— О, ничего себе, — покачала головой дама. — Сколько скрытых наставлений.
Цтафа бессовестно хихикнула. И Элли знала почему — Цтафа явно помнила, что её подруга попросту возненавидела мохнатых червей — вот и посмаковала в целой поэме их давку.
— Так о чём новый шедевр, Эллирия?
— Он… да, более взрослый.
— Хотя бы намекните!
В зале уже остались лишь они втроём. Но и при такой маленькой аудитории Эллирии вдруг стало стыдно рассказывать, о чём история. Она же глупая. Безумно глупая! Даже хуже, чем с огромными червями.
— Она про женщину — довольно молодую, но не слишком, — наконец заговорила Элли. — Живёт она на маленькой и грязной планете. Мучается из-за приступов учащённого сердцебиения. Ищет своё место в жизни. Мечтает о большем.
— Так о чём произведение? — недоумённо захлопала глазами дама.
— О том… о жизни… Ну не могу же я рассказать весь сюжет! А если вы захотите прочитать? Не будет интриги.
— Да-да, вы правы, — в тоне проскочило разочарование.
Цтафа опять подло хихикнула.
— История о том, что нет ничего невозможного, — не выдержала Эллирия. — Та женщина сидит в маленьком домике и задыхается от пыльного воздуха. Везде серо, тесно и грязно. Она хочет переехать на другую планету — большую и красивую — но нет денег на личный звездолёт. Общественные до той планетки не ходят. Та далеко, на краю мира, вне известных Систем… Кажется, что нет выхода. Кажется, что героиня обречена так и умереть на нелюбимой планете. Но в конце звездолёт сам к ней прилетает! История об этом. О том, что надо верить в чудеса.
Цтафа недовольно фыркнула.
— Так не бывает, — голос её почему-то зазвучал обиженно. — Звездолёты не являются милостиво всем желающим.
— Всем желающим — нет, а вот главным героиням — уже да. Ещё, кстати, у неё есть подруга с глазными спазмами. Её тоже пустят в звездолёт, — нахмурилась Элли, — но только за хорошее поведение.
— Очень оригинальная идея, — вежливо заметила дама. — Не читала ничего подобного… Надеюсь, поэма получится отличной.
Она быстро направилась к выходу. Идея, очевидно, её не впечатлила.
— Вот о чём ты пишешь уже полгода? — скривила лицо Цтафа. — Про маленькую планету, про меня и чудесный звездолёт? По-твоему, И-331 такая? Что на ней грязного и тесного? — кажется, она всерьёз надулась. — Не нравится — улетай к себе назад!
— Да будто я написала про нас.
— А про кого ещё? Это у тебя маленький дом и приступы. А всё потому что ты не ложишься вовремя.
— А у тебя спазмы из-за неумения взять себя в руки.
— Будто я спорю, — снова фыркнула она. — Но что это меняет? Мои недостатки не сделают эту дурацкую историю популярной. Не знаю, кого ты имела в виду… Но вряд ли этой кому-то понравится поэма о маленькой и грязной планете. Особенно если догадаются, что ты имела в виду их родную!
О, эти местные — вечно на всё подряд обижаются.
Цтафа оскорблённо похромала к выходу… Ну что за сцена? Не может так сильно вдруг заболеть пятка.
Да уж, за спорами и разговорами про спазмы можно пропустить весь праздник. Ещё и такие отзывы о новом шедевре…
К лестницам Элли пошла молча и уныло — вслед за хромающей Цтафой.
Ну почему всё так? Почему у одних сплошные успехи, приключения, радости, а другим — вот! Сначала плесневый сыр, потом выключается роботесса-охранница, затем и вовсе обидная критика нового произведения.
А ведь знакомая, которая похвалила «озорной слог», и Цтафа — это заинтересованная, благорасположенная аудитория. Что же скажут о поэме посторонние?
Да, история глупая. Конечно, так не бывает. Звездолёты не приходят ко всем подряд. Они в принципе не сбегают от хозяек в открытый космос.
Героиня скучная. Она ещё хуже Цтафы! Мир, который её окружает, скверен и нелогичен. Если там настолько грязно, серо и тесно, почему никто не принимает меры? Почему там не остановилось размножение? Ну какой женщине захочется продолжать собственный род в таких условиях? Это же абсурд.
Ладно-ладно, есть такой жанр. Некоторые произведения для того и пишутся — изумить или рассмешить аудиторию. В конце концов это ведь просто выдумка… Если могут существовать на страницах огромные ядовитые черви, которые хищно нападают на мальчишечьи пансионы, почему не может быть и нелепого общества?
Но Цтафа права — всему есть предел. Можно придумать скверную планету. Но звездолёт? Разве это впечатлит хоть кого-нибудь?
Однако не швырять же полгода кропотливой работы прямо в мусорку! Как всё исправить?
Элли вышла на свежий воздух с тяжкими думами. Почти не замечая ни музыки, ни пышного праздника, что бушевал кругом, она лишь грустно брела за Цтафой…
Ну что делать с поэмой? Как поменять финал?
Может, звездолёт спустится с неба не пустой, а заполненный прекрасными произведениями искусства? Это станет большим утешением для жительниц далёкой планеты. Или на нём будет записана какая-то технология, которая поможет беднягам, оторванным от остальной цивилизации?
Так у истории будет иной посыл. Не детская вера в чудеса, а мысль о социальной справедливости: что надо, дескать, порой помогать и самым отдалённым уголкам… Впрочем, нет, это будет слишком топорно и глупо.
А ведь если случится беседа с госпожой Наригасой, то придётся рассказать о новом шедевре уже ей!
Цтафа тем временем остановилась у огромного цветущего розового дерева с толстенным белым стволом. Она так задрала голову, что жемчужная тиара чуть не свалилась. Со стороны площади уже отчётливо доносились как мощный шум фонтанов, так и торжественная музыка. Церемония в самом разгаре, но Цтафа её будто не замечала.
— Не так я представляла свои тридцать пять, — заунывно проговорила она. — Я должна была слетать в соседнюю звёздную систему. Должна была прославиться. Но я смотрю на крону, а вижу пятно… Это дерево называется Цветком желаний. Следует поцеловать его и загадать парочку - такова традиция. Да, местная традиция. Пусть планета кажется тебе маленькой и грязной, но и у нас есть интересное. Цветок желаний… я не вижу его! Не вижу свои желания… К этому году, кажется, я окончательно разучилась хотеть.
Элли невольно отметила, что нытьё Цтафы прозвучало эффектно. Такие фразы можно украсть в заметки, а потом использовать в творчестве. Они жизненные, убедительные. И разве она сама не ощущала порой то же самое? Что разучилась хотеть. Устала мечтать, бороться…
— Я надеялась, что прямо в день выписки отправлюсь на Р-14, — трагично продолжала Цтафа. — Посмотрю на старинный монумент Миа-Ди. Знаешь, что он высечен прямо в скале? По размерам он буквально как гора. Ещё и украшен самоцветами… Ещё я бы посмотрела на тот огромный водопад, названный в её честь…
Прохожие с интересом поглядывали то на Цтафу, то на листву. Наверное, думали, что в ней прячется диковинная птичка или детёныш воздушной медузы. Иначе зачем ещё таращиться на просто дерево? Ведь можно любоваться разноцветными лентами, украшениями, искрами, фонтанами!
Но Цтафу, видать, слишком крепко ухватила внезапная тоска. Она припала к розовому дереву, несчастно обняла белый ствол и, кажется, не слышала ни шума, ни гомона, ни роскошной музыки.
— Пойдём уже, — потянула её Элли за хилую смуглую руку.
— Тридцать пять — это как остановка между тридцатью и сорока, — лишь осоловело посмотрела она вокруг красноватыми глазами.
— Остановка, на которой главное не выпасть из аэробуса жизни! Как пойдёшь на башню, если ослепла? — Элли снова тряхнула её за руку. — А если там оступишься и полетишь вниз?
— Действительно… — призадумалась она.
— Почему ты не сбегала за каплями?
— Да времени было столько, — отмахнулась она раздражённо. — Не успела бы. И как бы побежала? Я же сказала — пятка разболелась. А теперь и вторая ноет.
— Попросила бы — я бы сбегала.
— Вот сама бы и предложила. Больным полагается помогать. Больные не должны униженно упрашивать о милостях, — она гордо чмокнула дерево, а после прижалась к стволу лбом.
Ясно — наверняка опять задумалась о великом.
Да уж, есть у Цтафы достаточно времени, чтобы смотреть в пол, обниматься с Цветками желаний, хныкать, но не нашлась минута, чтобы добежать до медицинских комнат… Нет, очевидно: всё это отговорки. Цтафа просто привлекает к себе внимание. Она не хочет решать проблемы, ей нормально и так. Она морочит голову подруге, чтобы выклянчить у той сочувствие и поддержку. Это банальная хитрость.
— А почему ты не попросила, чтобы подменили на башне? Управляющие могли бы отыскать быстренько кого-нибудь.
— Уже написано, что будет такая-то художница. Это покажут по всей Системе. Кто-нибудь запомнит моё имя рядом с чужим лицом, - Цтафа болезненно усмехнулась. - Так я войду в историю главной неудачницей всех времён.
— Думаешь, кому-то интересно, какое именно лицо поднесёт госпоже Наригасе блюдо с цветами?
— Надо знать, как подносить. Кто попало с ролью не справится.
— Подняться по лестнице, а потом молча стоять и держать блюдо с умным видом — ну какая сложная роль, — начинала злиться Элли.
Цтафа всё нелепо обнималась с деревом.
— Надо держать не с умным видом, а с возвышенным, — обиженно заявила она. — Надо думать о тысячелетиях. Вспоминать морской народ, который когда-то позволил нашему виду здесь остаться. Вспоминать древнее соглашение…
Вообще-то башня высоченная. По лестнице придётся долго подниматься рядом с госпожой Наригасой, а потом и спускаться. Цтафа точно сядет в лужу.
— Давай я тебя подменю, — вдруг предложила Элли.
— С ума сошла? — надулась она. — Даже не местная! И будешь представлять наш праздник?
Но ведь это и правда отличная идея! Вот и получится начать долгожданную беседу. Когда ещё выпадет такой шанс? А Цтафе он всё равно не нужен. Она равнодушна и к Наригасе, и ко всем прочим высокопоставленным дамам. Она интересуется исключительно искусством и своими выдуманными проблемами.
— Никто не заметит подлога, — постаралась Элли сделать уверенный голос. — Одеты мы одинаково. Можем поменяться диадемами, но не думаю, что это важно.
Цтафа только фыркнула.
Да, гениальная затея! Надо сразить лидершу остроумием и обаянием. Заметить весёлым тоном: «Сегодня кошмарно тепло!». Наригасе придётся что-нибудь ответить из вежливости. Она скажет: «Вы правы — тотальное тепло…». И тут нужно заметить, что вдобавок ужасно свежо. И Наригаса заметит: «Вы так поэтичны!». И можно будет рассказать о своём научном прошлом…
Надо выхватить из-под носа хныксы Цтафы такую удачу. Ну к чему ей знакомство с лидершей? Зачем алмаз той, кто не отличит его от стекляшки?
— В таком состоянии идти на башню нельзя. Не глупи. Кто тебя вообще в лицо знает? Кому интересно, какая именно дама зевает на заднем фоне? Все будут смотреть на председательницу, которая швыряет цветы. Это психология. Ты же сама её любишь.
Цтафа, наконец, оставила в покое дерево и гордо пошла в сторону фонтанов… Почему-то перестала хромать. О, неужели одна пятка больше не болит, а вторая не ноет? Как подозрительно резко отступили недуги!
— Ты не справишься с ответственной ролью, — догнала её Элли. — Только опозоришься. А если кубарем покатишься вниз по лестнице? Ещё и увлекая за собой лидершу… А следом будет грохотать блюдо.
— У тебя же нервы шалят, — фыркнула Цтафа. — От чего угодно пульс подскакивает. Как быстро поднимешься настолько высоко? Уже на полпути начнёшь задыхаться.
— Лучше так, чем наверху столкнуть госпожу Наригасу блюдом. И вот она летит вниз, беспомощно дрыгая руками и ногами…
— Я не настолько сильна.
— Она слишком удивится, что на неё идёт немощная художница с обезумевшими красными глазами. Идёт, размахивает цветами и орёт: «Где вы? Я ничего не вижу!». Наригаса оцепенеет от изумления, не успеет отскочить… Она упадёт прямо в фонтан. Ударит головой кого-нибудь там, сломает волевым черепом чужие рёбра. А всё из-за твоей гордости.
— Ладно, возможно, ты права… — нехотя проговорила Цтафа.
Элли мысленно ухмыльнулась, впрочем, внешне постаралась никак радости не выказывать.
— Хотя, может, Наригаса и не упадёт? — продолжила она мечтательно. — Может, она будет махать руками вовсе не беспомощно, а решительно? И полетит… А что? Для вправду сильной женщины нет ничего невозможного.
Вот и она — удивительно крепкая и подтянутая для своих солидных девяноста восьми. В белой свободной форме без рукавов. Хорошо видны мускулистые руки, широкие плечи. Загорелая кожа, на снимках обычно довольно светлая, в лучах красного солнца И-331 кажется бронзовой. Вокруг лысой головы повязана белая ленточка — как и положено по обычаю… Эта ленточка совсем не идёт госпоже Наригасе. Только портит величественный образ.
Дамы в серебряном, все в изящных диадемах, подходят одна за другой, протягивают венки. С противоположной стороны из огромного шумного фонтана выныривает очередной бледный юноша с резкими чертами. Представитель так называемого морского народа. Впрочем, все на этой планете давно перемешались, поэтому по-настоящему морских юношей (с круглыми рыбьими глазами, с перепонками между пальцев) почти не осталось. Большинство лишь полукровки.
Каждый юнец — в скромной жемчужной рубашке, увешанный бусами из ракушек, с накладным рыбьим хвостом, большим и блестящим. С длинными зелёными или синими волосами, в которые вплетены кораллы и маленькие самоцветы…
Элли никогда не понимала, почему для некоторых праздников необходимы эти самые хвосты. У всех разновидностей морских обитательниц обычные ноги. К чему притворство, что оно значит?
Говорили, дескать, это историческая одежда, и она помогает быстрее плавать. Однако современные чешуйчатые костюмы громоздкие и тяжёлые. Такие точно никого не ускорят.
Наригаса надевает на очередного цветочный венок, и прелестный юнец отплывает, чтобы дать дорогу следующему.
Впрочем, не все мальчики хорошо справляются с задачей. Заметны и свои хромающие Цтафы: то какой-нибудь начнёт глупо бултыхаться, то другой подплывёт слишком близко к мощным струям воды и потеряет венок… Но вроде бы никто пока не утонул.
— Как и тысячелетия назад, дамы-гостьи дарят инопланетные цветы местным красавцам, — помпезно произнесла Цтафа, вставая в конец очереди.
Управляющая, полноватая рыжая дама, протянула ей несколько венков.
Цтафа, бесстыдно сунув их подмышку, протёрла измученные глаза…
— Хотя подожди-ка… а красавцы-то где? — оторопела она. — Там же одни заморыши!
— Почему? Да нормальные, — взяла Элли свою порцию подношений.
— Нормальные? — презрительно усмехнулась Цтафа. — А должны быть сказочно-привлекательные! Иначе какой это праздник? Да уж, ну неужели не нашлось действительно необычных юношей?.. В том году было лучше.
— В том году не было госпожи Наригасы.
— Зато была градоправительница. Она местная — смотрелось всё куда гармоничнее. Почему Наригаса вообще приехала? Она-то какое отношение имеет к нашим праздникам?
Элли с неудовольствием подумала, что во время традиционных мероприятий внутри Цтафы вздымается слишком много спеси.
— Твои праматери вообще-то тоже сюда поналетели, — напомнила она негромко.
— Морских с самого начала было мало. Жили они только в очень тёплых водах. Конкретно эти земли стояли незаселённые. Что же, планета должна почти пустовать? Нет, моя семья тоже по праву называется местной. Мы первые сюда пришли, всё обустраивали.
Цтафа бессовестно хихикнула. И Элли знала почему — Цтафа явно помнила, что её подруга попросту возненавидела мохнатых червей — вот и посмаковала в целой поэме их давку.
— Так о чём новый шедевр, Эллирия?
— Он… да, более взрослый.
— Хотя бы намекните!
В зале уже остались лишь они втроём. Но и при такой маленькой аудитории Эллирии вдруг стало стыдно рассказывать, о чём история. Она же глупая. Безумно глупая! Даже хуже, чем с огромными червями.
— Она про женщину — довольно молодую, но не слишком, — наконец заговорила Элли. — Живёт она на маленькой и грязной планете. Мучается из-за приступов учащённого сердцебиения. Ищет своё место в жизни. Мечтает о большем.
— Так о чём произведение? — недоумённо захлопала глазами дама.
— О том… о жизни… Ну не могу же я рассказать весь сюжет! А если вы захотите прочитать? Не будет интриги.
— Да-да, вы правы, — в тоне проскочило разочарование.
Цтафа опять подло хихикнула.
— История о том, что нет ничего невозможного, — не выдержала Эллирия. — Та женщина сидит в маленьком домике и задыхается от пыльного воздуха. Везде серо, тесно и грязно. Она хочет переехать на другую планету — большую и красивую — но нет денег на личный звездолёт. Общественные до той планетки не ходят. Та далеко, на краю мира, вне известных Систем… Кажется, что нет выхода. Кажется, что героиня обречена так и умереть на нелюбимой планете. Но в конце звездолёт сам к ней прилетает! История об этом. О том, что надо верить в чудеса.
Цтафа недовольно фыркнула.
— Так не бывает, — голос её почему-то зазвучал обиженно. — Звездолёты не являются милостиво всем желающим.
— Всем желающим — нет, а вот главным героиням — уже да. Ещё, кстати, у неё есть подруга с глазными спазмами. Её тоже пустят в звездолёт, — нахмурилась Элли, — но только за хорошее поведение.
— Очень оригинальная идея, — вежливо заметила дама. — Не читала ничего подобного… Надеюсь, поэма получится отличной.
Она быстро направилась к выходу. Идея, очевидно, её не впечатлила.
— Вот о чём ты пишешь уже полгода? — скривила лицо Цтафа. — Про маленькую планету, про меня и чудесный звездолёт? По-твоему, И-331 такая? Что на ней грязного и тесного? — кажется, она всерьёз надулась. — Не нравится — улетай к себе назад!
— Да будто я написала про нас.
— А про кого ещё? Это у тебя маленький дом и приступы. А всё потому что ты не ложишься вовремя.
— А у тебя спазмы из-за неумения взять себя в руки.
— Будто я спорю, — снова фыркнула она. — Но что это меняет? Мои недостатки не сделают эту дурацкую историю популярной. Не знаю, кого ты имела в виду… Но вряд ли этой кому-то понравится поэма о маленькой и грязной планете. Особенно если догадаются, что ты имела в виду их родную!
О, эти местные — вечно на всё подряд обижаются.
Цтафа оскорблённо похромала к выходу… Ну что за сцена? Не может так сильно вдруг заболеть пятка.
Да уж, за спорами и разговорами про спазмы можно пропустить весь праздник. Ещё и такие отзывы о новом шедевре…
К лестницам Элли пошла молча и уныло — вслед за хромающей Цтафой.
Ну почему всё так? Почему у одних сплошные успехи, приключения, радости, а другим — вот! Сначала плесневый сыр, потом выключается роботесса-охранница, затем и вовсе обидная критика нового произведения.
А ведь знакомая, которая похвалила «озорной слог», и Цтафа — это заинтересованная, благорасположенная аудитория. Что же скажут о поэме посторонние?
Да, история глупая. Конечно, так не бывает. Звездолёты не приходят ко всем подряд. Они в принципе не сбегают от хозяек в открытый космос.
Героиня скучная. Она ещё хуже Цтафы! Мир, который её окружает, скверен и нелогичен. Если там настолько грязно, серо и тесно, почему никто не принимает меры? Почему там не остановилось размножение? Ну какой женщине захочется продолжать собственный род в таких условиях? Это же абсурд.
Ладно-ладно, есть такой жанр. Некоторые произведения для того и пишутся — изумить или рассмешить аудиторию. В конце концов это ведь просто выдумка… Если могут существовать на страницах огромные ядовитые черви, которые хищно нападают на мальчишечьи пансионы, почему не может быть и нелепого общества?
Но Цтафа права — всему есть предел. Можно придумать скверную планету. Но звездолёт? Разве это впечатлит хоть кого-нибудь?
Однако не швырять же полгода кропотливой работы прямо в мусорку! Как всё исправить?
Глава 6. Спасение поэмы и госпожи председательницы
Элли вышла на свежий воздух с тяжкими думами. Почти не замечая ни музыки, ни пышного праздника, что бушевал кругом, она лишь грустно брела за Цтафой…
Ну что делать с поэмой? Как поменять финал?
Может, звездолёт спустится с неба не пустой, а заполненный прекрасными произведениями искусства? Это станет большим утешением для жительниц далёкой планеты. Или на нём будет записана какая-то технология, которая поможет беднягам, оторванным от остальной цивилизации?
Так у истории будет иной посыл. Не детская вера в чудеса, а мысль о социальной справедливости: что надо, дескать, порой помогать и самым отдалённым уголкам… Впрочем, нет, это будет слишком топорно и глупо.
А ведь если случится беседа с госпожой Наригасой, то придётся рассказать о новом шедевре уже ей!
Цтафа тем временем остановилась у огромного цветущего розового дерева с толстенным белым стволом. Она так задрала голову, что жемчужная тиара чуть не свалилась. Со стороны площади уже отчётливо доносились как мощный шум фонтанов, так и торжественная музыка. Церемония в самом разгаре, но Цтафа её будто не замечала.
— Не так я представляла свои тридцать пять, — заунывно проговорила она. — Я должна была слетать в соседнюю звёздную систему. Должна была прославиться. Но я смотрю на крону, а вижу пятно… Это дерево называется Цветком желаний. Следует поцеловать его и загадать парочку - такова традиция. Да, местная традиция. Пусть планета кажется тебе маленькой и грязной, но и у нас есть интересное. Цветок желаний… я не вижу его! Не вижу свои желания… К этому году, кажется, я окончательно разучилась хотеть.
Элли невольно отметила, что нытьё Цтафы прозвучало эффектно. Такие фразы можно украсть в заметки, а потом использовать в творчестве. Они жизненные, убедительные. И разве она сама не ощущала порой то же самое? Что разучилась хотеть. Устала мечтать, бороться…
— Я надеялась, что прямо в день выписки отправлюсь на Р-14, — трагично продолжала Цтафа. — Посмотрю на старинный монумент Миа-Ди. Знаешь, что он высечен прямо в скале? По размерам он буквально как гора. Ещё и украшен самоцветами… Ещё я бы посмотрела на тот огромный водопад, названный в её честь…
Прохожие с интересом поглядывали то на Цтафу, то на листву. Наверное, думали, что в ней прячется диковинная птичка или детёныш воздушной медузы. Иначе зачем ещё таращиться на просто дерево? Ведь можно любоваться разноцветными лентами, украшениями, искрами, фонтанами!
Но Цтафу, видать, слишком крепко ухватила внезапная тоска. Она припала к розовому дереву, несчастно обняла белый ствол и, кажется, не слышала ни шума, ни гомона, ни роскошной музыки.
— Пойдём уже, — потянула её Элли за хилую смуглую руку.
— Тридцать пять — это как остановка между тридцатью и сорока, — лишь осоловело посмотрела она вокруг красноватыми глазами.
— Остановка, на которой главное не выпасть из аэробуса жизни! Как пойдёшь на башню, если ослепла? — Элли снова тряхнула её за руку. — А если там оступишься и полетишь вниз?
— Действительно… — призадумалась она.
— Почему ты не сбегала за каплями?
— Да времени было столько, — отмахнулась она раздражённо. — Не успела бы. И как бы побежала? Я же сказала — пятка разболелась. А теперь и вторая ноет.
— Попросила бы — я бы сбегала.
— Вот сама бы и предложила. Больным полагается помогать. Больные не должны униженно упрашивать о милостях, — она гордо чмокнула дерево, а после прижалась к стволу лбом.
Ясно — наверняка опять задумалась о великом.
Да уж, есть у Цтафы достаточно времени, чтобы смотреть в пол, обниматься с Цветками желаний, хныкать, но не нашлась минута, чтобы добежать до медицинских комнат… Нет, очевидно: всё это отговорки. Цтафа просто привлекает к себе внимание. Она не хочет решать проблемы, ей нормально и так. Она морочит голову подруге, чтобы выклянчить у той сочувствие и поддержку. Это банальная хитрость.
— А почему ты не попросила, чтобы подменили на башне? Управляющие могли бы отыскать быстренько кого-нибудь.
— Уже написано, что будет такая-то художница. Это покажут по всей Системе. Кто-нибудь запомнит моё имя рядом с чужим лицом, - Цтафа болезненно усмехнулась. - Так я войду в историю главной неудачницей всех времён.
— Думаешь, кому-то интересно, какое именно лицо поднесёт госпоже Наригасе блюдо с цветами?
— Надо знать, как подносить. Кто попало с ролью не справится.
— Подняться по лестнице, а потом молча стоять и держать блюдо с умным видом — ну какая сложная роль, — начинала злиться Элли.
Цтафа всё нелепо обнималась с деревом.
— Надо держать не с умным видом, а с возвышенным, — обиженно заявила она. — Надо думать о тысячелетиях. Вспоминать морской народ, который когда-то позволил нашему виду здесь остаться. Вспоминать древнее соглашение…
Вообще-то башня высоченная. По лестнице придётся долго подниматься рядом с госпожой Наригасой, а потом и спускаться. Цтафа точно сядет в лужу.
— Давай я тебя подменю, — вдруг предложила Элли.
— С ума сошла? — надулась она. — Даже не местная! И будешь представлять наш праздник?
Но ведь это и правда отличная идея! Вот и получится начать долгожданную беседу. Когда ещё выпадет такой шанс? А Цтафе он всё равно не нужен. Она равнодушна и к Наригасе, и ко всем прочим высокопоставленным дамам. Она интересуется исключительно искусством и своими выдуманными проблемами.
— Никто не заметит подлога, — постаралась Элли сделать уверенный голос. — Одеты мы одинаково. Можем поменяться диадемами, но не думаю, что это важно.
Цтафа только фыркнула.
Да, гениальная затея! Надо сразить лидершу остроумием и обаянием. Заметить весёлым тоном: «Сегодня кошмарно тепло!». Наригасе придётся что-нибудь ответить из вежливости. Она скажет: «Вы правы — тотальное тепло…». И тут нужно заметить, что вдобавок ужасно свежо. И Наригаса заметит: «Вы так поэтичны!». И можно будет рассказать о своём научном прошлом…
Надо выхватить из-под носа хныксы Цтафы такую удачу. Ну к чему ей знакомство с лидершей? Зачем алмаз той, кто не отличит его от стекляшки?
— В таком состоянии идти на башню нельзя. Не глупи. Кто тебя вообще в лицо знает? Кому интересно, какая именно дама зевает на заднем фоне? Все будут смотреть на председательницу, которая швыряет цветы. Это психология. Ты же сама её любишь.
Цтафа, наконец, оставила в покое дерево и гордо пошла в сторону фонтанов… Почему-то перестала хромать. О, неужели одна пятка больше не болит, а вторая не ноет? Как подозрительно резко отступили недуги!
— Ты не справишься с ответственной ролью, — догнала её Элли. — Только опозоришься. А если кубарем покатишься вниз по лестнице? Ещё и увлекая за собой лидершу… А следом будет грохотать блюдо.
— У тебя же нервы шалят, — фыркнула Цтафа. — От чего угодно пульс подскакивает. Как быстро поднимешься настолько высоко? Уже на полпути начнёшь задыхаться.
— Лучше так, чем наверху столкнуть госпожу Наригасу блюдом. И вот она летит вниз, беспомощно дрыгая руками и ногами…
— Я не настолько сильна.
— Она слишком удивится, что на неё идёт немощная художница с обезумевшими красными глазами. Идёт, размахивает цветами и орёт: «Где вы? Я ничего не вижу!». Наригаса оцепенеет от изумления, не успеет отскочить… Она упадёт прямо в фонтан. Ударит головой кого-нибудь там, сломает волевым черепом чужие рёбра. А всё из-за твоей гордости.
— Ладно, возможно, ты права… — нехотя проговорила Цтафа.
Элли мысленно ухмыльнулась, впрочем, внешне постаралась никак радости не выказывать.
— Хотя, может, Наригаса и не упадёт? — продолжила она мечтательно. — Может, она будет махать руками вовсе не беспомощно, а решительно? И полетит… А что? Для вправду сильной женщины нет ничего невозможного.
Глава 7. Волевая лидерша
Вот и она — удивительно крепкая и подтянутая для своих солидных девяноста восьми. В белой свободной форме без рукавов. Хорошо видны мускулистые руки, широкие плечи. Загорелая кожа, на снимках обычно довольно светлая, в лучах красного солнца И-331 кажется бронзовой. Вокруг лысой головы повязана белая ленточка — как и положено по обычаю… Эта ленточка совсем не идёт госпоже Наригасе. Только портит величественный образ.
Дамы в серебряном, все в изящных диадемах, подходят одна за другой, протягивают венки. С противоположной стороны из огромного шумного фонтана выныривает очередной бледный юноша с резкими чертами. Представитель так называемого морского народа. Впрочем, все на этой планете давно перемешались, поэтому по-настоящему морских юношей (с круглыми рыбьими глазами, с перепонками между пальцев) почти не осталось. Большинство лишь полукровки.
Каждый юнец — в скромной жемчужной рубашке, увешанный бусами из ракушек, с накладным рыбьим хвостом, большим и блестящим. С длинными зелёными или синими волосами, в которые вплетены кораллы и маленькие самоцветы…
Элли никогда не понимала, почему для некоторых праздников необходимы эти самые хвосты. У всех разновидностей морских обитательниц обычные ноги. К чему притворство, что оно значит?
Говорили, дескать, это историческая одежда, и она помогает быстрее плавать. Однако современные чешуйчатые костюмы громоздкие и тяжёлые. Такие точно никого не ускорят.
Наригаса надевает на очередного цветочный венок, и прелестный юнец отплывает, чтобы дать дорогу следующему.
Впрочем, не все мальчики хорошо справляются с задачей. Заметны и свои хромающие Цтафы: то какой-нибудь начнёт глупо бултыхаться, то другой подплывёт слишком близко к мощным струям воды и потеряет венок… Но вроде бы никто пока не утонул.
— Как и тысячелетия назад, дамы-гостьи дарят инопланетные цветы местным красавцам, — помпезно произнесла Цтафа, вставая в конец очереди.
Управляющая, полноватая рыжая дама, протянула ей несколько венков.
Цтафа, бесстыдно сунув их подмышку, протёрла измученные глаза…
— Хотя подожди-ка… а красавцы-то где? — оторопела она. — Там же одни заморыши!
— Почему? Да нормальные, — взяла Элли свою порцию подношений.
— Нормальные? — презрительно усмехнулась Цтафа. — А должны быть сказочно-привлекательные! Иначе какой это праздник? Да уж, ну неужели не нашлось действительно необычных юношей?.. В том году было лучше.
— В том году не было госпожи Наригасы.
— Зато была градоправительница. Она местная — смотрелось всё куда гармоничнее. Почему Наригаса вообще приехала? Она-то какое отношение имеет к нашим праздникам?
Элли с неудовольствием подумала, что во время традиционных мероприятий внутри Цтафы вздымается слишком много спеси.
— Твои праматери вообще-то тоже сюда поналетели, — напомнила она негромко.
— Морских с самого начала было мало. Жили они только в очень тёплых водах. Конкретно эти земли стояли незаселённые. Что же, планета должна почти пустовать? Нет, моя семья тоже по праву называется местной. Мы первые сюда пришли, всё обустраивали.
