Примерно к десяти к нему присоединялся Майкл, ближайший сосед, потом, примерно к двенадцати, приходил ещё один сосед из дома напротив по имени Ричард, и они подолгу беседовали, обсуждая политику, законы и прочие вещи глобального масштаба, о чём зрелые мужчины, как правило, любят поболтать между собой. Нередко такие посиделки заканчивались поздним вечером. Ещё Томас любил устраивать прогулки. Делал это он обычно по будням в первой половине дня. Часто гулял один, иногда с женой. Он с точностью до минут мог ответить, сколько займёт такая прогулка времени в обоих случаях. Он знал, кого наверняка встретит по пути и с кем точно остановится побеседовать. Вот из таких ритуалов и состояла жизнь большинства жителей Реддинга – постоянство, которое всех устраивало.
Одним из таких ритуалов было воскресное служение. Утренний завтрак, прогулка до церкви, приветственное слово пастыря, проповедь, обратная дорога домой – всё слагалось из одних и тех же элементов с незначительными еле заметными отклонениями, поэтому, как только Томас и Амелия шагнули за порог дома воскресным утром, они сразу же заподозрили что-то неладное: отклонения начали буквально бросаться в глаза.
На службу они обычно ходили вместе с Картерами. Они встречались с ними на перекрёстке в конце улицы, по пути здороваясь с пожилой женщиной по имени Тиффани Грин, жившей по этой же стороне. Мистер и миссис Грин в церковь не ходили. Верили они в Бога или нет - никто толком не знал. В воскресенье утром миссис Грин обычно ухаживала за своими цветочными клумбами и заодно посматривала в сторону дороги, будто ожидая появления Вайеров. Томас и Амелия говорили «здравствуйте», когда оказывались совсем близко. В ответ миссис Грин приветливо улыбалась и махала рукой. Но сейчас этого не произошло. Пожилая женщина повернулась к клумбе и не обращала на них никакого внимания.
Далее родители Джона остановились на перекрёстке и стали ожидать Картеров, но те так и не появились. Прождав пятнадцать минут, они решили пойти без них.
- Наверное, что-то случилось, - заключила Амелия.
- Странно, что они нам не позвонили, - ответил Томас.
Их внутренний голос уже вовсю шептал, что что-то происходит, но пока они не хотели озвучивать это вслух. Они пытались сохранять спокойствие и отчаянно убеждали себя, что всё в порядке.
Возле самой церкви тоже не обошлось без странностей. Обычно удавалось с кем-нибудь поболтать перед проповедью, но, опять же, не в этот раз. Все будто немного сторонились их, лишь косо посматривая, и эта возникшая безмолвная дистанция ощущалась явно и повсюду. Особенно это стало очевидным, когда Томас и Амелия зашли в церковь: появление Вайеров вызвало всеобщее изумление - на какое-то время внутри воцарилась полная тишина. Возникла, что называется, немая сцена. Взгляды людей застыли на двух фигурах, появление которых как будто бы стало полной неожиданностью. Это ли не странность, с учётом того факта, что можно было по пальцам пересчитать те дни, когда они не появлялись на служении?
Томасу и Амелии впервые было неуютно здесь. Они чувствовали себя так, словно совершили преступление, хотя пока не знали, в чём точно их обвиняют. Не решившись идти на свои привычные места, они вежливо поздоровались и сели на ближайшую лавку.
Появился пастор. Вёл он себя естественно и непринуждённо. По нему, в отличие от многих, нельзя было сказать, что что-то произошло. После службы он сам подошёл к Амелии и Томасу и пригласил их к себе в кабинет. Он знал, что скрывать что-то в этом маленьком городке было бесполезно. Рано или поздно чей-то язык развяжется, и тогда… Бедные Амелия и Томас, держитесь за свои ушки, на ваши головы выльется столько сплетен, что разобрать, где правда, а где ложь, будет практически невозможно. Нужно было как-то смягчить ситуацию и предупредить возможные последствия.
- Присаживайтесь, - пастор усадил их на два мягких стула, а сам сел напротив, за письменный стол.
- Преподобный, расскажите нам, что происходит. Почему все так ведут себя? – Амелия проявляла нетерпение. – С нами никто не разговаривает.
- Я их попросил, - ответил пастор спокойно.
- Но зачем? – спросила удивлённо Амелия.
- Всему виной вчерашняя премьера… Я думаю, вы прекрасно знаете, как в нашем городе относятся ко всякого рода… И ваш Джонни… И эта картина… А ведь там и молодые люди были… Какое впечатление произведёт подобное на их молодые умы – даже и подумать об этом страшно! Это, конечно, было ошибкой не проверить. Но ведь все думали… Это же наш Джонни!
- Но что там такого?! – воскликнула Амелия.
Пастор в упор посмотрел на родителей Джона:
- Я знаю, что Джон вас предупредил. Он взял с вас слово, что вы не пойдёте на этот фильм. Именно поэтому вас не было на премьере. Так?
- Да, преподобный, - ответила Амелия дрожащим голосом. Её глаза уже заблестели от слёз.
- Сказал, подождать пару дней. А зачем, я так и не понял, - добавил Томас.
- Я думаю, мои дорогие, что у вашего Джонни проблемы. Если он предупреждает вас не ходить на фильм, тогда всё и сам прекрасно понимает. А значит, он, скорее всего, был вынужден… Вот что, мои хорошие, потерпите немного. Прав был ваш Джонни, лучше будет, если вы не станете его смотреть. Да и уже не сможете: показ фильма отменён. Думаю только, что вам стоит позвонить сыну и выяснить, что случилось. Постарайтесь это узнать. Как только всё прояснится, тут же звоните мне. Мы что-нибудь придумаем. Думаю, скоро всё наладится. Ну как, договорились? – пастор улыбнулся.
- Но как же? Какие проблемы? Откуда они возьмутся? Что там такого в этом фильме? – не успокаивалась Амелия.
- Не волнуйтесь. Следуйте данному вами слову, подождите пару деньков, и всё будет хорошо. Джон уже взрослый мальчик, а значит, видимо, знает, что делает. Со временем всё станет ясно. И не слушайте окружающих: вы же сами понимаете, что в большинстве своём это будут домыслы и слухи. Помните, с нами Господь. Он не оставит нас, - пастор перекрестил обоих, сказав что-то шёпотом.
После встречи с преподобным вопросов стало гораздо больше. Ему не удалось убедить их в том, что нужно остановиться в своих поисках.
- Да, очень странная история, - Томас начал поглаживать остатки седых волос. Он так делал всегда, когда задумывался. – Я помню предыдущую картину Джонни. Так нам проходу не давали, лишь бы поделиться с нами впечатлениями. А сейчас? Сейчас, я даже не знаю, что и думать.
- Тогда нам надо срочно это выяснить. Тётушка Фара точно ходила, и её, кстати, не было сегодня на службе. Давай всё-таки наведаемся к ней, - не успокаивалась Амелия.
- Да, я тоже её не видел, - подтвердил Томас. – А как же наставления пастора?
- В этот раз нам придётся их нарушить. Как это так, все знают, а мы нет? Да что это вообще такое? Почему от нас, родителей Джона, что-то скрывают? Зачем? Мы ведь самые близки люди! Мы точно не желаем ему зла. Нужно срочно выяснить, что случилось, тем более что это касается нашего мальчика, - Амелия озвучила вслух не только свои мысли. На самом деле Томас думал так же, как она. Просто хотелось ещё раз убедиться в том, что они поступают правильно.
Через пятнадцать минут родители Джона уже стояли у порога дома тётушки Фары. Она открыла, но не пустила их в дом, как обычно, а начала разговор через полуоткрытую дверь. Амелия и Томас, отметив эту очередную странность, переглянулись. Тётушка Фара была хорошим другом семьи - с ней можно было разговаривать прямо, поэтому Амелия спросила в лоб:
- Здравствуй, Фара. Мы с мужем хотим узнать, что там вчера такого случилось на премьере, что полгорода с нами не разговаривает?
- Ничего, - ответила тётушка. Однако весь её вид говорил, что она что-то скрывает.
- Нет, там определённо что-то произошло, и мы хотим знать что, - продолжала напирать Амелия.
- И мы знаем, что ты точно была на премьере, - подключился Томас, - а значит, ты в курсе.
Тётушка Фара оценивающе посмотрела на обоих, не решаясь ничего сказать, потом всё же не выдержала и ответила:
- Послушайте, вчера… Это было просто… Я не знаю… Я не могу вам ничего рассказать. То, что было… Извините меня, вслух такое даже язык не поворачивается… Пастор. Спросите лучше у него… Он обещал с вами поговорить...
- Он ничего не рассказал нам, - запротестовала Амелия.
- Тогда и я не могу, - и тётушка Фара хлопнула дверью.
- Ну дела творятся, - воскликнул Томас, разводя руками.
Старина Харви с детства был влюблён в кино. Ещё будучи школьником он собрал дома огромнейшую фильмотеку. Он успевал достать и посмотреть все киноновинки. Любой в Реддинге знал, к кому нужно обращаться, если вдруг захотелось провести вечер за хорошим фильмом. Харви быстро смекнул, что это можно превратить в неплохой заработок, и вскоре открыл собственный небольшой кинопрокат. С этого момента его интерес к учёбе угас окончательно. Ему никогда не нравилось просиживать драгоценное время на уроках, а теперь он чувствовал себя словно запертым в клетке и при первой же возможности убегал в свой павильон, забитый видеокассетами. Именно там он чувствовал себя свободно. Он ничего не планировал, как это делают многие, не загадывал, что с ним будет завтра, – он делал то, что ему нравилось, вот и всё. После школы Харви пришлось отправиться в армию: дорога в колледж была закрыта. Да он и сам не стремился открывать её. Он верил, что уже нашёл своё дело и обязательно продолжит его, когда вернётся со службы, не подозревая, что его ожидают куда более серьёзные испытания.
Оказавшись в рядах морской пехоты, Харви в реальности увидел то, что не раз наблюдал на экране: настоящую войну со взрывами, стрельбой, криками, плачем и поломанными жизнями. Насмотревшись на боль и смерть, Харви прозрел: силой ничего не добиться – только искусство способно изменить мир к лучшему. По сути, кинотеатр в Реддинге построил он своими собственными руками сразу же после того, как пришёл с войны. В этом он видел свою миссию.
Сначала его идея казалась утопичной. Реддинг – слишком маленький городок, и здесь совсем невыгодно было строить кинотеатр. Но, как это часто бывает, когда появляется человек с огромным энтузиазмом, он заражает им всех вокруг. Через некоторое время все жители только и твердили, что у них скоро появится свой кинотеатр. Руководству городка ничего не оставалось, как присоединиться к идее Харви и помогать ему в постройке кинозала. Многие жители Реддинга также не остались безучастными.
И мечта Харви наконец осуществилась. Он смотрел на огромное полотно экрана, на котором персонажи по-настоящему оживали. Он был влюблён в эту магию и хотел быть её неотъемлемой частью.
Все считали его чудаком. Так оно и было на самом деле. Ведь он так до конца и не оправился после войны: посттравматический синдром периодически давал о себе знать, и тогда зал кинотеатра становился единственным убежищем. Из-за проблем с психикой он так и не смог завести семью. Долгое время жил с мамой, пока та не умерла. Так Харви остался совсем один.
В детстве в кинотеатр постоянно бегал Джон Вайер. Старина Харви, видя, что мальчик так влюблён в кино, разрешил ему ходить туда бесплатно. Харви и Джонни стали настоящими товарищами по интересам. Они часто общались, обменивались мнениями по поводу того или иного фильма или актёра.
Родители, конечно же, поначалу отнеслись к новому другу сына с недоверием, но потом, хорошенько узнав Харви, поняли, что он действительно в хорошем смысле болен миром кинематографа и что он не такой уж и чудак, каким его обычно представляют. Просто война сильно покромсала его душу. Всей этой злобе и жестокости, которыми напиталось его сознание, необходимо было лечение. Кино было для Харви своеобразной терапией.
Старина Харви буквально заразил мальчика чудесным миром, где возможно всё. Он стал его проводником в измерение световых грёз. И Джонни, конечно же, не мог ни заболеть идеей стать актёром и навсегда связать свою жизнь с кинематографом. Путь к большой мечте лежал через театральный кружок, который работал при школе. И юный Джонни непременно намеревался туда попасть. Он боялся рассказать родителям - Харви узнал об этом первым.
Харви поддержал товарища, но объяснил, что родители обязательно должны знать. Амелия одобрила новое увлечение сына, а вот отец отнёсся к нему крайне скептически. Томас, как человек труда, считал, что актёрское ремесло – это не самая достойная работа для мужчины.
Амелия и Харви, насколько могли, всё же убедили Томаса в том, что мальчик должен ходить в театральный кружок. Недовольно пробубнив что-то себе под нос, Томас в конечном итоге дал согласие. Старина Харви был искренне рад за Джонни и в дальнейшем не пропускал ни одного его спектакля. А вот отец при удобном случае вспоминал о пагубности увлечения сына, стоило тому в чём-нибудь провиниться, но Джон, стиснув зубы и не обращая внимания на постоянные упрёки родителя, запертого в предрассудках, продолжал своё дело.
И вот Джону исполнилось шестнадцать лет. Он уже вовсю готовился распрощаться со школой и отправиться в большое плаванье - в мир, полный возможностей. Реддинг Джону был уже явно тесен. В фантазиях он уже представлял себя на съемочных площадках Голливуда. Ну а пока предстояла очередная постановка в местном драмкружке.
На этот раз Джон готовился к ней крайне ответственно. И дело было даже не в том, что он скоро собирался покинуть родные края и напоследок хотел «блеснуть» талантами, – причины были несколько иные. Точнее причина была одна – Рик Портман. Всеми любимый Рики. Как же Джона коробило от этого имени.
Рик появился в Реддинге пару лет назад и сразу же записался в театральный кружок. На первом занятии он скромно сообщил, что уже занимался в драмкружке и немного знаком с азами актёрского ремесла, но пробы показали, что его игра на порядок выше, чем у большинства. Пол Гейтс – руководитель кружка – был просто в восторге. До этого Джон был главной звездой местного театра, но Рик быстро отвоёвывал у него эти позиции. Можно сказать, благодаря Рику театр обрёл новое дыхание, у него даже появились свои поклонники. Безусловно, это не могло не задевать Джона.
И вот новая постановка. Распределение ролей. На этот раз самая интересная роль достаётся новому любимчику мистера Гейтса – Рику. У Джона аж зубы заскрежетали. Но что делать? Иногда приходится мириться с тем, что тебя отодвинули на второй план. У Джона тоже была неплохая роль, но гораздо менее яркая.
Пол Гейтс сказал что-то вскользь о том, что если Рик не справится, то он подумает о ком-нибудь ещё, но было видно, что Рик не собирался никому отдавать эту роль – настолько яростно он вцепился в неё, и, справедливости ради надо отметить, справлялся он с ней на пять с плюсом. Непонятно, откуда было столько таланта в этом мальчишке? Джон и его персонаж явно блекли на его фоне, и догнать Рика было практически невозможно. Приходилось выслушивать, как Пол Гейтс нахваливает нового любимца. Масло капало в огонь, всё сильнее разжигая злобу. Стиснув зубы, Джон смотрел на Рика, мечтая, чтобы с ним что-нибудь случилось. Он знал, что ненавидеть плохо, что завидовать плохо, он много раз слышал об этом в церкви и от родителей, но ничего не мог с собой поделать. Рик Портман будто специально был послан в Реддинг, чтобы разрушить жизнь Джона и все его мечты.
Одним из таких ритуалов было воскресное служение. Утренний завтрак, прогулка до церкви, приветственное слово пастыря, проповедь, обратная дорога домой – всё слагалось из одних и тех же элементов с незначительными еле заметными отклонениями, поэтому, как только Томас и Амелия шагнули за порог дома воскресным утром, они сразу же заподозрили что-то неладное: отклонения начали буквально бросаться в глаза.
На службу они обычно ходили вместе с Картерами. Они встречались с ними на перекрёстке в конце улицы, по пути здороваясь с пожилой женщиной по имени Тиффани Грин, жившей по этой же стороне. Мистер и миссис Грин в церковь не ходили. Верили они в Бога или нет - никто толком не знал. В воскресенье утром миссис Грин обычно ухаживала за своими цветочными клумбами и заодно посматривала в сторону дороги, будто ожидая появления Вайеров. Томас и Амелия говорили «здравствуйте», когда оказывались совсем близко. В ответ миссис Грин приветливо улыбалась и махала рукой. Но сейчас этого не произошло. Пожилая женщина повернулась к клумбе и не обращала на них никакого внимания.
Далее родители Джона остановились на перекрёстке и стали ожидать Картеров, но те так и не появились. Прождав пятнадцать минут, они решили пойти без них.
- Наверное, что-то случилось, - заключила Амелия.
- Странно, что они нам не позвонили, - ответил Томас.
Их внутренний голос уже вовсю шептал, что что-то происходит, но пока они не хотели озвучивать это вслух. Они пытались сохранять спокойствие и отчаянно убеждали себя, что всё в порядке.
Возле самой церкви тоже не обошлось без странностей. Обычно удавалось с кем-нибудь поболтать перед проповедью, но, опять же, не в этот раз. Все будто немного сторонились их, лишь косо посматривая, и эта возникшая безмолвная дистанция ощущалась явно и повсюду. Особенно это стало очевидным, когда Томас и Амелия зашли в церковь: появление Вайеров вызвало всеобщее изумление - на какое-то время внутри воцарилась полная тишина. Возникла, что называется, немая сцена. Взгляды людей застыли на двух фигурах, появление которых как будто бы стало полной неожиданностью. Это ли не странность, с учётом того факта, что можно было по пальцам пересчитать те дни, когда они не появлялись на служении?
Томасу и Амелии впервые было неуютно здесь. Они чувствовали себя так, словно совершили преступление, хотя пока не знали, в чём точно их обвиняют. Не решившись идти на свои привычные места, они вежливо поздоровались и сели на ближайшую лавку.
Появился пастор. Вёл он себя естественно и непринуждённо. По нему, в отличие от многих, нельзя было сказать, что что-то произошло. После службы он сам подошёл к Амелии и Томасу и пригласил их к себе в кабинет. Он знал, что скрывать что-то в этом маленьком городке было бесполезно. Рано или поздно чей-то язык развяжется, и тогда… Бедные Амелия и Томас, держитесь за свои ушки, на ваши головы выльется столько сплетен, что разобрать, где правда, а где ложь, будет практически невозможно. Нужно было как-то смягчить ситуацию и предупредить возможные последствия.
- Присаживайтесь, - пастор усадил их на два мягких стула, а сам сел напротив, за письменный стол.
- Преподобный, расскажите нам, что происходит. Почему все так ведут себя? – Амелия проявляла нетерпение. – С нами никто не разговаривает.
- Я их попросил, - ответил пастор спокойно.
- Но зачем? – спросила удивлённо Амелия.
- Всему виной вчерашняя премьера… Я думаю, вы прекрасно знаете, как в нашем городе относятся ко всякого рода… И ваш Джонни… И эта картина… А ведь там и молодые люди были… Какое впечатление произведёт подобное на их молодые умы – даже и подумать об этом страшно! Это, конечно, было ошибкой не проверить. Но ведь все думали… Это же наш Джонни!
- Но что там такого?! – воскликнула Амелия.
Пастор в упор посмотрел на родителей Джона:
- Я знаю, что Джон вас предупредил. Он взял с вас слово, что вы не пойдёте на этот фильм. Именно поэтому вас не было на премьере. Так?
- Да, преподобный, - ответила Амелия дрожащим голосом. Её глаза уже заблестели от слёз.
- Сказал, подождать пару дней. А зачем, я так и не понял, - добавил Томас.
- Я думаю, мои дорогие, что у вашего Джонни проблемы. Если он предупреждает вас не ходить на фильм, тогда всё и сам прекрасно понимает. А значит, он, скорее всего, был вынужден… Вот что, мои хорошие, потерпите немного. Прав был ваш Джонни, лучше будет, если вы не станете его смотреть. Да и уже не сможете: показ фильма отменён. Думаю только, что вам стоит позвонить сыну и выяснить, что случилось. Постарайтесь это узнать. Как только всё прояснится, тут же звоните мне. Мы что-нибудь придумаем. Думаю, скоро всё наладится. Ну как, договорились? – пастор улыбнулся.
- Но как же? Какие проблемы? Откуда они возьмутся? Что там такого в этом фильме? – не успокаивалась Амелия.
- Не волнуйтесь. Следуйте данному вами слову, подождите пару деньков, и всё будет хорошо. Джон уже взрослый мальчик, а значит, видимо, знает, что делает. Со временем всё станет ясно. И не слушайте окружающих: вы же сами понимаете, что в большинстве своём это будут домыслы и слухи. Помните, с нами Господь. Он не оставит нас, - пастор перекрестил обоих, сказав что-то шёпотом.
После встречи с преподобным вопросов стало гораздо больше. Ему не удалось убедить их в том, что нужно остановиться в своих поисках.
- Да, очень странная история, - Томас начал поглаживать остатки седых волос. Он так делал всегда, когда задумывался. – Я помню предыдущую картину Джонни. Так нам проходу не давали, лишь бы поделиться с нами впечатлениями. А сейчас? Сейчас, я даже не знаю, что и думать.
- Тогда нам надо срочно это выяснить. Тётушка Фара точно ходила, и её, кстати, не было сегодня на службе. Давай всё-таки наведаемся к ней, - не успокаивалась Амелия.
- Да, я тоже её не видел, - подтвердил Томас. – А как же наставления пастора?
- В этот раз нам придётся их нарушить. Как это так, все знают, а мы нет? Да что это вообще такое? Почему от нас, родителей Джона, что-то скрывают? Зачем? Мы ведь самые близки люди! Мы точно не желаем ему зла. Нужно срочно выяснить, что случилось, тем более что это касается нашего мальчика, - Амелия озвучила вслух не только свои мысли. На самом деле Томас думал так же, как она. Просто хотелось ещё раз убедиться в том, что они поступают правильно.
Через пятнадцать минут родители Джона уже стояли у порога дома тётушки Фары. Она открыла, но не пустила их в дом, как обычно, а начала разговор через полуоткрытую дверь. Амелия и Томас, отметив эту очередную странность, переглянулись. Тётушка Фара была хорошим другом семьи - с ней можно было разговаривать прямо, поэтому Амелия спросила в лоб:
- Здравствуй, Фара. Мы с мужем хотим узнать, что там вчера такого случилось на премьере, что полгорода с нами не разговаривает?
- Ничего, - ответила тётушка. Однако весь её вид говорил, что она что-то скрывает.
- Нет, там определённо что-то произошло, и мы хотим знать что, - продолжала напирать Амелия.
- И мы знаем, что ты точно была на премьере, - подключился Томас, - а значит, ты в курсе.
Тётушка Фара оценивающе посмотрела на обоих, не решаясь ничего сказать, потом всё же не выдержала и ответила:
- Послушайте, вчера… Это было просто… Я не знаю… Я не могу вам ничего рассказать. То, что было… Извините меня, вслух такое даже язык не поворачивается… Пастор. Спросите лучше у него… Он обещал с вами поговорить...
- Он ничего не рассказал нам, - запротестовала Амелия.
- Тогда и я не могу, - и тётушка Фара хлопнула дверью.
- Ну дела творятся, - воскликнул Томас, разводя руками.
Глава 57. Вспышка прошлого «Случай с Джонни»
Старина Харви с детства был влюблён в кино. Ещё будучи школьником он собрал дома огромнейшую фильмотеку. Он успевал достать и посмотреть все киноновинки. Любой в Реддинге знал, к кому нужно обращаться, если вдруг захотелось провести вечер за хорошим фильмом. Харви быстро смекнул, что это можно превратить в неплохой заработок, и вскоре открыл собственный небольшой кинопрокат. С этого момента его интерес к учёбе угас окончательно. Ему никогда не нравилось просиживать драгоценное время на уроках, а теперь он чувствовал себя словно запертым в клетке и при первой же возможности убегал в свой павильон, забитый видеокассетами. Именно там он чувствовал себя свободно. Он ничего не планировал, как это делают многие, не загадывал, что с ним будет завтра, – он делал то, что ему нравилось, вот и всё. После школы Харви пришлось отправиться в армию: дорога в колледж была закрыта. Да он и сам не стремился открывать её. Он верил, что уже нашёл своё дело и обязательно продолжит его, когда вернётся со службы, не подозревая, что его ожидают куда более серьёзные испытания.
Оказавшись в рядах морской пехоты, Харви в реальности увидел то, что не раз наблюдал на экране: настоящую войну со взрывами, стрельбой, криками, плачем и поломанными жизнями. Насмотревшись на боль и смерть, Харви прозрел: силой ничего не добиться – только искусство способно изменить мир к лучшему. По сути, кинотеатр в Реддинге построил он своими собственными руками сразу же после того, как пришёл с войны. В этом он видел свою миссию.
Сначала его идея казалась утопичной. Реддинг – слишком маленький городок, и здесь совсем невыгодно было строить кинотеатр. Но, как это часто бывает, когда появляется человек с огромным энтузиазмом, он заражает им всех вокруг. Через некоторое время все жители только и твердили, что у них скоро появится свой кинотеатр. Руководству городка ничего не оставалось, как присоединиться к идее Харви и помогать ему в постройке кинозала. Многие жители Реддинга также не остались безучастными.
И мечта Харви наконец осуществилась. Он смотрел на огромное полотно экрана, на котором персонажи по-настоящему оживали. Он был влюблён в эту магию и хотел быть её неотъемлемой частью.
Все считали его чудаком. Так оно и было на самом деле. Ведь он так до конца и не оправился после войны: посттравматический синдром периодически давал о себе знать, и тогда зал кинотеатра становился единственным убежищем. Из-за проблем с психикой он так и не смог завести семью. Долгое время жил с мамой, пока та не умерла. Так Харви остался совсем один.
В детстве в кинотеатр постоянно бегал Джон Вайер. Старина Харви, видя, что мальчик так влюблён в кино, разрешил ему ходить туда бесплатно. Харви и Джонни стали настоящими товарищами по интересам. Они часто общались, обменивались мнениями по поводу того или иного фильма или актёра.
Родители, конечно же, поначалу отнеслись к новому другу сына с недоверием, но потом, хорошенько узнав Харви, поняли, что он действительно в хорошем смысле болен миром кинематографа и что он не такой уж и чудак, каким его обычно представляют. Просто война сильно покромсала его душу. Всей этой злобе и жестокости, которыми напиталось его сознание, необходимо было лечение. Кино было для Харви своеобразной терапией.
Старина Харви буквально заразил мальчика чудесным миром, где возможно всё. Он стал его проводником в измерение световых грёз. И Джонни, конечно же, не мог ни заболеть идеей стать актёром и навсегда связать свою жизнь с кинематографом. Путь к большой мечте лежал через театральный кружок, который работал при школе. И юный Джонни непременно намеревался туда попасть. Он боялся рассказать родителям - Харви узнал об этом первым.
Харви поддержал товарища, но объяснил, что родители обязательно должны знать. Амелия одобрила новое увлечение сына, а вот отец отнёсся к нему крайне скептически. Томас, как человек труда, считал, что актёрское ремесло – это не самая достойная работа для мужчины.
Амелия и Харви, насколько могли, всё же убедили Томаса в том, что мальчик должен ходить в театральный кружок. Недовольно пробубнив что-то себе под нос, Томас в конечном итоге дал согласие. Старина Харви был искренне рад за Джонни и в дальнейшем не пропускал ни одного его спектакля. А вот отец при удобном случае вспоминал о пагубности увлечения сына, стоило тому в чём-нибудь провиниться, но Джон, стиснув зубы и не обращая внимания на постоянные упрёки родителя, запертого в предрассудках, продолжал своё дело.
***
И вот Джону исполнилось шестнадцать лет. Он уже вовсю готовился распрощаться со школой и отправиться в большое плаванье - в мир, полный возможностей. Реддинг Джону был уже явно тесен. В фантазиях он уже представлял себя на съемочных площадках Голливуда. Ну а пока предстояла очередная постановка в местном драмкружке.
На этот раз Джон готовился к ней крайне ответственно. И дело было даже не в том, что он скоро собирался покинуть родные края и напоследок хотел «блеснуть» талантами, – причины были несколько иные. Точнее причина была одна – Рик Портман. Всеми любимый Рики. Как же Джона коробило от этого имени.
Рик появился в Реддинге пару лет назад и сразу же записался в театральный кружок. На первом занятии он скромно сообщил, что уже занимался в драмкружке и немного знаком с азами актёрского ремесла, но пробы показали, что его игра на порядок выше, чем у большинства. Пол Гейтс – руководитель кружка – был просто в восторге. До этого Джон был главной звездой местного театра, но Рик быстро отвоёвывал у него эти позиции. Можно сказать, благодаря Рику театр обрёл новое дыхание, у него даже появились свои поклонники. Безусловно, это не могло не задевать Джона.
И вот новая постановка. Распределение ролей. На этот раз самая интересная роль достаётся новому любимчику мистера Гейтса – Рику. У Джона аж зубы заскрежетали. Но что делать? Иногда приходится мириться с тем, что тебя отодвинули на второй план. У Джона тоже была неплохая роль, но гораздо менее яркая.
Пол Гейтс сказал что-то вскользь о том, что если Рик не справится, то он подумает о ком-нибудь ещё, но было видно, что Рик не собирался никому отдавать эту роль – настолько яростно он вцепился в неё, и, справедливости ради надо отметить, справлялся он с ней на пять с плюсом. Непонятно, откуда было столько таланта в этом мальчишке? Джон и его персонаж явно блекли на его фоне, и догнать Рика было практически невозможно. Приходилось выслушивать, как Пол Гейтс нахваливает нового любимца. Масло капало в огонь, всё сильнее разжигая злобу. Стиснув зубы, Джон смотрел на Рика, мечтая, чтобы с ним что-нибудь случилось. Он знал, что ненавидеть плохо, что завидовать плохо, он много раз слышал об этом в церкви и от родителей, но ничего не мог с собой поделать. Рик Портман будто специально был послан в Реддинг, чтобы разрушить жизнь Джона и все его мечты.
