— Ты послал меня к чёрту.
Они покачивались, не попадая в такт.
— Ты пригласила меня на танец из жалости?
— Я не приглашала. Ты подошёл ко мне сам, — Риккардо замер. — Давай, обидься.
Он продолжил танец.
— Спасибо, что отвела меня к брату.
— Спасибо, что научил меня кататься на велосипеде.
Риккардо усмехнулся.
— Зачем ты сказала, что не умеешь?
— Я не знала, как к тебе подступиться. Апельсины, десятые симфонии, — всё мимо. Велосипед был моей последней надеждой, — они остановились. — Помнишь, что я сказала при нашем знакомстве?
— Ты много чего говорила.
— Я сказала, что хочу быть твоим другом, — подушечкой пальца Далия убрала ресничку из-под его глаза. — Моё желание не изменилось.
Потоптавшаяся по ногам брата Карла торопилась к ним.
— Рикки!
Риккардо перевёл взгляд с Далии на Карлу, снова глянул на Далию и, ни с кем не попрощавшись, покинул «Крабовый утёс».
1 «Ti voglio bene» (итал.) — я люблю тебя
2 Песня Элвиса Пресли «Love me»
Заступник
15 ноября 1977 год
Тишину в библиотеке нарушал кашляющий мальчик. Одной рукой он перелистывал страницы, второй зажимал рот, испуганно озираясь по сторонам при очередных приступах кашля, хотя не ловил на себе недовольных взглядов посетителей. Увлечённые чтением, они, пять человек, трое из которых были ровесниками Риккардо, не обращали внимания ни на кашель, ни на громкую болтовню, доносившуюся из кабинета старшего библиотекаря.
Библиотека Деренвиля отличалась от библиотек в других городах и штатах. Она была такой же публичной, как они, но не имела отдельного входа для детей и не подразумевала «взрослые» и «детские» залы, будь то второй этаж или изолированная часть первого. Днём и ранним вечером библиотеку посещали преимущественно школьники и некоторые взрослые, для малышей отводилось несколько часов перед закрытием, совпадавшим со временем рекомендованного для них сна.
Риккардо стоял перед столом библиотекаря мисс Невилл. Потёртая табличка с её именем потеряла одну букву «л», и Риккардо подумалось, что две «л» — неугодное сочетание букв для Деренвиля: город не то тоже потерял одну из них, не то нарочно выплюнул её из своего названия.
Рабочее место мисс Невилл пустовало, и Риккардо с трепетом ждал появление библиотекаря, вслушивался в шаги у себя за спиной, пока из кабинета старшего библиотекаря, расположенного рядом со столом мисс Невилл, не вышла Далия. Она замерла, увидев улыбающегося во весь рот Риккардо, и прежде, чем подойти к нему, поправила юбку платья. Рука Риккардо машинально потянулась к волосам.
— Что ты тут делаешь? — спросила Далия, пододвигаясь к столу на расшатанном стуле. Она смотрела на кашлявшего мальчика, который под её взглядом зажал рот двумя руками.
— А что делают в библиотеках?
Далия перевела взгляд на второго посетителя, на третьего, на четвёртого, пока случайно не посмотрела на Риккардо и не покраснела.
— Читают, — прошептала она, опустив глаза. Она стыдила себя за глупый вопрос и не менее глупый ответ.
— Я пришёл читать.
Риккардо покрывался пятнами. Он тёр шею, впиваясь глазами в лицо Далии.
— У тебя есть карточка?
— Да.
— Я поищу.
Мисс Невилл складывала библиотечные карточки в коробки, которые хранила под столом. Иногда она путала их и смешивала карточки детей и взрослых, и тратила до получаса, чтобы отыскать карточку с нужным именем, но Далии повезло сразу.
— Какую книгу ты хочешь взять? — она всё ещё избегала взгляда Риккардо.
Риккардо не ответил и принялся бродить среди книг. Он подавил желание схватить с первой попавшейся полки первую попавшуюся книгу и проскользнул вглубь зала, спрятавшись за стеллаж. Убрав руки за спину, Риккардо прислонился к стеллажу и начал гладить корешки книг.
Как-то мисс Беннет пришла на урок в чёрном платье, усеянном белой кошачьей шерстью. Все в классе знали, что их учительница математики обожает кошек и тискает соседскую, потому что не может завести свою из-за аллергии мужа. Особо смелые школьники шутили, что у мистера Беннета может быть только одна аллергия — на низкокалорийную еду. Они постоянно встречали полицейского, страдающего от лишнего веса, или его напарника в «Крабовом утёсе», и даже делали ставки, кто из них двоих придёт за бургерами. Если дверь закусочной открывал Макс Рабовски — человек, отказавшийся от жирной пищи пятнадцать лет назад, — значит, мисс Беннет посадила мужа на очередную диету, и он проглотит купленные Максом бургеры в полицейской машине, чтобы дома за ужином «наесться листочком салата», и тот, кто поставил на мистера Беннета, распрощается с долларом. Игра была увлекательной и ненадоедаюшей.
«Шерстяное» платье мисс Беннет не ускользнуло от зоркого взгляда Чака. Но она прервала едкие замечания Чака, посыпавшиеся из конца класса, и пояснила, что поглаживания чего-либо успокаивают. Её откровение вызвало волну смеха у семиклассников: и пока мисс Беннет снимала с платья волоски, её ученики наглаживали учебники и парты.
Риккардо не участвовал тогда в общем безумии, но хорошо запомнил слова учительницы и сейчас, прижимаясь к книгам, он касался кончиками пальцев корешков. Однако поглаживания не успокаивали, не отвлекали: Риккардо по-прежнему улыбался и тяжело дышал, смакуя воспоминания о минувшем вечере.
*
Днём ранее
Риккардо топтался у входа в «Крабовый утёс». Когда отсчитанные секунды перевалили за триста, по дороге промчался автомобиль, водитель которого нажал на клаксон, проезжая закусочную; Риккардо сбился и начал новый отсчёт. На сто двадцать четвёртой секунде он клацнул зубами, на сто тридцатой — тихо застонал от нетерпения, а на сто сороковой из «Крабового утёса» вышел Игорь, осторожно прикрыв за собой дверь.
— Что так долго? — прошипел Риккардо.
— Шесть вечера, в «утёсе» нет свободных мест. Думаешь, легко было отпроситься у папы? — Игорь засопел и отдёрнул куртку.
— Что ты ему сказал?
— Правду. Я сказал, что мы идём в «трясину». И добавил, чтобы он не переживал, если мою обглоданную ногу принесёт собака.
— Не драматизируй.
Они побрели по Центральной улице.
— Я сказал, что буду у тебя.
Риккардо кивнул.
— Я сказал то же самое.
— А если твои родители позвонят моим? — спросил Игорь.
— Не позвонят.
— Почему ты так уверен?
Риккардо спрятал подбородок в воротник макинтоша: семья Игоря не заслуживает тех слов, которыми родители отзываются о них.
— У отца завал на работе, ему некогда, — пробормотал Риккардо, — мама тоже занята.
— Мои не будут звонить, они доверяют мне. Но папа выпорет меня, если узнает, что я солгал. Кстати, напомни, зачем мы идём в «трясиновский» бар? Ах, да! Мы выручаем Далию, правда, она не просила нас о помощи.
На следующий день после праздника Игорь подловил Риккардо в школе. Он поздоровался, взял Риккардо под локоть и повёл его по коридору, рассказывая как закончился «день друзей».
Карла закатила истерику брату, когда Риккардо ушёл. Оскар, занятый обхаживанием Далии, не успокоил сестру («впервые в жизни», — подумал Риккардо), и остаток вечера Карла прорыдала на плече Игоря. Она хлюпала, словно насос, работающий в полную мощность, и, выдохнувшись, призналась в любви.
«Тебе? — Риккардо понизил голос. Он надеялся, что после его ухода Игорю удалось покорить сердце Карлы».
«Нет, тебе, — ответил Игорь и повторил, заметив плескавшееся в глазах Риккардо сомнение. — Она призналась в любви тебе».
«Зачем ты рассказываешь мне об этом?».
«Она попросила».
«Чего? — ужаснулся Риккардо и отошёл от Игоря».
«Карла попросила. Она боится сказать тебе лично. Поговори с ней, — Игорь скрылся в кабинете английского языка».
Риккардо стоял посреди коридора, ошарашенный историей Игоря. Он знал, что нравится Карле, но отгонял мысль, что однажды им придётся об этом поговорить.
Пока признание не прозвучало, твои знания — лишь догадки, которые не влияют на твою жизнь. Но стоит кому-то объясниться тебе в любви, и ты попадаешь в ловушку. Она не срабатывает при взаимных чувствах и закрывается, если любовь безответна. Признание в ненужной тебе любви — капкан, в который ты невольно встаёшь одной ногой. Ты понимаешь, что он захлопнется, и выбираешь, когда это произойдёт: сразу после признания или, когда нога затечёт.
Если ты хочешь, чтобы капкан захлопнулся в ту же секунду, то говоришь признавшемуся человеку, что его любовь к тебе не взаимна. Форма не важна: ты можешь быть груб, а можешь быть мягок, можешь процедить «ты не в моём вкусе», а можешь промямлить «я люблю тебя как друга», итог для вас обоих один — страдания. Ты будешь страдать от ответственности за чужую любовь, от чувства мнимой вины, а влюблённый в тебя — от отказа.
Но если ты уклонишься от прямого ответа и дашь человеку ложную надежду, твоя нога застрянет в капкане надолго. Иные сидят в нём всю жизнь: им легче отрезать затёкшую ногу, чем допустить, чтобы капкан захлопнулся. Но рано или поздно ты пошевелишь ногой и ловушка закроется, а раны онемевшей ноги не отличаются от ран здоровой: ты испытаешь те же страдания от вины и ответственности. Только у влюблённого в тебя к боли от отказа добавится боль от обмана: ты посеял её семена, когда увильнул от ответа.
Чужая любовь тяготит не меньше своей собственной. Но вы поговорите, капкан раскроется. Пройдёт время, раны заживут, и вы разойдётесь по разным сторонам, чтобы расставлять новые ловушки, веря, что они не сработают.
Риккардо ещё не стоял в капкане, но, благодаря Игорю, уже просунул в него пальцы ног.
По средам совместных уроков у них с Карлой не было, однако, Риккардо петлял от неё по школе до ланча. Они не пересеклись в столовой, куда Риккардо привёл урчащий живот, хотя он боролся с голодом до последнего — хотел оттянуть разговор с Карлой, и по наивности Риккардо решил, что Карла пожалела, что сболтнула Игорю лишнее, обрадовался, внушив себе, что она станет избегать его, и расслабился. Поэтому их встречу после уроков он расценил как неожиданную неприятность.
Карла поджидала его у парковки, рассматривая велосипеды.
«Как прошёл день?» — она облизнула губы.
Риккардо напрягся.
«Отлично. Как твой?».
«Замечательно. Как всегда замечательно».
Они свернули на дорогу.
«Жаль, что вчера ты рано ушёл с праздника».
«Не думаю, что пропустил что-то интересное», — пробормотал Риккардо, прибавив шаг.
Карла, смекнув о причине его спешки, взяла Риккардо под руку и потянула на себя, вынуждая его идти в её темпе.
«Игорь не рассказал тебе?».
Разговор превращался в «Линкор» 1.
«По-моему, Оскар влюбился в твою бывшую сиделку, — продолжила Карла. — Он пригласил её на свидание».
«Её зовут Далия».
«А ещё мы весь вечер болтали с Игорем».
«О чём?» — спросил Риккардо и прикусил губу. Первый выстрел. Точное попадание по эсминцу.
Карла прижалась к нему.
«О тебе».
Риккардо молчал.
«Я поделилась с ним своим маленьким секретом».
Риккардо понимал: что бы он ни сказал — прозвучит второй выстрел и потопит корабль. Смирившись с неизбежным, он ответил:
«Ты мой друг».
Они приближались к дому Риккардо, и он ускорился, таща сопротивляющуюся Карлу за собой.
«И всегда им будешь».
Растерявшаяся на мгновение Карла, отдёрнула руку и остановилась.
Риккардо подлетел к воротам.
«Я люблю тебя!» — выкрикнула Карла.
Нога попала в капкан.
Риккардо обернулся: у Карлы дрожали губы, но пока он судорожно подбирал слова, способные сдержать готовящийся водопад её слёз, она всхлипнула и убежала.
До вечера Риккардо метался по комнате, гадая, у кого попросить совета. Родители не станут слушать, Далия — девчонка, она не поймёт его переживаний, оставались мистер Бигль и Игорь.
В шесть часов Риккардо выполз из дома. Он покрутился у гаража, помаялся у домика смотрителя и, не осмелившись постучать в дверь мистера Бигля, поплёлся в «Крабовый утёс».
В закусочной сидели четыре человека. Двое мальчишек из начальной школы обсуждали сто девятый выпуск комиксов «Mad House». Проходя мимо их столика, Риккардо мельком глянул на обложку комикса и ухмыльнулся: и вампир, и девочка, которую тот привёл в отдел игрушек, не напугали его, а позабавили. Риккардо был равнодушен к вселенной комиксов Арчи, в отличие от Оскара, который чуть ли не бредил ей: именно Оскар дал Лосю его прозвище, в честь одного из персонажей. Риккардо хихикнул, вообразив, как Оскар дерётся с малышнёй в магазине за ноябрьский номер.
За соседним столиком целовались старшеклассники. Они отлеплялись друг от друга только, чтобы присосаться к трубочкам, воткнутым в стакан с клубничным коктейлем. Худенькая, почти прозрачная, блондинка накручивала рассыпавшийся локон на палец, а её кавалер пускал через трубочку пузыри в их общий стакан. Девушка издала звук, напоминающий мурлыканье кошки, и они вновь склеились губами. «Фу, — подумал Риккардо, — никогда не буду целоваться».
Игорь уплетал бургер за стойкой.
Риккардо забрался на стул. Некоторое время они молча наблюдали за влюблённой парочкой; Риккардо повернулся к Игорю, когда парень отвлёкся от поцелуя и попросил мальчишек спорить о комиксах потише.
«Я называю это «жабьим концертом», — Игорь проглотил последний кусок бургера. — Чавканье целующихся парочек похоже на кваканье жаб, репетирующих выступление на Бродвее».
Однако его шутка не развеселила Риккардо.
«Карла призналась мне в любви».
Игорь кивнул.
«Ещё вчера».
«И что я должен делать с её признанием?».
«Не знаю, — Игорь отряхнул руки от крошек, — мне девчонки в любви не признавались, — Риккардо навалился на стойку и подпёр рукой подбородок. — Скажи как есть: мол, извини, Карла, но мне нравится другая».
«Какая другая?».
«Не прикидывайся дурачком».
Риккардо выпрямился.
«Не понимаю, о чём ты говоришь», —развернувшись на стуле, он уставился на старшеклассников.
«Я видел, как ты на неё смотришь».
«Как на всех остальных».
Игорь наклонился к нему.
«Ты знаешь, что покрываешься красными пятнами, когда волнуешься? Так вот вчера ты был одним большим пятном».
Риккардо приложил ладонь к горячей щеке. Он не связывал своё волнение с Далией, не хотел связывать.
Парочка поднялась из-за стола. Девушка провела рукой по волосам парня, он улыбнулся, чмокнул её в нос и, приобняв за талию, вывел из «Крабового утёса».
Риккардо смутился. Он представил, как Далия касается его волос, как он обнимает её…
Игорь громко зевнул над ухом Риккардо, и он тряхнул головой, избавляясь от потаённых желаний.
«Не хочешь прогуляться?» — спросил Риккардо.
«Когда?».
«Сейчас».
Не прерывая спор о персонажах комиксов, мальчики попрощались с Игорем, махнув ему рукой. Морозный воздух, просочившийся через открытую дверь, ударил в ноздри.
Игорь оживился.
«Думаю, папа разрешит! Обычно в это время в «Утёсе» нет свободных мест и мы работаем с ним вдвоём, — пояснил он, — но, кажется, сегодня мне чертовски повезло!».
«Нам повезло».
Игорь снял колпак и забежал в коморку, расположенную за кухней, откуда через минуту вернулся уже с отцом. Удостоверившись, что закусочная свободна от посетителей, мистер Мишелс отпустил Игоря до девяти.
«Зачем ты приходил вчера на праздник? — спросил Игорь, когда они вышли на улицу. — Нет, ты не подумай, я был рад тебе. Здорово, что Джон встретил тебя и позвал, и всё-таки, почему ты согласился?».
Они добрались до фонтана, прежде чем Риккардо ответил. Он рассказал Игорю всё: как родители
Они покачивались, не попадая в такт.
— Ты пригласила меня на танец из жалости?
— Я не приглашала. Ты подошёл ко мне сам, — Риккардо замер. — Давай, обидься.
Он продолжил танец.
— Спасибо, что отвела меня к брату.
— Спасибо, что научил меня кататься на велосипеде.
Риккардо усмехнулся.
— Зачем ты сказала, что не умеешь?
— Я не знала, как к тебе подступиться. Апельсины, десятые симфонии, — всё мимо. Велосипед был моей последней надеждой, — они остановились. — Помнишь, что я сказала при нашем знакомстве?
— Ты много чего говорила.
— Я сказала, что хочу быть твоим другом, — подушечкой пальца Далия убрала ресничку из-под его глаза. — Моё желание не изменилось.
Потоптавшаяся по ногам брата Карла торопилась к ним.
— Рикки!
Риккардо перевёл взгляд с Далии на Карлу, снова глянул на Далию и, ни с кем не попрощавшись, покинул «Крабовый утёс».
1 «Ti voglio bene» (итал.) — я люблю тебя
2 Песня Элвиса Пресли «Love me»
Глава двенадцатая
Заступник
15 ноября 1977 год
Тишину в библиотеке нарушал кашляющий мальчик. Одной рукой он перелистывал страницы, второй зажимал рот, испуганно озираясь по сторонам при очередных приступах кашля, хотя не ловил на себе недовольных взглядов посетителей. Увлечённые чтением, они, пять человек, трое из которых были ровесниками Риккардо, не обращали внимания ни на кашель, ни на громкую болтовню, доносившуюся из кабинета старшего библиотекаря.
Библиотека Деренвиля отличалась от библиотек в других городах и штатах. Она была такой же публичной, как они, но не имела отдельного входа для детей и не подразумевала «взрослые» и «детские» залы, будь то второй этаж или изолированная часть первого. Днём и ранним вечером библиотеку посещали преимущественно школьники и некоторые взрослые, для малышей отводилось несколько часов перед закрытием, совпадавшим со временем рекомендованного для них сна.
Риккардо стоял перед столом библиотекаря мисс Невилл. Потёртая табличка с её именем потеряла одну букву «л», и Риккардо подумалось, что две «л» — неугодное сочетание букв для Деренвиля: город не то тоже потерял одну из них, не то нарочно выплюнул её из своего названия.
Рабочее место мисс Невилл пустовало, и Риккардо с трепетом ждал появление библиотекаря, вслушивался в шаги у себя за спиной, пока из кабинета старшего библиотекаря, расположенного рядом со столом мисс Невилл, не вышла Далия. Она замерла, увидев улыбающегося во весь рот Риккардо, и прежде, чем подойти к нему, поправила юбку платья. Рука Риккардо машинально потянулась к волосам.
— Что ты тут делаешь? — спросила Далия, пододвигаясь к столу на расшатанном стуле. Она смотрела на кашлявшего мальчика, который под её взглядом зажал рот двумя руками.
— А что делают в библиотеках?
Далия перевела взгляд на второго посетителя, на третьего, на четвёртого, пока случайно не посмотрела на Риккардо и не покраснела.
— Читают, — прошептала она, опустив глаза. Она стыдила себя за глупый вопрос и не менее глупый ответ.
— Я пришёл читать.
Риккардо покрывался пятнами. Он тёр шею, впиваясь глазами в лицо Далии.
— У тебя есть карточка?
— Да.
— Я поищу.
Мисс Невилл складывала библиотечные карточки в коробки, которые хранила под столом. Иногда она путала их и смешивала карточки детей и взрослых, и тратила до получаса, чтобы отыскать карточку с нужным именем, но Далии повезло сразу.
— Какую книгу ты хочешь взять? — она всё ещё избегала взгляда Риккардо.
Риккардо не ответил и принялся бродить среди книг. Он подавил желание схватить с первой попавшейся полки первую попавшуюся книгу и проскользнул вглубь зала, спрятавшись за стеллаж. Убрав руки за спину, Риккардо прислонился к стеллажу и начал гладить корешки книг.
Как-то мисс Беннет пришла на урок в чёрном платье, усеянном белой кошачьей шерстью. Все в классе знали, что их учительница математики обожает кошек и тискает соседскую, потому что не может завести свою из-за аллергии мужа. Особо смелые школьники шутили, что у мистера Беннета может быть только одна аллергия — на низкокалорийную еду. Они постоянно встречали полицейского, страдающего от лишнего веса, или его напарника в «Крабовом утёсе», и даже делали ставки, кто из них двоих придёт за бургерами. Если дверь закусочной открывал Макс Рабовски — человек, отказавшийся от жирной пищи пятнадцать лет назад, — значит, мисс Беннет посадила мужа на очередную диету, и он проглотит купленные Максом бургеры в полицейской машине, чтобы дома за ужином «наесться листочком салата», и тот, кто поставил на мистера Беннета, распрощается с долларом. Игра была увлекательной и ненадоедаюшей.
«Шерстяное» платье мисс Беннет не ускользнуло от зоркого взгляда Чака. Но она прервала едкие замечания Чака, посыпавшиеся из конца класса, и пояснила, что поглаживания чего-либо успокаивают. Её откровение вызвало волну смеха у семиклассников: и пока мисс Беннет снимала с платья волоски, её ученики наглаживали учебники и парты.
Риккардо не участвовал тогда в общем безумии, но хорошо запомнил слова учительницы и сейчас, прижимаясь к книгам, он касался кончиками пальцев корешков. Однако поглаживания не успокаивали, не отвлекали: Риккардо по-прежнему улыбался и тяжело дышал, смакуя воспоминания о минувшем вечере.
*
Днём ранее
Риккардо топтался у входа в «Крабовый утёс». Когда отсчитанные секунды перевалили за триста, по дороге промчался автомобиль, водитель которого нажал на клаксон, проезжая закусочную; Риккардо сбился и начал новый отсчёт. На сто двадцать четвёртой секунде он клацнул зубами, на сто тридцатой — тихо застонал от нетерпения, а на сто сороковой из «Крабового утёса» вышел Игорь, осторожно прикрыв за собой дверь.
— Что так долго? — прошипел Риккардо.
— Шесть вечера, в «утёсе» нет свободных мест. Думаешь, легко было отпроситься у папы? — Игорь засопел и отдёрнул куртку.
— Что ты ему сказал?
— Правду. Я сказал, что мы идём в «трясину». И добавил, чтобы он не переживал, если мою обглоданную ногу принесёт собака.
— Не драматизируй.
Они побрели по Центральной улице.
— Я сказал, что буду у тебя.
Риккардо кивнул.
— Я сказал то же самое.
— А если твои родители позвонят моим? — спросил Игорь.
— Не позвонят.
— Почему ты так уверен?
Риккардо спрятал подбородок в воротник макинтоша: семья Игоря не заслуживает тех слов, которыми родители отзываются о них.
— У отца завал на работе, ему некогда, — пробормотал Риккардо, — мама тоже занята.
— Мои не будут звонить, они доверяют мне. Но папа выпорет меня, если узнает, что я солгал. Кстати, напомни, зачем мы идём в «трясиновский» бар? Ах, да! Мы выручаем Далию, правда, она не просила нас о помощи.
На следующий день после праздника Игорь подловил Риккардо в школе. Он поздоровался, взял Риккардо под локоть и повёл его по коридору, рассказывая как закончился «день друзей».
Карла закатила истерику брату, когда Риккардо ушёл. Оскар, занятый обхаживанием Далии, не успокоил сестру («впервые в жизни», — подумал Риккардо), и остаток вечера Карла прорыдала на плече Игоря. Она хлюпала, словно насос, работающий в полную мощность, и, выдохнувшись, призналась в любви.
«Тебе? — Риккардо понизил голос. Он надеялся, что после его ухода Игорю удалось покорить сердце Карлы».
«Нет, тебе, — ответил Игорь и повторил, заметив плескавшееся в глазах Риккардо сомнение. — Она призналась в любви тебе».
«Зачем ты рассказываешь мне об этом?».
«Она попросила».
«Чего? — ужаснулся Риккардо и отошёл от Игоря».
«Карла попросила. Она боится сказать тебе лично. Поговори с ней, — Игорь скрылся в кабинете английского языка».
Риккардо стоял посреди коридора, ошарашенный историей Игоря. Он знал, что нравится Карле, но отгонял мысль, что однажды им придётся об этом поговорить.
Пока признание не прозвучало, твои знания — лишь догадки, которые не влияют на твою жизнь. Но стоит кому-то объясниться тебе в любви, и ты попадаешь в ловушку. Она не срабатывает при взаимных чувствах и закрывается, если любовь безответна. Признание в ненужной тебе любви — капкан, в который ты невольно встаёшь одной ногой. Ты понимаешь, что он захлопнется, и выбираешь, когда это произойдёт: сразу после признания или, когда нога затечёт.
Если ты хочешь, чтобы капкан захлопнулся в ту же секунду, то говоришь признавшемуся человеку, что его любовь к тебе не взаимна. Форма не важна: ты можешь быть груб, а можешь быть мягок, можешь процедить «ты не в моём вкусе», а можешь промямлить «я люблю тебя как друга», итог для вас обоих один — страдания. Ты будешь страдать от ответственности за чужую любовь, от чувства мнимой вины, а влюблённый в тебя — от отказа.
Но если ты уклонишься от прямого ответа и дашь человеку ложную надежду, твоя нога застрянет в капкане надолго. Иные сидят в нём всю жизнь: им легче отрезать затёкшую ногу, чем допустить, чтобы капкан захлопнулся. Но рано или поздно ты пошевелишь ногой и ловушка закроется, а раны онемевшей ноги не отличаются от ран здоровой: ты испытаешь те же страдания от вины и ответственности. Только у влюблённого в тебя к боли от отказа добавится боль от обмана: ты посеял её семена, когда увильнул от ответа.
Чужая любовь тяготит не меньше своей собственной. Но вы поговорите, капкан раскроется. Пройдёт время, раны заживут, и вы разойдётесь по разным сторонам, чтобы расставлять новые ловушки, веря, что они не сработают.
Риккардо ещё не стоял в капкане, но, благодаря Игорю, уже просунул в него пальцы ног.
По средам совместных уроков у них с Карлой не было, однако, Риккардо петлял от неё по школе до ланча. Они не пересеклись в столовой, куда Риккардо привёл урчащий живот, хотя он боролся с голодом до последнего — хотел оттянуть разговор с Карлой, и по наивности Риккардо решил, что Карла пожалела, что сболтнула Игорю лишнее, обрадовался, внушив себе, что она станет избегать его, и расслабился. Поэтому их встречу после уроков он расценил как неожиданную неприятность.
Карла поджидала его у парковки, рассматривая велосипеды.
«Как прошёл день?» — она облизнула губы.
Риккардо напрягся.
«Отлично. Как твой?».
«Замечательно. Как всегда замечательно».
Они свернули на дорогу.
«Жаль, что вчера ты рано ушёл с праздника».
«Не думаю, что пропустил что-то интересное», — пробормотал Риккардо, прибавив шаг.
Карла, смекнув о причине его спешки, взяла Риккардо под руку и потянула на себя, вынуждая его идти в её темпе.
«Игорь не рассказал тебе?».
Разговор превращался в «Линкор» 1.
«По-моему, Оскар влюбился в твою бывшую сиделку, — продолжила Карла. — Он пригласил её на свидание».
«Её зовут Далия».
«А ещё мы весь вечер болтали с Игорем».
«О чём?» — спросил Риккардо и прикусил губу. Первый выстрел. Точное попадание по эсминцу.
Карла прижалась к нему.
«О тебе».
Риккардо молчал.
«Я поделилась с ним своим маленьким секретом».
Риккардо понимал: что бы он ни сказал — прозвучит второй выстрел и потопит корабль. Смирившись с неизбежным, он ответил:
«Ты мой друг».
Они приближались к дому Риккардо, и он ускорился, таща сопротивляющуюся Карлу за собой.
«И всегда им будешь».
Растерявшаяся на мгновение Карла, отдёрнула руку и остановилась.
Риккардо подлетел к воротам.
«Я люблю тебя!» — выкрикнула Карла.
Нога попала в капкан.
Риккардо обернулся: у Карлы дрожали губы, но пока он судорожно подбирал слова, способные сдержать готовящийся водопад её слёз, она всхлипнула и убежала.
До вечера Риккардо метался по комнате, гадая, у кого попросить совета. Родители не станут слушать, Далия — девчонка, она не поймёт его переживаний, оставались мистер Бигль и Игорь.
В шесть часов Риккардо выполз из дома. Он покрутился у гаража, помаялся у домика смотрителя и, не осмелившись постучать в дверь мистера Бигля, поплёлся в «Крабовый утёс».
В закусочной сидели четыре человека. Двое мальчишек из начальной школы обсуждали сто девятый выпуск комиксов «Mad House». Проходя мимо их столика, Риккардо мельком глянул на обложку комикса и ухмыльнулся: и вампир, и девочка, которую тот привёл в отдел игрушек, не напугали его, а позабавили. Риккардо был равнодушен к вселенной комиксов Арчи, в отличие от Оскара, который чуть ли не бредил ей: именно Оскар дал Лосю его прозвище, в честь одного из персонажей. Риккардо хихикнул, вообразив, как Оскар дерётся с малышнёй в магазине за ноябрьский номер.
За соседним столиком целовались старшеклассники. Они отлеплялись друг от друга только, чтобы присосаться к трубочкам, воткнутым в стакан с клубничным коктейлем. Худенькая, почти прозрачная, блондинка накручивала рассыпавшийся локон на палец, а её кавалер пускал через трубочку пузыри в их общий стакан. Девушка издала звук, напоминающий мурлыканье кошки, и они вновь склеились губами. «Фу, — подумал Риккардо, — никогда не буду целоваться».
Игорь уплетал бургер за стойкой.
Риккардо забрался на стул. Некоторое время они молча наблюдали за влюблённой парочкой; Риккардо повернулся к Игорю, когда парень отвлёкся от поцелуя и попросил мальчишек спорить о комиксах потише.
«Я называю это «жабьим концертом», — Игорь проглотил последний кусок бургера. — Чавканье целующихся парочек похоже на кваканье жаб, репетирующих выступление на Бродвее».
Однако его шутка не развеселила Риккардо.
«Карла призналась мне в любви».
Игорь кивнул.
«Ещё вчера».
«И что я должен делать с её признанием?».
«Не знаю, — Игорь отряхнул руки от крошек, — мне девчонки в любви не признавались, — Риккардо навалился на стойку и подпёр рукой подбородок. — Скажи как есть: мол, извини, Карла, но мне нравится другая».
«Какая другая?».
«Не прикидывайся дурачком».
Риккардо выпрямился.
«Не понимаю, о чём ты говоришь», —развернувшись на стуле, он уставился на старшеклассников.
«Я видел, как ты на неё смотришь».
«Как на всех остальных».
Игорь наклонился к нему.
«Ты знаешь, что покрываешься красными пятнами, когда волнуешься? Так вот вчера ты был одним большим пятном».
Риккардо приложил ладонь к горячей щеке. Он не связывал своё волнение с Далией, не хотел связывать.
Парочка поднялась из-за стола. Девушка провела рукой по волосам парня, он улыбнулся, чмокнул её в нос и, приобняв за талию, вывел из «Крабового утёса».
Риккардо смутился. Он представил, как Далия касается его волос, как он обнимает её…
Игорь громко зевнул над ухом Риккардо, и он тряхнул головой, избавляясь от потаённых желаний.
«Не хочешь прогуляться?» — спросил Риккардо.
«Когда?».
«Сейчас».
Не прерывая спор о персонажах комиксов, мальчики попрощались с Игорем, махнув ему рукой. Морозный воздух, просочившийся через открытую дверь, ударил в ноздри.
Игорь оживился.
«Думаю, папа разрешит! Обычно в это время в «Утёсе» нет свободных мест и мы работаем с ним вдвоём, — пояснил он, — но, кажется, сегодня мне чертовски повезло!».
«Нам повезло».
Игорь снял колпак и забежал в коморку, расположенную за кухней, откуда через минуту вернулся уже с отцом. Удостоверившись, что закусочная свободна от посетителей, мистер Мишелс отпустил Игоря до девяти.
«Зачем ты приходил вчера на праздник? — спросил Игорь, когда они вышли на улицу. — Нет, ты не подумай, я был рад тебе. Здорово, что Джон встретил тебя и позвал, и всё-таки, почему ты согласился?».
Они добрались до фонтана, прежде чем Риккардо ответил. Он рассказал Игорю всё: как родители
