И я уже почти собралась отключиться, как всегда, не прощаясь, но в самом конце разговора белый ляпнул:
— Лучше оскорбляй меня, сколько душе угодно. Но не будь больше такой равнодушной.
И отключился. Гад такой.
До ужаса не люблю людей, что пудрят другим мозги: говорят загадками и оставляют их без пояснений. А ты ходи потом, страдай…
Ходи и страдай.
Я поднялась с кровати и пошла собираться. Школу никто не отменял, хотя отменить ее было бы справедливо. Но попробуй скажи это моему отцу! На смех поднимет. Перетрудилась доченька, ага. Бедняжка.
У него свои методы воспитания, и жалость к ним не относится.
— Ведь так, Хомячидзе, мой зайчик? — спросила я, садясь к клетке.
Хомячидзе выполз из пластмассового домика и посмотрел на меня глазками — черными жемчугами.
Ведь так.
Осень — это нечто большее, чем просто красное, желтое и черное.
Это ещё серая дымка, коралловый закат и темно-зеленая листва, которая никак не хочет увянуть; это тепло, которое не обжигает, а прощается, и осторожный холод, пока что не осмеливающийся коснуться души.
И это конец, но в то же время начало.
Вся моя жизнь — и начало, и конец.
Школьный день прошел насыщенно. Я не была в школе всего лишь два дня, но на уроках мне казалось, будто я прогуляла, по меньшей мере, месяц. Учительница истории напрочь завалила меня на зачете, а на физкультуре я сама завалила кросс, прибежав предпоследней. Биологичка очень возмущалась тем, что я пропустила консультацию. Классная руководительница, она же величайший математик всех времен и народов, весь день ходила за мной по пятам и требовала заявление от родителей до тех пор, пока я, спрятавшись в туалете, не сотворила ей это заявление и подписала вместо отца. За годы обучения я мастерски научилась изменять подчерк и подделывать подпись. И это я сейчас не намекаю на то, что часто прогуливаю. Судьба такая…
Вика, к слову, в школу не пришла.
И я даже догадываюсь, почему.
Так вот, я была даже рада, когда смогла оторваться от домашки, которая уже звенела в голове, и отправиться на встречу с Яром.
Правда, в этот раз я была в кроссовках, а не в туфлях, но вышла с запасом, и поэтому уже в семнадцать сорок шесть стояла возле пешеходного и смотрела вокруг.
Светофор подмигивал мне то красным, то зеленым.
Люди смотрели недоуменно. Чего, мол, стоишь? Но это вообще-то было мое дело, стоять или нет. И всех неравнодушных я награждала высокомерным взглядом. Хотя сегодня, да, у меня не было стрелок на глазах, выразительных бровей, ярких губ и скул, и особо выразительно я не смотрелась. Однако ещё утром я замазала круги под глазами, и поэтому не должна была выглядеть пугалом.
Яр — он не Влад.
Влад бы заявился сюда ещё в половину шестого и ждал бы меня, чтобы, не дай Всевышняя, я не стала ждать его. Влад очень не любит, когда его ждут. А вот Яр, видимо, относится к этому спокойно. Белый, что с него взять…
Когда часы на телефоне показали ужасающие три минуты седьмого, у меня зазвонил телефон.
Говорил маг.
В этот раз я ответила первой:
— Только не говори, что ты заблудился.
— Я заблудился, — сказал Яр. Мне показалось, что он разговаривает на ходу. — Нет, правда. Ты уже там?
— Я тут уже пятнадцать минут, — призналась я. — То есть шестнадцать. Ой, семнадцать…
— Виноват, — отозвался он. — Но все же подскажи. Вот я вышел на остановке, и…
Я терпеливо объяснила Ярославу, как ему подойти ко мне, и уже через пару минут увидела, как он заворачивает за угол.
Честно говоря, я думала, что это будет сложнее.
Но Ярик оказался молодец. Ещё не потерян для этого города.
Он тоже меня увидел. Махнул рукой. Я величественно кивнула в ответ. Ещё бы я махала каким-то там белым…
Яр был как тогда, несколько дней назад, перед шабашем. Красивый, если смотреть объективно. В своем ненаглядном пальто и темных джинсах. С открытой головой.
А на мне была короткая зеленая куртка и леггинсы. Ну, ещё и кроссовки. И лохматый хвост, скатившийся с макушки куда-то к затылку. Встретились два слоя общества: Яна из среднячков и аристократ-Ярослав. Угадайте, над кем будут больше смеяться? А кого пожалеют?..
Яр почти приблизился ко мне, и я соизволила сделать пару шагов к нему навстречу.
Когда между нами оставалось чуть больше метра, он остановился, и я тоже замерла, поругав себя, что чуть не приблизилась к нему вплотную.
— Ну привет, — пробормотала я. — Вы же, белые, любите приветствия.
— Ну привет, — отозвался он. И заметил: — Я спокойно живу и без них.
Я чуть склонила голову, рассматривая его, и не выдержала:
— А ты чего такой красивый?
— Я таким родился, — заметил Ярослав с гордостью. И перевел стрелки на меня: — А ты чего?
— Чего я чего? — поинтересовалась я. Собрались высококультурные люди и давай чегокать, как гопники на лавочке.
— Чего такая красивая, — пояснил Яр.
— Это ты так пытаешься заявить, что я не соответствую твоим внешним идеалам красоты и смотрюсь рядом по-нищенски? — уточнила на всякий случай.
— Нет, — он помотал головой. — Это я делаю тебе комплимент.
Я неловко рассмеялась.
И стала вспоминать, когда меня в последний раз называли красивой. Даже если и в ответ.
Зря вспоминала! Потому что в голове почти сразу всплыло письмо, накатанное Владом в конце летней охоты на нечисть. Оно у меня до сих пор на старом телефоне хранится. Смелости удалить не хватило.
Вот там да. Там Влад называл меня красивой.
Но его можно понять и простить. Голову мальчика задурманили гормоны, он придумал себе, что влюбился, и объектом его влюбленности стала я. Быть может, и потому, что в момент активации гормонов находилась рядом. И он придумал себе мою красоту.
А вот что ударило Яра, я не знала.
И чтобы не драться в ответ, предложила ему пройтись вдоль улицы.
Ярослав на предложение никак не ответил, о чем-то серьезно задумавшись, и я, не дожидаясь соглашения, пошла сама.
А Яр побрел следом, по непонятным причинам не слишком довольный моим решением.
— А может быть… — заявил он спустя секунд тридцать молчаливой прогулки. — Мы куда-нибудь зайдем?
Я покосилась Яра — он шел справа, со стороны дороги, и будто даже загораживал меня от шума проносящихся машин, хотя метра девяносто в нем явно не было.
Мы остановились возле пешеходного, но не того, возле которого собирались встретиться, а у его соседа.
— Я не хочу никуда заходить, — призналась я. — Только что вышла из дома. Меня там заданиями завалили… Слушай, а как твоя учеба? — осенило меня. — Так ли тяжела жизнь будущего медика, как ее малюют? Хотя я слышала, что вам там спать некогда, а ты ещё умудряешься гулять… и прогуливать.
— Терпимо, — отозвался Яр. — Справляюсь. Может быть, через несколько дней это поменяется, с ног на голову и едва-едва в то же время, ну а пока…
— Почему?
Не слишком мне вдохновили Яриковы намеки.
Но он не успел ответить — светофор загорелся зеленым, и мы поспешили перейти через дорогу. Мне вообще нравятся пешеходные в больших городах: красный горит полторы минуты, а зеленый пятнадцать секунд, и за это время тебе нужно пролететь двадцать метров и остаться в живых.
Тут в голове одна только мысль остается: как бы, черт возьми, успеть.
И сама я еле успеваю. Что уж о людях пожилого возраста говорить?..
Когда мы оказались на той стороне, на телефон пришло оповещение, и мне стало интересно, что же это такое. Ничего интересного не было — по Яночке вновь очень соскучился мобильный оператор, но Яр неожиданно заинтересовался этим событием.
Пару секунд он задумчиво глядел на телефон, а потом спросил:
— А магпочтой ты пользуешься? Понимаю, это изобретение белых, но я слышал, что и у черных оно есть.
— Пользуюсь, — отозвалась я.
Глаза Яра загорелись, и он миролюбиво попросил:
— Не подскажешь название почты?
Адресом для писем в самом деле служило название почтового ящика, и обычно маги ставили в качестве названия свое ФИО, только если не пытались скрыться от товарищей.
А я не пыталась.
Пожала плечами:
— Заболоцкая Яна Алексеевна. Без пробелов. Оригинально, не правда ли?.. А у тебя, Ярослав Владимирович?
Яр фыркнул и заметил:
— Я рад, что ты помнишь мое отчество. Но у меня название куда оригинальнее. Белый Олень. Без пробелов.
— Белый Олень? — переспросила я и рассмеялась. — Серьезно?
Он согласно покачал головой.
Я пару секунд смотрела на него, а потом заметила:
— В принципе, тебе идет. Но почему именно олень? А не осел, например, или буйвол… — я оглянулась вокруг и заметила женщину, выгуливающую собаку на той стороне дороге, — или мопс?
— Когда-то я был маленьким, — начал Яр. — И у меня тогда волосы ещё не успели потемнеть…
— У тебя они и сейчас светлые, — встряла я.
— Не настолько, — он покосился на меня. — Когда-то были совсем… ну, золотыми, наверное, не знаю. А глаза большими и серыми. Да, они у меня сейчас большие и серые.
— Серо-голубые, — поправила я. — В данный момент больше голубые.
— Какая ты внимательная, — Ярослав качнул головой. — Но я не про то. Не совсем про то. Меня так называла мама, с самого детства — Олененок — и когда пришло время мне обзавестись своей магпочтой, я и оставил этого Олененка. Ярослав казался мне слишком скучным. А прозвище, данное мне мамой, хотелось увековечить. Она как раз ушла незадолго до этого.
Он отвернулся.
И мне стало за себя стыдно.
Почему не мопс, ага. Идиотка. Ясно, конечно, что все черные бестактны, но ляпнуть то, что ляпнула я — это уже верх бестактности. Даже отцу было бы за меня стыдно, если бы он услышал, что я тут молочу своим языком.
— Десять лет, — вдруг произнес он. — Десять лет прошло с тех пор, как она умерла. А я прожил на свете восемнадцать. Понимаешь? — Яр покосился на меня. — Без нее уже больше, чем с ней. Но до сих пор вспоминаю о маме хоть раз в день. Вроде бы и отпустил, но не до конца. Вроде и не должно быть так… больно, но даже спустя десять лет боль окончательно не ушла.
Ярослав говорил все это, смотря вперед, перед собой, будто находился не тут, а в своем детстве, и в тысячный раз переживал все то, что пришлось пережить единожды.
Я понимала его.
Моя мама до сих пор оставалась жива, но для меня ее тоже не существовало.
Хотя, что бы я себе не говорила, я не до конца отпустила ее — и свою к ней обиду.
Яр почти совсем замедлился, и я поняла, что мне надо сделать хоть что-нибудь, хоть как-то его поддержать. И я неловко коснулась его предплечья. Даже такое действие было для меня подвигом. Просто потому, что я вообще не привыкла прикасаться к людям.
Ярослав посмотрел на меня, будто видел впервые. И спросил:
— Ты разрешаешь?
Я кивнула, не зная, на что даю согласие — и готовая ко всему.
Тогда Яр остановился и сжал меня в объятиях, обхватив мою спину руками.
Свободы движений хватило только на то, чтобы положить ладони на его талию.
— Спасибо тебе, — прошептал он, положив голову мне на плечо и уткнувшись в съехавший хвост. И повторил: — Спасибо, Яна.
— За что? — спросила я тихо.
— За то, что я живу, — ответил он. — Нет, не так. Жи-ву.
И я опять не смогла промолчать:
— Ты и без меня… жил. По-моему, даже легче, чем до встречи со мной.
Он рассмеялся и поинтересовался:
— А что по-твоему полноценная жизнь?
Объятия спали, и я оказалась на свободе.
Но Яр не отошел.
Он стоял близко-близко и смотрел на меня. А через несколько секунд произнес:
— Я обещаю тебе, что помогу разобраться во всей этой истории с Янтарной.
— Это рыцарская клятва? — поинтересовалась я.
— Ну, почти, — отозвался он. — Вы, черные, ведь закрепляете клятвы душой и кровью? Хочешь закрепить?
— Душой и кровью, — повторила я. — Красиво звучит… Но я закреплять ничего не буду.
— Душу жалко?
— Тебя, дурачка, — ответила я. Развернулась, пошла дальше и по ходу спросила: — Предположим, что история завершится, а дальше ты что собираешься дел…
Я замерла.
— Скорее всего, меня здесь не будет. Об этом я тоже хотел тебе рассказать, но все не выпадало моме… — ответил Яр на периферии сознания, и я не успела даже спросить, на что он намекает.
Теперь было не до вопросов.
Впереди стоял Кирилл, и он смотрел на меня.
Сколько нас разделяло? Метров десять? Меньше? Больше? Глазомер у меня плохой, но я точно могу сказать, что он находился не на расстоянии вытянутой руки. Однако я ясно видела его темно-карие, почти черные, глаза.
Видела… Но не подчинялась им.
Дурман не появился в моей голове.
Там возник страх.
Страх от осознания того, что Кирилл пытается на меня воздействовать, и облегчение, даруемое тетиным браслетом. Он меня не коснется. У него не хватит мощи.
Но зачем ему вообще касаться меня?..
— Знакомое лицо, — заметил Ярослав по соседству. — Это, случаем, не тот пижон, к которому ты тогда сбежала?..
— Он, — ответила я тихо. Кирилл пошел в нашу сторону. — Правда, тогда мы ещё не были знакомы.
— Женщины, — пробубнил Яр.
Спустя шагов пятнадцать Кирилл остановился и произнес:
— Здравствуй, Яна.
Я отозвалась, глядя ему в глаза:
— Обычно я не здороваюсь, Кирилл.
Он кивнул и посмотрел на мага:
— Здравствуй, спутник чудесной Яны. Припоминаю твое одуховлетворенное лицо.
— А я с тобой не знаком, чтобы тебя приветствовать, — отозвался Яр, — поэтому ты и тут промахнулся. Так что ты пожаловал? Яна сейчас не слишком расположена к разговорам с кем бы то ни было…
— Кроме тебя? — Кирилл ухмыльнулся. — Возможно. Но мы это решим сами. Яна, — он вновь посмотрел на меня. Колдовские глаза. — Сегодняшней ночью я понял, что наше знакомство началось неправильно. Мы слишком многое утаили друг от друга. Конечно, во время второй нашей встречи кое-что выяснилось, но сейчас я хотел бы быть с тобой предельно честным и раскрыть то, что до сих пор оставалось скрытым.
— Ты пытаешься меня заколдовать, — не спрашивала, а утверждала я.
— Почему же тогда ты не бежишь? — поинтересовался он. — У тебя есть все шансы спастись, оказаться как можно дальше от меня. И заодно защитить своего приятеля.
— Мне интересно, — ответила я сквозь зубы.
— Интересно? — он выгнул бровь.
— Интересно, что ты можешь предложить, кроме гипноза, чтобы исполнить указание той, которой ты служишь.
— Ты знаешь. Похвально, — заметил Кирилл.
— Я догадывалась, — отозвалась я, — но ты подтвердил мои догадки.
Ярослав коснулся моего запястья, и я осознала это касание, но не почувствовала его. Нас с Кириллом будто окружил невидимый, но прочный купол. Ещё один.
И мы остались только вдвоем.
Я приготовилась в любой момент задействовать душу, чтобы доказать свою правоту.
— А ты мне сразу понравилась, — заметил Кирилл.
— Ты мне тоже — но это осталось в прошлом. На нашей первой встрече ты был гораздо более милым, чем сейчас.
— Благодарю, — он кивнул. — Но тогда я в самом деле не знал, что ты — это ты. И я бы оставался милым впредь, если бы твоя знаменитая родня о тебе не позаботилась, — он кивнул на мое правое запястье, на которое был надет скрытый за курткой браслет.
Слушать это отчего-то оказалось больно. Подаренный Кириллом свет погас, и я осознала, что погружаюсь в темноту.
Но молчала, не выдавая себя.
Хотя понимала, что от него ничего не скрыть.
Ни чувств, ни браслета.
— Что ты знаешь о магии Янтарной, своей тети? — будто подслушав мои мысли, поинтересовался Кирилл. — Ты интересовалась хоть чем-нибудь… или предпочла остаться в счастливом неведении?
Он сделал шаг в моем направлении.
— Лучше оскорбляй меня, сколько душе угодно. Но не будь больше такой равнодушной.
И отключился. Гад такой.
До ужаса не люблю людей, что пудрят другим мозги: говорят загадками и оставляют их без пояснений. А ты ходи потом, страдай…
Ходи и страдай.
Я поднялась с кровати и пошла собираться. Школу никто не отменял, хотя отменить ее было бы справедливо. Но попробуй скажи это моему отцу! На смех поднимет. Перетрудилась доченька, ага. Бедняжка.
У него свои методы воспитания, и жалость к ним не относится.
— Ведь так, Хомячидзе, мой зайчик? — спросила я, садясь к клетке.
Хомячидзе выполз из пластмассового домика и посмотрел на меня глазками — черными жемчугами.
Ведь так.
***
Осень — это нечто большее, чем просто красное, желтое и черное.
Это ещё серая дымка, коралловый закат и темно-зеленая листва, которая никак не хочет увянуть; это тепло, которое не обжигает, а прощается, и осторожный холод, пока что не осмеливающийся коснуться души.
И это конец, но в то же время начало.
Вся моя жизнь — и начало, и конец.
Школьный день прошел насыщенно. Я не была в школе всего лишь два дня, но на уроках мне казалось, будто я прогуляла, по меньшей мере, месяц. Учительница истории напрочь завалила меня на зачете, а на физкультуре я сама завалила кросс, прибежав предпоследней. Биологичка очень возмущалась тем, что я пропустила консультацию. Классная руководительница, она же величайший математик всех времен и народов, весь день ходила за мной по пятам и требовала заявление от родителей до тех пор, пока я, спрятавшись в туалете, не сотворила ей это заявление и подписала вместо отца. За годы обучения я мастерски научилась изменять подчерк и подделывать подпись. И это я сейчас не намекаю на то, что часто прогуливаю. Судьба такая…
Вика, к слову, в школу не пришла.
И я даже догадываюсь, почему.
Так вот, я была даже рада, когда смогла оторваться от домашки, которая уже звенела в голове, и отправиться на встречу с Яром.
Правда, в этот раз я была в кроссовках, а не в туфлях, но вышла с запасом, и поэтому уже в семнадцать сорок шесть стояла возле пешеходного и смотрела вокруг.
Светофор подмигивал мне то красным, то зеленым.
Люди смотрели недоуменно. Чего, мол, стоишь? Но это вообще-то было мое дело, стоять или нет. И всех неравнодушных я награждала высокомерным взглядом. Хотя сегодня, да, у меня не было стрелок на глазах, выразительных бровей, ярких губ и скул, и особо выразительно я не смотрелась. Однако ещё утром я замазала круги под глазами, и поэтому не должна была выглядеть пугалом.
Яр — он не Влад.
Влад бы заявился сюда ещё в половину шестого и ждал бы меня, чтобы, не дай Всевышняя, я не стала ждать его. Влад очень не любит, когда его ждут. А вот Яр, видимо, относится к этому спокойно. Белый, что с него взять…
Когда часы на телефоне показали ужасающие три минуты седьмого, у меня зазвонил телефон.
Говорил маг.
В этот раз я ответила первой:
— Только не говори, что ты заблудился.
— Я заблудился, — сказал Яр. Мне показалось, что он разговаривает на ходу. — Нет, правда. Ты уже там?
— Я тут уже пятнадцать минут, — призналась я. — То есть шестнадцать. Ой, семнадцать…
— Виноват, — отозвался он. — Но все же подскажи. Вот я вышел на остановке, и…
Я терпеливо объяснила Ярославу, как ему подойти ко мне, и уже через пару минут увидела, как он заворачивает за угол.
Честно говоря, я думала, что это будет сложнее.
Но Ярик оказался молодец. Ещё не потерян для этого города.
Он тоже меня увидел. Махнул рукой. Я величественно кивнула в ответ. Ещё бы я махала каким-то там белым…
Яр был как тогда, несколько дней назад, перед шабашем. Красивый, если смотреть объективно. В своем ненаглядном пальто и темных джинсах. С открытой головой.
А на мне была короткая зеленая куртка и леггинсы. Ну, ещё и кроссовки. И лохматый хвост, скатившийся с макушки куда-то к затылку. Встретились два слоя общества: Яна из среднячков и аристократ-Ярослав. Угадайте, над кем будут больше смеяться? А кого пожалеют?..
Яр почти приблизился ко мне, и я соизволила сделать пару шагов к нему навстречу.
Когда между нами оставалось чуть больше метра, он остановился, и я тоже замерла, поругав себя, что чуть не приблизилась к нему вплотную.
— Ну привет, — пробормотала я. — Вы же, белые, любите приветствия.
— Ну привет, — отозвался он. И заметил: — Я спокойно живу и без них.
Я чуть склонила голову, рассматривая его, и не выдержала:
— А ты чего такой красивый?
— Я таким родился, — заметил Ярослав с гордостью. И перевел стрелки на меня: — А ты чего?
— Чего я чего? — поинтересовалась я. Собрались высококультурные люди и давай чегокать, как гопники на лавочке.
— Чего такая красивая, — пояснил Яр.
— Это ты так пытаешься заявить, что я не соответствую твоим внешним идеалам красоты и смотрюсь рядом по-нищенски? — уточнила на всякий случай.
— Нет, — он помотал головой. — Это я делаю тебе комплимент.
Я неловко рассмеялась.
И стала вспоминать, когда меня в последний раз называли красивой. Даже если и в ответ.
Зря вспоминала! Потому что в голове почти сразу всплыло письмо, накатанное Владом в конце летней охоты на нечисть. Оно у меня до сих пор на старом телефоне хранится. Смелости удалить не хватило.
Вот там да. Там Влад называл меня красивой.
Но его можно понять и простить. Голову мальчика задурманили гормоны, он придумал себе, что влюбился, и объектом его влюбленности стала я. Быть может, и потому, что в момент активации гормонов находилась рядом. И он придумал себе мою красоту.
А вот что ударило Яра, я не знала.
И чтобы не драться в ответ, предложила ему пройтись вдоль улицы.
Ярослав на предложение никак не ответил, о чем-то серьезно задумавшись, и я, не дожидаясь соглашения, пошла сама.
А Яр побрел следом, по непонятным причинам не слишком довольный моим решением.
— А может быть… — заявил он спустя секунд тридцать молчаливой прогулки. — Мы куда-нибудь зайдем?
Я покосилась Яра — он шел справа, со стороны дороги, и будто даже загораживал меня от шума проносящихся машин, хотя метра девяносто в нем явно не было.
Мы остановились возле пешеходного, но не того, возле которого собирались встретиться, а у его соседа.
— Я не хочу никуда заходить, — призналась я. — Только что вышла из дома. Меня там заданиями завалили… Слушай, а как твоя учеба? — осенило меня. — Так ли тяжела жизнь будущего медика, как ее малюют? Хотя я слышала, что вам там спать некогда, а ты ещё умудряешься гулять… и прогуливать.
— Терпимо, — отозвался Яр. — Справляюсь. Может быть, через несколько дней это поменяется, с ног на голову и едва-едва в то же время, ну а пока…
— Почему?
Не слишком мне вдохновили Яриковы намеки.
Но он не успел ответить — светофор загорелся зеленым, и мы поспешили перейти через дорогу. Мне вообще нравятся пешеходные в больших городах: красный горит полторы минуты, а зеленый пятнадцать секунд, и за это время тебе нужно пролететь двадцать метров и остаться в живых.
Тут в голове одна только мысль остается: как бы, черт возьми, успеть.
И сама я еле успеваю. Что уж о людях пожилого возраста говорить?..
Когда мы оказались на той стороне, на телефон пришло оповещение, и мне стало интересно, что же это такое. Ничего интересного не было — по Яночке вновь очень соскучился мобильный оператор, но Яр неожиданно заинтересовался этим событием.
Пару секунд он задумчиво глядел на телефон, а потом спросил:
— А магпочтой ты пользуешься? Понимаю, это изобретение белых, но я слышал, что и у черных оно есть.
— Пользуюсь, — отозвалась я.
Глаза Яра загорелись, и он миролюбиво попросил:
— Не подскажешь название почты?
Адресом для писем в самом деле служило название почтового ящика, и обычно маги ставили в качестве названия свое ФИО, только если не пытались скрыться от товарищей.
А я не пыталась.
Пожала плечами:
— Заболоцкая Яна Алексеевна. Без пробелов. Оригинально, не правда ли?.. А у тебя, Ярослав Владимирович?
Яр фыркнул и заметил:
— Я рад, что ты помнишь мое отчество. Но у меня название куда оригинальнее. Белый Олень. Без пробелов.
— Белый Олень? — переспросила я и рассмеялась. — Серьезно?
Он согласно покачал головой.
Я пару секунд смотрела на него, а потом заметила:
— В принципе, тебе идет. Но почему именно олень? А не осел, например, или буйвол… — я оглянулась вокруг и заметила женщину, выгуливающую собаку на той стороне дороге, — или мопс?
— Когда-то я был маленьким, — начал Яр. — И у меня тогда волосы ещё не успели потемнеть…
— У тебя они и сейчас светлые, — встряла я.
— Не настолько, — он покосился на меня. — Когда-то были совсем… ну, золотыми, наверное, не знаю. А глаза большими и серыми. Да, они у меня сейчас большие и серые.
— Серо-голубые, — поправила я. — В данный момент больше голубые.
— Какая ты внимательная, — Ярослав качнул головой. — Но я не про то. Не совсем про то. Меня так называла мама, с самого детства — Олененок — и когда пришло время мне обзавестись своей магпочтой, я и оставил этого Олененка. Ярослав казался мне слишком скучным. А прозвище, данное мне мамой, хотелось увековечить. Она как раз ушла незадолго до этого.
Он отвернулся.
И мне стало за себя стыдно.
Почему не мопс, ага. Идиотка. Ясно, конечно, что все черные бестактны, но ляпнуть то, что ляпнула я — это уже верх бестактности. Даже отцу было бы за меня стыдно, если бы он услышал, что я тут молочу своим языком.
— Десять лет, — вдруг произнес он. — Десять лет прошло с тех пор, как она умерла. А я прожил на свете восемнадцать. Понимаешь? — Яр покосился на меня. — Без нее уже больше, чем с ней. Но до сих пор вспоминаю о маме хоть раз в день. Вроде бы и отпустил, но не до конца. Вроде и не должно быть так… больно, но даже спустя десять лет боль окончательно не ушла.
Ярослав говорил все это, смотря вперед, перед собой, будто находился не тут, а в своем детстве, и в тысячный раз переживал все то, что пришлось пережить единожды.
Я понимала его.
Моя мама до сих пор оставалась жива, но для меня ее тоже не существовало.
Хотя, что бы я себе не говорила, я не до конца отпустила ее — и свою к ней обиду.
Яр почти совсем замедлился, и я поняла, что мне надо сделать хоть что-нибудь, хоть как-то его поддержать. И я неловко коснулась его предплечья. Даже такое действие было для меня подвигом. Просто потому, что я вообще не привыкла прикасаться к людям.
Ярослав посмотрел на меня, будто видел впервые. И спросил:
— Ты разрешаешь?
Я кивнула, не зная, на что даю согласие — и готовая ко всему.
Тогда Яр остановился и сжал меня в объятиях, обхватив мою спину руками.
Свободы движений хватило только на то, чтобы положить ладони на его талию.
— Спасибо тебе, — прошептал он, положив голову мне на плечо и уткнувшись в съехавший хвост. И повторил: — Спасибо, Яна.
— За что? — спросила я тихо.
— За то, что я живу, — ответил он. — Нет, не так. Жи-ву.
И я опять не смогла промолчать:
— Ты и без меня… жил. По-моему, даже легче, чем до встречи со мной.
Он рассмеялся и поинтересовался:
— А что по-твоему полноценная жизнь?
Объятия спали, и я оказалась на свободе.
Но Яр не отошел.
Он стоял близко-близко и смотрел на меня. А через несколько секунд произнес:
— Я обещаю тебе, что помогу разобраться во всей этой истории с Янтарной.
— Это рыцарская клятва? — поинтересовалась я.
— Ну, почти, — отозвался он. — Вы, черные, ведь закрепляете клятвы душой и кровью? Хочешь закрепить?
— Душой и кровью, — повторила я. — Красиво звучит… Но я закреплять ничего не буду.
— Душу жалко?
— Тебя, дурачка, — ответила я. Развернулась, пошла дальше и по ходу спросила: — Предположим, что история завершится, а дальше ты что собираешься дел…
Я замерла.
— Скорее всего, меня здесь не будет. Об этом я тоже хотел тебе рассказать, но все не выпадало моме… — ответил Яр на периферии сознания, и я не успела даже спросить, на что он намекает.
Теперь было не до вопросов.
Впереди стоял Кирилл, и он смотрел на меня.
Сколько нас разделяло? Метров десять? Меньше? Больше? Глазомер у меня плохой, но я точно могу сказать, что он находился не на расстоянии вытянутой руки. Однако я ясно видела его темно-карие, почти черные, глаза.
Видела… Но не подчинялась им.
Дурман не появился в моей голове.
Там возник страх.
Страх от осознания того, что Кирилл пытается на меня воздействовать, и облегчение, даруемое тетиным браслетом. Он меня не коснется. У него не хватит мощи.
Но зачем ему вообще касаться меня?..
— Знакомое лицо, — заметил Ярослав по соседству. — Это, случаем, не тот пижон, к которому ты тогда сбежала?..
— Он, — ответила я тихо. Кирилл пошел в нашу сторону. — Правда, тогда мы ещё не были знакомы.
— Женщины, — пробубнил Яр.
Спустя шагов пятнадцать Кирилл остановился и произнес:
— Здравствуй, Яна.
Я отозвалась, глядя ему в глаза:
— Обычно я не здороваюсь, Кирилл.
Он кивнул и посмотрел на мага:
— Здравствуй, спутник чудесной Яны. Припоминаю твое одуховлетворенное лицо.
— А я с тобой не знаком, чтобы тебя приветствовать, — отозвался Яр, — поэтому ты и тут промахнулся. Так что ты пожаловал? Яна сейчас не слишком расположена к разговорам с кем бы то ни было…
— Кроме тебя? — Кирилл ухмыльнулся. — Возможно. Но мы это решим сами. Яна, — он вновь посмотрел на меня. Колдовские глаза. — Сегодняшней ночью я понял, что наше знакомство началось неправильно. Мы слишком многое утаили друг от друга. Конечно, во время второй нашей встречи кое-что выяснилось, но сейчас я хотел бы быть с тобой предельно честным и раскрыть то, что до сих пор оставалось скрытым.
— Ты пытаешься меня заколдовать, — не спрашивала, а утверждала я.
— Почему же тогда ты не бежишь? — поинтересовался он. — У тебя есть все шансы спастись, оказаться как можно дальше от меня. И заодно защитить своего приятеля.
— Мне интересно, — ответила я сквозь зубы.
— Интересно? — он выгнул бровь.
— Интересно, что ты можешь предложить, кроме гипноза, чтобы исполнить указание той, которой ты служишь.
— Ты знаешь. Похвально, — заметил Кирилл.
— Я догадывалась, — отозвалась я, — но ты подтвердил мои догадки.
Ярослав коснулся моего запястья, и я осознала это касание, но не почувствовала его. Нас с Кириллом будто окружил невидимый, но прочный купол. Ещё один.
И мы остались только вдвоем.
Я приготовилась в любой момент задействовать душу, чтобы доказать свою правоту.
— А ты мне сразу понравилась, — заметил Кирилл.
— Ты мне тоже — но это осталось в прошлом. На нашей первой встрече ты был гораздо более милым, чем сейчас.
— Благодарю, — он кивнул. — Но тогда я в самом деле не знал, что ты — это ты. И я бы оставался милым впредь, если бы твоя знаменитая родня о тебе не позаботилась, — он кивнул на мое правое запястье, на которое был надет скрытый за курткой браслет.
Слушать это отчего-то оказалось больно. Подаренный Кириллом свет погас, и я осознала, что погружаюсь в темноту.
Но молчала, не выдавая себя.
Хотя понимала, что от него ничего не скрыть.
Ни чувств, ни браслета.
— Что ты знаешь о магии Янтарной, своей тети? — будто подслушав мои мысли, поинтересовался Кирилл. — Ты интересовалась хоть чем-нибудь… или предпочла остаться в счастливом неведении?
Он сделал шаг в моем направлении.
