И коснулись груди, заставив вскрикнуть от острого неприятного ощущения. Морин невольно опустила глаза вниз, ее грудь в последнее время стала заметно больше непонятно почему и постоянно болела. Как же ей хотелось, чтобы этого не было и она не выдавалась настолько вперед, напрашиваясь на отвратительные прикосновения.
— Я выпущу тебя отсюда, когда все закончится… если будешь хорошо себя вести. У нас довольно много общего, согласись же. Ты будешь ублажать меня… когда я получу кольцо. В самый первый раз вот так…
Майрон надавил ей на плечи, заставив встать на колени, но, к счастью, тут же отпустил.
— Ты больной… — с трудом смогла выговорить Морин сквозь самопроизвольно стиснувшиеся зубы. — Да ни за что! Лучше убей меня.
Запихать ей в рот свое… средоточие мужественности (неприличное словечко хоббитов больше подошло бы, но увы, из головы вылетело) станет самой большой ошибкой в его жизни. Ему наверняка будет очень больно. Потом Майрон может убить ее хоть десять раз, она все равно умрет счастливой.
— Я и не спрашивал согласия. — Слегка смутившийся от ее отпора Майрон вновь самодовольно усмехнулся. — Когда кольцо вновь станет моим…
— Кольцо? — пришедшая в голову мысль заставила Морин рассмеяться, сбив волну уже готовой задушить ее бессильной злости. — А без него ты не можешь… делать все это со мной? Ты потерял не только прекрасный облик после гибели Нуменора?
Морин совсем не была уверена в своих словах, но, судя по вмятине, которую проделал кулаком в стене переставший смеяться Майрон, она угадала.
— О Вечная Тьма, вот же жалость!
— Тебе не будет смешно! — дрожащим от ярости голосом, гораздо тише, чем раньше, произнес Майрон. Его почти не было слышно сквозь охвативший ее истерический смех. Пусть хоть убьет, она не может остановиться. — Ты испытаешь кое-что новое… и тебе придется делать все, что я скажу, пока не отдашь… что задолжала. То есть всегда.
— Новое? — Морин замолчала, с трудом восстанавливая дыхание. Новый приступ хохота неудержимо подступал, мешая говорить внятно. — Майрон… все-таки ты никогда… не станешь первым. Это твоя судьба, смирись.
— Ах ты, шлюха!
Морин поморщилась, зажимая уши… ну зачем так орать, все орки наверняка от страха попадали.
— Иди ты, Майрон! И свое колечко ты никогда не увидишь. — Ни ударить себя по рукам, ни сжать посильнее зубы она не успела. — Ему скоро конец… вместе с тобой.
— Что? — Железные пальцы вновь вцепились в ее подбородок, вжимая голову в стену с такой силой, словно хотели раздавить, как орех. — Ты знаешь, где оно?
— Я тебе не скажу! — выплюнув потекшую из прокушенной губы кровь ему на доспехи, вновь не смогла промолчать Морин.
Ну и ладно, так даже лучше. Пусть он убьет ее, она хотя бы не увидит его торжества. И он не заставит ее унижаться.
— Скажешь… — гораздо спокойнее ответил Майрон. — И очень быстро. Уберите пока шипы! — Выросшие словно из-под земли орки испуганно кивнули. Не хочу сильно портить твое тело. Шевелитесь, или сами окажетесь там. Последний раз прошу, — с искренней заботой в голосе спросил Майрон, заглядывая ей в глаза почти человеческим взглядом, — скажи мне, где оно. Или тебе будет очень больно.
— Не скажу!
Морин изо всех сил постаралась вложить в голос всю ненависть и не дать ему задрожать. Глаза невольно расширились, глядя на разматываемые орками веревки и ожидающие ее запястий зажимы для рук, сердце болезненно сильно забилось, не давая вдохнуть. Она не хочет туда… помогите… Это так… так невыносимо. Но то, чего нужно от нее Майрону, еще невыносимее, поэтому она постарается меньше кричать, чтобы не радовать его… но как же это трудно.
— На дыбу ее… давайте!
— Н… нет, нет! Не трогайте меня!
Волна животной, не поддающейся контролю паники охватила ее, заставив вжаться в стену.
Медленно, словно нехотя, но неотвратимо приближающиеся фигуры орков запрыгали перед глазами, теряя четкость контуров. Морин изо всех сил ударила самого смелого из них по тянущейся к ней руке, заставив отскочить назад. Слуги Майрона, несмотря на угрозу жестокого наказания и парализующий волю страх перед Хозяином, явно боялись и не хотели выполнять его приказ.
— Что?
Способная убить наповал ярость физически ощутимой волной прокатилась по башне, мигнув вспышкой света. Глаза орков затуманились, став мутными и пустыми, как у спящих на ходу.
Нет… не слушайте его!
Морин попыталась поймать бессмысленный взгляд подступающего к ней здоровяка — этот орк с почти человеческим лицом не был похож на привычных ей прежних слуг.
— Ай! — выбивший весь воздух из легких удар отдался пронзительной, не дающей пошевелиться болью сразу везде. Хотелось лишь согнуться пополам и свернуться комочком на полу, в попытках хоть чуть-чуть облегчить не позволяющий дышать и двигаться спазм.
— Облейте ее водой, быстро!
Голоса превратились в обжигающий шелест, с трудом доносящийся через забивший глаза и уши плотный удушливый туман.
<center>***</center>
Уфтхак, тяжело переводя дыхание, дрожащей рукой держал ведро, стараясь не расплескать все себе на ноги и зачаровано смотрел на защелкивающиеся на тонких запястьях ржавые браслеты наручников. Допрашиваемый на дыбе должен быть в сознании, смысла терзать бесчувственное тело нет. Мысль, что происходит что-то страшное и неправильное, отчаянно билась в голове, как попавшая в ловушку крыса.
Госпожа была так… с ней не было страшно, ни разу не ударила его, и даже иногда звала по имени. Она такая тонкая, хрупкая… ее легко разорвать пополам, если чуть перетянуть веревки. Сейчас она лежала совершенно неподвижно, плотно закрыв глаза, тонкая струйка крови из носа стекала по синевато-бледной щеке на расстелившиеся по пыльному железному столу и свисающие с боков до пола черные волосы.
— Лей же, болван!
Уфтхак неловко вылил сразу половину холодной грязной воды ей на голову, заставив судорожно закашляться. Ему отчаянно хотелось сбежать подальше, в укромный уголок, и затаиться, забившись в щель.Темная фигура Хозяина, целиком состоящая из железа и шипов, всегда пугала до обморока. И сейчас Уфтхак инстинктивно пригнулся, как можно глубже втягивая голову в плечи. Но Хозяин прошел мимо, не коснувшись и не удостоив взглядом.
Рука в железной перчатке приподняла голову пленницы, взяв за подбородок, вода все еще стекала с мокрых волос, заставляя слабо морщиться, но в сознание она полностью не пришла, чуть приоткрывшиеся глаза тут же закатились, прячась за ресницами.
— Еще воды, давай!
Больше всего боясь наблевать от страха прямо на сапоги Хозяина (зря он поспешил пообедать) Уфтхак вылил на Морин остатки воды, окончательно измочив ставшие похожими на черных змей слипшиеся пряди. Девушка захлебнулась, заходясь в приступе кашля, и наконец открыла глаза, более-менее осмысленно глядя на Хозяина.
— Где оно, говори!
— Пошел ты!
Ее глаза опять начали закатываться, а голова откинулась назад, ударяясь о стол.
Повинуясь взмаху руки Хозяина, барабаны с надсадным скрипом пришли в движение, натягивая веревки. Уфтхак присел на корточки, в ужасе зажмурившись и зажав уши руками. Сбежать было уже можно, про него все забыли, но он замешкался, сам не зная почему. Морин вскрикнула гораздо тише, чем он думал, казалось, поворот колес, начавших растягивать тело, лишь привёл ее в чувство. Повторять слова, которыми она оскорбила Хозяина, Уфтхак ни за что не решился бы даже про себя и постарался побыстрее забыть.
Колесо вновь завращалось, Уфтхак на миг приоткрыл глаза и тут же вновь зажмурился, смотреть на перекосившееся от боли лицо Госпожи Морин и потекшую теперь уже и изо рта кровь было выше его сил. Мысль, что он хотел бы увидеть на ее месте Хозяина, наконец оформилась в голове, сбив дыхание немыслимой дерзостью. Его точно убьют… если узнают, что он подумал.
Как невыносимо, заставляя сходить с ума от боли и умолять о смерти, рвутся суставы на дыбе, Уфтхак знал не понаслышке, неизменно ноющие в сырую погоду кости не давали забыть давнюю немилость Хозяина. Колесо качнулось, закручиваясь резким рывком, мучительный крик, так долго ожидаемый Хозяином, наконец разорвал сковавшую башню неестественную тишину, казалось, уходя в самые корни гор. Она никогда больше не сможет ходить… если Хозяин не скомандует прекратить… или если он не поможет. Чтобы потом оказаться на ее месте…
Уфтхак закусил губы, подползая ближе к вибрирующим от усиливающего натяжения веревкам, до предела заточенный нож словно сам собой выпрыгнул из спрятанных за поясом ножен, удобно устроившись в ладони. На него никто не смотрел, и шанс перерезать веревки до дрожи ненавистного механизма был, если суметь забыть о неизбежности расплаты и напоследок стать… чем-то большим, чем вечно пинаемый ничтожный червь.
Уфтхак успел положить конец пытке двумя точными ударами, разрушившими волю жестокого Хозяина, прежде чем неимоверная тяжесть хозяйской руки обрушилась на затылок, залив глаза и волосы липкой горячей жидкостью. Оглушенный, но все еще живой орк (в его роду все славились крепкими башками) отлетел в дальний угол, готовясь встретить неминуемую смерть.
Но вместо этого башня Барад-Дур задрожала, как в лихорадке, словно собираясь развалиться на мелкие кусочки, лестница обрушилась с заложившим уши грохотом, дверной проем частично развалился, пропуская полускрытую клубами пыли огромную фигуру… быстро меняющий форму сгусток пылающей тьмы. Склонив набок рогатую голову, существо оглушительно щелкнуло пылающим тем же темным пламенем бичом, захватывая истошно вопящих орков.
— Валараукар… остался все-таки один, — зло прошипел Хозяин, доставая не отражающий света матово-черный меч. — Я убью его… твой демон не поможет тебе.
— Посмотрим… — Губы плохо слушались Морин, но она все же сумела приподняться, сильно морщась от боли, словно веревки все еще разрывали ее, выворачивая суставы, и даже на мгновение вымученно улыбнулась. — Ты не умер… Убей его!
Огненный бич вновь щелкнул, заставив Уфтхака спрятаться за стол, и, столкнувшись с мечом Хозяина, отскочил назад. Все также пригибаясь, орк расстегнул удерживающие руки Госпожи стальные тиски. Она почти никак не отреагировала на освобождение, лишь слабо дернувшись. Уфтхак, с сомнением поглядев на недостаточно чистую ладонь, осторожно похлопал ее по щеке, вытерев все еще текущую из носа кровь.
Хозяин и Огненный Демон, не отрываясь, смотрели друг на друга, выжидая момент для решительного удара. Меч и пылающий скрученными огненными хвостами бич уже поднялись, готовясь столкнуться, как Хозяин вдруг замер, растерянно оглядываясь и беспомощно пошатнулся, разжав руку. Рукоять выскользнула из ладони, но звона упавшего на камень меча не последовало — оружие Хозяина истаяло, рассыпаясь прахом в воздухе.
Гораздо более сильный, чем после появления Демона толчок сотряс башню, заставив обвалиться несколько каменных глыб с потолка. Сеть извилистых трещин зазмеилась по полу и стенам, ветвясь и углубляясь.
<center>***</center>
— Фродо… Это… Это конец! Кольцо уничтожено!
Улыбка осветила забрызганное грязью и засохшими каплями крови лицо Арагорна, меч наконец скользнул вниз из до предела уставшей руки, утыкаясь в спасительную земную твердь. Орлы кружили в стремительно очищающемся небе, пикируя на и без того беспорядочно разбегающихся орков. Черные Врата рушились на глазах, проседая в расползающуюся трещину.
Пылающее Око на увенчанной огромным полумесяцем башне, судорожно дернувшись в последний раз, погасло. Двурогая вершина Барад-Дура медленно накренилась, заваливаясь набок, и, надломившись, провалилась внутрь, превращая всю бывшую цитадель Саурона в беспорядочную груду каменных обломков.
— Ты не могла бы… оставить меня с ним наедине, Галадриэль?
Элронд досадливо поморщился, потирая переносицу… раньше у него никогда не возникало подобных желаний. Волшебное Зеркало, повинуясь подливающей чистой воды в чашу хозяйке, являло гостю сокровенное, неизменно вселяющее в душу покой и уверенность. Ее присутствие делало очарование более реальным и осязаемым, благословенное волшебство тонким хрустальным ручейком из серебряного кувшина текло прямо в сердце, неся ласковый и мудрый свет Звёзд Запада, казалось, утонувших в глубине голубых глаз Владычицы.
Что же изменилось сейчас, и по чьей вине? Ответа Элронд не знал, и даже не был уверен, что хочет узнать. Удушливые сети Тьмы, неумолимо расползавшиеся все дальше по Волшебному лесу, заставляя засыхать мэллорны, схлынули, бледнея и рассыпаясь прахом. С падением горящего ненавистью ко всему неподвластному злу Ока с башни Барад-Дура, освобожденный от черной отравы мир облегченно вздохнул. Хотя и благословенного эльфийского волшебства лишился тоже — оно навсегда покинуло его вместе с кольцами, оставив просто человеческим.
Магия еще теплилась в Лотлориэне за счет сил Владычицы, так же, как и он не утратил их, но спасением от отныне властного над эльфами увядания мог стать лишь Валинор. Возможно, он зря приехал сюда — Лотлориэн и сама Галадриэль уже никогда не станут для него прежними. Из-за просочившегося из Мордора зла, успевшего необратимо отравить здесь что-то, или дело в нем самом? Зло отравило как раз его… отсюда все сомнения, тревожные мысли, странные сны непонятно о чем?
Спокойно взглянув на него - кристально-чистые голубые глаза Владычицы остались точь-в-точь такими же, как он их запомнил - Галадриэль мягко улыбнулась, словно его не вполне вежливая просьба на самом деле не была озвучена, и чуть наклонила узкое горлышко кувшина, позволив воде потечь едва различимой струйкой, лишь чуть поколебавшей зеркальную поверхность.
Пробивающиеся сквозь переплетенные ветви и зеленовато-золотистые молодые листья лучи солнца гасли, не касаясь Зеркала. Лучшего времени для общения с ним, лунной ночи, Элронд дожидаться не стал. Все усиливающееся смутное предчувствие гнало его… в странное место, где уже давно не было и не могло быть ничего хорошего для не принадлежащих Тьме.
И он поддастся ему, чтобы успокоить сердце и наконец провести хотя бы одну не омраченную тяжкими видениями ночь… хотя выспаться в дороге вряд ли удастся. Глупо пускаться в путь после полудня, когда солнце уже клонится к закату, но он более не хочет… наслаждаться обществом Владычицы Галадриэль. Как вообще можно было надеяться, что оно поможет вернуть душевный покой и порадует?
С состоявшейся через день после победы над Сауроном коронации Арагорна Элронд сразу поехал в Лотлориэн, не оставшись на празднование. Что было странно, необъяснимо и почти неприлично, но крепнущая в душе уверенность, что его место именно здесь, причем как можно скорее, заставила преступить законы гостеприимства.
Ощущение, что Тьма все же не окончательно ушла из Средиземья, не пугало и не огорчало его, непонятное неправильное чувство в глубине души он предпочитал никак не называть. Да и не могла полностью уйти, потому что материя Арды… ее кольцо, в это, чтобы не вспоминать вызывающие тяжесть в груди и головную боль слова Владычицы, лучше не углубляться. Главное, что она жива, он чувствовал это. Галадриэль не могла всерьез предлагать такое, в ней говорило черное отчаяние и парализующий страх перед побеждающим мраком.
— Я выпущу тебя отсюда, когда все закончится… если будешь хорошо себя вести. У нас довольно много общего, согласись же. Ты будешь ублажать меня… когда я получу кольцо. В самый первый раз вот так…
Майрон надавил ей на плечи, заставив встать на колени, но, к счастью, тут же отпустил.
— Ты больной… — с трудом смогла выговорить Морин сквозь самопроизвольно стиснувшиеся зубы. — Да ни за что! Лучше убей меня.
Запихать ей в рот свое… средоточие мужественности (неприличное словечко хоббитов больше подошло бы, но увы, из головы вылетело) станет самой большой ошибкой в его жизни. Ему наверняка будет очень больно. Потом Майрон может убить ее хоть десять раз, она все равно умрет счастливой.
— Я и не спрашивал согласия. — Слегка смутившийся от ее отпора Майрон вновь самодовольно усмехнулся. — Когда кольцо вновь станет моим…
— Кольцо? — пришедшая в голову мысль заставила Морин рассмеяться, сбив волну уже готовой задушить ее бессильной злости. — А без него ты не можешь… делать все это со мной? Ты потерял не только прекрасный облик после гибели Нуменора?
Морин совсем не была уверена в своих словах, но, судя по вмятине, которую проделал кулаком в стене переставший смеяться Майрон, она угадала.
— О Вечная Тьма, вот же жалость!
— Тебе не будет смешно! — дрожащим от ярости голосом, гораздо тише, чем раньше, произнес Майрон. Его почти не было слышно сквозь охвативший ее истерический смех. Пусть хоть убьет, она не может остановиться. — Ты испытаешь кое-что новое… и тебе придется делать все, что я скажу, пока не отдашь… что задолжала. То есть всегда.
— Новое? — Морин замолчала, с трудом восстанавливая дыхание. Новый приступ хохота неудержимо подступал, мешая говорить внятно. — Майрон… все-таки ты никогда… не станешь первым. Это твоя судьба, смирись.
— Ах ты, шлюха!
Морин поморщилась, зажимая уши… ну зачем так орать, все орки наверняка от страха попадали.
— Иди ты, Майрон! И свое колечко ты никогда не увидишь. — Ни ударить себя по рукам, ни сжать посильнее зубы она не успела. — Ему скоро конец… вместе с тобой.
— Что? — Железные пальцы вновь вцепились в ее подбородок, вжимая голову в стену с такой силой, словно хотели раздавить, как орех. — Ты знаешь, где оно?
— Я тебе не скажу! — выплюнув потекшую из прокушенной губы кровь ему на доспехи, вновь не смогла промолчать Морин.
Ну и ладно, так даже лучше. Пусть он убьет ее, она хотя бы не увидит его торжества. И он не заставит ее унижаться.
— Скажешь… — гораздо спокойнее ответил Майрон. — И очень быстро. Уберите пока шипы! — Выросшие словно из-под земли орки испуганно кивнули. Не хочу сильно портить твое тело. Шевелитесь, или сами окажетесь там. Последний раз прошу, — с искренней заботой в голосе спросил Майрон, заглядывая ей в глаза почти человеческим взглядом, — скажи мне, где оно. Или тебе будет очень больно.
— Не скажу!
Морин изо всех сил постаралась вложить в голос всю ненависть и не дать ему задрожать. Глаза невольно расширились, глядя на разматываемые орками веревки и ожидающие ее запястий зажимы для рук, сердце болезненно сильно забилось, не давая вдохнуть. Она не хочет туда… помогите… Это так… так невыносимо. Но то, чего нужно от нее Майрону, еще невыносимее, поэтому она постарается меньше кричать, чтобы не радовать его… но как же это трудно.
— На дыбу ее… давайте!
— Н… нет, нет! Не трогайте меня!
Волна животной, не поддающейся контролю паники охватила ее, заставив вжаться в стену.
Медленно, словно нехотя, но неотвратимо приближающиеся фигуры орков запрыгали перед глазами, теряя четкость контуров. Морин изо всех сил ударила самого смелого из них по тянущейся к ней руке, заставив отскочить назад. Слуги Майрона, несмотря на угрозу жестокого наказания и парализующий волю страх перед Хозяином, явно боялись и не хотели выполнять его приказ.
— Что?
Способная убить наповал ярость физически ощутимой волной прокатилась по башне, мигнув вспышкой света. Глаза орков затуманились, став мутными и пустыми, как у спящих на ходу.
Нет… не слушайте его!
Морин попыталась поймать бессмысленный взгляд подступающего к ней здоровяка — этот орк с почти человеческим лицом не был похож на привычных ей прежних слуг.
— Ай! — выбивший весь воздух из легких удар отдался пронзительной, не дающей пошевелиться болью сразу везде. Хотелось лишь согнуться пополам и свернуться комочком на полу, в попытках хоть чуть-чуть облегчить не позволяющий дышать и двигаться спазм.
— Облейте ее водой, быстро!
Голоса превратились в обжигающий шелест, с трудом доносящийся через забивший глаза и уши плотный удушливый туман.
<center>***</center>
Уфтхак, тяжело переводя дыхание, дрожащей рукой держал ведро, стараясь не расплескать все себе на ноги и зачаровано смотрел на защелкивающиеся на тонких запястьях ржавые браслеты наручников. Допрашиваемый на дыбе должен быть в сознании, смысла терзать бесчувственное тело нет. Мысль, что происходит что-то страшное и неправильное, отчаянно билась в голове, как попавшая в ловушку крыса.
Госпожа была так… с ней не было страшно, ни разу не ударила его, и даже иногда звала по имени. Она такая тонкая, хрупкая… ее легко разорвать пополам, если чуть перетянуть веревки. Сейчас она лежала совершенно неподвижно, плотно закрыв глаза, тонкая струйка крови из носа стекала по синевато-бледной щеке на расстелившиеся по пыльному железному столу и свисающие с боков до пола черные волосы.
— Лей же, болван!
Уфтхак неловко вылил сразу половину холодной грязной воды ей на голову, заставив судорожно закашляться. Ему отчаянно хотелось сбежать подальше, в укромный уголок, и затаиться, забившись в щель.Темная фигура Хозяина, целиком состоящая из железа и шипов, всегда пугала до обморока. И сейчас Уфтхак инстинктивно пригнулся, как можно глубже втягивая голову в плечи. Но Хозяин прошел мимо, не коснувшись и не удостоив взглядом.
Рука в железной перчатке приподняла голову пленницы, взяв за подбородок, вода все еще стекала с мокрых волос, заставляя слабо морщиться, но в сознание она полностью не пришла, чуть приоткрывшиеся глаза тут же закатились, прячась за ресницами.
— Еще воды, давай!
Больше всего боясь наблевать от страха прямо на сапоги Хозяина (зря он поспешил пообедать) Уфтхак вылил на Морин остатки воды, окончательно измочив ставшие похожими на черных змей слипшиеся пряди. Девушка захлебнулась, заходясь в приступе кашля, и наконец открыла глаза, более-менее осмысленно глядя на Хозяина.
— Где оно, говори!
— Пошел ты!
Ее глаза опять начали закатываться, а голова откинулась назад, ударяясь о стол.
Повинуясь взмаху руки Хозяина, барабаны с надсадным скрипом пришли в движение, натягивая веревки. Уфтхак присел на корточки, в ужасе зажмурившись и зажав уши руками. Сбежать было уже можно, про него все забыли, но он замешкался, сам не зная почему. Морин вскрикнула гораздо тише, чем он думал, казалось, поворот колес, начавших растягивать тело, лишь привёл ее в чувство. Повторять слова, которыми она оскорбила Хозяина, Уфтхак ни за что не решился бы даже про себя и постарался побыстрее забыть.
Колесо вновь завращалось, Уфтхак на миг приоткрыл глаза и тут же вновь зажмурился, смотреть на перекосившееся от боли лицо Госпожи Морин и потекшую теперь уже и изо рта кровь было выше его сил. Мысль, что он хотел бы увидеть на ее месте Хозяина, наконец оформилась в голове, сбив дыхание немыслимой дерзостью. Его точно убьют… если узнают, что он подумал.
Как невыносимо, заставляя сходить с ума от боли и умолять о смерти, рвутся суставы на дыбе, Уфтхак знал не понаслышке, неизменно ноющие в сырую погоду кости не давали забыть давнюю немилость Хозяина. Колесо качнулось, закручиваясь резким рывком, мучительный крик, так долго ожидаемый Хозяином, наконец разорвал сковавшую башню неестественную тишину, казалось, уходя в самые корни гор. Она никогда больше не сможет ходить… если Хозяин не скомандует прекратить… или если он не поможет. Чтобы потом оказаться на ее месте…
Уфтхак закусил губы, подползая ближе к вибрирующим от усиливающего натяжения веревкам, до предела заточенный нож словно сам собой выпрыгнул из спрятанных за поясом ножен, удобно устроившись в ладони. На него никто не смотрел, и шанс перерезать веревки до дрожи ненавистного механизма был, если суметь забыть о неизбежности расплаты и напоследок стать… чем-то большим, чем вечно пинаемый ничтожный червь.
Уфтхак успел положить конец пытке двумя точными ударами, разрушившими волю жестокого Хозяина, прежде чем неимоверная тяжесть хозяйской руки обрушилась на затылок, залив глаза и волосы липкой горячей жидкостью. Оглушенный, но все еще живой орк (в его роду все славились крепкими башками) отлетел в дальний угол, готовясь встретить неминуемую смерть.
Но вместо этого башня Барад-Дур задрожала, как в лихорадке, словно собираясь развалиться на мелкие кусочки, лестница обрушилась с заложившим уши грохотом, дверной проем частично развалился, пропуская полускрытую клубами пыли огромную фигуру… быстро меняющий форму сгусток пылающей тьмы. Склонив набок рогатую голову, существо оглушительно щелкнуло пылающим тем же темным пламенем бичом, захватывая истошно вопящих орков.
— Валараукар… остался все-таки один, — зло прошипел Хозяин, доставая не отражающий света матово-черный меч. — Я убью его… твой демон не поможет тебе.
— Посмотрим… — Губы плохо слушались Морин, но она все же сумела приподняться, сильно морщась от боли, словно веревки все еще разрывали ее, выворачивая суставы, и даже на мгновение вымученно улыбнулась. — Ты не умер… Убей его!
Огненный бич вновь щелкнул, заставив Уфтхака спрятаться за стол, и, столкнувшись с мечом Хозяина, отскочил назад. Все также пригибаясь, орк расстегнул удерживающие руки Госпожи стальные тиски. Она почти никак не отреагировала на освобождение, лишь слабо дернувшись. Уфтхак, с сомнением поглядев на недостаточно чистую ладонь, осторожно похлопал ее по щеке, вытерев все еще текущую из носа кровь.
Хозяин и Огненный Демон, не отрываясь, смотрели друг на друга, выжидая момент для решительного удара. Меч и пылающий скрученными огненными хвостами бич уже поднялись, готовясь столкнуться, как Хозяин вдруг замер, растерянно оглядываясь и беспомощно пошатнулся, разжав руку. Рукоять выскользнула из ладони, но звона упавшего на камень меча не последовало — оружие Хозяина истаяло, рассыпаясь прахом в воздухе.
Гораздо более сильный, чем после появления Демона толчок сотряс башню, заставив обвалиться несколько каменных глыб с потолка. Сеть извилистых трещин зазмеилась по полу и стенам, ветвясь и углубляясь.
<center>***</center>
— Фродо… Это… Это конец! Кольцо уничтожено!
Улыбка осветила забрызганное грязью и засохшими каплями крови лицо Арагорна, меч наконец скользнул вниз из до предела уставшей руки, утыкаясь в спасительную земную твердь. Орлы кружили в стремительно очищающемся небе, пикируя на и без того беспорядочно разбегающихся орков. Черные Врата рушились на глазах, проседая в расползающуюся трещину.
Пылающее Око на увенчанной огромным полумесяцем башне, судорожно дернувшись в последний раз, погасло. Двурогая вершина Барад-Дура медленно накренилась, заваливаясь набок, и, надломившись, провалилась внутрь, превращая всю бывшую цитадель Саурона в беспорядочную груду каменных обломков.
Глава 18
— Ты не могла бы… оставить меня с ним наедине, Галадриэль?
Элронд досадливо поморщился, потирая переносицу… раньше у него никогда не возникало подобных желаний. Волшебное Зеркало, повинуясь подливающей чистой воды в чашу хозяйке, являло гостю сокровенное, неизменно вселяющее в душу покой и уверенность. Ее присутствие делало очарование более реальным и осязаемым, благословенное волшебство тонким хрустальным ручейком из серебряного кувшина текло прямо в сердце, неся ласковый и мудрый свет Звёзд Запада, казалось, утонувших в глубине голубых глаз Владычицы.
Что же изменилось сейчас, и по чьей вине? Ответа Элронд не знал, и даже не был уверен, что хочет узнать. Удушливые сети Тьмы, неумолимо расползавшиеся все дальше по Волшебному лесу, заставляя засыхать мэллорны, схлынули, бледнея и рассыпаясь прахом. С падением горящего ненавистью ко всему неподвластному злу Ока с башни Барад-Дура, освобожденный от черной отравы мир облегченно вздохнул. Хотя и благословенного эльфийского волшебства лишился тоже — оно навсегда покинуло его вместе с кольцами, оставив просто человеческим.
Магия еще теплилась в Лотлориэне за счет сил Владычицы, так же, как и он не утратил их, но спасением от отныне властного над эльфами увядания мог стать лишь Валинор. Возможно, он зря приехал сюда — Лотлориэн и сама Галадриэль уже никогда не станут для него прежними. Из-за просочившегося из Мордора зла, успевшего необратимо отравить здесь что-то, или дело в нем самом? Зло отравило как раз его… отсюда все сомнения, тревожные мысли, странные сны непонятно о чем?
Спокойно взглянув на него - кристально-чистые голубые глаза Владычицы остались точь-в-точь такими же, как он их запомнил - Галадриэль мягко улыбнулась, словно его не вполне вежливая просьба на самом деле не была озвучена, и чуть наклонила узкое горлышко кувшина, позволив воде потечь едва различимой струйкой, лишь чуть поколебавшей зеркальную поверхность.
Пробивающиеся сквозь переплетенные ветви и зеленовато-золотистые молодые листья лучи солнца гасли, не касаясь Зеркала. Лучшего времени для общения с ним, лунной ночи, Элронд дожидаться не стал. Все усиливающееся смутное предчувствие гнало его… в странное место, где уже давно не было и не могло быть ничего хорошего для не принадлежащих Тьме.
И он поддастся ему, чтобы успокоить сердце и наконец провести хотя бы одну не омраченную тяжкими видениями ночь… хотя выспаться в дороге вряд ли удастся. Глупо пускаться в путь после полудня, когда солнце уже клонится к закату, но он более не хочет… наслаждаться обществом Владычицы Галадриэль. Как вообще можно было надеяться, что оно поможет вернуть душевный покой и порадует?
С состоявшейся через день после победы над Сауроном коронации Арагорна Элронд сразу поехал в Лотлориэн, не оставшись на празднование. Что было странно, необъяснимо и почти неприлично, но крепнущая в душе уверенность, что его место именно здесь, причем как можно скорее, заставила преступить законы гостеприимства.
Ощущение, что Тьма все же не окончательно ушла из Средиземья, не пугало и не огорчало его, непонятное неправильное чувство в глубине души он предпочитал никак не называть. Да и не могла полностью уйти, потому что материя Арды… ее кольцо, в это, чтобы не вспоминать вызывающие тяжесть в груди и головную боль слова Владычицы, лучше не углубляться. Главное, что она жива, он чувствовал это. Галадриэль не могла всерьез предлагать такое, в ней говорило черное отчаяние и парализующий страх перед побеждающим мраком.
