— Да и немало поспособствовала их сближению, но не такому же! Она ради жизни с Алексеем готова бросить мужа и стать нон грата в свете!
Помолчали.
— Попробуйте Вы, Степан Андреевич…
— Сомневаюсь, но попробую.
Он ехал к сестре, предчувствуя бесполезность предстоящего разговора. Застал Ольгу только что вернувшейся от любовника, о чем сразу понял глазом опытного гуляки. Улыбнулся, расцеловал.
— Рад за тебя, сестренка, но приехал тебя отругать!
— За что это?
— Не забыла, как мою семью спасла?
Она улыбнулась своим мыслям: тогда все и перевернулось!
Стива посерьезнел.
— С огнем играешь, Ольга! Эти дела всегда кончаются одинаково, утихнет у тебя, а у него уж точно. Мне-то можешь поверить! На пепелище останешься…
— Ты по долгу близкого человека предупреждаешь или что-то предлагаешь?
— Прервите или создайте видимость этого.
— Не могу и не хочу, Стива. Да и поздно уже…
— Никогда не поздно, Элли! Договорись с ним, уверен - он согласится, все, что ему нужно, он получил. И Самарин примет правила игры…
Ольга улыбнулась:
— Ничего ты о нас не знаешь и не понимаешь, мой многоопытный брат.
Арбенский вздохнул с сожалением, засобирался.
— Долли привет передай. Она слышала?
— Откуда, она в свет не выходит. Да и услышит - не поверит.
Ольга почувствовала укол стыда…
Самарин вышел из кареты. Ольга встречала с веселым и сияющим лицом. Имитация чмокания «в щечку», объятие сына, кивок челяди. Проходят в дом.
—Обедать будешь?
—Пожалуй.
—Пройдем в кабинет, пока накроют.
Он в кабинете сел за стол, она в кресло.
—Как сердце?
—Тьфу, тьфу, после вод пока не беспокоило.
—Как на службе?
—Затишье.
—Тогда может переедешь сюда?
Они мимолетно встречаются глазами. Он усмехается уголком губ.
—А стоит ли? Каждое утро ездить в город…
Его взгляд останавливается на ее маленькой ухоженной руке. Представляет, как она обхватывает ею член Корецкого и вправляет его в себя, как сделала при последнем их соитии…
Входит сын. Привлекает его к себе.
—Расскажи, как успехи, юноша. На лето у тебя, кажется, только английский?
Мать с сыном переглядываются. Он «хитро» улыбается:
—Мисс Кэти он хвалит. А еще много играю с мячом у конюшни.
—Молодец! Но после успеха не расслабляйся. Никогда в жизни, запомни это, сын!
И тут Ольга видит, как он кладет на стол руку! Сразу картина: она ёрзает перед Корецким по этому самому месту!
Ей стало невыносимо стыдно за атмосферу омерзительного лицемерия, лжи, грязи вокруг. Все лето она купалась в счастье, и в таком состоянии ее не напрягал этот витавший вокруг дух притворства. Она думала, что не любит лгать, а «приличия» нужны только ему...
«Да я не только лживее его, а и подлее: безжалостно делаю ему больно, выставляя напоказ его позор, хотя могла бы этого не делать, как делают все!»
Сумерки. Она с мужем на террасе одни. У подъезда карета. Он встает.
—Все же не остаешься!
—Ну хватит! Еще скажи, что ты этого хочешь…
Уезжает...
В дороге перед глазами картина: светящаяся счастьем Ольга сидит на постели и
протягивает ему новорожденного сына. Сергей Михайлович с трудом сдержал стон…
Ольга вспоминает выражение его лица у кареты. «Уехал, не приобняв даже для виду, хотя я чувствую, что он меня хочет. Может потребовать интим, но не делает этого. Почему? Боится получить отказ и ранить самолюбие. Но ведь знает, что напрочь отказать не могу, чревато… А может, щадит и мои чувства?... Я перетерпела бы, даже из жалости, хотя и противно…»
*
Беременность поставила вопрос ребром: ей придется из семьи уходить! Ей и в голову не могло прийти, что у нее возможна жизнь без Корецкого и впервые пришло понимание, что на деле это означает или побег с детьми, позор и полный разрыв с теперешним кругом, или законный развод и брак с Корецким…
Вдруг с ужасом подумала, что все время представляет, что Саша будет с ней. А почему это Самарин будет так добр к ней, плюнувшей ему в душу, и даст развод, чтоб она наслаждалась, как он сказал бы, «животной» страстью с любовником, да еще и отдаст сына?!
Представила суд:
«—Госпожа Самарина, являются ли причиной Вашей неверности следующие причины: неверность супруга, недостаток материальных благ, рукоприкладство супруга, физический недостаток супруга.?
— На все ответ: нет.
— Тогда сексуальная неудовлетворенность?
Она видит, как в зале Самарин опускает голову.
—Н-нет. То есть, возможно, да...
—Вы признаны виновной в разрушении брака без уважительных причин. Ввиду пренебрежения Вами интересами сына ради удовлетворения своих ребенок остается при отце…»
Она поняла, что сама она не в состоянии развязать узел проблем, и впала в панику. Ничего не оставалось, как обратиться к любовнику…
Ольга сидит на постели. Лизонька приносит записку:
— Курьер не стал ждать ответа.
«Любимая! Срочные учения три дня! Целую всю. Твой мальчик-офицер».
Она смотрит на служанку. Та ждет распоряжений. Ольга после долгой паузы решается:
— Самое время подумать без суеты. Посиди со мной.
Берет ее руку.
—Я зачала. От него. Третий месяц.
У Лизоньки немой вопрос.
—Нет, с Сергеем Михайловичем было гораздо раньше. Я не расстанусь с графом, значит надо из семьи уходить! На деле это побег с позором...
—Что решил граф?
— Он пока не знает. Что скажешь?
—Надо сказать ему, Ольга Андреевна. И сделать, как он скажет.
Ольга медлит.
—Боюсь, что он не представляет, что нас ждет.
Лизонька сосредоточенно думает, решается.
—Я Вас люблю, как родную, Ольга Андреевна. Если хотите, буду с Вами, что бы Вы ни решили и сколько захотите, но хочу сказать…
— Говори.
—По-моему, если бежать, то как можно раньше. Чтобы на графа не навалились все беды сразу и не раздавили его... И еще… мне кажется, Сергей Михайлович примет Вас, лишь бы Вы оставили графа. Простите, я честно сказала, что думаю…
— Спасибо тебе за это. Я облегчилась, поделившись. Накрывает ее руку своей.
—А у тебя… есть?
Лизонька криво усмехается.
—Так, по случаю…
Ольге становится неудобно.
—Почему?! Видная, молодая..
Девушка грустнеет. Вздыхает.
—Порченая я… Зачала от хозяйского сынка. Золотые горы обещал… Барыня бабку позвала плод вывести, а та мне там что-то повредила… не рожу уже… Его в Германию отослала, а мне дала сто рублей и выгнала… Кому я такая теперь нужна!
Ольга в порыве обнимает ее.
Корецкий хотел ее видеть перед скачками и пошел к ней, не зная, приехал ли Самарин и какие у него планы. Ему в первый раз пришла в голову ясная мысль о том, что необходимо прекратить эту ложь, и чем скорее, тем лучше:
«Бросить все и скрыться куда-нибудь одним с своею любовью» .
Но входя во двор, Корецкий думал только о том, что сейчас увидит ее! Она же думала о том, что он так счастлив, так занят своими скачками и может не понять всего значения события.
«Сказать или не сказать?»
Он заметил ее волнение.
–Что-то тебя беспокоит? Скажи, любимая. Кому же еще!
Она смотрела в его спокойные, ласковые глаза:
– Я беременна, — сказала она тихо и медленно .
Она не спускала с него глаз. Он побледнел, остановился и опустил голову. Ее душа ликовала: он понял, ее мальчик-офицер!
– Теперь наша судьба решена. Необходимо кончить ту ложь, в которой мы живем.
– Как же кончить, Алексей? Научи меня.
– Оставить мужа и соединить нашу жизнь. Нужно решиться. Все лучше, чем то положение, в котором ты живешь.
– Но это не так легко решить, как ты думаешь. Я умоляю тебя не делать что-то, не продумав со мной.
–Не понимаю…
Он иногда ловил себя на ощущении, что она почему-то опасается выйти из состояния этого обмана и лжи, и ему было неприятно замечать в ней такое. Он не догадывался, что она пыталась только обмануть себя рассуждениями и забыть про страшный вопрос: как будет с сыном?!.
Она услыхала голос сына, быстро поцеловала его рот и оба глаза и оттолкнула…
–Когда?- проговорил он шепотом.
– Нынче в час…
Она знала, что муж не останется на ночь…
Рубикон
Скачки. Корецкий падает, его окружают. В лице Ольги произошла перемена. Она стала биться как пойманная птица....
Пришла весть, что он не пострадал. Она опомнилась и увидела, что взгляды всех устремлены на нее. Оперлась на руку мужа и они спешно покинули ипподром. В карете разговор на английском: он в этой ситуации предпочел неопределенное You вместо Вы и Ты.
— Может быть, я ошибаюсь, но Вы неприлично ведете себя нынче…
— Нет, Вы не ошиблись, — сказала она медленно и отчаянно… Я его любовница, я ненавижу Вас… Делайте со мной что хотите.
И, откинувшись в угол кареты, она зарыдала. Сергей Михайлович не шевелился и не смотрел на нее. Боль в его сердце была усилена еще странным чувством жалости к ней: никто не знал, что этот с виду самый холодный человек не мог равнодушно видеть слезы ребенка или женщины.
Он высадил ее у дачи, сказал, что сообщит ей решение завтра и отъехал. В сознании возникла картина соития любовников: она на нем с уже знакомым выражением «улета» на лице! Он часто представлял ее в этой позе с собой, но… не допустил в реальности!
Картина сменилась сценой из прошлого. Вспомнил, как в первый раз появился с Ольгой, еще не женой в «свете»…
Он замечал и «знающие» взгляды, которые бросали на них , а княгиня Мягкая заявила как обычно прямо:
— Рискуете, Самарин. Хотя, если Вас не шокируют нравы света, то вперед, но виноваты будете сами!
Он знал «нравы света» с его интригами и адюльтерами, осуждал их, но так хотелось верить, что с этим чистым созданием его это не коснется. Но именно из-за того, что не хотел он стать причиной ее, а, значит, и своей несчастливой жизни лет через десять, Самарин решил отказаться.
Но он не учел одного: тетушка и брат в один голос заявили, что он вскружил девушке голову и скомпрометировал ее. Понятия Самарина о порядочности позволили легко отбросить сомнения.
Жене он не изменял, искренне ее уважал и любил в меру своего темперамента. «Супружеский долг» исполнял регулярно и с удовольствием…
«В отличие от нее… Я ошибся, связав свою жизнь с нею…»
Всю дорогу до Петербурга воображение помимо воли рисовало картины разнузданных совокуплений любовников. Уже в позах из увиденных в лондонской библиотеке в брошюрке об индийской «любви»… кроме орала. Видимо, сработало внутреннее табу: его Ольга не могла «ЭТО» делать…
Ее признание повлияло только на то, что просто ждать расставания любовников, что обычно и произошло бы, уже было нельзя. Поэтому не реакции «света» он боялся, а того, что вскрыв «ящик грехов» он …будет обязан действовать, зная наперед о неминуемом поражении…Одно, что занимало его теперь, это был вопрос о том, как наиприличнейшим и справедливейшим образом отряхнуться от той грязи, которою она забрызгала его.
Дуэль? Допустим, дуэль сохранит ему достоинство. Но даже если случится невероятное и он выживет, грязное белье все равно выложено! Его столько лет выстраиваемое положение в обществе рухнет. Ольга будет опозорена, ее возвращение в семью будет исключено. Какая судьба ожидает сына с таким клеймом!?
Если же он погибнет, то будет то же самое. Ольга, возможно, даже всплакнет, но в глубине души вздохнет с облегчением. А потом продолжит упиваться своей животной страстью с любовником!
Почему-то картины их совокуплений стали назойливее и болезненнее преследовать его после того, как признание прозвучало из ее уст. Почти в каждой сцене она рукой вставляла член любовника в себя, и в каждой ее лицо отражало высшую степень удовольствия! Чаще всего она сверху, на четвереньках или закинув ноги Корецкому на плечи…
И сейчас в воображении картина: она в «собачей» позе, уткнув лицо в подушку. У него на мгновение уплыло сознание...
Он заставил взять себя в руки, плеснул себе на лицо водой из графина. Лицо Сергея Михайловича стало по-детски обиженным. Он не хотел вот так уйти с дороги! Он всю свою жизнь старался быть справедливым, полагал, что жить по принятым в обществе канонам богоугодно и страдать должен виновник несчастья. Не он, а она должна страдать!
Он обратился к разводу… применение доказательств для уличения преступности жены уронило бы его более, чем ее… Кроме того жена разрывала сношения с мужем и соединялась с любовником. А в его душе в отношении к ней оставалось одно чувство — нежелание того, чтобы преступление ее было для нее выгодно…
Что остается? Одно: она должна прервать преступную связь и они постараются соблюдать видимость порядочной семьи, оставив свету догадки. Тем самым и она будет наказана, но не создадутся проблемы сыну…
Он сел за письмо.
«…Узы семьи связаны властью свыше…. Семья не может быть разрушена даже по преступлению одного из супругов, и наша жизнь должна идти, как она шла прежде… В противном случае вы сами можете предположить то, что ожидает вас и вашего сына.
Жду Вас во вторник».
Он прочел письмо …не было жестокого слова, но не было и снисходительности. Главное же — был золотой мост для возвращения…
Он вложил письмо и деньги на траты до приезда в пакет и отправил. Однако ее вызывающее поведение заставляло сомневаться в успехе задуманного: она может отказаться. Самарин с опозданием стал чувствовать душу жены…
Оказавшись дома, Ольга сразу прошла в спальню, села на кровать. Она говорила себе, что рада, что теперь все определится, и по крайней мере не будет лжи и обмана…
Но прошло время и она поняла, что не может представить себе, что из этого выйдет. Вспомнила признание. Ужаснулась, что решилась произнести эти убийственные слова!
Вошел сын с книжкой. Она была настолько выбита из колеи, что забыла об обещании ему почитать!
— Сам пришел, солнышко? Я не забыла, как раз собиралась к тебе. Залезай!
Ребенок проворно шмыгнул на кровать. Ольга раскрыла книгу.
— «Путешествие Гулливера»? Папа дал?
—Да.
После чтения зашла Лизонька, помогла ей раздеться. Она поцеловала сына на ночь и они вышли. Она спохватилась:
— Боже, я забыла и о свидании!
Вышла к боковой двери, оставила ее незапертой.
Впервые она ждала его не в предвкушении упоительного секса, а разговора! Которого опасалась, подспудно не веря, что он приведет к какому-то решению. Она впервые была не против, чтобы свидание… не состоялось!
«Прости меня за эти мысли, любимый!»
В час ночи Корецкий пробрался в дом и сразу попал в ее объятия.
— Как ты?
— Отделался испугом. Все хорошо, родная, улыбнись мне! Вот так.
Поцеловал, отнес и усадил на кровать.
— Ты какая- то напряженная сегодня. Я этого не потерплю!
Засмеялся, присел, снял с нее тапки. Взял в руки пальцы ног.
— Какие холодные! Сейчас разогрею.
Подышал на них, поцеловал, стал подниматься выше. Икры, колени. Ольга впервые ощутила поцелуи на бедрах! Накатило желание, она обняла его. Он приспустил сверху ее халат, приник с поцелуями к грудям. Уложил на спину и торопливо приспустил брюки, она прогнулась, помогая ему снять панталоны… Кончили быстро, при ее первом же оргазме, как изредка у них случалось…
Отдышавшись, она вполуха слушала о скачках.
—…а Фру- Фру отдали колбасникам.
Он прервался. Она хотела сказать о признании, подыскивала слова…и не решилась…
Потом он ее раздел донага и разделся сам. Забыв обо всем, предались прелюдии перед следующим соитием…
Помолчали.
— Попробуйте Вы, Степан Андреевич…
— Сомневаюсь, но попробую.
***
Он ехал к сестре, предчувствуя бесполезность предстоящего разговора. Застал Ольгу только что вернувшейся от любовника, о чем сразу понял глазом опытного гуляки. Улыбнулся, расцеловал.
— Рад за тебя, сестренка, но приехал тебя отругать!
— За что это?
— Не забыла, как мою семью спасла?
Она улыбнулась своим мыслям: тогда все и перевернулось!
Стива посерьезнел.
— С огнем играешь, Ольга! Эти дела всегда кончаются одинаково, утихнет у тебя, а у него уж точно. Мне-то можешь поверить! На пепелище останешься…
— Ты по долгу близкого человека предупреждаешь или что-то предлагаешь?
— Прервите или создайте видимость этого.
— Не могу и не хочу, Стива. Да и поздно уже…
— Никогда не поздно, Элли! Договорись с ним, уверен - он согласится, все, что ему нужно, он получил. И Самарин примет правила игры…
Ольга улыбнулась:
— Ничего ты о нас не знаешь и не понимаешь, мой многоопытный брат.
Арбенский вздохнул с сожалением, засобирался.
— Долли привет передай. Она слышала?
— Откуда, она в свет не выходит. Да и услышит - не поверит.
Ольга почувствовала укол стыда…
***
Самарин вышел из кареты. Ольга встречала с веселым и сияющим лицом. Имитация чмокания «в щечку», объятие сына, кивок челяди. Проходят в дом.
—Обедать будешь?
—Пожалуй.
—Пройдем в кабинет, пока накроют.
Он в кабинете сел за стол, она в кресло.
—Как сердце?
—Тьфу, тьфу, после вод пока не беспокоило.
—Как на службе?
—Затишье.
—Тогда может переедешь сюда?
Они мимолетно встречаются глазами. Он усмехается уголком губ.
—А стоит ли? Каждое утро ездить в город…
Его взгляд останавливается на ее маленькой ухоженной руке. Представляет, как она обхватывает ею член Корецкого и вправляет его в себя, как сделала при последнем их соитии…
Входит сын. Привлекает его к себе.
—Расскажи, как успехи, юноша. На лето у тебя, кажется, только английский?
Мать с сыном переглядываются. Он «хитро» улыбается:
—Мисс Кэти он хвалит. А еще много играю с мячом у конюшни.
—Молодец! Но после успеха не расслабляйся. Никогда в жизни, запомни это, сын!
И тут Ольга видит, как он кладет на стол руку! Сразу картина: она ёрзает перед Корецким по этому самому месту!
Ей стало невыносимо стыдно за атмосферу омерзительного лицемерия, лжи, грязи вокруг. Все лето она купалась в счастье, и в таком состоянии ее не напрягал этот витавший вокруг дух притворства. Она думала, что не любит лгать, а «приличия» нужны только ему...
«Да я не только лживее его, а и подлее: безжалостно делаю ему больно, выставляя напоказ его позор, хотя могла бы этого не делать, как делают все!»
Сумерки. Она с мужем на террасе одни. У подъезда карета. Он встает.
—Все же не остаешься!
—Ну хватит! Еще скажи, что ты этого хочешь…
Уезжает...
В дороге перед глазами картина: светящаяся счастьем Ольга сидит на постели и
протягивает ему новорожденного сына. Сергей Михайлович с трудом сдержал стон…
Ольга вспоминает выражение его лица у кареты. «Уехал, не приобняв даже для виду, хотя я чувствую, что он меня хочет. Может потребовать интим, но не делает этого. Почему? Боится получить отказ и ранить самолюбие. Но ведь знает, что напрочь отказать не могу, чревато… А может, щадит и мои чувства?... Я перетерпела бы, даже из жалости, хотя и противно…»
*
Беременность поставила вопрос ребром: ей придется из семьи уходить! Ей и в голову не могло прийти, что у нее возможна жизнь без Корецкого и впервые пришло понимание, что на деле это означает или побег с детьми, позор и полный разрыв с теперешним кругом, или законный развод и брак с Корецким…
Вдруг с ужасом подумала, что все время представляет, что Саша будет с ней. А почему это Самарин будет так добр к ней, плюнувшей ему в душу, и даст развод, чтоб она наслаждалась, как он сказал бы, «животной» страстью с любовником, да еще и отдаст сына?!
Представила суд:
«—Госпожа Самарина, являются ли причиной Вашей неверности следующие причины: неверность супруга, недостаток материальных благ, рукоприкладство супруга, физический недостаток супруга.?
— На все ответ: нет.
— Тогда сексуальная неудовлетворенность?
Она видит, как в зале Самарин опускает голову.
—Н-нет. То есть, возможно, да...
—Вы признаны виновной в разрушении брака без уважительных причин. Ввиду пренебрежения Вами интересами сына ради удовлетворения своих ребенок остается при отце…»
Она поняла, что сама она не в состоянии развязать узел проблем, и впала в панику. Ничего не оставалось, как обратиться к любовнику…
***
Ольга сидит на постели. Лизонька приносит записку:
— Курьер не стал ждать ответа.
«Любимая! Срочные учения три дня! Целую всю. Твой мальчик-офицер».
Она смотрит на служанку. Та ждет распоряжений. Ольга после долгой паузы решается:
— Самое время подумать без суеты. Посиди со мной.
Берет ее руку.
—Я зачала. От него. Третий месяц.
У Лизоньки немой вопрос.
—Нет, с Сергеем Михайловичем было гораздо раньше. Я не расстанусь с графом, значит надо из семьи уходить! На деле это побег с позором...
—Что решил граф?
— Он пока не знает. Что скажешь?
—Надо сказать ему, Ольга Андреевна. И сделать, как он скажет.
Ольга медлит.
—Боюсь, что он не представляет, что нас ждет.
Лизонька сосредоточенно думает, решается.
—Я Вас люблю, как родную, Ольга Андреевна. Если хотите, буду с Вами, что бы Вы ни решили и сколько захотите, но хочу сказать…
— Говори.
—По-моему, если бежать, то как можно раньше. Чтобы на графа не навалились все беды сразу и не раздавили его... И еще… мне кажется, Сергей Михайлович примет Вас, лишь бы Вы оставили графа. Простите, я честно сказала, что думаю…
— Спасибо тебе за это. Я облегчилась, поделившись. Накрывает ее руку своей.
—А у тебя… есть?
Лизонька криво усмехается.
—Так, по случаю…
Ольге становится неудобно.
—Почему?! Видная, молодая..
Девушка грустнеет. Вздыхает.
—Порченая я… Зачала от хозяйского сынка. Золотые горы обещал… Барыня бабку позвала плод вывести, а та мне там что-то повредила… не рожу уже… Его в Германию отослала, а мне дала сто рублей и выгнала… Кому я такая теперь нужна!
Ольга в порыве обнимает ее.
***
Корецкий хотел ее видеть перед скачками и пошел к ней, не зная, приехал ли Самарин и какие у него планы. Ему в первый раз пришла в голову ясная мысль о том, что необходимо прекратить эту ложь, и чем скорее, тем лучше:
«Бросить все и скрыться куда-нибудь одним с своею любовью» .
Но входя во двор, Корецкий думал только о том, что сейчас увидит ее! Она же думала о том, что он так счастлив, так занят своими скачками и может не понять всего значения события.
«Сказать или не сказать?»
Он заметил ее волнение.
–Что-то тебя беспокоит? Скажи, любимая. Кому же еще!
Она смотрела в его спокойные, ласковые глаза:
– Я беременна, — сказала она тихо и медленно .
Она не спускала с него глаз. Он побледнел, остановился и опустил голову. Ее душа ликовала: он понял, ее мальчик-офицер!
– Теперь наша судьба решена. Необходимо кончить ту ложь, в которой мы живем.
– Как же кончить, Алексей? Научи меня.
– Оставить мужа и соединить нашу жизнь. Нужно решиться. Все лучше, чем то положение, в котором ты живешь.
– Но это не так легко решить, как ты думаешь. Я умоляю тебя не делать что-то, не продумав со мной.
–Не понимаю…
Он иногда ловил себя на ощущении, что она почему-то опасается выйти из состояния этого обмана и лжи, и ему было неприятно замечать в ней такое. Он не догадывался, что она пыталась только обмануть себя рассуждениями и забыть про страшный вопрос: как будет с сыном?!.
Она услыхала голос сына, быстро поцеловала его рот и оба глаза и оттолкнула…
–Когда?- проговорил он шепотом.
– Нынче в час…
Она знала, что муж не останется на ночь…
Рубикон
Скачки. Корецкий падает, его окружают. В лице Ольги произошла перемена. Она стала биться как пойманная птица....
Пришла весть, что он не пострадал. Она опомнилась и увидела, что взгляды всех устремлены на нее. Оперлась на руку мужа и они спешно покинули ипподром. В карете разговор на английском: он в этой ситуации предпочел неопределенное You вместо Вы и Ты.
— Может быть, я ошибаюсь, но Вы неприлично ведете себя нынче…
— Нет, Вы не ошиблись, — сказала она медленно и отчаянно… Я его любовница, я ненавижу Вас… Делайте со мной что хотите.
И, откинувшись в угол кареты, она зарыдала. Сергей Михайлович не шевелился и не смотрел на нее. Боль в его сердце была усилена еще странным чувством жалости к ней: никто не знал, что этот с виду самый холодный человек не мог равнодушно видеть слезы ребенка или женщины.
Он высадил ее у дачи, сказал, что сообщит ей решение завтра и отъехал. В сознании возникла картина соития любовников: она на нем с уже знакомым выражением «улета» на лице! Он часто представлял ее в этой позе с собой, но… не допустил в реальности!
Картина сменилась сценой из прошлого. Вспомнил, как в первый раз появился с Ольгой, еще не женой в «свете»…
Он замечал и «знающие» взгляды, которые бросали на них , а княгиня Мягкая заявила как обычно прямо:
— Рискуете, Самарин. Хотя, если Вас не шокируют нравы света, то вперед, но виноваты будете сами!
Он знал «нравы света» с его интригами и адюльтерами, осуждал их, но так хотелось верить, что с этим чистым созданием его это не коснется. Но именно из-за того, что не хотел он стать причиной ее, а, значит, и своей несчастливой жизни лет через десять, Самарин решил отказаться.
Но он не учел одного: тетушка и брат в один голос заявили, что он вскружил девушке голову и скомпрометировал ее. Понятия Самарина о порядочности позволили легко отбросить сомнения.
Жене он не изменял, искренне ее уважал и любил в меру своего темперамента. «Супружеский долг» исполнял регулярно и с удовольствием…
«В отличие от нее… Я ошибся, связав свою жизнь с нею…»
Всю дорогу до Петербурга воображение помимо воли рисовало картины разнузданных совокуплений любовников. Уже в позах из увиденных в лондонской библиотеке в брошюрке об индийской «любви»… кроме орала. Видимо, сработало внутреннее табу: его Ольга не могла «ЭТО» делать…
***
Ее признание повлияло только на то, что просто ждать расставания любовников, что обычно и произошло бы, уже было нельзя. Поэтому не реакции «света» он боялся, а того, что вскрыв «ящик грехов» он …будет обязан действовать, зная наперед о неминуемом поражении…Одно, что занимало его теперь, это был вопрос о том, как наиприличнейшим и справедливейшим образом отряхнуться от той грязи, которою она забрызгала его.
Дуэль? Допустим, дуэль сохранит ему достоинство. Но даже если случится невероятное и он выживет, грязное белье все равно выложено! Его столько лет выстраиваемое положение в обществе рухнет. Ольга будет опозорена, ее возвращение в семью будет исключено. Какая судьба ожидает сына с таким клеймом!?
Если же он погибнет, то будет то же самое. Ольга, возможно, даже всплакнет, но в глубине души вздохнет с облегчением. А потом продолжит упиваться своей животной страстью с любовником!
Почему-то картины их совокуплений стали назойливее и болезненнее преследовать его после того, как признание прозвучало из ее уст. Почти в каждой сцене она рукой вставляла член любовника в себя, и в каждой ее лицо отражало высшую степень удовольствия! Чаще всего она сверху, на четвереньках или закинув ноги Корецкому на плечи…
И сейчас в воображении картина: она в «собачей» позе, уткнув лицо в подушку. У него на мгновение уплыло сознание...
Он заставил взять себя в руки, плеснул себе на лицо водой из графина. Лицо Сергея Михайловича стало по-детски обиженным. Он не хотел вот так уйти с дороги! Он всю свою жизнь старался быть справедливым, полагал, что жить по принятым в обществе канонам богоугодно и страдать должен виновник несчастья. Не он, а она должна страдать!
Он обратился к разводу… применение доказательств для уличения преступности жены уронило бы его более, чем ее… Кроме того жена разрывала сношения с мужем и соединялась с любовником. А в его душе в отношении к ней оставалось одно чувство — нежелание того, чтобы преступление ее было для нее выгодно…
Что остается? Одно: она должна прервать преступную связь и они постараются соблюдать видимость порядочной семьи, оставив свету догадки. Тем самым и она будет наказана, но не создадутся проблемы сыну…
Он сел за письмо.
«…Узы семьи связаны властью свыше…. Семья не может быть разрушена даже по преступлению одного из супругов, и наша жизнь должна идти, как она шла прежде… В противном случае вы сами можете предположить то, что ожидает вас и вашего сына.
Жду Вас во вторник».
Он прочел письмо …не было жестокого слова, но не было и снисходительности. Главное же — был золотой мост для возвращения…
Он вложил письмо и деньги на траты до приезда в пакет и отправил. Однако ее вызывающее поведение заставляло сомневаться в успехе задуманного: она может отказаться. Самарин с опозданием стал чувствовать душу жены…
***
Оказавшись дома, Ольга сразу прошла в спальню, села на кровать. Она говорила себе, что рада, что теперь все определится, и по крайней мере не будет лжи и обмана…
Но прошло время и она поняла, что не может представить себе, что из этого выйдет. Вспомнила признание. Ужаснулась, что решилась произнести эти убийственные слова!
Вошел сын с книжкой. Она была настолько выбита из колеи, что забыла об обещании ему почитать!
— Сам пришел, солнышко? Я не забыла, как раз собиралась к тебе. Залезай!
Ребенок проворно шмыгнул на кровать. Ольга раскрыла книгу.
— «Путешествие Гулливера»? Папа дал?
—Да.
После чтения зашла Лизонька, помогла ей раздеться. Она поцеловала сына на ночь и они вышли. Она спохватилась:
— Боже, я забыла и о свидании!
Вышла к боковой двери, оставила ее незапертой.
Впервые она ждала его не в предвкушении упоительного секса, а разговора! Которого опасалась, подспудно не веря, что он приведет к какому-то решению. Она впервые была не против, чтобы свидание… не состоялось!
«Прости меня за эти мысли, любимый!»
***
В час ночи Корецкий пробрался в дом и сразу попал в ее объятия.
— Как ты?
— Отделался испугом. Все хорошо, родная, улыбнись мне! Вот так.
Поцеловал, отнес и усадил на кровать.
— Ты какая- то напряженная сегодня. Я этого не потерплю!
Засмеялся, присел, снял с нее тапки. Взял в руки пальцы ног.
— Какие холодные! Сейчас разогрею.
Подышал на них, поцеловал, стал подниматься выше. Икры, колени. Ольга впервые ощутила поцелуи на бедрах! Накатило желание, она обняла его. Он приспустил сверху ее халат, приник с поцелуями к грудям. Уложил на спину и торопливо приспустил брюки, она прогнулась, помогая ему снять панталоны… Кончили быстро, при ее первом же оргазме, как изредка у них случалось…
Отдышавшись, она вполуха слушала о скачках.
—…а Фру- Фру отдали колбасникам.
Он прервался. Она хотела сказать о признании, подыскивала слова…и не решилась…
Потом он ее раздел донага и разделся сам. Забыв обо всем, предались прелюдии перед следующим соитием…
