– Допустим. Но в городе нет ни слухов, ни паники. Будь в трущобах много подозрительных смертей, город на ушах стоял бы. К тому же для смертельного оружия наркотик слишком рано проявил свои свойства. Возможно, если бы кто-то из высших чинов сразу отравился «красавицей», причину искали бы долго, а значит и лечение затянулось бы. А выбирать в жертвы дочь торговки…
– Это могла быть личная месть Азель, – напомнил Квон.
– И мы снова возвращаемся к отсутствию слухов, – азартно подхватила Бенита. – Если именно Азель подсунула наркотик, то откуда она узнала, какой порции будет достаточно?
– А если она не знала?
– Нам надо с ней встретиться. Иначе мы просто гадаем на кофейной гуще!
– Болтуны, – механический голос за спиной заставил вздрогнуть.
В коридор из комнаты вышел хозяин дома, и в повседневной одежде его протезы смотрелись еще более впечатляющими. Металлической рукой Гарт двигал с тем же успехом, что и настоящей, да и ходил хоть со скрипами, но быстро. Бенита сообразила, почему он ворчал: от ванной комнатушки они далеко не ушли, трепались в коридоре и настолько увлеклись спором, что обо всём забыли.
– Кофе. Хотите?
– А можно? Ой, доброе утро!
Бенита совсем забыла о правилах хорошего тона. Торопливо пригладила вздыбленные волосы. Рядом с Квоном она как-то не стеснялась немного несуразного вида, а перед Гартом робела.
Врач прогудел что-то одобрительное и ушел в соседнее помещение, где загремел посудой.
– Он служил на границе с Хаврией и пристрастился там к кофе, – пояснил Квон, а Бенита посмотрела на приоткрытую дверь, откуда вышел хозяин дома. В щелочку было видно вчерашнюю несчастную, сидящую на кровати. Кажется, она тихо всхлипывала, то ли испугавшись Гарта, то ли осознав, в какую передрягу угодила.
– Не стоит. – Квон придержал Бениту за плечо, когда она собралась заглянуть в комнату. – Ей сейчас очень стыдно, и чем больше людей знает о её позоре, тем хуже.
– Ты так думаешь?
Бенита с сомнением покосилась на дверь и решила не спорить. Она смутно помнила, что творилось с ней в первые дни лечения: тело ломало и крутило так, что кроме боли, ничего не ощущалось. Если менталист советовал не лезть, то стоило прислушаться к его словам. Тем более, Квон хоть и сказал ей не волноваться, сам напряженно прислушивался к происходящему в комнате. Даже когда Гарт поставил перед ним кофе, нет-нет да оборачивался, пытаясь сообразить, чем занята девушка.
В конце концов доктору это надоело, он вышел из комнаты и вернулся спустя несколько минут в сопровождении испуганной гостьи.
– Пей.
Он поставил перед ней чашку с кофе и освободил последний табурет, собрав в кучу и отнеся в раковину целую гору из кастрюлек и мисок. В доме явно не хватало женской руки. Не похоже, чтобы Гарт сильно о себе заботился, да и с водой ему возиться было неудобно – не дай бог, что случится с протезом, кто чинить будет?..
Кофе пили в молчании. Их невольная подопечная заглатывала его крохотными глоточками, спешила, словно боясь, что в любой момент её выгонят из-за стола – и сама при этом желая поскорее уйти. Впечатлений с нее хватило. Мучить ожиданием девушку никто не стал – стоило ей допить кофе, как Гарт повел гостью домой. Родители наверняка искали непутевое чадо, что бы она себе ни надумала.
Бенита же наслаждалась вкусом: Гарт умел варить кофе. Безмолвие её не напрягало – отчим любил вот так, под настроение, посидеть на кухне в тишине, отдыхая от шумной жены и наслаждаясь видом из окна. Окна на кухне выходили на городское озеро, и оно было прекрасно в любое время года: что зимой – заснеженное, искрящее льдистым инеем, что летом – насыщенного синего цвета, с желтыми кувшинками и тучами мошкары над ними.
– О чем задумалась? – поинтересовался Квон, попутно неспешно прибираясь в кухне. Не слишком навязчиво, чтобы не обидеть друга: вымыл чашку, подчистил застарелую ржавчину, подкрутил болтики на дверце шкафчика найденным тут же ключом.
– После встречи с Гартом они её точно никуда не отпустят. Не в обиду, доктор отличный человек! Просто...
– Жуткий с непривычки, – с пониманием досказал Квон. – Не бойся, он не расстроится от твоих слов, от других людей и не такого наслушаешься. Да и лучше так, чем в лицо одно, за спиной другое.
– Вы давно знакомы? – внимание привлекла разлинованная доска с белыми и черными костяшками, стоящая в углу стола. Девушка в задумчивости передвинула пару из них.
– Чуть больше года. Не сдвигай, пожалуйста, мы последнюю партию не доиграли, – оглянувшись, попросил Квон.
– Это ведь алазийская игра? – припомнила Бенита. – Я слышала о ней краем уха.
– Да, мы иногда балуемся с Гартом. Если хочешь, научу. – Мужчина посмотрел на её осунувшееся лицо и добавил: – Тебе поспать бы, но, чую, добрый совет пропадет втуне. А гулять я тебя сам не отпущу, иначе опять во что-нибудь вляпаешься. И не морщись так, я же чувствую, как ты храбришься, но держишься.
– Слушай, можно не озвучивать так мои чувства? Всегда же бывает, что вслух произносить не хочется! И я не о своем нынешнем состоянии.
– А о чем? – живо заинтересовался Квон, и Бенита, как назло, припомнила вчерашний поцелуй. – О! – Взгляд напарника изменился, став сначала удивленным, а затем...
Бенита слышала, что у менталистов, перехвативших чужие эмоции, иногда «отказывают тормоза», но столкнулась с таким впервые.
Зато целовался Квон как надо! Конечно, ей почти не с чем было сравнивать – поцелуйный эксперимент с однокурсником так и остался экспериментом: целуя приятеля на спор, Бенита не испытывала ни малейшего влечения. С Квоном все было иначе. У прижатой к стене девушки все прочие мысли вылетели из головы. Ноги подкашивались, и она вцепилась в напарника, а после, сама не заметив, с жаром обняла его, поставлялась под поцелуи и неумело, старательно, целуя в ответ.
Было неважно, кто первый потянулся к пуговицам, и не было стыда от вырвавшегося протяжного стона, когда горячие губы накрыли её грудь: только лёгкое смятение: разве бывает так хорошо?
Щелчок ключ-руны и скрип входной двери стали для обоих ушатом холодной воды: Бенита отпрянула, вцепляясь в расстегнутую одежду, а Квон, напротив, развернулся к Гарту, закрыв её собой.
– Хех, – издал доктор невнятный смешок, застав их в расхристанном виде, затем махнул рукой и ушёл в комнату.
Отвлечь её от тягостных раздумий напарнику удалось лучше некуда!
– Я не жалею, – выпалила Бенита, стоило Квону повернуться обратно.
– Знаю, – мужчина наклонился, оправляя на ней рубашку. – Спасибо.
– За что?
– За искренность, – до смущения честно ответил он и ещё раз легко коснулся губ.
Если нужно было занять чужое время, то Нур нашел самый безвредный и раздражающий способ это сделать. С легкой руки лейтенанта Соргес закопался в бумагах, подписывая бесконечные протоколы и доклады: Лерок затребовал собрать всё, что за месяц было сделано по делу. Гора бумаг росла с каждым часом: попробуй, распиши все встречи со свидетелями или подозреваемыми и вдобавок вспомни, кто на них присутствовал.
К заданию Соргес подошел со всей ответственностью, надеялся, что потом отыграется на лейтенанте, рассказав Олфорду об этом бесполезном времяпровождении. Но, несмотря на неудачу и явный простой в работе, детектив был счастлив. Его чувства к Бените ничуть не походили на первую многострадальную любовь. Он не ощущал себя влюбленным до потери контроля и вполне мог не видеться с ней целый день… И всё же, когда они случайно пересекались, хотелось сжать напарницу в объятиях и зарядиться чувством умиротворенной радости, которое она приносила.
После тех опустошающих чувств, испытанных в Фелтоне, после выматывающих, бесполезных попыток понравиться любимой женщине, после её искреннего извинения – «прости, ничего не выйдет», – желание влюбляться отбило надолго. А тут он и сам не заметил, как любопытство к новой напарнице переросло в уважение, а дружеская забота сменилась вполне конкретной заинтересованностью.
К его сожалению, безумных поцелуев они не повторяли, да и пересекались лишь пару раз в день – чаще всего в столовой и по вечерам у комнат, пожелать хороших снов. Обоим было некогда. Если Соргес возился с бумагами, то Бенита до вечера пропадала в архиве. И пусть в пыльной комнатушке ей грозил разве что аллергический насморк, после случая с вином он не мог спокойно уснуть, не убедившись, что девушка благополучно вернулась в свою комнату.
Прошла без малого неделя с тех пор, как они заночевали у Гарта, и действие нейтрализатора постепенно сходило на нет. Бенита даже могла создать небольшую молнию, но надолго удерживать её не получалось. Как сказал Гарт, еще столько же – и колдовать Бенита сможет в полную силу.
Зато неприятное происшествие позволило девушке выпросить дополнительный выходной: Гарт и целитель стражей в один голос утверждали, что ей надо отдохнуть, и Форц скрепя сердце подписал увольнительную на день. Хотел отказать Соргесу, ведь тот принёс заявление на тот же день, но детектив напомнил, что почти год без отпуска и по закону вообще может уйти на две недели.
Разумеется, отдыхать ни Бенита, ни Соргес не планировали. На выходные они собирались в Фелтон: по официальной версии детектив хотел навестить семью, а на деле – встретиться с Азель. Влюбленную парочку начали «пасти» сразу после просьбы детектива, и пока стражи ничего предосудительного за ними не заметили. Время было строго распланировано. Расстояние между столицей и Фелтоном дирижабль преодолевал примерно за сутки, и день оставался на встречу с подозреваемыми. К семье Соргес, правда, заглянуть всё равно собирался: родители не простили бы, не зайди он хоть на полчаса, да и заночевать лучше дома, чем в местных гостиницах.
Отлёт запланировали на завтрашнее утро, и Соргес, закончив очередной доклад (чтоб Нур подавился, как же надоела бесполезная писанина!), в пику обыкновения не стал задерживаться, а пошёл за Бенитой. Девушку стоило вытаскивать из архива, а то вчера она просидела там до восьми и едва не опоздала на последний омнибус.
Неладное Соргес почувствовал, спустившись на этаж. Неясное ощущение тревоги, эхом отдающее в груди. Он сам не понял, оно ли заставило ускорить шаг, но, когда тревога переросла во всепоглощающую панику, Соргес уже не шёл – бежал по коридору.
Страх. Холодный, липкий, мешающий дышать. Он стучал в ушах, оглушал. Каждый новый вздох давался тяжелее предыдущего.
Горечь. Ощущение собственной беспомощности, слабости и отчаянное непонимание, почему снова я?
Злость. Яростное желание уничтожить, разбить вдребезги, раскричаться до хрипоты в голосе – да толку, если никто не услышит?!
Дверь в архив была прикрыта, но не заперта. Соргес влетел внутрь, огляделся: паника исходила из-за небольшой дверцы кладовки. А вот эта дверца как раз не поддавалась. Приглядевшись, Соргес заметил на ней следы запирающего заклятия и полога тишины. С таким захочешь, не выберешься. Особенно если от магии одни ошметки.
– Найду, кто сделал, руки оторву. Вместе с головой, – прорычал детектив, руша заклятие и едва не выломав дверь. Косяк точно сбил, но мужчину это волновало мало. Он ринулся к сжавшейся между стеллажей подруге, по лицу которой текли беззвучные слёзы.
Работа в архиве вышла не такой нудной, как опасалась Бенита. Может быть, потому, что девушка много читала: некоторые дела, навеки помещенные на пыльные полки, были закручены не хуже её любимых детективов. Читать, как велось следствие, и учиться на чужих примерах – она посчитала это настоящей удачей!
Немало помогал Ринкет. С мальчишкой Бенита сдружилась и даже сварила ему как-то под настроение настоящий хаврийский кофе, от которого тот целый день носился как заведённый. Не сказать, чтобы от парня было много пользы, но скуку он скрашивал – Бените катастрофически не хватало общения.
Обнаружился и другой плюс: девушка нашла несколько упоминаний об обществе грифонцев, и судя по докладам, его участники готовы были следовать за спасшим Анвенту бастардом в огонь и воду: дескать, тот доказал преданность стране и народу, в отличие от Ария. При этом они отрицали, что бастард может оказаться фальшивкой, ведь его кровь прошла проверку на артефакте родства. О последнем Бенита слышала краем уха – вроде как в массовое производство артефакт не пустили и изредка использовали при решении щекотливых дел, проверяя людей на родственные связи.
Пока ни в каких серьёзных правонарушениях грифонцев не заметили: их маскарады проходили на грани дозволенного. Кто-то из организаторов хорошо знал эту грань, умело заводя следствие в тупик. К тому же они не допускали призывов свергнуть принца, а лишь просили короля прислушаться к своим словам. Тем самым защитили себя от претензий со стороны законников.
Интересно, могли они быть той силой, что защитила Петри от теневого братства, а когда он стал не нужен, избавилась от него?.. Но зачем им «красавица»? Убрать неудобных людей можно гораздо более простыми и надежными способами…
А что, если они думали вызвать панику, чтобы опозорить не способную справиться с проблемой нынешнюю власть? Тогда они начали торговлю наркотиками не с тех слоёв…
Бенита так задумалась, что не сразу услышала скрип двери. А вот неприязненный взгляд не заметить было сложнее. Нур явился в своем репертуаре: принес очередную кипу бумаг и сгрузил её на стол. В отличие от обычного, уходить не торопился.
– Слышал, ты теперь пустышка, – пренебрежительно бросил он, катая между пальцами огненную искру. – С тебя и раньше нечего было взять, а теперь и вовсе только под ногами путаться будешь. Или тебя Квон для другой работы оставил? Все видят, как вы мило воркуете за завтраком и ужином.
Бенита вздохнула. От Нура она слышала оскорбления стабильно через день, новым он не удивил. Неприятно, что страж откуда-то прознал о её проблемах с магией, но не нападет же он на неё? Позлорадствует и отстанет.
– Лейтенант, тебе бы целителю показаться, если проблемы с самооценкой. Или я тебе нравлюсь? Иначе с чего такие детские придирки? – спросила Бенита, демонстративно пропуская молнию на браслете. И что с того, что на слабенькое колдовство ушли остатки магии? Нур ведь этого не знает.
Ухмылка сошла с худого лица, лейтенант прищурился и навис над её столом.
– Черта с два ты мне нравишься. По-хорошему предупреждаю, Дениш. Возвращайся в Хаврию. Найди себе мужика, расти детишек, устраивай благотворительные вечера – или что там ещё делают аристократы? Тебе здесь не место.
Ответить колкостью Бенита не успела – Нур отшатнулся от стола и вышел из архива.
– Вот же! Умеет испортить настроение, – пробормотала девушка, перекладывая принесенные лейтенантом бумаги. С удивлением уставилась на папку со знакомым почерком, затерявшуюся посередине – это были материалы их нынешнего дела, аккуратно написанные Квоном. Наверное, Нур по ошибке захватил их вместе с остальными документами.
Убирать материалы далеко Бенита не стала: вечером можно будет почитать, вдруг свежим взглядом общая картина увидится как-то иначе? А пока стоило отнести разобранное в кладовку.
Пошатываясь на верхней ступеньке шаткой лесенки, она закинула коробку с уликами на полку, но тут скрипнула и захлопнулась дверь, и резко стало темно.
– Эй! – окликнула неизвестного доброхота Бенита. – Вообще-то тут люди. Откройте дверь!
– Это могла быть личная месть Азель, – напомнил Квон.
– И мы снова возвращаемся к отсутствию слухов, – азартно подхватила Бенита. – Если именно Азель подсунула наркотик, то откуда она узнала, какой порции будет достаточно?
– А если она не знала?
– Нам надо с ней встретиться. Иначе мы просто гадаем на кофейной гуще!
– Болтуны, – механический голос за спиной заставил вздрогнуть.
В коридор из комнаты вышел хозяин дома, и в повседневной одежде его протезы смотрелись еще более впечатляющими. Металлической рукой Гарт двигал с тем же успехом, что и настоящей, да и ходил хоть со скрипами, но быстро. Бенита сообразила, почему он ворчал: от ванной комнатушки они далеко не ушли, трепались в коридоре и настолько увлеклись спором, что обо всём забыли.
– Кофе. Хотите?
– А можно? Ой, доброе утро!
Бенита совсем забыла о правилах хорошего тона. Торопливо пригладила вздыбленные волосы. Рядом с Квоном она как-то не стеснялась немного несуразного вида, а перед Гартом робела.
Врач прогудел что-то одобрительное и ушел в соседнее помещение, где загремел посудой.
– Он служил на границе с Хаврией и пристрастился там к кофе, – пояснил Квон, а Бенита посмотрела на приоткрытую дверь, откуда вышел хозяин дома. В щелочку было видно вчерашнюю несчастную, сидящую на кровати. Кажется, она тихо всхлипывала, то ли испугавшись Гарта, то ли осознав, в какую передрягу угодила.
– Не стоит. – Квон придержал Бениту за плечо, когда она собралась заглянуть в комнату. – Ей сейчас очень стыдно, и чем больше людей знает о её позоре, тем хуже.
– Ты так думаешь?
Бенита с сомнением покосилась на дверь и решила не спорить. Она смутно помнила, что творилось с ней в первые дни лечения: тело ломало и крутило так, что кроме боли, ничего не ощущалось. Если менталист советовал не лезть, то стоило прислушаться к его словам. Тем более, Квон хоть и сказал ей не волноваться, сам напряженно прислушивался к происходящему в комнате. Даже когда Гарт поставил перед ним кофе, нет-нет да оборачивался, пытаясь сообразить, чем занята девушка.
В конце концов доктору это надоело, он вышел из комнаты и вернулся спустя несколько минут в сопровождении испуганной гостьи.
– Пей.
Он поставил перед ней чашку с кофе и освободил последний табурет, собрав в кучу и отнеся в раковину целую гору из кастрюлек и мисок. В доме явно не хватало женской руки. Не похоже, чтобы Гарт сильно о себе заботился, да и с водой ему возиться было неудобно – не дай бог, что случится с протезом, кто чинить будет?..
Кофе пили в молчании. Их невольная подопечная заглатывала его крохотными глоточками, спешила, словно боясь, что в любой момент её выгонят из-за стола – и сама при этом желая поскорее уйти. Впечатлений с нее хватило. Мучить ожиданием девушку никто не стал – стоило ей допить кофе, как Гарт повел гостью домой. Родители наверняка искали непутевое чадо, что бы она себе ни надумала.
Бенита же наслаждалась вкусом: Гарт умел варить кофе. Безмолвие её не напрягало – отчим любил вот так, под настроение, посидеть на кухне в тишине, отдыхая от шумной жены и наслаждаясь видом из окна. Окна на кухне выходили на городское озеро, и оно было прекрасно в любое время года: что зимой – заснеженное, искрящее льдистым инеем, что летом – насыщенного синего цвета, с желтыми кувшинками и тучами мошкары над ними.
– О чем задумалась? – поинтересовался Квон, попутно неспешно прибираясь в кухне. Не слишком навязчиво, чтобы не обидеть друга: вымыл чашку, подчистил застарелую ржавчину, подкрутил болтики на дверце шкафчика найденным тут же ключом.
– После встречи с Гартом они её точно никуда не отпустят. Не в обиду, доктор отличный человек! Просто...
– Жуткий с непривычки, – с пониманием досказал Квон. – Не бойся, он не расстроится от твоих слов, от других людей и не такого наслушаешься. Да и лучше так, чем в лицо одно, за спиной другое.
– Вы давно знакомы? – внимание привлекла разлинованная доска с белыми и черными костяшками, стоящая в углу стола. Девушка в задумчивости передвинула пару из них.
– Чуть больше года. Не сдвигай, пожалуйста, мы последнюю партию не доиграли, – оглянувшись, попросил Квон.
– Это ведь алазийская игра? – припомнила Бенита. – Я слышала о ней краем уха.
– Да, мы иногда балуемся с Гартом. Если хочешь, научу. – Мужчина посмотрел на её осунувшееся лицо и добавил: – Тебе поспать бы, но, чую, добрый совет пропадет втуне. А гулять я тебя сам не отпущу, иначе опять во что-нибудь вляпаешься. И не морщись так, я же чувствую, как ты храбришься, но держишься.
– Слушай, можно не озвучивать так мои чувства? Всегда же бывает, что вслух произносить не хочется! И я не о своем нынешнем состоянии.
– А о чем? – живо заинтересовался Квон, и Бенита, как назло, припомнила вчерашний поцелуй. – О! – Взгляд напарника изменился, став сначала удивленным, а затем...
Бенита слышала, что у менталистов, перехвативших чужие эмоции, иногда «отказывают тормоза», но столкнулась с таким впервые.
Зато целовался Квон как надо! Конечно, ей почти не с чем было сравнивать – поцелуйный эксперимент с однокурсником так и остался экспериментом: целуя приятеля на спор, Бенита не испытывала ни малейшего влечения. С Квоном все было иначе. У прижатой к стене девушки все прочие мысли вылетели из головы. Ноги подкашивались, и она вцепилась в напарника, а после, сама не заметив, с жаром обняла его, поставлялась под поцелуи и неумело, старательно, целуя в ответ.
Было неважно, кто первый потянулся к пуговицам, и не было стыда от вырвавшегося протяжного стона, когда горячие губы накрыли её грудь: только лёгкое смятение: разве бывает так хорошо?
Щелчок ключ-руны и скрип входной двери стали для обоих ушатом холодной воды: Бенита отпрянула, вцепляясь в расстегнутую одежду, а Квон, напротив, развернулся к Гарту, закрыв её собой.
– Хех, – издал доктор невнятный смешок, застав их в расхристанном виде, затем махнул рукой и ушёл в комнату.
Отвлечь её от тягостных раздумий напарнику удалось лучше некуда!
– Я не жалею, – выпалила Бенита, стоило Квону повернуться обратно.
– Знаю, – мужчина наклонился, оправляя на ней рубашку. – Спасибо.
– За что?
– За искренность, – до смущения честно ответил он и ещё раз легко коснулся губ.
ГЛАВА 8
Если нужно было занять чужое время, то Нур нашел самый безвредный и раздражающий способ это сделать. С легкой руки лейтенанта Соргес закопался в бумагах, подписывая бесконечные протоколы и доклады: Лерок затребовал собрать всё, что за месяц было сделано по делу. Гора бумаг росла с каждым часом: попробуй, распиши все встречи со свидетелями или подозреваемыми и вдобавок вспомни, кто на них присутствовал.
К заданию Соргес подошел со всей ответственностью, надеялся, что потом отыграется на лейтенанте, рассказав Олфорду об этом бесполезном времяпровождении. Но, несмотря на неудачу и явный простой в работе, детектив был счастлив. Его чувства к Бените ничуть не походили на первую многострадальную любовь. Он не ощущал себя влюбленным до потери контроля и вполне мог не видеться с ней целый день… И всё же, когда они случайно пересекались, хотелось сжать напарницу в объятиях и зарядиться чувством умиротворенной радости, которое она приносила.
После тех опустошающих чувств, испытанных в Фелтоне, после выматывающих, бесполезных попыток понравиться любимой женщине, после её искреннего извинения – «прости, ничего не выйдет», – желание влюбляться отбило надолго. А тут он и сам не заметил, как любопытство к новой напарнице переросло в уважение, а дружеская забота сменилась вполне конкретной заинтересованностью.
К его сожалению, безумных поцелуев они не повторяли, да и пересекались лишь пару раз в день – чаще всего в столовой и по вечерам у комнат, пожелать хороших снов. Обоим было некогда. Если Соргес возился с бумагами, то Бенита до вечера пропадала в архиве. И пусть в пыльной комнатушке ей грозил разве что аллергический насморк, после случая с вином он не мог спокойно уснуть, не убедившись, что девушка благополучно вернулась в свою комнату.
Прошла без малого неделя с тех пор, как они заночевали у Гарта, и действие нейтрализатора постепенно сходило на нет. Бенита даже могла создать небольшую молнию, но надолго удерживать её не получалось. Как сказал Гарт, еще столько же – и колдовать Бенита сможет в полную силу.
Зато неприятное происшествие позволило девушке выпросить дополнительный выходной: Гарт и целитель стражей в один голос утверждали, что ей надо отдохнуть, и Форц скрепя сердце подписал увольнительную на день. Хотел отказать Соргесу, ведь тот принёс заявление на тот же день, но детектив напомнил, что почти год без отпуска и по закону вообще может уйти на две недели.
Разумеется, отдыхать ни Бенита, ни Соргес не планировали. На выходные они собирались в Фелтон: по официальной версии детектив хотел навестить семью, а на деле – встретиться с Азель. Влюбленную парочку начали «пасти» сразу после просьбы детектива, и пока стражи ничего предосудительного за ними не заметили. Время было строго распланировано. Расстояние между столицей и Фелтоном дирижабль преодолевал примерно за сутки, и день оставался на встречу с подозреваемыми. К семье Соргес, правда, заглянуть всё равно собирался: родители не простили бы, не зайди он хоть на полчаса, да и заночевать лучше дома, чем в местных гостиницах.
Отлёт запланировали на завтрашнее утро, и Соргес, закончив очередной доклад (чтоб Нур подавился, как же надоела бесполезная писанина!), в пику обыкновения не стал задерживаться, а пошёл за Бенитой. Девушку стоило вытаскивать из архива, а то вчера она просидела там до восьми и едва не опоздала на последний омнибус.
Неладное Соргес почувствовал, спустившись на этаж. Неясное ощущение тревоги, эхом отдающее в груди. Он сам не понял, оно ли заставило ускорить шаг, но, когда тревога переросла во всепоглощающую панику, Соргес уже не шёл – бежал по коридору.
Страх. Холодный, липкий, мешающий дышать. Он стучал в ушах, оглушал. Каждый новый вздох давался тяжелее предыдущего.
Горечь. Ощущение собственной беспомощности, слабости и отчаянное непонимание, почему снова я?
Злость. Яростное желание уничтожить, разбить вдребезги, раскричаться до хрипоты в голосе – да толку, если никто не услышит?!
Дверь в архив была прикрыта, но не заперта. Соргес влетел внутрь, огляделся: паника исходила из-за небольшой дверцы кладовки. А вот эта дверца как раз не поддавалась. Приглядевшись, Соргес заметил на ней следы запирающего заклятия и полога тишины. С таким захочешь, не выберешься. Особенно если от магии одни ошметки.
– Найду, кто сделал, руки оторву. Вместе с головой, – прорычал детектив, руша заклятие и едва не выломав дверь. Косяк точно сбил, но мужчину это волновало мало. Он ринулся к сжавшейся между стеллажей подруге, по лицу которой текли беззвучные слёзы.
***
Работа в архиве вышла не такой нудной, как опасалась Бенита. Может быть, потому, что девушка много читала: некоторые дела, навеки помещенные на пыльные полки, были закручены не хуже её любимых детективов. Читать, как велось следствие, и учиться на чужих примерах – она посчитала это настоящей удачей!
Немало помогал Ринкет. С мальчишкой Бенита сдружилась и даже сварила ему как-то под настроение настоящий хаврийский кофе, от которого тот целый день носился как заведённый. Не сказать, чтобы от парня было много пользы, но скуку он скрашивал – Бените катастрофически не хватало общения.
Обнаружился и другой плюс: девушка нашла несколько упоминаний об обществе грифонцев, и судя по докладам, его участники готовы были следовать за спасшим Анвенту бастардом в огонь и воду: дескать, тот доказал преданность стране и народу, в отличие от Ария. При этом они отрицали, что бастард может оказаться фальшивкой, ведь его кровь прошла проверку на артефакте родства. О последнем Бенита слышала краем уха – вроде как в массовое производство артефакт не пустили и изредка использовали при решении щекотливых дел, проверяя людей на родственные связи.
Пока ни в каких серьёзных правонарушениях грифонцев не заметили: их маскарады проходили на грани дозволенного. Кто-то из организаторов хорошо знал эту грань, умело заводя следствие в тупик. К тому же они не допускали призывов свергнуть принца, а лишь просили короля прислушаться к своим словам. Тем самым защитили себя от претензий со стороны законников.
Интересно, могли они быть той силой, что защитила Петри от теневого братства, а когда он стал не нужен, избавилась от него?.. Но зачем им «красавица»? Убрать неудобных людей можно гораздо более простыми и надежными способами…
А что, если они думали вызвать панику, чтобы опозорить не способную справиться с проблемой нынешнюю власть? Тогда они начали торговлю наркотиками не с тех слоёв…
Бенита так задумалась, что не сразу услышала скрип двери. А вот неприязненный взгляд не заметить было сложнее. Нур явился в своем репертуаре: принес очередную кипу бумаг и сгрузил её на стол. В отличие от обычного, уходить не торопился.
– Слышал, ты теперь пустышка, – пренебрежительно бросил он, катая между пальцами огненную искру. – С тебя и раньше нечего было взять, а теперь и вовсе только под ногами путаться будешь. Или тебя Квон для другой работы оставил? Все видят, как вы мило воркуете за завтраком и ужином.
Бенита вздохнула. От Нура она слышала оскорбления стабильно через день, новым он не удивил. Неприятно, что страж откуда-то прознал о её проблемах с магией, но не нападет же он на неё? Позлорадствует и отстанет.
– Лейтенант, тебе бы целителю показаться, если проблемы с самооценкой. Или я тебе нравлюсь? Иначе с чего такие детские придирки? – спросила Бенита, демонстративно пропуская молнию на браслете. И что с того, что на слабенькое колдовство ушли остатки магии? Нур ведь этого не знает.
Ухмылка сошла с худого лица, лейтенант прищурился и навис над её столом.
– Черта с два ты мне нравишься. По-хорошему предупреждаю, Дениш. Возвращайся в Хаврию. Найди себе мужика, расти детишек, устраивай благотворительные вечера – или что там ещё делают аристократы? Тебе здесь не место.
Ответить колкостью Бенита не успела – Нур отшатнулся от стола и вышел из архива.
– Вот же! Умеет испортить настроение, – пробормотала девушка, перекладывая принесенные лейтенантом бумаги. С удивлением уставилась на папку со знакомым почерком, затерявшуюся посередине – это были материалы их нынешнего дела, аккуратно написанные Квоном. Наверное, Нур по ошибке захватил их вместе с остальными документами.
Убирать материалы далеко Бенита не стала: вечером можно будет почитать, вдруг свежим взглядом общая картина увидится как-то иначе? А пока стоило отнести разобранное в кладовку.
Пошатываясь на верхней ступеньке шаткой лесенки, она закинула коробку с уликами на полку, но тут скрипнула и захлопнулась дверь, и резко стало темно.
– Эй! – окликнула неизвестного доброхота Бенита. – Вообще-то тут люди. Откройте дверь!
