Князь скривился. Оправдываться перед послом ему совершенно не хотелось и разъяснять свои мотивы тем более.
— Ты прав, – со вздохом произнес он, снова обращаясь к Гаранзу Грензи, – пусть будет украшение. Надеюсь, не очень дорогое… Я не хотел бы приучать жену к расточительству.
В поездке Эльзас тщательно старался делать вид, что безоговорочно принял свое будущее, но ему это практически не удавалось. Даже элины заметили, как настроение Светлейшего падает с каждым часом, приближающим его к свадьбе. И последняя перед встречей с нареченной ночь в гостиничном номере успокоения закономерно не принесла. Уснуть эльфу так и не удалось, а закрадывающиеся в голову соблазнительные идеи: все бросить и сбежать куда-нибудь подальше, подкрадывались с завидным упрямством.
Эльзас снова и снова мысленно возвращался к образу прекрасной незнакомки: то прощался с ней, обещая навечно сохранить полюбившийся облик в сердце; то воображал, как встретит во дворце Дероза Синедрэ, и как возлюбленная обрадуется, узнав, что князь эльфов отказался ради нее от дочери правителя, как они вместе покинут Зель-синд под страдальческие вопли несостоявшейся невесты и ее папаши… Эх, мечты, мечты! И хотя Эльзас осознавал, что шансов когда-нибудь увидеться с избранницей практически нет (в первую очередь благодаря самому портрету – девушка на нем с большей долей вероятности была невысокородной – платье одного тона, минимум украшений), мысленно представлять свидание ему никто запретить не мог. Вот он и предавался фантазиям практически всю ночь.
Рассвет измученный князь встретил с лицом мрачнее грозовой тучи. Ему потребовались неимоверные усилия, чтобы заставить себя подняться с постели и приступить к сборам. Поздно роптать на судьбу! Хотел войти в историю первым правителем обновленной Эртазии – плати заявленную цену!
В полдень делегация въехала на центральную улицу Эледата. А едва жеребец Его Светлости показался из-за поворота, округу сотряс оглушительный рев толпы. От неожиданности князь притормозил коня и застыл с ошеломленным видом.
По обеим сторонам улицы стояли элины, несметное количество, казалось, вся столица высыпала встречать гостей: мужчины, женщины, старики, дети толпились на тротуарах, махая белыми цветами – символом лояльности, больше сказать, радостного приветствия.
Эльзас отмер и повернулся к Растиану Сантэ:
— Что это? – спросил он пытаясь перекричать толпу. – Специально?
— Нет, не думаю… – не скрывая изумления, ответил посол. – Скорее всего, слухи о возобновлении наших отношений быстро распространились, и народ таким образом выражает свое одобрение.
Князь улыбнулся собравшимся. Настроение стремительно поползло вверх. Что бы там ни ждало в будущем, и как бы сам правитель ни относился к предстоящему событию, но такого приема он не ожидал и был крайне доволен.
— Я надеюсь, Светлейший, нашу Лелю в Эртазии встретят похожим образом? – поинтересовался Растиан Сантэ, когда колонна уже приближалась к концу центрального проспекта.
— Лелю?! Почему вы так называете мою невесту? – едва удерживая улыбку, обращенную толпе встречающих, прошипел Эльзас.
— Ну, во-первых, княжна вам формально еще не невеста, пока вы не вручите ей приготовленный дешевый подарок, – при этих словах посол кинул на князя быстрый взгляд, в котором читался неприкрытый сарказм. – А во-вторых, – продолжил он, чуть помедлив, – когда вы познакомитесь с нареченной, то поймете, что строгое «Лельзана» совершенно ей не подходит. Леля самое нежное и прекрасное существо на Вентерре.
Эльзас чуть не задохнулся от злости:
— Вам не кажется, Сантэ, что вы слишком близко к сердцу принимаете судьбу княжны? – сквозь зубы процедил он, все также продолжая благодарно кивать публике.
— Ничуть, Ваша Светлость. Я Лелю, – Растиан в очередной раз сделал ударение на уменьшительном имени элинки, – знаю с ее вот такого возраста, – он изобразил рост примерно трехгодовалого ребенка, после чего продолжил с легкой улыбкой на губах. – И, так как княжна моя соотечественница, впредь собираюсь заботиться о ее благополучии.
— Оставьте заботу о благополучии Лельзаны ее будущим родственникам, – рявкнул князь, обдав посла льдом потемневших от гнева синих глаз.
«Так-так, «Леля» значит! – нахмурился он. – Зря я не взглянул на портрет… Бедная Сили! Ее избранник, по-видимому, сильно увлечен, да не кем-нибудь, а моей будущей супругой!»
Перспективой отваживать ухажеров жены Эльзас был раздосадован. Это не было ревностью в прямом смысле слова, но одно дело жениться по политическим соображениям и принять для себя невозможность счастливого брака, совсем другое – стать посмешищем в глазах подданных, мужем-рогоносцем.
«Нет уж, как там тебя, Леля, сделать с собой такое я тебе не позволю!»
Между тем колонна приблизилась к дворцовому комплексу, который, в отличие от отдаленного от столицы эртазийского, располагался на окраине города. Оно и понятно: восемь тысяч лет назад Эледат служил лишь резиденцией «Совета Семи», а не местом их постоянного проживания, и переустройством, по всей видимости, элины решили себя не утруждать. Хотя в этом было и рациональное зерно, как подумал Эльзас, внимательно осматривая окрестности, по крайней мере, Дерозу Синедрэ не приходится преодолевать полсотни километров, чтобы повидаться с простыми жителями или поучаствовать в народных гуляниях.
А вот ландшафт князя снова не удивил. Принцип возведения зданий и оформления окружающего пространства совершенно не отличались от эртазийских: каменные постройки с башенками, шпилями и стрельчатыми окнами; каналы водоснабжения, оформленные в виде соединенных арок с высокими колоннами, увитыми растениями; парки и скверы, озерца и пруды больше похожие на нетронутые уголки матери-природы, и лишь наметанный глаз мог уловить в них руку дизайнера; узкие, заросшие, едва заметные мощеные дорожки, словно не искусственно созданные, а являющиеся неотъемлемой частью древнего леса.
Снова ощущение дома нахлынуло на князя. И он в который раз убедился, что принятое решение – правильное и послужит на благо народов. Ведь даже тысячелетия не изменили пристрастий и привычек ни эльфов, ни элинов.
Через полчаса делегация достигла дворцовой площади. Князь спешился перед расстеленной длинной ковровой дорожкой темно-зеленого цвета, по бокам которой столпились высокородные темные, как и ранее в городе держащие в руках белые цветы, и дождавшись, когда его примеру последуют сопровождающие, неторопливо тронулся в сторону широкой массивной мраморной лестницы, у основания которой издали угадывались почтенное семейство Светлейшего князя Зель-синда и еще с десяток нарядно одетых представителей знати.
Эледат, столица Зель-синда. Дворец Светлейшего князя. День прибытия эртазийцев
Лельзана проснулась на рассвете и уперла взгляд в потолок, отделанный лепниной с позолотой, тяжело вздыхая. Сколько раз за последние два месяца она представляла будущую совместную жизнь с эльфийским князем – не счесть! Сколько провела бессонных ночей, когда страх особенно близко подбирался к сердцу, а совладать с ним становилось все труднее! Что ждет ее в Эрине? Каким окажется будущий супруг: добрым и внимательным или жестким и бескомпромиссным? Как встретят родственники князя? Вопросы не давали покоя, а нарастающие с каждым днем неуверенность и безотчетная тревога не отпускали, лишь на время притупляясь благодаря подбадривающим беседам матери да стараниями Маризы.
Старшая сестра, к слову, по большей части вела себя так, будто Лелю не замуж отдают, а на казнь как минимум отправляют, и несчастной во что бы это ни стало необходимо последние дни прожить весело и шумно. Мариза в буквальном смысле атаковала младшую сестру предложениями развлечься: от громких посиделок в компании друзей до бесчисленных пеших и конных прогулок и экскурсий по Эледату.
Не успевала Леля утром открыть глаза, старшая уже была тут как тут; стоило изъявить желание направиться в какой-нибудь тихий уголок, будь то библиотека или оранжерея, Мариза выказывала полную готовность и воодушевление, следуя по пятам, хотя раньше за ней подобного рвения не замечалось; да что там, даже отлучиться по интимным нуждам у младшей редко получалось в полном одиночестве – где-то рядом обязательно подразумевалась старшая; про вечера и ночи и говорить не стоило – неугомонная родственница не отставала, пока Лельзана откровенно не начинала зевать, а иногда и засыпать под беспрестанный щебет. Дошло до того, что накануне вечером перед приездом жениха Леле пришлось в грубой форме выставить Маризу из спальни. Та надулась, но настаивать не стала, вместо этого удалилась с видом оскорбленной невинности. А Лельзана выдохнула с облегчением, но нормально выспаться у нее так и не получилось: тревожные мысли долго не давали погрузиться в так необходимый сон, да и пресловутый страх неизвестности не способствовал отдыху.
Леля села в постели и сложила руки на груди, поджав губы. Итак, что она имеет? Внешне жених ей понравился, даже очень (бессмысленно скрывать от себя самой), да только для счастливого брака этого мало. Сумеет ли она полюбить? А он сможет? Вдруг для князя эльфов будущий союз не более, чем политический шаг? Вдруг у него уже есть предмет увлечения? Что, если он будет груб с женой или, не дайте боги, жесток?
Не вовремя разыгравшаяся фантазия безжалостно подкидывала картины грядущих страданий, и, поддавшись своим страшным грезам, элинка уткнула лицо в подушку и расплакалась, не услышав, как мать вошла в спальню.
— Лелечка, что с тобой? – Терезена Синедрэ присела на край кровати и легонько погладила дочь по распущенным волосам.
— Ничего… все нормально, – Лельзана повернула к матери заплаканное лицо, стирая бегущие по щекам мокрые дорожки.
— Что тебя тревожит? Ты боишься свадьбы? Поверь, родная, все будет хорошо… – Терезена вдруг запнулась, видимо по-своему расценив слезы дочери, и продолжила тихим голосом. – Тебя, гм… волнует брачная ночь? Я тебе все расскажу? Там не будет ничего страшного…
— Не надо, не сейчас… – шепотом ответила Леля, потупив взгляд. – Я… я боюсь, что эльф… он не хотел на самом деле брать меня в жены, он, скорее всего… или… может быть, уже кем-то увлечен, а я буду помехой.
Терезена усмехнулась:
— Леля, ты же знаешь, что очень красива.
— Мама, ну какое это имеет значение, если светлый уже влюблен?!
— Я уверена, если бы сердце князя было занято, он вряд ли бы ответил согласием на предложение твоего отца. У эльфа есть преимущество: он может жениться на любой из своих подданных, не теряя при этом возможности остаться при власти.
— Да, но если Ангельхель, как и папа, мечтает лишь об объединении стран, то ему заключить договорной брак, а потом иметь хоть кучу любовниц не составит труда. И ты же знаешь, мама, пассия Светлейшего, родив сына, положит начало старейшему роду. Она никогда не будет ошельмована обществом, наоборот, будет всеми уважаема. А что останется мне? Смиренно сносить все это? – Леля снова уперла лицо в подушку и заскулила.
Княгиня-мать не ответила, очевидно признавая правоту дочери. Внебрачные связи в их обществе встречались довольно часто – закономерный итог договорных браков. Поощрять, разумеется, такого рода отношения никто не поощрял, но и осуждать не спешили, по крайней мере, если дело касалось высшей элиты. А уж про Светлейшего князя и говорить не стоило. Он волен иметь какое угодное количество романов на стороне, и никто ему и слова против не скажет.
— Послушай, Лельзана, – наконец произнесла Терезена твердым голосом, – мы в вас с Маризой воспитывали не только чувство долга перед страной, но и чувство собственного достоинства. Я не знаю, произойдет ли в твоей судьбе сценарий, который ты описала, но уверена, ты сильна духом и способна преодолеть любые препятствия на пути к благополучию. Так что нечего раскисать, вставай, умывайся… а с трудностями будешь справляться по мере их поступления.
— Мама, а если мне не удастся ничего изменить? – с горечью проговорила Леля, низко склонив голову. – Мне можно будет вернуться к вам?
— Давай сейчас не будем обсуждать то, чего еще не произошло. Настанет день, тогда и будем думать, – Терезена ободряюще улыбнулась дочери.
Дальше утро для Лельзаны приобрело черты стихийного бедствия: ее мыли, терли, мазали какими-то составами, потом смывали и вновь чем-то мазали. Леле пришлось снова перемерять кучу платьев, которые предстояло взять с собой в новый дом. Каждую минуту кто-то хотел ее видеть: отец беспрестанно поучал, Мариза заискивала, пытаясь всучить какие-то украшения, мать отгоняла бесчисленных советников, норовивших донести до молодой элинки невразумительные идеи, которые ей полагалось представить эльфам и в смысл которых от волнения она совершенно не могла вникнуть.
Наконец настало время облачения. Цветами рода Синедрэ являлись серебряный и темно-зеленый, и Лельзана с Маризой давно договорились, что на встречу с эртазийским князем оденутся в традиционные платья, только одна в изумрудное, с серебряным поясом, а другая в серебряное, соответственно, с зеленой обвязкой. Прически сестры тоже предпочли похожие: несколько тонких косичек, закрепленных на затылке, а основную часть волос оставили распущенными. Завершали образы, как водится, венцы: платиновые, с каплями крупных изумрудов в центре.
Ближе к полудню Лелю оставили одну. Она и не заметила, как в мгновение ока еще недавно похожее на растревоженный улей помещение опустело, а когда поняла, даже обрадовалась. Нужно было собраться с духом и успокоиться, и княжна не придумала ничего лучшего, чем взять в руки портрет будущего мужа и устроиться на диване, снова всматриваясь в понравившееся изображение.
— Ну что ж, Светлейший князь Эльзас, не думай, что тебе удастся отодвинуть жену на задний план. Ты меня еще не знаешь! – прошептала она, откидываясь на спинку дивана.
Однако долго расслабляться у молодой элинки не получилось, так как уже через полчаса ее позвали встречать гостей. И вскоре семейство Светлейшего в сопровождении знати заняло положенное место у основания парадной лестницы дворца. А несколькими минутами позже на площадь с центральной аллеи въехала колонна эртазийцев и остановилась перед длинной ковровой дорожкой.
С замиранием сердца Леля следила, как эльфы спешивались, безошибочно, хоть и на таком большом расстоянии, выделив из толпы своего жениха, неторопливым шагом направившегося в сторону будущих родственников. Синий длиннополый кафтан с серебряной вышивкой облегал его тренированную фигуру, подчеркивая ширину плеч и развитую мускулатуру; распущенные белоснежные волосы красиво струились вдоль плеч; платиновый венец, декорированный бриллиантами и крупным сапфиром ромбовидной формы, оттенял яркую синеву глаз, смотрящих на элинов холодно и высокомерно.
Каждый шаг неумолимо приближавшегося суженого отдавался в голове Лельзаны ударами колокола. Она прерывисто задышала, пытаясь унять внутреннюю дрожь, но паника лишь нарастала, и мысли в страхе заметались загнанными зверями. Леля невидящим взглядом огляделась по сторонам, ища укрытие, а затем, не выдержав напряжения, чуть ли не на одних инстинктах кинулась за спины матери и отца.
Мариза, заметив метания младшей сестры, разумеется, попыталась вытянуть ее на прежнее место, схватив за руку, но потерпела поражение.
— Ты прав, – со вздохом произнес он, снова обращаясь к Гаранзу Грензи, – пусть будет украшение. Надеюсь, не очень дорогое… Я не хотел бы приучать жену к расточительству.
В поездке Эльзас тщательно старался делать вид, что безоговорочно принял свое будущее, но ему это практически не удавалось. Даже элины заметили, как настроение Светлейшего падает с каждым часом, приближающим его к свадьбе. И последняя перед встречей с нареченной ночь в гостиничном номере успокоения закономерно не принесла. Уснуть эльфу так и не удалось, а закрадывающиеся в голову соблазнительные идеи: все бросить и сбежать куда-нибудь подальше, подкрадывались с завидным упрямством.
Эльзас снова и снова мысленно возвращался к образу прекрасной незнакомки: то прощался с ней, обещая навечно сохранить полюбившийся облик в сердце; то воображал, как встретит во дворце Дероза Синедрэ, и как возлюбленная обрадуется, узнав, что князь эльфов отказался ради нее от дочери правителя, как они вместе покинут Зель-синд под страдальческие вопли несостоявшейся невесты и ее папаши… Эх, мечты, мечты! И хотя Эльзас осознавал, что шансов когда-нибудь увидеться с избранницей практически нет (в первую очередь благодаря самому портрету – девушка на нем с большей долей вероятности была невысокородной – платье одного тона, минимум украшений), мысленно представлять свидание ему никто запретить не мог. Вот он и предавался фантазиям практически всю ночь.
Рассвет измученный князь встретил с лицом мрачнее грозовой тучи. Ему потребовались неимоверные усилия, чтобы заставить себя подняться с постели и приступить к сборам. Поздно роптать на судьбу! Хотел войти в историю первым правителем обновленной Эртазии – плати заявленную цену!
В полдень делегация въехала на центральную улицу Эледата. А едва жеребец Его Светлости показался из-за поворота, округу сотряс оглушительный рев толпы. От неожиданности князь притормозил коня и застыл с ошеломленным видом.
По обеим сторонам улицы стояли элины, несметное количество, казалось, вся столица высыпала встречать гостей: мужчины, женщины, старики, дети толпились на тротуарах, махая белыми цветами – символом лояльности, больше сказать, радостного приветствия.
Эльзас отмер и повернулся к Растиану Сантэ:
— Что это? – спросил он пытаясь перекричать толпу. – Специально?
— Нет, не думаю… – не скрывая изумления, ответил посол. – Скорее всего, слухи о возобновлении наших отношений быстро распространились, и народ таким образом выражает свое одобрение.
Князь улыбнулся собравшимся. Настроение стремительно поползло вверх. Что бы там ни ждало в будущем, и как бы сам правитель ни относился к предстоящему событию, но такого приема он не ожидал и был крайне доволен.
— Я надеюсь, Светлейший, нашу Лелю в Эртазии встретят похожим образом? – поинтересовался Растиан Сантэ, когда колонна уже приближалась к концу центрального проспекта.
— Лелю?! Почему вы так называете мою невесту? – едва удерживая улыбку, обращенную толпе встречающих, прошипел Эльзас.
— Ну, во-первых, княжна вам формально еще не невеста, пока вы не вручите ей приготовленный дешевый подарок, – при этих словах посол кинул на князя быстрый взгляд, в котором читался неприкрытый сарказм. – А во-вторых, – продолжил он, чуть помедлив, – когда вы познакомитесь с нареченной, то поймете, что строгое «Лельзана» совершенно ей не подходит. Леля самое нежное и прекрасное существо на Вентерре.
Эльзас чуть не задохнулся от злости:
— Вам не кажется, Сантэ, что вы слишком близко к сердцу принимаете судьбу княжны? – сквозь зубы процедил он, все также продолжая благодарно кивать публике.
— Ничуть, Ваша Светлость. Я Лелю, – Растиан в очередной раз сделал ударение на уменьшительном имени элинки, – знаю с ее вот такого возраста, – он изобразил рост примерно трехгодовалого ребенка, после чего продолжил с легкой улыбкой на губах. – И, так как княжна моя соотечественница, впредь собираюсь заботиться о ее благополучии.
— Оставьте заботу о благополучии Лельзаны ее будущим родственникам, – рявкнул князь, обдав посла льдом потемневших от гнева синих глаз.
«Так-так, «Леля» значит! – нахмурился он. – Зря я не взглянул на портрет… Бедная Сили! Ее избранник, по-видимому, сильно увлечен, да не кем-нибудь, а моей будущей супругой!»
Перспективой отваживать ухажеров жены Эльзас был раздосадован. Это не было ревностью в прямом смысле слова, но одно дело жениться по политическим соображениям и принять для себя невозможность счастливого брака, совсем другое – стать посмешищем в глазах подданных, мужем-рогоносцем.
«Нет уж, как там тебя, Леля, сделать с собой такое я тебе не позволю!»
Между тем колонна приблизилась к дворцовому комплексу, который, в отличие от отдаленного от столицы эртазийского, располагался на окраине города. Оно и понятно: восемь тысяч лет назад Эледат служил лишь резиденцией «Совета Семи», а не местом их постоянного проживания, и переустройством, по всей видимости, элины решили себя не утруждать. Хотя в этом было и рациональное зерно, как подумал Эльзас, внимательно осматривая окрестности, по крайней мере, Дерозу Синедрэ не приходится преодолевать полсотни километров, чтобы повидаться с простыми жителями или поучаствовать в народных гуляниях.
А вот ландшафт князя снова не удивил. Принцип возведения зданий и оформления окружающего пространства совершенно не отличались от эртазийских: каменные постройки с башенками, шпилями и стрельчатыми окнами; каналы водоснабжения, оформленные в виде соединенных арок с высокими колоннами, увитыми растениями; парки и скверы, озерца и пруды больше похожие на нетронутые уголки матери-природы, и лишь наметанный глаз мог уловить в них руку дизайнера; узкие, заросшие, едва заметные мощеные дорожки, словно не искусственно созданные, а являющиеся неотъемлемой частью древнего леса.
Снова ощущение дома нахлынуло на князя. И он в который раз убедился, что принятое решение – правильное и послужит на благо народов. Ведь даже тысячелетия не изменили пристрастий и привычек ни эльфов, ни элинов.
Через полчаса делегация достигла дворцовой площади. Князь спешился перед расстеленной длинной ковровой дорожкой темно-зеленого цвета, по бокам которой столпились высокородные темные, как и ранее в городе держащие в руках белые цветы, и дождавшись, когда его примеру последуют сопровождающие, неторопливо тронулся в сторону широкой массивной мраморной лестницы, у основания которой издали угадывались почтенное семейство Светлейшего князя Зель-синда и еще с десяток нарядно одетых представителей знати.
ГЛАВА 10
Эледат, столица Зель-синда. Дворец Светлейшего князя. День прибытия эртазийцев
Лельзана проснулась на рассвете и уперла взгляд в потолок, отделанный лепниной с позолотой, тяжело вздыхая. Сколько раз за последние два месяца она представляла будущую совместную жизнь с эльфийским князем – не счесть! Сколько провела бессонных ночей, когда страх особенно близко подбирался к сердцу, а совладать с ним становилось все труднее! Что ждет ее в Эрине? Каким окажется будущий супруг: добрым и внимательным или жестким и бескомпромиссным? Как встретят родственники князя? Вопросы не давали покоя, а нарастающие с каждым днем неуверенность и безотчетная тревога не отпускали, лишь на время притупляясь благодаря подбадривающим беседам матери да стараниями Маризы.
Старшая сестра, к слову, по большей части вела себя так, будто Лелю не замуж отдают, а на казнь как минимум отправляют, и несчастной во что бы это ни стало необходимо последние дни прожить весело и шумно. Мариза в буквальном смысле атаковала младшую сестру предложениями развлечься: от громких посиделок в компании друзей до бесчисленных пеших и конных прогулок и экскурсий по Эледату.
Не успевала Леля утром открыть глаза, старшая уже была тут как тут; стоило изъявить желание направиться в какой-нибудь тихий уголок, будь то библиотека или оранжерея, Мариза выказывала полную готовность и воодушевление, следуя по пятам, хотя раньше за ней подобного рвения не замечалось; да что там, даже отлучиться по интимным нуждам у младшей редко получалось в полном одиночестве – где-то рядом обязательно подразумевалась старшая; про вечера и ночи и говорить не стоило – неугомонная родственница не отставала, пока Лельзана откровенно не начинала зевать, а иногда и засыпать под беспрестанный щебет. Дошло до того, что накануне вечером перед приездом жениха Леле пришлось в грубой форме выставить Маризу из спальни. Та надулась, но настаивать не стала, вместо этого удалилась с видом оскорбленной невинности. А Лельзана выдохнула с облегчением, но нормально выспаться у нее так и не получилось: тревожные мысли долго не давали погрузиться в так необходимый сон, да и пресловутый страх неизвестности не способствовал отдыху.
Леля села в постели и сложила руки на груди, поджав губы. Итак, что она имеет? Внешне жених ей понравился, даже очень (бессмысленно скрывать от себя самой), да только для счастливого брака этого мало. Сумеет ли она полюбить? А он сможет? Вдруг для князя эльфов будущий союз не более, чем политический шаг? Вдруг у него уже есть предмет увлечения? Что, если он будет груб с женой или, не дайте боги, жесток?
Не вовремя разыгравшаяся фантазия безжалостно подкидывала картины грядущих страданий, и, поддавшись своим страшным грезам, элинка уткнула лицо в подушку и расплакалась, не услышав, как мать вошла в спальню.
— Лелечка, что с тобой? – Терезена Синедрэ присела на край кровати и легонько погладила дочь по распущенным волосам.
— Ничего… все нормально, – Лельзана повернула к матери заплаканное лицо, стирая бегущие по щекам мокрые дорожки.
— Что тебя тревожит? Ты боишься свадьбы? Поверь, родная, все будет хорошо… – Терезена вдруг запнулась, видимо по-своему расценив слезы дочери, и продолжила тихим голосом. – Тебя, гм… волнует брачная ночь? Я тебе все расскажу? Там не будет ничего страшного…
— Не надо, не сейчас… – шепотом ответила Леля, потупив взгляд. – Я… я боюсь, что эльф… он не хотел на самом деле брать меня в жены, он, скорее всего… или… может быть, уже кем-то увлечен, а я буду помехой.
Терезена усмехнулась:
— Леля, ты же знаешь, что очень красива.
— Мама, ну какое это имеет значение, если светлый уже влюблен?!
— Я уверена, если бы сердце князя было занято, он вряд ли бы ответил согласием на предложение твоего отца. У эльфа есть преимущество: он может жениться на любой из своих подданных, не теряя при этом возможности остаться при власти.
— Да, но если Ангельхель, как и папа, мечтает лишь об объединении стран, то ему заключить договорной брак, а потом иметь хоть кучу любовниц не составит труда. И ты же знаешь, мама, пассия Светлейшего, родив сына, положит начало старейшему роду. Она никогда не будет ошельмована обществом, наоборот, будет всеми уважаема. А что останется мне? Смиренно сносить все это? – Леля снова уперла лицо в подушку и заскулила.
Княгиня-мать не ответила, очевидно признавая правоту дочери. Внебрачные связи в их обществе встречались довольно часто – закономерный итог договорных браков. Поощрять, разумеется, такого рода отношения никто не поощрял, но и осуждать не спешили, по крайней мере, если дело касалось высшей элиты. А уж про Светлейшего князя и говорить не стоило. Он волен иметь какое угодное количество романов на стороне, и никто ему и слова против не скажет.
— Послушай, Лельзана, – наконец произнесла Терезена твердым голосом, – мы в вас с Маризой воспитывали не только чувство долга перед страной, но и чувство собственного достоинства. Я не знаю, произойдет ли в твоей судьбе сценарий, который ты описала, но уверена, ты сильна духом и способна преодолеть любые препятствия на пути к благополучию. Так что нечего раскисать, вставай, умывайся… а с трудностями будешь справляться по мере их поступления.
— Мама, а если мне не удастся ничего изменить? – с горечью проговорила Леля, низко склонив голову. – Мне можно будет вернуться к вам?
— Давай сейчас не будем обсуждать то, чего еще не произошло. Настанет день, тогда и будем думать, – Терезена ободряюще улыбнулась дочери.
Дальше утро для Лельзаны приобрело черты стихийного бедствия: ее мыли, терли, мазали какими-то составами, потом смывали и вновь чем-то мазали. Леле пришлось снова перемерять кучу платьев, которые предстояло взять с собой в новый дом. Каждую минуту кто-то хотел ее видеть: отец беспрестанно поучал, Мариза заискивала, пытаясь всучить какие-то украшения, мать отгоняла бесчисленных советников, норовивших донести до молодой элинки невразумительные идеи, которые ей полагалось представить эльфам и в смысл которых от волнения она совершенно не могла вникнуть.
Наконец настало время облачения. Цветами рода Синедрэ являлись серебряный и темно-зеленый, и Лельзана с Маризой давно договорились, что на встречу с эртазийским князем оденутся в традиционные платья, только одна в изумрудное, с серебряным поясом, а другая в серебряное, соответственно, с зеленой обвязкой. Прически сестры тоже предпочли похожие: несколько тонких косичек, закрепленных на затылке, а основную часть волос оставили распущенными. Завершали образы, как водится, венцы: платиновые, с каплями крупных изумрудов в центре.
Ближе к полудню Лелю оставили одну. Она и не заметила, как в мгновение ока еще недавно похожее на растревоженный улей помещение опустело, а когда поняла, даже обрадовалась. Нужно было собраться с духом и успокоиться, и княжна не придумала ничего лучшего, чем взять в руки портрет будущего мужа и устроиться на диване, снова всматриваясь в понравившееся изображение.
— Ну что ж, Светлейший князь Эльзас, не думай, что тебе удастся отодвинуть жену на задний план. Ты меня еще не знаешь! – прошептала она, откидываясь на спинку дивана.
Однако долго расслабляться у молодой элинки не получилось, так как уже через полчаса ее позвали встречать гостей. И вскоре семейство Светлейшего в сопровождении знати заняло положенное место у основания парадной лестницы дворца. А несколькими минутами позже на площадь с центральной аллеи въехала колонна эртазийцев и остановилась перед длинной ковровой дорожкой.
С замиранием сердца Леля следила, как эльфы спешивались, безошибочно, хоть и на таком большом расстоянии, выделив из толпы своего жениха, неторопливым шагом направившегося в сторону будущих родственников. Синий длиннополый кафтан с серебряной вышивкой облегал его тренированную фигуру, подчеркивая ширину плеч и развитую мускулатуру; распущенные белоснежные волосы красиво струились вдоль плеч; платиновый венец, декорированный бриллиантами и крупным сапфиром ромбовидной формы, оттенял яркую синеву глаз, смотрящих на элинов холодно и высокомерно.
Каждый шаг неумолимо приближавшегося суженого отдавался в голове Лельзаны ударами колокола. Она прерывисто задышала, пытаясь унять внутреннюю дрожь, но паника лишь нарастала, и мысли в страхе заметались загнанными зверями. Леля невидящим взглядом огляделась по сторонам, ища укрытие, а затем, не выдержав напряжения, чуть ли не на одних инстинктах кинулась за спины матери и отца.
Мариза, заметив метания младшей сестры, разумеется, попыталась вытянуть ее на прежнее место, схватив за руку, но потерпела поражение.
