Глава 1. Немощи, хвори и прочие утренние приключения
Эллирия всегда жутко опаздывала, но сегодня, в День сияющей воды, задерживаться было нельзя. На церемонию прилетит сама председательница галактики Свирепой тигрицы! Эллирия была избрана одной из тех, кому полагается подносить традиционные цветочные венки.
Торжество будут показывать и на отдалённых планетах Системы… Не исключено, что некоторые кадры разлетятся по целому миру, а потом и вовсе войдут в свитки истории. Выглядеть надо безупречно. Чтобы ни сонные глаза, ни тем более мятая форма не подпортили роскошный праздник.
Накануне Эллирия так и представляла себя перед камерами: строгий серебряный наряд (идеально ровный и чистый) ослепительно сверкает. Рубашка с коротким рукавом выгодно подчёркивает рельефность рук. Ботинки на высокой платформе прибавляют роста и грации. Осанка гордая. Выражение лица — задумчиво-возвышенное. На коротких чёрных кудрях покоится жемчужная диадема. Ласковые лучи яркого красного солнца удачно скрывают нездоровый зеленоватый оттенок кожи. И даже тёмные круги под глазами кажутся лишь чуть сероватыми и прибавляют не уродства, а таинственности.
Но, как назло, ночь выдалась просто ужасной, а утро и того хуже.
Для начала Эллирия поздно легла. Но что было делать? Если вдруг нападает вдохновение — ну как всё бросить и уснуть?
Когда часы пропели тринадцать часов вечера, в кабинет Эллирии подползла домашняя роботесса Фэжа, удивительно похожая на огромную паучиху, и любезно напомнила, что ещё год назад хозяйка принесла с собой заключение из медицинских комнат. Там был запрет на работу по ночам.
В половину четырнадцатого Фэжа подползла снова, но Эллирия опять отмахнулась. В третий раз она не выдержала и выключила назойливую роботессу.
За рабочим столом Элли просидела ещё совсем немного, но после пришлось самостоятельно поправлять постель, настраивать освещение…
А стоило, наконец, улечься, как она с ужасом поняла, что чувствует сильное сердцебиение. Да, это была… тахикардия.
Первым порывом было попросту принять таблетку, но Элли уже давно решила вести более сознательный образ жизни и поменьше травиться химикатами. Поэтому она лишь начала медленно и глубоко дышать, представляя что-то хорошее…
Например, себя в компании председательницы всей галактики — вдвоём, в густом цветнике напротив чудесного изящного фонтана, чьё сладкое журчание так нежно ласкает слух.
Это была даже не совсем фантазия — завтра примерно такое и должно произойти. Разве что спокойно любоваться водой точно не выйдет — о, эти праздники… сплошная суета. Эллирия с деловым видом передаст несколько венков и отойдёт назад. Чудо, если лидерша на неё хотя бы взглянет!
Но чего только не бывает в грёзах…
Элли воображала, как они вместе будут стоять, заложив руки за спину, слушать успокаивающий шум воды и величественно размышлять о вечном. Председательница заметит, что сегодня изумительно тепло. Эллирия отзовётся: «Отчаянно тепло!». И так завяжется непринуждённая беседа. Тем временем ветерок будет весело колыхать ленточку, повязанную вокруг лысой головы лидерши, и обдувать её седые брови.
Между делом Эллирия назовёт своё полное имя, все фамилии, и мудрые зелёные очи округлятся, а волевой рот удивлённо приоткроется. Неуверенным голосом она вымолвит: «Неужели вы… неужели та самая учёная, которая столько писала о ядовитых червях? О, и не думала, что однажды познакомлюсь с вами. А ведь я трижды перечитывала ту гениальную монографию! Глубокую, строгую, но с таким изысканным художественным слогом. Ваш вклад в науку не переоценить! Честно признаюсь, госпожа Эллирия, всю жизнь я увлекаюсь ядовитыми червями. А когда они не только ядовиты, а ещё и мохнаты…» — она загадочно подмигнёт. — «Да, мохнатые — это самая настоящая моя тайная страсть. Только не говорите прессе…».
И хоть Эллирия понимала, что председательница не интересуется червями, а малоизвестную научную работу никогда и в глаза не видела, озорные фантазии всё равно были приятны…
Когда в свои двадцать пять Эллирия выбирала тему для исследований, хотелось взять нечто редкое, нетривиальное, свежее. В том возрасте труд о благообразных золотых бабочках или о радужной тле казался скучным. А ядовитые мохнатые черви… о, это же столь остроумно! Но годы шли, и чем больше Эллирия изучала червей, тем сильнее начинала их ненавидеть. В тридцать, получив степень, Элли уже безумно хотелось всё бросить и начать новую жизнь. Бросить скучных знакомых и даже родню. Бросить опостылевший дом, город и, главное, этих отвратительных безмозглых червей.
Вскоре Эллирия, несмотря на отговоры подруг, улетела на другую планету. И-331 не очень-то далеко от родной Д-504, менее заселённая, более холодная, но зато почти без насекомых. На И-331 не водятся мохнатые черви. Ни одного. Вдобавок их сюда строго запрещено ввозить (особенно в своих кишечниках).
Казалось бы: вот, наконец, наступит сказка. Но куда уж там. Пять лет назад Элли не учла главного: что не сможет сбежать от эксцентричной учёной внутри себя. Так что новую жизнь начнёт вовсе не свободная беззаботная личность, а неуклюжая ветошь с полубезумным огоньком в замутнённых синих глазах. Развалина, обременённая многочисленными червивыми знаниями…
Глава 2. Укоры госпожи председательницы
Теперь Эллирия в панике носилась по дому.
Ну куда делась нарядная серебряная форма? А где все подходящие диадемы? Фэжу она уже включила, но та хлопотала с завтраком на первом этаже и никак не помогала в поисках.
Эллирия бегала из спальни в гостиную, оттуда — в приёмную и так далее… К счастью, жить она предпочитала почти без мебели, в светлых и просторных помещениях с голыми стенами. Единственная картина висела в музыкальном зале, да и та была повешена не по велению души, а только приличия ради. Так что Элли могла не бояться, что врежется в стол или в шкаф.
Она решительно не понимала, что за чудеса творятся каждый раз, когда она куда-нибудь торопится. Все вещи вдруг сами перепрыгивают в наиболее отдалённые уголки, а время ускоряется, будто по волшебству!.. В прошлом году она точно оставляла форму на дальней полке в гардеробной. А уж диадем, тиар и прочих украшений для праздников имелась целая гора. Но теперь выяснились неприятные подробности: у одной погнут завиток, другая измазана непонятным жиром, который явно придётся долго отмывать, третья слишком громоздкая, грузная и совершенно не смотрится с изящным костюмом…
Конечно, лучше было собраться с вечера, ну или хотя бы встать пораньше. Но из-за одного инцидента это стало невозможно. Неприятного, отвратительного инцидента…
Окна спальни выходили прямо на небольшой парк-заповедник, и в тёплый сезон поздними вечерами оттуда доносилось ленивое пение жирных пичужек и тихое хлюпанье неповоротливых воздушных медуз.
Но раз сегодня ночью Фэжа была выключена, она не закрыла окна вовремя. И вот Эллирия проснулась в холодном поту прямо в три утра из-за пугающих воющих и протяжных звуков. В первые мгновения казалось, будто на дом напали фантастические чудовища, и она судорожно гадала, что лучше всего использовать в качестве оружия — стул или столик? Но почти сразу стало понятно, что это была просто какофония из летающих колонок за окном — народ зазывали на торжественную раннюю зарядку.
Конечно, после такого потрясения Эллирия ещё долго не могла уснуть. Тахикардия набросилась с яростью горной львицы — сердце так и колотилось. Элли ворочалась с боку на бок, и всё пыталась подумать о хорошем, но теперь воображаемая председательница не была столь благодушна. Нет, она то и дело спрашивала: а чем же столь талантливая учёная занимается прямо сейчас, не тратит ли она жизнь на ерунду? Уверена ли Элли, что смена профессии в тридцать лет — хорошая идея? То есть все старания, все университеты… они были зря?
«Да-да, вселенная так и ломится от прилизанных историй про поздние зажигания…» — скептическим тоном говорила она внутри головы Элли. — «Толпы гениальных, тонко чувствующих натур вдруг всё бросали и брели в неизвестность, слушая лишь собственное сердце. Но многие ли из этих одарённых звёздочек и правда вошли в историю? О, хотя бы втиснулись — с краю, одним локтем. А сколько из них едва зарабатывали на новый аэро и прочие вещи первой необходимости?» — всё вопрошала председательница Наригаса.
Она щурилась, хмурила седые брови: «Что-что, поэзия? Это как? Столько лет изучать червей, а потом перепрыгнуть на поэмы? Да с чего вы взяли, госпожа Эллирия, что у вас есть к этому склонность? А что если вы только вообразили себя творческой натурой, а сами лишь банально ленивы и не собраны — потому и захотели работать с выдумками? Нет? Выходит, вы в себе уверены — о, отлично! Только расскажите: и как успехи? Что-что, всего три поэмы за целых пять лет? Ах, это вдобавок истории для юношей-подростков — о жизни в пансионах. Ну, не спорю, что такие истории нужны, госпожа Эллирия, не спорю. Мальчишкам тоже надо развлекаться… но милая моя Эллирия, детские истории — это же несерьёзно! Вы вообще собираетесь стать поэтессой? Настоящей поэтессой — признанной, прославленной? Или так и будете заменять винты у старой (и единственной!) развалюхи Фэжи? Неужели вам и самой не хочется дома с огромным участком, где поселятся серебристые павлинихи, разве не хочется признания? Ах, сейчас вы пишете черновик оригинальной, как вам кажется, работы. Очень-очень оригинальной. После детских стишков непременно получится шедевр. Звучит жалко, не находите?»
Председательница Наригаса всё портила самооценку своим ворчанием. Буквально растаптывала её!
«И о чём же новый шедевр?» — всё допытывалась она. — «Как — пока секрет? И даже для меня? Нет-нет, расскажите, и давайте обсудим его слабые стороны!»
***
Собрав и форму, и диадему, и праздничные ботинки, Эллирия, наконец, понеслась завтракать. Фэжа как раз услужливо выносила на металлических лапках несколько мисок. Диковинную сырную тарелку: кусочки на ней оказались и белые, и зеленоватые, и синие, и даже чёрные. Почищенные фрукты — и красные дыни, очень сахарные, приторные (такие, кажется, растут исключительно на И-331!), и багряные клементины, и дольки лимона, и груши, и виноград. К этой красоте шёл зерновой напиток.
Эллирия свирепо набросилась на пищу, торопливо и старательно начав работать челюстями. Но стоило положить в рот кусочек синего сыра, как её охватило беспокойство: ну что за странный привкус?
— Фэжа, — начала Элли с набитым ртом, — ты брала свежий сыр?
— Конечно, — отозвался металлический голос со стороны многочисленных глаз роботессы-паучихи.
Эллирия взяла второй кусочек, прожевала… Нет, ей не кажется — сыр испорчен!
— Какой у него был срок годности?
— Ещё три дня.
— Всего три дня?! — Эллирия выплюнула омерзительную массу прямо в ладонь. — Я же столько просила — давай мне свежую еду!
— Этот сыр подходящий. Он без плесени, без личинок и отвечает всем признакам качественного продукта.
— Там есть микроплесень! — схватила Эллирия другой кусочек.
— Любая плесень — микро, — поумничала роботесса.
— А остальной сыр — он хороший?
— Только недавно доставлен.
Но аппетит уже пропал. Остальной наверняка пахнет испорченным.
Эллирия стала принюхиваться к белым, зеленоватым и другим кускам. О, какая гниль, вонь! А ведь уже столько этой гадости проглочено! Безмозглая Фэжа. Ну что делать? Принять таблетку и попробовать выгнать весь завтрак из организма? Но это займёт столько времени… Хотя лучше так, чем отравиться. Живот предательски скрутит ровно в то мгновение, когда надо будет протянуть венок председательнице…
— Фэжа, как хранился сыр?
— Как подобает. Все продукты качественные. Сыр свежий, — заладила она.
Элли ещё принюхалась. Да, порой ей только чудилось, что блюдо испорчено. А её отношения с молочным продуктами были особенно натянуты. То Элли чуяла плесень, то гниль, то просто неясную землистую вонь, в то время как все остальные говорили, что это неправда… Если роботесса уверяет, что сыр в порядке — может, это лишь сорт такой?
— Фэжа, он должен дурно пахнуть? Или должен быть вкусным?
— Если сыр дурно пахнет — его следует выбросить. Большинству нравится вкус сыра. Но бывает на него индивидуальная непереносимость, — просветила она не очень-то осмысленным тоном. — Когда пробуете сыр впервые — съешьте небольшой кусок, чтобы проверить, не имеется ли у вас индивидуальной непереносимости.
Ой, да что с ней разговаривать…
Эллирия продолжила жевать фрукты, запивая их зерносмесью. Но вскоре немного осмелела и взяла несколько крайних кусочков белого сыра, которые точно не прикасались к испорченному. Но нет… всё равно привкус плесени. Однако Эллирия заставила себя проглотить угощение. Не выкидывать же столько продуктов! Чтобы вести более сознательную жизнь, она отказалась от ночной таблетки. А теперь переведёт такую гору пищи?
Но после ещё пары кусков Элли поняла, что больше не выдержит. Может, это холодильная камера сломалась, а безмозглая Фэжа и не заметила? Фрукты теперь тоже имели слабый гнилостно-плесневый аромат… Доедала их Эллирия через силу. А ещё и снова ускорилось сердцебиение. Всё от переживаний. Никак голову не покидала фантазия, что сыр пойдёт по кишечнику ровно в то время, когда надо будет подносить венки. И ладно, если председательница Наригаса услышит одни лишь игривые поуркивания в животе. А если… нечто большее?
И вот, опять она — тахикардия…
С горечью Эллирия отметила, что, возможно, всё-таки придётся принять таблетку. Это будет позорно: и сыр, и таблетка. Но удалось же вполне терпимо поспать и так… Это всё равно, что грациозно выбежать на зарядку, хорошенько потренироваться, потом изящно полазать на верёвочных лестницах, а вот уже на выходе со спортивного парка, неосторожно наступив одной ступнёй на другую, этак нелепо подвернуть ногу.
Эллирия твёрдо решила всё-таки крепиться без лекарств. В конце концов сегодня получится увидеть волевую, величественную председательницу Наригасу. Увидеть вживую, так близко. Можно будет насквозь пропитаться духом силы и решимости, который Наригаса, разумеется, непрерывно источает.
Не пора ли и самой стать решительной и волевой?
Глава 3. Глазные спазмы
Скоро Элли неслась на староватом красном аэро прямо к Сияющим фонтанам. К началу церемонии она уже слегка опоздала, что, впрочем, не было катастрофой. Ей надо было выходить ближе к концу. Значит, можно будет и переодеться, и причесаться, и даже поболтать со знакомыми, если те встретятся.
Эллирия не узнавала специально, кто ещё будет подносить венки. Однако слышала, что в списках её подруга Цтафа — и ей выпала честь не просто недолго постоять рядом с председательницей, а ещё и подняться на башню! Как и полагается по местному обычаю — вместе с цветочным блюдом. Конечно, Цтафа такое бы не пропустила. Она обожает родные традиции.
Вот с этой одарённой художницей и великой мыслительницей Эллирия была очень не прочь повидаться. В последний раз общаться с ней доводилось только в прошлом месяце. Интересно, что у неё новенького?
Они со Цтафой познакомились ещё пять лет назад в одном клубе «острых дискуссий». Эллирия только приехала и искала новых знакомых, а Цтафа, пусть и была местная, но очень любила шататься по всяким сомнительным заведениям и спорить там с умалишёнными.
