Его веки, которые большую часть суток были закрыты, усложняли ситуацию. Джон фактически был слепым, имея нормальное зрение. С доктором Джекинзом они так и не смогли ничего придумать против этого – не успели. С такими глазами шансы выбраться из этого места практически были равны нулю.
И вот настал час Икс. Этот день был выбран неслучайно: ночью в смене будет всего лишь один охранник, так как его товарищ не смог выйти на работу из-за болезни. Слухи среди обитателей этого места расползались очень быстро. Только совершенно невменяемые были не в курсе, впрочем, им было всё равно. Но Джону не было всё равно: идеальное стечение обстоятельств, наиболее благоприятные условия для воплощения задуманного. Всё было готово. План был прост, но дерзок. Именно в этом и состояла его гениальность.
Джону всё-таки удалось украсть настоящую металлическую ложку, когда он сам напросился помочь убраться в столовой. Со временем ложка превратилась в острую, как бритва, заточку. Джон - в своей палате. Его до сих пор держат одного, вероятно, чтобы он ещё быстрее сходил с ума. Заточка уже лежит в руке. Нужная доза препаратов принята. Возможно, это поможет справиться с болью. Страх и действие лекарств разрывают сознание, как две лошади, которые тянут в разные стороны. Разум будто косяк рыб: то пребывает в полном хаосе, то вдруг резко концентрируется в слаженный механизм, то снова растекается. В другой руке значок. Джон нервно натирает его большим пальцем. Всё готово. Пора действовать. Ворох мыслей-муравьёв копошится в голове, проделывая новые ходы. Нет, он не готов. Опять хаос. Опять полное отсутствие контроля. Паранойя, депрессия – лишь спутники того тяжелого состояния, в которое опустил Джона Милтон. Для каждого миллиметра пути необходимы неимоверные усилия. Сегодня глаза Джона закрыты намертво, но это даже хорошо: так гораздо удобнее.
- Они хотят, чтобы я спал. Нет, я не буду спать. Они хотят, чтобы я спал. Нет, я не буду спать. Они хотят, чтобы я спал, - произносит быстро, затем делает паузу и произносит медленно: - Нет… Я не буду спать…
Джиллиан? Джиллиан?! Ты здесь? Ты со мной? Ты рядом? Чёрт возьми, где я?! Почему так темно? – истерия нарастает.
- Нет, вы меня так просто не возьмёте, - произносит решительно. - Слышите? Вы меня слышите? Да, я знаю, Вы меня слышите. Вы всё слышите… Вы всё знаете… - последнюю фразу говорит почти шёпотом.
- А? Кто здесь? Кто здесь??? Нет, я так больше не могу… Я должен открыть их… Ненавижу! Ненавижу его! – человек пальцами впивается в своё лицо, как будто пытается его снять.
- Джиллиан? Джиллиан!!! Мне нужно вернуться к ней, я должен… я должен спасти её и…
Актёр – это всего лишь маска, актёр – это всего лишь маска… всего лишь маска… - произносит быстро. На последней фразе делает акцент, немного замедляясь в конце и переходя на шёпот. Оно… оно ненастоящее, - человек ощупывает своё лицо (удивление). – Всего лишь маска...Нет!
Сними её… сними… Избавься… Избавься от неё! Энтони! Микки! Вы тоже? Вы с ними заодно? – нарастание истерии от спокойного до возбуждённого состояния.
Нет, не может быть. Я… Я не верю! Что? Тоже? Так убирайтесь к чёрту!!! Не хочу вас больше видеть… Замолчите! Замолчите, я сказал! – снова нарастание истерии от спокойного до возбуждённого состояния.
Это всё вы… Это вы всё подстроили… - произносит с явной ненавистью. Слышите? – спрашивает, затем сам же и отвечает:
- Слышите… Ничего не выйдет! Я не буду… Не буду и всё. Избавься! Надо открыть их… Без этого нет смысла... Без этого не получится. Ты слышишь? Надо открыть их, во что бы то ни стало…
Рука с силой сжимает заточку. Джон садится и медленно подносит самодельный нож к своему лицу. Сейчас или никогда. Если он не решится, то больше шанса не будет. Холодное лезвие нежно касается правого верхнего века. Даже не верится, что оно способно причинять боль. Но когда Джон нажимает чуть сильнее, острая сталь тут же перестаёт быть нежной.
«Надо ещё. Ещё сильнее. Иначе не отрезать», - и рука послушно усиливает нажатие. Непонятно, помогают ли препараты, но становится нестерпимо больно. Теперь одно движение - и целостность плоти будет нарушена. Джон долго не решается. Его трясёт. Очень сложно сосредоточиться. Всё тело сочится холодным потом. Ему нужно продолжать. Ещё чуть-чуть и он снова станет зрячим и уже никто не сможет управлять им.
Вначале Джон хотел освободить только один глаз. Этого было бы вполне достаточно, чтобы видеть. Но нестерпимое желание стать полностью свободным завладело им. Абсолютное безумие теперь управляло его рукой. Он словно Нерон жег Рим, словно Отелло душил Дездемону, словно Гоголь сжигал второй том «Мёртвых душ». Будто шаман, беснующийся возле костра, непрерывно стуча в свой барабан, находясь в экстатическом трансе, Джон выполнял только ему понятные действия. Не было больше ничего, кроме безумия. Никто не слышал, как душевнобольной из палаты номер двести тринадцать корчился от боли, одно за одним отрезая себе веки. Лезвие жадно вгрызалось в тонкие слои кожи, превращая их в безжизненные лепестки, оторвавшиеся от цветка. Это был ритуал освобождения. И только когда Джон полной грудью вдохнул бинокулярное восприятие окружающего пространства, рука с заточкой безжизненно упала на пол.
Но это был не конец. Это было самое начало. Рано было опускать руки. Рано было останавливаться или падать. Силы были на исходе, но Джон, ощущая в одной руке значок, в другой – заточку, нашёл в себе ещё, чтобы кое-как встать.
Выйдя из состояния аффекта, он ощутил все последствия проделанной операции: края обрезанных век сильно болели. Джон обработал их специально подготовленным раствором. Новая волна острой боли впилась ему в глаза. Жгло так, что казалось, будто их сейчас расплавит. Он не смог сдержаться – протяжно, но не очень громко, застонал. Когда болевые ощущения вернулись на прежний терпимый уровень, он аккуратно смысл кровь с рук и лица. Побег плавно перешёл к следующему этапу. Требовалось скрупулёзно следовать намеченному плану. Теперь Джону необходимо было проявить терпение и дождаться нужного часа. Ровно в девять вечера дежурный врач совершал обход больных. Он делал осмотр и раздавал препараты. Сегодня по странному стечению обстоятельств дежурил Бен Милтон. Хотя прямых доказательств у Джона не было, но он был уверен, что Милтон работает на «Дримс Пикчерз». Именно поэтому Джона отправили в эту больницу, именно поэтому сняли Джекинза.
Скорее всего, Милтон думает, что Джон уже заснул. Он, как всегда, зайдёт внутрь, ещё раз убедится, что больной спит и сделает ему инъекцию непонятного, но очень сильного лекарства, после которого Джон почти сутки проваляется в отключке. Но на этот раз всё будет по-другому. Эффект неожиданности должен сработать. Для этого надо только хорошенько оттереть кровь от пола.
Джон взял простыню и свою уже достаточно окровавленную рубаху и начал вытирать бурые кляксы. Оттёр насколько мог. Если не всматриваться, то очень сложно было что-то заметить. Затем он вытерся сам и лёг на кровать, тряпки положил в ноги и накрылся одеялом. Всё из тайника было собрано: необходимые лекарства, несколько бутылочек чистой воды, часы и значок, – Джон собирался покинуть это место налегке.
Бен Милтон не заставил себя долго ждать. Всё проходило точно по графику, и в девять часов шестнадцать минут возле палаты Джона послышались знакомые шаги. Некоторое замешательство возле двери, лёгкое копошение. Сердце Джона готово было выпрыгнуть из груди. Он лежал на боку, отвернувшись от входа, и крепко сжимал заточку в руке. Дверь открылась тихо, будто это был вовсе не доктор, а вор лез в чей-то дом. Приближающийся стук каблуков. Ещё немного и Бен Милтон будет совсем рядом. Пальцы млели от сильного сжатия самодельного ножа. Вот он остановился. Сейчас он возьмёт шприц и подойдёт к нему. И тогда...
- Думаешь, ты сможешь сбежать отсюда? Нет, ты сумасшедший! Слышишь? Ты псих! И ты сгниёшь здесь, - вдруг услышал Джон голос Коула.
«О нет! Только не сейчас, Коул. Прошу тебя, только не сейчас. Исчезни! Уйди из моей головы», - Джон как мог боролся с возникшей галлюцинацией.
- Нет, я не исчезну, и ты пойдёшь со мной, - угрожал воображаемый Коул.
Джон почувствовал Бена Милтона совсем рядом. И только тот, зависнув над кроватью, попытался откинуть одеяло, Джон тут же, как натянутая пружина, выстрелил из своей постели и напал на доктора. Тот совершенно растерялся от неожиданности, поэтому Джону удалось ухватить его за шею и поднести заточку к горлу.
Бен Милтон попытался вырваться, но тут же почувствовал, как холодное лезвие коснулось кожи.
- Знаешь, если я перережу тебе сонную артерию – ты умрёшь за три минуты. Секундой больше – и тебя уже не спасти, - прошептал Джон, потом уверенно сказал: - Брось! Ну!
Доктору ничего не оставалось, как следовать приказам буйного пациента и бросить шприц.
- Я же сказал тебе, Коул, уходи прочь отсюда. Прочь! Видишь, я больше не собираюсь тут оставаться. И ни ты, ни мистер Морган не остановите меня. Слышишь? Прочь отсюда! Прочь! – Джон прикрывался Беном, как живым щитом, защищаясь от своих невидимых гостей.
- У тебя галлюцинации, Джон? Разве ты не видишь, что тебе становится хуже? Что ты собираешься делать? – начал доктор.
- Выбраться отсюда.
- Куда ты пойдёшь? Там, снаружи, болезнь будет развиваться ещё быстрее. Они не прекратятся. Тебе нужна помощь, Джон. Хорошая, квалифицированная помощь.
- Нет, мне от Вас ничего не нужно. Я знаю, чего вы хотите. Вы все сговорились против меня. Вы хотите меня убить!
- Джонни, ты просто болен. Это мания преследования – больше ничего, но это лечится, и мы тебе поможем, только опусти нож, - доктор спокойно пытался уговорить Джона, но тот вытолкнул его из палаты и, продолжая грозить ножом, повёл к выходу.
- Нет, не идите за мной. Отстаньте от меня. Уйдите прочь! – продолжал обезумевший Джон.
- Джон, прошу тебя. Ещё не поздно остановиться. Ведь тебя снова поместят в специальный блок и назначат самое сильное лечение.
- Открывай! – произнёс уверенно Джон, когда они оказались возле заветной двери, отделявшей больных от здоровых. Там снаружи его ожидает свобода.
Далее, перемещаясь таким же образом, Джон вместе с доктором Милтоном добрался до его кабинета. Только тогда Милтон увидел, на какое зверство пошёл Джон. Вместо складок век с ресницами, глаза обрамляли края рваной кожи. До Милтона дошло, насколько решительно настроен Джон, и это заметно разволновало его:
- Джонни, ты сам не понимаешь, что делаешь. Прекрати это. Ты болен. Тебе нужно лечение. Посмотри, что ты сделал с собой. Ты убил двух людей, Джонни. Двух! Ты их голоса слышишь постоянно? Они преследуют тебя? Послушай, Джонни, отпусти меня, и я помогу тебе. Я помогу тебе избавиться от них. Слышишь? Только здесь тебе могут помочь избавиться от них.
Джон ничего не говорил. Он молча усадил доктора на стул. Достал из своей ноши заранее заготовленные полоски ткани и привязал доктора к стулу. Доктор продолжал возмущаться, но Джон спокойно вставил кляп ему в рот, чтобы больше не слушать его болтовни.
- Ты можешь думать, что хочешь. Я знаю, что делаю, и знаю зачем, - произнёс спокойно Джон. - И, кстати, откуда тебе известно, что я убил двух человек? – Джон нагнулся и посмотрел в глаза доктору. Вот и появились прямые доказательства: про убийство Коула нигде не говорилось: ни в газетах, ни по телевидению, ни в интернете. Кто-то умышленно скрывал его до нужного часа. Об этом были хорошо осведомлены только в «Дримс Пикчерз», а, значит, Милтон работает на них – он всё знает. Именно Милтон отвечает за то, чтобы вывести Джона Вайера из игры. В это короткое мгновение Джоном овладело невероятное самообладание:
- Передай им, что спектакль ещё не окончен. Представление продолжается. Понял?
В глазах Джона читалась такая решимость, что доктор невольно перестал бубнить. Джон продолжал смотреть, ожидая ответа. Бен Милтон утвердительно покачал головой.
- Хорошо, - ответил Джон и оставил доктора одного связанным посреди собственного кабинета.
Джон не знал, что делать дальше. Он не думал, что так далеко зайдёт. С помощью своих часов, которые вернул ему доктор Джекинз, он отключил геолокацию нанотехнологии. Теперь он стал полностью невидим для технического отдела «Дримс Пикчерз». Ещё было самое начало ночи, и у него было время подумать, куда податься. Он бегал от закоулка к закоулку, прятался в открытых подъездах, тёмных углах домов и безлюдных рощах, стараясь как можно дальше уйти от больницы, которая теперь почему-то вызывала в нём панический страх. Конечно, он хотел к Джиллиан, но не был уверен, что не испугает её. Глаза, лишённые век. Больничная форма. Безумие читалось во всём: в жестах, в движениях, в мимике. Объяснить он ей толком ничего не сможет. Возможно, Джилл и вовсе решит, что его нужно вернуть в больницу. Но ему необходимо её предупредить: она не должна продолжать своё расследование, она не должна рисковать своей жизнью ради него, и теперь не только своей... Как это сделать? Как сказать ей то, что нужно? Как объяснить всё? Джон прекрасно знал Джиллиан и был уверен, что она не остановится, пока есть хоть какой-то шанс. Через некоторое время технология начала давать о себе знать. Случайные обрывки фраз, полуслов, непонятных звуков теперь сопровождали его путь. Снова в голову лезли навязчивые мысли. Несколько раз он отдалённо, словно эхом, слышал Коула и мистера Моргана, а значит, они скоро придут к нему. Совсем скоро они снова будут тянуть его с собой в бездну забвения. Джон принял необходимую дозу лекарств. Теперь медлить было нельзя: когда они подействуют, примерно в течение часа он будет пребывать в полной прострации.
Джон не успел ничего придумать, а препараты уже практически овладели его сознанием. Картинка плыла перед глазами. Ноги заплетались, а руки безжизненно висели, как верёвки. Ещё совсем немного и он просто свалится. Он чувствовал, что виляет по дороге будто пьяный, шатаясь из стороны в сторону. Слева от него препятствие. Врезался. Почти упал, но успел рефлекторно уцепиться за что-то одной рукой и повис. Огляделся. Ночь. Пустая улица. Вроде бы один. Спрятаться. Надо срочно спрятаться. Всё плывёт. Что это перед ним? Мусорный бак. Сейчас не время выбирать. Последние усилия. Жуткая вонь. Глаза почти ничего не видят. Тело спокойно обмякает на мягких целлофановых пакетах. Неважно где. Главное – свобода. Снова небытие.
Джон пришёл в себя не через час, а через три. Век у него не было, поэтому пробуждение было похоже на всплытие: вот голова появилась на поверхности воды, и тут же ощущается холод ветра, перед глазами прорисовывается привычный мир, но место и обстоятельства заставляют вновь вспомнить о том, что происходит. Кругом зловонные отходы и грязь, и человек с нездоровой психикой среди них, а сверху, словно контрастом, сквозь тусклое городское освещение – несколько звёздочек подмигивают, будто смеются или желают удачи, а может, им вообще всё равно, и они даже не смотрят в эту сторону? Почему они молчат? Почему не вмешиваются в происходящее? Разве не должна восторжествовать справедливость? Разве сильный не должен помочь слабому во имя этого? Или их удел только наблюдение? Может быть, они просто с интересом поглядывают на нас, чтобы лучше познать самих себя?
И вот настал час Икс. Этот день был выбран неслучайно: ночью в смене будет всего лишь один охранник, так как его товарищ не смог выйти на работу из-за болезни. Слухи среди обитателей этого места расползались очень быстро. Только совершенно невменяемые были не в курсе, впрочем, им было всё равно. Но Джону не было всё равно: идеальное стечение обстоятельств, наиболее благоприятные условия для воплощения задуманного. Всё было готово. План был прост, но дерзок. Именно в этом и состояла его гениальность.
Джону всё-таки удалось украсть настоящую металлическую ложку, когда он сам напросился помочь убраться в столовой. Со временем ложка превратилась в острую, как бритва, заточку. Джон - в своей палате. Его до сих пор держат одного, вероятно, чтобы он ещё быстрее сходил с ума. Заточка уже лежит в руке. Нужная доза препаратов принята. Возможно, это поможет справиться с болью. Страх и действие лекарств разрывают сознание, как две лошади, которые тянут в разные стороны. Разум будто косяк рыб: то пребывает в полном хаосе, то вдруг резко концентрируется в слаженный механизм, то снова растекается. В другой руке значок. Джон нервно натирает его большим пальцем. Всё готово. Пора действовать. Ворох мыслей-муравьёв копошится в голове, проделывая новые ходы. Нет, он не готов. Опять хаос. Опять полное отсутствие контроля. Паранойя, депрессия – лишь спутники того тяжелого состояния, в которое опустил Джона Милтон. Для каждого миллиметра пути необходимы неимоверные усилия. Сегодня глаза Джона закрыты намертво, но это даже хорошо: так гораздо удобнее.
- Они хотят, чтобы я спал. Нет, я не буду спать. Они хотят, чтобы я спал. Нет, я не буду спать. Они хотят, чтобы я спал, - произносит быстро, затем делает паузу и произносит медленно: - Нет… Я не буду спать…
Джиллиан? Джиллиан?! Ты здесь? Ты со мной? Ты рядом? Чёрт возьми, где я?! Почему так темно? – истерия нарастает.
- Нет, вы меня так просто не возьмёте, - произносит решительно. - Слышите? Вы меня слышите? Да, я знаю, Вы меня слышите. Вы всё слышите… Вы всё знаете… - последнюю фразу говорит почти шёпотом.
- А? Кто здесь? Кто здесь??? Нет, я так больше не могу… Я должен открыть их… Ненавижу! Ненавижу его! – человек пальцами впивается в своё лицо, как будто пытается его снять.
- Джиллиан? Джиллиан!!! Мне нужно вернуться к ней, я должен… я должен спасти её и…
Актёр – это всего лишь маска, актёр – это всего лишь маска… всего лишь маска… - произносит быстро. На последней фразе делает акцент, немного замедляясь в конце и переходя на шёпот. Оно… оно ненастоящее, - человек ощупывает своё лицо (удивление). – Всего лишь маска...Нет!
Сними её… сними… Избавься… Избавься от неё! Энтони! Микки! Вы тоже? Вы с ними заодно? – нарастание истерии от спокойного до возбуждённого состояния.
Нет, не может быть. Я… Я не верю! Что? Тоже? Так убирайтесь к чёрту!!! Не хочу вас больше видеть… Замолчите! Замолчите, я сказал! – снова нарастание истерии от спокойного до возбуждённого состояния.
Это всё вы… Это вы всё подстроили… - произносит с явной ненавистью. Слышите? – спрашивает, затем сам же и отвечает:
- Слышите… Ничего не выйдет! Я не буду… Не буду и всё. Избавься! Надо открыть их… Без этого нет смысла... Без этого не получится. Ты слышишь? Надо открыть их, во что бы то ни стало…
Рука с силой сжимает заточку. Джон садится и медленно подносит самодельный нож к своему лицу. Сейчас или никогда. Если он не решится, то больше шанса не будет. Холодное лезвие нежно касается правого верхнего века. Даже не верится, что оно способно причинять боль. Но когда Джон нажимает чуть сильнее, острая сталь тут же перестаёт быть нежной.
«Надо ещё. Ещё сильнее. Иначе не отрезать», - и рука послушно усиливает нажатие. Непонятно, помогают ли препараты, но становится нестерпимо больно. Теперь одно движение - и целостность плоти будет нарушена. Джон долго не решается. Его трясёт. Очень сложно сосредоточиться. Всё тело сочится холодным потом. Ему нужно продолжать. Ещё чуть-чуть и он снова станет зрячим и уже никто не сможет управлять им.
Вначале Джон хотел освободить только один глаз. Этого было бы вполне достаточно, чтобы видеть. Но нестерпимое желание стать полностью свободным завладело им. Абсолютное безумие теперь управляло его рукой. Он словно Нерон жег Рим, словно Отелло душил Дездемону, словно Гоголь сжигал второй том «Мёртвых душ». Будто шаман, беснующийся возле костра, непрерывно стуча в свой барабан, находясь в экстатическом трансе, Джон выполнял только ему понятные действия. Не было больше ничего, кроме безумия. Никто не слышал, как душевнобольной из палаты номер двести тринадцать корчился от боли, одно за одним отрезая себе веки. Лезвие жадно вгрызалось в тонкие слои кожи, превращая их в безжизненные лепестки, оторвавшиеся от цветка. Это был ритуал освобождения. И только когда Джон полной грудью вдохнул бинокулярное восприятие окружающего пространства, рука с заточкой безжизненно упала на пол.
Глава 78. Побег
Но это был не конец. Это было самое начало. Рано было опускать руки. Рано было останавливаться или падать. Силы были на исходе, но Джон, ощущая в одной руке значок, в другой – заточку, нашёл в себе ещё, чтобы кое-как встать.
Выйдя из состояния аффекта, он ощутил все последствия проделанной операции: края обрезанных век сильно болели. Джон обработал их специально подготовленным раствором. Новая волна острой боли впилась ему в глаза. Жгло так, что казалось, будто их сейчас расплавит. Он не смог сдержаться – протяжно, но не очень громко, застонал. Когда болевые ощущения вернулись на прежний терпимый уровень, он аккуратно смысл кровь с рук и лица. Побег плавно перешёл к следующему этапу. Требовалось скрупулёзно следовать намеченному плану. Теперь Джону необходимо было проявить терпение и дождаться нужного часа. Ровно в девять вечера дежурный врач совершал обход больных. Он делал осмотр и раздавал препараты. Сегодня по странному стечению обстоятельств дежурил Бен Милтон. Хотя прямых доказательств у Джона не было, но он был уверен, что Милтон работает на «Дримс Пикчерз». Именно поэтому Джона отправили в эту больницу, именно поэтому сняли Джекинза.
Скорее всего, Милтон думает, что Джон уже заснул. Он, как всегда, зайдёт внутрь, ещё раз убедится, что больной спит и сделает ему инъекцию непонятного, но очень сильного лекарства, после которого Джон почти сутки проваляется в отключке. Но на этот раз всё будет по-другому. Эффект неожиданности должен сработать. Для этого надо только хорошенько оттереть кровь от пола.
Джон взял простыню и свою уже достаточно окровавленную рубаху и начал вытирать бурые кляксы. Оттёр насколько мог. Если не всматриваться, то очень сложно было что-то заметить. Затем он вытерся сам и лёг на кровать, тряпки положил в ноги и накрылся одеялом. Всё из тайника было собрано: необходимые лекарства, несколько бутылочек чистой воды, часы и значок, – Джон собирался покинуть это место налегке.
Бен Милтон не заставил себя долго ждать. Всё проходило точно по графику, и в девять часов шестнадцать минут возле палаты Джона послышались знакомые шаги. Некоторое замешательство возле двери, лёгкое копошение. Сердце Джона готово было выпрыгнуть из груди. Он лежал на боку, отвернувшись от входа, и крепко сжимал заточку в руке. Дверь открылась тихо, будто это был вовсе не доктор, а вор лез в чей-то дом. Приближающийся стук каблуков. Ещё немного и Бен Милтон будет совсем рядом. Пальцы млели от сильного сжатия самодельного ножа. Вот он остановился. Сейчас он возьмёт шприц и подойдёт к нему. И тогда...
- Думаешь, ты сможешь сбежать отсюда? Нет, ты сумасшедший! Слышишь? Ты псих! И ты сгниёшь здесь, - вдруг услышал Джон голос Коула.
«О нет! Только не сейчас, Коул. Прошу тебя, только не сейчас. Исчезни! Уйди из моей головы», - Джон как мог боролся с возникшей галлюцинацией.
- Нет, я не исчезну, и ты пойдёшь со мной, - угрожал воображаемый Коул.
Джон почувствовал Бена Милтона совсем рядом. И только тот, зависнув над кроватью, попытался откинуть одеяло, Джон тут же, как натянутая пружина, выстрелил из своей постели и напал на доктора. Тот совершенно растерялся от неожиданности, поэтому Джону удалось ухватить его за шею и поднести заточку к горлу.
Бен Милтон попытался вырваться, но тут же почувствовал, как холодное лезвие коснулось кожи.
- Знаешь, если я перережу тебе сонную артерию – ты умрёшь за три минуты. Секундой больше – и тебя уже не спасти, - прошептал Джон, потом уверенно сказал: - Брось! Ну!
Доктору ничего не оставалось, как следовать приказам буйного пациента и бросить шприц.
- Я же сказал тебе, Коул, уходи прочь отсюда. Прочь! Видишь, я больше не собираюсь тут оставаться. И ни ты, ни мистер Морган не остановите меня. Слышишь? Прочь отсюда! Прочь! – Джон прикрывался Беном, как живым щитом, защищаясь от своих невидимых гостей.
- У тебя галлюцинации, Джон? Разве ты не видишь, что тебе становится хуже? Что ты собираешься делать? – начал доктор.
- Выбраться отсюда.
- Куда ты пойдёшь? Там, снаружи, болезнь будет развиваться ещё быстрее. Они не прекратятся. Тебе нужна помощь, Джон. Хорошая, квалифицированная помощь.
- Нет, мне от Вас ничего не нужно. Я знаю, чего вы хотите. Вы все сговорились против меня. Вы хотите меня убить!
- Джонни, ты просто болен. Это мания преследования – больше ничего, но это лечится, и мы тебе поможем, только опусти нож, - доктор спокойно пытался уговорить Джона, но тот вытолкнул его из палаты и, продолжая грозить ножом, повёл к выходу.
- Нет, не идите за мной. Отстаньте от меня. Уйдите прочь! – продолжал обезумевший Джон.
- Джон, прошу тебя. Ещё не поздно остановиться. Ведь тебя снова поместят в специальный блок и назначат самое сильное лечение.
- Открывай! – произнёс уверенно Джон, когда они оказались возле заветной двери, отделявшей больных от здоровых. Там снаружи его ожидает свобода.
Далее, перемещаясь таким же образом, Джон вместе с доктором Милтоном добрался до его кабинета. Только тогда Милтон увидел, на какое зверство пошёл Джон. Вместо складок век с ресницами, глаза обрамляли края рваной кожи. До Милтона дошло, насколько решительно настроен Джон, и это заметно разволновало его:
- Джонни, ты сам не понимаешь, что делаешь. Прекрати это. Ты болен. Тебе нужно лечение. Посмотри, что ты сделал с собой. Ты убил двух людей, Джонни. Двух! Ты их голоса слышишь постоянно? Они преследуют тебя? Послушай, Джонни, отпусти меня, и я помогу тебе. Я помогу тебе избавиться от них. Слышишь? Только здесь тебе могут помочь избавиться от них.
Джон ничего не говорил. Он молча усадил доктора на стул. Достал из своей ноши заранее заготовленные полоски ткани и привязал доктора к стулу. Доктор продолжал возмущаться, но Джон спокойно вставил кляп ему в рот, чтобы больше не слушать его болтовни.
- Ты можешь думать, что хочешь. Я знаю, что делаю, и знаю зачем, - произнёс спокойно Джон. - И, кстати, откуда тебе известно, что я убил двух человек? – Джон нагнулся и посмотрел в глаза доктору. Вот и появились прямые доказательства: про убийство Коула нигде не говорилось: ни в газетах, ни по телевидению, ни в интернете. Кто-то умышленно скрывал его до нужного часа. Об этом были хорошо осведомлены только в «Дримс Пикчерз», а, значит, Милтон работает на них – он всё знает. Именно Милтон отвечает за то, чтобы вывести Джона Вайера из игры. В это короткое мгновение Джоном овладело невероятное самообладание:
- Передай им, что спектакль ещё не окончен. Представление продолжается. Понял?
В глазах Джона читалась такая решимость, что доктор невольно перестал бубнить. Джон продолжал смотреть, ожидая ответа. Бен Милтон утвердительно покачал головой.
- Хорошо, - ответил Джон и оставил доктора одного связанным посреди собственного кабинета.
Джон не знал, что делать дальше. Он не думал, что так далеко зайдёт. С помощью своих часов, которые вернул ему доктор Джекинз, он отключил геолокацию нанотехнологии. Теперь он стал полностью невидим для технического отдела «Дримс Пикчерз». Ещё было самое начало ночи, и у него было время подумать, куда податься. Он бегал от закоулка к закоулку, прятался в открытых подъездах, тёмных углах домов и безлюдных рощах, стараясь как можно дальше уйти от больницы, которая теперь почему-то вызывала в нём панический страх. Конечно, он хотел к Джиллиан, но не был уверен, что не испугает её. Глаза, лишённые век. Больничная форма. Безумие читалось во всём: в жестах, в движениях, в мимике. Объяснить он ей толком ничего не сможет. Возможно, Джилл и вовсе решит, что его нужно вернуть в больницу. Но ему необходимо её предупредить: она не должна продолжать своё расследование, она не должна рисковать своей жизнью ради него, и теперь не только своей... Как это сделать? Как сказать ей то, что нужно? Как объяснить всё? Джон прекрасно знал Джиллиан и был уверен, что она не остановится, пока есть хоть какой-то шанс. Через некоторое время технология начала давать о себе знать. Случайные обрывки фраз, полуслов, непонятных звуков теперь сопровождали его путь. Снова в голову лезли навязчивые мысли. Несколько раз он отдалённо, словно эхом, слышал Коула и мистера Моргана, а значит, они скоро придут к нему. Совсем скоро они снова будут тянуть его с собой в бездну забвения. Джон принял необходимую дозу лекарств. Теперь медлить было нельзя: когда они подействуют, примерно в течение часа он будет пребывать в полной прострации.
Глава 79. Мусорный бак
Джон не успел ничего придумать, а препараты уже практически овладели его сознанием. Картинка плыла перед глазами. Ноги заплетались, а руки безжизненно висели, как верёвки. Ещё совсем немного и он просто свалится. Он чувствовал, что виляет по дороге будто пьяный, шатаясь из стороны в сторону. Слева от него препятствие. Врезался. Почти упал, но успел рефлекторно уцепиться за что-то одной рукой и повис. Огляделся. Ночь. Пустая улица. Вроде бы один. Спрятаться. Надо срочно спрятаться. Всё плывёт. Что это перед ним? Мусорный бак. Сейчас не время выбирать. Последние усилия. Жуткая вонь. Глаза почти ничего не видят. Тело спокойно обмякает на мягких целлофановых пакетах. Неважно где. Главное – свобода. Снова небытие.
Джон пришёл в себя не через час, а через три. Век у него не было, поэтому пробуждение было похоже на всплытие: вот голова появилась на поверхности воды, и тут же ощущается холод ветра, перед глазами прорисовывается привычный мир, но место и обстоятельства заставляют вновь вспомнить о том, что происходит. Кругом зловонные отходы и грязь, и человек с нездоровой психикой среди них, а сверху, словно контрастом, сквозь тусклое городское освещение – несколько звёздочек подмигивают, будто смеются или желают удачи, а может, им вообще всё равно, и они даже не смотрят в эту сторону? Почему они молчат? Почему не вмешиваются в происходящее? Разве не должна восторжествовать справедливость? Разве сильный не должен помочь слабому во имя этого? Или их удел только наблюдение? Может быть, они просто с интересом поглядывают на нас, чтобы лучше познать самих себя?
