У принца было шесть младших сестер, и он прекрасно знал, как вести себя с малышами. И пусть маленький дракон еще не вылупился и даже не слышал его, Райан развил бурную деятельность вокруг яйца.
— Что ты делаешь? — Скьор Гланс недоуменно смотрела, как принц стаскивает многочисленные одежки у кладки с яйцом. Почти все его зимние наряды пошли в качестве перины и одеяла для будущего дракона. И если до этого яйцо лежало в жесткой ямке в скале, то теперь будто покоилось на мягкой подушке.
— Здесь холодно. Вдруг оно замерзнет? — с беспокойством произнес Райан, продолжая укутывать яйцо, несмотря на то, что сам мёрз. У него покраснел нос, и голос звучал простужено, и Скьор Гланс всерьез забеспокоилась, что он может заболеть. Люди были ужасно слабыми созданиями!
— Это яйцо дракона, ему достаточно комфортно в такой температуре, — попробовала объяснить она и отдать ему обратно хотя бы соболиную шубу, но принц и слушать не хотел.
— Это тебе комфортно, потому что ты большая и пышешь огнем. А он ещё маленький, — Райан осторожно погладил яйцо по алому боку, будто то могло понимать его ласку. Вереница искорок последовала за его ладонью, как живая, и драконица удивленно моргнула. Показалось? Или яйцо действительно откликнулось на его беззвучный зов?
— Не он, а она. Это будущая драконица, — фыркнула хозяйка пещеры, потирая лапой глаза. Конечно, они слезились из-за дыма, в последнее время им всё чаще приходилось зажигать костер.
Скьор Гланс отвернулась, чтобы он не видел умильное выражение на её морде — ей было приятно, что Райан так возится с её детенышем. Ни один из самцов-драконов не относился так к детям — они встречались только для спаривания и разлетались в разные стороны. Дети росли под крылом матери, пока не становились достаточно взрослыми, чтобы начать искать свою дорогу в жизни.
Сколько её детей разлетелось по миру?.. Драконица могла припомнить каждого из них: и толстолапого непоседу, и скромного альбиноса, и девочку-озорницу с удивительными радужными крыльями! Но этот детеныш был её последним.
В груди закололо, и Скьор Гланс осторожно выдохнула, выпуская узкую струю дыма. Собралась с силами, отгоняя слабость. Нет, её время ещё не пришло. Ей надо было поставить свою малышку на крыло, а этого несносного принца вернуть в замок. За прошедшие месяцы все обиды короля на сына за его своеволие должны были забыться, да и драконица порой отмечала, как Райан с тоской смотрит на далекие шпили замка.
Но пока у них было время, которое можно провести вместе, и она наслаждалась им! Возилась с принцем как со вторым несмышленым драконом, у которого просто пока не раскрылись крылья. Скьор Гланс даже катала его на спине между высоких гор, позволяя взмыть над облаками, и его искренний восторг был для неё дороже всего золота в сокровищнице. И каждый раз, когда они возвращались с прогулки, даже раньше, чем она, Райан бежал в пещеру, проверить, как там яйцо.
Похоже он по-настоящему полюбил чужого, ещё не родившегося дракона. Читал ему сказки, гладил и порой засыпал с яйцом в обнимку. И Скьор Гланс, укрывая обоих крылом, думала, какое чудо, что под конец жизни у неё появился не один, а два детеныша!
Однажды Скьор Гланс проснулась от постороннего звука, эхом разносившегося по пещере. Принц тоже заворочался и открыл глаза, недоумевая, что это и откуда. Звук был глухой и ритмичный, и драконица первой догадалась о его причине. Но не стала подсказывать Райану — только с расплывшейся на морде улыбке наблюдала, как он выискивает источник звука.
Принц огляделся, но рядом никого не было, только яйцо и драконица. Он даже выскочил из пещеры, но и в окрестностях в последнее время никто не показывался, только ветер посвистывал между камней, но это был совсем другой звук. В пещере привычно сопела Скьор Гланс, выпуская тонкие струйки дыма. А ритм всё не прекращался, приятный и спокойный. И тут Райан понял — звук издавало яйцо! У сидящего там дракончика забилось сердечко! Принц обнял старую драконицу за шею и пустился в пляс.
— Пусти, удушишь! — смеялась вместе с ним Скьор Гланс, ворча больше для вида. А принц радостно повторял:
— Оно бьётся, бьётся!
Время летело незаметно. Опали последние листы, застыли озера, покрывшись коркой льда, и пушистое колючее белое покрывало укрыло землю. Ночи стали длиннее, а звёзды, казалось, ещё ярче и ближе. Скьор Гланс окончательно привыкла к непоседе в её пещере, будто и не было иного времени, когда они не знали друг друга.
Беда пришла, откуда не ждали. Скьор Гланс полетела к скалам в надежде добыть горного барана — с отъездом принцесс бесплатные подношения закончились, а ей надо было не только питаться самой, но и чем-то кормить принца. Даже горький и нелюбимый им салат из одуванчиков стал невозможным в связи с отсутствием последних — если только не выкапывать их из-под снега.
Правда, Райан собирал ягоды, бродя по лесу, а за осень успел насушить грибов, из которых готовил великолепную похлебку. Но драконица не сомневалась, что его молодому и растущему организму требуется мясо.
Стадо обнаружилось неподалеку от горной тропы и, выбрав добычу пожирнее, чтобы хватило надолго, Скьор Гланс ринулась вниз. Схватила жертву, в один укус обрывая несчастному животному жизнь. И в этот момент ощутила резкую боль в крыле. Её дернуло в сторону, повело, драконица выпустила добычу из лап, и баран с грохотом покатился вниз по склону, превращаясь в ало-белый комок снега. А сама Скьор Гланс заозиралась, пытаясь понять, кто стрелял. Это было ошибкой.
Свист, боль. Второй гарпун застрял в груди, пробив плотную чешую. Слишком поздно драконица увидела и напавших, нескольких мужчин в охотничьих костюмах. Они стояли на скале, и один держал в руках арбалет, готовясь выпустить очередной болт.
Развернувшись, испытывая пронзительную боль, Скьор Гланс взмыла в небо, уходя от следующего выстрела, и полетела назад к пещере. Она не сомневалась — это была не случайная встреча. Мужчины нисколько не удивились, увидев её в небе, и их оружие было идеальным для охоты на драконов.
Скьор Гланс с трудом добралась до пещеры и упала у входа, тяжело дыша. В груди клокотала кровь, а крыло обвисло порванной тряпкой.
— Охотники… идут сюда… Спрячь яйцо, — прохрипела она, пытаясь заползти в пещеру. Райан, до этого момента полирующий зеркало, заметался между ней и яйцом. Видеть истекающую кровью хозяйку пещеры было ужасно, но даже такой драконица не была беззащитна. А яйцо оставалось хрупким и беспомощным. Что могли сделать с ним охотники? Разбить? Забрать с собой как трофей? Принц не хотел об этом думать.
Увы, спрятать его тоже было не просто: за несколько месяцев яйцо стало почти в половину его роста. Райан смог лишь откатить в сторону, в самый темный угол, где завалил его многочисленными тряпками. Драконица помочь не могла — она слишком устала, чтобы двигаться.
Руки принца были сбиты в кровь, а ноги едва держали, когда охотники гурьбой ввалились в пещеру. Осмотрелись, разгоняя мрак светом факелов. Двое тут же наставили на Скьор Гланс арбалеты, но убивать не спешили, а главарь с противной ухмылкой направился к Райану.
— Вот где вы прячетесь, ваше высочество! Живете в пещере, как какой-то дикарь, якшаетесь с драконом. Нехорошо… — он поцокал языком, направляя на него меч. — Принцесса в соседнем королевстве даёт немаленькую сумму тому, кто спасёт вас из плена, и мы собираемся сделать это во что бы то ни стало!
— Меня не надо спасать, — Райан специально отошёл в противоположный от яйца угол, поближе к многочисленным богатствам, которые успела скопить Скьор Гланс. Он надеялся, что блеск золота отвлечет охотников от главной драгоценности.
— Уж извини, кто платит, тот и заказывает музыку. Вяжите его, парни! — крикнул главарь, и его приспешники достали веревки и начали наступать на принца.
— А с этой что делать? — спросил один из них, поглядывая на едва живую драконицу.
— Думал продать, да она еле дышит. Вряд ли доживет до завтра. Грохните её, что ли. Башку отпилим и отнесём ко двору. Глядишь, что ещё перепадет! — отмахнулся главарь, глаза которого жадно загорелись при блеске драконьего золота.
— Улетай! — отчаянно крикнул Райан, но Скьор Гланс только слегка развернулась, посмотрев на него с затаенной тоской. Оскалилась, показывая внушительные зубы. И тогда он понял — никуда она не улетит. Не хватит сил, да и если хватило бы, она не бросит своё яйцо.
Не выдержав, Райан развернулся и выхватил из горы драгоценностей старый, но верный меч.
— Не смейте её трогать! — закричал он, с отчаяньем бросаясь на охотников, не давая им приблизиться к Скьор Гланс.
Драконица наблюдала за этим бессмысленным сражением, наполовину прикрыв веки. Бесполезно. Пустая трата сил. Сначала охотники веселились, сражаясь с принцем, затем, осознав, что он не собирается сдаваться, стали наседать, оставляя всё более болезненные раны. Когда очередной удар меча едва не отрубил ему левую руку, Скьор Гланс с трудом сдержала стон.
Разве мог он справиться с целой шайкой? Разве мог слабый человек защитить дракона? А значит, ему нужно было перестать быть человеком!
Посмотрев на того, кто стал ей названным сыном, Скьор Гланс из последних сил плюнула огнём, и Райана охватило пламя. Раздался страшный крик — и этот крик был для драконицы больнее всех нанесенных охотниками ран.
— Плакали наши денежки! — воскликнул главарь, отступая на шаг от превратившегося в факел человека. Не хватало только загореться от него!
— Да брось! Здесь столько сокровищ, на всю жизнь хватит, — перебил его другой охотник, морщась от запаха паленой плоти, но не спеша покинуть пещеру. Вонь все равно никуда не денется, а сокровища может прибрать к рукам кто-то менее впечатлительный. А тут много чего было, помимо качественной брони — древние монеты, которые стоили целое состояние, украшения, старинные кубки! Наметанный взгляд охотника окинул пещеру, и тут он заметил тряпки в углу, как будто там что-то пытались спрятать.
— Кажется, я нашел главное сокровище дракона! — прошептал он, и глаза его загорелись алчным огнем. Влекомые любопытством и жаждой наживы, все поспешили туда. Они не обращали внимания на скорчившуюся догорающую фигуру принца. Не видели, как в огне вырастают крылья, а тело меняется, удлиняется, переливается живым огнем. Как исцеляются раны, руки превращаются в лапы, а лицо — в оскаленную драконью морду. Яйцо полностью завладело их вниманием.
— Зажарим или продадим? — переталкивались они локтями.
— Конечно, продадим!
— Лучше себе оставим! Собственный дракон в услужении — только представьте, парни, мы станем непобедимы! — обрисовывали они себе чудесные картины будущего, как вдруг грозный голос заставил их задрожать.
— Я не позволю вам тронуть его!
Грохот пронесся по пещере, с потолка посыпались мелкие камушки, а сильный молодой дракон с золотистой, как солнечные лучи, чешуёй, взмахнул шипастым хвостом и выпустил струю огня, безжалостно карая тех, кто посягнул на его семью.
Будь принц человеком, ему было бы их жаль. Райан не любил насилие, оттого и ушёл к драконице, надеясь избежать войн и борьбы за престол. Но родившийся дракон, у которого только что чуть не отняли семью, не знал жалости. Он был настолько зол, что не обращал внимания ни на холодную сталь, ни на крики обезумевших от страха людей. Дракон понимал только одно — он хочет уничтожить тех, кто причинил боль его близким. И месть его была ужасна.
Наконец огонь погас. От охотников не осталось ничего, даже горстки пепла. Выбравшись из пещеры, дракон встряхнул головой и посмотрел на седое от туч небо.
Медленно, словно нехотя, шёл снег. Падал на перепончатые крылья, таял на носу, морозил лапы. Но холод в груди вызывал вовсе не он.
Дракон протяжно закричал, и снег как кокон окутал его тело. Райан — уже человек, а не дракон — оказался у входа. Обернувшись, он бросился обратно к Скьор Гланс. Упал перед ней на колени, погладил её голову, пытаясь достучаться до умирающего зверя. Пол вокруг был липким от её крови, но принц не боялся испачкать свои одежды. Он бросил бы на пол пещеры свой золотой венец, если бы только это помогло ему вернуть драконицу и исцелить её раны.
Но время жизни Скьор Гланс подошло к концу.
— Пожалуйста, услышь меня, поговори со мной, — шептал Райан, обнимая её лапу. Она стала ему матерью, которой он не знал, подругой, о которой только можно было мечтать. Она подарила ему дом, и он не был готов потерять её, даже не попрощавшись!
Скьор Гланс устало открыла глаза.
— Мой мальчик так вырос, — произнесла она с затаённой гордостью. Он действительно стал другим. Не самоуверенным мальчишкой, ворвавшимся в её логово как нахальный щенок, а взрослым мужчиной, готовым защищать то, что дорого. Но кое-что в нём оставалось неизменным. Его искренние эмоции, которые он не стеснялся показывать другим. Принц плакал, прижимаясь к её боку, и драконица осторожно погладила его по спине. — Не надо. Я прожила долгую жизнь. Я видела, как высыхают реки и возводятся города. Я знала твоих предков, таких далеких, что ты запутаешься, считая «пра». Поэтому не плачь. Всё идёт своим чередом.
— Я не хочу, чтобы ты уходила, — он так и не смог произнести слово «умерла», и глухие рыдания сотрясали его, беспомощного изменить что-то.
— Однажды мы обязательно встретимся в небесах, — Скьор Гланс посмотрела на кусочек неба, который был виден из пещеры. А после устремила взгляд в угол, где лежало яйцо. Раздался странный, громкий звук, будто тренькала натянутая тетива. Снова. И снова. Скьор Гланс улыбнулась и, собрав последние силы, повернулась в ту сторону. Она знала, что происходит. Под жаром драконьего пламени, чуть раньше намеченного срока, яйцо начало трескаться.
Раскололась скорлупа, развалилась на две яркие половинки, и вот показались тонкие перепончатые крылья, такие же алые, как у неё. Юная драконица подняла голову, глядя на мать удивительными ярко-голубого цвета глазами, словно само небо отражалось в них, и жалобно запищала. Будто понимала, что видит её первый и последний раз.
— И моя дочь такая чудесная! — прошептала хозяйка пещеры. Судорога пронзила её тело, и Скьор Гланс устало опустила голову на лапы, слушая, как бьются сердца двух самых дорогих для неё существ.
Ту-дум.
Ту-дум.
Ту-…
Драконица смежила веки.
Ночь сегодня похожа на полдень: красочная, громкая, освещённая сотнями огней от костров и факелов. По деревне разносятся песни, то лихие и веселые, то грустные и протяжные, а сердце трепещет, бьётся, и ноги сами несут в сторону алого пламени. И начинается пляска: медленными тягучими движениями, понемногу убыстряясь, нарастая подобно страсти. Знакомые лица теряются в безумной круговерти, остается только звон бубна да звяканье браслетов. Быстрее, звонче, веселей!
Мелодия обрывается, и юная невеста замирает, будто диковинный цветок: подол алого сарафана колоколом опускается вниз.
— Что ты делаешь? — Скьор Гланс недоуменно смотрела, как принц стаскивает многочисленные одежки у кладки с яйцом. Почти все его зимние наряды пошли в качестве перины и одеяла для будущего дракона. И если до этого яйцо лежало в жесткой ямке в скале, то теперь будто покоилось на мягкой подушке.
— Здесь холодно. Вдруг оно замерзнет? — с беспокойством произнес Райан, продолжая укутывать яйцо, несмотря на то, что сам мёрз. У него покраснел нос, и голос звучал простужено, и Скьор Гланс всерьез забеспокоилась, что он может заболеть. Люди были ужасно слабыми созданиями!
— Это яйцо дракона, ему достаточно комфортно в такой температуре, — попробовала объяснить она и отдать ему обратно хотя бы соболиную шубу, но принц и слушать не хотел.
— Это тебе комфортно, потому что ты большая и пышешь огнем. А он ещё маленький, — Райан осторожно погладил яйцо по алому боку, будто то могло понимать его ласку. Вереница искорок последовала за его ладонью, как живая, и драконица удивленно моргнула. Показалось? Или яйцо действительно откликнулось на его беззвучный зов?
— Не он, а она. Это будущая драконица, — фыркнула хозяйка пещеры, потирая лапой глаза. Конечно, они слезились из-за дыма, в последнее время им всё чаще приходилось зажигать костер.
Скьор Гланс отвернулась, чтобы он не видел умильное выражение на её морде — ей было приятно, что Райан так возится с её детенышем. Ни один из самцов-драконов не относился так к детям — они встречались только для спаривания и разлетались в разные стороны. Дети росли под крылом матери, пока не становились достаточно взрослыми, чтобы начать искать свою дорогу в жизни.
Сколько её детей разлетелось по миру?.. Драконица могла припомнить каждого из них: и толстолапого непоседу, и скромного альбиноса, и девочку-озорницу с удивительными радужными крыльями! Но этот детеныш был её последним.
В груди закололо, и Скьор Гланс осторожно выдохнула, выпуская узкую струю дыма. Собралась с силами, отгоняя слабость. Нет, её время ещё не пришло. Ей надо было поставить свою малышку на крыло, а этого несносного принца вернуть в замок. За прошедшие месяцы все обиды короля на сына за его своеволие должны были забыться, да и драконица порой отмечала, как Райан с тоской смотрит на далекие шпили замка.
Но пока у них было время, которое можно провести вместе, и она наслаждалась им! Возилась с принцем как со вторым несмышленым драконом, у которого просто пока не раскрылись крылья. Скьор Гланс даже катала его на спине между высоких гор, позволяя взмыть над облаками, и его искренний восторг был для неё дороже всего золота в сокровищнице. И каждый раз, когда они возвращались с прогулки, даже раньше, чем она, Райан бежал в пещеру, проверить, как там яйцо.
Похоже он по-настоящему полюбил чужого, ещё не родившегося дракона. Читал ему сказки, гладил и порой засыпал с яйцом в обнимку. И Скьор Гланс, укрывая обоих крылом, думала, какое чудо, что под конец жизни у неё появился не один, а два детеныша!
***
Однажды Скьор Гланс проснулась от постороннего звука, эхом разносившегося по пещере. Принц тоже заворочался и открыл глаза, недоумевая, что это и откуда. Звук был глухой и ритмичный, и драконица первой догадалась о его причине. Но не стала подсказывать Райану — только с расплывшейся на морде улыбке наблюдала, как он выискивает источник звука.
Принц огляделся, но рядом никого не было, только яйцо и драконица. Он даже выскочил из пещеры, но и в окрестностях в последнее время никто не показывался, только ветер посвистывал между камней, но это был совсем другой звук. В пещере привычно сопела Скьор Гланс, выпуская тонкие струйки дыма. А ритм всё не прекращался, приятный и спокойный. И тут Райан понял — звук издавало яйцо! У сидящего там дракончика забилось сердечко! Принц обнял старую драконицу за шею и пустился в пляс.
— Пусти, удушишь! — смеялась вместе с ним Скьор Гланс, ворча больше для вида. А принц радостно повторял:
— Оно бьётся, бьётся!
***
Время летело незаметно. Опали последние листы, застыли озера, покрывшись коркой льда, и пушистое колючее белое покрывало укрыло землю. Ночи стали длиннее, а звёзды, казалось, ещё ярче и ближе. Скьор Гланс окончательно привыкла к непоседе в её пещере, будто и не было иного времени, когда они не знали друг друга.
Беда пришла, откуда не ждали. Скьор Гланс полетела к скалам в надежде добыть горного барана — с отъездом принцесс бесплатные подношения закончились, а ей надо было не только питаться самой, но и чем-то кормить принца. Даже горький и нелюбимый им салат из одуванчиков стал невозможным в связи с отсутствием последних — если только не выкапывать их из-под снега.
Правда, Райан собирал ягоды, бродя по лесу, а за осень успел насушить грибов, из которых готовил великолепную похлебку. Но драконица не сомневалась, что его молодому и растущему организму требуется мясо.
Стадо обнаружилось неподалеку от горной тропы и, выбрав добычу пожирнее, чтобы хватило надолго, Скьор Гланс ринулась вниз. Схватила жертву, в один укус обрывая несчастному животному жизнь. И в этот момент ощутила резкую боль в крыле. Её дернуло в сторону, повело, драконица выпустила добычу из лап, и баран с грохотом покатился вниз по склону, превращаясь в ало-белый комок снега. А сама Скьор Гланс заозиралась, пытаясь понять, кто стрелял. Это было ошибкой.
Свист, боль. Второй гарпун застрял в груди, пробив плотную чешую. Слишком поздно драконица увидела и напавших, нескольких мужчин в охотничьих костюмах. Они стояли на скале, и один держал в руках арбалет, готовясь выпустить очередной болт.
Развернувшись, испытывая пронзительную боль, Скьор Гланс взмыла в небо, уходя от следующего выстрела, и полетела назад к пещере. Она не сомневалась — это была не случайная встреча. Мужчины нисколько не удивились, увидев её в небе, и их оружие было идеальным для охоты на драконов.
Скьор Гланс с трудом добралась до пещеры и упала у входа, тяжело дыша. В груди клокотала кровь, а крыло обвисло порванной тряпкой.
— Охотники… идут сюда… Спрячь яйцо, — прохрипела она, пытаясь заползти в пещеру. Райан, до этого момента полирующий зеркало, заметался между ней и яйцом. Видеть истекающую кровью хозяйку пещеры было ужасно, но даже такой драконица не была беззащитна. А яйцо оставалось хрупким и беспомощным. Что могли сделать с ним охотники? Разбить? Забрать с собой как трофей? Принц не хотел об этом думать.
Увы, спрятать его тоже было не просто: за несколько месяцев яйцо стало почти в половину его роста. Райан смог лишь откатить в сторону, в самый темный угол, где завалил его многочисленными тряпками. Драконица помочь не могла — она слишком устала, чтобы двигаться.
Руки принца были сбиты в кровь, а ноги едва держали, когда охотники гурьбой ввалились в пещеру. Осмотрелись, разгоняя мрак светом факелов. Двое тут же наставили на Скьор Гланс арбалеты, но убивать не спешили, а главарь с противной ухмылкой направился к Райану.
— Вот где вы прячетесь, ваше высочество! Живете в пещере, как какой-то дикарь, якшаетесь с драконом. Нехорошо… — он поцокал языком, направляя на него меч. — Принцесса в соседнем королевстве даёт немаленькую сумму тому, кто спасёт вас из плена, и мы собираемся сделать это во что бы то ни стало!
— Меня не надо спасать, — Райан специально отошёл в противоположный от яйца угол, поближе к многочисленным богатствам, которые успела скопить Скьор Гланс. Он надеялся, что блеск золота отвлечет охотников от главной драгоценности.
— Уж извини, кто платит, тот и заказывает музыку. Вяжите его, парни! — крикнул главарь, и его приспешники достали веревки и начали наступать на принца.
— А с этой что делать? — спросил один из них, поглядывая на едва живую драконицу.
— Думал продать, да она еле дышит. Вряд ли доживет до завтра. Грохните её, что ли. Башку отпилим и отнесём ко двору. Глядишь, что ещё перепадет! — отмахнулся главарь, глаза которого жадно загорелись при блеске драконьего золота.
— Улетай! — отчаянно крикнул Райан, но Скьор Гланс только слегка развернулась, посмотрев на него с затаенной тоской. Оскалилась, показывая внушительные зубы. И тогда он понял — никуда она не улетит. Не хватит сил, да и если хватило бы, она не бросит своё яйцо.
Не выдержав, Райан развернулся и выхватил из горы драгоценностей старый, но верный меч.
— Не смейте её трогать! — закричал он, с отчаяньем бросаясь на охотников, не давая им приблизиться к Скьор Гланс.
Драконица наблюдала за этим бессмысленным сражением, наполовину прикрыв веки. Бесполезно. Пустая трата сил. Сначала охотники веселились, сражаясь с принцем, затем, осознав, что он не собирается сдаваться, стали наседать, оставляя всё более болезненные раны. Когда очередной удар меча едва не отрубил ему левую руку, Скьор Гланс с трудом сдержала стон.
Разве мог он справиться с целой шайкой? Разве мог слабый человек защитить дракона? А значит, ему нужно было перестать быть человеком!
Посмотрев на того, кто стал ей названным сыном, Скьор Гланс из последних сил плюнула огнём, и Райана охватило пламя. Раздался страшный крик — и этот крик был для драконицы больнее всех нанесенных охотниками ран.
— Плакали наши денежки! — воскликнул главарь, отступая на шаг от превратившегося в факел человека. Не хватало только загореться от него!
— Да брось! Здесь столько сокровищ, на всю жизнь хватит, — перебил его другой охотник, морщась от запаха паленой плоти, но не спеша покинуть пещеру. Вонь все равно никуда не денется, а сокровища может прибрать к рукам кто-то менее впечатлительный. А тут много чего было, помимо качественной брони — древние монеты, которые стоили целое состояние, украшения, старинные кубки! Наметанный взгляд охотника окинул пещеру, и тут он заметил тряпки в углу, как будто там что-то пытались спрятать.
— Кажется, я нашел главное сокровище дракона! — прошептал он, и глаза его загорелись алчным огнем. Влекомые любопытством и жаждой наживы, все поспешили туда. Они не обращали внимания на скорчившуюся догорающую фигуру принца. Не видели, как в огне вырастают крылья, а тело меняется, удлиняется, переливается живым огнем. Как исцеляются раны, руки превращаются в лапы, а лицо — в оскаленную драконью морду. Яйцо полностью завладело их вниманием.
— Зажарим или продадим? — переталкивались они локтями.
— Конечно, продадим!
— Лучше себе оставим! Собственный дракон в услужении — только представьте, парни, мы станем непобедимы! — обрисовывали они себе чудесные картины будущего, как вдруг грозный голос заставил их задрожать.
— Я не позволю вам тронуть его!
Грохот пронесся по пещере, с потолка посыпались мелкие камушки, а сильный молодой дракон с золотистой, как солнечные лучи, чешуёй, взмахнул шипастым хвостом и выпустил струю огня, безжалостно карая тех, кто посягнул на его семью.
***
Будь принц человеком, ему было бы их жаль. Райан не любил насилие, оттого и ушёл к драконице, надеясь избежать войн и борьбы за престол. Но родившийся дракон, у которого только что чуть не отняли семью, не знал жалости. Он был настолько зол, что не обращал внимания ни на холодную сталь, ни на крики обезумевших от страха людей. Дракон понимал только одно — он хочет уничтожить тех, кто причинил боль его близким. И месть его была ужасна.
Наконец огонь погас. От охотников не осталось ничего, даже горстки пепла. Выбравшись из пещеры, дракон встряхнул головой и посмотрел на седое от туч небо.
Медленно, словно нехотя, шёл снег. Падал на перепончатые крылья, таял на носу, морозил лапы. Но холод в груди вызывал вовсе не он.
Дракон протяжно закричал, и снег как кокон окутал его тело. Райан — уже человек, а не дракон — оказался у входа. Обернувшись, он бросился обратно к Скьор Гланс. Упал перед ней на колени, погладил её голову, пытаясь достучаться до умирающего зверя. Пол вокруг был липким от её крови, но принц не боялся испачкать свои одежды. Он бросил бы на пол пещеры свой золотой венец, если бы только это помогло ему вернуть драконицу и исцелить её раны.
Но время жизни Скьор Гланс подошло к концу.
— Пожалуйста, услышь меня, поговори со мной, — шептал Райан, обнимая её лапу. Она стала ему матерью, которой он не знал, подругой, о которой только можно было мечтать. Она подарила ему дом, и он не был готов потерять её, даже не попрощавшись!
Скьор Гланс устало открыла глаза.
— Мой мальчик так вырос, — произнесла она с затаённой гордостью. Он действительно стал другим. Не самоуверенным мальчишкой, ворвавшимся в её логово как нахальный щенок, а взрослым мужчиной, готовым защищать то, что дорого. Но кое-что в нём оставалось неизменным. Его искренние эмоции, которые он не стеснялся показывать другим. Принц плакал, прижимаясь к её боку, и драконица осторожно погладила его по спине. — Не надо. Я прожила долгую жизнь. Я видела, как высыхают реки и возводятся города. Я знала твоих предков, таких далеких, что ты запутаешься, считая «пра». Поэтому не плачь. Всё идёт своим чередом.
— Я не хочу, чтобы ты уходила, — он так и не смог произнести слово «умерла», и глухие рыдания сотрясали его, беспомощного изменить что-то.
— Однажды мы обязательно встретимся в небесах, — Скьор Гланс посмотрела на кусочек неба, который был виден из пещеры. А после устремила взгляд в угол, где лежало яйцо. Раздался странный, громкий звук, будто тренькала натянутая тетива. Снова. И снова. Скьор Гланс улыбнулась и, собрав последние силы, повернулась в ту сторону. Она знала, что происходит. Под жаром драконьего пламени, чуть раньше намеченного срока, яйцо начало трескаться.
Раскололась скорлупа, развалилась на две яркие половинки, и вот показались тонкие перепончатые крылья, такие же алые, как у неё. Юная драконица подняла голову, глядя на мать удивительными ярко-голубого цвета глазами, словно само небо отражалось в них, и жалобно запищала. Будто понимала, что видит её первый и последний раз.
— И моя дочь такая чудесная! — прошептала хозяйка пещеры. Судорога пронзила её тело, и Скьор Гланс устало опустила голову на лапы, слушая, как бьются сердца двух самых дорогих для неё существ.
Ту-дум.
Ту-дум.
Ту-…
Драконица смежила веки.
Глава 3. Когда не нужно волшебство...
Ночь сегодня похожа на полдень: красочная, громкая, освещённая сотнями огней от костров и факелов. По деревне разносятся песни, то лихие и веселые, то грустные и протяжные, а сердце трепещет, бьётся, и ноги сами несут в сторону алого пламени. И начинается пляска: медленными тягучими движениями, понемногу убыстряясь, нарастая подобно страсти. Знакомые лица теряются в безумной круговерти, остается только звон бубна да звяканье браслетов. Быстрее, звонче, веселей!
Мелодия обрывается, и юная невеста замирает, будто диковинный цветок: подол алого сарафана колоколом опускается вниз.
