- Слушай, нужно отдать её папе. Он интересуется историей и политикой. Кандидат исторических наук всё же! Ему будут интересны эти рукописи. Он входит в состав Московского правительства. Пусть прочитает эти мысли и сравнит с тем, что у них происходит сейчас.
- Всю коробку? Сам нашёл, сам и читай! Может быть… Но пусть читает только тут, в кабинете, или в доме. Архив должен находиться здесь, и только здесь. Не дай Бог…
- Словом, политику в роман ты не…
- Я её напишу, и мои читатели скажут: «Вот это да! Стелла Демидова написала настоящий роман!» Но политики в нём не будет.
- Ты уже так оцениваешь книгу: «Вот это да!» Не иначе? А она будет такой? Уверена?
- Обещаю! «Она уже в моей голове. Осталось её выписать на бумагу». Так говорили Эдгар, Глория, Моцарт о своих операх.
- Уф! У тебя паранойя! Мания! Ты становишься…
- Ненормальной! Покажи мне нормального писателя или поэта. Назови фамилию, сделай одолжение.
- Так ты уже составила план романа? Придумала сюжет?
- Тут составлять и придумывать нечего. Он уже… Фабула ясна. Остаётся только всё художественно оформить. Включить на всю катушку воображение – и начнётся большая работа. Я так уверена в этом, мам. И эта книга будет моей первой большой работой.
- И обращение Глории к тебе, и упоминание твоего имени в её рукописях - только подтверждение этому.
- Так оно и есть! Разве я не знаменита? Разве нет?
- Достаточно! Я поняла.
- Эдгар написал «Камиллу» и «Лару», два романа. Я напишу третий – продолжение, в котором персонажами станут и они. Но сюжет, разумеется, будет развиваться вокруг Глории и Андрея. Книга расскажет о любви двух молодых людей, об искусстве и о том, как говорил Эдгар: «Нет спасения вне лона искусства».
- И это лоно спасёт её! Не забывай о вере… Искусство и вера…
- Помню. Ты внимательна. И в конце, а концовку нужно выписать потрясающе, по всей видимости, четвёртую, заключительную часть романа, это главное, я сделаю сравнение…
- Проведёшь аналогию с трагедией на Сене? Отлично, Стелла! Финал, как говорят сегодня, будет «убойным». Я уже представила, - кивая головой в знак одобрения, сказала растроганная сюжетом и финалом еще ненаписанной книги мать писательницы.
- Точно! Вы проницательны, Марина Владимировна.
- У тебя хватит материала? С воображением, я смотрю, у тебя как всегда порядок. У тебя «горят» глаза! Давненько я тебя не видела такой, - сказала мать.
- Теперь, когда Борис всё рассказал и оставил мне архив, у меня развязано воображение, прежде всего, необходимо составить план. Написать всё, о чём мы тут говорили.
- Эдгар и предположить не мог, что так всё обернётся. Что такие красивые молодые девушки, к тому же, талантливые и преданные искусству, так войдут в образ. Одна уже написала книгу, другая собирается… Жена цыганского барона была права.
- Как хорошо ты это сказала о девушках, мам! Надо это записать…
- Не надо! - ответила мать.
Стелла удивилась такому совету и сжала губы.
- Диктофон включён! Я ведь мать писательницы, припоминаешь?
- Мамочка, ты прелесть! Неужели всё записано? А я откладывала всё в голове, чтобы не пропали плоды моего воображения.
Стелла поцеловала мать и продолжила:
- Книги основаны на реальных событиях - то, что сегодня, да и всегда, люди любят. Он не изменил ни одной фамилии – ни поэтов, ни художников, ни родственников. И читают ведь их сегодня не современники Эдгара, а внуки и правнуки тех родственников, о которых он писал, представляешь? - спросила Стелла.
- Как я понимаю, увидев в книге фамилию своего деда или прадеда, внучата обязательно её приобретут…
- Некоторые по три-четыре книги! Понимаешь? А прочитав «Камиллу» и «Лару», им станет интересно, - открыв окно в сад, продолжила Стелла, - кто кем стал? И тут…
- Они станут покупать твою книгу, которая будет иметь успех не только как литературный шедевр. – «Вот это да!», но и коммерческий, - не без иронии, сказала мать.
- Именно! Сейчас и всегда, прежде всего, литературный. Коммерческий – дело издателей.
- «Не иначе, как божественное вмешательство!» – так говорил в таких случаях ваш кумир. Или учитель, или…
- Начинаю в это верить. И сомневаюсь…
- В чём же? - меняя кассету на диктофоне, спросила мать.
- Мы, к великому сожалению, не увидим продолжения, но кого-нибудь книги, безусловно, притянут. - Стелла засмеялась, глядя на коробку с политическими статьями Эдгара, что не осталось без внимания Марины Владимировны и добавили: - Обязательно притянут. Главное, смотри, сколько у меня рукописей, работы…
Они рассмеялись. Стелла вытерла слёзы и продолжила:
- Вот что значит архив. А у Эдгара большой архив. Мам, ты не представляешь себе, сколько в архиве неопубликованных стихов, прозаических миниатюр! Изучай и изучай. Он вёл в Интернете девять страничек! Девять!
- Как он выкраивал время? Вероятнее всего – дисциплина и распорядок.
- В нашем деле без них...
- И глядя на тебя, понимаешь – это так! – кивнула головой мать.
- Вот, взгляни! - Стелла протянула лист бумаги, и села на стул напротив матери.
Судя по всему, мать Стеллы прочитала текст, написанный на листе, не менее трёх раз. И при этом, когда она его перечитывала, у неё трижды менялось выражение лица. Она положила лист рядом с собой и, подняв брови от удивления, сказала:
- Не может быть?! И ты хочешь напечатать об этом… об этом…
- У тебя, Марина Владимировна, такое выражение лица, словно ты… Ты ведь психоаналитик!
- Ну, знаешь, рядом с таким… психоанализ отдыхает. Спит. Теряет ориентацию.
- Эдгар не терял, к счастью, ориентацию, понимаешь, о чём я? Ему…
- Он же был женат! Да и девчат у него было немало. И до Камиллы…
- Ему что, жены не хватало? Написать такое! Нет, стих впечатляет!
- Да так, что у психоаналитика речь отбивает. У тебя такой вид, мам, словно ты раздвоилась. Да и что в этом особенного? Так или иначе этим занимаются все. Вспомни «Исповедь» Руссо. Он признался в этом… всему миру. Почему же Руссо смог? А у Эдгара кишка тонка, что ли?
- Теперь вижу: не тонка… Вы – безумцы! Я думала в фильмах «Слияние двух лун», «Окончательный анализ», «Сафо», «Девять с половиной недель»… вымысел. И сцены, в которых девочки - молоденькие девочки, занимаются этим…
- Теперь понимаешь, что нет! Да и что в этом особенного?
- Вы - чокнутые! Ты знаешь это? Скажи ещё, что и ты занимаешься этим…
Стелла промолчала. Её молчание насторожило мать, и она, вдохнув воздуха, спросила:
- Ты почему молчишь, Стелла? Это… правда? Мать моя женщина! Теперь всю ночь буду думать об этом. Вот дела! А я думала, что изучила тебя вдоль и поперёк. Скажу прямо, теперь я понимаю: изучение только начинается.
- Вот и напиши, а до утра много времени, психоаналитическую статью о том: «Почему моя дочь занимается этим…» Только не забудь слово «иногда». Это будет правдой.
Минут пять мать приходила в себя и, молча сидя на диване, смотрела с невероятным удивлением на дочь. Потом покачала головой и сказала:
- Но ведь это, если ты, конечно, хочешь написать об этом, может навредить репутации твоего героя.
- Разумеется, двух мнений не может быть. Я не напишу об этом. Я знаю правду, ты знаешь правду. Всё, забудем. Но не напишет ли об этом тот, другой человек, которому когда-нибудь попадёт в руки архив, мы этого не знаем. Но я писать не стану.
- И хорошо! Знаешь, ведь люди какие!..
- Если даже узнают, ничего не произойдёт. Люди, посвящённые и просвещённые, да и простой читатель, любят правду. Так что, репутация, напиши я об этом, без всякого сомнения, не пострадает.
- Он, кстати, ты сейчас снова откроешь рот от удивления, послал это стихотворение в Союз российских писателей, председателю. Когда из Союза писателей пришло письмо, в котором его обвиняют в разврате и непристойностях в его стихах, типа «Домашнее задание», они думали, что он сделает выводы, тогда он им отправил это стихотворение и написал: «В поэзии главное – правда. И, в первую очередь, о себе. Людям хочется узнать, каким был поэт, писатель или композитор на самом деле. И свободу слова и творчества никто ещё не отменял».
- Не могу поверить! Вы, без всякого сомнения, - психически больные люди.
- Придётся. Ответное письмо в архиве. Стихотворение ты прочла. Поверь, не каждый творческий человек скажет о себе правду, раскроется. А насчёт твоего «больные люди», покажи здорового.
- Надо же, в Союз…
- Вспомни, все письма и всю переписку Байрона, другими словами, его архив, сжёг после смерти поэта его друг Мур. Посоветовавшись с друзьями, а они одобрили его предложение, и сказав, что архив может дурно повлиять на репутацию Байрона, он в присутствии друзей бросил в камин всю переписку, весь имеющийся у него архив! Представляешь?! Как будто о репутации Байрона в Англии не знали. Он любил и состоял в любовной связи со своей сестрой Августой. У них была такая любовь! Они не прекратили её даже после того, когда Байрон женился. Какой бесценный материал для нас, творческих людей, он уничтожил в камине. И что? Всё, чего они опасались, восстало из пепла. Такова правда. И это далеко не единственный случай.
- Ладно, - вставая с дивана, сказала мать, - с меня на сегодня хватит! Голова кругом идёт. Вот тебе диктофон. Продолжай работу, и, надеюсь, ты не будешь заниматься этим… сегодня.
- Послезавтра у меня встреча с Альбертом.
- Ох, если бы он знал, сколько тайн в человеческих душах! Особенно в твоей.
- И наша задача – вытащить их на божий свет. Всё это, мам, старо, как мир! У Альберта, я уверена в этом, также есть тайны. Возможно, появятся…
- У тебя есть дела в Москве помимо развлечений и…
- Нужно будет заехать в Главный архив и почитать, если Борис Юрьевич добьётся разрешения, о гибели моих героев. Да и с ним самим поговорить. Он что-нибудь да добавит, несомненно. Словом, нужен материал для воображения.
- Ох, моя милая! Тебе пора замуж. Определённо. Вот и решите с Альбертом…
- Мам, мой друг и психоаналитик, я знаю, что мне пора, а что…
- Ухожу, - махнула мать рукой и вышла из кабинета.
- Спокойной ночи!
- Какой уж там…
Мать ушла домой, а Стелла продолжила работать. Ночь была светлой, тёплой и тихой. Она сидела за столом и, включив диктофон, записывала нужные слова и предложения для своей новой книги на бумагу.
***
СТЕЛЛА ОТКРЫЛА ГЛАЗА С ОЩУЩЕНИЕМ, что спала слишком долго, хотя проспала она всего несколько часов и чувствовала себя отдохнувшей. Природа, тишина и чистый воздух посёлка Октябрьского, который находился среди дубрав и густой зелени, делали своё дело, а именно – быстро восстанавливали силы. Она встала, посмотрела на часы и, закрыв кабинет, пошла в большой дом.
Приняв душ, она спустилась в кухню, села рядом с матерью, которая не спала всю ночь и думала о вчерашнем разговоре с дочерью, вернее о её признаниях.
- Где «доктор»? - спросила сестра у матери.
- Спит.
- Спит? А как же больные?
- Тоже спят, - пошутила мать. - У Киры выходной. Они с подругами в одиннадцать часов поедут в Горячий Ключ, на Новый рынок. У них шопинг.
- Ясно. Пусть проветрится. Совсем заработалась.
- Стелла!.. То, что ты рассказала мне вчера об Эдгаре и себе, – правда?
- Нет, мам! Конечно, нет!
- А стих, письма?
- Писем нет, я пошутила. А к стихотворению есть пояснение на втором листе, который я тебе не дала прочитать. В нём он пишет об этом стихотворении, как об «Экспериментальной поэзии». Есть в поэзии такой раздел. Вот в нём они, поэты, и расслабляются. Включают воображение, как в стихе «Две голых лилии».
- Это тоже – воображение? И про себя ты навоображала? Скажи только правду. Не лги мне!
- Разумеется, навоображала! Нужно же тренировать воображение перед большой работой. А тебя это, как я посмотрю, зацепило. Нет, ещё раз - нет, мамуля! Как в фильме «Книга чувств», в котором молодая девушка, страстно желавшая стать писательницей, встречает в кафе знаменитого писателя, чьими книгами она в буквальном смысле зачитывалась. На его вопрос: «Вы тоже пишите?» она отвечает: «Да». Далее она признаётся ему в том, что она проститутка. И на всю мощь включает воображение, он испытывает шок. Ибо её рассказ, в котором она так детально выписывает словесный портрет интимных услуг, как то: «Вы можете взять меня сзади, делать со мной всё, что захотите…» - и так далее, шокирует его. Он ей говорит: «Каждый волен делать со своим телом то, что считает нужным». Её откровенные рассказы о мужчинах, о её чувствах легли в основу сюжета новой книги писателя, который находился в творческом кризисе. Его новая книга шокировала читателей. Общаясь с ней, писатель влюбляется в неё, зная, чем она занимается. Она оказывает ему услуги. Выходит книга, на презентации которой должна присутствовать и она. Тут она исчезает. Он решает после презентации книги жить с ней. Ему лет шестьдесят пять, а ей двадцать пять. Разыскивает её родителей, чтобы узнать, где он может найти её. Родители читали новую книгу. После того, как влюблённый писатель узнаёт от родителей, что она нормальная девушка, любит литературу и умерла от рака поджелудочной железы перед презентацией книги, он теряет дар речи. Подарив книгу родителям и сказав, что он как профессор доволен её результатами в учёбе, и вспомнив слова матери: «Она хотела стать писательницей, ведь у неё было такое богатое воображение…» - он понимает, что книга, написанная им с её слов, ничто иное, как плод её воображения. Так, мамуля. Всё рассказанное мной вчера тебе – плод моего воображения. И нужно добавить: они переспали раза два. Видимо, она вошла в роль…
- Вы не чокнутые! Вы – психи! – повторила мать.
- Да, мы такие, - ответила Стелла, намазывая на хлеб своё любимое айвовое варенье. – Так, во всяком случае, думали те, которые сажали поэтов и писателей в психушки в 30-40-е годы прошлого столетия. Они ошибались. Теперь ты это знаешь.
Мать встала, покачала головой и рассмеялась. Поцеловала свою дочь в щёчку и сказала:
- Я пошла спать.
Марина Владимировна поднялась по лестнице, дубовой лестнице, остановилась, посмотрела на дочь, улыбнулась, покачала головой и пошла в спальную комнату, удовлетворившись ответом писательницы, у которой вчера вечером так сильно разыгралось воображение, что мать не смогла всю ночь сомкнуть глаз. Своих синих и проницательных глаз.
Зазвонил телефон. Стелла ответила:
- Слушаю! Дарья! Когда вы прилетаете?
- На днях. Валерий летает то в Рим, то в Барселону… Большой наплыв туристов. Я завтра освобождаюсь. Дети со мной и ждут не дождутся, когда увидят бабушку.
- Кира тоже ждёт их. Дарья, ты билеты не покупай. Завтра я вылетаю в Москву, встречусь с Альбертом, потом заеду в архив и поеду домой, к папе. Через день, побуду с папой денёк, он ведь улетел в Москву, так и не отдохнув с нами, мы встретимся. Ты, разумеется, в курсе. И мы вместе совершим перелёт на самолёте Альберта из Москвы в Краснодар.
- «И вместе совершим перелёт…» Ты словно книгу пишешь. Как мама? – спросила старшая сестра.
- Она спит.
- Спит?! Работала всю ночь? Это так не похоже на неё. Да и спит она крепко на зависть всем нам. Что произошло?
- Скажем так: она кое-что узнала, и это «кое-что», - Стелла вздохнула и продолжила, - ввергло её в шок! Встретимся и поговорим. Она всю ночь не спала, всё думала, представляла…
- Стелла! Временами мне кажется, что не она, а ты всех нас подвергаешь своим экспериментам и психоанализам, словно мы твои персонажи.
- Всю коробку? Сам нашёл, сам и читай! Может быть… Но пусть читает только тут, в кабинете, или в доме. Архив должен находиться здесь, и только здесь. Не дай Бог…
- Словом, политику в роман ты не…
- Я её напишу, и мои читатели скажут: «Вот это да! Стелла Демидова написала настоящий роман!» Но политики в нём не будет.
- Ты уже так оцениваешь книгу: «Вот это да!» Не иначе? А она будет такой? Уверена?
- Обещаю! «Она уже в моей голове. Осталось её выписать на бумагу». Так говорили Эдгар, Глория, Моцарт о своих операх.
- Уф! У тебя паранойя! Мания! Ты становишься…
- Ненормальной! Покажи мне нормального писателя или поэта. Назови фамилию, сделай одолжение.
- Так ты уже составила план романа? Придумала сюжет?
- Тут составлять и придумывать нечего. Он уже… Фабула ясна. Остаётся только всё художественно оформить. Включить на всю катушку воображение – и начнётся большая работа. Я так уверена в этом, мам. И эта книга будет моей первой большой работой.
- И обращение Глории к тебе, и упоминание твоего имени в её рукописях - только подтверждение этому.
- Так оно и есть! Разве я не знаменита? Разве нет?
- Достаточно! Я поняла.
- Эдгар написал «Камиллу» и «Лару», два романа. Я напишу третий – продолжение, в котором персонажами станут и они. Но сюжет, разумеется, будет развиваться вокруг Глории и Андрея. Книга расскажет о любви двух молодых людей, об искусстве и о том, как говорил Эдгар: «Нет спасения вне лона искусства».
- И это лоно спасёт её! Не забывай о вере… Искусство и вера…
- Помню. Ты внимательна. И в конце, а концовку нужно выписать потрясающе, по всей видимости, четвёртую, заключительную часть романа, это главное, я сделаю сравнение…
- Проведёшь аналогию с трагедией на Сене? Отлично, Стелла! Финал, как говорят сегодня, будет «убойным». Я уже представила, - кивая головой в знак одобрения, сказала растроганная сюжетом и финалом еще ненаписанной книги мать писательницы.
- Точно! Вы проницательны, Марина Владимировна.
- У тебя хватит материала? С воображением, я смотрю, у тебя как всегда порядок. У тебя «горят» глаза! Давненько я тебя не видела такой, - сказала мать.
- Теперь, когда Борис всё рассказал и оставил мне архив, у меня развязано воображение, прежде всего, необходимо составить план. Написать всё, о чём мы тут говорили.
- Эдгар и предположить не мог, что так всё обернётся. Что такие красивые молодые девушки, к тому же, талантливые и преданные искусству, так войдут в образ. Одна уже написала книгу, другая собирается… Жена цыганского барона была права.
- Как хорошо ты это сказала о девушках, мам! Надо это записать…
- Не надо! - ответила мать.
Стелла удивилась такому совету и сжала губы.
- Диктофон включён! Я ведь мать писательницы, припоминаешь?
- Мамочка, ты прелесть! Неужели всё записано? А я откладывала всё в голове, чтобы не пропали плоды моего воображения.
Стелла поцеловала мать и продолжила:
- Книги основаны на реальных событиях - то, что сегодня, да и всегда, люди любят. Он не изменил ни одной фамилии – ни поэтов, ни художников, ни родственников. И читают ведь их сегодня не современники Эдгара, а внуки и правнуки тех родственников, о которых он писал, представляешь? - спросила Стелла.
- Как я понимаю, увидев в книге фамилию своего деда или прадеда, внучата обязательно её приобретут…
- Некоторые по три-четыре книги! Понимаешь? А прочитав «Камиллу» и «Лару», им станет интересно, - открыв окно в сад, продолжила Стелла, - кто кем стал? И тут…
- Они станут покупать твою книгу, которая будет иметь успех не только как литературный шедевр. – «Вот это да!», но и коммерческий, - не без иронии, сказала мать.
- Именно! Сейчас и всегда, прежде всего, литературный. Коммерческий – дело издателей.
- «Не иначе, как божественное вмешательство!» – так говорил в таких случаях ваш кумир. Или учитель, или…
- Начинаю в это верить. И сомневаюсь…
- В чём же? - меняя кассету на диктофоне, спросила мать.
- Мы, к великому сожалению, не увидим продолжения, но кого-нибудь книги, безусловно, притянут. - Стелла засмеялась, глядя на коробку с политическими статьями Эдгара, что не осталось без внимания Марины Владимировны и добавили: - Обязательно притянут. Главное, смотри, сколько у меня рукописей, работы…
Они рассмеялись. Стелла вытерла слёзы и продолжила:
- Вот что значит архив. А у Эдгара большой архив. Мам, ты не представляешь себе, сколько в архиве неопубликованных стихов, прозаических миниатюр! Изучай и изучай. Он вёл в Интернете девять страничек! Девять!
- Как он выкраивал время? Вероятнее всего – дисциплина и распорядок.
- В нашем деле без них...
- И глядя на тебя, понимаешь – это так! – кивнула головой мать.
- Вот, взгляни! - Стелла протянула лист бумаги, и села на стул напротив матери.
Судя по всему, мать Стеллы прочитала текст, написанный на листе, не менее трёх раз. И при этом, когда она его перечитывала, у неё трижды менялось выражение лица. Она положила лист рядом с собой и, подняв брови от удивления, сказала:
- Не может быть?! И ты хочешь напечатать об этом… об этом…
- У тебя, Марина Владимировна, такое выражение лица, словно ты… Ты ведь психоаналитик!
- Ну, знаешь, рядом с таким… психоанализ отдыхает. Спит. Теряет ориентацию.
- Эдгар не терял, к счастью, ориентацию, понимаешь, о чём я? Ему…
- Он же был женат! Да и девчат у него было немало. И до Камиллы…
- Ему что, жены не хватало? Написать такое! Нет, стих впечатляет!
- Да так, что у психоаналитика речь отбивает. У тебя такой вид, мам, словно ты раздвоилась. Да и что в этом особенного? Так или иначе этим занимаются все. Вспомни «Исповедь» Руссо. Он признался в этом… всему миру. Почему же Руссо смог? А у Эдгара кишка тонка, что ли?
- Теперь вижу: не тонка… Вы – безумцы! Я думала в фильмах «Слияние двух лун», «Окончательный анализ», «Сафо», «Девять с половиной недель»… вымысел. И сцены, в которых девочки - молоденькие девочки, занимаются этим…
- Теперь понимаешь, что нет! Да и что в этом особенного?
- Вы - чокнутые! Ты знаешь это? Скажи ещё, что и ты занимаешься этим…
Стелла промолчала. Её молчание насторожило мать, и она, вдохнув воздуха, спросила:
- Ты почему молчишь, Стелла? Это… правда? Мать моя женщина! Теперь всю ночь буду думать об этом. Вот дела! А я думала, что изучила тебя вдоль и поперёк. Скажу прямо, теперь я понимаю: изучение только начинается.
- Вот и напиши, а до утра много времени, психоаналитическую статью о том: «Почему моя дочь занимается этим…» Только не забудь слово «иногда». Это будет правдой.
Минут пять мать приходила в себя и, молча сидя на диване, смотрела с невероятным удивлением на дочь. Потом покачала головой и сказала:
- Но ведь это, если ты, конечно, хочешь написать об этом, может навредить репутации твоего героя.
- Разумеется, двух мнений не может быть. Я не напишу об этом. Я знаю правду, ты знаешь правду. Всё, забудем. Но не напишет ли об этом тот, другой человек, которому когда-нибудь попадёт в руки архив, мы этого не знаем. Но я писать не стану.
- И хорошо! Знаешь, ведь люди какие!..
- Если даже узнают, ничего не произойдёт. Люди, посвящённые и просвещённые, да и простой читатель, любят правду. Так что, репутация, напиши я об этом, без всякого сомнения, не пострадает.
- Он, кстати, ты сейчас снова откроешь рот от удивления, послал это стихотворение в Союз российских писателей, председателю. Когда из Союза писателей пришло письмо, в котором его обвиняют в разврате и непристойностях в его стихах, типа «Домашнее задание», они думали, что он сделает выводы, тогда он им отправил это стихотворение и написал: «В поэзии главное – правда. И, в первую очередь, о себе. Людям хочется узнать, каким был поэт, писатель или композитор на самом деле. И свободу слова и творчества никто ещё не отменял».
- Не могу поверить! Вы, без всякого сомнения, - психически больные люди.
- Придётся. Ответное письмо в архиве. Стихотворение ты прочла. Поверь, не каждый творческий человек скажет о себе правду, раскроется. А насчёт твоего «больные люди», покажи здорового.
- Надо же, в Союз…
- Вспомни, все письма и всю переписку Байрона, другими словами, его архив, сжёг после смерти поэта его друг Мур. Посоветовавшись с друзьями, а они одобрили его предложение, и сказав, что архив может дурно повлиять на репутацию Байрона, он в присутствии друзей бросил в камин всю переписку, весь имеющийся у него архив! Представляешь?! Как будто о репутации Байрона в Англии не знали. Он любил и состоял в любовной связи со своей сестрой Августой. У них была такая любовь! Они не прекратили её даже после того, когда Байрон женился. Какой бесценный материал для нас, творческих людей, он уничтожил в камине. И что? Всё, чего они опасались, восстало из пепла. Такова правда. И это далеко не единственный случай.
- Ладно, - вставая с дивана, сказала мать, - с меня на сегодня хватит! Голова кругом идёт. Вот тебе диктофон. Продолжай работу, и, надеюсь, ты не будешь заниматься этим… сегодня.
- Послезавтра у меня встреча с Альбертом.
- Ох, если бы он знал, сколько тайн в человеческих душах! Особенно в твоей.
- И наша задача – вытащить их на божий свет. Всё это, мам, старо, как мир! У Альберта, я уверена в этом, также есть тайны. Возможно, появятся…
- У тебя есть дела в Москве помимо развлечений и…
- Нужно будет заехать в Главный архив и почитать, если Борис Юрьевич добьётся разрешения, о гибели моих героев. Да и с ним самим поговорить. Он что-нибудь да добавит, несомненно. Словом, нужен материал для воображения.
- Ох, моя милая! Тебе пора замуж. Определённо. Вот и решите с Альбертом…
- Мам, мой друг и психоаналитик, я знаю, что мне пора, а что…
- Ухожу, - махнула мать рукой и вышла из кабинета.
- Спокойной ночи!
- Какой уж там…
Мать ушла домой, а Стелла продолжила работать. Ночь была светлой, тёплой и тихой. Она сидела за столом и, включив диктофон, записывала нужные слова и предложения для своей новой книги на бумагу.
***
СТЕЛЛА ОТКРЫЛА ГЛАЗА С ОЩУЩЕНИЕМ, что спала слишком долго, хотя проспала она всего несколько часов и чувствовала себя отдохнувшей. Природа, тишина и чистый воздух посёлка Октябрьского, который находился среди дубрав и густой зелени, делали своё дело, а именно – быстро восстанавливали силы. Она встала, посмотрела на часы и, закрыв кабинет, пошла в большой дом.
Приняв душ, она спустилась в кухню, села рядом с матерью, которая не спала всю ночь и думала о вчерашнем разговоре с дочерью, вернее о её признаниях.
- Где «доктор»? - спросила сестра у матери.
- Спит.
- Спит? А как же больные?
- Тоже спят, - пошутила мать. - У Киры выходной. Они с подругами в одиннадцать часов поедут в Горячий Ключ, на Новый рынок. У них шопинг.
- Ясно. Пусть проветрится. Совсем заработалась.
- Стелла!.. То, что ты рассказала мне вчера об Эдгаре и себе, – правда?
- Нет, мам! Конечно, нет!
- А стих, письма?
- Писем нет, я пошутила. А к стихотворению есть пояснение на втором листе, который я тебе не дала прочитать. В нём он пишет об этом стихотворении, как об «Экспериментальной поэзии». Есть в поэзии такой раздел. Вот в нём они, поэты, и расслабляются. Включают воображение, как в стихе «Две голых лилии».
- Это тоже – воображение? И про себя ты навоображала? Скажи только правду. Не лги мне!
- Разумеется, навоображала! Нужно же тренировать воображение перед большой работой. А тебя это, как я посмотрю, зацепило. Нет, ещё раз - нет, мамуля! Как в фильме «Книга чувств», в котором молодая девушка, страстно желавшая стать писательницей, встречает в кафе знаменитого писателя, чьими книгами она в буквальном смысле зачитывалась. На его вопрос: «Вы тоже пишите?» она отвечает: «Да». Далее она признаётся ему в том, что она проститутка. И на всю мощь включает воображение, он испытывает шок. Ибо её рассказ, в котором она так детально выписывает словесный портрет интимных услуг, как то: «Вы можете взять меня сзади, делать со мной всё, что захотите…» - и так далее, шокирует его. Он ей говорит: «Каждый волен делать со своим телом то, что считает нужным». Её откровенные рассказы о мужчинах, о её чувствах легли в основу сюжета новой книги писателя, который находился в творческом кризисе. Его новая книга шокировала читателей. Общаясь с ней, писатель влюбляется в неё, зная, чем она занимается. Она оказывает ему услуги. Выходит книга, на презентации которой должна присутствовать и она. Тут она исчезает. Он решает после презентации книги жить с ней. Ему лет шестьдесят пять, а ей двадцать пять. Разыскивает её родителей, чтобы узнать, где он может найти её. Родители читали новую книгу. После того, как влюблённый писатель узнаёт от родителей, что она нормальная девушка, любит литературу и умерла от рака поджелудочной железы перед презентацией книги, он теряет дар речи. Подарив книгу родителям и сказав, что он как профессор доволен её результатами в учёбе, и вспомнив слова матери: «Она хотела стать писательницей, ведь у неё было такое богатое воображение…» - он понимает, что книга, написанная им с её слов, ничто иное, как плод её воображения. Так, мамуля. Всё рассказанное мной вчера тебе – плод моего воображения. И нужно добавить: они переспали раза два. Видимо, она вошла в роль…
- Вы не чокнутые! Вы – психи! – повторила мать.
- Да, мы такие, - ответила Стелла, намазывая на хлеб своё любимое айвовое варенье. – Так, во всяком случае, думали те, которые сажали поэтов и писателей в психушки в 30-40-е годы прошлого столетия. Они ошибались. Теперь ты это знаешь.
Мать встала, покачала головой и рассмеялась. Поцеловала свою дочь в щёчку и сказала:
- Я пошла спать.
Марина Владимировна поднялась по лестнице, дубовой лестнице, остановилась, посмотрела на дочь, улыбнулась, покачала головой и пошла в спальную комнату, удовлетворившись ответом писательницы, у которой вчера вечером так сильно разыгралось воображение, что мать не смогла всю ночь сомкнуть глаз. Своих синих и проницательных глаз.
Зазвонил телефон. Стелла ответила:
- Слушаю! Дарья! Когда вы прилетаете?
- На днях. Валерий летает то в Рим, то в Барселону… Большой наплыв туристов. Я завтра освобождаюсь. Дети со мной и ждут не дождутся, когда увидят бабушку.
- Кира тоже ждёт их. Дарья, ты билеты не покупай. Завтра я вылетаю в Москву, встречусь с Альбертом, потом заеду в архив и поеду домой, к папе. Через день, побуду с папой денёк, он ведь улетел в Москву, так и не отдохнув с нами, мы встретимся. Ты, разумеется, в курсе. И мы вместе совершим перелёт на самолёте Альберта из Москвы в Краснодар.
- «И вместе совершим перелёт…» Ты словно книгу пишешь. Как мама? – спросила старшая сестра.
- Она спит.
- Спит?! Работала всю ночь? Это так не похоже на неё. Да и спит она крепко на зависть всем нам. Что произошло?
- Скажем так: она кое-что узнала, и это «кое-что», - Стелла вздохнула и продолжила, - ввергло её в шок! Встретимся и поговорим. Она всю ночь не спала, всё думала, представляла…
- Стелла! Временами мне кажется, что не она, а ты всех нас подвергаешь своим экспериментам и психоанализам, словно мы твои персонажи.
