Трудом сим
Имя своё обессмертит,
И в памяти людской останется навечно.
Так сказать:
Себе воздвигнет нерукотворный памятник.
Правда к тому времени он может быть уже очень старым.
И не «врубится», что он теперь совесть нации.
Но дни доживёт свои в сытости,
А похороны будут очень приличными.
Или,
К тому времени, когда люди книжку его дочитают,
Он уже будет «не с нами».
Дни, свои, доживая с крысами в подвале,
Разговаривая,
При этом хихикая и улыбаясь,
С канализационными трубами, тараканами и мухами.
Не зная,
Что он обрёл деньги и славу.
Что ж, в жизни и такое бывает.
Ну да ладно:
Бог даст, у Васи, всё наладится.
Ну, значит, познакомились с её семьёй.
Приличные люди, отец её
Бывший член партии.
Правда
Не делал в Партии карьеру,
А просто старался быть,
Для советских людей,
Примером.
А её дед, по матери,
Был командармом,
И его в тридцать восьмом расстреляли,
Как агента японской разведки.
Да, непростое было время.
Сыграли свадьбу, как положено,
А перед этим немцы, вот что значит народ толковый,
Рассудительный.
«Х…й к носу прикинули»
И нам такое предложили,
Мать Урсулы Аманда,
Как и что, нам всё подробно расписала.
– Зачем кормить ораву людей?
Давайте просто устроим фуршет.
Человек десять, пятнадцать не более.
Сейчас в Европе это очень модно.
Дадим гостям по котлете,
Бутерброды с майонезом.
Нарежем колбаски,
Нет, не Баварской.
Достаточно будет и ливерной,
В ней много железа, белка, аминокислот и витаминов.
(Я подумал: «Вот баба продвинутая»).
Чесноку, этак, пару головок,
Для любителей «остренького».
На всю эту ораву
Двух бутылок самогона будет достаточно,
Карл очень хорошо его варит.
Кстати: после него не болит голова,
А у меня даже язва прошла.
Выпьют по паре рюмок
И пусть по домам пизду…т.
Можно, ещё, предложить кофейку,
А лучше чаю.
Но только не индийского,
Достаточно и краснодарского.
Обойдёмся без мармелада и пряников,
Достаточно и рафинада.
Нанимать оркестр – это расточительство.
У нас есть патефон, пластинки
Пусть народ под него и веселится.
Мне их предложение очень понравилось,
Но Женя так сказала:
– Дорогие мои, родные, такое раз в жизни бывает.
Так пусть этот день навсегда останется в памяти
И у Урсуле и у Васе.
А я в глазах Карла прочитал:
«Когда же вы русские научитесь деньги считать?»
После свадьбы,
Как я это и предвидел,
Они поселились в Юриной квартире.
Юра не возражал.
Потому что я ему пообещал,
Что через год,
Как Вася закончит учиться,
Они освободят его квартиру.
Потому что я видел.
Как Юра уже тяготится
Жить с нами,
Его родителями.
Ему конечное нужно своё помещение,
Чтобы проводить время с друзьями и девушками.
Он тоже уже стал юношей.
А возраст свои правила жизни диктует.
Вася
Ну вот, значит,
У нас в очередной раз все устаканилось,
И наш корабль плыл дальше.
А потом, как-то, Вася,
Перед защитой диплома,
Пришёл к нам, с Урсулой, в гости.
И говорит такое:
– Мама, папа, у нас есть для вас сообщение,
И вы не сможете повлиять на наше решение,
Мы, с Урсулой, уезжаем,
Жить в Германию.
По программе переселения соотечественников.
Это уже отработанная схема.
Многие немецкие и смешанные семьи
Собрали чемоданы и туда уехали.
И живут там припеваючи:
Пьют баварское и сосисками заедают.
Вот и мы решили в эту схему вписаться,
Нас уже благословили Карл и Аманда.
Им там белые люди нужны очень.
Потому, что их местные немцы плодятся плохо.
Они, вместо детей, собак и кошек
Заводить предпочитают,
А от этого их демография страдает.
Там только турки и арабы хорошо плодятся
И немецкая нация может накрыться «медным тазом».
К её родственникам,
Они нас приглашают.
Женя, тут же:
– Как,
Ты бросаешь нас?
Ты обо всё хорошо подумал,
На что ты там жить будешь?
– Через месяц у меня будет диплом археолога.
Вот археологом я там и буду работать.
Здесь у нас наука никому не нужна.
Что здесь буду делать я?
– Наши дипломы там не котируются,
Они там не имеют силы.
Они там не признаются,
Государственными структурами.
– Да я, если честно, разочаровался в археологии.
Но диплом получить нужно, всё же.
Не представляю себе,
Как люди, в экспедициях,
Копаются в грязи и пыли?
Живут в палатках.
Без ванны и унитаза.
Но есть верный способ
Хорошо там устроится.
Мне уже писали ребята,
С нашего курса,
Которые пошустрее меня будут,
Которые туда уже переметнулись.
Надо выдать себя за узника
Коммунистических репрессий.
Мол, тебя избивал, в своём кабинете, Брежнев.
За то, что ты вышел
На Красную площадь с плакатом.
Против войны в Афганистане.
Надо только в рассказать, в красках,
Как тебе в КГБ иголки под ногти загоняли.
У них там сейчас такая компания,
Обороты набирает,
И нам надо в это дело вписаться.
На раздумья нет времени.
Да и Урсула меня поддерживает.
Тянет её на родину предков
Да так, что у неё пропали месячные.
А как приедем,
Дадим интервью их корреспондентам,
И ещё получим за это монету.
Так, мол, и так-то:
Мы узники ГУГАГа.
Въедем немцам в уши
И пособие получим.
Немцы они ведь доверчивые,
Поэтому Гитлеру и поверили,
Во все его бредни.
Наши ребята,
Которые там обосновались,
Живу припеваючи.
Получают пособия,
Правда иногда им приходится и «поработать»,
Рассказать про СССР что-то ужасное,
Как над народом коммунисты издевались.
Так они за это ещё и гонорары получают.
Вот так вот, папа и мама.
Я вам за всё благодарен.
Но теперь у меня новая жизнь начинается.
А всяк человек своей жизни хозяин.
Так что…
Буду, будем нашу жизнь стоить и в ней обустраиваться.
Как взрослым людям и полагается.
Да не расстраивайся ты так, мама,
Я вам буду писать, почаще.
А я про себя подумал:
«Ну, Вася, ну, Вася!
Прости дорогой,
Я в тебе ошибался.
Я думал, что ты “никакой”,
А ты оказывается мужик с головой.
Всё-таки от мамкиной сиськи оторвался.
И в самостоятельное плавание отправился.
Ай да Вася,
Настоящий мужик!
Что тут ещё скажешь:
Так держать, Вася».
Потом, конечно же, ещё посидели.
Пили чай с вареньем.
Я видел, что Женя,
Еле-еле себя сдерживает
Что бы с ней не случилась истерика.
Потом, когда они ушли,
Она ударилась в слёзы.
И не могла «в себя придти» долго.
Правда я и Юра, всё это время,
После того, как с ней, всё же, случилась истерика.
За нею ухаживали.
Я наливал ей коньяк,
А Юра протягивал ей кусочек шоколадки.
Коньяк, всё же, сделал своё дело.
Вот она уже осоловела
И я уложил её в ковать.
На утро Женю было не узнать.
Она будто постарела на лет двадцать.
Как же мне её было жалко,
Не передать словами.
И в магазин собираясь
Всё повторяла и повторяла:
– Как же ты мне тяжело достался?..
Но я ей сказал:
– Женя,
Ты так с нами поступать не смеешь.
А как же я и Юра?
Ведь о нас тоже думать нужно.
Ты столько в воспитание Васи вложила,
Что он стал настоящим мужчиной.
Крепким, самостоятельны.
Да, о таком сыне любая мать мечтает.
Тебе памятник надо поставить, –
Как мог я её успокаивал, подбадривал, –
А то, что он пошёл своей дорогой в жизни?
Так ведь на то он и мужчина!
Посмотри вокруг,
Кто из парней
Живёт с матерью своей?
Сейчас такое время:
Люди разбегаются по всему свету.
Кому, где нравится
Тот туда и отправляется.
Не одна ты такая,
Да, тяжело, я тебя понимаю.
Но что поделать рас жизнь такая?
Юра маму обнял:
– Мама, всё хорошо будет у нас,
Папа, я любим тебя.
И она обняла его тоже.
Смотрю: Женя постепенно отходит.
А потом жизнь сказала своё слово.
Её поглотили повседневные дела.
Я отступил на полшага назад,
Чтоб у неё прибавилось побольше хлопот,
И всё, потом, в свою колею вошло.
Перед отъездом Вася с Урсулой
Ещё несколько раз к нам заглянули.
А потом собрали чемоданы
И на ПМЖ в Германию отправились.
Примерно с месяц они нам не писали
И с нами не созванивались.
Женя очень переживала.
А потом, когда пришло от Васи письмо,
Которое она перечитала раз сто,
Она опять расстроилась,
Потому что у Васи сложилось всё по-иному,
Нежели, как он на то рассчитывал:
Охмурить немцев и зажить красивой жизнью…
Не получилось
Оказалось, что за месяц до его приезда,
Немцы закрыли программу эту,
По очернению жизни в СССР,
И Вася остался не у дел.
Оказалось, что в Германию
Очень много людей приезжать стало,
Чтобы жить на халяву.
Получать пособие и загорать на солнышке.
А также пить вкусное пиво
И закусывать его вкусными сосисками.
И когда немцы свой план по мигрантам выполнили,
Они эту лавочку и закрыли.
И Васе и Урсуле они так сказали:
– «Дорогие вы наши»,
Поймите нас правильно:
Мы вам очень рады
И мы сделаем всё возможно,
Чтобы вам хорошо зажилось на новой родине.
Но, увы программа,
Для узников ГУГАГа
Уже закончена.
Но мы всё равно дадим вам небольшое пособие,
Чтобы вам было на что, первое время,
Покупать хлеб и сигареты.
И уже сейчас готовы обеспечить вас работой.
Голодать не будете,
Нам очень нужны рабочие руки.
Вы мужчина археолог?
Значит любите заниматься раскопками.
Как раз с таким увлечением люди
У нас на шахтах добываю уголь.
А вы фрау медик
И, я вижу, языком владеете?
Чудесно!
Нам нужна сиделка в дом для престарелых.
Они мирные, спокойные клиенты.
Ваша задача:
Помогать им принимать пищу
И менять им подгузники,
После того, как им «пробьет днище».
Вот вам и направление на работу.
Адрес указан вот в этих строчках.
Завтра можете приступать.
И знайте: Германия благодарна вам,
Что вы избрали её своей новой родиной.
Всего хорошего!
Да, что ещё должны вам сказать:
Если вам негде проживать,
То мы вас обеспечим социальным жильём.
«Не фонтан»… но всё же лучше чем ничего.
И без всякой очереди,
Заселяйтесь хоть сегодня.
Там есть мебель, плита, холодильник.
Словом: если хотите?
Вот вам адрес.
Найдёте коменданта
И он вас заселит,
Надеюсь
Поладите с соседями.
Он вам выдаст кухонную утварь,
Пастельные принадлежности.
Словом: на первое время
Вы будете всем обеспечены.
Ну, а потом, если захотите?
Купите себе телевизор.
А пока телевизор в холле,
Общий.
На том, дорогая мама,
Мы и расстались с представителями государства.
И поехали с Урсулой, к тётке, собираться.
Ну, и её заодно обрадовать.
Надо честно сказать, дорогая мама:
Это жильё нам было очень кстати.
Ведь через две недели
После приезда,
Нас, Урсулина родня заеба…а!
Сначала,
Встретили нас хорошо,
Был небольшой фуршет,
Пили чай…
Правда без сахара и конфет.
Потом отвели нам место на чердаке,
Иногда приглашали на обед.
А потом: это не так,
У нас так не поступают…
Словом: мы в их жизнь не вписались.
Так и прошла пара недель.
И мы уже было хотели переезжать в отель.
Мы, Урсулой, много гуляли.
Я всё вывески читал, их язык изучая.
А потом её тётя, её отца родная сестра,
Однажды нам сказала так:
– Мы конечно вам очень рады,
Что вы вырвались из коммунистического ада,
Но в Германии, у нас так заведено,
Что мы каждый в своём доме живём.
Так что вам уже пора
Найти для себя
Отдельное жильё.
Надеюсь вам с нами было хорошо.
Что нам оставалось делать?
Мы конечно
Тут же её заверили
Что съедем непременно.
И вот, как удачно
Мы уже завтра
Заселяемся в свою квартиру.
А то уже надоело смотреть на её рожу фашистскую.
Ну, всё, на этом заканчиваю.
Любящий вас сын Вася.
И от Урсулы вам большой привет.
Мы решили пока не заводить детей.
Пока всё не устаканится.
Не знаю, как дела пойдут на шахте.
Скоро напишу ещё.
Про работу и про новое жильё.
А я продолжаю держать ситуацию под контролем.
– Дорогая, всё в норме,
А ты беспокоилась.
Всё как у людей,
Полоса белая, полоса чёрная.
Все мы проходили через такое.
И ничего выжили.
А как без этого?
Тут что ещё надо сказать, Валера,
Что мы им дали денег, на первое время.
И я думал, что мы остановимся на этом.
Но Женя восприняла информацию иначе.
И сказала:
– Надо помочь ребятам.
Надо срочно выслать им перевод.
– Для чего?
Пусть научатся зарабатывать сами.
Мы же им «на первое время» дали.
– Мне тоже помогали папа и мама.
– Но у тебя была другая ситуация.
Тебя муж с больным ребёнком оставил.
Ты не работала.
Нужны были деньги на лекарства.
Не простая была ситуация.
И я их понимаю,
Но сёйчас совсем другая ситуация.
Они что, с голоду помираю?
Так они никогда на ноги не встанут.
Сколько ты их будешь ещё тащить на себе?
– У меня другого выхода нет.
Я не смогу жить спокойно зная,
Что мой ребёнок голодает.
– Женя, ты бежишь впереди паровоза,
А ведь так можно попасть и под его колёса.
Будет и будет сосать с тебя переводы.
И кто тебе сказал, что он голодает?
Он в письме об этом даже и не намекает,
А в шахте каждую неделю зарплату платят.
Да, труд тяжёлый.
А как он хотел?
Но, во-первых: уважаемый,
А во-вторых: хорошо оплачиваемый.
Не буду тебе, Валера, пересказывать всей дискуссии…
Но тогда я подумал,
Что хватит,
Больше не уступлю ей.
Последний перевод и всё.
Пусть её Вася «к чёрту идёт».
Я что, до конца своей жизни
Должен на себе тащить этого мужчину,
Где это видано?!
Даже если бы он был родным моим сыном
Я бы всё равно придерживался этой линии…
Я ещё понимаю:
Был бы он инвалидом…
А он… имея голову, руки, ноги
Что, в этой жизни устроится не сможет?
Захочет – сможет.
Конечно: хорошо жить за чей-то счёт,
Кто не мечтает о жизни такой?
Я бы точно от такого не отказался…
«Да нет, – думаю, –
Я так бы не смог.
Не было у меня матери такой».
Вот к чему, Валера,
Может привести материнская любовь,
Когда она не ведает краёв.
Безмерно любила,
Всю себя ему отдавала,
Только ради него и дышала.
А вот оказалось:
«Не в коня корм».
Ведь так он не слезет с шеи её.
А вернее с нашей,
Если она начнёт его переводами закармливать
К чему тогда «горбатится?»
И не заметишь, как тогда она «высосет» с нас «всё до капли».
И будет только рада,
Что её Вася
Ест белый хлеб с маслом.
Проводя время, между приёмами пищи,
Читая на немецком языке вывески.
Женя… она ведь такая,
Готова всю себя отдать Васе.
И даже оставшись в одном платье
На этом не остановится.
А иначе она жить и не сможет.
Так и будет до гроба над ним трястись.
Тогда он эту тему «жизнь»
Никогда не освоит
И без её помощи жить не сможет.
Хотя, если честно сказать,
Он ведь в письме не скулил, не жаловался.
Просто описал сложившуюся ситуацию.
Да «не срослось»,
План накрылся «медным тазом»,
По одурачиванию немецкой нации.
Конечно, есть от чего расстраиваться.
Но ведь жизнь она штука такая:
«Надейся на лучшее, готовься к худшему».
Через такое все проходили люди.
Поработает на шахте,
Потом, глядишь, что получше подвернётся.
Главное «не вешать носа».
Вступая во взрослую жизнь мы все о многом мечтали,
А она нам раз… и фигу показывала.
Жизнь она любит инициативных, шустрых.
Так и устраиваются в жизни люди.
Но Жене, материнская душа, так сказала:
– Спасай сына, спасай Васю.
На следующее утро она мне сказала,
Что ей тысячу долларов надо.
Я ей сказал:
– Хорошо,
Но дальше так продолжаться не может.
Он должен идти своей дорогой.
Она мне… первый раз так грубо сказала:
– Я сама знаю.
Я тоже эти деньги зарабатываю.
Я имею их право тратить,
По своему усмотрению.
– Да, конечно.
Имя своё обессмертит,
И в памяти людской останется навечно.
Так сказать:
Себе воздвигнет нерукотворный памятник.
Правда к тому времени он может быть уже очень старым.
И не «врубится», что он теперь совесть нации.
Но дни доживёт свои в сытости,
А похороны будут очень приличными.
Или,
К тому времени, когда люди книжку его дочитают,
Он уже будет «не с нами».
Дни, свои, доживая с крысами в подвале,
Разговаривая,
При этом хихикая и улыбаясь,
С канализационными трубами, тараканами и мухами.
Не зная,
Что он обрёл деньги и славу.
Что ж, в жизни и такое бывает.
Ну да ладно:
Бог даст, у Васи, всё наладится.
Ну, значит, познакомились с её семьёй.
Приличные люди, отец её
Бывший член партии.
Правда
Не делал в Партии карьеру,
А просто старался быть,
Для советских людей,
Примером.
А её дед, по матери,
Был командармом,
И его в тридцать восьмом расстреляли,
Как агента японской разведки.
Да, непростое было время.
Сыграли свадьбу, как положено,
А перед этим немцы, вот что значит народ толковый,
Рассудительный.
«Х…й к носу прикинули»
И нам такое предложили,
Мать Урсулы Аманда,
Как и что, нам всё подробно расписала.
– Зачем кормить ораву людей?
Давайте просто устроим фуршет.
Человек десять, пятнадцать не более.
Сейчас в Европе это очень модно.
Дадим гостям по котлете,
Бутерброды с майонезом.
Нарежем колбаски,
Нет, не Баварской.
Достаточно будет и ливерной,
В ней много железа, белка, аминокислот и витаминов.
(Я подумал: «Вот баба продвинутая»).
Чесноку, этак, пару головок,
Для любителей «остренького».
На всю эту ораву
Двух бутылок самогона будет достаточно,
Карл очень хорошо его варит.
Кстати: после него не болит голова,
А у меня даже язва прошла.
Выпьют по паре рюмок
И пусть по домам пизду…т.
Можно, ещё, предложить кофейку,
А лучше чаю.
Но только не индийского,
Достаточно и краснодарского.
Обойдёмся без мармелада и пряников,
Достаточно и рафинада.
Нанимать оркестр – это расточительство.
У нас есть патефон, пластинки
Пусть народ под него и веселится.
Мне их предложение очень понравилось,
Но Женя так сказала:
– Дорогие мои, родные, такое раз в жизни бывает.
Так пусть этот день навсегда останется в памяти
И у Урсуле и у Васе.
А я в глазах Карла прочитал:
«Когда же вы русские научитесь деньги считать?»
После свадьбы,
Как я это и предвидел,
Они поселились в Юриной квартире.
Юра не возражал.
Потому что я ему пообещал,
Что через год,
Как Вася закончит учиться,
Они освободят его квартиру.
Потому что я видел.
Как Юра уже тяготится
Жить с нами,
Его родителями.
Ему конечное нужно своё помещение,
Чтобы проводить время с друзьями и девушками.
Он тоже уже стал юношей.
А возраст свои правила жизни диктует.
Глава VIII
Вася
Ну вот, значит,
У нас в очередной раз все устаканилось,
И наш корабль плыл дальше.
А потом, как-то, Вася,
Перед защитой диплома,
Пришёл к нам, с Урсулой, в гости.
И говорит такое:
– Мама, папа, у нас есть для вас сообщение,
И вы не сможете повлиять на наше решение,
Мы, с Урсулой, уезжаем,
Жить в Германию.
По программе переселения соотечественников.
Это уже отработанная схема.
Многие немецкие и смешанные семьи
Собрали чемоданы и туда уехали.
И живут там припеваючи:
Пьют баварское и сосисками заедают.
Вот и мы решили в эту схему вписаться,
Нас уже благословили Карл и Аманда.
Им там белые люди нужны очень.
Потому, что их местные немцы плодятся плохо.
Они, вместо детей, собак и кошек
Заводить предпочитают,
А от этого их демография страдает.
Там только турки и арабы хорошо плодятся
И немецкая нация может накрыться «медным тазом».
К её родственникам,
Они нас приглашают.
Женя, тут же:
– Как,
Ты бросаешь нас?
Ты обо всё хорошо подумал,
На что ты там жить будешь?
– Через месяц у меня будет диплом археолога.
Вот археологом я там и буду работать.
Здесь у нас наука никому не нужна.
Что здесь буду делать я?
– Наши дипломы там не котируются,
Они там не имеют силы.
Они там не признаются,
Государственными структурами.
– Да я, если честно, разочаровался в археологии.
Но диплом получить нужно, всё же.
Не представляю себе,
Как люди, в экспедициях,
Копаются в грязи и пыли?
Живут в палатках.
Без ванны и унитаза.
Но есть верный способ
Хорошо там устроится.
Мне уже писали ребята,
С нашего курса,
Которые пошустрее меня будут,
Которые туда уже переметнулись.
Надо выдать себя за узника
Коммунистических репрессий.
Мол, тебя избивал, в своём кабинете, Брежнев.
За то, что ты вышел
На Красную площадь с плакатом.
Против войны в Афганистане.
Надо только в рассказать, в красках,
Как тебе в КГБ иголки под ногти загоняли.
У них там сейчас такая компания,
Обороты набирает,
И нам надо в это дело вписаться.
На раздумья нет времени.
Да и Урсула меня поддерживает.
Тянет её на родину предков
Да так, что у неё пропали месячные.
А как приедем,
Дадим интервью их корреспондентам,
И ещё получим за это монету.
Так, мол, и так-то:
Мы узники ГУГАГа.
Въедем немцам в уши
И пособие получим.
Немцы они ведь доверчивые,
Поэтому Гитлеру и поверили,
Во все его бредни.
Наши ребята,
Которые там обосновались,
Живу припеваючи.
Получают пособия,
Правда иногда им приходится и «поработать»,
Рассказать про СССР что-то ужасное,
Как над народом коммунисты издевались.
Так они за это ещё и гонорары получают.
Вот так вот, папа и мама.
Я вам за всё благодарен.
Но теперь у меня новая жизнь начинается.
А всяк человек своей жизни хозяин.
Так что…
Буду, будем нашу жизнь стоить и в ней обустраиваться.
Как взрослым людям и полагается.
Да не расстраивайся ты так, мама,
Я вам буду писать, почаще.
А я про себя подумал:
«Ну, Вася, ну, Вася!
Прости дорогой,
Я в тебе ошибался.
Я думал, что ты “никакой”,
А ты оказывается мужик с головой.
Всё-таки от мамкиной сиськи оторвался.
И в самостоятельное плавание отправился.
Ай да Вася,
Настоящий мужик!
Что тут ещё скажешь:
Так держать, Вася».
Потом, конечно же, ещё посидели.
Пили чай с вареньем.
Я видел, что Женя,
Еле-еле себя сдерживает
Что бы с ней не случилась истерика.
Потом, когда они ушли,
Она ударилась в слёзы.
И не могла «в себя придти» долго.
Правда я и Юра, всё это время,
После того, как с ней, всё же, случилась истерика.
За нею ухаживали.
Я наливал ей коньяк,
А Юра протягивал ей кусочек шоколадки.
Коньяк, всё же, сделал своё дело.
Вот она уже осоловела
И я уложил её в ковать.
На утро Женю было не узнать.
Она будто постарела на лет двадцать.
Как же мне её было жалко,
Не передать словами.
И в магазин собираясь
Всё повторяла и повторяла:
– Как же ты мне тяжело достался?..
Но я ей сказал:
– Женя,
Ты так с нами поступать не смеешь.
А как же я и Юра?
Ведь о нас тоже думать нужно.
Ты столько в воспитание Васи вложила,
Что он стал настоящим мужчиной.
Крепким, самостоятельны.
Да, о таком сыне любая мать мечтает.
Тебе памятник надо поставить, –
Как мог я её успокаивал, подбадривал, –
А то, что он пошёл своей дорогой в жизни?
Так ведь на то он и мужчина!
Посмотри вокруг,
Кто из парней
Живёт с матерью своей?
Сейчас такое время:
Люди разбегаются по всему свету.
Кому, где нравится
Тот туда и отправляется.
Не одна ты такая,
Да, тяжело, я тебя понимаю.
Но что поделать рас жизнь такая?
Юра маму обнял:
– Мама, всё хорошо будет у нас,
Папа, я любим тебя.
И она обняла его тоже.
Смотрю: Женя постепенно отходит.
А потом жизнь сказала своё слово.
Её поглотили повседневные дела.
Я отступил на полшага назад,
Чтоб у неё прибавилось побольше хлопот,
И всё, потом, в свою колею вошло.
Перед отъездом Вася с Урсулой
Ещё несколько раз к нам заглянули.
А потом собрали чемоданы
И на ПМЖ в Германию отправились.
Примерно с месяц они нам не писали
И с нами не созванивались.
Женя очень переживала.
А потом, когда пришло от Васи письмо,
Которое она перечитала раз сто,
Она опять расстроилась,
Потому что у Васи сложилось всё по-иному,
Нежели, как он на то рассчитывал:
Охмурить немцев и зажить красивой жизнью…
Не получилось
Оказалось, что за месяц до его приезда,
Немцы закрыли программу эту,
По очернению жизни в СССР,
И Вася остался не у дел.
Оказалось, что в Германию
Очень много людей приезжать стало,
Чтобы жить на халяву.
Получать пособие и загорать на солнышке.
А также пить вкусное пиво
И закусывать его вкусными сосисками.
И когда немцы свой план по мигрантам выполнили,
Они эту лавочку и закрыли.
И Васе и Урсуле они так сказали:
– «Дорогие вы наши»,
Поймите нас правильно:
Мы вам очень рады
И мы сделаем всё возможно,
Чтобы вам хорошо зажилось на новой родине.
Но, увы программа,
Для узников ГУГАГа
Уже закончена.
Но мы всё равно дадим вам небольшое пособие,
Чтобы вам было на что, первое время,
Покупать хлеб и сигареты.
И уже сейчас готовы обеспечить вас работой.
Голодать не будете,
Нам очень нужны рабочие руки.
Вы мужчина археолог?
Значит любите заниматься раскопками.
Как раз с таким увлечением люди
У нас на шахтах добываю уголь.
А вы фрау медик
И, я вижу, языком владеете?
Чудесно!
Нам нужна сиделка в дом для престарелых.
Они мирные, спокойные клиенты.
Ваша задача:
Помогать им принимать пищу
И менять им подгузники,
После того, как им «пробьет днище».
Вот вам и направление на работу.
Адрес указан вот в этих строчках.
Завтра можете приступать.
И знайте: Германия благодарна вам,
Что вы избрали её своей новой родиной.
Всего хорошего!
Да, что ещё должны вам сказать:
Если вам негде проживать,
То мы вас обеспечим социальным жильём.
«Не фонтан»… но всё же лучше чем ничего.
И без всякой очереди,
Заселяйтесь хоть сегодня.
Там есть мебель, плита, холодильник.
Словом: если хотите?
Вот вам адрес.
Найдёте коменданта
И он вас заселит,
Надеюсь
Поладите с соседями.
Он вам выдаст кухонную утварь,
Пастельные принадлежности.
Словом: на первое время
Вы будете всем обеспечены.
Ну, а потом, если захотите?
Купите себе телевизор.
А пока телевизор в холле,
Общий.
На том, дорогая мама,
Мы и расстались с представителями государства.
И поехали с Урсулой, к тётке, собираться.
Ну, и её заодно обрадовать.
Надо честно сказать, дорогая мама:
Это жильё нам было очень кстати.
Ведь через две недели
После приезда,
Нас, Урсулина родня заеба…а!
Сначала,
Встретили нас хорошо,
Был небольшой фуршет,
Пили чай…
Правда без сахара и конфет.
Потом отвели нам место на чердаке,
Иногда приглашали на обед.
А потом: это не так,
У нас так не поступают…
Словом: мы в их жизнь не вписались.
Так и прошла пара недель.
И мы уже было хотели переезжать в отель.
Мы, Урсулой, много гуляли.
Я всё вывески читал, их язык изучая.
А потом её тётя, её отца родная сестра,
Однажды нам сказала так:
– Мы конечно вам очень рады,
Что вы вырвались из коммунистического ада,
Но в Германии, у нас так заведено,
Что мы каждый в своём доме живём.
Так что вам уже пора
Найти для себя
Отдельное жильё.
Надеюсь вам с нами было хорошо.
Что нам оставалось делать?
Мы конечно
Тут же её заверили
Что съедем непременно.
И вот, как удачно
Мы уже завтра
Заселяемся в свою квартиру.
А то уже надоело смотреть на её рожу фашистскую.
Ну, всё, на этом заканчиваю.
Любящий вас сын Вася.
И от Урсулы вам большой привет.
Мы решили пока не заводить детей.
Пока всё не устаканится.
Не знаю, как дела пойдут на шахте.
Скоро напишу ещё.
Про работу и про новое жильё.
А я продолжаю держать ситуацию под контролем.
– Дорогая, всё в норме,
А ты беспокоилась.
Всё как у людей,
Полоса белая, полоса чёрная.
Все мы проходили через такое.
И ничего выжили.
А как без этого?
Тут что ещё надо сказать, Валера,
Что мы им дали денег, на первое время.
И я думал, что мы остановимся на этом.
Но Женя восприняла информацию иначе.
И сказала:
– Надо помочь ребятам.
Надо срочно выслать им перевод.
– Для чего?
Пусть научатся зарабатывать сами.
Мы же им «на первое время» дали.
– Мне тоже помогали папа и мама.
– Но у тебя была другая ситуация.
Тебя муж с больным ребёнком оставил.
Ты не работала.
Нужны были деньги на лекарства.
Не простая была ситуация.
И я их понимаю,
Но сёйчас совсем другая ситуация.
Они что, с голоду помираю?
Так они никогда на ноги не встанут.
Сколько ты их будешь ещё тащить на себе?
– У меня другого выхода нет.
Я не смогу жить спокойно зная,
Что мой ребёнок голодает.
– Женя, ты бежишь впереди паровоза,
А ведь так можно попасть и под его колёса.
Будет и будет сосать с тебя переводы.
И кто тебе сказал, что он голодает?
Он в письме об этом даже и не намекает,
А в шахте каждую неделю зарплату платят.
Да, труд тяжёлый.
А как он хотел?
Но, во-первых: уважаемый,
А во-вторых: хорошо оплачиваемый.
Не буду тебе, Валера, пересказывать всей дискуссии…
Но тогда я подумал,
Что хватит,
Больше не уступлю ей.
Последний перевод и всё.
Пусть её Вася «к чёрту идёт».
Я что, до конца своей жизни
Должен на себе тащить этого мужчину,
Где это видано?!
Даже если бы он был родным моим сыном
Я бы всё равно придерживался этой линии…
Я ещё понимаю:
Был бы он инвалидом…
А он… имея голову, руки, ноги
Что, в этой жизни устроится не сможет?
Захочет – сможет.
Конечно: хорошо жить за чей-то счёт,
Кто не мечтает о жизни такой?
Я бы точно от такого не отказался…
«Да нет, – думаю, –
Я так бы не смог.
Не было у меня матери такой».
Вот к чему, Валера,
Может привести материнская любовь,
Когда она не ведает краёв.
Безмерно любила,
Всю себя ему отдавала,
Только ради него и дышала.
А вот оказалось:
«Не в коня корм».
Ведь так он не слезет с шеи её.
А вернее с нашей,
Если она начнёт его переводами закармливать
К чему тогда «горбатится?»
И не заметишь, как тогда она «высосет» с нас «всё до капли».
И будет только рада,
Что её Вася
Ест белый хлеб с маслом.
Проводя время, между приёмами пищи,
Читая на немецком языке вывески.
Женя… она ведь такая,
Готова всю себя отдать Васе.
И даже оставшись в одном платье
На этом не остановится.
А иначе она жить и не сможет.
Так и будет до гроба над ним трястись.
Тогда он эту тему «жизнь»
Никогда не освоит
И без её помощи жить не сможет.
Хотя, если честно сказать,
Он ведь в письме не скулил, не жаловался.
Просто описал сложившуюся ситуацию.
Да «не срослось»,
План накрылся «медным тазом»,
По одурачиванию немецкой нации.
Конечно, есть от чего расстраиваться.
Но ведь жизнь она штука такая:
«Надейся на лучшее, готовься к худшему».
Через такое все проходили люди.
Поработает на шахте,
Потом, глядишь, что получше подвернётся.
Главное «не вешать носа».
Вступая во взрослую жизнь мы все о многом мечтали,
А она нам раз… и фигу показывала.
Жизнь она любит инициативных, шустрых.
Так и устраиваются в жизни люди.
Но Жене, материнская душа, так сказала:
– Спасай сына, спасай Васю.
На следующее утро она мне сказала,
Что ей тысячу долларов надо.
Я ей сказал:
– Хорошо,
Но дальше так продолжаться не может.
Он должен идти своей дорогой.
Она мне… первый раз так грубо сказала:
– Я сама знаю.
Я тоже эти деньги зарабатываю.
Я имею их право тратить,
По своему усмотрению.
– Да, конечно.
