Рейн не стал бы обольщаться насчет Кайлы. Она явно недолюбливала мужа, и дело было не в обиде. Как сильно ни обижайся на любимого человека, а взгляд выдает с головой. Его мать, поругавшись с отцом, могла не разговаривать с ним неделю, но все равно постоянно наблюдала: следила, чтобы он вовремя поужинал, встревоженно вскидывала голову, если отец начинал кашлять, и едва заметно улыбалась над попытками с ней помириться: он был человеком замкнутым и не знал, как к ней лучше подступиться.
Кайла на мужа не смотрела вовсе. Только в те минуты, когда Луис сам к ней обращался. И вряд ли скользящее во взгляде раздражение можно было принять за проявление любви. Так что Луису приходилось выкручиваться самому, а учитывая, что с каждым вопросом его голос становился всё громче, а ответы – короче, терпение у него было на исходе.
К Рейну журналисты не лезли. Он прошел мимо них на кухню, обласканный довольной его помощью кухаркой, и, попивая кофе, наблюдал за происходящим со стороны. Писчую братию доктор недолюбливал: после случившегося с его отрядом и выписки из больницы они осаждали его дом несколько недель, надеясь получить интервью у единственного выжившего. Сколько им ни повторяли, что Рейн ничего не помнит, их это не убеждало. Помогло появление стражи и Вистона, пообещавшего упечь каждого из них на трое суток.
После с газетчиками Рейн старался не пересекаться. Нет, встречались особо пронырливые, заходившие в участок как к себе домой. Такие спускались в морг, нисколько не смущаясь ни трупов на столах, ни недовольного железного доктора в устрашающей обстановке – напротив, им всё было интересно. Когда на всю столицу прогремело дело об анвентском маньяке, любителе расчленять свои жертвы, одна бойкая блондинистая журналистка не поленилась пролететь полстраны, чтобы осветить дело, и со своей любознательностью рисковала попасть маньяку под нож. К счастью, ее прыть поумерил приехавший с ней муж. Вот с ним Рейн, пожалуй, мог бы сработаться. Несмотря на отлично подвешенный язык, парень в душу не лез, зато быстро завел связи с теневым братством и выцепил оттуда еще одну жертву, из трущоб, о которой в страже и не слышали. В благодарность за это доктор подкинул им материал для статьи. В остальном Рейн обходил журналистов и их расследования стороной.
Среди газетчиков затесался скромно, но добротно одетый мужчина – специалист по недвижимости, успевший поспрашивать об отеле у всех понемногу. Он тоже надеялся на встречу с Кайлой. Представился как тьен Гефман, но не стал настаивать на продолжении знакомства, видя, что доктор не настроен на разговор.
Да уж, Кайла была нарасхват!
Рейн допил кофе, накинул пальто и, опираясь на трость, вышел во двор. Вчерашнее приключение не прошло для него бесследно: на сырую погоду заныли колени, и подарок Кайлы пришелся кстати.
Между прочим, доктор так и не рассказал ей о птицелюде. Сначала выжидал подходящий момент, потом других проблем прибавилось. И этот ее обморок… Невеста Квона тоже вечно ходила с магическими накопителями, но в обморок от магического истощения не падала. Как доктор, Рейн посоветовал бы Кайле обратиться к целителям, пройти обследование. Но, скорее всего, она его не послушает.
Он запрокинул голову, разглядывая окна на втором этаже – если он не ошибся, хозяйка отеля живет где-то здесь.
В этот момент ставни распахнулись и показалась ладная женская фигурка. Оседлала подоконник, перекинула вторую ногу на улицу, но прежде, чем Рейн успел спросить, что она делает, Кайла прыгнула.
Он дернулся к ней, не задумавшись ни о протезах, ни о причине, побудившей ее к такому решению. Надеясь, что успеет поймать. И почувствовал себя настоящим дураком, когда у самой земли падение превратилось в полет. Кайла плавно опустилась на землю, вытащила из-за пояса подоткнутый подол, ничуть не стесняясь демонстрации панталон. Ножки у нее были отличные, это он тоже успел отметить.
– Да, я сбегаю. Сил больше нет сидеть в комнате. – Она бросила на Рейна быстрый взгляд, попутно оглаживая юбку и не догадываясь, что чуть не добавила доктору седых волос. – У лестницы меня караулит дядя, а внизу – муж с журналистами. И тьен Гефман, который по какому-то недоразумению решил, что я продам свой отель. Не хочу их видеть.
Кайла привстала на цыпочки, оглядывая двор за его спиной.
– Что, даже без нотаций? – уточнила она с опасливыми нотками. Точь-в-точь как нашкодившая кошка, которая ожидает, простят ли ее за умильную мордочку или вышвырнут из кухни за хвост.
Рейн хмыкнул, ничего не сказав, и его молчание ободрило.
– Пройдемся? – Прятаться в собственном доме Кайла не собиралась. – Я хотела сходить в одно место. Здесь недалеко, но если твоя нога… – она осеклась.
Из пристройки вынырнул Беннет, на ходу застегивая китель и грозя помешать побегу. Если он напомнит о долге хозяйки дома…
– Я в порядке, – заверил доктор, поворачиваясь так, чтобы прикрыть ее от начальника стражи. Он в любом случае хотел немного пройтись. Так почему бы не сделать это в приятной компании?
Горы цвели розовым ковром багульника, яркими медовыми вкраплениями адониса, тюльпанами и эдельвейсом и прочим огромным количеством разнотравья, названия которому Рейн попросту не знал. Над распушившимися бутонами лениво летали первые шмели. Всё вместе создавало такое пышное великолепие, что от пестроты рябило в глазах. А вот букет, который собирала Кайла, получался скромный: в основном первоцветы, да и те белые.
Ее образ на склонах с цветами в руках вызывал смутные ассоциации: в одном из снов пастушка с лукавой улыбкой набрала охапку цветов, а затем учила его плести венок. Кайла плести венки не заставляла, но двигалась по крутым тропинкам с той же непринужденностью, не слишком глядя под ноги. Даже мелодию напевала знакомую, наверное, местный фольклор. Сегодня она не убирала волосы в пучок, и рыжая волна падала на плечи и отливала на солнце. «Как золото», – невольно вспомнил Рейн и тряхнул головой. Он спятил, если решил, что его пастушка имеет отношение к Кайле Абель!
Между тем голые скалы попадались всё реже. Суровые камни обрастали мхом, травой и кустарниками. Цветочный аромат перемешивался с запахом влажной земли. Лес густел, дорога всё больше терялась в траве, а обходить ямы становилось сложнее. Пожалуй, без трости Рейн развернулся бы с полдороги – он отвык от леса, а на булыжной мостовой коварные корни не совались под ноги. Но трость позволяла не упасть.
Небольшая чугунная ограда выросла перед ними как из-под земли.
– Кладбище? – понятливо спросил Рейн. И правда, чего он ждал? Куда еще могла отправиться хозяйка «Вороньего гнезда» после того, как ее чуть не убили?
– Ага. И вместе с тем фамильный склеп «воронов», – с гордостью и одновременно грустью ответила Кайла. – С другой стороны есть нормальная тропинка, зато нет цветов.
Посреди участка стояло мраморное сооружение с красивыми колоннами и надписью: «Ничто не вечно, кроме мудрости». Кайла подошла к нему, смахнула с букв паутину и неожиданно светло улыбнулась.
– В семь лет мы с сестрой прокрались сюда, чтобы поймать вампира. Наслушались баек, что вампиры спят в гробах, вспомнили, что видели саркофаги в склепе, и решили проверить. У отца в шкафу висел запасной ключ, вечером мы выкрали его и отправились «на дело». К слову, после того случая шкаф стали от нас запирать.
– Помогало?
– Нет, конечно, – фыркнула Кайла с той же ностальгической улыбкой и, открыв дверь собственной ключ-руной, зашла внутрь. Провела ладонью по стене, активируя магию. Вдоль стен тотчас загорелись свечи, освещая длинный коридор. – К кладбищу мы добрались за полночь. Спустились в склеп и пошли в полной темноте – артефакта или свечку никто из нас взять не догадался, а магия тогда не слушалась. Шли, держались друг за дружку и шушукались, чтобы не так страшно было. И вдруг в темноте: скрип-скрип. Вот как сейчас, слышишь?
Рейн прислушался. Легкое поскрипывание действительно доносилось, будто что-то покачивалось на ветру.
– Минта запаниковала, что это вампир, только это и повторяла. Вроде бы глупость вякнула, но так страшно стало! Мы обернулись, а за нами – высоченная фигура в плаще с капюшоном, ни дать не взять вампир. Мы так и драпанули в разные стороны.
– Ваш отец? – уголки губ дернулись в улыбке.
– Нет, наш управляющий. Ильман заметил, что мы с сестрой сбежали, и решил проучить. А поскрипывание, оно от того штандарта. – Кайла указала на темный угол зала, где можно было разглядеть поблекший флаг. Под ним на мраморном столе лежали остатки доспехов, потрескавшийся щит, какая-то нелепая скульптура в темной нише – уродливая, будто взаправдашний монстр. – Это память основателю рода, моему пра-пра, который защищал жителей «Вороньего гнезда» во время столетней войны. Так что никаких вампиров.
Они вышли из коридора в зал, и Кайла замолчала. Среди мертвых было не до шуток.
В просторном помещении царил полумрак. Зал освещали свечи, на постаментах стояли каменные саркофаги. «Вороны» были древним родом, раз могли позволить себе подобное захоронение. Только вот запах подкачал: гнилостный, кислый. Хотя чему там гнить, за столько лет только кости остались.
У каждого из саркофагов Кайла ненадолго останавливалась, оставляла часть цветов, а затем шла дальше.
Прадед, дед, бабушка, тетка, отец, мать…
У саркофагов родителей Кайла оставалась дольше всего, и Рейн почувствовал себя лишним. Он почти физически ощущал охватившую Кайлу скорбь. Жаль, он не мог успокоить ее одним прикосновением, как маг-менталист.
Кайла растерянно поглаживала белые лепестки цветов.
– Мама любила первоцветы. Отец приносил их домой охапками, едва сходил снег. Иногда брал нас с сестрой в горы, и мы устраивали состязания, кто найдет больше цветов. А мама ругалась, что их некуда ставить! Но всегда находила куда. И обязательно высушивала несколько на память, – ее голос прозвучал как-то жалобно. Кайла вытерла глаза тыльной стороной руки, поспешно отвернулась и прошла дальше.
Последние саркофаги принадлежали сестрам Абель, и Рейна передернуло: наверняка Кайле было не по себе стоять у собственного захоронения. Оно выглядело скромно, даже цветов не было, и слова «Любимая мать и жена» казались сущим издевательством. На соседнем саркофаге надпись звучала гораздо искреннее: «Мое сердце всегда с тобой». Если Рейн правильно понял, здесь была захоронена Минта, сестра-близнец Кайлы. Такие связи так просто не разорвать.
– Жутковато, да? Зато можно при жизни поправить, что не нравится, – кивнула Кайла на надпись на собственной плите. Голос снова звучал нормально. Похоже, она сумела взять себя в руки. – Например, «любимую жену» я точно вычеркну.
Она опустила ладони на плиту, и по пальцам скользнули молнии. Камень поддавался с трудом, но Кайла не сдавалась, превращая надпись в пыль. Она колдовала с каким-то непонятным остервенением, будто собиралась изничтожить не одну надпись, а весь саркофаг. Плита трещала под напором. Рейн не вмешивался, понимая: ей надо выпустить пар. Кайла столько слышала о своей смерти, но лишь сейчас получила подтверждение, что ее вычеркнули из жизни. Вычеркнули – и забыли.
– Хватит! – остановил он женщину, заметив, что на ее лбу выступили капельки пота, а дыхание сбилось. Вчера она свалилась с магическим истощением. Не стоило повторять. И ломать саркофаг тоже не стоило.
Кайла отдернула руки.
– Да… Давай уйдем отсюда, – попросила она и первой отошла от саркофага.
В наступившей тишине громкий скрипучий треск прозвучал особенно четко. В первый момент доктор подумал, что крышка всё же не выдержала, но треск раздавался со стороны штандарта. Запах гнили стал просто невыносим! Затем странная скульптура встряхнулась, сбрасывая с себя остатки каменной крошки, и густой пыльный туман сложился в изломанную костлявую фигуру, медленно вытягивающуюся во весь рост.
Кайла отпрыгнула и спряталась за доктора с удивительной прытью.
– Помнишь, я сказала, что вампиров здесь нет? – сдавленным голосом уточнила женщина, и ее пальцы испуганно сжали его руку. – Кажется, я ошиблась!
При ближайшем рассмотрении «вампир» оказался химерой с поджарым телом, непропорционально длинными лапами и безносой, переходящей в открытую пасть мордой. Ярда полтора в холке, с мощным хвостом, способным одним ударом расколоть плиту в ладонь толщиной.
Плотную шкуру химеры покрывали каменные наросты. Линька. Скорее всего, тварь наращивала новый панцирь, а старый не успел сойти. Магия тварь не брала. Вернее, брала примерно так же, как пыталась изничтожить надпись Кайла – если долго бить по химере, можно отколоть камешек на память. В охоте на химер помогали разрывные пули, но у Рейна их с собой не было. У него и обычного пистолета не было, кто ж знал, что его надо брать на прогулку?
Поначалу тварь двигалась лениво, видимо, не пришла в себя ото сна, да и старая шкура местами мешала. На задних лапах она чувствовала себя не очень уверенно, покачивалась из стороны в сторону. А вот опустившись на четыре, обрела неприятную во всех отношениях прыть. Рейн едва успел схватить Кайлу в охапку и увернуться от бросившейся на них твари, спрятавшись за ближайшим саркофагом. Химера сбила хвостом несколько подсвечников, едва не вызвав пожар – задымился тот самый штандарт, принадлежавший родоначальнику «воронов». Доктору пришлось высунуться на свой страх и риск и потушить огонь – старой ткани в склепе было достаточно, чтобы пламя в мгновение ока разлетелось по помещению.
– Ударю – беги, – предупредил он Кайлу, наблюдая за подбирающейся к ним тварью.
Та опустила морду и принюхалась, ступая куда осторожнее, чем раньше. Магия ей не нравилась, чужаки, забравшиеся в склеп – тоже.
«А огненный шар понравится еще меньше», – подумал доктор, бросая расплавленный огонь прямо в оскаленную морду, опаляя нос и усы, заставляя тварь отступить. Химера закрутилась волчком, пытаясь сбить пламя, царапая лапами обожжённую морду. Ее глаза больше ничего не видели.
Или сейчас, или никогда.
– Давай! – Рейн подтолкнул Кайлу к выходу, прикрывая магическим щитом, и сам двинулся следом, продолжая следить за тварью. Мчаться он не мог, протезы не позволяли, да и кому-то надо было удерживать щит.
Оставалось надеяться, что бьющий из стороны в сторону хвост их не заденет. Рейн не считал себя плохим магом и никак не ожидал, что магический щит будет трещать и прогибаться под хаотичными ударами твари.
Не вовремя нахлынуло чувство, что это уже было: и колоссальная мощь атаки, и чувство беспомощности, невозможности защитить. Со всех сторон сыпалась каменная крошка. Химера шипела, рычала, источала зловоние, словно собиралась издохнуть в страшных муках. Но не дохла. А затем и вовсе бросилась на мага, ориентируясь на запах и слух.
От первых атак Рейн увернулся, не слишком меняя направление: Кайла находилась за его спиной, и нужно было дать ей время уйти. А вот после пришлось туго: щит развалился, и тварь опрокинула Рейна на пол, выбивая дух. Мелкие камушки впились в спину, железо проскрежетало о камень. Запах обожжённой плоти стал практически невыносим, а зубы клацали у горла. Наверное, если бы не металлическая рука, Рейну было бы хуже, а так он вовремя подставил протез, приняв на него вес твари, затем с силой оттолкнул ее от себя. Вскочил, ожидая, что она кинется вновь, и гадая, что лучше – снова ударить огненным шаром, рискуя обжечься самому, или подождать. Но химера, дернувшись к нему, вдруг врезалась в прозрачный магический щит.
Кайла на мужа не смотрела вовсе. Только в те минуты, когда Луис сам к ней обращался. И вряд ли скользящее во взгляде раздражение можно было принять за проявление любви. Так что Луису приходилось выкручиваться самому, а учитывая, что с каждым вопросом его голос становился всё громче, а ответы – короче, терпение у него было на исходе.
К Рейну журналисты не лезли. Он прошел мимо них на кухню, обласканный довольной его помощью кухаркой, и, попивая кофе, наблюдал за происходящим со стороны. Писчую братию доктор недолюбливал: после случившегося с его отрядом и выписки из больницы они осаждали его дом несколько недель, надеясь получить интервью у единственного выжившего. Сколько им ни повторяли, что Рейн ничего не помнит, их это не убеждало. Помогло появление стражи и Вистона, пообещавшего упечь каждого из них на трое суток.
После с газетчиками Рейн старался не пересекаться. Нет, встречались особо пронырливые, заходившие в участок как к себе домой. Такие спускались в морг, нисколько не смущаясь ни трупов на столах, ни недовольного железного доктора в устрашающей обстановке – напротив, им всё было интересно. Когда на всю столицу прогремело дело об анвентском маньяке, любителе расчленять свои жертвы, одна бойкая блондинистая журналистка не поленилась пролететь полстраны, чтобы осветить дело, и со своей любознательностью рисковала попасть маньяку под нож. К счастью, ее прыть поумерил приехавший с ней муж. Вот с ним Рейн, пожалуй, мог бы сработаться. Несмотря на отлично подвешенный язык, парень в душу не лез, зато быстро завел связи с теневым братством и выцепил оттуда еще одну жертву, из трущоб, о которой в страже и не слышали. В благодарность за это доктор подкинул им материал для статьи. В остальном Рейн обходил журналистов и их расследования стороной.
Среди газетчиков затесался скромно, но добротно одетый мужчина – специалист по недвижимости, успевший поспрашивать об отеле у всех понемногу. Он тоже надеялся на встречу с Кайлой. Представился как тьен Гефман, но не стал настаивать на продолжении знакомства, видя, что доктор не настроен на разговор.
Да уж, Кайла была нарасхват!
Рейн допил кофе, накинул пальто и, опираясь на трость, вышел во двор. Вчерашнее приключение не прошло для него бесследно: на сырую погоду заныли колени, и подарок Кайлы пришелся кстати.
Между прочим, доктор так и не рассказал ей о птицелюде. Сначала выжидал подходящий момент, потом других проблем прибавилось. И этот ее обморок… Невеста Квона тоже вечно ходила с магическими накопителями, но в обморок от магического истощения не падала. Как доктор, Рейн посоветовал бы Кайле обратиться к целителям, пройти обследование. Но, скорее всего, она его не послушает.
Он запрокинул голову, разглядывая окна на втором этаже – если он не ошибся, хозяйка отеля живет где-то здесь.
В этот момент ставни распахнулись и показалась ладная женская фигурка. Оседлала подоконник, перекинула вторую ногу на улицу, но прежде, чем Рейн успел спросить, что она делает, Кайла прыгнула.
Он дернулся к ней, не задумавшись ни о протезах, ни о причине, побудившей ее к такому решению. Надеясь, что успеет поймать. И почувствовал себя настоящим дураком, когда у самой земли падение превратилось в полет. Кайла плавно опустилась на землю, вытащила из-за пояса подоткнутый подол, ничуть не стесняясь демонстрации панталон. Ножки у нее были отличные, это он тоже успел отметить.
– Да, я сбегаю. Сил больше нет сидеть в комнате. – Она бросила на Рейна быстрый взгляд, попутно оглаживая юбку и не догадываясь, что чуть не добавила доктору седых волос. – У лестницы меня караулит дядя, а внизу – муж с журналистами. И тьен Гефман, который по какому-то недоразумению решил, что я продам свой отель. Не хочу их видеть.
Кайла привстала на цыпочки, оглядывая двор за его спиной.
– Что, даже без нотаций? – уточнила она с опасливыми нотками. Точь-в-точь как нашкодившая кошка, которая ожидает, простят ли ее за умильную мордочку или вышвырнут из кухни за хвост.
Рейн хмыкнул, ничего не сказав, и его молчание ободрило.
– Пройдемся? – Прятаться в собственном доме Кайла не собиралась. – Я хотела сходить в одно место. Здесь недалеко, но если твоя нога… – она осеклась.
Из пристройки вынырнул Беннет, на ходу застегивая китель и грозя помешать побегу. Если он напомнит о долге хозяйки дома…
– Я в порядке, – заверил доктор, поворачиваясь так, чтобы прикрыть ее от начальника стражи. Он в любом случае хотел немного пройтись. Так почему бы не сделать это в приятной компании?
***
Горы цвели розовым ковром багульника, яркими медовыми вкраплениями адониса, тюльпанами и эдельвейсом и прочим огромным количеством разнотравья, названия которому Рейн попросту не знал. Над распушившимися бутонами лениво летали первые шмели. Всё вместе создавало такое пышное великолепие, что от пестроты рябило в глазах. А вот букет, который собирала Кайла, получался скромный: в основном первоцветы, да и те белые.
Ее образ на склонах с цветами в руках вызывал смутные ассоциации: в одном из снов пастушка с лукавой улыбкой набрала охапку цветов, а затем учила его плести венок. Кайла плести венки не заставляла, но двигалась по крутым тропинкам с той же непринужденностью, не слишком глядя под ноги. Даже мелодию напевала знакомую, наверное, местный фольклор. Сегодня она не убирала волосы в пучок, и рыжая волна падала на плечи и отливала на солнце. «Как золото», – невольно вспомнил Рейн и тряхнул головой. Он спятил, если решил, что его пастушка имеет отношение к Кайле Абель!
Между тем голые скалы попадались всё реже. Суровые камни обрастали мхом, травой и кустарниками. Цветочный аромат перемешивался с запахом влажной земли. Лес густел, дорога всё больше терялась в траве, а обходить ямы становилось сложнее. Пожалуй, без трости Рейн развернулся бы с полдороги – он отвык от леса, а на булыжной мостовой коварные корни не совались под ноги. Но трость позволяла не упасть.
Небольшая чугунная ограда выросла перед ними как из-под земли.
– Кладбище? – понятливо спросил Рейн. И правда, чего он ждал? Куда еще могла отправиться хозяйка «Вороньего гнезда» после того, как ее чуть не убили?
– Ага. И вместе с тем фамильный склеп «воронов», – с гордостью и одновременно грустью ответила Кайла. – С другой стороны есть нормальная тропинка, зато нет цветов.
Посреди участка стояло мраморное сооружение с красивыми колоннами и надписью: «Ничто не вечно, кроме мудрости». Кайла подошла к нему, смахнула с букв паутину и неожиданно светло улыбнулась.
– В семь лет мы с сестрой прокрались сюда, чтобы поймать вампира. Наслушались баек, что вампиры спят в гробах, вспомнили, что видели саркофаги в склепе, и решили проверить. У отца в шкафу висел запасной ключ, вечером мы выкрали его и отправились «на дело». К слову, после того случая шкаф стали от нас запирать.
– Помогало?
– Нет, конечно, – фыркнула Кайла с той же ностальгической улыбкой и, открыв дверь собственной ключ-руной, зашла внутрь. Провела ладонью по стене, активируя магию. Вдоль стен тотчас загорелись свечи, освещая длинный коридор. – К кладбищу мы добрались за полночь. Спустились в склеп и пошли в полной темноте – артефакта или свечку никто из нас взять не догадался, а магия тогда не слушалась. Шли, держались друг за дружку и шушукались, чтобы не так страшно было. И вдруг в темноте: скрип-скрип. Вот как сейчас, слышишь?
Рейн прислушался. Легкое поскрипывание действительно доносилось, будто что-то покачивалось на ветру.
– Минта запаниковала, что это вампир, только это и повторяла. Вроде бы глупость вякнула, но так страшно стало! Мы обернулись, а за нами – высоченная фигура в плаще с капюшоном, ни дать не взять вампир. Мы так и драпанули в разные стороны.
– Ваш отец? – уголки губ дернулись в улыбке.
– Нет, наш управляющий. Ильман заметил, что мы с сестрой сбежали, и решил проучить. А поскрипывание, оно от того штандарта. – Кайла указала на темный угол зала, где можно было разглядеть поблекший флаг. Под ним на мраморном столе лежали остатки доспехов, потрескавшийся щит, какая-то нелепая скульптура в темной нише – уродливая, будто взаправдашний монстр. – Это память основателю рода, моему пра-пра, который защищал жителей «Вороньего гнезда» во время столетней войны. Так что никаких вампиров.
Они вышли из коридора в зал, и Кайла замолчала. Среди мертвых было не до шуток.
В просторном помещении царил полумрак. Зал освещали свечи, на постаментах стояли каменные саркофаги. «Вороны» были древним родом, раз могли позволить себе подобное захоронение. Только вот запах подкачал: гнилостный, кислый. Хотя чему там гнить, за столько лет только кости остались.
У каждого из саркофагов Кайла ненадолго останавливалась, оставляла часть цветов, а затем шла дальше.
Прадед, дед, бабушка, тетка, отец, мать…
У саркофагов родителей Кайла оставалась дольше всего, и Рейн почувствовал себя лишним. Он почти физически ощущал охватившую Кайлу скорбь. Жаль, он не мог успокоить ее одним прикосновением, как маг-менталист.
Кайла растерянно поглаживала белые лепестки цветов.
– Мама любила первоцветы. Отец приносил их домой охапками, едва сходил снег. Иногда брал нас с сестрой в горы, и мы устраивали состязания, кто найдет больше цветов. А мама ругалась, что их некуда ставить! Но всегда находила куда. И обязательно высушивала несколько на память, – ее голос прозвучал как-то жалобно. Кайла вытерла глаза тыльной стороной руки, поспешно отвернулась и прошла дальше.
Последние саркофаги принадлежали сестрам Абель, и Рейна передернуло: наверняка Кайле было не по себе стоять у собственного захоронения. Оно выглядело скромно, даже цветов не было, и слова «Любимая мать и жена» казались сущим издевательством. На соседнем саркофаге надпись звучала гораздо искреннее: «Мое сердце всегда с тобой». Если Рейн правильно понял, здесь была захоронена Минта, сестра-близнец Кайлы. Такие связи так просто не разорвать.
– Жутковато, да? Зато можно при жизни поправить, что не нравится, – кивнула Кайла на надпись на собственной плите. Голос снова звучал нормально. Похоже, она сумела взять себя в руки. – Например, «любимую жену» я точно вычеркну.
Она опустила ладони на плиту, и по пальцам скользнули молнии. Камень поддавался с трудом, но Кайла не сдавалась, превращая надпись в пыль. Она колдовала с каким-то непонятным остервенением, будто собиралась изничтожить не одну надпись, а весь саркофаг. Плита трещала под напором. Рейн не вмешивался, понимая: ей надо выпустить пар. Кайла столько слышала о своей смерти, но лишь сейчас получила подтверждение, что ее вычеркнули из жизни. Вычеркнули – и забыли.
– Хватит! – остановил он женщину, заметив, что на ее лбу выступили капельки пота, а дыхание сбилось. Вчера она свалилась с магическим истощением. Не стоило повторять. И ломать саркофаг тоже не стоило.
Кайла отдернула руки.
– Да… Давай уйдем отсюда, – попросила она и первой отошла от саркофага.
В наступившей тишине громкий скрипучий треск прозвучал особенно четко. В первый момент доктор подумал, что крышка всё же не выдержала, но треск раздавался со стороны штандарта. Запах гнили стал просто невыносим! Затем странная скульптура встряхнулась, сбрасывая с себя остатки каменной крошки, и густой пыльный туман сложился в изломанную костлявую фигуру, медленно вытягивающуюся во весь рост.
Кайла отпрыгнула и спряталась за доктора с удивительной прытью.
– Помнишь, я сказала, что вампиров здесь нет? – сдавленным голосом уточнила женщина, и ее пальцы испуганно сжали его руку. – Кажется, я ошиблась!
***
При ближайшем рассмотрении «вампир» оказался химерой с поджарым телом, непропорционально длинными лапами и безносой, переходящей в открытую пасть мордой. Ярда полтора в холке, с мощным хвостом, способным одним ударом расколоть плиту в ладонь толщиной.
Плотную шкуру химеры покрывали каменные наросты. Линька. Скорее всего, тварь наращивала новый панцирь, а старый не успел сойти. Магия тварь не брала. Вернее, брала примерно так же, как пыталась изничтожить надпись Кайла – если долго бить по химере, можно отколоть камешек на память. В охоте на химер помогали разрывные пули, но у Рейна их с собой не было. У него и обычного пистолета не было, кто ж знал, что его надо брать на прогулку?
Поначалу тварь двигалась лениво, видимо, не пришла в себя ото сна, да и старая шкура местами мешала. На задних лапах она чувствовала себя не очень уверенно, покачивалась из стороны в сторону. А вот опустившись на четыре, обрела неприятную во всех отношениях прыть. Рейн едва успел схватить Кайлу в охапку и увернуться от бросившейся на них твари, спрятавшись за ближайшим саркофагом. Химера сбила хвостом несколько подсвечников, едва не вызвав пожар – задымился тот самый штандарт, принадлежавший родоначальнику «воронов». Доктору пришлось высунуться на свой страх и риск и потушить огонь – старой ткани в склепе было достаточно, чтобы пламя в мгновение ока разлетелось по помещению.
– Ударю – беги, – предупредил он Кайлу, наблюдая за подбирающейся к ним тварью.
Та опустила морду и принюхалась, ступая куда осторожнее, чем раньше. Магия ей не нравилась, чужаки, забравшиеся в склеп – тоже.
«А огненный шар понравится еще меньше», – подумал доктор, бросая расплавленный огонь прямо в оскаленную морду, опаляя нос и усы, заставляя тварь отступить. Химера закрутилась волчком, пытаясь сбить пламя, царапая лапами обожжённую морду. Ее глаза больше ничего не видели.
Или сейчас, или никогда.
– Давай! – Рейн подтолкнул Кайлу к выходу, прикрывая магическим щитом, и сам двинулся следом, продолжая следить за тварью. Мчаться он не мог, протезы не позволяли, да и кому-то надо было удерживать щит.
Оставалось надеяться, что бьющий из стороны в сторону хвост их не заденет. Рейн не считал себя плохим магом и никак не ожидал, что магический щит будет трещать и прогибаться под хаотичными ударами твари.
Не вовремя нахлынуло чувство, что это уже было: и колоссальная мощь атаки, и чувство беспомощности, невозможности защитить. Со всех сторон сыпалась каменная крошка. Химера шипела, рычала, источала зловоние, словно собиралась издохнуть в страшных муках. Но не дохла. А затем и вовсе бросилась на мага, ориентируясь на запах и слух.
От первых атак Рейн увернулся, не слишком меняя направление: Кайла находилась за его спиной, и нужно было дать ей время уйти. А вот после пришлось туго: щит развалился, и тварь опрокинула Рейна на пол, выбивая дух. Мелкие камушки впились в спину, железо проскрежетало о камень. Запах обожжённой плоти стал практически невыносим, а зубы клацали у горла. Наверное, если бы не металлическая рука, Рейну было бы хуже, а так он вовремя подставил протез, приняв на него вес твари, затем с силой оттолкнул ее от себя. Вскочил, ожидая, что она кинется вновь, и гадая, что лучше – снова ударить огненным шаром, рискуя обжечься самому, или подождать. Но химера, дернувшись к нему, вдруг врезалась в прозрачный магический щит.
