— Алексей, со мной происходит что-то ненормальное! Мой день заполнен только соитием, а остальное время его предвкушением!
— Я в таком же состоянии, любимая, и счастлив быть в нем вечно!
— Но ведь это какая-то похоть?
— Получать умопомрачительное удовольствие не нормально? Оно и говорит о безбрежности нашей любви…
Он плотнее прижал ее к себе, поцеловал в затылок. Ее при этих словах накрыла волна счастья быть любимой, она прижала его руку к губам и поцеловала, и еще, и еще. Он оказался под этой же волной и стал покрывать поцелуями шею, плечи. Прижатый к ягодицам член восстал. Корецкий потерял контроль, что было неизбежно в этой позе, и… осторожно проник. Смутился:
— Прости, это не я, это твой «дружок»! Нравится ему там!
Нескольких движений хватило, чтобы он почувствовал: она возбудилась и позу не отклоняет. Решился… и перевел ее в «развратную» коленно-локтевую позу, положил ладони на роскошные ягодицы…
Он видел любовницу в этой позе впервые, почувствовал дикое возбуждение и продолжил, стараясь не сорваться в предельную грубость, но не удержался от вскриков...
«После» она вспомнила картину из детства: Фрося окатывает водой из ушата соседского пуделя, не желавшего слезать с Тяпы:
«Никакой разницы!»
Она с улыбкой взяла его «виноватое» лицо в ладони:
— Перестань, тебе ведь было приятно?
— Мне приятно только тогда, когда приятно тебе, любимая!
— Не лукавь, я чувствовала. Я не против, можно и так, когда тебе захочется. Только завершать хочу лицом друг к другу, для меня высшее наслаждение видеть твою страсть в эти моменты!
Больше он ей эту позу не предлагал…
Больше он ей эту позу не предлагал…
Однажды, когда они пришли в себя после бурного апогея, Ольга о чем-то задумалась, повернулась к нему, взяла в ладони его лицо:
— Мне стыдно, но я должна признаться. Стоит мне увидеть «его» стоящим… да что там — даже представить его таким в мыслях, и я неудержимо хочу ощутить его в себе!! Сегодня с утра только и думала о свидании, а если откровенно — о совокуплении.
Он смеется:
—У него с тобой прямо мистическая связь. Вскакивает, стоит мне представить, как ты входишь сюда!
—Я не узнаю себя, я дурная, похотливая самка!
—Ты самая чистая женщина в мире! Ты источник сил для моего существования, я готов ласкать это тело бесконечно.
Он поцеловал ее в губы, перешел на грудь. Медленно добрался до пупка. Ольга ощутила подступы желания, положила руки ему на голову. И тут он впервые двинулся ниже! Она замерла, прислушиваясь к новым ощущениям. Он ощутил под губами волосы, продвинулся еще …и инстинктивно поцеловал лобок! Она со стоном прижала его голову...
…Они были ненасытны, несколько раз меняли позу, не расцепляя объятий…
Отдышавшись, Ольга привстала на локоть, пытливо всмотрелась ему в глаза. Она восприняла сегодняшнюю ласку как обычно все новшества от любовника, полностью ему доверяя, но все же…
— Ты меня совращаешь, Алексей! Хочешь превратить меня в одну из твоих танцовщиц?
— Не говори так, любимая. Если тебе было хоть каплю неприятно…
— В том то и дело, что нет, но где грань разврата?
Корецкий порывисто сел.
— Раз уж мы заговорили о грани… Ольга, богиня моя! Я, конечно, далеко не ангел, но меня никогда не прельщал разврат, клянусь! Но с тобой я готов бесконечно предаваться любым плотским утехам, лишь бы доставить тебе удовольствие. Нет такого места на твоем теле, которое я не хотел бы поцеловать! Когда я в тебе, мне то хочется сладостно и бережно проникать в тебя, нежно лаская твою волшебную грудь, то хочется безжалостно ее сминать и яростно пронзать тебя насквозь! Твои стоны, прикушенная губа делают меня могучим, меня переполняет торжество от того, что в моих руках извивается в страсти самая прекрасная и недоступная женщина в мире!..
Видишь, с тобой я стал поэтом! Это не красное словцо, я этих слов и не знал до тебя! И вот где здесь разврат?! Искренне любящие сами очерчивают свои рамки…
Ольга слушала и не слышала, смотрела на его лицо и всего остального мира для нее просто не существовало…
Проводив любовницу до извозчика, Корецкий вернулся, сел у окна и закурил как всегда, когда ощущал душевный дискомфорт. Сегодня его повергла в него прелюдия с поцелуем там, куда он прикасался только пальцем. Он поцеловал женщину в пах впервые в жизни, причем признался себе, что еле удержался от поцелуя еще ниже!! И то только потому, что должен был откликнуться на захлестнувший ее позыв немедленно ощутить в себе член!
«Значит, поцеловать внутри было МОЕ желание?! Я оказался способен на такое, за что презирал любителей таких ласк!!!»
Почти все повторные соития не обходились без сегодняшней прелюдии. Они уже досконально изучили тела друг друга, и у них уже был свой набор любовных игр, которым они весело и раскованно предавались…
Каждую пятницу кучер ждал Самарина у министерства, но он решил поехать к семье только во вторую.
— На дачу, Иван.
Он заметил, как кучер прячет в усах ухмылку…
Всю дорогу он думал о предстоящем общении с женой. После последнего конфуза надежда, что она верна ему, едва теплилась. И если они намерены такой вариант семьи терпеть, то не ехать было нельзя и придется определяться с правилами поведения.
Ольга тоже была напряжена, но знала одно: надо сделать так, чтобы после отъезда мужа ничто не нарушило выстроенный порядок их с любовником общения.
По разным причинам, но о возможной необходимости ее ухода из семьи пока не задумывались оба…
Встреча и ужин с сыном прошли как обычно. Пришло время укладываться. Она была без корсета и Лизоньку отослала. Они вошли в спальню. На стене фотографии: свадебная, радостные лица; семейная, сыну год; недавняя, Ольга с сыном в обнимку, счастливая!
Они медлили, молчали. Наконец, он переоделся в халат и вышел со словами:
—Я подышу на террасе.
Ольга достала из комода пеньюар, сняла платье, чулки, корсет, взялась за сорочку. Передумала, надела халат и легла.
Сергей Михайлович посидел, решил, что предложит жене «исполнить долг» только если она встретит его с открытыми глаза и направился в спальню. Ольга услышала его шаги и закрыла глаза...
Он вошел, взглянул, отметил, что она легла в халате. Мрачно усмехнулся, лег и отвернулся.
Утром Самарин проснулся раньше нее, заметил ее корсет на кресле и нестерпимо захотел увидеть ее в спальном белье. Продолжил лежать с полуприкрытыми глазами. Ольга проснулась, бросила на него взгляд, увидела закрытые глаза. Стараясь не шуметь быстро скинула халат, сорочку, выхватила из комода свежую...
Он жадно смотрел на ее нагой профиль, на ней были только панталоны! Сергей Михайлович почувствовал дикую эрекцию. Ольга повернулась, увидела его взгляд и ВПЕРВЫЕ ощутила исходящее от мужа желание! Она смутилась, потом решительно стала одеваться, не отворачиваясь. Произнесла с еле заметной усмешкой:
—Доброе утро.
—Доброе
Отвернулся Сергей Михайлович. Не решился потребовать интим: был уверен в унижающем отказе…
После завтрака гулял с сыном, проходя мимо конюшни помахали Ивану.
— Не подружился с ним? В гости вместе ездите.
Ребенок ответил обиженно.
— Ни разу не ездил, а мама каждый день ездит на извозчиках.
Он все понял, отпустил сына, зашел в кухню. Кухарка была «своим» человеком, двадцать лет при нем.
—Ну как Вам в Царском, Татьяна Прохоровна, не сложнее?
— Да нет, Сергей Михайлович. У меня все как всегда.
Он заметил недомолвку.
— А у кого не так?
— Про других не скажу, мое дело холопское…
Она поджала губы, отвела глаза…
Самарин присел на скамейку в саду. Сомнения отпали, «супружеская ночь» и утро были знаковыми: у жены «интрижка»! И ее надо переждать хотя бы в интересах сына! Правило одно — не «выставляться»!
…Полдень. Обед с гостями. Ольга видела его неумело скрываемую фальшь при общении, поразилась своей способности подыграть ему, чувствуя в себе присутствие духа лжи и обмана. Он коснулся ее руки, она с трудом скрыла отвращение…
У Саши урок английского. Сергей Михайлович в кабинете листал книгу. У закрытой двери Ольга колебалась, но решилась и вошла.
— Саша скучал по тебе…
— Он, кажется, подрос. Кстати, сказал, что Иван в немилости. За что?
Краска залила ей лицо.
— Ничего подобного, это чтобы не торчал при мне зря, а здесь может понадобиться. Что бы хотел на ужин?
Он грустно улыбнулся, взглянул в упор:
— Я не останусь, надо поработать дома.
…У кареты они изобразили чмоканье. Он прошептал ей в ухо:
— Мы сделаем все, чтобы не навредить Саше, не так ли, дорогая?
Ольга поняла, что ему обо всем доложили или он сам догадался. И без слов предложил правило, вызвавшее у нее презрение и устойчивую неприязнь. Удивлялась, как не замечала этот тусклый взгляд, синие вены на руках, привычку трещать суставами, эту писклявость в голосе, как терпела его насмешливый тон!
«Но правило принимаю! То есть, иду на все, лишь бы без помех купаться в этом море секса!?»
…В карете Самарин представил, как она отпускает извозчика, влетает к Корецкому и бросается в его объятия. Как отрывается от поцелуя и лихорадочно срывает с себя одежду…
«И так каждый день…»
Впервые за все время жизни с женой он перенесся на момент первой встречи с ней…
…В высоких кругах ему уже предрекали блестящую перспективу. Ему было тридцать семь и для подобающего реноме ему не хватало титула и семьи. Если до титула было далеко, то как жених Самарин был объектом вполне привлекательным, особенно для барышень без блистательной родословной или без впечатляющего приданого.
Его ждали в усадьбе покойных мелкопоместных дворян Арбенских: он ехал знакомиться с их восемнадцатилетней дочерью, которую ему сватали добрые общие знакомые из ее многочисленной родни. Он ехал в полной уверенности, что увидит некрасивую девицу, у которой «сносит крышу» при мысли о жизни в столице: свет, театр, Париж! И которую не смутит, даже если бы он пришел на костылях…
Во дворе усадьбы человек восемь. Молодой человек лет двадцати семи с живым веселым лицом выступил вперед. Протянул руку.
— Добро пожаловать дорогой Сергей Михайлович. Я Арбенский, Степан Аркадьевич, а это моя сестра Ольга.
Каково же было его изумление, когда увидел сероглазую темноволосую девушку с независимой осанкой, легкой походкой, румяными губами, спокойно на него смотревшую! Он даже усомнился, сказали ли ей о цели его визита…
Его представили, усадили за стол между ней и братом, Самарину не удавалось с ней обменяться более или менее длинной фразой. Отведав со стола, он решительно поднялся, обратился к Ольге:
— Я так давно не был в сельской местности, так хотелось бы пройтись. Не окажете ли любезность показать ближайшую округу?
— Отчего же нет.
Он предложил ей локоть, и она взяла его под руку. Это было так доверчиво и спокойно, что его окатила волна чего-то светлого и… родного. Они вышли под обстрелом взглядов. Он решил сразу прояснить ее мысли о ситуации.
— Ольга, Вы замуж хотите? Не за меня, а вообще?
Ольга остановилась. Она робела, но почувствовала его доброе расположение, как все дети его чувствуют, и доверилась:
— Знаю, что пора, мне восемнадцать скоро и я одна в усадьбе. У Стивы с Долли уже двое малышей…
— А выбирать не хотелось бы?
Она искоса снизу взглянула:
— Все равно будет из тех, кого предложат.
— Предлагали?
— Да… старые были уж очень, Стива отказал…
— А то бы пошла?
Она промолчала.
— А я тоже старше, почти на двадцать лет!
— Что Вы! Вы совсем не старый!
«Непосредственна или хитрит? Но запала мне в сердце…»
Но Самарин был человеком порядочным и честным и отказался от мысли сразу воспользоваться ее непростой ситуацией.
— Ольга, Вы мне очень нравитесь. Хочу вот что Вам предложить. Приезжайте в Петербург, можете с кем-то из родных. Поживите месяц, если есть где остановиться. Если нет, сниму для Вас жилье. Познакомлю с городом, своим кругом. Осмотритесь и решите. Я приму Ваш выбор.
Она с недоверием и даже страхом смотрела на него.
— Вы так добры, но удобно ли это, да и не я это решаю…
— Я переговорю…
Она с тетушкой остановилась у родни…
…Он вздохнул.
—Да, что-то повернулось в ее природе. Неспроста именно теперь накрыла меня та «животная» похоть! С опозданием…
Было обидно и больно…
…Неделю за неделей, любовники встречались почти каждый день кроме «женских», не особенно стесняясь ни прислуги, ни его сослуживцев. Только приезжая к нему Ольга отпускала извозчика за дом до подъезда с его квартирой…
В отсутствие Самарина Корецкий изредка посещал ее дом в роли друга семьи. Сегодня был день визита, они оделись и поехали. Ольга в карете перегнулась через него, чтобы взять оставленную косынку, искала ее, лежа грудью на его коленях. Корецкий почувствовал бунт в брюках, будто не было двух бурных соитий. Она, конечно, это ощутила. Они обнялись и не преминули слиться в поцелуе…
Оторвались у подъезда. Корецкий бросил извозчику:
— Будь здесь через два часа, любезный.
Войдя, встретили кухарку.
— Татьяна Прохоровна, будьте добры, кофию через час в гостиную…
Как только кухарка отошла, Ольга схватила Корецкого за руку и увлекла за собой в дачный кабинет мужа. Они торопились и даже дверь прикрыли небрежно.
— А сын?
— У него английский, а другие сюда не заходят…
Она быстро стянула и бросила на кресло панталоны, шагнула к диванчику, но он усадил ее на письменный стол и расстегнул ширинку. Поза была ей в новинку, но она даже не обратила на это внимание: оно было поглощено видом восстающего в ее руке выпростанного из брюк члена. Они спешили и он тоже стимулировал ее возбуждение пальцем...
Он вставил и сразу ввел член на всю длину. Ольга застонала и закусила губу. Но не прошло и минуты, как в проеме двери возникла фигура Саши!
Мальчик этот чаще всех других был помехой их отношений. Корецкий часто видел устремленный на него внимательный и недоумевающий взгляд ребенка. Как будто ребенок чувствовал, что между этим человеком и его матерью есть какое-то важное отношение…
Сын увидел сидящую на столе спиной к нему мать. Она опиралась на локти и стонала, а над ней возвышалась голова Корецкого и видны были его руки, державшие мамины ноги под коленями…
— Мама?..
Корецкий отступил на шаг, она соскочила со стола, загораживая оправляющегося любовника, залилась краской.
— Саша!? Почему ты не на английском?
— Мисс Мэриэн отлучилась на минуту, а я услышал голос… Тебе больно?
— Уже нет, милый, просто подвернула ногу!
Вбежала сухопарая гувернантка:
— Простите, пожалуйста, Ольга Андреевна! Саша, I asked you to wait two minutes!
Ольга заметила ее взгляд, мазнувший по панталонам на кресле. Отослала сына и вышла с гувернанткой.
— Мисс Мэриэн, я вынуждена Вас попросить не распространяться о замеченном, чтобы у меня не было оснований подумать на Вас, если пойдут слухи.
— Это не в моих принципах, да и нет смысла. Ваша откровенность позволяет мне сообщить, что о подразумеваемых Вами пикантных отношениях говорят открыто и считают, что Вы не пытаетесь их скрывать. Извините…
Сели пить чай. Корецкий общаться с детьми не умел и не любил, но посчитал, что Ольга этого хотела бы.
— Саша, Вам приходилось садиться на лошадь?
— Нет.
— А не хотели бы?
— Нет.
Ольга знает сына как живого приветливого ребенка, но давно заметила настороженное отношение к Корецкому.
— Я в таком же состоянии, любимая, и счастлив быть в нем вечно!
— Но ведь это какая-то похоть?
— Получать умопомрачительное удовольствие не нормально? Оно и говорит о безбрежности нашей любви…
Он плотнее прижал ее к себе, поцеловал в затылок. Ее при этих словах накрыла волна счастья быть любимой, она прижала его руку к губам и поцеловала, и еще, и еще. Он оказался под этой же волной и стал покрывать поцелуями шею, плечи. Прижатый к ягодицам член восстал. Корецкий потерял контроль, что было неизбежно в этой позе, и… осторожно проник. Смутился:
— Прости, это не я, это твой «дружок»! Нравится ему там!
Нескольких движений хватило, чтобы он почувствовал: она возбудилась и позу не отклоняет. Решился… и перевел ее в «развратную» коленно-локтевую позу, положил ладони на роскошные ягодицы…
Он видел любовницу в этой позе впервые, почувствовал дикое возбуждение и продолжил, стараясь не сорваться в предельную грубость, но не удержался от вскриков...
«После» она вспомнила картину из детства: Фрося окатывает водой из ушата соседского пуделя, не желавшего слезать с Тяпы:
«Никакой разницы!»
Она с улыбкой взяла его «виноватое» лицо в ладони:
— Перестань, тебе ведь было приятно?
— Мне приятно только тогда, когда приятно тебе, любимая!
— Не лукавь, я чувствовала. Я не против, можно и так, когда тебе захочется. Только завершать хочу лицом друг к другу, для меня высшее наслаждение видеть твою страсть в эти моменты!
Больше он ей эту позу не предлагал…
Больше он ей эту позу не предлагал…
***
Однажды, когда они пришли в себя после бурного апогея, Ольга о чем-то задумалась, повернулась к нему, взяла в ладони его лицо:
— Мне стыдно, но я должна признаться. Стоит мне увидеть «его» стоящим… да что там — даже представить его таким в мыслях, и я неудержимо хочу ощутить его в себе!! Сегодня с утра только и думала о свидании, а если откровенно — о совокуплении.
Он смеется:
—У него с тобой прямо мистическая связь. Вскакивает, стоит мне представить, как ты входишь сюда!
—Я не узнаю себя, я дурная, похотливая самка!
—Ты самая чистая женщина в мире! Ты источник сил для моего существования, я готов ласкать это тело бесконечно.
Он поцеловал ее в губы, перешел на грудь. Медленно добрался до пупка. Ольга ощутила подступы желания, положила руки ему на голову. И тут он впервые двинулся ниже! Она замерла, прислушиваясь к новым ощущениям. Он ощутил под губами волосы, продвинулся еще …и инстинктивно поцеловал лобок! Она со стоном прижала его голову...
…Они были ненасытны, несколько раз меняли позу, не расцепляя объятий…
Отдышавшись, Ольга привстала на локоть, пытливо всмотрелась ему в глаза. Она восприняла сегодняшнюю ласку как обычно все новшества от любовника, полностью ему доверяя, но все же…
— Ты меня совращаешь, Алексей! Хочешь превратить меня в одну из твоих танцовщиц?
— Не говори так, любимая. Если тебе было хоть каплю неприятно…
— В том то и дело, что нет, но где грань разврата?
Корецкий порывисто сел.
— Раз уж мы заговорили о грани… Ольга, богиня моя! Я, конечно, далеко не ангел, но меня никогда не прельщал разврат, клянусь! Но с тобой я готов бесконечно предаваться любым плотским утехам, лишь бы доставить тебе удовольствие. Нет такого места на твоем теле, которое я не хотел бы поцеловать! Когда я в тебе, мне то хочется сладостно и бережно проникать в тебя, нежно лаская твою волшебную грудь, то хочется безжалостно ее сминать и яростно пронзать тебя насквозь! Твои стоны, прикушенная губа делают меня могучим, меня переполняет торжество от того, что в моих руках извивается в страсти самая прекрасная и недоступная женщина в мире!..
Видишь, с тобой я стал поэтом! Это не красное словцо, я этих слов и не знал до тебя! И вот где здесь разврат?! Искренне любящие сами очерчивают свои рамки…
Ольга слушала и не слышала, смотрела на его лицо и всего остального мира для нее просто не существовало…
Проводив любовницу до извозчика, Корецкий вернулся, сел у окна и закурил как всегда, когда ощущал душевный дискомфорт. Сегодня его повергла в него прелюдия с поцелуем там, куда он прикасался только пальцем. Он поцеловал женщину в пах впервые в жизни, причем признался себе, что еле удержался от поцелуя еще ниже!! И то только потому, что должен был откликнуться на захлестнувший ее позыв немедленно ощутить в себе член!
«Значит, поцеловать внутри было МОЕ желание?! Я оказался способен на такое, за что презирал любителей таких ласк!!!»
Почти все повторные соития не обходились без сегодняшней прелюдии. Они уже досконально изучили тела друг друга, и у них уже был свой набор любовных игр, которым они весело и раскованно предавались…
***
Каждую пятницу кучер ждал Самарина у министерства, но он решил поехать к семье только во вторую.
— На дачу, Иван.
Он заметил, как кучер прячет в усах ухмылку…
Всю дорогу он думал о предстоящем общении с женой. После последнего конфуза надежда, что она верна ему, едва теплилась. И если они намерены такой вариант семьи терпеть, то не ехать было нельзя и придется определяться с правилами поведения.
Ольга тоже была напряжена, но знала одно: надо сделать так, чтобы после отъезда мужа ничто не нарушило выстроенный порядок их с любовником общения.
По разным причинам, но о возможной необходимости ее ухода из семьи пока не задумывались оба…
Встреча и ужин с сыном прошли как обычно. Пришло время укладываться. Она была без корсета и Лизоньку отослала. Они вошли в спальню. На стене фотографии: свадебная, радостные лица; семейная, сыну год; недавняя, Ольга с сыном в обнимку, счастливая!
Они медлили, молчали. Наконец, он переоделся в халат и вышел со словами:
—Я подышу на террасе.
Ольга достала из комода пеньюар, сняла платье, чулки, корсет, взялась за сорочку. Передумала, надела халат и легла.
Сергей Михайлович посидел, решил, что предложит жене «исполнить долг» только если она встретит его с открытыми глаза и направился в спальню. Ольга услышала его шаги и закрыла глаза...
Он вошел, взглянул, отметил, что она легла в халате. Мрачно усмехнулся, лег и отвернулся.
***
Утром Самарин проснулся раньше нее, заметил ее корсет на кресле и нестерпимо захотел увидеть ее в спальном белье. Продолжил лежать с полуприкрытыми глазами. Ольга проснулась, бросила на него взгляд, увидела закрытые глаза. Стараясь не шуметь быстро скинула халат, сорочку, выхватила из комода свежую...
Он жадно смотрел на ее нагой профиль, на ней были только панталоны! Сергей Михайлович почувствовал дикую эрекцию. Ольга повернулась, увидела его взгляд и ВПЕРВЫЕ ощутила исходящее от мужа желание! Она смутилась, потом решительно стала одеваться, не отворачиваясь. Произнесла с еле заметной усмешкой:
—Доброе утро.
—Доброе
Отвернулся Сергей Михайлович. Не решился потребовать интим: был уверен в унижающем отказе…
***
После завтрака гулял с сыном, проходя мимо конюшни помахали Ивану.
— Не подружился с ним? В гости вместе ездите.
Ребенок ответил обиженно.
— Ни разу не ездил, а мама каждый день ездит на извозчиках.
Он все понял, отпустил сына, зашел в кухню. Кухарка была «своим» человеком, двадцать лет при нем.
—Ну как Вам в Царском, Татьяна Прохоровна, не сложнее?
— Да нет, Сергей Михайлович. У меня все как всегда.
Он заметил недомолвку.
— А у кого не так?
— Про других не скажу, мое дело холопское…
Она поджала губы, отвела глаза…
Самарин присел на скамейку в саду. Сомнения отпали, «супружеская ночь» и утро были знаковыми: у жены «интрижка»! И ее надо переждать хотя бы в интересах сына! Правило одно — не «выставляться»!
…Полдень. Обед с гостями. Ольга видела его неумело скрываемую фальшь при общении, поразилась своей способности подыграть ему, чувствуя в себе присутствие духа лжи и обмана. Он коснулся ее руки, она с трудом скрыла отвращение…
У Саши урок английского. Сергей Михайлович в кабинете листал книгу. У закрытой двери Ольга колебалась, но решилась и вошла.
— Саша скучал по тебе…
— Он, кажется, подрос. Кстати, сказал, что Иван в немилости. За что?
Краска залила ей лицо.
— Ничего подобного, это чтобы не торчал при мне зря, а здесь может понадобиться. Что бы хотел на ужин?
Он грустно улыбнулся, взглянул в упор:
— Я не останусь, надо поработать дома.
…У кареты они изобразили чмоканье. Он прошептал ей в ухо:
— Мы сделаем все, чтобы не навредить Саше, не так ли, дорогая?
Ольга поняла, что ему обо всем доложили или он сам догадался. И без слов предложил правило, вызвавшее у нее презрение и устойчивую неприязнь. Удивлялась, как не замечала этот тусклый взгляд, синие вены на руках, привычку трещать суставами, эту писклявость в голосе, как терпела его насмешливый тон!
«Но правило принимаю! То есть, иду на все, лишь бы без помех купаться в этом море секса!?»
…В карете Самарин представил, как она отпускает извозчика, влетает к Корецкому и бросается в его объятия. Как отрывается от поцелуя и лихорадочно срывает с себя одежду…
«И так каждый день…»
***
Впервые за все время жизни с женой он перенесся на момент первой встречи с ней…
…В высоких кругах ему уже предрекали блестящую перспективу. Ему было тридцать семь и для подобающего реноме ему не хватало титула и семьи. Если до титула было далеко, то как жених Самарин был объектом вполне привлекательным, особенно для барышень без блистательной родословной или без впечатляющего приданого.
Его ждали в усадьбе покойных мелкопоместных дворян Арбенских: он ехал знакомиться с их восемнадцатилетней дочерью, которую ему сватали добрые общие знакомые из ее многочисленной родни. Он ехал в полной уверенности, что увидит некрасивую девицу, у которой «сносит крышу» при мысли о жизни в столице: свет, театр, Париж! И которую не смутит, даже если бы он пришел на костылях…
Во дворе усадьбы человек восемь. Молодой человек лет двадцати семи с живым веселым лицом выступил вперед. Протянул руку.
— Добро пожаловать дорогой Сергей Михайлович. Я Арбенский, Степан Аркадьевич, а это моя сестра Ольга.
Каково же было его изумление, когда увидел сероглазую темноволосую девушку с независимой осанкой, легкой походкой, румяными губами, спокойно на него смотревшую! Он даже усомнился, сказали ли ей о цели его визита…
Его представили, усадили за стол между ней и братом, Самарину не удавалось с ней обменяться более или менее длинной фразой. Отведав со стола, он решительно поднялся, обратился к Ольге:
— Я так давно не был в сельской местности, так хотелось бы пройтись. Не окажете ли любезность показать ближайшую округу?
— Отчего же нет.
Он предложил ей локоть, и она взяла его под руку. Это было так доверчиво и спокойно, что его окатила волна чего-то светлого и… родного. Они вышли под обстрелом взглядов. Он решил сразу прояснить ее мысли о ситуации.
— Ольга, Вы замуж хотите? Не за меня, а вообще?
Ольга остановилась. Она робела, но почувствовала его доброе расположение, как все дети его чувствуют, и доверилась:
— Знаю, что пора, мне восемнадцать скоро и я одна в усадьбе. У Стивы с Долли уже двое малышей…
— А выбирать не хотелось бы?
Она искоса снизу взглянула:
— Все равно будет из тех, кого предложат.
— Предлагали?
— Да… старые были уж очень, Стива отказал…
— А то бы пошла?
Она промолчала.
— А я тоже старше, почти на двадцать лет!
— Что Вы! Вы совсем не старый!
«Непосредственна или хитрит? Но запала мне в сердце…»
Но Самарин был человеком порядочным и честным и отказался от мысли сразу воспользоваться ее непростой ситуацией.
— Ольга, Вы мне очень нравитесь. Хочу вот что Вам предложить. Приезжайте в Петербург, можете с кем-то из родных. Поживите месяц, если есть где остановиться. Если нет, сниму для Вас жилье. Познакомлю с городом, своим кругом. Осмотритесь и решите. Я приму Ваш выбор.
Она с недоверием и даже страхом смотрела на него.
— Вы так добры, но удобно ли это, да и не я это решаю…
— Я переговорю…
Она с тетушкой остановилась у родни…
…Он вздохнул.
—Да, что-то повернулось в ее природе. Неспроста именно теперь накрыла меня та «животная» похоть! С опозданием…
Было обидно и больно…
***
…Неделю за неделей, любовники встречались почти каждый день кроме «женских», не особенно стесняясь ни прислуги, ни его сослуживцев. Только приезжая к нему Ольга отпускала извозчика за дом до подъезда с его квартирой…
В отсутствие Самарина Корецкий изредка посещал ее дом в роли друга семьи. Сегодня был день визита, они оделись и поехали. Ольга в карете перегнулась через него, чтобы взять оставленную косынку, искала ее, лежа грудью на его коленях. Корецкий почувствовал бунт в брюках, будто не было двух бурных соитий. Она, конечно, это ощутила. Они обнялись и не преминули слиться в поцелуе…
Оторвались у подъезда. Корецкий бросил извозчику:
— Будь здесь через два часа, любезный.
Войдя, встретили кухарку.
— Татьяна Прохоровна, будьте добры, кофию через час в гостиную…
Как только кухарка отошла, Ольга схватила Корецкого за руку и увлекла за собой в дачный кабинет мужа. Они торопились и даже дверь прикрыли небрежно.
— А сын?
— У него английский, а другие сюда не заходят…
Она быстро стянула и бросила на кресло панталоны, шагнула к диванчику, но он усадил ее на письменный стол и расстегнул ширинку. Поза была ей в новинку, но она даже не обратила на это внимание: оно было поглощено видом восстающего в ее руке выпростанного из брюк члена. Они спешили и он тоже стимулировал ее возбуждение пальцем...
Он вставил и сразу ввел член на всю длину. Ольга застонала и закусила губу. Но не прошло и минуты, как в проеме двери возникла фигура Саши!
Мальчик этот чаще всех других был помехой их отношений. Корецкий часто видел устремленный на него внимательный и недоумевающий взгляд ребенка. Как будто ребенок чувствовал, что между этим человеком и его матерью есть какое-то важное отношение…
Сын увидел сидящую на столе спиной к нему мать. Она опиралась на локти и стонала, а над ней возвышалась голова Корецкого и видны были его руки, державшие мамины ноги под коленями…
— Мама?..
Корецкий отступил на шаг, она соскочила со стола, загораживая оправляющегося любовника, залилась краской.
— Саша!? Почему ты не на английском?
— Мисс Мэриэн отлучилась на минуту, а я услышал голос… Тебе больно?
— Уже нет, милый, просто подвернула ногу!
Вбежала сухопарая гувернантка:
— Простите, пожалуйста, Ольга Андреевна! Саша, I asked you to wait two minutes!
Ольга заметила ее взгляд, мазнувший по панталонам на кресле. Отослала сына и вышла с гувернанткой.
— Мисс Мэриэн, я вынуждена Вас попросить не распространяться о замеченном, чтобы у меня не было оснований подумать на Вас, если пойдут слухи.
— Это не в моих принципах, да и нет смысла. Ваша откровенность позволяет мне сообщить, что о подразумеваемых Вами пикантных отношениях говорят открыто и считают, что Вы не пытаетесь их скрывать. Извините…
***
Сели пить чай. Корецкий общаться с детьми не умел и не любил, но посчитал, что Ольга этого хотела бы.
— Саша, Вам приходилось садиться на лошадь?
— Нет.
— А не хотели бы?
— Нет.
Ольга знает сына как живого приветливого ребенка, но давно заметила настороженное отношение к Корецкому.
