Далия провела пальцем по его губам.
Риккардо шагнул вперёд. Расстояние между ними сократилось до трети фута.
— Зачем ты пришёл? — прошептала она.
Риккардо придвинулся к ней.
— Я пришёл за тобой.
Её палец сместился к уголку губ.
Риккардо нерешительно положил руки на её талию.
Далия закрыла глаза и потянулась к нему губами.
Риккардо наклонил голову набок и тоже потянулся к Далии приоткрытыми губами.
Хлопнула дверь бара. Далия резко отстранилась от Риккардо.
— Я объяснил ему, что нельзя обижать детей и красивых девушек, — Оскар вытер руки об штаны. Следом за ним вывались его дружки и Игорь.
— Я не ребёнок, — огрызнулся Риккардо.
Оскар расплылся в ласковой улыбке, какой родители одаривают агукающего в коляске младенца.
— Конечно, ты не ребёнок, Рикки, — Оскар запустил пальцы в волосы Риккардо. Риккардо отшатнулся, — совсем не ребёнок. Ты настоящий мужчина, — Лось заржал и Оскар ударил его локтем, — заткнись, Лось. Ты защитил невинную девушку. — Далия шмыгнула к «мёртвой дороге». — Нет, нет, нет, — Оскар обогнал её, — первой ты не пойдёшь. Первым пойдёт Маэстро на случай, если эти засранцы выскочат из леса. Дальше вы, чтобы быть у меня перед глазами, — он перевёл взгляд с Игоря на Риккардо и обратился к Далии, — затем мы, а ты, Лось, потопаешь за нами.
Выслушав указания Оскара, они двинулись в путь.
— Почему у твоих друзей такие странные прозвища? — спросила Далия безучастным голосом. Тишина, сопровождавшая их до Олм стрит, раздражала. — Как их зовут на самом деле?
— Даже их мамки не помнят, какие дали имена своим отпрыскам, — Оскар блеснул остроумием, которое никто не оценил, — все зовут их по прозвищам. Этот, — он кивнул на Лося, — в школе играл в футбол. Как по мне, Лось — отличное прозвище для здорового футболиста. А Маэстро в семилетнем возрасте мамка отвела на концерт, который так его впечатлил, что он подбирал палки и дирижировал ими полгода.
— А как называют тебя?
— По имени. У меня нет прозвища. Но ты можешь звать меня как угодно, — Риккардо обернулся и метнул на Оскара хмурый взгляд. — Что ты делала в «трясине»?
— Гуляла.
— Сомнительное место для прогулок.
— Так вы не вместе пришли? — удивился Игорь.
Никто не ответил.
— Ты работаешь у дядюшки Сэма, верно? — Оскар продолжил «допрос».
— Да, ещё до четырёх заменяю мисс Невилл в библиотеке.
Оскар повеселел.
— Завтра работаешь?
— Да.
Они остановились на перекрёстке.
— Спасибо, что проводили, — протараторила Далия, — всем хорошего вечера, — она унеслась на Восьмую улицу.
Компания проводила Игоря до «Крабового утёса», а после Оскар с друзьями отвёл Риккардо домой.
— Не говори Карле, что я был в «трясине», ладно? — попросил Риккардо.
Оскар улыбнулся.
— Боишься, что она будет волноваться?
<Боюсь, что она растреплет об этом вашим родителям, а они расскажут моим>
— Не скажу, — ответил Оскар. — Не суйся туда больше, Рикки.
— Оскар? — Риккардо окликнул его, когда Оскар скрипнул воротами. — Что с Генри?
— Он получил маленький урок, — Оскар присоединился к друзьям. Они скрылись из виду.
*
Риккардо отлип от стеллажа, всё же схватил с полки первую попавшуюся книгу под названием «Чёрный скакун» и вернулся к столу. Часы, висевшие над кабинетом старшего библиотекаря, показывали без десяти четыре.
Он положил перед Далией доллар («долг Саймона», — пояснил он) и книгу: она поставила штамп.
— Увидимся вечером?
Далия уставилась на стену.
— Не могу. У меня встреча.
— Ясно, — Риккардо запихнул книгу в школьную сумку. — А завтра?
— Нет.
Риккардо закусил губу.
— Послезавтра?
Далия вздохнула.
— Я понял, — он закинул сумку на плечо. — Пока.
Она не попрощалась. Риккардо ринулся на улицу.
У библиотеки Оскар парковал отцовский «Форд».
1 «Линкор» (анал.) — «морской бой»
2 подробнее о персонаже в рассказе «Тыковка»
3 отсылка к м/с «Скуби-Ду, где ты!»
Музыкальный автомат
22 ноября 1977 год
Игорь стоял перед музыкальным автоматом, раскинув руки. Его поза походила на ту, с которой Риккардо неоднократно сталкивался в Сицилии при приветствии родственников-мужчин: они раскидывали руки, обнимались и горячо целовали друг друга в щёки.
— Смотри, какая зверюга! — Игорь похлопал бездушную машину по бокам, точно она была его старым, набравшим в весе, приятелем, которого он не видел несколько лет. — Песен в каталоге больше, чем дат в учебнике по истории! Цена удовольствия — один цент!
Неброская коробка, чью лицевую поверхность заполонил список композиций, не впечатлила Риккардо.
— Мы идём или нет? — прогудел он.
— Да, да! Идём! — Игорь наглаживал бока автомата. — Только Джона предупрежу!
Игорь скрылся в коморке.
Риккардо хмыкнул, прошёлся взглядом по каталогу и, опустив монетку в автомат, залез на стул.
«Зверюга» хрюкнула, зажужжала и разнесла по закусочной голоса Бенни Андерссена и Бьорна Ульвеуса:
«Посмотрите на её лицо, на её прекрасно лицо!
Это для меня значит нечто особенное.
Посмотрите, как она улыбается, когда видит меня!
Разве человеку может так повезти?»
Риккардо уставился в пол.
В дверях «Крабового утёса» Далия утопала в огромном, сером плаще.
«Она — та девушка, с которой мне хорошо.
Кто бы мог подумать, что она будет моей?»
Риккардо поднял глаза на Далию.
Она улыбнулась.
«Она — та девушка, без которой я грущу.
И если она когда-нибудь покинет меня, что я буду делать?»
Далия поправила мокрую от дождя чёлку и нерешительно подошла к барной стойке.
— Тут так непривычно пусто, — сказала она, вцепившись в стойку, словно едва держалась на ногах.
В закусочной действительно не было ни души, кроме них и исчезнувшего в коморке Игоря. Дождь лил с перерывами и желающих подкрепиться бургерами не наблюдалось: многие сидели по домам, а оставшееся меньшинство с восторгом гоняло по лужам.
— Молли прислала письмо, — продолжила Далия. — Она возвращается в январе.
«Зверюга» замолкла. Риккардо встал, чтобы запустить песню заново.
— Я заплачу! — Далия пошарила по карманам плаща.
— Не нужно, — Риккардо закинул цент в автомат. Музыка заполнила заведение.
— Интересная песня, — отметила Далия, когда Риккардо сел на место. — Кто поёт?
— Группа «ABBA». Они не очень популярны.
— Я слышала их! — обрадовалась Далия. — «Dancing Queen», — сказали они одновременно.
Риккардо хмыкнул.
— Да, их самая известная песня.
— Они нравятся тебе?
— Если я выбрал их второй раз, как ты думаешь?
<Не груби ей>
— Как и десятая симфония, — добавил он.
<Ты делаешь только хуже, остановись>
Риккардо посмотрел на Далию.
— Зачем ты пришла?
— Я пришла за тобой.
<Она издевается>
«Зверюга» заревела.
Из коморки, пританцовывая, вышел Игорь. Будто маракасами он тряс фонариком и ведром.
— Она — та девушка, с которой мне хорошо, — пропел он и поставил ведро на стойку. — Мы идём ловить жаб. Пойдёшь с нами?
Далия покосилась на Риккардо.
— Если можно.
Он соскочил со стула.
— Идём уже.
Когда они добрались до окраины города, где располагался пруд, Игорь, гремя ведром, помчался к воде.
Далия остановила Риккардо.
— Я не поехала с ним. С Оскаром, — уточнила она. — Я знаю, ты видел его машину у библиотеки.
— Почему? Он спас тебя, — Риккардо фыркнул. — Он твой герой.
— Оскар из тех парней, кто красуется перед друзьями, — она развернулась к нему. — Он выбрался из своего угла, потому что его позвал Игорь. Игорь испугался за тебя, за меня, а Оскару было наплевать на нас всех. Если бы тот парень действительно ударил меня, Оскар и пальцем бы не пошевелил. Ты — мой герой, не Оскар, — Далия взяла его за руки.
— Зачем ты пошла в «трясину»?
Далия пожала плечами.
— Из любопытства. Ты предупреждал меня, Саймон предупреждал, даже Рэнсом велел не спускаться по «мёртвой дороге». Но мне стало интересно, что такого скрывает ваша «трясина». Наверное, я глупая.
— Ты глупая.
Риккардо обнял её. Дыхание Далии скользило по его шее, и, закрыв глаза, Риккардо спросил:
— Когда ты уезжаешь?
— В январе. Молли сообщит о своём приезде заранее, чтобы отец забрал меня. Ты придёшь попрощаться?
Риккардо крепко прижал её к себе.
— Мне кажется, что я…, — начала она, но её перебил Игорь, заоравший во весь голос.
— Поймал! — кричал он, размахивая фонариком. — Я поймал её!
Далия выбралась из объятий Риккардо.
— Я нашла этот уродливый плащ в шкафу Молли. Он делает меня похожей на нищую ведьму, перебравшуюся из страшной сказки в реальную жизнь, — она распахнула полы плаща, — так что я не могу не потискать в нём жаб, — Далия побежала к Игорю, таща за собой Риккардо.
Он не сопротивлялся.
*
Вернувшись домой, Риккардо долго сидел на ступеньках и изводил себя догадками: что должно было последовать после «я» в предложении Далии? Он перебирал различные варианты, но возбуждённый мозг упорно подсовывал «несостоявшееся признание»: «Мне кажется, что я люблю тебя», — вертелось в его голове и на его языке. Мысли настолько спутались, что Риккардо уже не отличал что хотел услышать от Далии, а что хотел сказать сам.
Мистер Бигль прогуливался у ворот, то поглядывая на Риккардо, то крутя в пальцах помятую сигарету. Он примостился рядом с ним, когда жгучая тоска отразилась во взгляде Риккардо.
— Иногда нам не хватает мужества изменить свою жизнь, — сказал мистер Бигль. — Мы боимся перемен, думаем, что у нас ничего не получится и даже не пробуем. А если пробуем, то сдаёмся после первой неудачи, — он убрал сигарету в карман. — Я бросаю курить уже в третий раз. И только вам я могу в этом признаться, — смотритель съёжился. — Вечера нынче холодные. Вы простудитесь, если не зайдёте в дом.
Риккардо поднялся на ноги.
— Доброй ночи, мистер Бигль.
— Доброй ночи, мистер Бенитос, — кивнул смотритель.
Когда Риккардо закрыл за собой дверь, мистер Бигль достал из кармана сигарету, повертел её в пальцах и закурил.
Старые друзья
29 ноября 1977 год
Рождество подбиралось к городу торопливыми шажками. Деренвиль обрастал украшениями и гирляндами во дворах и рождественскими колокольчиками и носочками в магазинах и закусочных; казалось, счёт шёл на часы, хотя до праздника оставалось чуть меньше месяца.
«Крабовый утёс» обновился одним из первых. Мистер Мишелс расставил на столах бумажных ангелочков, которых его жена сделала вместе с дочерями, повесил на дверь колокольчики и омелу и даже нацепил красный колпак на музыкальный автомат. Плюшевый костюм тоже претерпел изменения: теперь к нему прилагались оленьи рога, от которых у Риккардо неимоверно чесалась голова.
Размышления мистера Бигля побудили Риккардо достать список, написанный им позапрошлым летом в Сицилии. Из шести пунктов — вещей, которые он хочет попробовать, но боится, — Риккардо решил реализовать в ближайшее время два: работа и подарок.
Работа его страшила, потому что отец твердил, что Риккардо ничего не умеет и ничего доверить ему нельзя, хотя дед, заставлявший его делать всё — от полива апельсиновых деревьев до участия в постройке будки для таксы, — с зятем не согласился бы. Но Риккардо жил не с дедом (о чём порой жалел), а с родителями, повторявшими изо дня в день, что Риккардо ни на что не годен; а если человеку сорок раз сказать, что он свинья, — на сорок первый он захрюкает. Риккардо поверил, что он никчёмный работник (да и сын тоже), и смелости возразить отцу у него не было. Однако теперь, воодушевлённый философией смотрителя, он твёрдо решил заняться поиском работы, хотя бы попробовать.
Со вторым пунктом — подобная история. На все праздники подарки покупала мать. «Ты не разбираешься, у тебя нет вкуса», — говорила не она, а отец, но мать не спорила. По этой же причине Риккардо не получал карманных денег, чтобы «не потратить их на бесполезную ерунду».
Но близилось Рождество, и Риккардо хотел подарить Далии «бесполезную ерунду»: подарок, который он выберет сам; подарок, который он купит на заработанные им деньги.
За работой Риккардо отправился к отцу. Он осознавал бессмысленность этой затеи, но надеялся на счастливый случай, похожий на тот, когда они шутили на дне рождении Карлы.
Отец не высмеял Риккардо лишь по причине уставившихся на них десятков глаз работников фабрики. «Ты ничего не умеешь. Учить тебя — долго и дорого», — таким был его ответ. Риккардо сказал, что согласен на любую работу: он готов мыть полы, если отец боится поручить ему что-то серьёзнее, но отец выгнал его с фабрики, не дослушав.
Побродив в раздумьях по городу, Риккардо пришёл в «Крабовый утёс». Иллюзий он не питал: в закусочной работали мистер Мишелс и Игорь, при необходимости им помогал Джон, поэтому вряд ли они нуждаются в работнике. Смирившись, что будет на коленях умолять Рэнсома о работе в его магазине, Риккардо обрисовал ситуацию Игорю. «Рождество — лишь повод, — хихикнул он. — Не будь Рождества, ты нашёл бы в своих умных книжках другую причину для подарка. Посиди тут, я позову папу».
К удивлению Риккардо, мистер Мишелс не отказал ему. «Не умеешь — научим. Не знаешь — объясним. Но имей в виду: я приветствую веселье на работе, но не терплю лень и хамства с моими гостями. К кухне я не допущу тебя, сам понимаешь, но ты можешь раздавать листовки. Я буду платить тебе пятьдесят центов в час. По рукам?». Они пожали друг другу руки, условившись, что Риккардо будет работать по вторникам после уроков.
Костюм, который ему передал Игорь в первую рабочую смену, был тяжёлым и пах жареными котлетами.
Переодевался Риккардо в туалете. Тесное помещение не располагало местом, чтобы втискиваться в нём в «плюшевую шкуру краба». Риккардо шатало из стороны в сторону, когда он засовывал ноги в безразмерное сплошное «нечто», он нервничал, потел, чуть не завалился на унитаз («если я разобью его, меня похоронят в этом костюме») и, наконец справившись с костюмом, выплыл в зал под недовольный гул очереди из трёх человек, ломившихся в туалет на протяжении всего его преображения. Довольный Игорь вручил ему оленьи рога и листовки, сулившие предъявителям десятипроцентные скидки, и Риккардо, еле отрывая ноги от пола, чтобы не запутаться в свисавшем костюме и не упасть, поплёлся на улицу.
Первое, что понял Риккардо за пятнадцать минут работы, — многие люди злы. Кто-то, смеясь, проходил мимо и тыкал в него пальцем, другие с доброжелательной улыбкой брали листовку, комкали её перед носом Риккардо и бросали ему под ноги. Он пыхтел (костюм добавлял к его весу ещё фунтов двадцать), поднимал листовку, расправлял её замёрзшими пальцами и предлагал следующему прохожему. Дети дёргали его за штанины, чтобы он наклонился и они потрогали «рожки», подростки обзывали его «оленем», взрослые, ровняясь с ним, притворялись, что изучают вывески на противоположной стороне улицы. Людей, бравших листовки, было мало. Тех, кто брал листовки не с мученическим выражением лица, будто их заставляют, — ещё меньше. «Господи, какая неблагодарная работа», — думал Риккардо, тряся головой на радость малышам: их привлекал звон золотых бубенчиков, привязанных к «рожкам».
Второе, что беспокоило Риккардо, — Чак и его компания, толпившаяся у аптеки. Оскар гонял их, когда выходил курить, но они возвращались и наблюдали за Риккардо.
Слух, пущенный Хью, лопнул как мыльный пузырь. В тот вечер, когда Риккардо едва не подрался с Генри, из городских в баре находился кто-то ещё, помимо них с Игорем, Далией, Оскаром, Лосём и Маэстро.
Риккардо шагнул вперёд. Расстояние между ними сократилось до трети фута.
— Зачем ты пришёл? — прошептала она.
Риккардо придвинулся к ней.
— Я пришёл за тобой.
Её палец сместился к уголку губ.
Риккардо нерешительно положил руки на её талию.
Далия закрыла глаза и потянулась к нему губами.
Риккардо наклонил голову набок и тоже потянулся к Далии приоткрытыми губами.
Хлопнула дверь бара. Далия резко отстранилась от Риккардо.
— Я объяснил ему, что нельзя обижать детей и красивых девушек, — Оскар вытер руки об штаны. Следом за ним вывались его дружки и Игорь.
— Я не ребёнок, — огрызнулся Риккардо.
Оскар расплылся в ласковой улыбке, какой родители одаривают агукающего в коляске младенца.
— Конечно, ты не ребёнок, Рикки, — Оскар запустил пальцы в волосы Риккардо. Риккардо отшатнулся, — совсем не ребёнок. Ты настоящий мужчина, — Лось заржал и Оскар ударил его локтем, — заткнись, Лось. Ты защитил невинную девушку. — Далия шмыгнула к «мёртвой дороге». — Нет, нет, нет, — Оскар обогнал её, — первой ты не пойдёшь. Первым пойдёт Маэстро на случай, если эти засранцы выскочат из леса. Дальше вы, чтобы быть у меня перед глазами, — он перевёл взгляд с Игоря на Риккардо и обратился к Далии, — затем мы, а ты, Лось, потопаешь за нами.
Выслушав указания Оскара, они двинулись в путь.
— Почему у твоих друзей такие странные прозвища? — спросила Далия безучастным голосом. Тишина, сопровождавшая их до Олм стрит, раздражала. — Как их зовут на самом деле?
— Даже их мамки не помнят, какие дали имена своим отпрыскам, — Оскар блеснул остроумием, которое никто не оценил, — все зовут их по прозвищам. Этот, — он кивнул на Лося, — в школе играл в футбол. Как по мне, Лось — отличное прозвище для здорового футболиста. А Маэстро в семилетнем возрасте мамка отвела на концерт, который так его впечатлил, что он подбирал палки и дирижировал ими полгода.
— А как называют тебя?
— По имени. У меня нет прозвища. Но ты можешь звать меня как угодно, — Риккардо обернулся и метнул на Оскара хмурый взгляд. — Что ты делала в «трясине»?
— Гуляла.
— Сомнительное место для прогулок.
— Так вы не вместе пришли? — удивился Игорь.
Никто не ответил.
— Ты работаешь у дядюшки Сэма, верно? — Оскар продолжил «допрос».
— Да, ещё до четырёх заменяю мисс Невилл в библиотеке.
Оскар повеселел.
— Завтра работаешь?
— Да.
Они остановились на перекрёстке.
— Спасибо, что проводили, — протараторила Далия, — всем хорошего вечера, — она унеслась на Восьмую улицу.
Компания проводила Игоря до «Крабового утёса», а после Оскар с друзьями отвёл Риккардо домой.
— Не говори Карле, что я был в «трясине», ладно? — попросил Риккардо.
Оскар улыбнулся.
— Боишься, что она будет волноваться?
<Боюсь, что она растреплет об этом вашим родителям, а они расскажут моим>
— Не скажу, — ответил Оскар. — Не суйся туда больше, Рикки.
— Оскар? — Риккардо окликнул его, когда Оскар скрипнул воротами. — Что с Генри?
— Он получил маленький урок, — Оскар присоединился к друзьям. Они скрылись из виду.
*
Риккардо отлип от стеллажа, всё же схватил с полки первую попавшуюся книгу под названием «Чёрный скакун» и вернулся к столу. Часы, висевшие над кабинетом старшего библиотекаря, показывали без десяти четыре.
Он положил перед Далией доллар («долг Саймона», — пояснил он) и книгу: она поставила штамп.
— Увидимся вечером?
Далия уставилась на стену.
— Не могу. У меня встреча.
— Ясно, — Риккардо запихнул книгу в школьную сумку. — А завтра?
— Нет.
Риккардо закусил губу.
— Послезавтра?
Далия вздохнула.
— Я понял, — он закинул сумку на плечо. — Пока.
Она не попрощалась. Риккардо ринулся на улицу.
У библиотеки Оскар парковал отцовский «Форд».
1 «Линкор» (анал.) — «морской бой»
2 подробнее о персонаже в рассказе «Тыковка»
3 отсылка к м/с «Скуби-Ду, где ты!»
Глава тринадцатая
Музыкальный автомат
22 ноября 1977 год
Игорь стоял перед музыкальным автоматом, раскинув руки. Его поза походила на ту, с которой Риккардо неоднократно сталкивался в Сицилии при приветствии родственников-мужчин: они раскидывали руки, обнимались и горячо целовали друг друга в щёки.
— Смотри, какая зверюга! — Игорь похлопал бездушную машину по бокам, точно она была его старым, набравшим в весе, приятелем, которого он не видел несколько лет. — Песен в каталоге больше, чем дат в учебнике по истории! Цена удовольствия — один цент!
Неброская коробка, чью лицевую поверхность заполонил список композиций, не впечатлила Риккардо.
— Мы идём или нет? — прогудел он.
— Да, да! Идём! — Игорь наглаживал бока автомата. — Только Джона предупрежу!
Игорь скрылся в коморке.
Риккардо хмыкнул, прошёлся взглядом по каталогу и, опустив монетку в автомат, залез на стул.
«Зверюга» хрюкнула, зажужжала и разнесла по закусочной голоса Бенни Андерссена и Бьорна Ульвеуса:
«Посмотрите на её лицо, на её прекрасно лицо!
Это для меня значит нечто особенное.
Посмотрите, как она улыбается, когда видит меня!
Разве человеку может так повезти?»
Риккардо уставился в пол.
В дверях «Крабового утёса» Далия утопала в огромном, сером плаще.
«Она — та девушка, с которой мне хорошо.
Кто бы мог подумать, что она будет моей?»
Риккардо поднял глаза на Далию.
Она улыбнулась.
«Она — та девушка, без которой я грущу.
И если она когда-нибудь покинет меня, что я буду делать?»
Далия поправила мокрую от дождя чёлку и нерешительно подошла к барной стойке.
— Тут так непривычно пусто, — сказала она, вцепившись в стойку, словно едва держалась на ногах.
В закусочной действительно не было ни души, кроме них и исчезнувшего в коморке Игоря. Дождь лил с перерывами и желающих подкрепиться бургерами не наблюдалось: многие сидели по домам, а оставшееся меньшинство с восторгом гоняло по лужам.
— Молли прислала письмо, — продолжила Далия. — Она возвращается в январе.
«Зверюга» замолкла. Риккардо встал, чтобы запустить песню заново.
— Я заплачу! — Далия пошарила по карманам плаща.
— Не нужно, — Риккардо закинул цент в автомат. Музыка заполнила заведение.
— Интересная песня, — отметила Далия, когда Риккардо сел на место. — Кто поёт?
— Группа «ABBA». Они не очень популярны.
— Я слышала их! — обрадовалась Далия. — «Dancing Queen», — сказали они одновременно.
Риккардо хмыкнул.
— Да, их самая известная песня.
— Они нравятся тебе?
— Если я выбрал их второй раз, как ты думаешь?
<Не груби ей>
— Как и десятая симфония, — добавил он.
<Ты делаешь только хуже, остановись>
Риккардо посмотрел на Далию.
— Зачем ты пришла?
— Я пришла за тобой.
<Она издевается>
«Зверюга» заревела.
Из коморки, пританцовывая, вышел Игорь. Будто маракасами он тряс фонариком и ведром.
— Она — та девушка, с которой мне хорошо, — пропел он и поставил ведро на стойку. — Мы идём ловить жаб. Пойдёшь с нами?
Далия покосилась на Риккардо.
— Если можно.
Он соскочил со стула.
— Идём уже.
Когда они добрались до окраины города, где располагался пруд, Игорь, гремя ведром, помчался к воде.
Далия остановила Риккардо.
— Я не поехала с ним. С Оскаром, — уточнила она. — Я знаю, ты видел его машину у библиотеки.
— Почему? Он спас тебя, — Риккардо фыркнул. — Он твой герой.
— Оскар из тех парней, кто красуется перед друзьями, — она развернулась к нему. — Он выбрался из своего угла, потому что его позвал Игорь. Игорь испугался за тебя, за меня, а Оскару было наплевать на нас всех. Если бы тот парень действительно ударил меня, Оскар и пальцем бы не пошевелил. Ты — мой герой, не Оскар, — Далия взяла его за руки.
— Зачем ты пошла в «трясину»?
Далия пожала плечами.
— Из любопытства. Ты предупреждал меня, Саймон предупреждал, даже Рэнсом велел не спускаться по «мёртвой дороге». Но мне стало интересно, что такого скрывает ваша «трясина». Наверное, я глупая.
— Ты глупая.
Риккардо обнял её. Дыхание Далии скользило по его шее, и, закрыв глаза, Риккардо спросил:
— Когда ты уезжаешь?
— В январе. Молли сообщит о своём приезде заранее, чтобы отец забрал меня. Ты придёшь попрощаться?
Риккардо крепко прижал её к себе.
— Мне кажется, что я…, — начала она, но её перебил Игорь, заоравший во весь голос.
— Поймал! — кричал он, размахивая фонариком. — Я поймал её!
Далия выбралась из объятий Риккардо.
— Я нашла этот уродливый плащ в шкафу Молли. Он делает меня похожей на нищую ведьму, перебравшуюся из страшной сказки в реальную жизнь, — она распахнула полы плаща, — так что я не могу не потискать в нём жаб, — Далия побежала к Игорю, таща за собой Риккардо.
Он не сопротивлялся.
*
Вернувшись домой, Риккардо долго сидел на ступеньках и изводил себя догадками: что должно было последовать после «я» в предложении Далии? Он перебирал различные варианты, но возбуждённый мозг упорно подсовывал «несостоявшееся признание»: «Мне кажется, что я люблю тебя», — вертелось в его голове и на его языке. Мысли настолько спутались, что Риккардо уже не отличал что хотел услышать от Далии, а что хотел сказать сам.
Мистер Бигль прогуливался у ворот, то поглядывая на Риккардо, то крутя в пальцах помятую сигарету. Он примостился рядом с ним, когда жгучая тоска отразилась во взгляде Риккардо.
— Иногда нам не хватает мужества изменить свою жизнь, — сказал мистер Бигль. — Мы боимся перемен, думаем, что у нас ничего не получится и даже не пробуем. А если пробуем, то сдаёмся после первой неудачи, — он убрал сигарету в карман. — Я бросаю курить уже в третий раз. И только вам я могу в этом признаться, — смотритель съёжился. — Вечера нынче холодные. Вы простудитесь, если не зайдёте в дом.
Риккардо поднялся на ноги.
— Доброй ночи, мистер Бигль.
— Доброй ночи, мистер Бенитос, — кивнул смотритель.
Когда Риккардо закрыл за собой дверь, мистер Бигль достал из кармана сигарету, повертел её в пальцах и закурил.
Глава четырнадцатая
Старые друзья
29 ноября 1977 год
Рождество подбиралось к городу торопливыми шажками. Деренвиль обрастал украшениями и гирляндами во дворах и рождественскими колокольчиками и носочками в магазинах и закусочных; казалось, счёт шёл на часы, хотя до праздника оставалось чуть меньше месяца.
«Крабовый утёс» обновился одним из первых. Мистер Мишелс расставил на столах бумажных ангелочков, которых его жена сделала вместе с дочерями, повесил на дверь колокольчики и омелу и даже нацепил красный колпак на музыкальный автомат. Плюшевый костюм тоже претерпел изменения: теперь к нему прилагались оленьи рога, от которых у Риккардо неимоверно чесалась голова.
Размышления мистера Бигля побудили Риккардо достать список, написанный им позапрошлым летом в Сицилии. Из шести пунктов — вещей, которые он хочет попробовать, но боится, — Риккардо решил реализовать в ближайшее время два: работа и подарок.
Работа его страшила, потому что отец твердил, что Риккардо ничего не умеет и ничего доверить ему нельзя, хотя дед, заставлявший его делать всё — от полива апельсиновых деревьев до участия в постройке будки для таксы, — с зятем не согласился бы. Но Риккардо жил не с дедом (о чём порой жалел), а с родителями, повторявшими изо дня в день, что Риккардо ни на что не годен; а если человеку сорок раз сказать, что он свинья, — на сорок первый он захрюкает. Риккардо поверил, что он никчёмный работник (да и сын тоже), и смелости возразить отцу у него не было. Однако теперь, воодушевлённый философией смотрителя, он твёрдо решил заняться поиском работы, хотя бы попробовать.
Со вторым пунктом — подобная история. На все праздники подарки покупала мать. «Ты не разбираешься, у тебя нет вкуса», — говорила не она, а отец, но мать не спорила. По этой же причине Риккардо не получал карманных денег, чтобы «не потратить их на бесполезную ерунду».
Но близилось Рождество, и Риккардо хотел подарить Далии «бесполезную ерунду»: подарок, который он выберет сам; подарок, который он купит на заработанные им деньги.
За работой Риккардо отправился к отцу. Он осознавал бессмысленность этой затеи, но надеялся на счастливый случай, похожий на тот, когда они шутили на дне рождении Карлы.
Отец не высмеял Риккардо лишь по причине уставившихся на них десятков глаз работников фабрики. «Ты ничего не умеешь. Учить тебя — долго и дорого», — таким был его ответ. Риккардо сказал, что согласен на любую работу: он готов мыть полы, если отец боится поручить ему что-то серьёзнее, но отец выгнал его с фабрики, не дослушав.
Побродив в раздумьях по городу, Риккардо пришёл в «Крабовый утёс». Иллюзий он не питал: в закусочной работали мистер Мишелс и Игорь, при необходимости им помогал Джон, поэтому вряд ли они нуждаются в работнике. Смирившись, что будет на коленях умолять Рэнсома о работе в его магазине, Риккардо обрисовал ситуацию Игорю. «Рождество — лишь повод, — хихикнул он. — Не будь Рождества, ты нашёл бы в своих умных книжках другую причину для подарка. Посиди тут, я позову папу».
К удивлению Риккардо, мистер Мишелс не отказал ему. «Не умеешь — научим. Не знаешь — объясним. Но имей в виду: я приветствую веселье на работе, но не терплю лень и хамства с моими гостями. К кухне я не допущу тебя, сам понимаешь, но ты можешь раздавать листовки. Я буду платить тебе пятьдесят центов в час. По рукам?». Они пожали друг другу руки, условившись, что Риккардо будет работать по вторникам после уроков.
Костюм, который ему передал Игорь в первую рабочую смену, был тяжёлым и пах жареными котлетами.
Переодевался Риккардо в туалете. Тесное помещение не располагало местом, чтобы втискиваться в нём в «плюшевую шкуру краба». Риккардо шатало из стороны в сторону, когда он засовывал ноги в безразмерное сплошное «нечто», он нервничал, потел, чуть не завалился на унитаз («если я разобью его, меня похоронят в этом костюме») и, наконец справившись с костюмом, выплыл в зал под недовольный гул очереди из трёх человек, ломившихся в туалет на протяжении всего его преображения. Довольный Игорь вручил ему оленьи рога и листовки, сулившие предъявителям десятипроцентные скидки, и Риккардо, еле отрывая ноги от пола, чтобы не запутаться в свисавшем костюме и не упасть, поплёлся на улицу.
Первое, что понял Риккардо за пятнадцать минут работы, — многие люди злы. Кто-то, смеясь, проходил мимо и тыкал в него пальцем, другие с доброжелательной улыбкой брали листовку, комкали её перед носом Риккардо и бросали ему под ноги. Он пыхтел (костюм добавлял к его весу ещё фунтов двадцать), поднимал листовку, расправлял её замёрзшими пальцами и предлагал следующему прохожему. Дети дёргали его за штанины, чтобы он наклонился и они потрогали «рожки», подростки обзывали его «оленем», взрослые, ровняясь с ним, притворялись, что изучают вывески на противоположной стороне улицы. Людей, бравших листовки, было мало. Тех, кто брал листовки не с мученическим выражением лица, будто их заставляют, — ещё меньше. «Господи, какая неблагодарная работа», — думал Риккардо, тряся головой на радость малышам: их привлекал звон золотых бубенчиков, привязанных к «рожкам».
Второе, что беспокоило Риккардо, — Чак и его компания, толпившаяся у аптеки. Оскар гонял их, когда выходил курить, но они возвращались и наблюдали за Риккардо.
Слух, пущенный Хью, лопнул как мыльный пузырь. В тот вечер, когда Риккардо едва не подрался с Генри, из городских в баре находился кто-то ещё, помимо них с Игорем, Далией, Оскаром, Лосём и Маэстро.
