ПРОЛОГ
Душа тоже стареет. Она устаёт и изнашивается, болит и страдает, разрывается терзаниями или ненавистью.
Если ты добрый и сочувствующий – душа делится своей частичкой с теми, кому это необходимо. Даже если ты бог, душа постепенно иссякает, как пересыхает ключ, некогда бурно бивший.
Если тебя называют бездушным – это лишь слова. У тебя тоже есть душа. Пока она молода, жадно всасывает любую грязь, полагаясь на своё бессмертие. Лишь прожив бесконечность и обезумев от жадности, она превращается в чёрную дыру, поглощая всё подряд, лишь бы насытиться.
Ничто не длится вечно. Придёт к своему рубежу и чёрная душа. И тогда Тёмному богу понадобится новая…
ГЛАВА 1
Верена проснулась, вздрогнув во сне. Не открывая глаз, она прислушалась к темноте в избе – ничего! Лёгкое беспокойство испарилось, будто и не было его. Вздохнув, женщина повернулась на другой бок и снова задремала.
За стенами избушки, стоявшей на высоком яру излучины реки Тихой, царила тёплая осенняя ночь. В безлунной тиши старая липа нехотя роняла листья на потемневшую от времени дрань крыши. На нижних ветках дерева глухо позвякивали друг о друга цветные бусины и камешки из стекла и дерева, нанизанные на истрёпанные верёвочки.
На крыльце, привалившись к двери, лежала молодая женщина. Она стонала от боли, рвавшей её нутро. За часы, ушедшие на то, чтобы добраться до волвхвицы, боль вытянула все силы. Рассудок мутился, и сознание уплывало. Бедняжка была в тягости. Уже не было мочи достучаться до хозяйки. Потеряв надежду, несчастная провалилась в забытье, но горькие слезы продолжали катиться по бледному лицу.
***
Каждое утро – ещё до зари – Верена, распустив свои длинные до пят русые волосы, надевала простую рубаху выходила на высокий берег встречать солнце. У утренней Зари она просила сил и помощи, благословления на дела, благодарила за богатый урожай, что собрали деревенские, за щедрый приплод зверья, за свою молодость и здоровье, которые уже вторую сотню лет оставались с ней.
Вот и сегодня, проснувшись, Верена сладко потянулась и спустилась с лавки. Достала из сундука тонкую белёную рубаху до пола, скинула ночную. Потянулась ещё раз, до приятного хруста в позвонках, огладила руками лицо, шею, спустилась по бокам к стёгнам. Гребешком расчесала светлые космы. Накинув рубаху, женщина подошла к двери. Та, не удерживаемая засовом, открылась под тяжестью навалившегося снаружи тела. Оно распласталось через порог, издав тихий стон. Верена отошла на шаг и присела рядом. Волхвица склонилась над незваной гостьей, откинула с её лица влажные пряди тёмных волос. Две растрепанные длинные косы незнакомки были заткнуты за расшитый золочеными нитками пояс. Лицо Верене показалось знакомым – наверно из Рябинки, что вниз по реке.
Продолжая осматривать бедняжку, волхва кончиками пальцев прошлась по шее, задержала ладонь на груди, после положила обе ладони на большой живот. Искра жизни женщины почти угасла, но зелёный огонёк искры плода мерцал ярко, поглощая последние всплески искры матери. Верена, глянула за порог, туда, где пурпуровый отсвет пробуждающейся зари одну за другой гасил ночные звезды.
Щелкнув пальцами, Верена зажгла светец у длинного дубового стола. Подхватив тяжёлую под мышки, с натугой потянула её в горницу. Сафьяновые сапожки на ногах незнакомки глухо брякнули каблуками через порог. Сил тащить роженицу на стол не было, да и ни к чему оно, смекнула волхвица.
Запалив в печи огонь, Верена поставила греться котелок с водой. Женщина избавила страдалицу от грязной одежды. Расстелила прямо на полу чистую простынь. Рядом положила серую тряпицу, а на неё – нож. Поставила поближе горящую свечу. Присев меж раскинутых ног страдалицы, Верена согнула их в коленях, положила на них ладони и замерла, глядя на большой живот. Потом она перевела взгляд на окно: заря уже занялась, заглядывая через слюду нежно малиновыми бликами, будто разыскивала сестрицу свою. Прикрыв глаза и глубоко вздохнув, Верена взяла в одну руку нож, другой провела вдоль лезвия. Металл засветился, став на мгновение прозрачным, и погас. Уверенным движением она сделала надрез. Раздвинув плоть, левая рука волхвицы проникла в чрево и, обхватив ножки младенца, потянула на свет. Придерживая головку правой рукой, Верена вынула маленькое тельце и, ловко перевязав пуповину, прижала его к груди. Ребенок молча щурил не неё мутные глазки. Верена улыбнулась малышке – сегодня будет хороший день!
Обтерев младенца, волхвица завернула его в свою чистую рубаху и положила на лавку. После вернулась к роженице, присела в её изголовье, ласково провела по волосам, пытаясь успокоить и приласкать. Тяжёлые веки дрогнули и медленно поднялись. Незнакомка посмотрела на Верену благодарным взглядом, уголки губ с видимым усилием поползли вверх. Верена по-матерински прижала её головку к груди и поцеловала в лоб. Дыхание бедняжки затихло, а тело вмиг отяжелело. Верена дотянулась до ножа и срезала прядь чёрных волос. Остатками воды она омыла тело и завернула в грубую серую холстину. На вечерней Заре будет собран крад. Огонь и Слово волхвицы отпустят душу несчастной, а пока предстояла уборка.
Домывая полы, Верена услышала со стороны лавки тихое кряхтение, которое медленно переросло в пронзительный крик. Отбросив тряпку, она тряхнула пальцами – по ним тут же пробежали огненные всполохи – и подошла к лавке. Младенец требовательно кричал, раскрывая беззубый роток.
– Ну, что надрываешься? Погоди немного! – Верена с улыбкой, склонилась над ребёнком.
Быстрым ходом женщина вышла из избы и направилась в хлевушку, что с северной стороны притулилась к избе. Там усердно жевала сено Белка, белая, как снег, коза, рядом с которой упрямо бодались козлята.
– Придется тебе, милая, немного разориться, – погладила по спине козу Верена.
Нацедив в подойник молока, она вернулась в избу. Через четверть часа, сытый и довольный младенец тихо сопел на руках обретённой матери. Она смотрела на красное и сморщенное личико, ощущая в душе ни разу за свою долгую жизнь не познанное чувство. Тепло зарождалось в груди, разливалось по всему телу и вдруг подкатило к улыбающимся глазам, выплеснулось горячими слезами на щёки.
К вечерней Заре солнце давно скрылось за лесом, который подпирал яр. Крад, сложенный вдалеке от избы, запылал огнём и споро задался. Языки погребального костра вылизывали сверток, поглощая плоть, унося душу за Грань, туда, где ей назначат новый срок.
Верена стояла поодаль, держа на руках младенца, завернутого в лоскутное покрывало. Она благодарила вечернюю Зарю за былое и просила о лёгкой судьбе новорожденной.
ГЛАВА 2
На утро, воздав хвалу Заре и управившись по хозяйству, Верена принялась за зыбку. Плела её из липовой коры да сосновой дранки, что загодя приготовила для корзин. В умелых руках дело шло быстро – к вечеру зыбка была готова. Решив, что подвесит её завтра, женщина покормила дитя и вместе с ним вышла к Вечерней Заре.
Остановилась волхва на высоком берегу. Под яром Тихая несла свои тёмные осенние воды в дальние края. Баюкая младенца на руках и не отводя взгляда от Вечерницы (1), Верена зашептала:
– Заря-заряница, красна девица, забери бессонницу-неугомонницу, дай на сон-упокой.
Волхва, неожиданно ставшая матерью, замолчала и долго ещё стояла над рекой. Домой она отправилась, когда у горизонта истлели ярко-красные всполохи вечёрки.
***
К следующей ночи, завершив все дела, Верена села за стол, подперев подбородок обеими руками.
– Надо бы тебя наречь, – сказала она вслух, глядя на зыбку, которая висела у лавки в дальнем углу избы и мерно укачивала девочку. – Но во первой уясним, кто твои мать да отец.
Верена поднялась, подошла к зыбке. В руках появилась тонкая игла. Она осторожно уколола пальчик малышки, замерла на мгновенье, ребенок продолжал посапывать. Капнула несколько капель в канопку с водой, вернулась к столу. Взяла из локона срезанного давеча несколько волос, скрутила на пальце и потерла между ладонями, воспламеняя их. Затем накрыла руками канопку и прошептала заклинание. Смежив веки, волхвица сделала глоток.
В одно мгновенье Верену опалило изнутри огнём. Она открыла глаза и осмотрелась. Вокруг расстилалась раскалённая пустыня. Ноги женщины утопали в горячем песке, солнце, стоявшее в зените, слепило до слёз. С трудом Верена разлепила мокрые ресницы, сквозь влажную муть она увидела силуэт. Размазанный образ колыхался сквозь душный давящий зной. Верена подняла ко лбу ладонь, спасая глаза от ярких лучей. Силуэт постепенно становился всё чётче. Часто заморгав, женщина различила огромную мужскую фигуру, обнаженную по пояс. Незнакомец двигался ей навстречу.
Через пять саженей Верена рассмотрела могучие плечи, широкую грудь, по ней до пояса разметались тёмного изумруда волосы в тонких косицах. Кожаные штаны обтягивали длинные ноги, а грубые сапоги закрывали их до коленей.
– Зачем пожаловала, волхва? Чего тебе спокойно не живется, шастаешь там, где не положено? – громом раздался голос в голове Верены, пробуждая узнавание. Перед ней во всей красе предстал Змей – демон, что портит девок, да соблазняет баб. – Или ласки захотела, так я не прочь? – загоготал нечистый.
Закружились мысли сбитой с толку Верены. Дрогнуло её сердце. «Не может такого быть!» – подумалось ей, – «Не родятся от него живыми дети! Всё, что понесёт баба от Змея, так то песок или головешка. Знать была несчастная рождена с ним в один день да с разницей в бесконечность.»
Немилосердна оказалась судьба к девчушке: Мать померла и отца она не узнает. На последнее Верена понадеялась от всей души. Немного придя в себя, она промолвила:
– Прости нечистый! Случайно занесло! Я мимо пойду, а ты не серчай. Откуплюсь кровью, – Верена рванула зубами запястье, оросив песок под ногами, и очнулась на полу в избе. Перехватила разорванное запястье тряпицей, поднялась с усилием и упала на лавку. Голова кружилась, тошнота подошла к горлу комком, холодный пот покатился со лба.
Полежав немного, она поднялась и, покачиваясь, подошла к зыбке. Девочка лежала с открытыми глазами, не смышлено уставившись на волхву.
– До чего милое дитя, – тихонечко сказала Верена. Её губы растянулись в улыбке, хоть на сей раз она оказалась вымученной.
– Нареку тебя Заряной, коли родилась по утру. Тогда сама Заря тебе защитницей станет, отведёт глаза отцу твоему, гаду ползучему! Чай, не прознает про тебя.
________________________________________________________________
(1) Вечерница – Венера.
Прода от 13.09.2017, 17:43
ГЛАВА 3
Побежали дни и месяцы, а там и годы потекли. Заряна росла здоровой и смышлёной, Верену звала матушкой и ходила за ней повсюду хвостиком. Достались девчушке серые глаза, носик прямой да губки алые. Коса росла славная, волосы как смоль, только через один отливали изумрудными бликами на солнце. Верена нарадоваться не могла на ребёнка: и ей веселей, всё не одна.
Забот у Верены хватало, хотя зимой отдыхала больше. А по весне деревенский люд захаживал, помощи какой просил: кого подлечить, кто на огород или в поле позовёт, чтобы та Зарю просила благодать на землю послать – добрый урожай по осени собрать всякому охота. За это Верена денег не брала – не положено. Кто чем богат, тем и благодарил. Но больше всего до Верены ходили молодые девушки, о своей влюбленности поведать да спросить будет ли она взаимной. За это каждая дар приносила - камушки янтаря или плетёные украшения из цветного стекла, что на ветки старой липы у избы подвешивала.
Захаживал к Верене и постоянный гость. Ей был он знаком с самого его рождения. В большом бору, далеко в чаще жил леший, что пригляд имел за тутошним лесным хозяйством. Не каждому лешаку на веку свезёт семью заиметь да детишек народить, за большую редкость это считалось. Но Видару судьба подарила и первое, и второе, а второе так в три рта. Старшего нарекли Яром в честь деда по матушке, среднюю – Олесей, а младшего назвали в честь деда-лешака – Ватаром.
Яр часто прибегал к волхве: то матушка пошлет расшитое полотно или рубаху отнести, то гостинцы – ягоды, грибы или ещё чего из лесных даров.
Всякий раз Верена с улыбкой вспоминала день, когда Яр впервые увидел Заряну. С появления дитя прошло пару лун. Первый снег уже полностью припорошил жухлую траву, бор потихоньку замирал, приглушал свои звуки и шорохи. С утра Верена хлопотала во дворе, Белка разгуливала по двору, а её подросшие козлята носились, всё также, продолжая детские забавы. Яра она увидела издалека, когда он только вылетел из-за кромки леса. Этот малец никогда не ходил, всегда бежал, летел как стрела, выпущенная упругой тетивой. Вот и тогда словно подгоняемый северным ветром он мчался, обеими руками держа перед собой корзину. Затормозил только перед калиткой в плетёной ограде. Раскрасневшееся от бега детское личико сияло неизменной улыбкой с щербиной выпавших передних резцов.
– Верена, здрава будь! Это я, Яр! Впусти! – звонко крикнул мальчишка, увидав хозяйку во дворе.
Она оглянулась на приветствие, махнула рукой – калитка открылась сама, впустив гостя.
– Матушка узорье прислала, говорит, что у тебя счастья прибавилось! – радостно сказал Яр и его любопытный взгляд пошёл осматривать двор: где это счастье притаилось и не показывается?!
– Передай матушке поклон и благодарность, Яр! – улыбаясь, ответила Верена.
Малец нетерпеливо переступал с ноги на ногу, продолжая осматриваться, и нет-нет да снова переводил взгляд на волхву.
– Ну, не томи! Покажи счастье то! – взмолился он.
Верена, чуть подождав, кивнула в сторону крыльца, поднесла к губам палец и прошептала:
– В горнице оно. Только не шуми!
Яр широко улыбнулся, часто закивал и на цыпочках побежал к крыльцу, выполняя наказ хозяйки. Зайдя в тёмные сени, он на память двинулся к двери, нащупав скобу, быстро скинул сапожки и приоткрыл дверь. В горнице было светло, пахло свежим хлебом и молоком. В дальнем углу под матицей висела зыбка, сама по себе тихо раскачиваясь. Яр на цыпочках стал подкрадываться к колыбели: он знал, что в таких лодочках спят младенцы, для него и сестры с братом отец смастерил почти такую же, еловую. Зыбка висела довольно высоко, края её находились на уровне глаз мальчишки: как ни старайся, рассмотреть ничего невозможно. Яр смежил брови, – он долго тренировался, чтобы выходило как у отца – оглядел горницу и заметил небольшой стульчик у печи. Стянув себя шапку и свиту (1), так же на цыпочках побежал к печи. Подтащив подмогу к колыбели, Яр взобрался на неё и наконец, заглянул в зыбку.
Под лоскутным покрывалом лежал младенец и тихо посапывал. Не ясно было Яру толи девчонка, толи парень перед ним. Уж больно не терпелось разгадать сию заковыку и он, воровато оглядевшись, помахал перед личиком ладошкой. Младенец продолжал спать. Тогда Яр приподнял край покрывальца и заглянул под него. Но и там его ждало разочарование: Верена туго запеленала своё счастье. Не на шутку рассердившись, Яр с шумом выдохнул свое негодование. Младенец закряхтел, но не проснулся. Мальчишка, обрадованный догадкой, потихоньку подул в лицо ребёнку. Потом ещё раз, но чуток сильнее. Наконец ребенок скуксился, его ротик скривился, а в следующий миг горницу огласил громкий плач. Не ожидая такого приветствия, Яр невольно отпрянул от зыбки и, не удержав равновесия, бухнулся со стула на пол.
