Сквозь толпу, грубо расталкивая людей, пробирался вперёд отряд стрельцов. Их было много, каждый держал в руке пищаль. Они торопились.
Молодой купец напрягся. Ему сделалось очень страшно…
Накрапывал мелкий дождик. По двору ходили люди, что-то таскали. Под навесом галереи, за деревянными резными колоннами стоял Степан, с Никитой зверем. Купец облокотился на бочковатый столбец. На купце был узорчатый синий халат. Никита стоял в меховом плаще.
- У меня была корчма в Ярославле, - говорил Степан. Он всматривался в серую даль. – Хмельные напитки мне Афанасий отправлял из Холмогор. Доход от корчмы мы пополам делили. Там были и мои люди, и его. Много лет всё шло чудесно. Но потом, в городе новый воевода сделался – по извету отправил к корчме людей своих, и приставов, чтоб погромить её. А холопов Афанасьевых след простыл! Афанасий, я знаю – он это всё задумал! Я взял добро, и убежал в Астрахань, а оттуда – в Дербент. То раньше была земля персидского царя, а ныне, султана турецкого…
- Что же… говоришь, сжёг он усадьбу твою? И жену твою убил?
- Я не любил её, но… да. И погубил слуг моих верных!
- Ты ведь понимаешь, что лиходеев всех половят, однажды, – спокойно говорил Никита. – И тебя тоже приберут! К заплечному мастеру сначала отправишься, он будет тебя пытать. Потом выведут на площадь – и голову отрубят! Или на кол посадят.
- Понимаю, - нахмурившись, ответил Степан.
- Что будешь делать?
- Я уплыву отсюда. Навсегда.
- С нами… в Мангазею?
- Да.
…
Степан сидел за столом, и ел. К нему подошёл Софрон, и воскликнул:
- Знаешь, о чём люди говорят, Степан? Убили Афанасия Васильева! Скажи мне, уж не подсоблял ли ты как-то разбойным людям?!
- Прости, Софрон. Не стану с тобой этого дела обсуждать, - отрезал купец. Потом, он добавил. – Я скоро отправлюсь с Никитой за море.
Молодец вышел во двор, судорожно крестясь, и повторяя молитву. Навстречу ему шёл Иван. Софрон вскрикнул:
- Ваня! Степан, скорей всего, в злом деле замешан! А вместе с ним – и мы с тобою. Он за море уплывёт, а нас – будут пытать в темнице!
- Пущай Бог его судит, за все его дела. Я хотел тебе сказать – я отправляюсь в поход, с Никитой, и с товарищами – за соболиною пушниной, в град Мангазею.
- Что? А я куда?!
…На холме, в дремучей тайге, между большими тёмными елями, стоял одинокий бревенчатый скит.
В тесной хижине был монах. Длиннобородой седой старец в великой схиме – чёрной робе с белыми крестами, и надписями – молился перед небольшой иконкой, стоя на коленях:
- Тебе, Богу и Творцу моему – в Троице Святей славимому Отцу, и Сыну, и Святому Духу поклоняюся, и вручаю душу, и тело мое! И молюся – Ты мя благослови, Ты мя помилуй! И от всякого мирскаго, диавольскаго, и телесного зла избави! И даждь в мире, без греха, прейти день сей! В славу Твою – и во спасение души моея! Аминь, - инок осенил себя крестным знамением.
Он вышел на свежий воздух. Погода была прохладная, но приятная. Сев на пенёк, монах взглянул вдаль – с холма была видна бескрайняя водная гладь. Он заметил там, на море, два кораблика. Оставив позади устье реки, они уплывали вдаль – на север.
1 Плундры – короткие и мешковатые брюки, популярные в XVI-XVIII вв.
Глава 4. Ветер дует с юга.
По бурному серому морю, вздымавшемуся из раза в раз волнами, стремительно плыл вперёд толстобокий коч. Он скрипел, и покачивался, его большой квадратный парус полнился ветром. Корабль шёл уверенно. Спереди, вдалеке, плыл коч побольше – кормщиком там был Никита Зверь. С ним был Истома – указывал судну правильный путь – а ещё другие бывалые мореходы. Справа по курсу, далеко на горизонте, тянулась рваная полоска чёрных скал, и каменистых серых отмелей.
На малом корабле находились уже давно знакомые товарищи, кроме Михаила. Купец остался в Архангельске, чтобы потом, к концу лета, воротиться в Вологду.
Ветер был сильный. Свинцовые тучи изредка сыпали каплями. Капли летели в лицо товарищей, Степана, Фёдора, Софрона и Ивана, усевшихся на бочках, друг возле друга, в кругу – на ледяном ветру кутаясь в тёплые накидки. Неподалёку, по палубе, ходили двое – дёргали за толстые верёвки, идущие к парусу. Иван, склонившись, перебирал пальцами ожерелье из бирюзовых бусин, и большую костяную фигурку. Степан, завернувшись в меховую шубу, рассказывал товарищам историю:
- В Дербент я ходил в прошлом году…
***
Позади уплывали вдаль белокаменные башни Астрахани. Степан с другими купцами сидел в небольшой торговой ладье, под парусом. Ладья шла по Волге к Хвалынскому морю…
- Куда собрался? – Степан прицепился к плывшему с ними иноку. Монах сидел в чёрной робе, из-под чёрного капюшона был виден низ лица. Парень был молодой.
- Не твоё дело. Отстань! - раздражённо ответил молодой чернец низким голосом. В руках он держал небольшую книжку.
- Что, тяжело жить на белом свете?! – усмехнулся купец. – Решил от невзгод убежать – сначала послушником сделаться, а потом за море уплыть? Не поможет!
- Нет. Я в деревне жил – и всё было чудесно. Но потом, Господь призвал меня праведности искать среди неправедных! В странах восточных, средь агарян… Ты ищешь блаженства земного, а я – вечного. Смотри, ещё веру христианскую позабудешь ради прелестей сего мира!
Другой купец подошёл, и сказал:
- Стёпка, не трогай его! Он тебе чем мешает?
…
Стояла жара. Над головой, с чистого синего неба, палило солнце. Ладья качалась на волнах. Впереди, на гористом берегу, появились сотни бледно-коричневых домиков и желтоватая крепость. Неподалёку проплывали корабли. Взбиравшимся от синего моря наверх, на пустынные склоны Кавказа, предстал город Дербент.
Степан присел на колени возле монаха:
- Благослови! Долго мне храмов православных не видеть.
Чернец окрестил купца сложенными пальцами руки.
Ладья причалила. Опустили сходни. Купцы зашагали по ним, и очутились на пёстрой шумной пристани. По ней ходили рабы и знатные господа. Мелькали рваные тряпки, цветные кафтаны, и белоснежные чалмы с длинными перьями…
Степан с товарищем поднимались по залитой солнцем узкой улочке. Всё было светло-песчаное, по бокам тянулись квадратные домики. Ходило множество народу, мужчины и женщины в платках, и накидках. Кто-то вёл навьюченных осликов.
Купцы вышли на базар. Степан бросил серебро продавцу фруктов, разложенных на одеяле, и взял парочку персиков. Дав один товарищу, он откусил свой. Они шли дальше, жуя сочные персики.
- Бу нэ чюрэт?! – угрожающе крикнул янычар в красном кафтане какому-то местному жителю. Подошёл второй янычар. С их голов торчали широкие белые шапки, спускаясь кусками ткани за плечи.
Товарищи ушли вперёд.
Из-за низкого домика выглядывало деревце, всё усеянное птичками, непрестанно прыгавшими по веткам. Степан замахнулся, и швырнул в них персик. Птицы с криком разлетелись в стороны. Друзья смеялись.
…
Толпа янычар в ярко-алых платьях, шедших попарно и лязгавших ятаганами, двигалась вперёд меж круглыми коричневыми башнями. Товарищи шагали за ними. Неподалёку, рабочие шустро таскали кирпичи и большие камни. Степан заметил, что кусок стены обвалился – прореху торопливо залатывали.
Купцы приблизились к воротам. Их стерегло двое усатых воинов в чёрных одеждах, с чёрными платками на головах и торчащими оттуда острыми железными луковицами.
- Кто такие? – спросил один по-турецки.
Степан умел связать пару слов на этом языке, и ответил:
- Русские купцы. Мы пришли к Хусейн-эфенди!
- Идите за нами!
…
В светлой комнате, Степан стоял у высокого зеркала, обрамлённого золотыми завитушками. В зеркале виднелся высокий и худощавый мужчина сорока лет. На нём был тонкий бледно-розовый халат из шёлка, весь покрытый изящным золотым узором, поблёскивавшим в лучах света, которые падали справа, из окна. Купец поправил халат возле глубокого выреза на груди. Его грудь вся была в ярко-рыжих волосах. Погладил короткую рыжую бороду. На блестящей лысой голове, на макушке, сидела бледно-розовая тюбетейка в золоте.
В комнату зашёл слуга в красной шапочке с кисточкой:
- Хусейн-эфенди приглашает тебя на прогулку! – деликатно сказал он, по-русски. И поклонился.
…
Степан, и ещё множество других мужчин в высоких тюрбанах, тюбетейках и фесках 1, оживлённо болтая, неторопливо брели по верху крепостной стены. Справа, по её краю, шёл ряд небольших светло-рыжеватых зубцов. Подойдя к ним, купец взглянул вдаль – внизу раскинулся весь город, уходящий к синему морю. Среди домиков торчали башенки, и длинные минареты мечетей. У самого подножия стены, виднелся красивый зелёный садик, с вытянутым прудом и фонтанчиками.
Отойдя от края, Степан зашагал вслед за остальными.
…
Мужчины стояли внутри замка, в длинном светлом коридоре.
- Это птицы из Эфиопии! – весело воскликнул по-турецки молодой правитель Дербента, Хусейн, показывая на огромных бело-сине-оранжевых попугаев, сидевших на плечах у темнокожих слуг.
Попугаи яростно вскрикивали, мотая и щёлкая крючковатыми клювами. Степан, заливисто смеясь, пытался засунуть палец им в клюв и схватить за голову.
Хусейн произнёс длинную фразу. К купцу подошёл слуга в красной шапочке, вежливо сказав на русском:
- Я покажу тебе зверя – самого грозного и сильного! Невиданного в России, и где-либо в северных странах. Только будь осторожней!
…
Степан, в окружении янычар, зашёл в большое полутёмное помещение. Хусейн был сзади.
В дальнем углу сидел гигантский лев. Лев медленно вздыхал, и сопел – он дремал. Купец тихо подошёл к могучему зверю. Янычары издали крикнули что-то непонятное. Степан не обратил внимания.
Он погладил льва по мохнатому носу, и лбу. Погладил мягкую пушистую гриву. Почесал за ухом. Зверь заворочался, и заурчал. Он поднял морду, открыл свои большие оранжево-янтарные глаза – и сосредоточенно взглянул в глаза Степану.
Купец убрал руку, и медленно попятился назад. В звере что-то загрохотало, морда озлобилась. Он широко раскрыл пасть с клыками, резко сиганул вперёд – и полетел на купца. Янычары с воплями бросились в разные стороны. Степан в ужасе прыгнул спиной назад – пасть льва со стуком захлопнулась прямо у его рыжеволосой груди. Громыхнула вздёрнутая цепь – лев был прикован к стене.
- О, Господи! – купец отпятился назад, и стал креститься.
Его тут же подхватил за плечи Хусейн, и встревоженно воскликнул по-турецки:
- Я же тебе говорил!
…
Мужчины в тюрбанах шагали по светлому коридору дворца. Его стены, покрытые причудливой вязью, уходили вдаль. По коридору бегали туда-сюда и суетились слуги. Ходили стражники.
Молодой повелитель весело молвил одно слово за другим. Слуга в красной феске поклонился до земли, а затем сказал:
- Клянусь Аллахом, для меня нет большей радости, чем снова видеть тебя, Степан! В Дербенте всегда готовы с честью принять заморских гостей! Но сейчас, я должен оставить тебя, из-за очень важных дел, которые ждут меня, и моих советников. До встречи, друг!
Степан поклонился в ответ, и воскликнул, улыбаясь:
- Взаимно, мой друг!
Хусейн с советниками удалились. От них отстал один человек в большой белой чалме. Этот мужчина подошёл к Степану. Они вдвоём юркнули за угол, в небольшой боковой проход, и встали у стены.
- Я рад тебя видеть, Юсуф-ага! – воскликнул купец. Мужчины крепко обнялись. Юсуф – пожилой, полный и круглолицый, с раскидистой белой бородой без усов – широко улыбался, хлопая Степана ладонью по спине.
- Я тоже! – ответил он по-русски. – Я жду тебя сегодня вечером!
…
Степан решил сходить в сад. Стояла жара. В полуденном зное, палимые солнцем, на скамье дремали двое янычар, прислонясь спинами к стене, закрыв глаза и похрапывая.
Журчали тоненькие струйки фонтанов. Степан прогуливался между сочными зелёными кустами, вдоль пруда. От воды веяло ласковой и свежей прохладой.
Возле пышного дерева, усеянного цветами, стояла юная девица в тёмном платье, худенькая и черноволосая. Купец, не теряя времени, устремился к ней.
- Как тебя зовут? – спросил он по-турецки, подойдя близко.
- Гюльсум, - спокойно ответила она, разглядывая и перебирая большие бледно-розовые цветы и бутоны. – А ты… торговец из России?
- Да! Меня зовут Степан.
- Я тоже не из этих краёв… Здесь очень милый сад, правда? – Гюльсум посмотрела в лицо Степану, от взгляда жгучих чёрных глаз его кожа покрылась мурашками. На её нежные и румяные щёчки падали чёрные локоны.
- Правда. Это какие-то необычные цветы! Я таких в жизни не видал. Очень красивые, – купец серьёзно взглянул на девушку, поправляя ей чёрный локон за ушко, - но прекрасней их, прекраснее всего в этом городе – это ты!
Гюльсум радостно улыбнулась. Она взяла край его распахнутого халата на груди, проводя пальцами:
- Твоя одежда, Степан, прямо как эти цветы! – ласково воскликнула она, смотря ему в лицо. Потом задумчиво добавила. – А твоя борода как… огонь.
…
Вечер. Но было ещё светло. Степан сидел возле Юсуфа, на мягких подушках, на полу – в просторной комнате. Под подушками были тёмно-красные ковры с невероятными узорами, в тысячах листочков и ромбиков которых терялся взгляд…
На коврах стояли серебряные кубки, и блюдца. Длинноногие наложницы в шёлковых юбках, наклонившись, наливали в чаши вино из расписных бело-синих кувшинов, и раскладывали по блюдцам инжир, виноград и большие сливы.
Степан и Юсуф неспеша ели фрукты, и пили изысканное вино. Звучала подвывающая струнная музыка.
- Сегодня во дворце встречали важного гостя, - молвил советник, и вздохнул. – Как же долго это длилось!
- Я слышал, в вашем Куране написано, что грешное дело – вино пить, - сказал купец, потягивая напиток из кубка.
- Так и есть! – спокойно воскликнул Юсуф. – Но для чего же Аллах установил этот запрет, если не для того, чтобы мусульманин был счастлив выпить немного вина, после долгого перерыва?
Степан почесал лысую макушку.
Перебирая струны толстобокой багламы 2, молодой парень в светлой накидке – кудрявый и длинноволосый, с густой чёрной бородой – напевал какую-то восточную песню…
- У него голос соловья! – с улыбкой произнёс пожилой советник. – Этот прекрасный музыкант – перс, но несмотря на это он может петь на всех наречиях, какие только есть на свете!
- Правда? – нехотя отозвался купец. – Всех наречий я не ведаю… Пускай хотя б на русском что-то споёт!
Музыкант улыбнулся, и забренчал, напевая:
- Мать моя, Мари-ия… По полю ходи-ила…
Свечи разноси-ила – у Бога проси-ила…
Боже, наш, Бо-оже! Уроди нам ро-оже…
Степан одобрительно кивнул головой.
Друзья допивали вино. Комната, спустя время, окрасилась в алый цвет – из окна падали уже последние лучи заходящего солнца.
Кудрявый певец тянул, подыгрывая струнами:
- А-апо ксэно то-опо –
Кя ап аларйино-о-о!
Ирф эна корици-и фо-ос му, дэкаохто хроно-о,
Ирф эна корици-и фо-ос му, дэкаохто хроно-о…
- Это на каком? – спросил Степан Юсуфа.
- На греческом.
- Красивая песенка, о чём она?
- О молодой девушке, восемнадцати лет. Эта девушка из далёких, чужих краёв…
Купец глубоко вздохнул, смотря потерянным взглядом куда-то в сторону. От вина кружилась голова. Просторная комната, залитая багрянцем, мерцала и расплывалась.
