Ирина и Георгий, сидя в экипаже, звали меня. Темнота не давала рассмотреть детям сложившееся положение. Не дождавшись меня, они зажгли фонарь, почти не дающий света.
- Угомони графских щенков! Пусть не лезут, а то порежу тебя! – зло прошипел изверг, приставив нож к горлу.
- Сейчас подойду! Сидите в коляске! – прокричала я детям.
- Где деньги! Давайте золото! – Василий тряс меня, решительно пытавшуюся кусаться, пинаться ногами.
В какую-то минуту почувствовала, что схвативший меня мужчина странно дергается. Посмотрела вниз и увидела Марту, схватившую зубами штанину насильника, и тянувшую ее из стороны в сторону. Василий дрыгал ногами, пытался скинуть собаку. Но моя пушистая радость мёртвой хваткой сжимала пасть, не отпуская свою добычу.
Но один роковой удар отбросил собаку прямо на тлеющий костёр. Марта заскулила от боли. Я зарычала, распаляя свою злость, укусила «зеленого». Василий повалил меня на землю, удерживая мои руки над головой, задирал юбку. Я лежала, уткнувшись лицом в землю, Марта повизгивала, лошадь взволнованно хрипела и била копытом, напугавшись всей этой обстановки. Я усмехнулась, когда мужик нашарил на мне лосины. Мужчина грязно ругался, пыхтел. И тут я почувствовала, что лежащий на мне гад, обессиленно свалился кулем. Мне пришлось подергаться, чтобы злодей слетел с меня.
- Вставайте, Елизавета! Надо бежать! – спокойно произнес Георгий, подавая мне здоровую руку. Грязная от земли, от слёз, заикающаяся, встала и трясущимися руками обняла своего спасителя.
- Спасибо! Ты спас меня! – поблагодарила я. – Ты герой! – целуя в макушку Жоржа, поблагодарила я. От всех переживаний стала трястись, обернулась и увидела пробитую голову Василия. Череп был в крови, злоумышленник лежал без сознания. Я вынула окровавленную кочергу из рук Георгия, протёрла снегом. Склонилась к злоумышленнику, обшарила его карманы, и вернула свою цепочку, забрала нож. Резво потушила потухающий костер. Приложила снег к ожогам Марты, потрепала и поцеловала верного пса. Уселись с Георгием в экипаж и живо укатили от этого страшного места.
Как только мы тронулись, пошел крупный пушистый снег, но было тепло, что облегчало дорогу и заметало кровавые, неприглядные следы нашего происшествия.
В эту ночь я не устала, управляя лошадкой. Кобыла шла легко, резво, как-будто чувствовала окончание пути. От всего пережитого, на адреналине, видимо, я дышала полной грудью и напевала песню из знаменитого фильма: «А нам все равно, не боимся мы волка и лису».
К утру, до следующего привала добрались без приключений. Дети организовали стоянку и огонь, я из остатков продуктов сварила кашу из пшена. В этот раз приготовила более жидкую, чтобы напоминала наваристый суп. Хорошо, что я гаду Василию не отдала наши пайки, выделив самые крохи, не обделив детей. Накипятила воды для горячего «чая», подогрела ромашковый отвар.
Сделала перевязку графу – рана хорошо затягивалась, покрываясь тонкой розовой кожицей. Остатками ромашки сделала примочки для собаки, небольшие ожоги были на спине и шеи. Марта чувствовала себя прекрасно, после долгой езды в экипаже, весело бегала на полянке. В этот раз я не стала прятаться в лесу, «припарковались» на опушке.
В конце марта лес пробуждался. На деревьях еще не распустились листья, но на земле уже начинала появляться зеленая трава. В оврагах, куда не доходили солнечные лучи, ещё встречался снег. Но уже чувствовалось приближение тепла и света. Воздух был наполнен ароматами весенней? свежести, весело и заливисто пели птицы. Здесь совсем не чувствовались политические и человеческие катастрофы, страх и боль.
В одном из оврагов, где пестрели желтые первоцветы, Марта нашла очень милого лесного жителя – ежика. Сначала собака понюхала его, легонько потрогала лапой, попыталась лизнуть, а когда оцарапала нос о его иголки, залаяла.
Иришка стала умолять взять ежа с собой. Мной была предпринята попытка отговорить ребенка – обьясняла о трудностях перевозки, отсутствии еды, а вдруг в лесу остались его детки. Но доводы не были вразумлены, Иришка капризничала и плакала. Ушла подальше от нас и села на ствол поваленного дерева к нам спиной, прижав ежа к груди.
Я понимала, что после всего пережитого, от неясной перспективы будущего, ребенок устал и переживает. Тогда Георгий, в миг ставший взрослым, на правах старшего брата, разрешил девчонке взять ежа. Имя дал ему Руслан. В честь героя знаменитого русского поэта, в сокращении Русь. Как напоминание о родине в далёкой эмиграции.
По мере приближения к месту прибытия, стали появляться люди – одинокие седоки, целые семьи на телегах, пролетках. Видела даже господина, сидящего в карете, как в фильмах. Народ был плохо одет, голоден, измучен, с красными руками и лицами, но стремившийся к лучшей жизни.
В приморский городок приехали рано утром. На свои два кольца и браслет взяла нам маленькую комнату в мансарде на две ночи. Обстановка снятого жилища представлялась двумя узкими кроватями, стулом, маленьким столиком у высокого круглого окошка и деревянной вешалкой у двери. Горячую воду для гигиенических процедур и для питья обещали доставить сразу.
Как мы обрадовались кушеткам, хоть и тесным, но после двух ночных трясок в экипаже, они казались роскошными. Привели себя в порядок, как смогли в такой ситуации, отправились узнать обстановку и обменять золото на продукты. Марту и Руслана оставили отдыхать в номере, не желая привлекать лишнего внимания.
Мы погуляли по набережной. Море было изумрудным, белая пена напоминала барашек, над которыми с криком пролетали чайки. Солнце и свежий ветерок поднимали настроение.
Сегодня нас должен ждать человек графини. Завтра отходит корабль в Константинополь, многие люди уже толпились на причале. Кто был с небольшими чемоданами, кто с мешком, другие захватили коз, клетки с курами, видела среди толпы мебель. Мальчик сидел на антикварном стуле и держал большую трубу. «Боже, всем же места не хватит на корабле», - с ужасом поняла я.
На три кольца получилось выменять - калач свежего тёплого хлеба, четыре варёных картошки, три варёных яйца, маленькую щепоть чая, три жареных камбалы, два сморщенных яблока, пол ведра овса для кобылы и крынку молока. С этим богатством мы отправились в свой номер, чтобы поесть и вытянуть ноги на кровати.
В гостинице было много приезжих, все комнаты были сданы. Поэтому люди располагались прямо в холле на чемоданах, с тюками. Дети бегали между багажом, лаяли маленькие комнатные собачки. Бывшие господа пытались командовать гостиничной прислугой. Балаган, ей богу!
Взяв ключ у портье, направились по лестнице на третий этаж в свою мансарду. Неожиданно Жорж громко воскликнул:
- Константин Петрович! Вершинин! Неужели это вы? Приветствую вас! – на голос моего товарища обернулся высокий, крепкий мужчина, лет 40. Темноволосый господин, одетый по-военному – шинель, сапоги, папаху, без каких-либо определяющих знаков к принадлежности какой-либо армии.
- Георгий, Ирина! Вы добрались, слава Богу! Наконец-то, мы встретились! - обнимая детей, обрадовано воскликнул мужчина.
Георгий представил меня своему знакомому. Константин Петрович приложился к руке, внимательно смотря в мои глаза. Господин Вершинин пригласил нас в свой номер поговорить и отпить чаю.
- Ого, Ирина, молодец! Как ты так смогла? – захлопала я в ладоши, хваля малышку.
- Дед Антон научил! – довольная от похвалы, ответила девчонка. – Нужно вскипятить воду! Сварить кашу!
Мы вместе нашли палки, соорудили из них конструкцию, на которую повесили котелок с чистым снегом. В ёмкость я положила мелко нарезанное сало, половину луковицы, все пережарила, добавила половину мешочка пшена, залила водой из дедовых запасов. Когда блюдо было почти готово, покрошила вареное яйцо. Посуды не было, поэтому ели с котелка двумя ложками и вилкой.
Каша получилась вкусной, наваристой и, главное, горячей. Накормили Марту, дали немного овса лошади. Во время завтрака, мы ближе познакомились с детьми, они поведали про свои шалости, про друзей, гувернеров. Ребята пытались расспрашивать про меня, я наплела про любовь, из-за которой вернулась в Россию.
Помыли котелок после каши, опять растопили снег для кипятка, к сожалению, чая и ромашки у нас не было. Я подогрела козьего молока для детей и отвар для перевязки. Сухари решили съесть ближе к ужину, а остальные продукты оставить на завтра.
Я перевязала Жоржа. Рана хорошо затягивалась, обходилось без осложнений.
Чтобы сохранить тепло, все вместе уселись в экипаж, прикрытый верхом, укрылись пледом и задремали. Весной темнело поздно, Слава богу, ночи короткие.
Глава 41. Март 1919 г.
Проснулись от пронизывающего холода и ржания кобылы. Марта стремительно выпрыгнула из пролетки и стала грозно лаять. Осторожно выглянув из-за верха коляски, увидели грязного мужчину в отрепьях, с всклокоченными волосами и бородой. Он стоял возле затухшего костра и жадно смотрел на пустой котел, глаза горели нездоровым огнем. То, что мы испугались, ни сказать ничего, Иришка начала икать. Я напомнила своей компании нашу легенду, попросила сидеть тихо, не разговаривать с неизвестным и вышла из пролетки. Встала рядом с Мартой.
- Добрый день! – поздоровалась с незнакомцем.
Голодный и несчастный гость не замечал меня с собакой, сидел у кострища на корточках, пытаясь развязать мешок с нашими единственными припасами. «От усталости я забыла убрать его в экипаж!» - мысленно укорила я себя.
Я придвинулась ближе, прикрываемая телом пушистой подруги, поздоровалась громче. «Нужно как-то забрать припасы, не оставить нас голодать! Скорее!» - скомандовала я себе, подходя вплотную к страшному гостю и выхватила мешок.
Мужик медленно встал и обернулся на нас. Не давая ему опомнится, я затараторила:
- Здравствуйте, я Лизка, дочка крестьянина Григорьева. Еду с братом и сестрой в соседний город. Хотим устроиться в мастеровые, брата к сапожнику, мы с сестрой к швеям. Дома ещё шесть ртов голодных, надо хоть как-то помочь тятьке да мамке. Денег-то и еды у нас почти нет, кляча старая – поэтому отдыхаем. Коляску у старого барина взяли в уплату долга, - произносила я речь, наученная старым камердинером.
- А вас как зовут-то? Куда путь держите? – поинтересовалась я, от страха даже поклонилась. Мужик слушал меня, удивлённо открыв рот. Видимо, такого напора не ожидал.
- Я разожгу огонь и растоплю снег, попьем горячего, - заговаривая гостя, пыталась пристроить котел к огню. Руки дрожали, выдавая мой испуг. На выручку подошли брат с сестрой. Под маленькими шустрыми ручками быстро появился огонь, веселой пляской радуя присутствующих. Георгий, не пугающий уже своей бледностью, повесил котелок с чистейшим снегом.
- Присаживайтесь! – указывая на поваленное дерево, служившее лавкой, пригласила я. Бородатый, не закрывая рта, уселся. Вытянул ноги, обутые в разорванные лапти, к разгорающемуся огню.
- Так, я помещика Сырцова, Василий Кузьмин сын, плотник, - вытирая рукавом нос, пробасил мужик.
Я сунула ему в руки половину сухаря и пару кусочков сала. Василий не веря своим глазам, уставился на крохотный бутерброд. Потом посмотрел на нас и запихал его целиком в рот. Я подала кружку с горячей водой. Для аромата положила еловые иголки и набухавшие почки березы в закипевшую воду.
Обжигаясь отваром, гость нервно пил, и шарил глазами по нам, сидевшим в ряд на поваленном дереве. Взгляд остановился на Марточке.
- Собака у вас, больно чудная. Никогда такой не видел. У барина нашего были псы, да все больше по охоте или там, охране, ловкие. А тута что за псина? Что она может?
- Ее зовут Марта. Она нашего помещика любимица, но увязалась за нами, теперь наш друг, - объяснила я, боясь, как бы он не навредила моей собаке.
- Ага, ага, - о чем-то думая, произнес Василий.
- А вы кто? – спросил Георгий, беря кружку у мужика, и наливая отвара себе.
«Блин, все пьем с одной кружки!» - не вовремя забеспокоилась о санитарии я.
«Скорее бы Василий свалил отсюда! Мест нет его подвозить. А вдруг он заберёт пролетку?» - предполагала я в уме. «Надо его спровадить! Но как?»
- Так я из крестьян, «зелёный». Не хотел воевать ни за белых, ни за красных, хотел хлеб ростить. У людей забрали землю, скот, лошадей, хлеб, ввели продразверстку. Мужиков отсылали в город в трудармию, а дома урожай зреет, убирать некому, семья голодная. Недовольных таким произволом в нашей губернии было много, отсюда сколотили крестьянскую армию. Мы боролись против всех правительств. Выступали против большевиков, белых, интервентов, боролись за защиту своей общины от реквизиции, от любых захватчиков. Вот так вота, - объяснял Василий, подрыгивая ногой.
– Но наше войско недостаточно финансировалось, не хватало припасов и мы уступали Красной Армии. Нас разгромили, солдаты побежали кто куды. Я с однополчанином Фролом побег в соседнюю губернию, там набирали в войско солдат. Лесом пробирались, чтоб не попасться врагам. Фрола убила пуля-дура, когда он воровал кур, под носом у красноармейцев, - зло усмехнулся Василий.
– Я двинулся дальше, три дня не жрамши, держался ближе к деревне, мож кто накормит, а туточки вы, - как-то плотоядно произнес «зелёный», недобро сверкая глазами.
«Ну, не съест же он нас», - пронеслось у меня в голове.
- О, уже так поздно! Темнеет! – наивно произнесла я, оглядываясь вокруг. – Дети, садитесь в экипаж, нам пора, - скомандовала я, быстро сливая оставшийся отвар в нашу бутыль.
Чистая, кипячёная вода понадобится в пути. Ребята с мешком провизии без споров и капризов побежали усаживаться в пролетку, сопровождаемые Мартой.
- Прощайте, мы уезжаем! Можете остаться и греться у костра, но не забудьте его потушить перед уходом, - соскочило у меня с языка – так постоянно говорил папа во время семейных походов.
Я встала на ноги, отряхивая юбку и пошла к детям. Боже, какую же ошибку я совершила, повернувшись к Василию спиной. Не успев сделать и пару шагов, как ощутила холодные руки у себя на шее. Огромные лапищи нащупали золотую цепочку, что подарила мама. Быстро сорвав украшение, руки переместились ниже, больно сдавливая грудь. Я закричала, пыталась повернуться и ударить побольнее, но мужик держал крепко, зло насмехаясь. Ухо обожгло горячим, несвежим дыханием.
- Лизка, надурить меня вздумала! Думаешь, я барыню от девки на отличу! У тебя, барыньки, ручки-то беленькие, к работе непривычные, на пальцах следы от колец, волосы чистые, гладкие, - засмеялся насильник.
– Собака у тебя необычная. Хоть лошадёнка и старенькая, но пролетка у вас барская, - шептал Василий, позволяя своим рукам гулять по моему телу.
Ирина и Георгий, сидя в экипаже, звали меня. Темнота не давала рассмотреть детям сложившееся положение. Не дождавшись меня, они зажгли фонарь, почти не дающий света.
- Угомони графских щенков! Пусть не лезут, а то порежу тебя! – зло прошипел изверг, приставив нож к горлу.
- Сейчас подойду! Сидите в коляске! – прокричала я детям.
- Где деньги! Давайте золото! – Василий тряс меня, решительно пытавшуюся кусаться, пинаться ногами.
В какую-то минуту почувствовала, что схвативший меня мужчина странно дергается. Посмотрела вниз и увидела Марту, схватившую зубами штанину насильника, и тянувшую ее из стороны в сторону. Василий дрыгал ногами, пытался скинуть собаку. Но моя пушистая радость мёртвой хваткой сжимала пасть, не отпуская свою добычу.
Но один роковой удар отбросил собаку прямо на тлеющий костёр. Марта заскулила от боли. Я зарычала, распаляя свою злость, укусила «зеленого». Василий повалил меня на землю, удерживая мои руки над головой, задирал юбку. Я лежала, уткнувшись лицом в землю, Марта повизгивала, лошадь взволнованно хрипела и била копытом, напугавшись всей этой обстановки. Я усмехнулась, когда мужик нашарил на мне лосины. Мужчина грязно ругался, пыхтел. И тут я почувствовала, что лежащий на мне гад, обессиленно свалился кулем. Мне пришлось подергаться, чтобы злодей слетел с меня.
- Вставайте, Елизавета! Надо бежать! – спокойно произнес Георгий, подавая мне здоровую руку. Грязная от земли, от слёз, заикающаяся, встала и трясущимися руками обняла своего спасителя.
- Спасибо! Ты спас меня! – поблагодарила я. – Ты герой! – целуя в макушку Жоржа, поблагодарила я. От всех переживаний стала трястись, обернулась и увидела пробитую голову Василия. Череп был в крови, злоумышленник лежал без сознания. Я вынула окровавленную кочергу из рук Георгия, протёрла снегом. Склонилась к злоумышленнику, обшарила его карманы, и вернула свою цепочку, забрала нож. Резво потушила потухающий костер. Приложила снег к ожогам Марты, потрепала и поцеловала верного пса. Уселись с Георгием в экипаж и живо укатили от этого страшного места.
Глава 42. Март 1919 г.
Как только мы тронулись, пошел крупный пушистый снег, но было тепло, что облегчало дорогу и заметало кровавые, неприглядные следы нашего происшествия.
В эту ночь я не устала, управляя лошадкой. Кобыла шла легко, резво, как-будто чувствовала окончание пути. От всего пережитого, на адреналине, видимо, я дышала полной грудью и напевала песню из знаменитого фильма: «А нам все равно, не боимся мы волка и лису».
К утру, до следующего привала добрались без приключений. Дети организовали стоянку и огонь, я из остатков продуктов сварила кашу из пшена. В этот раз приготовила более жидкую, чтобы напоминала наваристый суп. Хорошо, что я гаду Василию не отдала наши пайки, выделив самые крохи, не обделив детей. Накипятила воды для горячего «чая», подогрела ромашковый отвар.
Сделала перевязку графу – рана хорошо затягивалась, покрываясь тонкой розовой кожицей. Остатками ромашки сделала примочки для собаки, небольшие ожоги были на спине и шеи. Марта чувствовала себя прекрасно, после долгой езды в экипаже, весело бегала на полянке. В этот раз я не стала прятаться в лесу, «припарковались» на опушке.
В конце марта лес пробуждался. На деревьях еще не распустились листья, но на земле уже начинала появляться зеленая трава. В оврагах, куда не доходили солнечные лучи, ещё встречался снег. Но уже чувствовалось приближение тепла и света. Воздух был наполнен ароматами весенней? свежести, весело и заливисто пели птицы. Здесь совсем не чувствовались политические и человеческие катастрофы, страх и боль.
В одном из оврагов, где пестрели желтые первоцветы, Марта нашла очень милого лесного жителя – ежика. Сначала собака понюхала его, легонько потрогала лапой, попыталась лизнуть, а когда оцарапала нос о его иголки, залаяла.
Иришка стала умолять взять ежа с собой. Мной была предпринята попытка отговорить ребенка – обьясняла о трудностях перевозки, отсутствии еды, а вдруг в лесу остались его детки. Но доводы не были вразумлены, Иришка капризничала и плакала. Ушла подальше от нас и села на ствол поваленного дерева к нам спиной, прижав ежа к груди.
Я понимала, что после всего пережитого, от неясной перспективы будущего, ребенок устал и переживает. Тогда Георгий, в миг ставший взрослым, на правах старшего брата, разрешил девчонке взять ежа. Имя дал ему Руслан. В честь героя знаменитого русского поэта, в сокращении Русь. Как напоминание о родине в далёкой эмиграции.
По мере приближения к месту прибытия, стали появляться люди – одинокие седоки, целые семьи на телегах, пролетках. Видела даже господина, сидящего в карете, как в фильмах. Народ был плохо одет, голоден, измучен, с красными руками и лицами, но стремившийся к лучшей жизни.
В приморский городок приехали рано утром. На свои два кольца и браслет взяла нам маленькую комнату в мансарде на две ночи. Обстановка снятого жилища представлялась двумя узкими кроватями, стулом, маленьким столиком у высокого круглого окошка и деревянной вешалкой у двери. Горячую воду для гигиенических процедур и для питья обещали доставить сразу.
Как мы обрадовались кушеткам, хоть и тесным, но после двух ночных трясок в экипаже, они казались роскошными. Привели себя в порядок, как смогли в такой ситуации, отправились узнать обстановку и обменять золото на продукты. Марту и Руслана оставили отдыхать в номере, не желая привлекать лишнего внимания.
Мы погуляли по набережной. Море было изумрудным, белая пена напоминала барашек, над которыми с криком пролетали чайки. Солнце и свежий ветерок поднимали настроение.
Сегодня нас должен ждать человек графини. Завтра отходит корабль в Константинополь, многие люди уже толпились на причале. Кто был с небольшими чемоданами, кто с мешком, другие захватили коз, клетки с курами, видела среди толпы мебель. Мальчик сидел на антикварном стуле и держал большую трубу. «Боже, всем же места не хватит на корабле», - с ужасом поняла я.
На три кольца получилось выменять - калач свежего тёплого хлеба, четыре варёных картошки, три варёных яйца, маленькую щепоть чая, три жареных камбалы, два сморщенных яблока, пол ведра овса для кобылы и крынку молока. С этим богатством мы отправились в свой номер, чтобы поесть и вытянуть ноги на кровати.
В гостинице было много приезжих, все комнаты были сданы. Поэтому люди располагались прямо в холле на чемоданах, с тюками. Дети бегали между багажом, лаяли маленькие комнатные собачки. Бывшие господа пытались командовать гостиничной прислугой. Балаган, ей богу!
Глава 43. Март 1919 г.
Взяв ключ у портье, направились по лестнице на третий этаж в свою мансарду. Неожиданно Жорж громко воскликнул:
- Константин Петрович! Вершинин! Неужели это вы? Приветствую вас! – на голос моего товарища обернулся высокий, крепкий мужчина, лет 40. Темноволосый господин, одетый по-военному – шинель, сапоги, папаху, без каких-либо определяющих знаков к принадлежности какой-либо армии.
- Георгий, Ирина! Вы добрались, слава Богу! Наконец-то, мы встретились! - обнимая детей, обрадовано воскликнул мужчина.
Георгий представил меня своему знакомому. Константин Петрович приложился к руке, внимательно смотря в мои глаза. Господин Вершинин пригласил нас в свой номер поговорить и отпить чаю.
