Элли решила не спорить. Что ж, пусть гордится своим происхождением, если уж больше нечем! Не стоит Цтафу отвлекать от самолюбований.
Не лучше ли подумать, как привлечь внимание Наригасы? Дамы, пожалуй, отходят от неё слишком скоро. Протягивают веночек, другой… полминуты — и всё. Лидерша на них и не смотрит. Как с ней заговорить, о чём? Может, для начала стоит предупредить, что вместо художницы на башню с блюдом пойдёт поэтесса? Но как ненавязчиво начать беседу?
Ещё и фонтаны свирепо шумят. Придётся голосить. А если Наригаса всё равно не расслышит? Начнёт переспрашивать: «Что-что? Свиной пазл у художницы? Нет — глазной спазм?».
Очередь всё продвигалась. Цтафа опять начала театрально прихрамывать.
— В прошлом году, шагая прямо здесь, я надеялась, что сегодня буду на Р-14.
Унылый, загробный тон окончательно Элли разозлил. Торжество в самом разгаре, ну можно хоть ненадолго отвлечься от нытья?
— И зачем? — гаркнула она Цтафе в ухо. — Чтобы смотреть на водопад великой Миа-Ди и на её монументы? Она умерла тысячелетия назад. Не хочешь ли почаще думать про живых? Например, про тех, кто тебя окружает. Ценить их общество!
— Ты про себя что ли? — скептически фыркнула Цтафа. — Поставилась в один ряд с Миа-Ди? Да одна её музыка чего стоит — она перевернула вселенную.
Элли только гневно отмахнулась.
— Да, перевернула — вверх дном! — разошлась тогда и Цтафа. — И теперь мы все стоим вверх ногами!
— Я не про себя, а про Наригасу. А с водопадами… Ты что, водопады никогда не видела? Они же все одинаковые.
— Сама ты одинаковая!
Возрастная дама с пышной седой шевелюрой, что шла впереди, обернулась и неодобрительно покачала головой. Элли подумала, что надо бы спорить потише. Но как, если приходится перекрикивать и шум воды, и музыку?
— Вот я бы не хотела, чтобы водопад назвали в мою честь, — наклонилась она к уху Цтафы. — Звучит как-то… странно.
Но та только обиженно отстранилась.
— Ты не разбираешься в водопадах. Ни в чём не разбираешься!
— Неправда, — гордо вскинула голову Элли и поправила диадему. — Я разбираюсь в червях. Каждую личинку назову по имени. Каждого опарыша.
Цтафе пришлось прикусить язык. Тем более впереди уже таращились большие чёрные камеры. Ну хоть при них она скандалить не будет!
Очередь всё двигалась.
Элли присматривалась к остальным — как ведут себя рядом с лидершей? Но ни одна из участниц явно не пыталась заговорить.
О, наверное, это и правда было бы неуместно — Наригаса занята венками. Надо как следует закрепить каждый на голове очередного юноши. А ведь у многих столь замысловатые причёски! Наверное, бедная председательница уже проклинает этот затянутый и нелепый праздник.
Может, для начала заботливо спросить, не устала ли она? Та в ответ измученно улыбнётся и подумает, что осталось ещё тепло на бездушной церемонии…
Хотя нет, какая чушь. Ну, к примеру, устала. Что теперь? Ясно же, что должность именно такая — где придётся уставать. Председательница — лицо всей галактики. Конечно, ей каждый день нужно посещать важные мероприятия. К чему глупое сочувствие? Если Наригасе не нравится работа — пусть уволится. Желающих встать на замену и вечно быть в центре внимания, конечно, отыщется немало…
Элли вдруг подумалось, что фантазии про непринуждённую беседу — чушь в целом. Очевидно ведь, что госпоже Наригасе нисколько не интересна рядовая актриса детских стишков. Специалистка по червям — тем более. Приятельское общение в принципе невозможно между женщинами столь разного возраста и положения. Ну к чему было тешиться грёзами?
Да и зачем в принципе говорить с председательницей? Просто чтобы потом похвастаться в беседах со старыми знакомыми, которые остались на родной планете?
Похоже на то. И вот на голограммной встрече с однокурсницами не пришлось бы только позориться, рассказывая о неудачах и провалах последних лет. Нет, можно было начать с Наригасы. Чтобы кто-нибудь воскликнула: «О, ничего себе, Элли! Да ты теперь птица совсем другого полёта!».
Конечно, это всё чепуха… Такие, как Наригаса, увлечены историей, наукой, техникой. В лучшем случае вдобавок и разведением экзотических бабочек или же коллекционированием самоцветов. О чём с ними говорить — о том, что жизненные циклы песчаных бабочек схожи с циклами тепловодных мохнатых гусениц?
Естественно, с Наригасой не сложится и одного вменяемого разговора… А если так нужны новые приятельницы — значит, нужно пошевеливаться, сходить на исторические курсы или в местный аэроклуб. Да, пошевеливаться, а не надеяться на чудеса.
Элли с неудовольствием подумала, что, кажется, Цтафа права. Новая поэма — она прежде всего про собственную жизнь. Сидеть в маленьком доме, летать на старом аэро, целыми днями жалеть себя, хныкать и всё надеяться на волшебный звездолёт, что сам спустится с неба… О, да, какая знакомая картина!
Цтафа, наконец, прошла к чаше фонтана и протянула госпоже Наригасе первый венок…
Элли горько улыбнулась: ну как всё символично. Цтафа — такая щуплая, невысокая, немощная на её фоне. Со скорбной и скучной мордой… Вот они рядом: хилая, хромающая реальность и наполненная жизнью мечта. Настоящее, доверху забитое спазмами, и статная надежда на будущее.
О жизнь, куда летишь ты так стремительно… О, чудесный звездолёт! Не пропорхни мимо, спустись! Кажется, лишь ты один везёшь внутри манящее, непостижимое счастье…
О, где ты, счастье? Как тебя найти? Когда-то казалось, что ты — в ядовитых червях. Потом — в поэзии… Но нет, ты всё ускользаешь, ускользаешь…
Не лучше ли подумать, как привлечь внимание Наригасы? Дамы, пожалуй, отходят от неё слишком скоро. Протягивают веночек, другой… полминуты — и всё. Лидерша на них и не смотрит. Как с ней заговорить, о чём? Может, для начала стоит предупредить, что вместо художницы на башню с блюдом пойдёт поэтесса? Но как ненавязчиво начать беседу?
Ещё и фонтаны свирепо шумят. Придётся голосить. А если Наригаса всё равно не расслышит? Начнёт переспрашивать: «Что-что? Свиной пазл у художницы? Нет — глазной спазм?».
Очередь всё продвигалась. Цтафа опять начала театрально прихрамывать.
— В прошлом году, шагая прямо здесь, я надеялась, что сегодня буду на Р-14.
Унылый, загробный тон окончательно Элли разозлил. Торжество в самом разгаре, ну можно хоть ненадолго отвлечься от нытья?
— И зачем? — гаркнула она Цтафе в ухо. — Чтобы смотреть на водопад великой Миа-Ди и на её монументы? Она умерла тысячелетия назад. Не хочешь ли почаще думать про живых? Например, про тех, кто тебя окружает. Ценить их общество!
— Ты про себя что ли? — скептически фыркнула Цтафа. — Поставилась в один ряд с Миа-Ди? Да одна её музыка чего стоит — она перевернула вселенную.
Элли только гневно отмахнулась.
— Да, перевернула — вверх дном! — разошлась тогда и Цтафа. — И теперь мы все стоим вверх ногами!
— Я не про себя, а про Наригасу. А с водопадами… Ты что, водопады никогда не видела? Они же все одинаковые.
— Сама ты одинаковая!
Возрастная дама с пышной седой шевелюрой, что шла впереди, обернулась и неодобрительно покачала головой. Элли подумала, что надо бы спорить потише. Но как, если приходится перекрикивать и шум воды, и музыку?
— Вот я бы не хотела, чтобы водопад назвали в мою честь, — наклонилась она к уху Цтафы. — Звучит как-то… странно.
Но та только обиженно отстранилась.
— Ты не разбираешься в водопадах. Ни в чём не разбираешься!
— Неправда, — гордо вскинула голову Элли и поправила диадему. — Я разбираюсь в червях. Каждую личинку назову по имени. Каждого опарыша.
Цтафе пришлось прикусить язык. Тем более впереди уже таращились большие чёрные камеры. Ну хоть при них она скандалить не будет!
Очередь всё двигалась.
Элли присматривалась к остальным — как ведут себя рядом с лидершей? Но ни одна из участниц явно не пыталась заговорить.
О, наверное, это и правда было бы неуместно — Наригаса занята венками. Надо как следует закрепить каждый на голове очередного юноши. А ведь у многих столь замысловатые причёски! Наверное, бедная председательница уже проклинает этот затянутый и нелепый праздник.
Может, для начала заботливо спросить, не устала ли она? Та в ответ измученно улыбнётся и подумает, что осталось ещё тепло на бездушной церемонии…
Хотя нет, какая чушь. Ну, к примеру, устала. Что теперь? Ясно же, что должность именно такая — где придётся уставать. Председательница — лицо всей галактики. Конечно, ей каждый день нужно посещать важные мероприятия. К чему глупое сочувствие? Если Наригасе не нравится работа — пусть уволится. Желающих встать на замену и вечно быть в центре внимания, конечно, отыщется немало…
Элли вдруг подумалось, что фантазии про непринуждённую беседу — чушь в целом. Очевидно ведь, что госпоже Наригасе нисколько не интересна рядовая актриса детских стишков. Специалистка по червям — тем более. Приятельское общение в принципе невозможно между женщинами столь разного возраста и положения. Ну к чему было тешиться грёзами?
Да и зачем в принципе говорить с председательницей? Просто чтобы потом похвастаться в беседах со старыми знакомыми, которые остались на родной планете?
Похоже на то. И вот на голограммной встрече с однокурсницами не пришлось бы только позориться, рассказывая о неудачах и провалах последних лет. Нет, можно было начать с Наригасы. Чтобы кто-нибудь воскликнула: «О, ничего себе, Элли! Да ты теперь птица совсем другого полёта!».
Конечно, это всё чепуха… Такие, как Наригаса, увлечены историей, наукой, техникой. В лучшем случае вдобавок и разведением экзотических бабочек или же коллекционированием самоцветов. О чём с ними говорить — о том, что жизненные циклы песчаных бабочек схожи с циклами тепловодных мохнатых гусениц?
Естественно, с Наригасой не сложится и одного вменяемого разговора… А если так нужны новые приятельницы — значит, нужно пошевеливаться, сходить на исторические курсы или в местный аэроклуб. Да, пошевеливаться, а не надеяться на чудеса.
Элли с неудовольствием подумала, что, кажется, Цтафа права. Новая поэма — она прежде всего про собственную жизнь. Сидеть в маленьком доме, летать на старом аэро, целыми днями жалеть себя, хныкать и всё надеяться на волшебный звездолёт, что сам спустится с неба… О, да, какая знакомая картина!
Цтафа, наконец, прошла к чаше фонтана и протянула госпоже Наригасе первый венок…
Элли горько улыбнулась: ну как всё символично. Цтафа — такая щуплая, невысокая, немощная на её фоне. Со скорбной и скучной мордой… Вот они рядом: хилая, хромающая реальность и наполненная жизнью мечта. Настоящее, доверху забитое спазмами, и статная надежда на будущее.
О жизнь, куда летишь ты так стремительно… О, чудесный звездолёт! Не пропорхни мимо, спустись! Кажется, лишь ты один везёшь внутри манящее, непостижимое счастье…
О, где ты, счастье? Как тебя найти? Когда-то казалось, что ты — в ядовитых червях. Потом — в поэзии… Но нет, ты всё ускользаешь, ускользаешь…
