Нового спора не последовало.
– Вот и хорошо. Можешь собираться. Не стоит терять время.
Алира поднялась и направилась к двери. Когда она выходила, внутрь комнаты не прошло ни единого лучика света, хотя в коридоре горели свечи.
– И зачем понадобилось выгонять её, Калин? – спросил Крелтон. – Алира не дура, что бы я о ней ни говорил.
– Очень на это надеюсь, – хмыкнул Калин. – Мозги ей пригодятся в этом деле. Для тебя у меня тоже есть задание. Отправишься в Мокруне.
– Зачем? – В голосе Крелтона проступило замешательство. – Я же даже в город не смогу попасть.
– Тебе и не понадобится. Поговори с нашими друзьями в порту. Нам нужен флот, десяти кораблей хватит. Золото возьмёшь в казне.
– Всё проделать тайно?
– Только договор о кораблях. О нём известно лишь нам двоим и больше ни одна живая или мёртвая душа не должна ничего узнать.
Крелтон поднялся, но уходить не спешил.
– Ты ведь знал, что Алира вызовется отправиться в Ланметир, да?
– Конечно. Ей только дай возможность проявить себя и показать собственное превосходство.
Крелтон покачал головой и вышел. Калин остался сидеть в удобном кресле, погружённый в свои мысли. Из первой десятки заседающих, собранных задолго до войны Престолонаследия, в живых оставались лишь четверо. Они встали с ним плечом к плечу так давно, что даже память летара не могла назвать точную цифру. Но скоро всё закончится. Да, всё закончится.
Несмотря на позднее время, Бейз никак не мог уснуть. Завтра он всё-таки отправится в это поместье, где сможет провести остаток дней в тишине и покое. Бейз фыркнул, сам не веря своим мыслям.
«Как же, покое. За этим наверняка скрыт очередной заговор».
Раздался стук в дверь.
– Не спишь? – А вот и заговорщик собственной персоной.
– Нет, входи.
Зашёл Тромвал с подсвечником в руках. Комната Спящего кабанчика слегка преобразилась за прошедшие пару дней. Бейз решил воспользоваться гостеприимством товарища и не спешил уходить. Он ел, спал и упражнялся, восстанавливаясь после ранения. Слабость почти прошла, но покидать комнату он не решался. Если искать его не прекратили, лучше не рисковать зря.
– Знаешь, – Тромвал сел за стол, – когда я предлагал оставаться здесь, сколько захочешь, я говорил не буквально.
Бейз недоумённо поднял бровь, разглядывая товарища. В последнее время тот всё больше походил на старого Тромвала, знакомого с армии, и даже пытался шутить.
– Раньше я тут частенько оставался на ночь, – пояснил Тромвал.
– Думаю, тебе по карману остановиться в любой гостинице города, а то и купить свою собственную.
– Да, пожалуй, но меня интересует именно эта. Кетан сказал, ты принял моё предложение. Я рад.
– Ещё бы. А вот я ощущаю себя стоящим перед закрытой дверью, да ещё и связанный, с закрытыми глазами.
– Всё не можешь поверить в бескорыстность людей?
– Людей вообще – могу. Твою – ни в коем случае. Уж извини, но я помню твои проделки в армии. Как ты порой и генералов заставлял плясать под свою дудку.
– Вечно ты так, – вздохнул Тромвал. – Никакого доверия, только ожидание беды.
– Подготовка к беде, – поправил Бейз. – А надеюсь я всегда на лучшее. Но опыт подсказывает, что беда случается куда чаще. Так зачем ты пришёл? Дать напутствие в дорогу? Явно же не просто попрощаться.
Тромвал снова вздохнул, скорее для порядка, и вытащил из неразлучной сумки письмо.
– Вот. Передай управляющему, раз собрался в поместье.
– Оно не запечатано.
– Я знаю, можешь прочесть. Не хочу, чтобы ты думал, будто я тебя использую в своих коварных планах.
– Если только это не часть того самого коварного плана, – проворчал Бейз, доставая бумагу.
«Передачу золота можно временно прекратить. В последнее время его поступает слишком много. Можете наградить работников или закупить новое оборудование, на ваше усмотрение. И себя тоже не обделите».
Ниже стояла подпись Тромвала и печать: непонятная голова, принадлежащая невесть какому животному.
– Ну как? – спросил Тромвал, когда Бейз сложил бумагу и убрал в конверт. – Похоже на страшные планы, в которые я пытаюсь тебя втянуть?
– Не особо, – вынужден был признать тот. – Мне, между прочим, завидно. Сколько же ты хранишь золота, если просишь больше не высылать?
– Дай подумать. – Тромвал поднял глаза и уставился в потолок, хотя Бейз мог поспорить, что друг может назвать точную цифру не задумываясь. – Один полный сундук стоит у меня дома, ещё один в тайном убежище. Около трёх дюжин мешочков разбросаны по всему городу в тайниках, для моих глаз и ушей, ещё…
– Всё, хватит, – прервал его Бейз. – Я теперь знаю, кого нам надо было грабить, вместо того, чтобы ловить людей в подворотне.
– Я бы не советовал. День, когда бы это случилось, мог стать последним для вашей банды.
И Бейз поверил этому спокойному тону, хотя и считал свою бывшую банду одной из самых влиятельных в городе.
– Эх, мне бы твои проблемы, – протянул он, меняя тему. – Золота ему слишком много поступает, видите ли.
– Они скоро станут твоими. По прибытию управляющий введёт тебя в курс дела, и ты будешь всем заниматься лично. Ну, или платить ему столько же, сколько плачу я. На меньшее он не согласится.
– Это сколько?
– Много, – по лицу Тромвала скользнула улыбка. – Сам спросишь, как приедешь. Я на такие вопросы не отвечаю. Плата по большей части за молчание и надёжность, а не работу. Кстати, ты, согласившись вступить во владение поместьем, вместе с этим согласился молчать обо всех делах, происходящих там. И потому я предупреждаю – если к тебе придут двое в зелёных плащах с головой совы и гепарда, вышитых на спине, ты выполнишь любое их требование. Подчёркиваю – любое.
– Вот значит, во что ты меня втянул!? – возмутился Бейз. – Связаться с этими треклятыми убийцами!? Знаешь, я передумал. Сам езжай в своё поместье и руководи им.
– Ты уже согласился. – Тромвал поднялся и направился к двери, забрав свечу. – Да не переживай ты так, может пройти сто лет, прежде чем ты их увидишь. Это просто шанс, о котором я должен предупредить.
– А управляющий встречался с ними? – нервно спросил Бейз.
– Всего однажды, за три года. И остался жив. Они не убивают всех направо и налево, не верь слухам.
И Тромвал ушёл.
– Как же, не верь слухам. И как понимать это «любое их требование»? Что я им, раб, что ли?
Вот он, подвох, который он так долго ждал. Да такой, что отбил всякое желание туда ехать.
«Будь я проклят, если ещё хоть раз приму предложение Тромвала! Насладишься тут жизнью, когда в дверь в любой миг могут постучаться эти треклятые палачи. Так вот, на кого он работает. Или нет? Хотя, если да – то всё сходится. Наёмники, которые не угрожают Вердилу. Ну да, они не Вердилу угрожают – всему миру. Для какой только работы их не нанимали. Но это ведь слухи. А какие известны факты?».
Бейз задумался, и вынужден был признать, что никаких. Да, они наверняка убийцы, раз работают наёмниками. Но он ведь и сам в армии убивал. Может, всё не так плохо?
Бейз тихо рассмеялся над собственными мыслями.
«Как же, не плохо, утешай себя. Всегда надо готовиться к худшему. Но прежде всего, пообещать себе, что больше не наступит на те же грабли в третий раз».
Он провёл рукой по лбу, где сохранились пять шрамов. Можно было залечить их, Тромвал предлагал, но пусть лучше остаются в качестве напоминания, к чему приводит желание получить всё и даром. Может, в следующий раз они его надоумят.
Запись из Хранилища
4605 год после События, осень
Тромвал брёл домой, покачиваясь в такт порывам ветра. Время от времени глаза отрывались от протоптанной тропинки и скользили по видневшейся из-за холмов покатой крыше. И с каждым шагом она становилась всё ближе.
Десять лет прошло с окончания Первой волны, а ему так и не удалось найти себе занятие. Да ещё и эти сны. Что бы там ни думали те несколько человек, которых можно назвать друзьями, бесчувственным чурбаном он не был, и порой кошмары давали о себе знать.
Но больше всего донимали не кошмары, а безделье. В армии он чувствовал себя на своём месте, занимался любимым делом. А здесь, вдали от города, в небольшой деревеньке, делать было решительного нечего. Вот ноги и несли сами к ближайшей таверне с названием «Свиное рыло». В деревне поговаривали, что так её назвали в честь хозяина заведения, но любой, кто решался об этом заговорить, отправлялся при помощи пинка за дверь под одобрительные возгласы наблюдающих за представлением завсегдатаев.
Когда взгляд Тромвала в очередной раз оторвался от дороги, крыша оказалась совсем близко. Порывы ветра срывали с клёнов листья, и он, нелепо размахивая руками, отбивался от коварного врага, налетавшего целыми гроздьями. Солнце, слепившее утром, теперь скрылось за едва виднеющимися горами, и на землю опустились сумерки.
За время пути в голову Тромвала не удалось пробраться ни одной мысли. Он специально доводил её до такого состояния. Так легче, когда ни о чём не думаешь. Вместо этого всё внимание занимали заплетающиеся ноги, которые так и норовили подвести своего хозяина. Широкие зелёные штаны из настоящего хлопка, делавшие его в деревне чуть ли не лордом, до колен покрывала пыль, а на рукаве серой рубахи виднелось несколько капель крови.
Нередко визит в таверну заканчивался дракой с местными, когда после очередной кружки разговоры о минувшей войне перетекали в демонстрацию того, чему там успели научить.
Но на этот раз причиной стали не местные. Проезжавший торговец хотел остановиться на ночлег и потребовал себе столик Тромвала. Якобы он самый лучший, а пьянице уже всё равно, где сидеть. Столик стоял у открытого окна, откуда задувал тёплый осенний ветерок, принося свежесть в пропитанный пивом воздух таверны.
Хозяин сделал вид, будто требования не расслышал, и торговец приказал своим охранникам убрать пьяницу. Результатом стала сломанная рука у одного, разбитая скула и пара выбитых зубов у второго. Сам торговец остался цел, отпустили подобру-поздорову. Народ высыпал из таверны за незадачливым гостем. Охранников вытащили следом и погрузили на телегу. Селяне, привыкшие работать с живностью, со смехом наблюдали, как торговец неумело взбирается на козлы и понукает лошадей. Похоже, всю работу за него делала охрана.
– Ничего, поспишь под открытым небом, подышишь воздухом! – раздавались вслед торговцу крики вперемешку с улюлюканьем.
Тромвал отделался содранной кожей на костяшках и вывихнутым пальцем. Челюсть у охранника оказалась на редкость крепкой.
Но эти мелкие царапины меркли в сравнении с тем, что ждало его дома. Алика, его жена, задаст такую взбучку по возвращению, что травмы двоих охранников покажутся мелочью. Она признавала, что делать здесь действительно особо нечего, и понимала, через что ему пришлось пройти, но считала такой способ убийства времени в корне неправильным, и не уставала напоминать об этом самыми разными способами, один раз даже сломала ему руку скалкой.
Когда Тромвал рассказал о случившемся в таверне, его подняли на смех. От рассказа отмахивались, как от очередной небылицы. Алика, миниатюрная красавица с тонкими чертами лица, большими зелёными глазами, взирающих на всех невинным взглядом, и длинными каштановыми волосами, вызывала зависть у всей деревни. Благо появлялась она там не часто, поскольку ещё в первый визит заметила, какой произвела эффект. Жёны пихали мужей под рёбра, когда те едва не сворачивали шею, стараясь разглядеть все выдающиеся достоинства проходящей мимо красавицы. Потому на заявления Тромвала, что она похожа на дикую кошку, когда разъярится, и в буквальном смысле рвёт и мечет, никто не обращал внимания.
Из груди Тромвала вырвался протяжный вздох, когда он в очередной раз поднял голову и увидел каменный забор высотой в человеческий рост. Деревья кончились, вокруг расстилались поля и холмы, покрытые ещё зелёным ковром. Несомненно, главное достоинство дома – тишина. Вокруг одни луга, где паслась живность.
Даже в таком состоянии, когда в голове шевелился только ветер, Тромвал почуял неладное. На первый взгляд всё было как обычно. Приоткрытые деревянные ворота, которые, сказать по чести, давно стоит починить. Тонкий завиток дыма тянется к небу из трубы красного кирпича, возвещая о дожидавшемся дома ужине.
«Тишина», – вдруг осенило Тромвала. – «Никогда я не слышал такой тишины».
Виной тому были крики двоих мальчишек-близнецов, его сыновей. Им достались каштановые волосы матери и её характер, потому большую часть времени они пребывали в состоянии крайнего возбуждения, придумывая новые игры и оглашая округу своими криками. Переезд на природу дал им долгожданную свободу. Больше не требовалось смотреть на каждого встречного с подозрением или ждать подвоха от попрошайки, способного напасть ради куска хлеба.
Теперь тишина наступала только в тех редких случаях, когда своими проделками сыновья доводили мать до предела, и та давала волю своему характеру. Тогда им находилась работа до поздней ночи, сидеть они всё равно толком не могли.
Приблизившись к воротам, Тромвал осторожно заглянул во двор. Груда поленьев, прежде аккуратно сложенных у забора, валялась, как попало. Крытый загон для скота распахнут, из темноты не доносилось ни единого звука, хотя свиньи, коровы и прочая живность, обычно ещё не кормленная в это время, не замолкали ни на миг.
«Может, их ещё не привели?»– подумал Тромвал, поднимая взгляд на быстро темнеющее небо. – «Потому и нет мальчишек, отправились за ними».
Но эта мысль оказалась единственной разумной. Голова отказывалась соображать, затянутая пивными парами. Тромвал толкнул створку ворот и шагнул во двор. Он испуганно вздрогнул и обернулся, когда раздался противный скрип петель. Да, их определённо нужно починить. Завтра. Ну, самое позднее – послезавтра.
Вокруг, насколько хватало глаз, не нашлось ни души. Повернувшись к дому, Тромвал вгляделся в окна. Свет горел только в одном из них, на кухне. Но оттуда не доносилось ни единого звука, обычно сопровождавшего готовку. Остальные окна чёрными провалами усеивали стену двухэтажного дома, построенного из крепкого дуба.
Дом достался Тромвалу от отца. Мальчишкой он жил здесь, но потом уехал в Вердил. Медленная и размеренная жизнь тогда казалась ему слишком скучной. Теперь же, после войны и целого века в городе, воспринималась как награда. Больше не требовалось постоянно следить за кошельком, осторожничать, чтобы не закончить жизнь в тёмной подворотне или оскорбить младшего сына заезжего лорда, свернувшего в дешёвую таверну в поисках развлечений. И пусть сыну ничего не светит из наследства, эти лорды поднимали изрядную шумиху, если с головы их драгоценного отпрыска упадёт хотя бы волосок. А в некоторых заведениях, бывало, целая голова падала отдельно от тела.
Пока Тромвал изучал дом, тумана в голове поубавилось. Теперь стали заметны и другие детали, вроде лопаты посреди двора или рассыпанной пшеницы. Алика никогда бы не допустила подобного. Даже когда мальчишки устраивали свои игры, старались держаться подальше от двора, или сильно не шалить.
Всё оружие спрятано на втором этаже, подальше от мелких сорванцов, и Тромвал подобрал с земли лопату. Невесть какое оружие, но всё лучше, чем кулаки. Из разбитых костяшек закапала кровь, когда он до боли сжал древко, пытаясь угомонить гудящую голову и вслушаться в тишину. От резкого «Карррр!» вороны Тромвал едва не подпрыгнул на месте. Новый порыв ветра принёс едва различимое мычание со стороны пастбища, но дом продолжал молчать.
– Вот и хорошо. Можешь собираться. Не стоит терять время.
Алира поднялась и направилась к двери. Когда она выходила, внутрь комнаты не прошло ни единого лучика света, хотя в коридоре горели свечи.
– И зачем понадобилось выгонять её, Калин? – спросил Крелтон. – Алира не дура, что бы я о ней ни говорил.
– Очень на это надеюсь, – хмыкнул Калин. – Мозги ей пригодятся в этом деле. Для тебя у меня тоже есть задание. Отправишься в Мокруне.
– Зачем? – В голосе Крелтона проступило замешательство. – Я же даже в город не смогу попасть.
– Тебе и не понадобится. Поговори с нашими друзьями в порту. Нам нужен флот, десяти кораблей хватит. Золото возьмёшь в казне.
– Всё проделать тайно?
– Только договор о кораблях. О нём известно лишь нам двоим и больше ни одна живая или мёртвая душа не должна ничего узнать.
Крелтон поднялся, но уходить не спешил.
– Ты ведь знал, что Алира вызовется отправиться в Ланметир, да?
– Конечно. Ей только дай возможность проявить себя и показать собственное превосходство.
Крелтон покачал головой и вышел. Калин остался сидеть в удобном кресле, погружённый в свои мысли. Из первой десятки заседающих, собранных задолго до войны Престолонаследия, в живых оставались лишь четверо. Они встали с ним плечом к плечу так давно, что даже память летара не могла назвать точную цифру. Но скоро всё закончится. Да, всё закончится.
Несмотря на позднее время, Бейз никак не мог уснуть. Завтра он всё-таки отправится в это поместье, где сможет провести остаток дней в тишине и покое. Бейз фыркнул, сам не веря своим мыслям.
«Как же, покое. За этим наверняка скрыт очередной заговор».
Раздался стук в дверь.
– Не спишь? – А вот и заговорщик собственной персоной.
– Нет, входи.
Зашёл Тромвал с подсвечником в руках. Комната Спящего кабанчика слегка преобразилась за прошедшие пару дней. Бейз решил воспользоваться гостеприимством товарища и не спешил уходить. Он ел, спал и упражнялся, восстанавливаясь после ранения. Слабость почти прошла, но покидать комнату он не решался. Если искать его не прекратили, лучше не рисковать зря.
– Знаешь, – Тромвал сел за стол, – когда я предлагал оставаться здесь, сколько захочешь, я говорил не буквально.
Бейз недоумённо поднял бровь, разглядывая товарища. В последнее время тот всё больше походил на старого Тромвала, знакомого с армии, и даже пытался шутить.
– Раньше я тут частенько оставался на ночь, – пояснил Тромвал.
– Думаю, тебе по карману остановиться в любой гостинице города, а то и купить свою собственную.
– Да, пожалуй, но меня интересует именно эта. Кетан сказал, ты принял моё предложение. Я рад.
– Ещё бы. А вот я ощущаю себя стоящим перед закрытой дверью, да ещё и связанный, с закрытыми глазами.
– Всё не можешь поверить в бескорыстность людей?
– Людей вообще – могу. Твою – ни в коем случае. Уж извини, но я помню твои проделки в армии. Как ты порой и генералов заставлял плясать под свою дудку.
– Вечно ты так, – вздохнул Тромвал. – Никакого доверия, только ожидание беды.
– Подготовка к беде, – поправил Бейз. – А надеюсь я всегда на лучшее. Но опыт подсказывает, что беда случается куда чаще. Так зачем ты пришёл? Дать напутствие в дорогу? Явно же не просто попрощаться.
Тромвал снова вздохнул, скорее для порядка, и вытащил из неразлучной сумки письмо.
– Вот. Передай управляющему, раз собрался в поместье.
– Оно не запечатано.
– Я знаю, можешь прочесть. Не хочу, чтобы ты думал, будто я тебя использую в своих коварных планах.
– Если только это не часть того самого коварного плана, – проворчал Бейз, доставая бумагу.
«Передачу золота можно временно прекратить. В последнее время его поступает слишком много. Можете наградить работников или закупить новое оборудование, на ваше усмотрение. И себя тоже не обделите».
Ниже стояла подпись Тромвала и печать: непонятная голова, принадлежащая невесть какому животному.
– Ну как? – спросил Тромвал, когда Бейз сложил бумагу и убрал в конверт. – Похоже на страшные планы, в которые я пытаюсь тебя втянуть?
– Не особо, – вынужден был признать тот. – Мне, между прочим, завидно. Сколько же ты хранишь золота, если просишь больше не высылать?
– Дай подумать. – Тромвал поднял глаза и уставился в потолок, хотя Бейз мог поспорить, что друг может назвать точную цифру не задумываясь. – Один полный сундук стоит у меня дома, ещё один в тайном убежище. Около трёх дюжин мешочков разбросаны по всему городу в тайниках, для моих глаз и ушей, ещё…
– Всё, хватит, – прервал его Бейз. – Я теперь знаю, кого нам надо было грабить, вместо того, чтобы ловить людей в подворотне.
– Я бы не советовал. День, когда бы это случилось, мог стать последним для вашей банды.
И Бейз поверил этому спокойному тону, хотя и считал свою бывшую банду одной из самых влиятельных в городе.
– Эх, мне бы твои проблемы, – протянул он, меняя тему. – Золота ему слишком много поступает, видите ли.
– Они скоро станут твоими. По прибытию управляющий введёт тебя в курс дела, и ты будешь всем заниматься лично. Ну, или платить ему столько же, сколько плачу я. На меньшее он не согласится.
– Это сколько?
– Много, – по лицу Тромвала скользнула улыбка. – Сам спросишь, как приедешь. Я на такие вопросы не отвечаю. Плата по большей части за молчание и надёжность, а не работу. Кстати, ты, согласившись вступить во владение поместьем, вместе с этим согласился молчать обо всех делах, происходящих там. И потому я предупреждаю – если к тебе придут двое в зелёных плащах с головой совы и гепарда, вышитых на спине, ты выполнишь любое их требование. Подчёркиваю – любое.
– Вот значит, во что ты меня втянул!? – возмутился Бейз. – Связаться с этими треклятыми убийцами!? Знаешь, я передумал. Сам езжай в своё поместье и руководи им.
– Ты уже согласился. – Тромвал поднялся и направился к двери, забрав свечу. – Да не переживай ты так, может пройти сто лет, прежде чем ты их увидишь. Это просто шанс, о котором я должен предупредить.
– А управляющий встречался с ними? – нервно спросил Бейз.
– Всего однажды, за три года. И остался жив. Они не убивают всех направо и налево, не верь слухам.
И Тромвал ушёл.
– Как же, не верь слухам. И как понимать это «любое их требование»? Что я им, раб, что ли?
Вот он, подвох, который он так долго ждал. Да такой, что отбил всякое желание туда ехать.
«Будь я проклят, если ещё хоть раз приму предложение Тромвала! Насладишься тут жизнью, когда в дверь в любой миг могут постучаться эти треклятые палачи. Так вот, на кого он работает. Или нет? Хотя, если да – то всё сходится. Наёмники, которые не угрожают Вердилу. Ну да, они не Вердилу угрожают – всему миру. Для какой только работы их не нанимали. Но это ведь слухи. А какие известны факты?».
Бейз задумался, и вынужден был признать, что никаких. Да, они наверняка убийцы, раз работают наёмниками. Но он ведь и сам в армии убивал. Может, всё не так плохо?
Бейз тихо рассмеялся над собственными мыслями.
«Как же, не плохо, утешай себя. Всегда надо готовиться к худшему. Но прежде всего, пообещать себе, что больше не наступит на те же грабли в третий раз».
Он провёл рукой по лбу, где сохранились пять шрамов. Можно было залечить их, Тромвал предлагал, но пусть лучше остаются в качестве напоминания, к чему приводит желание получить всё и даром. Может, в следующий раз они его надоумят.
Запись из Хранилища
4605 год после События, осень
Тромвал брёл домой, покачиваясь в такт порывам ветра. Время от времени глаза отрывались от протоптанной тропинки и скользили по видневшейся из-за холмов покатой крыше. И с каждым шагом она становилась всё ближе.
Десять лет прошло с окончания Первой волны, а ему так и не удалось найти себе занятие. Да ещё и эти сны. Что бы там ни думали те несколько человек, которых можно назвать друзьями, бесчувственным чурбаном он не был, и порой кошмары давали о себе знать.
Но больше всего донимали не кошмары, а безделье. В армии он чувствовал себя на своём месте, занимался любимым делом. А здесь, вдали от города, в небольшой деревеньке, делать было решительного нечего. Вот ноги и несли сами к ближайшей таверне с названием «Свиное рыло». В деревне поговаривали, что так её назвали в честь хозяина заведения, но любой, кто решался об этом заговорить, отправлялся при помощи пинка за дверь под одобрительные возгласы наблюдающих за представлением завсегдатаев.
Когда взгляд Тромвала в очередной раз оторвался от дороги, крыша оказалась совсем близко. Порывы ветра срывали с клёнов листья, и он, нелепо размахивая руками, отбивался от коварного врага, налетавшего целыми гроздьями. Солнце, слепившее утром, теперь скрылось за едва виднеющимися горами, и на землю опустились сумерки.
За время пути в голову Тромвала не удалось пробраться ни одной мысли. Он специально доводил её до такого состояния. Так легче, когда ни о чём не думаешь. Вместо этого всё внимание занимали заплетающиеся ноги, которые так и норовили подвести своего хозяина. Широкие зелёные штаны из настоящего хлопка, делавшие его в деревне чуть ли не лордом, до колен покрывала пыль, а на рукаве серой рубахи виднелось несколько капель крови.
Нередко визит в таверну заканчивался дракой с местными, когда после очередной кружки разговоры о минувшей войне перетекали в демонстрацию того, чему там успели научить.
Но на этот раз причиной стали не местные. Проезжавший торговец хотел остановиться на ночлег и потребовал себе столик Тромвала. Якобы он самый лучший, а пьянице уже всё равно, где сидеть. Столик стоял у открытого окна, откуда задувал тёплый осенний ветерок, принося свежесть в пропитанный пивом воздух таверны.
Хозяин сделал вид, будто требования не расслышал, и торговец приказал своим охранникам убрать пьяницу. Результатом стала сломанная рука у одного, разбитая скула и пара выбитых зубов у второго. Сам торговец остался цел, отпустили подобру-поздорову. Народ высыпал из таверны за незадачливым гостем. Охранников вытащили следом и погрузили на телегу. Селяне, привыкшие работать с живностью, со смехом наблюдали, как торговец неумело взбирается на козлы и понукает лошадей. Похоже, всю работу за него делала охрана.
– Ничего, поспишь под открытым небом, подышишь воздухом! – раздавались вслед торговцу крики вперемешку с улюлюканьем.
Тромвал отделался содранной кожей на костяшках и вывихнутым пальцем. Челюсть у охранника оказалась на редкость крепкой.
Но эти мелкие царапины меркли в сравнении с тем, что ждало его дома. Алика, его жена, задаст такую взбучку по возвращению, что травмы двоих охранников покажутся мелочью. Она признавала, что делать здесь действительно особо нечего, и понимала, через что ему пришлось пройти, но считала такой способ убийства времени в корне неправильным, и не уставала напоминать об этом самыми разными способами, один раз даже сломала ему руку скалкой.
Когда Тромвал рассказал о случившемся в таверне, его подняли на смех. От рассказа отмахивались, как от очередной небылицы. Алика, миниатюрная красавица с тонкими чертами лица, большими зелёными глазами, взирающих на всех невинным взглядом, и длинными каштановыми волосами, вызывала зависть у всей деревни. Благо появлялась она там не часто, поскольку ещё в первый визит заметила, какой произвела эффект. Жёны пихали мужей под рёбра, когда те едва не сворачивали шею, стараясь разглядеть все выдающиеся достоинства проходящей мимо красавицы. Потому на заявления Тромвала, что она похожа на дикую кошку, когда разъярится, и в буквальном смысле рвёт и мечет, никто не обращал внимания.
Из груди Тромвала вырвался протяжный вздох, когда он в очередной раз поднял голову и увидел каменный забор высотой в человеческий рост. Деревья кончились, вокруг расстилались поля и холмы, покрытые ещё зелёным ковром. Несомненно, главное достоинство дома – тишина. Вокруг одни луга, где паслась живность.
Даже в таком состоянии, когда в голове шевелился только ветер, Тромвал почуял неладное. На первый взгляд всё было как обычно. Приоткрытые деревянные ворота, которые, сказать по чести, давно стоит починить. Тонкий завиток дыма тянется к небу из трубы красного кирпича, возвещая о дожидавшемся дома ужине.
«Тишина», – вдруг осенило Тромвала. – «Никогда я не слышал такой тишины».
Виной тому были крики двоих мальчишек-близнецов, его сыновей. Им достались каштановые волосы матери и её характер, потому большую часть времени они пребывали в состоянии крайнего возбуждения, придумывая новые игры и оглашая округу своими криками. Переезд на природу дал им долгожданную свободу. Больше не требовалось смотреть на каждого встречного с подозрением или ждать подвоха от попрошайки, способного напасть ради куска хлеба.
Теперь тишина наступала только в тех редких случаях, когда своими проделками сыновья доводили мать до предела, и та давала волю своему характеру. Тогда им находилась работа до поздней ночи, сидеть они всё равно толком не могли.
Приблизившись к воротам, Тромвал осторожно заглянул во двор. Груда поленьев, прежде аккуратно сложенных у забора, валялась, как попало. Крытый загон для скота распахнут, из темноты не доносилось ни единого звука, хотя свиньи, коровы и прочая живность, обычно ещё не кормленная в это время, не замолкали ни на миг.
«Может, их ещё не привели?»– подумал Тромвал, поднимая взгляд на быстро темнеющее небо. – «Потому и нет мальчишек, отправились за ними».
Но эта мысль оказалась единственной разумной. Голова отказывалась соображать, затянутая пивными парами. Тромвал толкнул створку ворот и шагнул во двор. Он испуганно вздрогнул и обернулся, когда раздался противный скрип петель. Да, их определённо нужно починить. Завтра. Ну, самое позднее – послезавтра.
Вокруг, насколько хватало глаз, не нашлось ни души. Повернувшись к дому, Тромвал вгляделся в окна. Свет горел только в одном из них, на кухне. Но оттуда не доносилось ни единого звука, обычно сопровождавшего готовку. Остальные окна чёрными провалами усеивали стену двухэтажного дома, построенного из крепкого дуба.
Дом достался Тромвалу от отца. Мальчишкой он жил здесь, но потом уехал в Вердил. Медленная и размеренная жизнь тогда казалась ему слишком скучной. Теперь же, после войны и целого века в городе, воспринималась как награда. Больше не требовалось постоянно следить за кошельком, осторожничать, чтобы не закончить жизнь в тёмной подворотне или оскорбить младшего сына заезжего лорда, свернувшего в дешёвую таверну в поисках развлечений. И пусть сыну ничего не светит из наследства, эти лорды поднимали изрядную шумиху, если с головы их драгоценного отпрыска упадёт хотя бы волосок. А в некоторых заведениях, бывало, целая голова падала отдельно от тела.
Пока Тромвал изучал дом, тумана в голове поубавилось. Теперь стали заметны и другие детали, вроде лопаты посреди двора или рассыпанной пшеницы. Алика никогда бы не допустила подобного. Даже когда мальчишки устраивали свои игры, старались держаться подальше от двора, или сильно не шалить.
Всё оружие спрятано на втором этаже, подальше от мелких сорванцов, и Тромвал подобрал с земли лопату. Невесть какое оружие, но всё лучше, чем кулаки. Из разбитых костяшек закапала кровь, когда он до боли сжал древко, пытаясь угомонить гудящую голову и вслушаться в тишину. От резкого «Карррр!» вороны Тромвал едва не подпрыгнул на месте. Новый порыв ветра принёс едва различимое мычание со стороны пастбища, но дом продолжал молчать.
