– Не хочу, – сказала Настя и отвернулась к стенке. – Какая разница?
– Надо, Настя, надо. Ты нужна нам здоровой.
– Я никому не нужна… Хоть здоровая, хоть больная.
– Перестань, – серьёзно сказал он и, наклонившись к её уху, тихо прошептал: – Ты мне нужна. Кто мне будет помогать статьи переводить?
– Ладно, давай сюда, – сдалась Настя. – Проще согласиться, чем объяснять, почему не хочешь этого делать, – и засунула градусник себе под мышку.
Рядом с подушкой лежал сборник стихотворений Борхеса, который принесла Маша, и мобильный телефон, изрядно побитый и поцарапанный за прошедшие три месяца. Странно, что он всё ещё работал. Два новых сообщения: оба от Аньки. От Макса ничего.
– У меня для тебя подарок, – сказал Дима и взял с соседней кровати мягкую игрушку, похожую метровую сосиску в белый горох, с мордой бегемота и тонкими ножками. – Это тебе. Чтобы ты скорее выздоравливала.
– Кто это? – спросила Настя, еле сдерживая смех. Ей нравилось, что это не зайчик, и не мишка, и не овечка какая-нибудь.
Настя протянула руки и, обняв красного бегемота, улыбнулась. Кот запрыгнул к ней на кровать и, громко мурлыча, улёгся сбоку у стенки.
– Бегемот из Икеи, – ответил Дима. – Можешь дать ему новое имя.
– Спасибо, – обнимая игрушку, прошептала Настя.
Насте было жарко и душно, хотелось сбросить с себя одеяло. Она лежала, закрыв глаза, и, казалось, спала.
Сон был беспокойным и некрепким. Просыпалась она каждые полчаса, смотрела пару секунд в потолок, а потом снова проваливалась в забытьё. Смутные видения, что время от времени посещали Настю, были скорее бредовыми, нежели страшными.
Всю неделю после занятий Дима приезжал к Насте и сидел с ней до прихода Маши, или Ани. Сначала она воевала с ним, но потом сдалась и стала слушаться, пить молоко, измерять температуру и есть хотя бы раз в день. У Насти был грипп.
– Борхеса читаешь? – спросил Дима, заметив рядом с подушкой небольшой сборник стихов.
Настя аккуратно взяла из его рук чашку чая с лимоном.
– Хотела почитать, но не смогла, – ответила она. – Глаза слезятся. Наверное, из-за температуры.
– Почитать тебе? – предложил он, садясь рядом с ней на кровать.
– Если хочешь, – грустно вздохнула Настя. – Я бы послушала… Можешь лечь рядом. Так, наверное, удобнее будет. Накройся одеялом.
– Не, думаю, не стоит, – усмехнулся он, ложась рядом на подушку. – Если начну приставать, не отмажешься потом… Ну, значит, начнём.
И Дима стал читать. Было непривычно видеть его таким серьёзным и спокойным, вслух читающим книгу, но Настя не вдумывалась в смысл прочитанного, она слышала теперь только его низкий голос и впервые за три месяца заметила, насколько он приятен. Она следила за движениями губ и за тем, как большие руки держат книжку. Когда он перевернул очередную страницу и посмотрел на неё, то осознала ещё одну важную вещь, от которой стало мучительно грустно и приятно. Ни один мужчина никогда не делал для неё столько, сколько сделал Дима за последние три дня, никто никогда так о ней не заботился и, наверное, не будет. Это был только Дима, и на его месте никак не получалось представить Макса, пусть даже на пару секунд.
Дима читал два с половиной часа, после чего глаза начали закрываться. Бороться с этим внезапно навалившимся сном было бесполезно, и через пять минут он задремал, уронив книжку на грудь. Глядя на спящего Васильева, Настя поймала себя на мысли, что улыбается – впервые за долгое время.
Она вылезла из-под одеяла и взяла книжку из рук Димы. Сквозь сон он подвинулся на середину кровати. Настя накрыла его пледом и села рядом. Оказалось, у него есть веснушки – едва заметные, на носу. Она отодвинула длинную чёлку с его лба и нежно поцеловала. Дима открыл сонные глаза и посмотрел на неё.
– Ты улыбаешься, – прошептал Дима. – Мне так нравится, когда улыбаешься так. С зубами.
– Это все из-за тебя, – смеялась Настя. – Спасибо, что возишься со мной.
– На то и нужны друзья, Настя, – откровенно посмотрев в вырез рубашки, сквозь зубы сказал он. – Я, конечно, друг, но всё-таки мужчина, и ничто человеческое мне не чуждо. Застегнись.
– Извини, – смутилась Настя. – Я не заметила.
– Я, кажется, заснул.
Настя легла рядом и накрылась пледом, оставив наружи только голову:
– Как хорошо, когда у тебя есть друг, с которым можно валяться под одеялом! Не боишься заразиться от меня?
– Нет, – ответил он спокойно. – Где будешь новый год встречать?
–Не знаю. Наверное, возьму кота и уеду к родителям, домой.
–А твой Макс?
–К нему уже приехала подружка из Питера, он будет с ней и с друзьями. Несмотря ни на что, он выбрал не меня. Не хочу об этом говорить. Начинаю вспоминать, и голова сразу болит.
–Не говори, – сказал Дима. – И не думай об этом.
– Тебе кто-то звонит, – сказала Настя, передавая Диме мобильник.
– Кристина, – произнёс он и закатил глаза.
–Тебя ждёт твоя девушка.
–Она не моя девушка.
Он молча встал с кровати и нехотя поплёлся к двери, надел кроссовки и куртку. Настя стояла напротив него, спрятав за спину руки и опустив глаза, не зная, что сделать и что ещё сказать ему.
– Я приду завтра, – сказал он.
Он всё стоял у двери, будто чего-то ждал. Настя сделала два шага и обняла его. Дима целовал её волосы, лоб, глаза, нос, щёки…
– Дима… – прошептала Настя, прижимаясь щекой к его щеке. – Васильев… тебя ждут, иди.
Когда дверь за ним захлопнулась, Настя задумалась: секунду назад он был рядом, а теперь – его нет. Всего одно мгновение – и такая разница, а в груди странно кололо и жгло: не хватало его. Хотелось, чтобы он остался, хотелось лежать с ним вдвоём под пледом и говорить. Просто говорить.
В декабре Маша почти перестала появляться в общаге, и, если бы не простуда Насти, она бы точно забыла туда дорогу. Придя в очередной раз навестить ее, Маша удивилась. Пять дней подряд Настю ничего не радовало. Теперь же она сидела на кровати и перечитывала лекции сопромату, отмечала что-то карандашом, писала на полях. Вокруг неё, на полу, рядом с кроватью валялась груда смятых бумажных салфеток. К концу зачётной недели у Насти стоял всего один зачёт, который она успела сдать до встречи с Максимом. Испанский язык она всегда получала автоматом. Впереди её ждали ещё четыре зачета и пять экзаменов.
– Я сегодня останусь, – сказала Машка, ложась на кровать и включая телевизор. – Как себя чувствуешь? Васильев приходил?
– Уже лучше.
– Да, ушёл только час назад… Маш, ты ему что-нибудь говорила обо мне и Максе? – серьёзно спросила Настя, не отрываясь от записей.
– Нет, я его видела два раза. Один раз он сидел с тобой, мы не говорили вообще, потом он меня спрашивал в универе, как твоё здоровье. С какой стати мне говорить с ним о Максе? Хотя… думаю, Димыч не отказался бы навалять ему хорошенько. А почему ты спрашиваешь?
– Мне кажется, он все знает. Знает, что со мной происходит.
– Это же здорово, – удивилась Машка, покачав головой. – Прямо как мой Сашенька, всё чувствует… А этот тебе так и не звонил больше?
– Нет.
– Понятно. А ты?
– Нет. Мне больше нечего ему сказать, – вздохнула Настя, отложив в сторону тетрадь.
Машка пересела на кровать и стала расчёсывать подруге волосы.
– Мы вчера полночи говорили с Сашей о тебе, – сказала она, разделяя волосы на тонкие пряди. – Попробую заплести тебе африканские косички. Я иногда просто шизею от того, что он говорит. Как-то всё это странно и необычно…
– Что он сказал?
– Чтобы развеять твой душевный вакуум, нужно много сил и времени. Рядом с тобой никогда не было мужчины, который был бы тебе действительно нужен. Ты можешь любить, встречаться, заниматься сексом, жить с кем-то, оставаясь при этом одинокой и по большому счёту никому не нужной. Но это неправильно, так не должно быть. Тебе нужен парень, который бы занимался с тобой любовью не только из-за своего желания, а для тебя.
– Я два года была уверена, что мне нужен Максим.
– Он тебя унизил, – сказала Маша. – Ты сама знаешь, что не он тебе нужен. Тот, с кем хочешь быть, не всегда тот, кто тебе нужен. Здесь важно увидеть то, что есть, и не увидеть того, чего нет. Иллюзии – зло. Тебе все говорили, что Макс придурок, а ты не верила, пока он в очередной раз не доказал тебе это.
–У нас был тогда просто секс. Максим не любит меня. Яна уже приехала к нему на Новый год, они встретят его вместе. Ему хорошо с ней.
–Ему будет хорошо с любой малолеткой. Такие никогда не откажутся от свежей первокурсницы. А у тебя опять поднимается температура. Может, ляжешь?
– Не хочется, весь день лежала.
– Знаешь, что я подумала?
– Что?
– Почему бы тебе не попробовать встречаться с Димычем?
– Ты опять за своё? У него же есть девушка, а мы просто дружим.
– Глупости какие! Не смеши меня. Кто угодно, только не друг. Я вчера видела, какими глазами он смотрел на тебя, когда уходил. А с Кристиной ничего серьезного. Стоит тебе поманить пальчиком, и он будет с тобой. Признайся, он ведь тебе нравится.
– Он многим нравится.
– Готово, – улыбнулась Маша и протянула Насте зеркало.
На голове появился десяток тёмных африканских косичек. Настя включила ноутбук и перечитала письмо, которое написала Максу. Она была рада, что не отправила его тогда, сразу, а сохранила в черновиках. Она ещё не знала, что через три дня оно уже не будет для неё актуальным. Она вздохнула и нажала на кнопку «Удалить».
11.
Тридцатого декабря Настя проснулась от знакомых криков. Машка и кот не могли поделить полотенце. Тот хватал его зубами, драл когтями и хищно тряс, как будто это его добыча. Но Машка не сдавалась и, как следовало ожидать, отбирала полотенце у кота. Чико оставаться в долгу так же не хотел и теперь, не имея возможности дотянуться до полотенца, кусал Машку за ноги. После он запрыгнул на её кровать и важно разлёгся.
Нужно было вставать и идти в поликлинику за справкой.
Неожиданно захотелось встать, умыться, вымыть голову, нормально причесаться и одеться, а потом пойти куда-нибудь с Машкой или ещё с кем-нибудь. Например, за подарками. Да и для кота нужно купить сумку, чтоб на каникулах отвезти его в Волгоград к родителям.
–Мне приснился ещё один странный сон, – сказала Настя, расчёсывая волосы. – Я снимала с дерева чёрных котят, и мне было их так жалко. Так не хотелось отпускать. Но когда я пустила их на землю, мне стало очень хорошо и спокойно. Котёнок был таким маленьким, что умещался у меня в ладони… Таким же, как Чико, когда я его принесла… Бред какой-то! Наверное, мне просто надо меньше смотреть телевизор!
– Ну, здесь нет ничего удивительного. Ты думала, что твоё чувство к Максу большое, как весь мир. Ты его берегла и не хотела с ним расставаться. А оказалось, что это чувство такое маленькое, что помещается у тебя в ладони. Ладно! – сказала Машка, закончив краситься перед зеркалом. – Я поехала, загляну ещё к тебе вечером. Надо же нам с тобой Новый год отметить? А билеты нам с мужиком покупать не надо. Мой брат сегодня отвезёт нас на машине.
Оставшись одна, Настя поменяла серёжку в брови. Хотелось перемен. Некстати вспомнилась Яна и одна из её любимых песен, которую она цитировала Насте при каждом удобном случае: «Перемен! Требуют наши сердца, мы ждём перемен!..»
Может, постричь или покрасить волосы? Или сделать татуировку на пояснице, или ещё несколько дырок в левом ухе?
В два часа пришёл Дима, и они вместе пошли за подарками. Настя купила сумку для Чико, и много подарков друзьям и близким. Она получала удовольствие от всего, что её окружало, и от всего, что делала и чувствовала. Даже курить было как-то по-особому приятно. Она почти не ела четыре дня, и горячая картошка с тремя наполнителями казалась вкусной, как никогда.
…В «Рамсторе» они взяли две большие коляски для продуктов. В одну Дима посадил Настю. Она, конечно, долго упиралась и спорила, но после пяти минут уговоров сдалась, а ещё через десять – ей это понравилось. Другую коляску взяли для самих продуктов. Они вместе кидали в неё почти всё вкусное и сладкое, что попадалось под руку, и громко смеялись, смущая этим продавцов. Так и колесили по супермаркету – Дима с двумя колясками, и Настя, болтая ногами, в одной из них.
Проезжая мимо алкогольного отдела, Настя, недолго думая, схватила две бутылки текилы и виски. У кассы ей пришлось выбраться из коляски. Она оплатила и стала помогать Диме складывать продукты в пакеты. Дима держал пакет и рассказывал что-то интересное и смешное. Ей казалось, что последние три минуты у кассы, когда она стояла рядом с ним и помогала ему, всё происходило будто бы в замедленной съёмке. Медленно проплыл пакет молока, потом питьевой йогурт в розовой бутылочке исчез в пакете, несколько пакетов чипсов с беконом и так далее. В то же время Настя заметила, что краснеет и что ей жарко. Когда вся еда была уже в пакетах, она подняла глаза на Диму. Тот долго и задумчиво смотрел на неё. Теперь, стоя у кассы и оглядываясь назад – на прошедшие четыре месяца, Настя поняла, что уже давно влюблена в него – в Диму. Просто не замечала до этого дня.
– Ты когда уезжаешь домой? – спросила Настя, когда они поднялись наверх к ней в комнату.
– Завтра утром с Андреем поедем, – равнодушно ответил Дима и вздохнул. – До Зелика ехать сорок минут. На первом курсе я полгода так ездил, каждый день. А потом нам с Андрюхой дали комнату. А ты когда?
– На каникулах, – улыбнулась Настя.
– Значит, в этом году мы больше не увидимся? – спросил он, открывая книжку Борхеса на первой попавшейся странице. Она кивнула и отвела глаза. – Может, тогда сейчас отпразднуем его? – он начинал волноваться. Впервые в жизни, говоря с девушкой, ему было трудно подобрать нужные слова.
Настя молча достала из сумки бутылку виски.
– Конечно, отпразднуем!
Пока Настя доставала стаканы, Дима наблюдал за каждым её движением, взглядом и улыбкой. Она ещё что-то говорила ему и смеялась, но Дима её уже не слышал – ему хотелось одного: обнять её, как прошлым вечером, и нажать на паузу.
Хорошие девочки идут в рай, плохие девочки – куда захотят. Есть в ней что-то страстное, дикое и сумасшедшее, чего нет в других. Дима пытался вспомнить, когда именно она успела занять такое значительное место в его жизни. Настя будто всегда была в ней. Первый, второй курсы он почти не помнил – в памяти всплывали бестелесные образы студентов, выступления в ночных клубах, друзья из общаги, Катька – всё это было теперь таким далёким, туманным и пьяным. Почти всё. В этих воспоминаниях иногда всплывала тогда едва знакомая девчонка с потока – кареглазая, смуглая и лохматая, в рваных джинсах. Девушка его соседа-латиноса.
Теперь он рядом с ней в одной комнате и не знает, что делать с этим непонятным, непрошеным и неуместным чувством.
На кровати валялась книжка, которую он читал, когда приходил в прошлый раз. Хорхе Луис Борхес «Другой, тот же самый». Открыл на закладке.
– Понравилась книжка? – спросила Настя, протягивая ему рюмку виски. – Ну, кто будет говорить тост?
– Подожди, а давай сначала скинем пустые бутылки с балкона в знак прощания со старым годом? – вдруг предложил он.
– Давай, – ответила Настя. – Только бы не засекли.
– Пойдём.
Он посмотрел вниз на переход в другое крыло здания. Крыша усыпана тысячами мокрых окурков и осколков, среди которых валялись грязные тряпки и старая, осыпавшаяся ёлка, чуть заметённая снегом. Должно быть, с прошлого года.
– Надо, Настя, надо. Ты нужна нам здоровой.
– Я никому не нужна… Хоть здоровая, хоть больная.
– Перестань, – серьёзно сказал он и, наклонившись к её уху, тихо прошептал: – Ты мне нужна. Кто мне будет помогать статьи переводить?
– Ладно, давай сюда, – сдалась Настя. – Проще согласиться, чем объяснять, почему не хочешь этого делать, – и засунула градусник себе под мышку.
Рядом с подушкой лежал сборник стихотворений Борхеса, который принесла Маша, и мобильный телефон, изрядно побитый и поцарапанный за прошедшие три месяца. Странно, что он всё ещё работал. Два новых сообщения: оба от Аньки. От Макса ничего.
– У меня для тебя подарок, – сказал Дима и взял с соседней кровати мягкую игрушку, похожую метровую сосиску в белый горох, с мордой бегемота и тонкими ножками. – Это тебе. Чтобы ты скорее выздоравливала.
– Кто это? – спросила Настя, еле сдерживая смех. Ей нравилось, что это не зайчик, и не мишка, и не овечка какая-нибудь.
Настя протянула руки и, обняв красного бегемота, улыбнулась. Кот запрыгнул к ней на кровать и, громко мурлыча, улёгся сбоку у стенки.
– Бегемот из Икеи, – ответил Дима. – Можешь дать ему новое имя.
– Спасибо, – обнимая игрушку, прошептала Настя.
Насте было жарко и душно, хотелось сбросить с себя одеяло. Она лежала, закрыв глаза, и, казалось, спала.
Сон был беспокойным и некрепким. Просыпалась она каждые полчаса, смотрела пару секунд в потолок, а потом снова проваливалась в забытьё. Смутные видения, что время от времени посещали Настю, были скорее бредовыми, нежели страшными.
Всю неделю после занятий Дима приезжал к Насте и сидел с ней до прихода Маши, или Ани. Сначала она воевала с ним, но потом сдалась и стала слушаться, пить молоко, измерять температуру и есть хотя бы раз в день. У Насти был грипп.
– Борхеса читаешь? – спросил Дима, заметив рядом с подушкой небольшой сборник стихов.
Настя аккуратно взяла из его рук чашку чая с лимоном.
– Хотела почитать, но не смогла, – ответила она. – Глаза слезятся. Наверное, из-за температуры.
– Почитать тебе? – предложил он, садясь рядом с ней на кровать.
– Если хочешь, – грустно вздохнула Настя. – Я бы послушала… Можешь лечь рядом. Так, наверное, удобнее будет. Накройся одеялом.
– Не, думаю, не стоит, – усмехнулся он, ложась рядом на подушку. – Если начну приставать, не отмажешься потом… Ну, значит, начнём.
И Дима стал читать. Было непривычно видеть его таким серьёзным и спокойным, вслух читающим книгу, но Настя не вдумывалась в смысл прочитанного, она слышала теперь только его низкий голос и впервые за три месяца заметила, насколько он приятен. Она следила за движениями губ и за тем, как большие руки держат книжку. Когда он перевернул очередную страницу и посмотрел на неё, то осознала ещё одну важную вещь, от которой стало мучительно грустно и приятно. Ни один мужчина никогда не делал для неё столько, сколько сделал Дима за последние три дня, никто никогда так о ней не заботился и, наверное, не будет. Это был только Дима, и на его месте никак не получалось представить Макса, пусть даже на пару секунд.
Дима читал два с половиной часа, после чего глаза начали закрываться. Бороться с этим внезапно навалившимся сном было бесполезно, и через пять минут он задремал, уронив книжку на грудь. Глядя на спящего Васильева, Настя поймала себя на мысли, что улыбается – впервые за долгое время.
Она вылезла из-под одеяла и взяла книжку из рук Димы. Сквозь сон он подвинулся на середину кровати. Настя накрыла его пледом и села рядом. Оказалось, у него есть веснушки – едва заметные, на носу. Она отодвинула длинную чёлку с его лба и нежно поцеловала. Дима открыл сонные глаза и посмотрел на неё.
– Ты улыбаешься, – прошептал Дима. – Мне так нравится, когда улыбаешься так. С зубами.
– Это все из-за тебя, – смеялась Настя. – Спасибо, что возишься со мной.
– На то и нужны друзья, Настя, – откровенно посмотрев в вырез рубашки, сквозь зубы сказал он. – Я, конечно, друг, но всё-таки мужчина, и ничто человеческое мне не чуждо. Застегнись.
– Извини, – смутилась Настя. – Я не заметила.
– Я, кажется, заснул.
Настя легла рядом и накрылась пледом, оставив наружи только голову:
– Как хорошо, когда у тебя есть друг, с которым можно валяться под одеялом! Не боишься заразиться от меня?
– Нет, – ответил он спокойно. – Где будешь новый год встречать?
–Не знаю. Наверное, возьму кота и уеду к родителям, домой.
–А твой Макс?
–К нему уже приехала подружка из Питера, он будет с ней и с друзьями. Несмотря ни на что, он выбрал не меня. Не хочу об этом говорить. Начинаю вспоминать, и голова сразу болит.
–Не говори, – сказал Дима. – И не думай об этом.
– Тебе кто-то звонит, – сказала Настя, передавая Диме мобильник.
– Кристина, – произнёс он и закатил глаза.
–Тебя ждёт твоя девушка.
–Она не моя девушка.
Он молча встал с кровати и нехотя поплёлся к двери, надел кроссовки и куртку. Настя стояла напротив него, спрятав за спину руки и опустив глаза, не зная, что сделать и что ещё сказать ему.
– Я приду завтра, – сказал он.
Он всё стоял у двери, будто чего-то ждал. Настя сделала два шага и обняла его. Дима целовал её волосы, лоб, глаза, нос, щёки…
– Дима… – прошептала Настя, прижимаясь щекой к его щеке. – Васильев… тебя ждут, иди.
Когда дверь за ним захлопнулась, Настя задумалась: секунду назад он был рядом, а теперь – его нет. Всего одно мгновение – и такая разница, а в груди странно кололо и жгло: не хватало его. Хотелось, чтобы он остался, хотелось лежать с ним вдвоём под пледом и говорить. Просто говорить.
В декабре Маша почти перестала появляться в общаге, и, если бы не простуда Насти, она бы точно забыла туда дорогу. Придя в очередной раз навестить ее, Маша удивилась. Пять дней подряд Настю ничего не радовало. Теперь же она сидела на кровати и перечитывала лекции сопромату, отмечала что-то карандашом, писала на полях. Вокруг неё, на полу, рядом с кроватью валялась груда смятых бумажных салфеток. К концу зачётной недели у Насти стоял всего один зачёт, который она успела сдать до встречи с Максимом. Испанский язык она всегда получала автоматом. Впереди её ждали ещё четыре зачета и пять экзаменов.
– Я сегодня останусь, – сказала Машка, ложась на кровать и включая телевизор. – Как себя чувствуешь? Васильев приходил?
– Уже лучше.
– Да, ушёл только час назад… Маш, ты ему что-нибудь говорила обо мне и Максе? – серьёзно спросила Настя, не отрываясь от записей.
– Нет, я его видела два раза. Один раз он сидел с тобой, мы не говорили вообще, потом он меня спрашивал в универе, как твоё здоровье. С какой стати мне говорить с ним о Максе? Хотя… думаю, Димыч не отказался бы навалять ему хорошенько. А почему ты спрашиваешь?
– Мне кажется, он все знает. Знает, что со мной происходит.
– Это же здорово, – удивилась Машка, покачав головой. – Прямо как мой Сашенька, всё чувствует… А этот тебе так и не звонил больше?
– Нет.
– Понятно. А ты?
– Нет. Мне больше нечего ему сказать, – вздохнула Настя, отложив в сторону тетрадь.
Машка пересела на кровать и стала расчёсывать подруге волосы.
– Мы вчера полночи говорили с Сашей о тебе, – сказала она, разделяя волосы на тонкие пряди. – Попробую заплести тебе африканские косички. Я иногда просто шизею от того, что он говорит. Как-то всё это странно и необычно…
– Что он сказал?
– Чтобы развеять твой душевный вакуум, нужно много сил и времени. Рядом с тобой никогда не было мужчины, который был бы тебе действительно нужен. Ты можешь любить, встречаться, заниматься сексом, жить с кем-то, оставаясь при этом одинокой и по большому счёту никому не нужной. Но это неправильно, так не должно быть. Тебе нужен парень, который бы занимался с тобой любовью не только из-за своего желания, а для тебя.
– Я два года была уверена, что мне нужен Максим.
– Он тебя унизил, – сказала Маша. – Ты сама знаешь, что не он тебе нужен. Тот, с кем хочешь быть, не всегда тот, кто тебе нужен. Здесь важно увидеть то, что есть, и не увидеть того, чего нет. Иллюзии – зло. Тебе все говорили, что Макс придурок, а ты не верила, пока он в очередной раз не доказал тебе это.
–У нас был тогда просто секс. Максим не любит меня. Яна уже приехала к нему на Новый год, они встретят его вместе. Ему хорошо с ней.
–Ему будет хорошо с любой малолеткой. Такие никогда не откажутся от свежей первокурсницы. А у тебя опять поднимается температура. Может, ляжешь?
– Не хочется, весь день лежала.
– Знаешь, что я подумала?
– Что?
– Почему бы тебе не попробовать встречаться с Димычем?
– Ты опять за своё? У него же есть девушка, а мы просто дружим.
– Глупости какие! Не смеши меня. Кто угодно, только не друг. Я вчера видела, какими глазами он смотрел на тебя, когда уходил. А с Кристиной ничего серьезного. Стоит тебе поманить пальчиком, и он будет с тобой. Признайся, он ведь тебе нравится.
– Он многим нравится.
– Готово, – улыбнулась Маша и протянула Насте зеркало.
На голове появился десяток тёмных африканских косичек. Настя включила ноутбук и перечитала письмо, которое написала Максу. Она была рада, что не отправила его тогда, сразу, а сохранила в черновиках. Она ещё не знала, что через три дня оно уже не будет для неё актуальным. Она вздохнула и нажала на кнопку «Удалить».
11.
Тридцатого декабря Настя проснулась от знакомых криков. Машка и кот не могли поделить полотенце. Тот хватал его зубами, драл когтями и хищно тряс, как будто это его добыча. Но Машка не сдавалась и, как следовало ожидать, отбирала полотенце у кота. Чико оставаться в долгу так же не хотел и теперь, не имея возможности дотянуться до полотенца, кусал Машку за ноги. После он запрыгнул на её кровать и важно разлёгся.
Нужно было вставать и идти в поликлинику за справкой.
Неожиданно захотелось встать, умыться, вымыть голову, нормально причесаться и одеться, а потом пойти куда-нибудь с Машкой или ещё с кем-нибудь. Например, за подарками. Да и для кота нужно купить сумку, чтоб на каникулах отвезти его в Волгоград к родителям.
–Мне приснился ещё один странный сон, – сказала Настя, расчёсывая волосы. – Я снимала с дерева чёрных котят, и мне было их так жалко. Так не хотелось отпускать. Но когда я пустила их на землю, мне стало очень хорошо и спокойно. Котёнок был таким маленьким, что умещался у меня в ладони… Таким же, как Чико, когда я его принесла… Бред какой-то! Наверное, мне просто надо меньше смотреть телевизор!
– Ну, здесь нет ничего удивительного. Ты думала, что твоё чувство к Максу большое, как весь мир. Ты его берегла и не хотела с ним расставаться. А оказалось, что это чувство такое маленькое, что помещается у тебя в ладони. Ладно! – сказала Машка, закончив краситься перед зеркалом. – Я поехала, загляну ещё к тебе вечером. Надо же нам с тобой Новый год отметить? А билеты нам с мужиком покупать не надо. Мой брат сегодня отвезёт нас на машине.
Оставшись одна, Настя поменяла серёжку в брови. Хотелось перемен. Некстати вспомнилась Яна и одна из её любимых песен, которую она цитировала Насте при каждом удобном случае: «Перемен! Требуют наши сердца, мы ждём перемен!..»
Может, постричь или покрасить волосы? Или сделать татуировку на пояснице, или ещё несколько дырок в левом ухе?
В два часа пришёл Дима, и они вместе пошли за подарками. Настя купила сумку для Чико, и много подарков друзьям и близким. Она получала удовольствие от всего, что её окружало, и от всего, что делала и чувствовала. Даже курить было как-то по-особому приятно. Она почти не ела четыре дня, и горячая картошка с тремя наполнителями казалась вкусной, как никогда.
…В «Рамсторе» они взяли две большие коляски для продуктов. В одну Дима посадил Настю. Она, конечно, долго упиралась и спорила, но после пяти минут уговоров сдалась, а ещё через десять – ей это понравилось. Другую коляску взяли для самих продуктов. Они вместе кидали в неё почти всё вкусное и сладкое, что попадалось под руку, и громко смеялись, смущая этим продавцов. Так и колесили по супермаркету – Дима с двумя колясками, и Настя, болтая ногами, в одной из них.
Проезжая мимо алкогольного отдела, Настя, недолго думая, схватила две бутылки текилы и виски. У кассы ей пришлось выбраться из коляски. Она оплатила и стала помогать Диме складывать продукты в пакеты. Дима держал пакет и рассказывал что-то интересное и смешное. Ей казалось, что последние три минуты у кассы, когда она стояла рядом с ним и помогала ему, всё происходило будто бы в замедленной съёмке. Медленно проплыл пакет молока, потом питьевой йогурт в розовой бутылочке исчез в пакете, несколько пакетов чипсов с беконом и так далее. В то же время Настя заметила, что краснеет и что ей жарко. Когда вся еда была уже в пакетах, она подняла глаза на Диму. Тот долго и задумчиво смотрел на неё. Теперь, стоя у кассы и оглядываясь назад – на прошедшие четыре месяца, Настя поняла, что уже давно влюблена в него – в Диму. Просто не замечала до этого дня.
– Ты когда уезжаешь домой? – спросила Настя, когда они поднялись наверх к ней в комнату.
– Завтра утром с Андреем поедем, – равнодушно ответил Дима и вздохнул. – До Зелика ехать сорок минут. На первом курсе я полгода так ездил, каждый день. А потом нам с Андрюхой дали комнату. А ты когда?
– На каникулах, – улыбнулась Настя.
– Значит, в этом году мы больше не увидимся? – спросил он, открывая книжку Борхеса на первой попавшейся странице. Она кивнула и отвела глаза. – Может, тогда сейчас отпразднуем его? – он начинал волноваться. Впервые в жизни, говоря с девушкой, ему было трудно подобрать нужные слова.
Настя молча достала из сумки бутылку виски.
– Конечно, отпразднуем!
Пока Настя доставала стаканы, Дима наблюдал за каждым её движением, взглядом и улыбкой. Она ещё что-то говорила ему и смеялась, но Дима её уже не слышал – ему хотелось одного: обнять её, как прошлым вечером, и нажать на паузу.
Хорошие девочки идут в рай, плохие девочки – куда захотят. Есть в ней что-то страстное, дикое и сумасшедшее, чего нет в других. Дима пытался вспомнить, когда именно она успела занять такое значительное место в его жизни. Настя будто всегда была в ней. Первый, второй курсы он почти не помнил – в памяти всплывали бестелесные образы студентов, выступления в ночных клубах, друзья из общаги, Катька – всё это было теперь таким далёким, туманным и пьяным. Почти всё. В этих воспоминаниях иногда всплывала тогда едва знакомая девчонка с потока – кареглазая, смуглая и лохматая, в рваных джинсах. Девушка его соседа-латиноса.
Теперь он рядом с ней в одной комнате и не знает, что делать с этим непонятным, непрошеным и неуместным чувством.
На кровати валялась книжка, которую он читал, когда приходил в прошлый раз. Хорхе Луис Борхес «Другой, тот же самый». Открыл на закладке.
– Понравилась книжка? – спросила Настя, протягивая ему рюмку виски. – Ну, кто будет говорить тост?
– Подожди, а давай сначала скинем пустые бутылки с балкона в знак прощания со старым годом? – вдруг предложил он.
– Давай, – ответила Настя. – Только бы не засекли.
– Пойдём.
Он посмотрел вниз на переход в другое крыло здания. Крыша усыпана тысячами мокрых окурков и осколков, среди которых валялись грязные тряпки и старая, осыпавшаяся ёлка, чуть заметённая снегом. Должно быть, с прошлого года.
