Второй оттенок — серый: с ним доктор Норвелл расспрашивал Риккардо о его настроении и желаниях, хотя не признавал в нём ни психопата, ни убийцу.
Новая пометка на бумаге — чёрточка.
— На этой неделе тебя посещали мысли об убийстве или самоубийстве?
<Пока не пришёл сюда — не посещали>
— Нет.
Чёрточка. Чёрточка. Чёрточка.
Доктор Норвелл отложил записную книжку.
— Поговорим о твоём состоянии?
1 отсылка к рассказу «От рождения до смерти»
Киносеанс
18 октября 1977 год
Вешалка со строгим чёрным костюмом висела на ручке шкафа. Белая рубашка, пиджак, брюки, — все они насмехались над Риккардо. Он смотрел на них, сидя на стуле в трусах и носках, и не представлял где взять силы, чтобы натянуть на себя хотя бы одну вещь, если ощущал холод ткани, не прикасаясь к ней.
Больше всего пугали крошечные пуговицы рубашки, особенно та, что располагалась под воротником. Отец обязывал застёгивать их все. Он знал, что означала для Риккардо последняя пуговица; знал, что она была сигналом для невидимой змеи, притаившейся на шее его сына; знал и следил, чтобы Риккардо не оттягивал воротник, когда змея начнёт его душить.
Риккардо перевёл взгляд с костюма на открывшуюся дверь. В комнату вошёл отец и бросил на кровать коробку в подарочной упаковке. На обёрточной бумаге пушистые разноцветные толстомордые котята ловили свои хвосты и гоняли шерстяные клубки.
— Что там?
— Не знаю, мать выбирала, — сказал отец. — Я не разбираюсь во вкусах современных девушек, а ты купил бы какую-нибудь ерунду. Выбрать подарок для женщины — отдельное искусство. А ты им не владеешь.
— Откуда я могу знать, владею я им или нет, если ни разу в жизни никому не покупал подарок?
Отец поправил запонку на рукаве.
— Почему ты ещё не одет? Твоя мать собирается быстрее, — он снял вешалку со шкафа и положил на кровать.
Ненавистная пуговица стала ближе, и будто в насмешку, будто подмигивая, блеснула, но лишь в воображении Риккардо.
Он перевернул вешалку рубашкой вниз и сказал выходящему из комнаты отцу:
— Он сделал это, когда надел костюм.
Отец застыл в дверях. Риккардо не видел, как поменялось его лицо, но подозревал, что сказанным поднял бурю в его сердце, и надеялся, что она состояла не из ярости, а из боли, любви и тоски по старшему сыну.
Он вцепился в косяк, точно жаждал его оторвать.
— Он сделал это, не потому что надел костюм, а потому что захотел сделать. Мы закрыли эту тему три года назад. Никаких разговоров, никаких упоминаний о нём. Ты понял меня, Риккардо?
— Да.
Отец расслабил пальцы.
— Одевайся. Опаздывать на праздник — дурной тон.
*
Оскар, проводивший их в гостиную, сообщил, что именинница скоро спустится, и прошмыгнул на кухню. Риккардо покосился на родителей: они улыбались, а он чувствовал себя идиотом и полагал, что выглядел также — коробка в его руках скользила, «котята» подпрыгивали и норовили слипнуться в один «кошачий комок».
Гостиная Феррера напоминала огромный золотой слиток: в золотой краске было всё, начиная от перил, заканчивая обивкой дивана и коврами. Риккардо не сомневался: если потереть кожу Карлы, то на ней тоже выступит проба.
На лестнице показалась миссис Феррера — низкая упитанная женщина. Она кивнула Аурелио и Альбе, прошлась взглядом по Риккардо и скрылась на втором этаже, как смущённая девочка-подросток.
— Красота влюблённой в тебя женщины не сравнится с красотой той, кто к тебе равнодушна, — шепнул отец на ухо Риккардо.
Риккардо скривился и отстранился от него. «Котята» отлепились друг от друга и со смеху покатились в другой угол коробки.
— Он говорит о Карле, — уточнила мать.
— Я понял, мам. Если бы папа имел в виду миссис Феррера, я отдал бы ему коробку и уже, сломя голову, бежал бы из города.
— Риккардо, ты отвратительный, — сказал отец. Но по его голосу Риккардо понял, что шутку он оценил. — За тебя ни одна уважающая себя девушка не выйдет замуж, — он наклонился к Риккардо и добавил так, чтобы не слышала Альба, — кроме миссис Феррера, конечно же.
— Она замужем, — прошептал Риккардо.
— Когда ты станешь мужчиной, она разведётся с Гаспаром и отсудит у него половину аптеки. На одной части прилавка продавать солёную воду будет он, а на второй — ты.
— Полусолёную.
Отец хохотнул и выпрямился.
Риккардо обернулся. Он хотел придумать ещё шутку, много шуток, чтобы смеяться над ними вместе с отцом, но в гостиную вернулся Оскар, притащив с кухни букет цветов, который едва помещался в его руках.
— Волнуешься, Рикки? — спросил Оскар, встав рядом с Риккардо.
— Нет.
— А я волнуюсь. Она взрослеет так быстро, — в его словах промелькнула нотка назревающего плача.
На лестнице снова появилась миссис Феррера.
— Папа! — крикнул Оскар. Гаспар вынес торт с тринадцатью зажжёнными свечками. — Какая же она красавица, — таял Оскар, наблюдая, как Карла спускается по ступенькам, придерживая подол платья. Золотого.
— Привет, Рикки, — Карла улыбнулась.
Риккардо рассматривал её как экспонат в музее, пытаясь найти «грань взросления», о которой полминуты назад ныл Оскар. Но в Карле всё оставалось прежним кроме голоса: он стал приторным, словно яблоко в карамели окунули в сироп и джем.
— С днём рождения, — спохватился он и вручил ей подарок. За время ожидания «котята» набрали в весе и превратились в тигров.
Карла взяла коробку, задула свечи и под аплодисменты присутствующих переместилась на диван открывать подарки. Взрослые отправили Риккардо к ней, а сами завернули на кухню, чтобы попробовать вино, которое Гаспар привёз из Испании.
Риккардо коснулся пуговицы.
— Рикки, не трогай воротник! — голос Карлы изменился. Приторность исчезла. — Ты не обидишься, если я открою твой подарок в конце?
Риккардо пожал плечами и она принялась за распаковку.
Первый подарок был от её родителей. Они оставили внушительную по размерам коробку на журнальном столике. Карла сорвала красный ленточный бант и открыла подарок. Риккардо ахнул: в коробке лежал виниловый проигрыватель «Empire 698» — идеал с деревянным корпусом и стеклянной защитной крышкой. Но Карлу он не впечатлил. Она закрыла коробку и двумя руками сдвинула её на дюйм вперёд: проигрыватель весил почти четырнадцать килограмм.
Оскар подарил сестре цепочку с серебряной подвеской в форме сердца. Риккардо решил, что Карла расстроится, что получила серебро, а не золото, несмотря на то, что украшение было от «Тиффани», но она улыбнулась и застегнула цепочку на шее.
— Что внутри? — спросила Карла, взяв коробку Риккардо.
<Если бы я знал>
— Сюрприз.
«Котята» полетели в разные стороны.
— Мне нравится, — сказала Карла и потянулась к щеке Риккардо.
— Я рад, — он увернулся от неё, — этот цвет тебе очень идёт.
Кукла «Барби» позавидовала бы коллекции Карлы, чей гардероб насчитывал сотни платьев. Длинные и короткие, с рисунком и без, — она могла менять их каждые полчаса, и, благодаря семье Бенитос, в её шкафу обретёт пристанище синий гипюровый «урод». В отличие от матери, выбиравшей платье, Риккардо не смыслил в моде.
— Я примерю! — Карла понеслась к лестнице.
Пока Риккардо гадал, насколько её радость от подарка была искренней, в гостиную со смехом ввалились их родители. Матери обсуждали предполагаемое банкротство «Гуччи», а отцы спорили, как будет выглядеть их будущий совместный магазин.
— Маленький, Аурелио! Маленький! Совсем крохотный, — Гаспар показал на пальцах, каким будет магазин, — чтобы покупатели стояли в очереди на улице!
— Зачем? — смеялся Аурелио.
— Прохожие, столкнувшись с этой толпой, из любопытства будут к нам заходить! А уж мы найдём способ задержать их внутри!
— И к покупке мы будет предлагать бесплатное обезболивающее, чтобы мужчины не умерли от мигрени, узнав, сколько денег их жёны оставили в нашем магазине!
Аурелио и Гаспар засмеялись и обнялись. Только что они заключили сделку не меньше, чем на миллион долларов.
Выход Карлы в новом платье сопровождался тишиной: то ли из родителей выветрилось вино, то ли у них кончились темы для разговора.
Карла застыла на середине лестницы.
— Ну как?
Она отдёргивала юбку, теребила пояс. Тяжёлое дыхание выдавало её волнение и раздражение от липнущей к вспотевшему телу ткани.
Риккардо упёрся локтем в колено и прикрыл ладонью нижнюю половину лица: при иных обстоятельствах внешний вид Карлы вызвал бы у него громкий смех, но сейчас он испытывал к ней жалость и стыдился, что косвенно причастен к её нелепому положению.
Карла напоминала кита, который отбился от стаи. Маленькая и круглая — она оттягивала гипюр, собирающийся на животе в складки.
— Ты похожа на принцессу, — сказал Гаспар.
Карла спустилась и села на диван рядом с Риккардо.
*
Часы показали девять часов вечера, когда Оскар, допив начатую родителями бутылку вина, попрощался с гостями и покинул дом.
— Пап? — Риккардо тронул отца за плечо. — Можно я тоже выйду на улицу?
Аурелио прервал диалог с Гаспаром.
— Куда ты собрался?
— На улицу. Мне жарко. Я хочу подышать свежим воздухом.
— Иди, — он сверил свои часы с часами в гостиной. — Не вернёшься к десяти…
— Я вернусь!
Риккардо пожал руки Карлы, ещё раз поздравил её с днём рождения и рванул к двери.
— Риккардо, — Альба обратилась к сыну, — идите с Карлой. Одному тебе будет скучно.
<Одному мне будет прекрасно>
Беседа родителей продолжилась. Миссис Феррера кивала, слушая теории Альбы о том, кто встанет во главе компании, когда «Гуччи» разорятся, а Аурелио вытирал слёзы: фантазии Гаспара о магазине смешили его сильнее выпусков SNL 1.
— Идём, Карла, — проворчал Риккардо.
— Рикки, не трогай воротник! — она подскочила с дивана.
Центральная улица пустовала. Дети, игравшие после школы у фонтана, разбрелись по домам, а редкие взрослые, которых встречали Риккардо и Карла, спешили домой к телевизорам: в сводке погоды обещали скорые ливневые дожди.
— Хороший получился праздник, — улыбнулась Карла. Она не переоделась, потому шла, пригнувшись, придерживая подол платья, норовивший при ходьбе оголить её колени.
— Отличный.
Риккардо зацепился взглядом за вывеску «Крабового утёса». Для посетителей закусочная закрывалась в девять, но до полуночи продолжала работать навынос.
— Мне нужно в туалет, — сказал он. Карла направилась к двери. — Они закрыты, — Риккардо заслонил вход спиной, — тебя не пустят. Подожди меня здесь, я быстро.
— Но, Рикки!
Риккардо вбежал в полутёмную закусочную. Сшибая стулья, он подлетел к барной стойке, за которой, облокотив голову на руку, дремал Игорь.
— Добро пожаловать в «Крабовый утёс», — пробормотал он, с трудом разлепляя глаза, — крабов у нас нет, зато…А, это ты, Риккардо. Привет.
— Привет, — Риккардо наклонился к нему, поглядывая на дверь, — мне нужна твоя помощь.
— Что случилось? — Игорь встрепенулся. Его дремота растворилась в тусклом освещении закусочной.
— В закусочной есть запасной выход?
— Да, но мы закрываем его на ночь. Ключи у папы.
— Чёрт! — выругался Риккардо. — Тогда задержи Карлу.
— Что?
— Если Карла сюда зайдёт — задержи её.
— Но как?
— Не знаю, придумай что-нибудь.
Игорь посмотрел на дверь, за которой блуждала тень Карлы.
— А ты куда?
Риккардо отмахнулся и завернул в туалет.
Летом Риккардо бывал в аптеке чаще, чем дома: у матери через день болела голова. Она связывала боли с жарой, духотой, говорила, что не переносит высокую температуру воздуха, хотя родилась и выросла под палящим солнцем Сицилии, и поглощала аспирин пачками, пока отец не запретил Риккардо его покупать: Гаспар проверил их счёт и, обнаружив в списке десяток упаковок аспирина, предупредил Аурелио, что бесконтрольное употребление препарата приведёт к кровотечению у его жены.
В один из дней, когда в семье ещё не знали о последствиях аспирина, Риккардо пришёл в аптеку, где сонного Оскара его друзья развлекали историями. Хмурый и медлительный он чуть ли не ползал под прилавком, слушая байки Маэстро.
«Аспирин?» — спросил Оскар.
«Да».
Риккардо кивнул парням, и Лось, воспользовавшись молчанием Маэстро, начал свой рассказ.
«Помните ту девчонку с улицы Красных роз, с которой я познакомился на прошлой неделе?».
«Ну?» — Оскар выкладывал на прилавок все таблетки, которые он нащупывал в коробках под ним.
«Втюрилась в меня как кошка, — похвастался Лось, — не знаю теперь, как от неё отделаться. Она преследует меня!»
Маэстро издал звук, похожий на гудение паровоза.
«Мамкин фантазёр».
«Нет, серьёзно. Она гоняется за мной по всему городу! Вчера мне пришлось удирать от неё через окно «Крабового утёса»!».
«Представляю, как малышня навалила в штаны, когда ты с рёвом снёс их столы, чтобы добраться до окна», — Оскар положил на прилавок аспирин.
«Я вылез через окно в туалете!».
Оскар и Маэстро переглянулись.
«Не обманывай, — сказал Оскар. Рассказ Лося развеселил его и прибавил бодрости к голосу, — твоей туше не протиснуться в эту щель».
«Там хорошее окно, здоровое такое», — призадумался Лось.
«Задница твоя здоровая, Лось, а не окно. Что-нибудь ещё, Рикки?».
«Нет. Спасибо, Оскар».
Окно было не таким огромным, как описывал Лось, но и на щель оно не походило.
Риккардо расстегнул две верхние пуговицы рубашки, опустил ногой крышку унитаза и, забравшись на неё, поднял створку.
<Если Лось пролез, то и я смогу>
Он содрогнулся от прохладного воздуха, наполнившего помещение, встал на бачок, перевернулся спиной к открытому окну, подтянулся, держась за створку, наполовину высунулся на улицу, затем перекинул ноги и спрыгнул вниз.
Риккардо убрал руки в карманы брюк и поплёлся по улице Красных роз, тишину которой нарушал отдалённый лай собак. Он радовался, что избавился от навязанного матерью общества Карлы, и благодарил незнакомую девушку, загнавшую Лося в туалет «Крабового утёса». Его настроение не испортила даже встреча с Далией в начале улицы.
— Что ты тут делаешь? — она отвела взгляд и обхватила себя руками, будто её тело пронизывал холод. Но она не дрожала.
— Я гуляю. А ты?
— Я иду в кино.
— Кинотеатр в другой стороне.
— Я иду не в кинотеатр. Я…, — Риккардо снял пиджак и накинул его на плечи Далии, — я не замёрзла, — она вернула ему пиджак. Риккардо хмыкнул и натянул его обратно, —я ищу…
— Драйв-ин! — Риккардо щёлкнул пальцами. — Ты ищешь наш кинотеатр драйв-ин!
— Точно.
— Ты знаешь, что у них только одно старьё? Никаких новинок, — он снова укрыл её плечи пиджаком, — пойдём, я отведу тебя! Никаких новинок и никаких интересных фильмов! Хотя однажды они крутили «Ночь живых мертвецов», и, о боже, я клянусь тебе, после просмотра я не спал три дня! Ты смотрела его?
Она улыбнулась и закуталась в пиджак, пахнувший, как ей показалось, тёмным шоколадом.
— Нет.
— Сейчас я тебе расскажу! Брат и сестра приехали на кладбище…
Далия хохотала всю дорогу. Эмоциональный пересказ фильма сопровождался не менее эмоциональной актёрской игрой Риккардо. Он выставлял перед собой руки, подвывал и покачивался, когда изображал живых мертвецов; закрывал лицо руками и визжал, когда показывал Барбару; но любимая сцена Далии в его исполнении — убийство Бена 2: Риккардо стукнул себя по лбу, закатил глаза и завалился на спину, примяв чей-то газон, — лучшего выстрела в голову без спецэффектов не придумаешь.
Они остановились на холме, в полумиле от пустыря, на котором располагался «драйв-ин», и вместе с десятками зрителей в автомобилях наблюдали, как Скарлетт О?Хара и Ретт Батлер едут в повозке 3.
Новая пометка на бумаге — чёрточка.
— На этой неделе тебя посещали мысли об убийстве или самоубийстве?
<Пока не пришёл сюда — не посещали>
— Нет.
Чёрточка. Чёрточка. Чёрточка.
Доктор Норвелл отложил записную книжку.
— Поговорим о твоём состоянии?
1 отсылка к рассказу «От рождения до смерти»
Глава седьмая
Киносеанс
18 октября 1977 год
Вешалка со строгим чёрным костюмом висела на ручке шкафа. Белая рубашка, пиджак, брюки, — все они насмехались над Риккардо. Он смотрел на них, сидя на стуле в трусах и носках, и не представлял где взять силы, чтобы натянуть на себя хотя бы одну вещь, если ощущал холод ткани, не прикасаясь к ней.
Больше всего пугали крошечные пуговицы рубашки, особенно та, что располагалась под воротником. Отец обязывал застёгивать их все. Он знал, что означала для Риккардо последняя пуговица; знал, что она была сигналом для невидимой змеи, притаившейся на шее его сына; знал и следил, чтобы Риккардо не оттягивал воротник, когда змея начнёт его душить.
Риккардо перевёл взгляд с костюма на открывшуюся дверь. В комнату вошёл отец и бросил на кровать коробку в подарочной упаковке. На обёрточной бумаге пушистые разноцветные толстомордые котята ловили свои хвосты и гоняли шерстяные клубки.
— Что там?
— Не знаю, мать выбирала, — сказал отец. — Я не разбираюсь во вкусах современных девушек, а ты купил бы какую-нибудь ерунду. Выбрать подарок для женщины — отдельное искусство. А ты им не владеешь.
— Откуда я могу знать, владею я им или нет, если ни разу в жизни никому не покупал подарок?
Отец поправил запонку на рукаве.
— Почему ты ещё не одет? Твоя мать собирается быстрее, — он снял вешалку со шкафа и положил на кровать.
Ненавистная пуговица стала ближе, и будто в насмешку, будто подмигивая, блеснула, но лишь в воображении Риккардо.
Он перевернул вешалку рубашкой вниз и сказал выходящему из комнаты отцу:
— Он сделал это, когда надел костюм.
Отец застыл в дверях. Риккардо не видел, как поменялось его лицо, но подозревал, что сказанным поднял бурю в его сердце, и надеялся, что она состояла не из ярости, а из боли, любви и тоски по старшему сыну.
Он вцепился в косяк, точно жаждал его оторвать.
— Он сделал это, не потому что надел костюм, а потому что захотел сделать. Мы закрыли эту тему три года назад. Никаких разговоров, никаких упоминаний о нём. Ты понял меня, Риккардо?
— Да.
Отец расслабил пальцы.
— Одевайся. Опаздывать на праздник — дурной тон.
*
Оскар, проводивший их в гостиную, сообщил, что именинница скоро спустится, и прошмыгнул на кухню. Риккардо покосился на родителей: они улыбались, а он чувствовал себя идиотом и полагал, что выглядел также — коробка в его руках скользила, «котята» подпрыгивали и норовили слипнуться в один «кошачий комок».
Гостиная Феррера напоминала огромный золотой слиток: в золотой краске было всё, начиная от перил, заканчивая обивкой дивана и коврами. Риккардо не сомневался: если потереть кожу Карлы, то на ней тоже выступит проба.
На лестнице показалась миссис Феррера — низкая упитанная женщина. Она кивнула Аурелио и Альбе, прошлась взглядом по Риккардо и скрылась на втором этаже, как смущённая девочка-подросток.
— Красота влюблённой в тебя женщины не сравнится с красотой той, кто к тебе равнодушна, — шепнул отец на ухо Риккардо.
Риккардо скривился и отстранился от него. «Котята» отлепились друг от друга и со смеху покатились в другой угол коробки.
— Он говорит о Карле, — уточнила мать.
— Я понял, мам. Если бы папа имел в виду миссис Феррера, я отдал бы ему коробку и уже, сломя голову, бежал бы из города.
— Риккардо, ты отвратительный, — сказал отец. Но по его голосу Риккардо понял, что шутку он оценил. — За тебя ни одна уважающая себя девушка не выйдет замуж, — он наклонился к Риккардо и добавил так, чтобы не слышала Альба, — кроме миссис Феррера, конечно же.
— Она замужем, — прошептал Риккардо.
— Когда ты станешь мужчиной, она разведётся с Гаспаром и отсудит у него половину аптеки. На одной части прилавка продавать солёную воду будет он, а на второй — ты.
— Полусолёную.
Отец хохотнул и выпрямился.
Риккардо обернулся. Он хотел придумать ещё шутку, много шуток, чтобы смеяться над ними вместе с отцом, но в гостиную вернулся Оскар, притащив с кухни букет цветов, который едва помещался в его руках.
— Волнуешься, Рикки? — спросил Оскар, встав рядом с Риккардо.
— Нет.
— А я волнуюсь. Она взрослеет так быстро, — в его словах промелькнула нотка назревающего плача.
На лестнице снова появилась миссис Феррера.
— Папа! — крикнул Оскар. Гаспар вынес торт с тринадцатью зажжёнными свечками. — Какая же она красавица, — таял Оскар, наблюдая, как Карла спускается по ступенькам, придерживая подол платья. Золотого.
— Привет, Рикки, — Карла улыбнулась.
Риккардо рассматривал её как экспонат в музее, пытаясь найти «грань взросления», о которой полминуты назад ныл Оскар. Но в Карле всё оставалось прежним кроме голоса: он стал приторным, словно яблоко в карамели окунули в сироп и джем.
— С днём рождения, — спохватился он и вручил ей подарок. За время ожидания «котята» набрали в весе и превратились в тигров.
Карла взяла коробку, задула свечи и под аплодисменты присутствующих переместилась на диван открывать подарки. Взрослые отправили Риккардо к ней, а сами завернули на кухню, чтобы попробовать вино, которое Гаспар привёз из Испании.
Риккардо коснулся пуговицы.
— Рикки, не трогай воротник! — голос Карлы изменился. Приторность исчезла. — Ты не обидишься, если я открою твой подарок в конце?
Риккардо пожал плечами и она принялась за распаковку.
Первый подарок был от её родителей. Они оставили внушительную по размерам коробку на журнальном столике. Карла сорвала красный ленточный бант и открыла подарок. Риккардо ахнул: в коробке лежал виниловый проигрыватель «Empire 698» — идеал с деревянным корпусом и стеклянной защитной крышкой. Но Карлу он не впечатлил. Она закрыла коробку и двумя руками сдвинула её на дюйм вперёд: проигрыватель весил почти четырнадцать килограмм.
Оскар подарил сестре цепочку с серебряной подвеской в форме сердца. Риккардо решил, что Карла расстроится, что получила серебро, а не золото, несмотря на то, что украшение было от «Тиффани», но она улыбнулась и застегнула цепочку на шее.
— Что внутри? — спросила Карла, взяв коробку Риккардо.
<Если бы я знал>
— Сюрприз.
«Котята» полетели в разные стороны.
— Мне нравится, — сказала Карла и потянулась к щеке Риккардо.
— Я рад, — он увернулся от неё, — этот цвет тебе очень идёт.
Кукла «Барби» позавидовала бы коллекции Карлы, чей гардероб насчитывал сотни платьев. Длинные и короткие, с рисунком и без, — она могла менять их каждые полчаса, и, благодаря семье Бенитос, в её шкафу обретёт пристанище синий гипюровый «урод». В отличие от матери, выбиравшей платье, Риккардо не смыслил в моде.
— Я примерю! — Карла понеслась к лестнице.
Пока Риккардо гадал, насколько её радость от подарка была искренней, в гостиную со смехом ввалились их родители. Матери обсуждали предполагаемое банкротство «Гуччи», а отцы спорили, как будет выглядеть их будущий совместный магазин.
— Маленький, Аурелио! Маленький! Совсем крохотный, — Гаспар показал на пальцах, каким будет магазин, — чтобы покупатели стояли в очереди на улице!
— Зачем? — смеялся Аурелио.
— Прохожие, столкнувшись с этой толпой, из любопытства будут к нам заходить! А уж мы найдём способ задержать их внутри!
— И к покупке мы будет предлагать бесплатное обезболивающее, чтобы мужчины не умерли от мигрени, узнав, сколько денег их жёны оставили в нашем магазине!
Аурелио и Гаспар засмеялись и обнялись. Только что они заключили сделку не меньше, чем на миллион долларов.
Выход Карлы в новом платье сопровождался тишиной: то ли из родителей выветрилось вино, то ли у них кончились темы для разговора.
Карла застыла на середине лестницы.
— Ну как?
Она отдёргивала юбку, теребила пояс. Тяжёлое дыхание выдавало её волнение и раздражение от липнущей к вспотевшему телу ткани.
Риккардо упёрся локтем в колено и прикрыл ладонью нижнюю половину лица: при иных обстоятельствах внешний вид Карлы вызвал бы у него громкий смех, но сейчас он испытывал к ней жалость и стыдился, что косвенно причастен к её нелепому положению.
Карла напоминала кита, который отбился от стаи. Маленькая и круглая — она оттягивала гипюр, собирающийся на животе в складки.
— Ты похожа на принцессу, — сказал Гаспар.
Карла спустилась и села на диван рядом с Риккардо.
*
Часы показали девять часов вечера, когда Оскар, допив начатую родителями бутылку вина, попрощался с гостями и покинул дом.
— Пап? — Риккардо тронул отца за плечо. — Можно я тоже выйду на улицу?
Аурелио прервал диалог с Гаспаром.
— Куда ты собрался?
— На улицу. Мне жарко. Я хочу подышать свежим воздухом.
— Иди, — он сверил свои часы с часами в гостиной. — Не вернёшься к десяти…
— Я вернусь!
Риккардо пожал руки Карлы, ещё раз поздравил её с днём рождения и рванул к двери.
— Риккардо, — Альба обратилась к сыну, — идите с Карлой. Одному тебе будет скучно.
<Одному мне будет прекрасно>
Беседа родителей продолжилась. Миссис Феррера кивала, слушая теории Альбы о том, кто встанет во главе компании, когда «Гуччи» разорятся, а Аурелио вытирал слёзы: фантазии Гаспара о магазине смешили его сильнее выпусков SNL 1.
— Идём, Карла, — проворчал Риккардо.
— Рикки, не трогай воротник! — она подскочила с дивана.
Центральная улица пустовала. Дети, игравшие после школы у фонтана, разбрелись по домам, а редкие взрослые, которых встречали Риккардо и Карла, спешили домой к телевизорам: в сводке погоды обещали скорые ливневые дожди.
— Хороший получился праздник, — улыбнулась Карла. Она не переоделась, потому шла, пригнувшись, придерживая подол платья, норовивший при ходьбе оголить её колени.
— Отличный.
Риккардо зацепился взглядом за вывеску «Крабового утёса». Для посетителей закусочная закрывалась в девять, но до полуночи продолжала работать навынос.
— Мне нужно в туалет, — сказал он. Карла направилась к двери. — Они закрыты, — Риккардо заслонил вход спиной, — тебя не пустят. Подожди меня здесь, я быстро.
— Но, Рикки!
Риккардо вбежал в полутёмную закусочную. Сшибая стулья, он подлетел к барной стойке, за которой, облокотив голову на руку, дремал Игорь.
— Добро пожаловать в «Крабовый утёс», — пробормотал он, с трудом разлепляя глаза, — крабов у нас нет, зато…А, это ты, Риккардо. Привет.
— Привет, — Риккардо наклонился к нему, поглядывая на дверь, — мне нужна твоя помощь.
— Что случилось? — Игорь встрепенулся. Его дремота растворилась в тусклом освещении закусочной.
— В закусочной есть запасной выход?
— Да, но мы закрываем его на ночь. Ключи у папы.
— Чёрт! — выругался Риккардо. — Тогда задержи Карлу.
— Что?
— Если Карла сюда зайдёт — задержи её.
— Но как?
— Не знаю, придумай что-нибудь.
Игорь посмотрел на дверь, за которой блуждала тень Карлы.
— А ты куда?
Риккардо отмахнулся и завернул в туалет.
Летом Риккардо бывал в аптеке чаще, чем дома: у матери через день болела голова. Она связывала боли с жарой, духотой, говорила, что не переносит высокую температуру воздуха, хотя родилась и выросла под палящим солнцем Сицилии, и поглощала аспирин пачками, пока отец не запретил Риккардо его покупать: Гаспар проверил их счёт и, обнаружив в списке десяток упаковок аспирина, предупредил Аурелио, что бесконтрольное употребление препарата приведёт к кровотечению у его жены.
В один из дней, когда в семье ещё не знали о последствиях аспирина, Риккардо пришёл в аптеку, где сонного Оскара его друзья развлекали историями. Хмурый и медлительный он чуть ли не ползал под прилавком, слушая байки Маэстро.
«Аспирин?» — спросил Оскар.
«Да».
Риккардо кивнул парням, и Лось, воспользовавшись молчанием Маэстро, начал свой рассказ.
«Помните ту девчонку с улицы Красных роз, с которой я познакомился на прошлой неделе?».
«Ну?» — Оскар выкладывал на прилавок все таблетки, которые он нащупывал в коробках под ним.
«Втюрилась в меня как кошка, — похвастался Лось, — не знаю теперь, как от неё отделаться. Она преследует меня!»
Маэстро издал звук, похожий на гудение паровоза.
«Мамкин фантазёр».
«Нет, серьёзно. Она гоняется за мной по всему городу! Вчера мне пришлось удирать от неё через окно «Крабового утёса»!».
«Представляю, как малышня навалила в штаны, когда ты с рёвом снёс их столы, чтобы добраться до окна», — Оскар положил на прилавок аспирин.
«Я вылез через окно в туалете!».
Оскар и Маэстро переглянулись.
«Не обманывай, — сказал Оскар. Рассказ Лося развеселил его и прибавил бодрости к голосу, — твоей туше не протиснуться в эту щель».
«Там хорошее окно, здоровое такое», — призадумался Лось.
«Задница твоя здоровая, Лось, а не окно. Что-нибудь ещё, Рикки?».
«Нет. Спасибо, Оскар».
Окно было не таким огромным, как описывал Лось, но и на щель оно не походило.
Риккардо расстегнул две верхние пуговицы рубашки, опустил ногой крышку унитаза и, забравшись на неё, поднял створку.
<Если Лось пролез, то и я смогу>
Он содрогнулся от прохладного воздуха, наполнившего помещение, встал на бачок, перевернулся спиной к открытому окну, подтянулся, держась за створку, наполовину высунулся на улицу, затем перекинул ноги и спрыгнул вниз.
Риккардо убрал руки в карманы брюк и поплёлся по улице Красных роз, тишину которой нарушал отдалённый лай собак. Он радовался, что избавился от навязанного матерью общества Карлы, и благодарил незнакомую девушку, загнавшую Лося в туалет «Крабового утёса». Его настроение не испортила даже встреча с Далией в начале улицы.
— Что ты тут делаешь? — она отвела взгляд и обхватила себя руками, будто её тело пронизывал холод. Но она не дрожала.
— Я гуляю. А ты?
— Я иду в кино.
— Кинотеатр в другой стороне.
— Я иду не в кинотеатр. Я…, — Риккардо снял пиджак и накинул его на плечи Далии, — я не замёрзла, — она вернула ему пиджак. Риккардо хмыкнул и натянул его обратно, —я ищу…
— Драйв-ин! — Риккардо щёлкнул пальцами. — Ты ищешь наш кинотеатр драйв-ин!
— Точно.
— Ты знаешь, что у них только одно старьё? Никаких новинок, — он снова укрыл её плечи пиджаком, — пойдём, я отведу тебя! Никаких новинок и никаких интересных фильмов! Хотя однажды они крутили «Ночь живых мертвецов», и, о боже, я клянусь тебе, после просмотра я не спал три дня! Ты смотрела его?
Она улыбнулась и закуталась в пиджак, пахнувший, как ей показалось, тёмным шоколадом.
— Нет.
— Сейчас я тебе расскажу! Брат и сестра приехали на кладбище…
Далия хохотала всю дорогу. Эмоциональный пересказ фильма сопровождался не менее эмоциональной актёрской игрой Риккардо. Он выставлял перед собой руки, подвывал и покачивался, когда изображал живых мертвецов; закрывал лицо руками и визжал, когда показывал Барбару; но любимая сцена Далии в его исполнении — убийство Бена 2: Риккардо стукнул себя по лбу, закатил глаза и завалился на спину, примяв чей-то газон, — лучшего выстрела в голову без спецэффектов не придумаешь.
Они остановились на холме, в полумиле от пустыря, на котором располагался «драйв-ин», и вместе с десятками зрителей в автомобилях наблюдали, как Скарлетт О?Хара и Ретт Батлер едут в повозке 3.
