Только одно обстоятельство неизменно огорчало Алиэ. Итиль никого не пускал в свой внутренний мир. Он никогда не делился переживаниями, не рассказывал о прошлом. Порой глаза его сияли особенно ярко, точно звёзды на ясном ночном небе, губы безотчётно шептали незнакомые слова забытого певучего языка — и Наташа с горечью чувствовала, что в этот мир ей дорога закрыта. Вчера она поделилась своими мыслями с Сэмом, но менестрель в ответ только вздохнул:
— Куда нам, смертным! Может, отыщутся на земле ещё один или два таких же чудака. А больше — не думаю.
Сегодня Алиэ была преисполнена решимости серьёзно поговорить с Ярославом. Что происходит с ним? Может быть, ему нужна помощь? Может, она сумеет эту помощь оказать? Во всяком случае, попытается… Если потребуется, она даже готова пойти на конфликт с родителями и со всем миром, лишь бы видеть счастливую улыбку своего возлюбленного!..
Размышляя таким образом, Наташа звонила в знакомую дверь. С другой её стороны раздавался громкий басовитый голос Валерия Николаевича, дяди Ярослава, видимо, говорившего с кем-то по телефону.
— Ну, я же сказал тебе — в Москву! Что?.. Нет, возможно, придётся там задержаться… А, Наташенька, проходи, дорогая. — Дверь распахнулась, и на пороге возникла внушительная фигура учёного. Прикрывая мобильный телефон широкой ладонью, Валерий Николаевич весело подмигнул девушке:
— Это Кейт.
Однако его приветствие было всё-таки услышано, и трубка разразилась негодующими женскими воплями. Когда-нибудь предел наступает любому терпению, даже терпению такого бесконечно деликатного человека, каким, без сомнения, был дядя Ярослава.
— Ненормальная! — вдруг рявкнул он так, что Алиэ сделалось страшно. — До каких пор я буду оправдываться перед тобой, как школьник?.. Кто «дорогая»? Так это Наталья, подруга моего племянника… Да, гёл-френд… Что? Ах, трубку дать?
Посмеиваясь, и потихоньку остывая, Валерий Николаевич протянул телефон Алиэ:
— Хочешь поговорить с этой сумасшедшей? Не бойся: она по-русски, как мы с тобой. Переводчицей работает в агентстве отдыха.
Наташа с опаской приложила трубку к уху:
— Алло. Здравствуйте…
…Когда сеанс связи с американкой был наконец завершён, девушка и учёный дружно, как по команде, вздохнули с облегчением, а заметив это, так же дружно рассмеялись.
— Любовь — самое ужасное чувство на свете! — прогудел Валерий Николаевич, поглаживая аккуратную, с проседью, бородку. — Хуже может быть только женитьба на Кейт!
— Она всегда такая… — Алиэ на мгновение задумалась, подбирая нужное слово, — импульсивная?
— Всегда, — добродушно ответил учёный. — Я ко всему уже привык, даже к её бешеной ревности, а вот заставить замолчать никак не могу. Оттого и беседую с Кейт только по-русски: по-нашему она меньше говорит и медленнее.
Алиэ задумчиво теребила колокольчики на браслетах. Разговор с американкой воскресил в памяти вчерашний вечер в парке. Наконец она решилась задать мучивший её вопрос:
— Кейт меня в гости звала. Это правда?
Валерий Николаевич кивнул, и ясно было, что он не шутит:
— Правда. Рада будет и Ярославу, и тебе, и каждому из вас по отдельности. У них ведь совсем другие понятия: получается, ты вроде как жена моего племянника, значит — моя родственница. Так что если надумаешь, поезжай в любое время: все документы вон в той тумбочке лежат.
— И на меня? — удивилась Алиэ. Только тут она вспомнила, как летом вместе с Ярославом ходила делать загранпаспорт. Но поскольку тогда это казалось ненужной забавой, то теперь почти стёрлось из памяти. К тому же, стараясь избавить свою подругу от длительного стояния в очередях официальных учреждений, основные хлопоты взял на себя Итиль.
Учёный хитро улыбнулся:
— А что ж? Хотел я вас с племяшем на Рождество к ней в гости свозить, да видно, не судьба: у меня дело важное в столице, вернусь, пожалуй, только к весне… Ладно, ступай наверх, тебя Ярослав с самого утра ждёт, места себе не находит. А к ужину я вас позову.
Итиль был в библиотеке. Эта высокая, светлая комната с большим окном являла собой редкий образец причудливого смешения вкусов её хозяина. По стенам до самого потолка взбирались лёгкие фанерные конструкции стеллажей, но имелся здесь и антикварный книжный шкаф морёного дуба, покрытый затейливой резьбой. Рядом с компьютером и суперсовременным музыкальным центром стоял, по-видимому, нисколько не стесняясь такого соседства, видавший виды проигрыватель с набором грампластинок. На стеллажах, в просветах между книгами и альбомами живописи, притаились небольшие, но очень изящные акварели, офорты и литографии, панели в стиле модерн, рисунки карандашом и тушью. Здесь можно было встретить образцы скандинавских и славянских вышивок, пёстрый татарский коврик, модель парусника, пластмассовый паровоз братьев Черепановых, греческую чернолаковую вазу и шаманский бубен.
Библиотека являлась далеко не единственным местом скопления диковинных и причудливых вещей. На втором этаже в распоряжении Итиля имелось ещё две комнаты: спальня, оформленная в стиле средневекового готического замка, и мастерская — там хранились доспехи и оружие, стоял верстак с инструментами, а при желании эту комнату можно было использовать для спортивных упражнений.
Сейчас Ярослав сидел за столом, заваленным грудой книг, компьютерных дисков и собственных тетрадей с лекциями, и что-то увлечённо писал. Алиэ покачала головой: Итиль не имел привычки работать в выходные, видимо, дело было действительно серьёзным. Подкравшись сзади, девушка нежно обвила руками шею своего друга, искоса бросив взгляд на его бумаги.
— Привет!
Ярослав моментально прекратил свои научные изыскания.
— Привет, — ответил он, целуя тонкие, унизанные звенящими браслетами, запястья девушки. — Как картошка?
— А ты откуда знаешь? — удивилась Алиэ. За три года достаточно близкого общения можно было бы привыкнуть к его странной манере угадывать мысли и говорить полунамёками, но Наташа честно признавалась себе, что Итиль всегда застаёт её врасплох.
Ярослав рассмеялся:
— Пальчики шершавые от земли, волосы пахнут загородной свежестью, да и день сегодня самый огородный. Вот я и подумал… Впрочем, так даже лучше, у меня было время кое о чём поразмыслить.
— Об этом? — Алиэ скорчила презрительную гримасу, кивком головы указав на бумаги, разложенные на столе. — Экзамен по «средним векам» мы сдали на втором курсе… к счастью! А тут полный набор… Погоди, что это? «Молот ведьм»? А повеселее ничего не нашлось?
Ярослав смущённо прикрыл тетрадью сильно потрёпанную репринтную книжицу.
— Это я для Ласа… материалы собираю, — пробормотал он.
Алиэ недоверчиво прищурилась.
— Наш эльфёнок никогда бы по доброй воле тему инквизиции не взял, не в его это характере. И ты сроду никому не помогал писать курсовые… Ну да ладно, Эру с вами! Я не об этом хотела с тобой поговорить.
— А о чём? — насторожился Итиль.
— О ком, — уточнила Алиэ. — О нас. Вчера, когда ты ушёл, мы с Сэмом долго беседовали. Он так хорошо умеет сказать то, чего не выразишь словами! И я вдруг поняла одну простую истину: ты — эльф, настоящий. Ты живёшь этим. А я — только играю. Грустно, знаешь ли… Может, оттого я так плохо понимаю тебя?
Глаза Ярослава вдруг блеснули тем самым загадочным звёздным светом, приводящим Наташу в отчаяние. Улыбаясь, он бережно усадил её в кресло и сам опустился рядом. Руки их, посвящённые в тайны жеста, вели свой немой диалог.
— Берен и Лютиэн, Арвен и Элессар… Да? История повторяется? Мне совсем не важно, к какому народу ты принадлежишь.
— Но мне это важно! — взмолилась Алиэ, едва сдерживая слёзы. — Пойми ты, наконец, наше счастье — не игра! Не ролёвка! Это навсегда… Потому я тоже хочу жить, как ты, думать, чувствовать! Я хочу научиться любить по-эльфийски!
Ярослав опустил глаза. Если бы она знала, как красива сейчас! Как дорога ему в своём искреннем порыве! Он и раньше с трудом представлял, сможет ли расстаться со своей возлюбленной принцессой, но сейчас неизбежность грядущего пути стала особенно невыносимой. Алиэ хочет разделить с ним его судьбу, какой бы та ни оказалась. Она примет любое его решение. Она будет ждать столько, сколько потребуется, пусть даже всю жизнь. Можно ли быть слабым рядом с такой девушкой?! Но сумеет ли он изменить предначертанное?..
— Я должен лететь в Америку, — наконец сказал Итиль. Его тихий, печальный голос острой болью отозвался в сердце напряжённо застывшей Алиэ. — Сэм вчера всё угадал, кроме одного — это моя дорога. Я не знаю подробностей, но чувствую, что вместе с Руа, Фроди и Ласом мы сможем раскрыть тайну «ведьминой болезни». Группа специалистов уже готова к вылету, осталось несколько человек — студентов нашего вуза. Я вижу свою судьбу, но… Фроди отчего-то медлит. Ты ведь понимаешь, правда? Я клялся ей в верности, и потому она в ответе за мою жизнь… Что могло случиться? Не знаю. А объяснений просить бесполезно.
Итиль с горькой улыбкой заглянул в широко распахнутые глаза своей подруги. «Теперь ты всё знаешь, — подумал он. — Но легче ли от этого?»
За окном спустились сумерки. Полумрак окутал комнату, стушевав очертания книг и картин. Только яркий луч фонаря, падая сквозь незашторенное окно, выхватывал на столе чёткие контуры тетрадей. «Инквизиция! — вздохнула про себя Алиэ. — Вот к чему ты готовишься, дорогой мой рыцарь. Фроди просто жалеет тебя, и я её так понимаю! Возможно, она ещё надеется изменить твою судьбу…»
Итиль вздрогнул и нахмурился. Можно было подумать, что он прочёл её мысли. Однако лучник молчал, решив, видимо, что наговорил уже достаточно лишнего. Наташа невольно улыбнулась: как он красив, когда сердится! Рядом с таким человеком ей тоже нельзя быть слабой.
— Послушай, — заговорила Алиэ с жаром и страстью, так что Ярослав невольно проникся этой уверенностью. — Руа и Фроди обязательно найдут выход, на то они и волшебники. Нет неизбежности… вернее, я в неё не верю! А ты справишься с любой задачей, где бы не находился! Ведь уже сейчас твоя судьба — и моя тоже! Пусть я не эльф, может, это и к лучшему: вместе мы сможем больше! Только не отворачивайся, не уходи в свои миры! Я всегда с тобой! Разве можно иначе?
— Нельзя, — прошептал Ярослав, нежно обнимая её колени…
* * * * *
Её губы — словно алые маки, сладкий предвестник очарованного сна. Глаза — голубые озёра, бездонность небес. Вся — стремительный порыв весны: такая же сумасшедшая, нестерпимо близкая и совершенно непредсказуемая. Песня! Тугая тетива лука, струна арфы, натянутая до исступления, до крика — так, что больно держать и страшно выпустить.
Звёздными бликами расцвечены стёкла, словно снежинками в Новый год. Осенняя пряная прохлада в бережных пальцах, в волосах, струящихся невесомым шёлком. Жаркой волной, болью и трепетом, мыслью — непойманной, растворённой в густом городском небе цвета переспелой вишни…
Только не покидай!..
Спал ли он?.. Грезил с открытыми глазами: маки, вишни — тоже алое, как костры, и такое же жгучее, дурманящее. Такое… — и нет. Живое. Вишни… На нежной, гладкой кожице не тает роса, отражая солнечные лучи; внутри — переплетение жилок, сок, биение пульса. Не раскалённое марево зноя — горячая жажда жизни. Способность питать, делиться. Беспечность лета, щедрость осени. Земля. Женщина…
* * * * *
Ночь. Тихая ночь в золотом Лориэне. Серебром отсвечивают гладкие стволы. Звёздный покой отражается в раскрытых чашечках цветков эланор и нифредил. На их золотых и белых лепестках играет тайна. Зелёный холм Керин-Амрот, откуда вечно слышится шум прибоя и крики морских чаек. В путь, Вестник, в путь! Корабль уже ждёт тебя в Гаванях, отсюда он хорошо виден. Белые лепестки нифредил устилают твою дорогу, их тонкие стебли тянутся вослед шагам, их крошечные сердечки бьются в унисон твоему. Ступай, Вестник! Иди навстречу своей судьбе!
Но не зря растёт на холме Керин-Амрот золотой эланор! Цветок жизни, так похожий на маленькое солнышко. Пряхи свивают несколько нитей в судьбу — так прочнее и надёжнее. Не в силах уклониться от выполнения своей задачи, можно идти к цели разными путями. Слышишь, Вестник! Ступай, не медли…
* * * * *
Внезапно разбуженная призрачной песней, Алиэ открыла глаза. Они проговорили почти до утра и уснули тут же, на тахте в библиотеке. Первые рассветные лучи уже пробрались в комнату: робко ощупывая корешки книг, скользили дальше — по стеллажам и вышивкам, по гобеленовой обивке тахты. Падали на ресницы Ярослава, путались в них и, выбираясь на свободу, ласково гладили бледные щёки. Итиль чему-то улыбался во сне. Улыбнулась и Алиэ. Опасаясь разбудить своего друга, она тихонько скользнула на пол и на цыпочках подкралась к письменному столу. Ей хотелось внимательнее рассмотреть книги и тетради, чтобы понять, какой именно темой из истории «средних веков» интересуется сейчас Итиль. Может быть, узнав это, она сможет решить, как помочь ему?
Тетрадь с лекциями открыта на странице про инквизицию. Внутрь вложен листок, наполовину исписанный чётким, твёрдым почерком Ярослава. Конспект? Стихи…
На высоком холме
Под зелёной травой
Я нашёл бы приют.
Я нашёл бы покой,
Где ветвей золотых
Переменчива тень,
Тихий отдых сулит
Их звенящая сень.
Слушать шелест волны,
Клики птиц в вышине,
Голос твой в вечно юной,
Певучей струне.
И не ведать о том,
Что корабль этот — мой! —
Скоро берег покинет
Дорогой ночной,
И умчится в тревожную,
Чёрную зыбь
Под стенанья ветров,
Под молчание рыб.
Что же там? — дальний берег,
Объятый тоской
От бессменности лет,
От разлуки с тобой…
Там чужая любовь
Прогорела дотла:
Вместо памяти — дым,
Вместо тела — зола.
Свет предвечный не виден
Закрытым глазам,
Не подняться молитве
К благим небесам.
Их костры — не очаг,
Не рыбацкий уют;
Голоса исступлённо,
Надрывно поют…
Это страх, это боль,
Это смерть… Это стон,
Так похожий на странный,
Горячечный сон!
Я не верю в него!..
Но пора уплывать:
Кораблю на причале
Не вечно стоять.
Только взгляд твой прощальный
За мной полетит —
Белой чайкой, звездой,
Сильмариллом в пути…
Потрясённая до глубины души, Алиэ едва перевела дыхание. Листок жёг ей руки, но положить его на место она не могла. Вздрагивая всем телом, девушка спрятала стихи в карман платья и попятилась к выходу. «Вот оно что! — Мысли лихорадочно плясали, цепляясь друг за друга. — Смерть ждёт тебя, ходит по пятам! Ты знал… и не смог сказать…»
Предчувствия не обманывают эльфов! Но как же так?! Это её возлюбленный, её единственный принц! Другого никогда не будет… Да, она ждала бы его сколько нужно, из любой, даже самой длительной поездки. Разве не одна у них судьба?..
Девушку вдруг осенило. «Одна судьба! — обрадовано подумала она, хватаясь за эту мысль, как за последнюю соломинку. — Конечно! Если ты останешься здесь, Руа и Фроди сумеют защитить тебя! А я поеду в Америку, я справлюсь, не сомневайся!» И, захватив необходимые документы, Наташа выбежала из дома. Она спешила к Руаэллин, торопясь завершить все бумажные формальности до того, как об этом узнает Ярослав.
9
Через четыре дня Алиэ уехала. Все, кто знал её, удивлялись этому решению. Особенного рвения к дальним путешествиям Наташа никогда не проявляла, да и с языком у неё было не очень.
— Подумаешь, язык! — говорила девушка в ответ на настойчивые расспросы знакомых. — Там и выучу его — на месте. А вот второго случая пообщаться с суицидниками, боюсь, не будет. Мне же самой это интересно!
— Куда нам, смертным! Может, отыщутся на земле ещё один или два таких же чудака. А больше — не думаю.
Сегодня Алиэ была преисполнена решимости серьёзно поговорить с Ярославом. Что происходит с ним? Может быть, ему нужна помощь? Может, она сумеет эту помощь оказать? Во всяком случае, попытается… Если потребуется, она даже готова пойти на конфликт с родителями и со всем миром, лишь бы видеть счастливую улыбку своего возлюбленного!..
Размышляя таким образом, Наташа звонила в знакомую дверь. С другой её стороны раздавался громкий басовитый голос Валерия Николаевича, дяди Ярослава, видимо, говорившего с кем-то по телефону.
— Ну, я же сказал тебе — в Москву! Что?.. Нет, возможно, придётся там задержаться… А, Наташенька, проходи, дорогая. — Дверь распахнулась, и на пороге возникла внушительная фигура учёного. Прикрывая мобильный телефон широкой ладонью, Валерий Николаевич весело подмигнул девушке:
— Это Кейт.
Однако его приветствие было всё-таки услышано, и трубка разразилась негодующими женскими воплями. Когда-нибудь предел наступает любому терпению, даже терпению такого бесконечно деликатного человека, каким, без сомнения, был дядя Ярослава.
— Ненормальная! — вдруг рявкнул он так, что Алиэ сделалось страшно. — До каких пор я буду оправдываться перед тобой, как школьник?.. Кто «дорогая»? Так это Наталья, подруга моего племянника… Да, гёл-френд… Что? Ах, трубку дать?
Посмеиваясь, и потихоньку остывая, Валерий Николаевич протянул телефон Алиэ:
— Хочешь поговорить с этой сумасшедшей? Не бойся: она по-русски, как мы с тобой. Переводчицей работает в агентстве отдыха.
Наташа с опаской приложила трубку к уху:
— Алло. Здравствуйте…
…Когда сеанс связи с американкой был наконец завершён, девушка и учёный дружно, как по команде, вздохнули с облегчением, а заметив это, так же дружно рассмеялись.
— Любовь — самое ужасное чувство на свете! — прогудел Валерий Николаевич, поглаживая аккуратную, с проседью, бородку. — Хуже может быть только женитьба на Кейт!
— Она всегда такая… — Алиэ на мгновение задумалась, подбирая нужное слово, — импульсивная?
— Всегда, — добродушно ответил учёный. — Я ко всему уже привык, даже к её бешеной ревности, а вот заставить замолчать никак не могу. Оттого и беседую с Кейт только по-русски: по-нашему она меньше говорит и медленнее.
Алиэ задумчиво теребила колокольчики на браслетах. Разговор с американкой воскресил в памяти вчерашний вечер в парке. Наконец она решилась задать мучивший её вопрос:
— Кейт меня в гости звала. Это правда?
Валерий Николаевич кивнул, и ясно было, что он не шутит:
— Правда. Рада будет и Ярославу, и тебе, и каждому из вас по отдельности. У них ведь совсем другие понятия: получается, ты вроде как жена моего племянника, значит — моя родственница. Так что если надумаешь, поезжай в любое время: все документы вон в той тумбочке лежат.
— И на меня? — удивилась Алиэ. Только тут она вспомнила, как летом вместе с Ярославом ходила делать загранпаспорт. Но поскольку тогда это казалось ненужной забавой, то теперь почти стёрлось из памяти. К тому же, стараясь избавить свою подругу от длительного стояния в очередях официальных учреждений, основные хлопоты взял на себя Итиль.
Учёный хитро улыбнулся:
— А что ж? Хотел я вас с племяшем на Рождество к ней в гости свозить, да видно, не судьба: у меня дело важное в столице, вернусь, пожалуй, только к весне… Ладно, ступай наверх, тебя Ярослав с самого утра ждёт, места себе не находит. А к ужину я вас позову.
Итиль был в библиотеке. Эта высокая, светлая комната с большим окном являла собой редкий образец причудливого смешения вкусов её хозяина. По стенам до самого потолка взбирались лёгкие фанерные конструкции стеллажей, но имелся здесь и антикварный книжный шкаф морёного дуба, покрытый затейливой резьбой. Рядом с компьютером и суперсовременным музыкальным центром стоял, по-видимому, нисколько не стесняясь такого соседства, видавший виды проигрыватель с набором грампластинок. На стеллажах, в просветах между книгами и альбомами живописи, притаились небольшие, но очень изящные акварели, офорты и литографии, панели в стиле модерн, рисунки карандашом и тушью. Здесь можно было встретить образцы скандинавских и славянских вышивок, пёстрый татарский коврик, модель парусника, пластмассовый паровоз братьев Черепановых, греческую чернолаковую вазу и шаманский бубен.
Библиотека являлась далеко не единственным местом скопления диковинных и причудливых вещей. На втором этаже в распоряжении Итиля имелось ещё две комнаты: спальня, оформленная в стиле средневекового готического замка, и мастерская — там хранились доспехи и оружие, стоял верстак с инструментами, а при желании эту комнату можно было использовать для спортивных упражнений.
Сейчас Ярослав сидел за столом, заваленным грудой книг, компьютерных дисков и собственных тетрадей с лекциями, и что-то увлечённо писал. Алиэ покачала головой: Итиль не имел привычки работать в выходные, видимо, дело было действительно серьёзным. Подкравшись сзади, девушка нежно обвила руками шею своего друга, искоса бросив взгляд на его бумаги.
— Привет!
Ярослав моментально прекратил свои научные изыскания.
— Привет, — ответил он, целуя тонкие, унизанные звенящими браслетами, запястья девушки. — Как картошка?
— А ты откуда знаешь? — удивилась Алиэ. За три года достаточно близкого общения можно было бы привыкнуть к его странной манере угадывать мысли и говорить полунамёками, но Наташа честно признавалась себе, что Итиль всегда застаёт её врасплох.
Ярослав рассмеялся:
— Пальчики шершавые от земли, волосы пахнут загородной свежестью, да и день сегодня самый огородный. Вот я и подумал… Впрочем, так даже лучше, у меня было время кое о чём поразмыслить.
— Об этом? — Алиэ скорчила презрительную гримасу, кивком головы указав на бумаги, разложенные на столе. — Экзамен по «средним векам» мы сдали на втором курсе… к счастью! А тут полный набор… Погоди, что это? «Молот ведьм»? А повеселее ничего не нашлось?
Ярослав смущённо прикрыл тетрадью сильно потрёпанную репринтную книжицу.
— Это я для Ласа… материалы собираю, — пробормотал он.
Алиэ недоверчиво прищурилась.
— Наш эльфёнок никогда бы по доброй воле тему инквизиции не взял, не в его это характере. И ты сроду никому не помогал писать курсовые… Ну да ладно, Эру с вами! Я не об этом хотела с тобой поговорить.
— А о чём? — насторожился Итиль.
— О ком, — уточнила Алиэ. — О нас. Вчера, когда ты ушёл, мы с Сэмом долго беседовали. Он так хорошо умеет сказать то, чего не выразишь словами! И я вдруг поняла одну простую истину: ты — эльф, настоящий. Ты живёшь этим. А я — только играю. Грустно, знаешь ли… Может, оттого я так плохо понимаю тебя?
Глаза Ярослава вдруг блеснули тем самым загадочным звёздным светом, приводящим Наташу в отчаяние. Улыбаясь, он бережно усадил её в кресло и сам опустился рядом. Руки их, посвящённые в тайны жеста, вели свой немой диалог.
— Берен и Лютиэн, Арвен и Элессар… Да? История повторяется? Мне совсем не важно, к какому народу ты принадлежишь.
— Но мне это важно! — взмолилась Алиэ, едва сдерживая слёзы. — Пойми ты, наконец, наше счастье — не игра! Не ролёвка! Это навсегда… Потому я тоже хочу жить, как ты, думать, чувствовать! Я хочу научиться любить по-эльфийски!
Ярослав опустил глаза. Если бы она знала, как красива сейчас! Как дорога ему в своём искреннем порыве! Он и раньше с трудом представлял, сможет ли расстаться со своей возлюбленной принцессой, но сейчас неизбежность грядущего пути стала особенно невыносимой. Алиэ хочет разделить с ним его судьбу, какой бы та ни оказалась. Она примет любое его решение. Она будет ждать столько, сколько потребуется, пусть даже всю жизнь. Можно ли быть слабым рядом с такой девушкой?! Но сумеет ли он изменить предначертанное?..
— Я должен лететь в Америку, — наконец сказал Итиль. Его тихий, печальный голос острой болью отозвался в сердце напряжённо застывшей Алиэ. — Сэм вчера всё угадал, кроме одного — это моя дорога. Я не знаю подробностей, но чувствую, что вместе с Руа, Фроди и Ласом мы сможем раскрыть тайну «ведьминой болезни». Группа специалистов уже готова к вылету, осталось несколько человек — студентов нашего вуза. Я вижу свою судьбу, но… Фроди отчего-то медлит. Ты ведь понимаешь, правда? Я клялся ей в верности, и потому она в ответе за мою жизнь… Что могло случиться? Не знаю. А объяснений просить бесполезно.
Итиль с горькой улыбкой заглянул в широко распахнутые глаза своей подруги. «Теперь ты всё знаешь, — подумал он. — Но легче ли от этого?»
За окном спустились сумерки. Полумрак окутал комнату, стушевав очертания книг и картин. Только яркий луч фонаря, падая сквозь незашторенное окно, выхватывал на столе чёткие контуры тетрадей. «Инквизиция! — вздохнула про себя Алиэ. — Вот к чему ты готовишься, дорогой мой рыцарь. Фроди просто жалеет тебя, и я её так понимаю! Возможно, она ещё надеется изменить твою судьбу…»
Итиль вздрогнул и нахмурился. Можно было подумать, что он прочёл её мысли. Однако лучник молчал, решив, видимо, что наговорил уже достаточно лишнего. Наташа невольно улыбнулась: как он красив, когда сердится! Рядом с таким человеком ей тоже нельзя быть слабой.
— Послушай, — заговорила Алиэ с жаром и страстью, так что Ярослав невольно проникся этой уверенностью. — Руа и Фроди обязательно найдут выход, на то они и волшебники. Нет неизбежности… вернее, я в неё не верю! А ты справишься с любой задачей, где бы не находился! Ведь уже сейчас твоя судьба — и моя тоже! Пусть я не эльф, может, это и к лучшему: вместе мы сможем больше! Только не отворачивайся, не уходи в свои миры! Я всегда с тобой! Разве можно иначе?
— Нельзя, — прошептал Ярослав, нежно обнимая её колени…
* * * * *
Её губы — словно алые маки, сладкий предвестник очарованного сна. Глаза — голубые озёра, бездонность небес. Вся — стремительный порыв весны: такая же сумасшедшая, нестерпимо близкая и совершенно непредсказуемая. Песня! Тугая тетива лука, струна арфы, натянутая до исступления, до крика — так, что больно держать и страшно выпустить.
Звёздными бликами расцвечены стёкла, словно снежинками в Новый год. Осенняя пряная прохлада в бережных пальцах, в волосах, струящихся невесомым шёлком. Жаркой волной, болью и трепетом, мыслью — непойманной, растворённой в густом городском небе цвета переспелой вишни…
Только не покидай!..
Спал ли он?.. Грезил с открытыми глазами: маки, вишни — тоже алое, как костры, и такое же жгучее, дурманящее. Такое… — и нет. Живое. Вишни… На нежной, гладкой кожице не тает роса, отражая солнечные лучи; внутри — переплетение жилок, сок, биение пульса. Не раскалённое марево зноя — горячая жажда жизни. Способность питать, делиться. Беспечность лета, щедрость осени. Земля. Женщина…
* * * * *
Ночь. Тихая ночь в золотом Лориэне. Серебром отсвечивают гладкие стволы. Звёздный покой отражается в раскрытых чашечках цветков эланор и нифредил. На их золотых и белых лепестках играет тайна. Зелёный холм Керин-Амрот, откуда вечно слышится шум прибоя и крики морских чаек. В путь, Вестник, в путь! Корабль уже ждёт тебя в Гаванях, отсюда он хорошо виден. Белые лепестки нифредил устилают твою дорогу, их тонкие стебли тянутся вослед шагам, их крошечные сердечки бьются в унисон твоему. Ступай, Вестник! Иди навстречу своей судьбе!
Но не зря растёт на холме Керин-Амрот золотой эланор! Цветок жизни, так похожий на маленькое солнышко. Пряхи свивают несколько нитей в судьбу — так прочнее и надёжнее. Не в силах уклониться от выполнения своей задачи, можно идти к цели разными путями. Слышишь, Вестник! Ступай, не медли…
* * * * *
Внезапно разбуженная призрачной песней, Алиэ открыла глаза. Они проговорили почти до утра и уснули тут же, на тахте в библиотеке. Первые рассветные лучи уже пробрались в комнату: робко ощупывая корешки книг, скользили дальше — по стеллажам и вышивкам, по гобеленовой обивке тахты. Падали на ресницы Ярослава, путались в них и, выбираясь на свободу, ласково гладили бледные щёки. Итиль чему-то улыбался во сне. Улыбнулась и Алиэ. Опасаясь разбудить своего друга, она тихонько скользнула на пол и на цыпочках подкралась к письменному столу. Ей хотелось внимательнее рассмотреть книги и тетради, чтобы понять, какой именно темой из истории «средних веков» интересуется сейчас Итиль. Может быть, узнав это, она сможет решить, как помочь ему?
Тетрадь с лекциями открыта на странице про инквизицию. Внутрь вложен листок, наполовину исписанный чётким, твёрдым почерком Ярослава. Конспект? Стихи…
На высоком холме
Под зелёной травой
Я нашёл бы приют.
Я нашёл бы покой,
Где ветвей золотых
Переменчива тень,
Тихий отдых сулит
Их звенящая сень.
Слушать шелест волны,
Клики птиц в вышине,
Голос твой в вечно юной,
Певучей струне.
И не ведать о том,
Что корабль этот — мой! —
Скоро берег покинет
Дорогой ночной,
И умчится в тревожную,
Чёрную зыбь
Под стенанья ветров,
Под молчание рыб.
Что же там? — дальний берег,
Объятый тоской
От бессменности лет,
От разлуки с тобой…
Там чужая любовь
Прогорела дотла:
Вместо памяти — дым,
Вместо тела — зола.
Свет предвечный не виден
Закрытым глазам,
Не подняться молитве
К благим небесам.
Их костры — не очаг,
Не рыбацкий уют;
Голоса исступлённо,
Надрывно поют…
Это страх, это боль,
Это смерть… Это стон,
Так похожий на странный,
Горячечный сон!
Я не верю в него!..
Но пора уплывать:
Кораблю на причале
Не вечно стоять.
Только взгляд твой прощальный
За мной полетит —
Белой чайкой, звездой,
Сильмариллом в пути…
Потрясённая до глубины души, Алиэ едва перевела дыхание. Листок жёг ей руки, но положить его на место она не могла. Вздрагивая всем телом, девушка спрятала стихи в карман платья и попятилась к выходу. «Вот оно что! — Мысли лихорадочно плясали, цепляясь друг за друга. — Смерть ждёт тебя, ходит по пятам! Ты знал… и не смог сказать…»
Предчувствия не обманывают эльфов! Но как же так?! Это её возлюбленный, её единственный принц! Другого никогда не будет… Да, она ждала бы его сколько нужно, из любой, даже самой длительной поездки. Разве не одна у них судьба?..
Девушку вдруг осенило. «Одна судьба! — обрадовано подумала она, хватаясь за эту мысль, как за последнюю соломинку. — Конечно! Если ты останешься здесь, Руа и Фроди сумеют защитить тебя! А я поеду в Америку, я справлюсь, не сомневайся!» И, захватив необходимые документы, Наташа выбежала из дома. Она спешила к Руаэллин, торопясь завершить все бумажные формальности до того, как об этом узнает Ярослав.
9
Через четыре дня Алиэ уехала. Все, кто знал её, удивлялись этому решению. Особенного рвения к дальним путешествиям Наташа никогда не проявляла, да и с языком у неё было не очень.
— Подумаешь, язык! — говорила девушка в ответ на настойчивые расспросы знакомых. — Там и выучу его — на месте. А вот второго случая пообщаться с суицидниками, боюсь, не будет. Мне же самой это интересно!
