- А я задумалась, каково это бесконечно ждать возможности проявить себя, - хмык-нула чародейка. - Это я про Сехтена и других, кто на вторых ролях. Про те дома, которые никогда не имели шанса стать великими.
Эльф хитро улыбнулся:
- Я пригласил не только великие дома…
Кьяра подарила ему одобрительный взгляд, и белобрысый продолжил:
- Я думаю, что немногие великие дома решат присягнуть мне, но дома поменьше поймут выгоду. Я... устал от спеси великих господ, деления на Благой и Неблагой двор, власти карг и архифей. Думаю, и они тоже.
- Новый порядок, - протянула девушка, тепло улыбнувшись. - А может и получится что-то построить...
- Я никудышный строитель, - ответил эльф не терпящим возражений тоном. - Я только немного начну, а остальное продолжат те, кто поумнее.
- И кто, по-твоему, поумнее и готов занять это место?
- Кто-нибудь найдется, - неопределенно сказал Эридан, и Кьяра невольно подумала, что он пытается сопротивляться неизбежному, ведь достойных претендентов попросту нет.
Они дошли до спальни, девушка помогла эльфу раздеться, сделала расслабляющий массаж, и эладрин размяк под её руками. Раны на спине окончательно зарубцевались от магического лечения и больше не причиняли неудобств. Закончив с массажем, Кьяра нырнула под одеяло.
Проснувшись, Кьяра встретилась взглядом с Эриданом. Тот улыбнулся:
- Всегда хочется того, что недоступно. Хотел прикоснуться к тебе пальцами, но... Иронично.
Улыбнувшись в ответ, она нежно потерлась об него лбом:
- Скоро ты сможешь это сделать
Нежиться в постели не было времени, впереди было много неотложных дел. Кьяра помогла эльфу с водными процедурами, а затем облачиться для завтрака. Пока она затягивала завязки, подгоняла пояс и застегивала пуговицы на камзоле, была поглощена мыслями об играх богов и ее роли на этой шахматной доске. Фигурами жертвуют ради глобальных целей, и этот факт тревожил ее сердце. Иной раз ради красивого финала с доски сметают королей и королев, что говорить о простых пешках. Не удержавшись, она поделилась этой мыслью с Эриданом.
- Я бы предпочел, чтобы меня оставили в покое, - вздохнул эльф. - Хочу, наконец, пожить для себя, а не во имя клятвы, долга или еще чего.
- Боюсь, от наших желаний это не зависит, - ответила тифлингесса, закрепляя плащ на его плече. - Да и у тебя есть люди, за которых ты несёшь ответственность, и, видимо, королевство. Да знаю, что ты не хочешь, но...
- Гвардейцы служат мне, но после смерти Мэб они будут свободны от любых обяза-тельств, - покачал головой Эридан. - Пусть исполнят, наконец, свои мечты.
“Да”, - подумал альбинос, - “пора им пожить своей жизнью. Они не могут вечно тас-каться за мной. Ни семьи у них, ни земли, ни будущего”.
- Глупый ты… - вздохнула тифлингесса.
Они спустились в тронный для завтрака. Проходя через сад, Эридан невольно заду-мался, что будет после победы над Мэб. Он навсегда покинет Страну Фей, что отринула его душу, никогда больше не вернется. Уйдет на Фаерун, обналичит свои банковские счета… а дальше все укрыто туманом. Что он будет делать? Станет наемником? Купит замок и будет выращивать виноград? Отправится в далекое путешествие в поисках места под солнцем и смысла жизни? Он внезапно растерялся, поняв, что на Фаеруне ему тоже нет места.
После завтрака, Кьяра спустилась к гвардии. На дежурство заступили Ятар и Вонтар, и девушка, наконец, смогла посмотреть на нового гвардейца из дома Амавель. Невысокий, гибкий, с короткими голубыми волосами, которые сильно контрастировали с теплыми карими глазами. Движения у него были легкими, танцующими, а улыбка навевала мысли о плутах и сердцеедах. Невольно залюбовавшись его ловкостью, девушка все-таки взяла себя в руки и пошла в казармы, в поисках Задара. Красноволосый отдыхал после ночного дежурства, но готов был продолжить занятия, тем более что девушка приправила свою просьбу вполне заслуженной похвалой с маленькой толикой лести. Ему удавалось так просто и доступно объяснять, что с каждым уроком чародейка узнавала много нового. Да и общаться с ним, когда он перестал строить из себя героя-любовника, стало намного приятней. Но, несмотря на успехи, до свободного общения еще было очень далеко. Темой сегодняшнего урока были прилагательные, и Кьяра узнала забавный факт: оказывается, второе имя Эридана, Аманес, переводится “прекрасное сердце”. “Понятно, почему он бесится”, - подумала тифлингесса. - ”Такой злой и страшный, а имя как у принцессы”.
Закончив с эльфийским, она заглянула проведать волка. Зверь потолстел и обленился от спокойной и сытой жизни. Чародейка предложила Задару и Лаемару устроить небольшую гонку на волках. В компании этих двоих она увидела девушку и догадалась, что это и есть Хатаэ. Невысокая, фигуристая, с орехового цвета волосами, заплетенными венцом, и серыми глазами, она не походила ни на сильного бойца, ни заклинателя. “Нужно будет проверить ее”, - подумала чародейка.
Гвардейцы с охотой согласились погонять разжиревших зверей, к ним присоедини-лась и Хатаэ, хотя в глазах читалось сомнение. Наверное, своего волка она еще не объездила.
Договорились о забеге до небольшого озера в двух милях от замка и обратно. Сразу на старте Скаг вырвался вперед, несмотря на густой лес, замедлявший движение. Бедный Задар не справился с этим препятствием и вписался головой в ветку. Триумф Кьяры был недолгим, скоро Лаемар и Хатаэ обогнали ее.
- Скаг, непорядок. Вперёд, пухлячок, - шепнула тифлингесса в мохнатое ухо.
Виновато заскулив, волк сделал рывок и обогнал Лаемара, поравнявшись с Хатаэ. Эльфийка что-то шепнула своей волчице, и та внезапно взбрыкнула, осыпав морду Скага комками земли. Заскулив, тот притормозил, чтобы очистить глаза, а Кьяра с удивлением заметила, что на озере появилась ледяная дорожка, по которой устремился Лаемар, обгоняя девушек. Чародейка взмахнула рукой, развеивая замораживающую магию. Фиолетовый, вскрикнув, ушел под воду вместе с волком. Удостоверившись, и зверь, и эльф всплыли на поверхность, Кьяра продолжила гонку.
Почти у самой финишной прямой Скаг обошел волчицу Хатаэ. Эльфийка заметно расстроилась, ее не устраивало второе место. Спустя какое-то время вернулись мокрый до нитки Лаемар и Задар, с залитым кровью лицом.
- Ах ты, красненький, пошли, я тебя полечу, - мурлыкнула эльфийка, сплетая исце-ляющее заклинание.
Гвардеец разомлел от такой заботы, а тифлингесса поинтересовалась у Лаемара о его магических способностях, которые тот раньше не демонстрировал. Тот пожал плечами:
- Многие эльфы знают парочку заговоров, но на этом знания заканчиваются. Я никогда не видел себя в роли заклинателя. Мечи мне понятней.
Кьяра поняла, что в отличие от Сумана или Корлиана, этот парень никогда не стре-мился к судьбе волшебника или чародея. Что ж, это был его выбор.
Повеселев после победы в гонке, тифлингесса вернулась в сокровищницу. Она про-вела там весь оставшийся день. Сокровищница начала принимать упорядоченный вид, ценности были описаны и разложены по сундукам. Остались многочисленные монеты, и на их подсчет может уйти много времени. Уставшая, но довольная проделанной работой, Кьяра спустилась в тронный зал, застав там Эридана, ужинающего с помощью Ангвис.
- Присоединяйся, - сказал эльф, взглядом указав на второй стул, и девушка с радо-стью согласилась.
За ужином она порадовала эльфа своими успехами в сокровищнице и на поприще изучения языка. По взгляду белобрысого она сумела прочитать, что ему тоже есть что расска-зать, но он не хочет делить эту информацию с эльфийской служанкой.
После ужина, поднимаясь в покои, он рассказал:
- Мы преуспели в воскрешении феи. Она сейчас в темнице. Информация, которой она поделилась, не порадовала. Как и предполагал Зариллон, области зимы - канал получения Аурил энергии этого плана. Она усиливает себя, но это происходит сейчас и на материальном плане. Ледники двигаются, зима медленно наступает. Она берет энергию отсюда и расширяет зону своего влияния там. Рано или поздно она высушит этот план и покроет зимой тот. Это будет долго, медленно... но неизбежно.
- Наверное, поэтому боги и вступили в игру, - тихо предположила Кьяра.
- Возможно, - кивнул Эридан, - и, возможно, есть способ это прекратить, но требу-ются очень редкие ингредиенты, - он усмехнулся невесело. - У тебя случайно не завалялось пара кусочков окаменевшего тела бога и материя чистого хаоса?
“Очень смешно”, - фыркнула про себя девушка, а вслух сказала:
- Вы умные, что-нибудь придумаете.
Они погрузились в густые сумерки спальни.
- Это не все, - вздохнул эльф. - Фрайна рассказала, что ведьмы хотели со мной сде-лать. Я ничего не понял, но Зариллон объяснил, что они хотели призвать часть силы Аурил в этот мир. Во мне что-то есть, что не позволяет Аурил отстать от меня. Что-то специфическое.
- Твои обаяние и неотразимость? - фыркнула Кьяра.
- Я неотразим, это бесспорно, - самодовольно усмехнулся он. - А теперь раздень ме-ня, что ли. Одежда скрывает большую часть моей неотразимости.
- Как пожелаете, Ваше Величество, - с показной покорностью ответила чародейка, расстегнув фибулу плаща.
- Даже богиня без ума от меня. Разве что ее страсть несколько холодна и убийствен-на.
- То есть с Аурил ты тоже занимался любовью? - невинно спросила Кьяра, расстеги-вая пояс поверх его кафтана.
- Давай не будем о травмирующих событиях, - рассмеялся он, а про себя подумал: ”Лучше тебе не знать”.
Девушка хмыкнула, переключившись на пуговицы камзола:
- Тогда расскажи про дракона, с которой ты был знаком.
- Ее звали Фанаиндиль, - начал Эридан. - Во всяком случае, так она представилась. "Белая лилия" на старом наречии. Вероятно, это меня и привлекло. Не часто встречаешь на материальном плане эльфа, знающего старое наречие. Я же не знал, что она не эльф.
- Странно, что она решила принять облик остроухого, - заметила Кьяра, стаскивая с него камзол. - Драконы не любят эльфов, не могут простить им Драконью ярость.
Картинка из прошлого мелькнула перед внутренним взором девушки: совет древних металлических драконов ставит условие. Эльфы должны принести извинения за содеянное много сотен лет назад. Пришлось пойти на шантаж, чтобы остроухие выполнили требования драконов, и тогда Кьяра окончательно разочаровалась в эльфах.
- Индиль была своеобразной, - улыбнулся белобрысый. - Она как раз любила эльфов. Что ж, и такое бывает.
Он вспомнил, как однажды драконесса явила истинный облик, и его чуть не снесло волной невообразимой мощи. Тогда его удивило, как что-то столь маленькое и хрупкое становится таким большим, сверкающим и грозным… Они провели вместе три удивительные недели и расстались на дружеской ноте, несмотря на то, что их цели были тогда абсолютно разными. С тех пор прошло два года, но эльф иногда вспоминал ее в трансе. Мирные проща-ния освобождали сердце и дарили покой.
Полностью раздев Эридана, Кьяра и сама разоблачилась, оставшись только в длин-ной рубахе. Эльф отстранился, осмотрел ее поблескивающим взглядом и тихо сказал:
- Твои крылья сейчас так сверкают. Словно украшение... Я забыл, о чем говорил.
Чародейка удивилась. Она прекрасно знала, что чешуйки тускло поблескивали на свету, но чтобы сверкать? Замерев у зеркала, девушка расправила крылья. Они очертились серебристым светом, словно идеально заточенные лезвия.
- А твое видение сбывается все больше, - сказала тифлингесса, отступив от зеркала.
- Очень красиво, - ответил эладрин, пожирая девушку взглядом, - но ты и так пре-красна, с серебром или без. Мне больше всего нравится без одежды.
Ей понравились и слова, и влажный взгляд, в котором читалось желание. Так прият-но быть красивой среди такого цветника эльфиек. Хочешь - лилии, хочешь - пионы… а ему подавай крапиву. Наклонившись, девушка поцеловала его, нежно прикусив и слегка оттянув нижнюю губу, стараясь не поранить острыми клыками. Когти заскользили по плечам и покрытой шрамами груди. Крапива больно жжется, если неосторожно потревожить, но Кьяре хотелось быть нежной. Губы коснулись яремной ямки в основании шеи, оставляя влажный след поверх голубоватой вены.
Подавшись корпусом, он коснулся губами темно-серого уха. Ему так хотелось про-вести пальцами по выпуклым чешуйкам, ребристым рогам, острому гребешку на хвосте, нежной коже груди. От переизбытка этого желания и невозможности его исполнить, потерся, словно кот, о ее плечо, а затем прильнул, стремясь всей кожей почувствовать тело тифлингес-сы. Кьяра повернулась к нему спиной, перекинув косу на грудь. Серебряные чешуйки перели-вались и сверкали, словно свежеотчеканенные монеты.
Девушка почувствовала дыхание на затылке, влажное прикосновение, перемещаю-щееся от спины к шее, жар между лопаток и у основания крыльев. Вздохнула, когда поцелуи перешли в требовательные покусывания. В животе стало горячо, жар просочился ниже, заставляя тело таять.
Распалившись от вздрагиваний и вздохов, Эридан шепнул ей:
- Хочу тебя. Помоги мне чуть-чуть.
По телу девушки пробежала дрожь. Повернувшись лицом, она уронила его и прижа-ла к постели, окончательно растворяясь в примитивных плотских желаниях. Почувствовав, что он уже затвердел от похоти, она нахально шепнула в заостренное ухо:
- Могу подразнить, а потом не дать.
Клыки игриво сомкнулись на мочке белого уха, осторожно, словно боясь поранить, и темно-серая кожа потерлась о бледную, дразня эльфа все нарастающим томлением. Эридан хрипло сказал:
- И будешь самой жестокой женщиной на свете.
Приятно дразнить и мучить его, ощущать над ним власть, чувствовать жажду. Будь у Кьяры другой характер, она, возможно, устроила бы из этого целый ритуал, но ей не хотелось пользоваться его увечьем. Посопротивляться можно, когда у него отрастут пальцы, а сейчас… Тело по-кошачьи изогнулось, она сама двинулась навстречу его пенису, и эльф растворился в ощущениях. Невозможность прикасаться руками сделало тело чувствительней. Словно погружение в горячий источник.
Кьяра начала двигать бедрами, и, легко подняв корпус над кроватью, он впился зу-бами в ее яремную вену. На мгновение Эридан потерял себя, отдался инстинктам и стал зверем, у которого из забот - выживание и продолжение рода. Никакой политики и сложных жизненных дилемм, только след жертвы, мощный прыжок, сомкнутые челюсти и последние конвульсии добычи. Жилка билась под языком пойманной птичкой, и девушка хищно улыбнулась, обнажая клыки. Нет, Кьяра не была жертвой. Она воплощала собой вызов, и это будоражило. Эльф стиснул девушку в объятиях, превращаясь в горячий, пульсирующий капкан. Кьяра затрепетала, словно желая высвободиться, а затем расслабилась, став мягкой и податливой. Сопротивляться бессмысленно, и это покоряло. Движения ускорились, стали более несдержанным, жадными и животными.
Клыкастая улыбка, серебряные глаза, по-змеиному гибкое тело, извивающееся в объятиях… Однажды, далеко на юге Фаеруна, он видел, как зверь пытался убить кобру. Схватив ее зубами и когтями, он ничуть не боялся ядовитых укусов. Почему он об этом подумал?... Очень хорошо. Пропали тревоги, осталось только удовольствие. Утробное, животное, бесхитростное. Даже слова превращались в бессмыслицу, становились шепотом и вздохом, под шорох шелкового покрывала, ритмично ласкающего кожу.
Эльф хитро улыбнулся:
- Я пригласил не только великие дома…
Кьяра подарила ему одобрительный взгляд, и белобрысый продолжил:
- Я думаю, что немногие великие дома решат присягнуть мне, но дома поменьше поймут выгоду. Я... устал от спеси великих господ, деления на Благой и Неблагой двор, власти карг и архифей. Думаю, и они тоже.
- Новый порядок, - протянула девушка, тепло улыбнувшись. - А может и получится что-то построить...
- Я никудышный строитель, - ответил эльф не терпящим возражений тоном. - Я только немного начну, а остальное продолжат те, кто поумнее.
- И кто, по-твоему, поумнее и готов занять это место?
- Кто-нибудь найдется, - неопределенно сказал Эридан, и Кьяра невольно подумала, что он пытается сопротивляться неизбежному, ведь достойных претендентов попросту нет.
Они дошли до спальни, девушка помогла эльфу раздеться, сделала расслабляющий массаж, и эладрин размяк под её руками. Раны на спине окончательно зарубцевались от магического лечения и больше не причиняли неудобств. Закончив с массажем, Кьяра нырнула под одеяло.
Глава 14. Серебряные крылья
Проснувшись, Кьяра встретилась взглядом с Эриданом. Тот улыбнулся:
- Всегда хочется того, что недоступно. Хотел прикоснуться к тебе пальцами, но... Иронично.
Улыбнувшись в ответ, она нежно потерлась об него лбом:
- Скоро ты сможешь это сделать
Нежиться в постели не было времени, впереди было много неотложных дел. Кьяра помогла эльфу с водными процедурами, а затем облачиться для завтрака. Пока она затягивала завязки, подгоняла пояс и застегивала пуговицы на камзоле, была поглощена мыслями об играх богов и ее роли на этой шахматной доске. Фигурами жертвуют ради глобальных целей, и этот факт тревожил ее сердце. Иной раз ради красивого финала с доски сметают королей и королев, что говорить о простых пешках. Не удержавшись, она поделилась этой мыслью с Эриданом.
- Я бы предпочел, чтобы меня оставили в покое, - вздохнул эльф. - Хочу, наконец, пожить для себя, а не во имя клятвы, долга или еще чего.
- Боюсь, от наших желаний это не зависит, - ответила тифлингесса, закрепляя плащ на его плече. - Да и у тебя есть люди, за которых ты несёшь ответственность, и, видимо, королевство. Да знаю, что ты не хочешь, но...
- Гвардейцы служат мне, но после смерти Мэб они будут свободны от любых обяза-тельств, - покачал головой Эридан. - Пусть исполнят, наконец, свои мечты.
“Да”, - подумал альбинос, - “пора им пожить своей жизнью. Они не могут вечно тас-каться за мной. Ни семьи у них, ни земли, ни будущего”.
- Глупый ты… - вздохнула тифлингесса.
Они спустились в тронный для завтрака. Проходя через сад, Эридан невольно заду-мался, что будет после победы над Мэб. Он навсегда покинет Страну Фей, что отринула его душу, никогда больше не вернется. Уйдет на Фаерун, обналичит свои банковские счета… а дальше все укрыто туманом. Что он будет делать? Станет наемником? Купит замок и будет выращивать виноград? Отправится в далекое путешествие в поисках места под солнцем и смысла жизни? Он внезапно растерялся, поняв, что на Фаеруне ему тоже нет места.
После завтрака, Кьяра спустилась к гвардии. На дежурство заступили Ятар и Вонтар, и девушка, наконец, смогла посмотреть на нового гвардейца из дома Амавель. Невысокий, гибкий, с короткими голубыми волосами, которые сильно контрастировали с теплыми карими глазами. Движения у него были легкими, танцующими, а улыбка навевала мысли о плутах и сердцеедах. Невольно залюбовавшись его ловкостью, девушка все-таки взяла себя в руки и пошла в казармы, в поисках Задара. Красноволосый отдыхал после ночного дежурства, но готов был продолжить занятия, тем более что девушка приправила свою просьбу вполне заслуженной похвалой с маленькой толикой лести. Ему удавалось так просто и доступно объяснять, что с каждым уроком чародейка узнавала много нового. Да и общаться с ним, когда он перестал строить из себя героя-любовника, стало намного приятней. Но, несмотря на успехи, до свободного общения еще было очень далеко. Темой сегодняшнего урока были прилагательные, и Кьяра узнала забавный факт: оказывается, второе имя Эридана, Аманес, переводится “прекрасное сердце”. “Понятно, почему он бесится”, - подумала тифлингесса. - ”Такой злой и страшный, а имя как у принцессы”.
Закончив с эльфийским, она заглянула проведать волка. Зверь потолстел и обленился от спокойной и сытой жизни. Чародейка предложила Задару и Лаемару устроить небольшую гонку на волках. В компании этих двоих она увидела девушку и догадалась, что это и есть Хатаэ. Невысокая, фигуристая, с орехового цвета волосами, заплетенными венцом, и серыми глазами, она не походила ни на сильного бойца, ни заклинателя. “Нужно будет проверить ее”, - подумала чародейка.
Гвардейцы с охотой согласились погонять разжиревших зверей, к ним присоедини-лась и Хатаэ, хотя в глазах читалось сомнение. Наверное, своего волка она еще не объездила.
Договорились о забеге до небольшого озера в двух милях от замка и обратно. Сразу на старте Скаг вырвался вперед, несмотря на густой лес, замедлявший движение. Бедный Задар не справился с этим препятствием и вписался головой в ветку. Триумф Кьяры был недолгим, скоро Лаемар и Хатаэ обогнали ее.
- Скаг, непорядок. Вперёд, пухлячок, - шепнула тифлингесса в мохнатое ухо.
Виновато заскулив, волк сделал рывок и обогнал Лаемара, поравнявшись с Хатаэ. Эльфийка что-то шепнула своей волчице, и та внезапно взбрыкнула, осыпав морду Скага комками земли. Заскулив, тот притормозил, чтобы очистить глаза, а Кьяра с удивлением заметила, что на озере появилась ледяная дорожка, по которой устремился Лаемар, обгоняя девушек. Чародейка взмахнула рукой, развеивая замораживающую магию. Фиолетовый, вскрикнув, ушел под воду вместе с волком. Удостоверившись, и зверь, и эльф всплыли на поверхность, Кьяра продолжила гонку.
Почти у самой финишной прямой Скаг обошел волчицу Хатаэ. Эльфийка заметно расстроилась, ее не устраивало второе место. Спустя какое-то время вернулись мокрый до нитки Лаемар и Задар, с залитым кровью лицом.
- Ах ты, красненький, пошли, я тебя полечу, - мурлыкнула эльфийка, сплетая исце-ляющее заклинание.
Гвардеец разомлел от такой заботы, а тифлингесса поинтересовалась у Лаемара о его магических способностях, которые тот раньше не демонстрировал. Тот пожал плечами:
- Многие эльфы знают парочку заговоров, но на этом знания заканчиваются. Я никогда не видел себя в роли заклинателя. Мечи мне понятней.
Кьяра поняла, что в отличие от Сумана или Корлиана, этот парень никогда не стре-мился к судьбе волшебника или чародея. Что ж, это был его выбор.
Повеселев после победы в гонке, тифлингесса вернулась в сокровищницу. Она про-вела там весь оставшийся день. Сокровищница начала принимать упорядоченный вид, ценности были описаны и разложены по сундукам. Остались многочисленные монеты, и на их подсчет может уйти много времени. Уставшая, но довольная проделанной работой, Кьяра спустилась в тронный зал, застав там Эридана, ужинающего с помощью Ангвис.
- Присоединяйся, - сказал эльф, взглядом указав на второй стул, и девушка с радо-стью согласилась.
За ужином она порадовала эльфа своими успехами в сокровищнице и на поприще изучения языка. По взгляду белобрысого она сумела прочитать, что ему тоже есть что расска-зать, но он не хочет делить эту информацию с эльфийской служанкой.
После ужина, поднимаясь в покои, он рассказал:
- Мы преуспели в воскрешении феи. Она сейчас в темнице. Информация, которой она поделилась, не порадовала. Как и предполагал Зариллон, области зимы - канал получения Аурил энергии этого плана. Она усиливает себя, но это происходит сейчас и на материальном плане. Ледники двигаются, зима медленно наступает. Она берет энергию отсюда и расширяет зону своего влияния там. Рано или поздно она высушит этот план и покроет зимой тот. Это будет долго, медленно... но неизбежно.
- Наверное, поэтому боги и вступили в игру, - тихо предположила Кьяра.
- Возможно, - кивнул Эридан, - и, возможно, есть способ это прекратить, но требу-ются очень редкие ингредиенты, - он усмехнулся невесело. - У тебя случайно не завалялось пара кусочков окаменевшего тела бога и материя чистого хаоса?
“Очень смешно”, - фыркнула про себя девушка, а вслух сказала:
- Вы умные, что-нибудь придумаете.
Они погрузились в густые сумерки спальни.
- Это не все, - вздохнул эльф. - Фрайна рассказала, что ведьмы хотели со мной сде-лать. Я ничего не понял, но Зариллон объяснил, что они хотели призвать часть силы Аурил в этот мир. Во мне что-то есть, что не позволяет Аурил отстать от меня. Что-то специфическое.
- Твои обаяние и неотразимость? - фыркнула Кьяра.
- Я неотразим, это бесспорно, - самодовольно усмехнулся он. - А теперь раздень ме-ня, что ли. Одежда скрывает большую часть моей неотразимости.
- Как пожелаете, Ваше Величество, - с показной покорностью ответила чародейка, расстегнув фибулу плаща.
- Даже богиня без ума от меня. Разве что ее страсть несколько холодна и убийствен-на.
- То есть с Аурил ты тоже занимался любовью? - невинно спросила Кьяра, расстеги-вая пояс поверх его кафтана.
- Давай не будем о травмирующих событиях, - рассмеялся он, а про себя подумал: ”Лучше тебе не знать”.
Девушка хмыкнула, переключившись на пуговицы камзола:
- Тогда расскажи про дракона, с которой ты был знаком.
- Ее звали Фанаиндиль, - начал Эридан. - Во всяком случае, так она представилась. "Белая лилия" на старом наречии. Вероятно, это меня и привлекло. Не часто встречаешь на материальном плане эльфа, знающего старое наречие. Я же не знал, что она не эльф.
- Странно, что она решила принять облик остроухого, - заметила Кьяра, стаскивая с него камзол. - Драконы не любят эльфов, не могут простить им Драконью ярость.
Картинка из прошлого мелькнула перед внутренним взором девушки: совет древних металлических драконов ставит условие. Эльфы должны принести извинения за содеянное много сотен лет назад. Пришлось пойти на шантаж, чтобы остроухие выполнили требования драконов, и тогда Кьяра окончательно разочаровалась в эльфах.
- Индиль была своеобразной, - улыбнулся белобрысый. - Она как раз любила эльфов. Что ж, и такое бывает.
Он вспомнил, как однажды драконесса явила истинный облик, и его чуть не снесло волной невообразимой мощи. Тогда его удивило, как что-то столь маленькое и хрупкое становится таким большим, сверкающим и грозным… Они провели вместе три удивительные недели и расстались на дружеской ноте, несмотря на то, что их цели были тогда абсолютно разными. С тех пор прошло два года, но эльф иногда вспоминал ее в трансе. Мирные проща-ния освобождали сердце и дарили покой.
Полностью раздев Эридана, Кьяра и сама разоблачилась, оставшись только в длин-ной рубахе. Эльф отстранился, осмотрел ее поблескивающим взглядом и тихо сказал:
- Твои крылья сейчас так сверкают. Словно украшение... Я забыл, о чем говорил.
Чародейка удивилась. Она прекрасно знала, что чешуйки тускло поблескивали на свету, но чтобы сверкать? Замерев у зеркала, девушка расправила крылья. Они очертились серебристым светом, словно идеально заточенные лезвия.
- А твое видение сбывается все больше, - сказала тифлингесса, отступив от зеркала.
- Очень красиво, - ответил эладрин, пожирая девушку взглядом, - но ты и так пре-красна, с серебром или без. Мне больше всего нравится без одежды.
Ей понравились и слова, и влажный взгляд, в котором читалось желание. Так прият-но быть красивой среди такого цветника эльфиек. Хочешь - лилии, хочешь - пионы… а ему подавай крапиву. Наклонившись, девушка поцеловала его, нежно прикусив и слегка оттянув нижнюю губу, стараясь не поранить острыми клыками. Когти заскользили по плечам и покрытой шрамами груди. Крапива больно жжется, если неосторожно потревожить, но Кьяре хотелось быть нежной. Губы коснулись яремной ямки в основании шеи, оставляя влажный след поверх голубоватой вены.
Подавшись корпусом, он коснулся губами темно-серого уха. Ему так хотелось про-вести пальцами по выпуклым чешуйкам, ребристым рогам, острому гребешку на хвосте, нежной коже груди. От переизбытка этого желания и невозможности его исполнить, потерся, словно кот, о ее плечо, а затем прильнул, стремясь всей кожей почувствовать тело тифлингес-сы. Кьяра повернулась к нему спиной, перекинув косу на грудь. Серебряные чешуйки перели-вались и сверкали, словно свежеотчеканенные монеты.
Девушка почувствовала дыхание на затылке, влажное прикосновение, перемещаю-щееся от спины к шее, жар между лопаток и у основания крыльев. Вздохнула, когда поцелуи перешли в требовательные покусывания. В животе стало горячо, жар просочился ниже, заставляя тело таять.
Распалившись от вздрагиваний и вздохов, Эридан шепнул ей:
- Хочу тебя. Помоги мне чуть-чуть.
По телу девушки пробежала дрожь. Повернувшись лицом, она уронила его и прижа-ла к постели, окончательно растворяясь в примитивных плотских желаниях. Почувствовав, что он уже затвердел от похоти, она нахально шепнула в заостренное ухо:
- Могу подразнить, а потом не дать.
Клыки игриво сомкнулись на мочке белого уха, осторожно, словно боясь поранить, и темно-серая кожа потерлась о бледную, дразня эльфа все нарастающим томлением. Эридан хрипло сказал:
- И будешь самой жестокой женщиной на свете.
Приятно дразнить и мучить его, ощущать над ним власть, чувствовать жажду. Будь у Кьяры другой характер, она, возможно, устроила бы из этого целый ритуал, но ей не хотелось пользоваться его увечьем. Посопротивляться можно, когда у него отрастут пальцы, а сейчас… Тело по-кошачьи изогнулось, она сама двинулась навстречу его пенису, и эльф растворился в ощущениях. Невозможность прикасаться руками сделало тело чувствительней. Словно погружение в горячий источник.
Кьяра начала двигать бедрами, и, легко подняв корпус над кроватью, он впился зу-бами в ее яремную вену. На мгновение Эридан потерял себя, отдался инстинктам и стал зверем, у которого из забот - выживание и продолжение рода. Никакой политики и сложных жизненных дилемм, только след жертвы, мощный прыжок, сомкнутые челюсти и последние конвульсии добычи. Жилка билась под языком пойманной птичкой, и девушка хищно улыбнулась, обнажая клыки. Нет, Кьяра не была жертвой. Она воплощала собой вызов, и это будоражило. Эльф стиснул девушку в объятиях, превращаясь в горячий, пульсирующий капкан. Кьяра затрепетала, словно желая высвободиться, а затем расслабилась, став мягкой и податливой. Сопротивляться бессмысленно, и это покоряло. Движения ускорились, стали более несдержанным, жадными и животными.
Клыкастая улыбка, серебряные глаза, по-змеиному гибкое тело, извивающееся в объятиях… Однажды, далеко на юге Фаеруна, он видел, как зверь пытался убить кобру. Схватив ее зубами и когтями, он ничуть не боялся ядовитых укусов. Почему он об этом подумал?... Очень хорошо. Пропали тревоги, осталось только удовольствие. Утробное, животное, бесхитростное. Даже слова превращались в бессмыслицу, становились шепотом и вздохом, под шорох шелкового покрывала, ритмично ласкающего кожу.
