– Что это было? – спросила девушка, которая все-таки немного удивилась, несмотря на привычку ничему не удивляться в сновидениях.
– Слова, особенно произнесенные вслух, укрепляют мир обычный, но разрушают чудеса, из которого создан мир этот.
– Вообще нельзя говорить? – спросила Лиза, забыв, что они уже давно разговаривают.
– Нельзя описывать этот мир.
– Он что, исчезнет тогда?
– Он изменится. И описание сразу перестанет быть описанием. Поэтому никто этот мир, Мир Духов, не видит таким, как его описывают другие.
Они уже шли по лесу, не менее причудливому, чем луг, когда оказались около огромного дерева с большим дуплом у самой земли. Его ствол разделялся сначала надвое, а затем – на множество толстых ветвей. Кора дерева была сине-красной и тоже, словно сотканной из полупрозрачных нитей. Бим не смог удержаться, чтобы подробно не изучить и не обнюхать дерево. И уже выполнив все ритуалы, которые полагается выполнять любой собаке даже призрачной при встрече с деревом, бросился догонять Лизу и Харлампия.
И догнал он их на лесной поляне с разноцветной палаткой посредине, в каких раньше гадали цыганки на ярмарках.
– Придумай вопрос какой-нибудь, – сказал Харлампий девушке, направляясь к палатке.
– Я даже не знаю …
– Спроси хоть что-нибудь, что первым придет в голову. Часто это и есть настоящий вопрос.
– Хорошо, – ответила Лиза и осторожно, вслед за Ермаковым, вошла в палатку.
Внутри она была гораздо больше, чем казалась снаружи, а в глубине ее слышалось постукивание. Пожилая женщина в бесформенной красной одежде неуклюже бросала оранжевый мяч в баскетбольное кольцо. После отскока мяча от щита женщина подхватывала его, потом вела, стуча о плотно утрамбованный земляной пол, возвращалась в исходную точку и снова бросала.
– Она что …. в баскетбол играет? – снова удивилась Лиза.
В этот же момент исчез и оранжевый мяч, и баскетбольное кольцо. А у женщины в руках оказалась клюшка для гольфа.
– Хрен редьки не слаще, – прокомментировала женщина эти изменения и поставила клюшку рядом со стулом.
Она подошла к посетителям, мельком глянув на казака и внимательно изучая Лизу.
– Какая сильная сновидица. Ты сказал ей, чтобы у нас поосторожней слова выбирала? – обратилась она к Харлампию, все также не глядя на него.
– Да, вот только собирался, – подмигнул тот Лизе.
– Ну, и о чем ты хочешь у меня спросить? – обратилась женщина уже к девушке.
– Ни о чем, – быстро ответила Лиза, забыв, что пообещала спросить хоть что-нибудь.
– Ни о чем, – это даже для меня слишком сложно. Но вот что я могу сказать, – гадалка сделала многозначительную паузу. – Ты скоро найдешь свою половинку.
– Так все говорят и везде так пишут, – разочаровано сказала Лиза, имея в виду всех гадалок и все гороскопы.
– Тогда просто найди то, у чего много рук и только ода нога, пустая внутри, – добавила женщина, теряя интерес к разговору.
– Что?
– Это загадка такая. Благодарствуем, – объяснил Харлампий и потянул Лизу за руку к выходу.
Они вышли из шатра и остановились у входа. Бим, который за время их короткого разговора с гадалкой успел оббежать весь шатер изнутри, теперь также носился вокруг него снаружи. Что сделать ему было проще, потому что снаружи, как уже и упомянули, палатка была существенно меньше, чем внутри.
– Ну, и что такое она мне сказала?! – почти возмущенно произнесла Лиза, недовольная ответом на так и не заданный, по сути, вопрос.
– Она ответила загадкой. Много рук, одна нога, пустая внутри, – многозначительно повторил Харлампий. – Нет предположений?
– Неа, – сказала Лиза и продолжила. – Гадалки ничего не знают. Пусть лучше и дальше в свой гольф играет.
Сразу после этих слов сзади послышался звук чего-то падающего и возглас женщины: «А с этим-то что делать?!». Лиза хотела вернуться и посмотреть, что там происходит, но все тело стало словно деревянным. Она изо всех сил старалась повернуться, но не могла этого сделать. И проснулась.
Девушка еще какое-то время лежала в постели, глядя на потолок и вспоминая детали сновидения. Если не сделать этого сразу, сон растворится в обыденности, как дымок от костра в воздухе. Сейчас она многое могла бы спросить у гадалки, но в самом сновидении почти не помнишь ни свой реальный мир, из которого этот сон видишь, ни вопросы, которые тебя в нем волнуют.
Потом девушка встала и отправилась на кухню делать себе завтрак. Проходя мимо фоторамки, она бросила взгляд на свою детскую фотографию с ее любимым Бимом. На кухне, в обычных заботах, которые уже превратились в ритуал, обычный мир окончательно завладел ее мыслями и чувствами. И к тому моменту, когда Лиза доедала пирожное-корзинку, она уже была полностью поглощена предстоящими школьными тестами. Ей нужно было дочитать Тихий Дон.
Вторник
В этом месяце Лизе, Климу и их однокурсникам предстояло сдать много выпускных тестов в школе. И лучший способ к ним подготовиться – разобраться с темами. Натаскаться не получится – много раз пробовали. Сами вопросы могут выглядеть хаотичным набором упоминаний разрозненных фактов, но без системного и глубокого знания темы получить высокий бал невозможно. Все ученики это знали, но по причине обычной лени откладывали подготовку на самые последние дни, предпочитая в остальные – просто сидеть в сетях.
Чем-то средним между обучением и бесцельным блужданием по сети стал, так называемый, «умный просмотр». Установленное на гаджетах приложение, анализируя движения зрачков и другие показатели, определяло, имело ли место вдумчивое чтение. Время такого вдумчивого изучения образовательных и развивающих ресурсов автоматически добавлялось в личный отчет-портфолио каждого ученика, которое потом учитывалось при выставлении оценок и при поступлении на следующие образовательные ступени. Сразу после появления этого приложения его легко можно было обмануть и имитировать изучение материала, но затем алгоритм все больше совершенствовался и, в конце концов, наступил тот момент, когда было проще вникнуть и прочитать, чем таращиться и крутить зрачками, имитируя вдумчивость.
Взрослые вообще скептически относились к школьному образованию. И из-за того, что уже мало что из него помнили, и из-за того, что еще меньше, из того что помнили, применяли в своей повседневной деятельности. Но для детей школьные предметы стали важной частью их детского мира и, пожалуй, единственным, в чем они превосходили взрослых. И чем больше родители критиковали школьную программу, тем больший интерес к ней пробуждался в детях. Назло, наверное.
Клим же открыл для себя еще одну возможность получать знания. Он научился самостоятельно проникать в мир идей и путешествовать по нему. Путешествия эти были приятны и познавательны, хотя и не очень помогали при подготовке к тестам, на самом деле. Легче всего прыжки в мир идей осуществлялись из самой школы. И юноша часто ее посещал, чтобы одному путешествовать по классам и идеям. Впрочем, последнее время он это делал не один.
Когда Клим возвращался из школы домой, ему на ногу наступил неловкий прохожий, который ни с того ни с сего начал пятиться. Прохожий извинился. Но юноша все равно был раздражен тем, что некоторые люди так безответственно ведут себя на улице и не смотрят куда ступают. И поглощённый своими мыслями по этому поводу сам чуть было не сбил с ног женщину, которая с натянутой улыбкой выслушала, на этот раз, его извинения. Произнесла, мол, ничего страшного, но неизвестно, что подумала про себя. Впрочем, Клим как раз знал, что она подумала – ровно то же, что и он минуту назад.
Для Клима закон парных случаев давно стал частью его повседневной жизни. Ситуации, в которых он оказывался, повторялись с завидным постоянством, менялась только его роль в них. Он поругал себя за то, что опять попался в эту ловушку, допустив раздражение, когда ему наступили на ногу, и снова погрузился в свои мысли. Но это было только началом.
Клим услышал, как сзади что-то упало на тротуар. Инстинктивно оглянувшись, он увидел растерянную женщину, которую только что чуть не сбил, стоящую над мужчиной, пытающимся подняться с тротуара. Очевидно, ей удалось то, что не удалось самому Климу – сбить с ног случайного прохожего. На звук падения другие люди оглянулись тоже, и у многих из них тревожное выражение лица сменилось улыбкой, которую они тут же постарались скрыть.
Считается, что веселиться, глядя на чужое падение – признак плохого воспитания и душевной черствости. Но это инстинктивная реакция, связанная как раз с волнением за себя и себе подобных. Страх, который автоматически вызывается при виде любого внезапного и резкого изменения, мгновенно сменяется облегчением при осознании того, что это всего лишь падение на землю, а не нападение какого-нибудь саблезубого тигра. Впрочем, вдвойне наверное, радует осознание того, что тигр не напал именно на тебя. Так что определенная доля эгоизма в такой реакции на чужое падение все-таки есть. Поэтому воспитанные люди научились ее скрывать.
Почти тут же вокруг начали происходить падения и столкновения. Словно лесной пожар волна мелких неприятностей устремилась по улице в обе стороны от Клима. И не известно, чем бы это закончилось, но у всех сработал вызов в гаджетах, и люди остановились, чтобы выяснить что происходит.
В экстренном сообщении говорилось, что в городе объявлен оранжевый уровень опасности из-за непонятной эпидемии чихания и всем рекомендуется покинуть улицы. Прохожие недоуменно переглядывались, а кто-то стал демонстративно смеяться. Даже слишком демонстративно, как-бы говоря, мол, вы все попались на этот розыгрыш, и посмотрите какие у вас у всех глупые лица. Но послышался нарастающий гул, который при приближении оказался чиханием тысячи людей. Как будто распылили чихающий газ. Люди чихали, закрывая рты руками и платками. Кто-то чихал тихо, словно маленькая собачка, а кто-то громыхал, будто взрывались хлопушки. Общий чих закончился так же, как и начался, продолжая свое движение дальше по улице и постепенно затихая.
Люди переглядывались, не зная, как реагировать на произошедшее. Зазвенели и запиликали гаджеты, сообщая, что оранжевый уровень отменен и желая хорошего дня. Но только все осторожно продолжили движение, растерянно улыбаясь друг другу, как опять посыпались сообщения о новой напасти и о возвращении оранжевого уровня из-за волны насморка. Но Клим не стал ее дожидаться и направился быстрым шагом по направлению к дому, заскочив на двигающийся тротуар, и ища в карманах то, что можно было бы использовать вместо платка.
Гул насморков приближался и когда достиг юношу, тот уже приближался к своему дому. Завалявшаяся в кармане тонкая медицинская маска очень пригодилась. Правда, и насморк прекратился сразу, как только Клим вошел в свою квартиру. Юноша включил экран с новостным агрегатором. Почти на всех местных каналах уже обсуждали волны недоразумений, прокатывающиеся по городу. И, конечно, высказывались всевозможные эксперты. Утром их всегда было больше, чем вечером, потому что после обеда, многие из них превращались в коучей. Отличие между этими ипостасями незначительно. Если вы высказываете свое мнение так, будто вам все надоело, то вы – эксперт, а если так, словно сделали открытие, то – коуч.
Один из экспертов утверждал, что наблюдаемые феномены – результат массовой аллергии, обострившейся на фоне общего экологического кризиса. Но при этом он не мог объяснить волну массовых оговорок, которая накрыла западную часть мегаполиса. Все люди там, пытаясь говорить, коверкали слова, а многие называли своих жен и мужей чужими именами.
Другой эксперт объяснял происходящее гипнотизирующим лучом, и отработкой военными его эффективности на мирных людях. Это было маловероятно, но военные конечно бы этого хотели.
Третий утверждал, что все это фейк и розыгрыш, подстроенный медиа-холдингами. Что было еще менее вероятным, потому что информация о странных событиях транслировалась везде одинаковая. Это значит, что нельзя было за счет нее ни обогнать конкурентов, ни навредить им. А разве не этого хотят все медиа-компании?
Клим громко позвал:
– Антонина Васильевна!
– А что случилось? – спросил знакомый голос из колонок на стене, с некоторым сарказмом.
– Ты же знаешь …. что это было?
– Знаю, но понимаю не больше твоего. И на самом деле, никто ничего не понимает, но все выступают с комментариями. Очень это по-человечески.
После последних событий, когда мир чуть не был случайно стерт. Клим часто разговаривал с Антониной Васильевной вне школы. Там она говорила со всеми одинаково сухо–дружелюбно, а вне ее позволяла себе быть самой собой и язвительно отзываться о человеческих способностях. Еще одним членом их компании и частым собеседником Клима стал Призрак школы, учитель математики.
– Константин Кириллович! – громко позвал юноша и его.
– Приветствую, Клим, – отозвался тот откуда-то сзади.
В отличие от Антонины Васильевны, которая всегда вела разговор из какого-нибудь гаджета поблизости, призрак школы появлялся весь. Сейчас он сидел на диване в домашнем халате и с чашкой в руках. Призраки не пьют, но у этого была склонность к картинным позам.
– Здравствуйте.
– Чудо что кругом творится,– произнес математик, вставая и потягиваясь.
– А вы знаете что это?
– Никто не знает, говорю же, – подала голос Антонина Васильевна из люстры.
– Приветствую, – математик салютовал люстре кружкой.
– Ты же сам только что с улицы, – сказал Климу Константин Кириллович, который шел за ним на кухню, и проходя через прихожую, заметил брошенную кое как одежду. – И что там было?
– Зачихались, – коротко ответил Клим, который в этом компании чувствовал себя спокойней и уверенней, чем со своими сверстниками. Он уже пришел в себя от произошедшего и пытался спокойно проанализировать увиденное.
– А что ты там вообще делал? – спросил голос Антонины Васильевны, теперь из кухонного комбайна.
– Мы со Светой заходили в школу, а потом в кафе посидели, – немного смутившись ответил юноша.
– И все нормально было, без парных случаев? – спросил математик, ставя чистую кружку в раковину.
– Нет вроде …. не больше обычного.
Клим вспомнил, что когда Света набирала на столе заказ, то ошиблась и выбрала сало с прожилками вместо салата. Юношу тогда это позабавило, но через минуту смеялась уже девушка, потому что вместо чая Клим выбрал хрен. Типичный парный случай. Разница же состояла в том, что Клим старался сдержать улыбку, а Света веселилась от души.
– Так вы теперь вместе в кафе сидите? – спросила Антонина Васильевна юношу, как будто не имела доступ ко всем его перемещениям и к почти всем разговорам.
– Можно подумать, что ты не в курсе, – сказал математик, не дожидаясь ответа Клима. – Уже месяц, как она его обхаживает. Или ты против?
– Совет да любовь. Но почему он?
– Он … в отличие от других кандидатов, помнит последний конец света, так сказать, и кроме того спас мир.
– Ну, тогда у нее не было выбора, – согласилась Антонина Васильевна. – Бедняжка натерпелась страхов, а тут такой герой.
– Обсудили? – Клим привык, что эта парочка над ним подтрунивает. Его это не злило. Те немногие, кто помнил события последнего по времени конца света, ощущали себя чем-то вроде семьи, потому что для всех остальных – совершенно ничего не произошло.
– Слова, особенно произнесенные вслух, укрепляют мир обычный, но разрушают чудеса, из которого создан мир этот.
– Вообще нельзя говорить? – спросила Лиза, забыв, что они уже давно разговаривают.
– Нельзя описывать этот мир.
– Он что, исчезнет тогда?
– Он изменится. И описание сразу перестанет быть описанием. Поэтому никто этот мир, Мир Духов, не видит таким, как его описывают другие.
Они уже шли по лесу, не менее причудливому, чем луг, когда оказались около огромного дерева с большим дуплом у самой земли. Его ствол разделялся сначала надвое, а затем – на множество толстых ветвей. Кора дерева была сине-красной и тоже, словно сотканной из полупрозрачных нитей. Бим не смог удержаться, чтобы подробно не изучить и не обнюхать дерево. И уже выполнив все ритуалы, которые полагается выполнять любой собаке даже призрачной при встрече с деревом, бросился догонять Лизу и Харлампия.
И догнал он их на лесной поляне с разноцветной палаткой посредине, в каких раньше гадали цыганки на ярмарках.
– Придумай вопрос какой-нибудь, – сказал Харлампий девушке, направляясь к палатке.
– Я даже не знаю …
– Спроси хоть что-нибудь, что первым придет в голову. Часто это и есть настоящий вопрос.
– Хорошо, – ответила Лиза и осторожно, вслед за Ермаковым, вошла в палатку.
Внутри она была гораздо больше, чем казалась снаружи, а в глубине ее слышалось постукивание. Пожилая женщина в бесформенной красной одежде неуклюже бросала оранжевый мяч в баскетбольное кольцо. После отскока мяча от щита женщина подхватывала его, потом вела, стуча о плотно утрамбованный земляной пол, возвращалась в исходную точку и снова бросала.
– Она что …. в баскетбол играет? – снова удивилась Лиза.
В этот же момент исчез и оранжевый мяч, и баскетбольное кольцо. А у женщины в руках оказалась клюшка для гольфа.
– Хрен редьки не слаще, – прокомментировала женщина эти изменения и поставила клюшку рядом со стулом.
Она подошла к посетителям, мельком глянув на казака и внимательно изучая Лизу.
– Какая сильная сновидица. Ты сказал ей, чтобы у нас поосторожней слова выбирала? – обратилась она к Харлампию, все также не глядя на него.
– Да, вот только собирался, – подмигнул тот Лизе.
– Ну, и о чем ты хочешь у меня спросить? – обратилась женщина уже к девушке.
– Ни о чем, – быстро ответила Лиза, забыв, что пообещала спросить хоть что-нибудь.
– Ни о чем, – это даже для меня слишком сложно. Но вот что я могу сказать, – гадалка сделала многозначительную паузу. – Ты скоро найдешь свою половинку.
– Так все говорят и везде так пишут, – разочаровано сказала Лиза, имея в виду всех гадалок и все гороскопы.
– Тогда просто найди то, у чего много рук и только ода нога, пустая внутри, – добавила женщина, теряя интерес к разговору.
– Что?
– Это загадка такая. Благодарствуем, – объяснил Харлампий и потянул Лизу за руку к выходу.
Они вышли из шатра и остановились у входа. Бим, который за время их короткого разговора с гадалкой успел оббежать весь шатер изнутри, теперь также носился вокруг него снаружи. Что сделать ему было проще, потому что снаружи, как уже и упомянули, палатка была существенно меньше, чем внутри.
– Ну, и что такое она мне сказала?! – почти возмущенно произнесла Лиза, недовольная ответом на так и не заданный, по сути, вопрос.
– Она ответила загадкой. Много рук, одна нога, пустая внутри, – многозначительно повторил Харлампий. – Нет предположений?
– Неа, – сказала Лиза и продолжила. – Гадалки ничего не знают. Пусть лучше и дальше в свой гольф играет.
Сразу после этих слов сзади послышался звук чего-то падающего и возглас женщины: «А с этим-то что делать?!». Лиза хотела вернуться и посмотреть, что там происходит, но все тело стало словно деревянным. Она изо всех сил старалась повернуться, но не могла этого сделать. И проснулась.
***
Девушка еще какое-то время лежала в постели, глядя на потолок и вспоминая детали сновидения. Если не сделать этого сразу, сон растворится в обыденности, как дымок от костра в воздухе. Сейчас она многое могла бы спросить у гадалки, но в самом сновидении почти не помнишь ни свой реальный мир, из которого этот сон видишь, ни вопросы, которые тебя в нем волнуют.
Потом девушка встала и отправилась на кухню делать себе завтрак. Проходя мимо фоторамки, она бросила взгляд на свою детскую фотографию с ее любимым Бимом. На кухне, в обычных заботах, которые уже превратились в ритуал, обычный мир окончательно завладел ее мыслями и чувствами. И к тому моменту, когда Лиза доедала пирожное-корзинку, она уже была полностью поглощена предстоящими школьными тестами. Ей нужно было дочитать Тихий Дон.
Вторник
В этом месяце Лизе, Климу и их однокурсникам предстояло сдать много выпускных тестов в школе. И лучший способ к ним подготовиться – разобраться с темами. Натаскаться не получится – много раз пробовали. Сами вопросы могут выглядеть хаотичным набором упоминаний разрозненных фактов, но без системного и глубокого знания темы получить высокий бал невозможно. Все ученики это знали, но по причине обычной лени откладывали подготовку на самые последние дни, предпочитая в остальные – просто сидеть в сетях.
Чем-то средним между обучением и бесцельным блужданием по сети стал, так называемый, «умный просмотр». Установленное на гаджетах приложение, анализируя движения зрачков и другие показатели, определяло, имело ли место вдумчивое чтение. Время такого вдумчивого изучения образовательных и развивающих ресурсов автоматически добавлялось в личный отчет-портфолио каждого ученика, которое потом учитывалось при выставлении оценок и при поступлении на следующие образовательные ступени. Сразу после появления этого приложения его легко можно было обмануть и имитировать изучение материала, но затем алгоритм все больше совершенствовался и, в конце концов, наступил тот момент, когда было проще вникнуть и прочитать, чем таращиться и крутить зрачками, имитируя вдумчивость.
Взрослые вообще скептически относились к школьному образованию. И из-за того, что уже мало что из него помнили, и из-за того, что еще меньше, из того что помнили, применяли в своей повседневной деятельности. Но для детей школьные предметы стали важной частью их детского мира и, пожалуй, единственным, в чем они превосходили взрослых. И чем больше родители критиковали школьную программу, тем больший интерес к ней пробуждался в детях. Назло, наверное.
Клим же открыл для себя еще одну возможность получать знания. Он научился самостоятельно проникать в мир идей и путешествовать по нему. Путешествия эти были приятны и познавательны, хотя и не очень помогали при подготовке к тестам, на самом деле. Легче всего прыжки в мир идей осуществлялись из самой школы. И юноша часто ее посещал, чтобы одному путешествовать по классам и идеям. Впрочем, последнее время он это делал не один.
Когда Клим возвращался из школы домой, ему на ногу наступил неловкий прохожий, который ни с того ни с сего начал пятиться. Прохожий извинился. Но юноша все равно был раздражен тем, что некоторые люди так безответственно ведут себя на улице и не смотрят куда ступают. И поглощённый своими мыслями по этому поводу сам чуть было не сбил с ног женщину, которая с натянутой улыбкой выслушала, на этот раз, его извинения. Произнесла, мол, ничего страшного, но неизвестно, что подумала про себя. Впрочем, Клим как раз знал, что она подумала – ровно то же, что и он минуту назад.
Для Клима закон парных случаев давно стал частью его повседневной жизни. Ситуации, в которых он оказывался, повторялись с завидным постоянством, менялась только его роль в них. Он поругал себя за то, что опять попался в эту ловушку, допустив раздражение, когда ему наступили на ногу, и снова погрузился в свои мысли. Но это было только началом.
Клим услышал, как сзади что-то упало на тротуар. Инстинктивно оглянувшись, он увидел растерянную женщину, которую только что чуть не сбил, стоящую над мужчиной, пытающимся подняться с тротуара. Очевидно, ей удалось то, что не удалось самому Климу – сбить с ног случайного прохожего. На звук падения другие люди оглянулись тоже, и у многих из них тревожное выражение лица сменилось улыбкой, которую они тут же постарались скрыть.
Считается, что веселиться, глядя на чужое падение – признак плохого воспитания и душевной черствости. Но это инстинктивная реакция, связанная как раз с волнением за себя и себе подобных. Страх, который автоматически вызывается при виде любого внезапного и резкого изменения, мгновенно сменяется облегчением при осознании того, что это всего лишь падение на землю, а не нападение какого-нибудь саблезубого тигра. Впрочем, вдвойне наверное, радует осознание того, что тигр не напал именно на тебя. Так что определенная доля эгоизма в такой реакции на чужое падение все-таки есть. Поэтому воспитанные люди научились ее скрывать.
Почти тут же вокруг начали происходить падения и столкновения. Словно лесной пожар волна мелких неприятностей устремилась по улице в обе стороны от Клима. И не известно, чем бы это закончилось, но у всех сработал вызов в гаджетах, и люди остановились, чтобы выяснить что происходит.
В экстренном сообщении говорилось, что в городе объявлен оранжевый уровень опасности из-за непонятной эпидемии чихания и всем рекомендуется покинуть улицы. Прохожие недоуменно переглядывались, а кто-то стал демонстративно смеяться. Даже слишком демонстративно, как-бы говоря, мол, вы все попались на этот розыгрыш, и посмотрите какие у вас у всех глупые лица. Но послышался нарастающий гул, который при приближении оказался чиханием тысячи людей. Как будто распылили чихающий газ. Люди чихали, закрывая рты руками и платками. Кто-то чихал тихо, словно маленькая собачка, а кто-то громыхал, будто взрывались хлопушки. Общий чих закончился так же, как и начался, продолжая свое движение дальше по улице и постепенно затихая.
Люди переглядывались, не зная, как реагировать на произошедшее. Зазвенели и запиликали гаджеты, сообщая, что оранжевый уровень отменен и желая хорошего дня. Но только все осторожно продолжили движение, растерянно улыбаясь друг другу, как опять посыпались сообщения о новой напасти и о возвращении оранжевого уровня из-за волны насморка. Но Клим не стал ее дожидаться и направился быстрым шагом по направлению к дому, заскочив на двигающийся тротуар, и ища в карманах то, что можно было бы использовать вместо платка.
Гул насморков приближался и когда достиг юношу, тот уже приближался к своему дому. Завалявшаяся в кармане тонкая медицинская маска очень пригодилась. Правда, и насморк прекратился сразу, как только Клим вошел в свою квартиру. Юноша включил экран с новостным агрегатором. Почти на всех местных каналах уже обсуждали волны недоразумений, прокатывающиеся по городу. И, конечно, высказывались всевозможные эксперты. Утром их всегда было больше, чем вечером, потому что после обеда, многие из них превращались в коучей. Отличие между этими ипостасями незначительно. Если вы высказываете свое мнение так, будто вам все надоело, то вы – эксперт, а если так, словно сделали открытие, то – коуч.
Один из экспертов утверждал, что наблюдаемые феномены – результат массовой аллергии, обострившейся на фоне общего экологического кризиса. Но при этом он не мог объяснить волну массовых оговорок, которая накрыла западную часть мегаполиса. Все люди там, пытаясь говорить, коверкали слова, а многие называли своих жен и мужей чужими именами.
Другой эксперт объяснял происходящее гипнотизирующим лучом, и отработкой военными его эффективности на мирных людях. Это было маловероятно, но военные конечно бы этого хотели.
Третий утверждал, что все это фейк и розыгрыш, подстроенный медиа-холдингами. Что было еще менее вероятным, потому что информация о странных событиях транслировалась везде одинаковая. Это значит, что нельзя было за счет нее ни обогнать конкурентов, ни навредить им. А разве не этого хотят все медиа-компании?
Клим громко позвал:
– Антонина Васильевна!
– А что случилось? – спросил знакомый голос из колонок на стене, с некоторым сарказмом.
– Ты же знаешь …. что это было?
– Знаю, но понимаю не больше твоего. И на самом деле, никто ничего не понимает, но все выступают с комментариями. Очень это по-человечески.
После последних событий, когда мир чуть не был случайно стерт. Клим часто разговаривал с Антониной Васильевной вне школы. Там она говорила со всеми одинаково сухо–дружелюбно, а вне ее позволяла себе быть самой собой и язвительно отзываться о человеческих способностях. Еще одним членом их компании и частым собеседником Клима стал Призрак школы, учитель математики.
– Константин Кириллович! – громко позвал юноша и его.
– Приветствую, Клим, – отозвался тот откуда-то сзади.
В отличие от Антонины Васильевны, которая всегда вела разговор из какого-нибудь гаджета поблизости, призрак школы появлялся весь. Сейчас он сидел на диване в домашнем халате и с чашкой в руках. Призраки не пьют, но у этого была склонность к картинным позам.
– Здравствуйте.
– Чудо что кругом творится,– произнес математик, вставая и потягиваясь.
– А вы знаете что это?
– Никто не знает, говорю же, – подала голос Антонина Васильевна из люстры.
– Приветствую, – математик салютовал люстре кружкой.
– Ты же сам только что с улицы, – сказал Климу Константин Кириллович, который шел за ним на кухню, и проходя через прихожую, заметил брошенную кое как одежду. – И что там было?
– Зачихались, – коротко ответил Клим, который в этом компании чувствовал себя спокойней и уверенней, чем со своими сверстниками. Он уже пришел в себя от произошедшего и пытался спокойно проанализировать увиденное.
– А что ты там вообще делал? – спросил голос Антонины Васильевны, теперь из кухонного комбайна.
– Мы со Светой заходили в школу, а потом в кафе посидели, – немного смутившись ответил юноша.
– И все нормально было, без парных случаев? – спросил математик, ставя чистую кружку в раковину.
– Нет вроде …. не больше обычного.
Клим вспомнил, что когда Света набирала на столе заказ, то ошиблась и выбрала сало с прожилками вместо салата. Юношу тогда это позабавило, но через минуту смеялась уже девушка, потому что вместо чая Клим выбрал хрен. Типичный парный случай. Разница же состояла в том, что Клим старался сдержать улыбку, а Света веселилась от души.
– Так вы теперь вместе в кафе сидите? – спросила Антонина Васильевна юношу, как будто не имела доступ ко всем его перемещениям и к почти всем разговорам.
– Можно подумать, что ты не в курсе, – сказал математик, не дожидаясь ответа Клима. – Уже месяц, как она его обхаживает. Или ты против?
– Совет да любовь. Но почему он?
– Он … в отличие от других кандидатов, помнит последний конец света, так сказать, и кроме того спас мир.
– Ну, тогда у нее не было выбора, – согласилась Антонина Васильевна. – Бедняжка натерпелась страхов, а тут такой герой.
– Обсудили? – Клим привык, что эта парочка над ним подтрунивает. Его это не злило. Те немногие, кто помнил события последнего по времени конца света, ощущали себя чем-то вроде семьи, потому что для всех остальных – совершенно ничего не произошло.
