Старик рассмеялся:
- Ха-ха-ха! Как же ты до сих пор любишь жалеть себя. Знаешь, все, кто первый раз смотрит мой театр кукол…
«Театр кукол? Точно! Я узнал его. Это же тот самый сумасшедший кукольник! Откуда он здесь?» - подумал Джон, но не стал перебивать старика.
- Они все уверены в том, что главный герой справится со всеми испытаниями. Ведь он же главный герой – он же не может просто исчезнуть посреди повествования. Несмотря на все трудности, он должен выжить, должен дойти до счастливого финала. Или трагичного – всё зависит от жанра. И вдруг он ломается прямо в середине пьесы. Теперь конец истории не выглядит таким уж однозначным, не правда ли? Но чего хотят люди в данный момент? Они ведь хотят узнать, чем всё закончилось? Тогда я предлагаю им оживить героя, и все готовы поверить в волшебство моего обряда, лишь бы увидеть снова на сцене главного персонажа, который упорно продолжает идти к своим целям, который, невзирая ни на что, достигает той участи, которой удостоил его рассказчик.
Ты думаешь, о тебе все забыли, Джонни? Думаешь, ты больше никому не нужен? На самом деле они мечтают подчинить тебя и вернуть на своё место. Они жаждут узнать, что тебя ожидает в самом конце. И не так уж много для этого нужно в действительности.
- Боюсь, я не смогу, - сопротивлялся Джон.
- «Боюсь» - опять это мерзкое слово. Как же часто оно мешает нам совершать правильные поступки, быть самими собой. А вдруг не смогу, вдруг не получится, вдруг впереди ждёт пропасть или тупик, вдруг очередной неправильный выбор. Твоя сердцевина насквозь пропитана чувством вины за то, что ты использовал технологию, которую тебе предложили, за то, что ты сделал. Я тебе скажу одну очень важную, но до боли простую истину: лучше делать хоть какой-то выбор, чем вообще никакого. Лучше тысячу раз ошибаться, наступая на тысячи грабель, набивая тысячи шишек, чем быть лишь человеком, не успевшим на свой поезд, и смотреть, как состав медленно трогается с перрона, на котором ты так и остался стоять, наблюдая, как в окнах отъезжающих вагонов общаются люди, отправляясь в неизвестность, в свою новую жизнь. Неважно какую, счастливую или нет, самое главное – жизнь. Бояться этого глупо и смешно! Бояться – это значит бездействовать. Это значит - пребывать в коме! – старик при этом очень живо ходил взад-вперёд, то и дело демонстрируя всякие странные жесты: то одна рука невпопад выстреливала вперёд, то подбородок неестественно задирался вверх, то ноги слегка приплясывали, то руки вдруг превращались в крылья или становились беличьими лапками.
Джон внимательно слушал нового гостя, не пытаясь что-либо возразить или противопоставить. У него просто не было сил спорить и сопротивляться. К тому же, старик вёл себя настолько вызывающе, что за ним было довольно интересно наблюдать. Насколько это было нелепо, настолько одновременно притягивало внимание. Не хотелось каким-то образом вмешиваться в эту чистую, глупую, но столь привлекательную импровизацию.
- Куклу ещё можно оживить и заставить сыграть свою роль. Для этого нужно вспомнить. Простые слова. Заклинание, Джонни. Ты помнишь его?
Джон помотал головой в ответ. Его мутное сознание вообще слабо понимало, что происходит.
- Вспомни, Джонни. Если ты не вспомнишь, то и я не смогу тебе помочь. Давай, Джонни, думай.
Джон серьёзно задумался, продолжая всматриваться в старика.
Он что-то сказал насчёт заклинания… Что за заклинание? Ах да, тогда мы вместе с ним оживляли куклу главного героя. Мы качали её в руках и читали заклинание».
- Кажется… Чука… р-р-рака….Тон! – вспомнил Джон. Последнее слово в абсолютной тишине прозвучало, как колокол.
- Хорошо, Джонни. Очень хорошо! Ещё немного. Молодец! Ты вспомнил! А теперь давай вместе.
Джон и Кукольник начали повторять заклинание, с каждым разом произнося его всё громче и громче, как тогда в переулке. Заклинание звучало всё более многоголосо, как будто тысячи людей решили поучаствовать в этом странном обряде. Единым хором звучали эти дурацкие слова «чука-рака-тон-чука-рака-тон-тон». Заклинание обрело ритм и стало похоже на бой барабанов. Темп ускорялся ежесекундно, призывая к экстазу, словно это был обряд какого-то африканского племени. Джон чувствовал, как силы вновь возвращаются к нему. Возникшие вибрации будто толкали его, побуждая к движению. Поворот головы. Перестановка рук. Попытаться стать во весь рост. Он – будто та кукла главного героя – медленно приходил в себя. Казалось, что он уже видит эти тысячи людей, и все они в едином порыве жаждут вернуть его к жизни: «Хорошо, Джонни. Хорошо. Ты молодец! И твоё время пришло. Они тебе больше не нужны – сними их. Ты уже сделал свой выбор. Разве ты не видишь: ты здесь совсем один...»
Слово «один» прозвучало эхом. Снова воцарилась пронизывающая тишина, которой было пропитано всё в этом помещении. Даже пылинки, летавшие в лучах света, казалось, были разносчиками этого вируса безмолвия, заразившего всё вокруг. Кукольника будто никогда и не существовало. Непонятно было, откуда он взялся и куда исчез.
После общения с новым гостем идея записать послание на видео пылала с новой силой. Джон продолжал рыться, отыскивая всё новые и новые предметы, которые могли бы пригодиться в процессе съемок. Теперь он не сомневался в том, что это вполне осуществимо. Кукольник был прав: бояться больше нечего. Всё, что мог, он уже потерял. Конечно, это легко выглядело только на словах. Внутри Джона раздирало множество сомнений и страхов, которые вновь и вновь атаковали сознание, стремясь окончательно расщепить его. Пока ему удавалось брать верх над цепкими когтями самых глубоких, подсознательных аберраций.
В течение нескольких часов он оборудовал вполне сносную съемочную площадку, выставив универсальный свет и настроив видеокамеру, подключённую к старенькому ноутбуку, который удалось найти тут же, в павильоне.
Необходимо было создать свой образ. Он же – актёр и не может предстать перед зрителями, не надев костюм. Ведь именно костюм отличает героя от зрителя, делает его неповторимым и узнаваемым. И уже один такой костюм способен разбудить в людях веру в то, что перед ними не просто человек – перед ними рыцарь, обладающий неимоверной силой и способный совершать самые невероятные подвиги.
С одеждой дело обстояло гораздо хуже, чем с оборудованием: от старости она совсем обветшала. Сюда выбрасывали действительно испорченные вещи: порванные, грязные, утратившие цвет и форму. В итоге среди всей этой кучи тряпья Джон нашёл только подходящие ему полосатые, желто-зелёные, обтягивающие штаны. Сидели они очень плотно, облегая ноги, но зато идеально соответствовали его росту. В качестве обуви очень удобными оказались короткие ковбойские ботинки со шпорами. Тяжеловаты, но не трут ноги и в хорошем состоянии. Джону даже удалось отыскать вполне сносную красную жилетку, но нужен был главный элемент, без которого все эти вещи выглядели просто одеждой.
Пока ничего приличного, к сожалению, найти не удалось. Джон продолжал бродить по павильону в поисках чего-то особенного, яркого, экстраординарного. Костюм должен окончательно завладеть вниманием зрителей, он должен кричать им: «Смотрите на меня! Перед вами самый настоящий герой! Восхищайтесь мной! Рукоплескайте мне!»
Отчаяние постепенно завладевало им. Сейчас, в таком шатком состоянии сознания, любая мелочь, любая трудность, любое препятствие способны были отбросить его назад в безысходность. Вместе с отчаянием, словно верная подруга, приходила апатия. Сначала она скручивала Джону руки и ноги, делая их вялыми и нечувствительными, потом проникала в голову и спутывала мысли. Джон бесцельно блуждал, теряя увлеченность и желание что-либо искать, и взор его потихоньку тускнел. Шаги становились медленнее, а ноги неуклонно тяжелели и начинали шаркать. Очень скоро у него опять иссякнут силы, он упадёт и, возможно, больше никогда не встанет.
Вдруг раздался безумный смех, который тут же взбудоражил его. Джон сразу узнал, кто это. Опять появился Кукольник. Он стоял в конце коридора и, кривляясь и иронизируя, изображал муки Джона. Но в этой иронии была своя доля правды. Выглядело так, будто Джон хочет, чтобы кто-то пожалел его, кто-то поднял с земли, отряхнул, погладил по головке и направил в нужную сторону, аккуратно подталкивая сзади. Кукольник мастерски высмеивал это. Джон почувствовал презрение, если не сказать отвращение, к самому себе.
«Неужели я настолько слаб?» - подумал он. Всё тело напряглось. И тут же Джон ощутил, как внутренние усилия превращаются в жизненные токи, как будто кто-то запустил мотор внутри организма и заставил все эти уставшие детали снова работать. «Нет, я не могу сдаться. Ещё слишком много нужно сделать. Не для того я шёл, чтобы остановиться на полпути. Не сейчас», - он снова начал шагать, несмотря на то, что это было неимоверно тяжело. Кукольник одобрительно кивнул и жестом пригласил следовать за ним.
Несколько раз Кукольник исчезал, потом снова появлялся, каждый раз демонстрируя одно и то же: он одобрительно улыбался и звал Джона за собой. Наконец Джон настиг Кукольника. Тот спокойно сидел спиной к Джону на куче какого-то хлама и бормотал что-то себе под нос. Появления обезумевшего актёра он совершенно не заметил.
Джоном овладело любопытство: захотелось узнать, настоящий ли старик или это всего лишь плод больного воображения? Он очень тихо подкрался к старику сзади и попытался до него дотронуться. Кукольник тут же исчез, будто его никогда и не было, но от прикосновения в руке ощущалось лёгкое электричество. Это было похоже на что-то вибрирующее, что-то вроде киселя или даже желе. Вопрос о реальности происходящего остался без ответа, что, безусловно, множило тревожные мысли в голове Джона:
«Иллюзия? Или я действительно настолько обезумел, что общаюсь с призраками? А может быть, я уже умер? Или нахожусь где-то посередине? Кома? Может, это и не павильон вовсе никакой? Чего от меня хотят? Что я должен сделать?»
Реальность и мир фантазий стали одним целым. Граница между явным и сверхъестественным была окончательно стёрта. Разум прятался за логичными предположениями, но не мог отличить действительного от потустороннего. Теперь эти образы, эти призраки, эти загадочные видения, этот заброшенный павильон, вобравший в себя столько непотребностей, – всё стало единым пространством, единым полем, в котором находилось сознание Джона.
Взгляду было не за что зацепиться. Перед ним была только куча, на которой только что сидел Кукольник. Вероятно, этот безумный старик хотел, чтобы Джон столкнулся именно с ней? Зачем? Что он хотел показать Джону?
Внимательнее присмотревшись, Джон увидел внутри кучи что-то блестящее. Он подошёл ближе и аккуратно извлёк это оттуда. Блестящей вещью оказался фрак, обшитый золотом. Джона тут же захлестнула волна восторга. Фрак светился, словно клад, найденный в какой-нибудь тёмной пещере. Для Джона это был настоящий сундук с драгоценностями.
«Ай да Кукольник! – восклицал про себя Джон. - Благодарю тебя! Искренне и от чистого сердца!»
Конечно, фрак выглядел неидеально: один рукав практически оторвался, а золотые пайетки отсутствовали целыми фрагментами, но его вполне можно было привести в потребный вид и выйти в нём на сцену.
Чего только не найдёшь порой в старых вещах, хотя такой бесполезностью веет от них на первый взгляд. Но стоит нарисовать в голове чёткий план, сформулировать цель, как вдруг даже этот ненужный хлам, разбросанный всюду, похожий на первичный хаос, превращается в порядок, выстраиваясь в логическую цепь, где всё закономерно и обусловлено, где всё имеет своё значение.
Когда-то давно кто-то - вероятно, какой-нибудь костюмер или портной - выкинул сюда швейную машинку за ненадобностью. Она вполне исправна, а значит, скорее всего, просто устарела. Владелец купил себе новую, которой легче и удобнее шить. В итоге старая машинка оказалась не нужна, как большинство вещей, находящихся здесь. Мог ли тогда этот портной предположить, что она окажется настоящим подарком, жизненной необходимостью для Джона? Мог ли он представить, что через пятьдесят лет какой-то парень, нашедший это место своим последним убежищем, отыщет её и впервые за столь долгий для человека промежуток времени использует по назначению? Как всё это уложить в непрерывную последовательность? Способен ли человеческий разум, ограниченный короткой жизнью, осознать такую глубину причинно-следственных связей? Чья цель, чей план преобразует всё в единый порядок, противостоя хаосу?
Машинка была не самой удобной в использовании, но делала работу хорошо, острой иглой вгрызаясь в край довольно грубой ткани пиджака. Играя в театральном кружке в школе, Джону приходилось пару раз участвовать в процессе создания костюмов, там он и получил базовые навыки кройки и шитья. Теперь оставалось только вспомнить их и применить на практике. Кто знает, какой опыт окажется жизненно важным?
Через час блестящий костюм обрёл совершенно иной вид. Джон пока не решался его надеть: он просто стоял и на вытянутых руках рассматривал своё творение. Полностью реставрировать всю красоту одеяния было невозможно в данных условиях, но даже то, что вышло, выглядело в глазах Джона великолепно. По крайней мере, костюм точно должен был поразить зрителя.
- Опять ты за свое? – вдруг услышал он голос мистера Моргана.
- Что ты там сшил? Ну-ка, ну-ка, покажи нам, - тут же рядом появился Коул и стал тянуть фрак у него из рук. Джон начал сопротивляться, но побоялся порвать новый костюм и отпустил.
- Смотрите, мистер Морган, - Коул небрежно помахал блестящей вещицей. – И в этом ты собираешься играть? В этой половой тряпке? – оба воображаемых товарища разразились истерическим хохотом. Они явно издевались над Джоном.
- Ха-ха-ха, в этом на сцену! А-ха-ха! – Коул метался из стороны в сторону и тряс фраком.
- Отдай, слышишь? – пытался было возмущаться Джон.
- Ой, до слёз! Ну, парень, ты даешь! Ты…А-ха-ха! До слёз! – хрипел мистер Морган сквозь смех, развалившись на какой-то куче хлама и размахивая платком.
На этот раз Джон попробовал игнорировать их. Он отвернулся и закрыл уши. Вдруг он ощутил резкий рывок, заставивший его обернуться. Мистер Морган был совсем рядом. Он схватил его за шею и злобно зашипел:
- Что, глазки свои закрыть не можешь? Негде теперь спрятаться от нас, да? Запомни, Джонни, без нас ты никто! Ты ничего не можешь! Ты слабый, безвольный и беспомощный тюфяк. Так что, не прячься, Джонни. Не прячься. Ещё благодарить нас будешь.
- Вот тебе! Получай! Вот тебе костюм, Джонни! – Коул бросил фрак на пол и начал злобно топтать его ногами, затем он обратился к своему товарищу: - Пойдёмте, мистер Морган. Пусть забирает свою тряпку. Всё равно ждать осталось недолго, Джон Вайер. Ты сдохнешь здесь.
Видения Джона так же резко исчезли, как и появились. Опять пустота. Он стоял один в полумраке, абсолютно потерянный для себя и для всего остального мира. Фрак валялся на полу в нескольких метрах от него. Непонятно было, кто его только что топтал ногами, если Коул и мистер Морган - всего лишь видения? Может быть, это был он сам?
Сквозь стену из лекарств снова прорывалась технология. На этот раз она звучала, как заезженная пластинка. Голос Джона воспроизводил какую-то очень старую, грустную песенку о несбывшейся мечте…
- Ха-ха-ха! Как же ты до сих пор любишь жалеть себя. Знаешь, все, кто первый раз смотрит мой театр кукол…
«Театр кукол? Точно! Я узнал его. Это же тот самый сумасшедший кукольник! Откуда он здесь?» - подумал Джон, но не стал перебивать старика.
- Они все уверены в том, что главный герой справится со всеми испытаниями. Ведь он же главный герой – он же не может просто исчезнуть посреди повествования. Несмотря на все трудности, он должен выжить, должен дойти до счастливого финала. Или трагичного – всё зависит от жанра. И вдруг он ломается прямо в середине пьесы. Теперь конец истории не выглядит таким уж однозначным, не правда ли? Но чего хотят люди в данный момент? Они ведь хотят узнать, чем всё закончилось? Тогда я предлагаю им оживить героя, и все готовы поверить в волшебство моего обряда, лишь бы увидеть снова на сцене главного персонажа, который упорно продолжает идти к своим целям, который, невзирая ни на что, достигает той участи, которой удостоил его рассказчик.
Ты думаешь, о тебе все забыли, Джонни? Думаешь, ты больше никому не нужен? На самом деле они мечтают подчинить тебя и вернуть на своё место. Они жаждут узнать, что тебя ожидает в самом конце. И не так уж много для этого нужно в действительности.
- Боюсь, я не смогу, - сопротивлялся Джон.
- «Боюсь» - опять это мерзкое слово. Как же часто оно мешает нам совершать правильные поступки, быть самими собой. А вдруг не смогу, вдруг не получится, вдруг впереди ждёт пропасть или тупик, вдруг очередной неправильный выбор. Твоя сердцевина насквозь пропитана чувством вины за то, что ты использовал технологию, которую тебе предложили, за то, что ты сделал. Я тебе скажу одну очень важную, но до боли простую истину: лучше делать хоть какой-то выбор, чем вообще никакого. Лучше тысячу раз ошибаться, наступая на тысячи грабель, набивая тысячи шишек, чем быть лишь человеком, не успевшим на свой поезд, и смотреть, как состав медленно трогается с перрона, на котором ты так и остался стоять, наблюдая, как в окнах отъезжающих вагонов общаются люди, отправляясь в неизвестность, в свою новую жизнь. Неважно какую, счастливую или нет, самое главное – жизнь. Бояться этого глупо и смешно! Бояться – это значит бездействовать. Это значит - пребывать в коме! – старик при этом очень живо ходил взад-вперёд, то и дело демонстрируя всякие странные жесты: то одна рука невпопад выстреливала вперёд, то подбородок неестественно задирался вверх, то ноги слегка приплясывали, то руки вдруг превращались в крылья или становились беличьими лапками.
Джон внимательно слушал нового гостя, не пытаясь что-либо возразить или противопоставить. У него просто не было сил спорить и сопротивляться. К тому же, старик вёл себя настолько вызывающе, что за ним было довольно интересно наблюдать. Насколько это было нелепо, настолько одновременно притягивало внимание. Не хотелось каким-то образом вмешиваться в эту чистую, глупую, но столь привлекательную импровизацию.
- Куклу ещё можно оживить и заставить сыграть свою роль. Для этого нужно вспомнить. Простые слова. Заклинание, Джонни. Ты помнишь его?
Джон помотал головой в ответ. Его мутное сознание вообще слабо понимало, что происходит.
- Вспомни, Джонни. Если ты не вспомнишь, то и я не смогу тебе помочь. Давай, Джонни, думай.
Джон серьёзно задумался, продолжая всматриваться в старика.
Он что-то сказал насчёт заклинания… Что за заклинание? Ах да, тогда мы вместе с ним оживляли куклу главного героя. Мы качали её в руках и читали заклинание».
- Кажется… Чука… р-р-рака….Тон! – вспомнил Джон. Последнее слово в абсолютной тишине прозвучало, как колокол.
- Хорошо, Джонни. Очень хорошо! Ещё немного. Молодец! Ты вспомнил! А теперь давай вместе.
Джон и Кукольник начали повторять заклинание, с каждым разом произнося его всё громче и громче, как тогда в переулке. Заклинание звучало всё более многоголосо, как будто тысячи людей решили поучаствовать в этом странном обряде. Единым хором звучали эти дурацкие слова «чука-рака-тон-чука-рака-тон-тон». Заклинание обрело ритм и стало похоже на бой барабанов. Темп ускорялся ежесекундно, призывая к экстазу, словно это был обряд какого-то африканского племени. Джон чувствовал, как силы вновь возвращаются к нему. Возникшие вибрации будто толкали его, побуждая к движению. Поворот головы. Перестановка рук. Попытаться стать во весь рост. Он – будто та кукла главного героя – медленно приходил в себя. Казалось, что он уже видит эти тысячи людей, и все они в едином порыве жаждут вернуть его к жизни: «Хорошо, Джонни. Хорошо. Ты молодец! И твоё время пришло. Они тебе больше не нужны – сними их. Ты уже сделал свой выбор. Разве ты не видишь: ты здесь совсем один...»
Слово «один» прозвучало эхом. Снова воцарилась пронизывающая тишина, которой было пропитано всё в этом помещении. Даже пылинки, летавшие в лучах света, казалось, были разносчиками этого вируса безмолвия, заразившего всё вокруг. Кукольника будто никогда и не существовало. Непонятно было, откуда он взялся и куда исчез.
Глава 81. Костюм героя
После общения с новым гостем идея записать послание на видео пылала с новой силой. Джон продолжал рыться, отыскивая всё новые и новые предметы, которые могли бы пригодиться в процессе съемок. Теперь он не сомневался в том, что это вполне осуществимо. Кукольник был прав: бояться больше нечего. Всё, что мог, он уже потерял. Конечно, это легко выглядело только на словах. Внутри Джона раздирало множество сомнений и страхов, которые вновь и вновь атаковали сознание, стремясь окончательно расщепить его. Пока ему удавалось брать верх над цепкими когтями самых глубоких, подсознательных аберраций.
В течение нескольких часов он оборудовал вполне сносную съемочную площадку, выставив универсальный свет и настроив видеокамеру, подключённую к старенькому ноутбуку, который удалось найти тут же, в павильоне.
Необходимо было создать свой образ. Он же – актёр и не может предстать перед зрителями, не надев костюм. Ведь именно костюм отличает героя от зрителя, делает его неповторимым и узнаваемым. И уже один такой костюм способен разбудить в людях веру в то, что перед ними не просто человек – перед ними рыцарь, обладающий неимоверной силой и способный совершать самые невероятные подвиги.
С одеждой дело обстояло гораздо хуже, чем с оборудованием: от старости она совсем обветшала. Сюда выбрасывали действительно испорченные вещи: порванные, грязные, утратившие цвет и форму. В итоге среди всей этой кучи тряпья Джон нашёл только подходящие ему полосатые, желто-зелёные, обтягивающие штаны. Сидели они очень плотно, облегая ноги, но зато идеально соответствовали его росту. В качестве обуви очень удобными оказались короткие ковбойские ботинки со шпорами. Тяжеловаты, но не трут ноги и в хорошем состоянии. Джону даже удалось отыскать вполне сносную красную жилетку, но нужен был главный элемент, без которого все эти вещи выглядели просто одеждой.
Пока ничего приличного, к сожалению, найти не удалось. Джон продолжал бродить по павильону в поисках чего-то особенного, яркого, экстраординарного. Костюм должен окончательно завладеть вниманием зрителей, он должен кричать им: «Смотрите на меня! Перед вами самый настоящий герой! Восхищайтесь мной! Рукоплескайте мне!»
Отчаяние постепенно завладевало им. Сейчас, в таком шатком состоянии сознания, любая мелочь, любая трудность, любое препятствие способны были отбросить его назад в безысходность. Вместе с отчаянием, словно верная подруга, приходила апатия. Сначала она скручивала Джону руки и ноги, делая их вялыми и нечувствительными, потом проникала в голову и спутывала мысли. Джон бесцельно блуждал, теряя увлеченность и желание что-либо искать, и взор его потихоньку тускнел. Шаги становились медленнее, а ноги неуклонно тяжелели и начинали шаркать. Очень скоро у него опять иссякнут силы, он упадёт и, возможно, больше никогда не встанет.
Вдруг раздался безумный смех, который тут же взбудоражил его. Джон сразу узнал, кто это. Опять появился Кукольник. Он стоял в конце коридора и, кривляясь и иронизируя, изображал муки Джона. Но в этой иронии была своя доля правды. Выглядело так, будто Джон хочет, чтобы кто-то пожалел его, кто-то поднял с земли, отряхнул, погладил по головке и направил в нужную сторону, аккуратно подталкивая сзади. Кукольник мастерски высмеивал это. Джон почувствовал презрение, если не сказать отвращение, к самому себе.
«Неужели я настолько слаб?» - подумал он. Всё тело напряглось. И тут же Джон ощутил, как внутренние усилия превращаются в жизненные токи, как будто кто-то запустил мотор внутри организма и заставил все эти уставшие детали снова работать. «Нет, я не могу сдаться. Ещё слишком много нужно сделать. Не для того я шёл, чтобы остановиться на полпути. Не сейчас», - он снова начал шагать, несмотря на то, что это было неимоверно тяжело. Кукольник одобрительно кивнул и жестом пригласил следовать за ним.
Несколько раз Кукольник исчезал, потом снова появлялся, каждый раз демонстрируя одно и то же: он одобрительно улыбался и звал Джона за собой. Наконец Джон настиг Кукольника. Тот спокойно сидел спиной к Джону на куче какого-то хлама и бормотал что-то себе под нос. Появления обезумевшего актёра он совершенно не заметил.
Джоном овладело любопытство: захотелось узнать, настоящий ли старик или это всего лишь плод больного воображения? Он очень тихо подкрался к старику сзади и попытался до него дотронуться. Кукольник тут же исчез, будто его никогда и не было, но от прикосновения в руке ощущалось лёгкое электричество. Это было похоже на что-то вибрирующее, что-то вроде киселя или даже желе. Вопрос о реальности происходящего остался без ответа, что, безусловно, множило тревожные мысли в голове Джона:
«Иллюзия? Или я действительно настолько обезумел, что общаюсь с призраками? А может быть, я уже умер? Или нахожусь где-то посередине? Кома? Может, это и не павильон вовсе никакой? Чего от меня хотят? Что я должен сделать?»
Реальность и мир фантазий стали одним целым. Граница между явным и сверхъестественным была окончательно стёрта. Разум прятался за логичными предположениями, но не мог отличить действительного от потустороннего. Теперь эти образы, эти призраки, эти загадочные видения, этот заброшенный павильон, вобравший в себя столько непотребностей, – всё стало единым пространством, единым полем, в котором находилось сознание Джона.
Взгляду было не за что зацепиться. Перед ним была только куча, на которой только что сидел Кукольник. Вероятно, этот безумный старик хотел, чтобы Джон столкнулся именно с ней? Зачем? Что он хотел показать Джону?
Внимательнее присмотревшись, Джон увидел внутри кучи что-то блестящее. Он подошёл ближе и аккуратно извлёк это оттуда. Блестящей вещью оказался фрак, обшитый золотом. Джона тут же захлестнула волна восторга. Фрак светился, словно клад, найденный в какой-нибудь тёмной пещере. Для Джона это был настоящий сундук с драгоценностями.
«Ай да Кукольник! – восклицал про себя Джон. - Благодарю тебя! Искренне и от чистого сердца!»
Конечно, фрак выглядел неидеально: один рукав практически оторвался, а золотые пайетки отсутствовали целыми фрагментами, но его вполне можно было привести в потребный вид и выйти в нём на сцену.
Чего только не найдёшь порой в старых вещах, хотя такой бесполезностью веет от них на первый взгляд. Но стоит нарисовать в голове чёткий план, сформулировать цель, как вдруг даже этот ненужный хлам, разбросанный всюду, похожий на первичный хаос, превращается в порядок, выстраиваясь в логическую цепь, где всё закономерно и обусловлено, где всё имеет своё значение.
Когда-то давно кто-то - вероятно, какой-нибудь костюмер или портной - выкинул сюда швейную машинку за ненадобностью. Она вполне исправна, а значит, скорее всего, просто устарела. Владелец купил себе новую, которой легче и удобнее шить. В итоге старая машинка оказалась не нужна, как большинство вещей, находящихся здесь. Мог ли тогда этот портной предположить, что она окажется настоящим подарком, жизненной необходимостью для Джона? Мог ли он представить, что через пятьдесят лет какой-то парень, нашедший это место своим последним убежищем, отыщет её и впервые за столь долгий для человека промежуток времени использует по назначению? Как всё это уложить в непрерывную последовательность? Способен ли человеческий разум, ограниченный короткой жизнью, осознать такую глубину причинно-следственных связей? Чья цель, чей план преобразует всё в единый порядок, противостоя хаосу?
Машинка была не самой удобной в использовании, но делала работу хорошо, острой иглой вгрызаясь в край довольно грубой ткани пиджака. Играя в театральном кружке в школе, Джону приходилось пару раз участвовать в процессе создания костюмов, там он и получил базовые навыки кройки и шитья. Теперь оставалось только вспомнить их и применить на практике. Кто знает, какой опыт окажется жизненно важным?
Через час блестящий костюм обрёл совершенно иной вид. Джон пока не решался его надеть: он просто стоял и на вытянутых руках рассматривал своё творение. Полностью реставрировать всю красоту одеяния было невозможно в данных условиях, но даже то, что вышло, выглядело в глазах Джона великолепно. По крайней мере, костюм точно должен был поразить зрителя.
- Опять ты за свое? – вдруг услышал он голос мистера Моргана.
- Что ты там сшил? Ну-ка, ну-ка, покажи нам, - тут же рядом появился Коул и стал тянуть фрак у него из рук. Джон начал сопротивляться, но побоялся порвать новый костюм и отпустил.
- Смотрите, мистер Морган, - Коул небрежно помахал блестящей вещицей. – И в этом ты собираешься играть? В этой половой тряпке? – оба воображаемых товарища разразились истерическим хохотом. Они явно издевались над Джоном.
- Ха-ха-ха, в этом на сцену! А-ха-ха! – Коул метался из стороны в сторону и тряс фраком.
- Отдай, слышишь? – пытался было возмущаться Джон.
- Ой, до слёз! Ну, парень, ты даешь! Ты…А-ха-ха! До слёз! – хрипел мистер Морган сквозь смех, развалившись на какой-то куче хлама и размахивая платком.
На этот раз Джон попробовал игнорировать их. Он отвернулся и закрыл уши. Вдруг он ощутил резкий рывок, заставивший его обернуться. Мистер Морган был совсем рядом. Он схватил его за шею и злобно зашипел:
- Что, глазки свои закрыть не можешь? Негде теперь спрятаться от нас, да? Запомни, Джонни, без нас ты никто! Ты ничего не можешь! Ты слабый, безвольный и беспомощный тюфяк. Так что, не прячься, Джонни. Не прячься. Ещё благодарить нас будешь.
- Вот тебе! Получай! Вот тебе костюм, Джонни! – Коул бросил фрак на пол и начал злобно топтать его ногами, затем он обратился к своему товарищу: - Пойдёмте, мистер Морган. Пусть забирает свою тряпку. Всё равно ждать осталось недолго, Джон Вайер. Ты сдохнешь здесь.
Видения Джона так же резко исчезли, как и появились. Опять пустота. Он стоял один в полумраке, абсолютно потерянный для себя и для всего остального мира. Фрак валялся на полу в нескольких метрах от него. Непонятно было, кто его только что топтал ногами, если Коул и мистер Морган - всего лишь видения? Может быть, это был он сам?
Сквозь стену из лекарств снова прорывалась технология. На этот раз она звучала, как заезженная пластинка. Голос Джона воспроизводил какую-то очень старую, грустную песенку о несбывшейся мечте…
