Этот «кто-то», судя по всему, учился в старшей школе: Риккардо точно знал, что «разоблачение» пошло оттуда. Он или она («кто-то») застал события в «трясине» и превратил их в короткий рассказ, суть которого сводилась к истине: Риккардо не дружит с «трясиновцами».
Ошеломляющую новость Чак переваривал неделю: он помнил, что «трясиновцы» отпустили его, переговорив с Риккардо, но не понимал, зачем им требовалось его согласие, если они не друзья. Поразмыслив (что для его головы занятие трудное, почти незнакомое), Чак решил, что надерёт задницу Риккардо либо за обман, либо просто так, о чём предупредил его перед уроком математики.
В школе Риккардо не воспринял угрозу Чака всерьёз, однако, теперь, когда Чак то появлялся на Центральной улице, то, благодаря стараниям Оскара, с неё исчезал, опасность становилась реальной. Намечаемой драки Риккардо не боялся: однажды ему удалось завалить Чака на землю, получится и во второй раз, но даже в случае победы Риккардо, Чак здорово потреплет его, а царапины и кровоподтёки напугают Далию. И пока он придумывал, как незаметно проскользнуть мимо неугомонного одноклассника, Игорь высунул голову из «Крабового утёса»:
— Час прошёл, — сообщил он.
Риккардо посмотрел на окружённого пятиклассниками Чака и вильнул в закусочную.
Снять костюм оказалось не легче, чем натянуть, зато посетители не ломились в туалет и унитаз не действовал как магнит и не притягивал ноги Риккардо.
Прижав к груди плюш, Риккардо уставился на окно. Мысль улизнуть от Чака, как когда-то от Карлы — через окно, промелькнула всего на секунду: если нога соскользнёт (а температура воздуха прыгала от плюса к минусу), то Риккардо грохнется наземь. А если не грохнется, то свидетели его побега оповестят о нём мистера Мишелса. Не определившись, что хуже, — сломать позвоночник или обидеть мистера Мишелса, — Риккардо вернулся в зал.
Риккардо положил костюм на барную стойку.
— Ваши пятьдесят центов, — Игорь задрал нос и с важным видом достал монетку из кассы.
— Самая хреновая сделка в моей жизни, — Риккардо спрятал монетку в карман.
Игорь засмеялся.
— Я убедил папу платить тебе пятьдесят центов, сказал, что ты копишь на подарок любимой девушке, — он подмигнул Риккардо. — И скажи спасибо, что я отговорил его рассказывать тебе историю о его первой любви — белокурой нимфе, с которой он познакомился в Аризоне, — Риккардо промычал в ответ. — Ты какой-то нервный.
— Чак отирается у аптеки.
— Будь спокоен, — Игорь поднял руку в примирительном жесте, — Оскар разберётся с этим говнюком. Зайдёшь вечером?
— Не знаю. Я встречаюсь с Далией через, — Риккардо бросил взгляд на часы, — двадцать минут! Увидимся! — он хлопнул по ладони Игоря, проигнорировав его изумлённое лицо, и выбежал из закусочной.
Ни Чака, ни его компании на улице не было, а в воздухе плавал сигаретный дым.
Риккардо не торопился. Путь до Восьмой улицы занимал не более пятнадцати минут, но Риккардо нарочито выдвинулся раньше, чтобы в спешке не вспотеть. А утром он два раза почистил зубы, достал из шкафа самый красивый (по его мнению) синий свитер (мать удивилась, когда Риккардо спросил после завтрака, как он выглядит, но подтвердила, что свитер ему очень идёт) и побрызгался отцовским одеколоном: дорогим, но вонючим, запах которого напоминал Риккардо запах салона нового автомобиля.
Далия назначила ему встречу сама. Извозив плащ Молли в грязи, она плюхнулась на землю (Риккардо плюхнулся рядом с ней) и спросила, не хочет ли он в следующий вторник погулять с ней по Деренвилю. Он согласился, отметив, что его язык сработал быстрее мозга: ответ прозвучал как простое бормотание, но если бы мозг опередил язык, то Далия услышала бы в голосе Риккардо ликование, подобное тому, с каким Игорь носился с ведром за жабами. Она робко коснулась его руки; их пальцы переплелись. «Поймал! Поймал!» — веселился Игорь, тряся вдалеке фонариком. «Поймал», — шёпотом повторила за ним Далия. Риккардо сжал её пальцы — крепко, но, не причиняя ей боли: «Он отпустит того, кого поймал, а я нет». Прожорливая темнота поглотила не только свет фонарей, но и их лица: Риккардо покрылся пятнами, Далия покраснела вся. Они улыбались, и Игорь, носившийся по мокрой траве, думал, что они (а смотрели они не на друг друга, а именно на него) наслаждаются его «охотой».
О свидании с Далией (Риккардо относился к их предстоящей встрече не иначе как к свиданию) он никому не рассказал, хотя порывался обсудить его с Игорем или мистером Биглем. Но, в конце концов, рассудил так: ни одобрения друга, ни напутствия смотрителя не заменят наставлений отца, к которому Риккардо не может прийти за советом, поэтому пусть это свидание — его первое в жизни свидание — станет его маленьким секретом.
Миновав аптеку и пару магазинов, Риккардо обернулся. Чутьё подсказывало ему, что «навязчивая компания» разбредётся по домам, только если Оскар поручит Лосю и Маэстро, как Оскар любил выражаться о тех, кто ему докучает, «схватить их за яйца». Однако знакомые фигуры не мелькали среди прохожих и Риккардо успокоился.
Тянущийся «хвост» из Чака и трёх пятиклассников Риккардо обнаружил, когда сошёл с Центральной улицы. Они поджидали его на углу, но за болтовнёй упустили момент, когда Риккардо покинул центр, и теперь крались за ним, точно плохие шпионы. Они не нападали, не провоцировали, просто преследовали.
Риккардо ускорился. До перекрёстка, на который они не сунутся, оставалось несколько минут.
— Лови его! — крикнул Чак. Голодными пираньями мальчишки рванули вперёд.
Риккардо оторвался от них, но, растерявшись, помчался не на Восьмую улицу, а свернул на Олм стрит.
— Трусы! — взвизгнул Чак. Пятиклассники замерли на перекрёстке.
Чак гнал Риккардо почти до середины «мёртвой дороги».
— Что тебе нужно? — Риккардо остановился. Он запыхался не меньше Чака.
Чак наклонился, опираясь на колени:
— Я хочу разукрасить твоё лицо. Или ты думаешь, что можешь обманывать Чака?
Справа от Риккардо, в лесу, раздался треск.
— Давай вернёмся в город, — предложил Риккардо.
— Нет, я уделаю тебя здесь, итальяшка. И в этот раз твои помойные «трясиновские» друзья тебя не спасут! — он кричал во весь голос.
Глаза Риккардо расширились. По дороге спускались Бобби и Хью. Бобби, скривив губы, то закрывал, то раскрывал карманный нож.
— Замолчи, Чак.
— Основным блюдом для моих кулаков будешь ты, а тот крашеный гомик станет для них десертом!
Хью схватил Чака за шею сзади и процедил ему в ухо:
— Я готов, сладкий.
Риккардо побежал вниз, но упал, столкнувшись с выбравшейся из дырки в заборе девушкой. Незнакомка, на вид старше Риккардо на пару лет, завалилась на спину. Из леса вылез парень — её ровесник — и бросился к девушке, метнув на Риккардо взгляд, полный ненависти.
Бобби подлетел к поднявшемуся на ноги Риккардо и врезал ему по лицу. Закрыв разбитый нос руками, Риккардо вновь очутился на земле.
Бобби подошёл к девушке. Она оттягивала рукава куртки, порванной на локтях. Незнакомка со слезами — не от боли, от обиды за испорченную вещь — посмотрела на Бобби. На лице Бобби отобразилась любовь и нежность, словно девушка была его младшей сестрой.
Он присел перед подростками.
— Ничего, ничего, — Бобби гладил её по голове, — мы попросим Фиону, она починит. Ты же знаешь, как хорошо наша Фиона шьёт, — девушка грустно улыбнулась, — принеси ей любую тряпку и она превратит её в шедевр, — большим пальцем Бобби вытер её слёзы и обратился к парню, кивнув на забор. — Возвращайтесь к себе. Мы скажем, когда вы сможете выйти, — все трое встали.
Перед тем, как скрыться за забором, девушка обернулась.
— Это всего лишь тряпка, милая, — Бобби приложил пальцы к губам, а после выставил их перед собой, будто касаясь ими щеки незнакомки. Она вновь улыбнулась ему, и подростки скрылись в лесу.
Бобби посмотрел на Риккардо. Нежность испарилась, его лицо искажала ярость.
— Ублюдки, — сплюнул Бобби и рывком поднял Риккардо, — я выпотрошу вас обоих!
Они с Хью потащили Риккардо и Чака к водохранилищу, где на плите Фиона ласкалась к Генри: лицом она тёрлась об его лицо, игриво избегая поцелуев Генри.
— Нализались? — прорычал Бобби. Он толкнул Риккардо с плиты. Хью провернул то же самое с Чаком.
Фиона отпрянула от Генри.
— Что происходит?
Бобби и Хью спрыгнули к воде.
— У нас снова непрошеные гости, — сухо сообщил Хью.
Бобби был более разговорчив.
— Я прощал твоему городскому поклоннику похождения в «трясину», но, видишь ли, он налетел на Кьяру, и я не намерен спускать ему это с рук.
— Да я случайно! — кричал Риккардо. Кровь и слёзы сливались на его губах. — Я толкнул её случайно!
— Случайно, не случайно! — Бобби вцепился Риккардо в волосы. — Да мне насрать!
Фиона пододвинулась к краю плиты.
— Что с ней? — обеспокоенно спросила она.
— Она в порядке, куртку порвала. Зашьёшь?
— Хрень спрашиваешь.
— Вот и я ей сказал, что всё это хрень. Хрень! Хрень! Хрень! — он трижды опустил лицо Риккардо под воду. — Вас бьют за порванные вещи, городской? — орал Бобби. Риккардо жадно хватал ртом воздух. — А наших детей бьют! — Бобби окунул его лицо и вытащил. — Когда ваши родители лакают дорогое вино, они потом тушат об вас окурки, нет? А об нас тушат! — Бобби дёрнул его за волосы. Риккардо закатил глаза: всё вокруг превращалось в единое мутное пятно.— Наши дети не ходят в школу, потому что вы, городские, над ними издеваетесь! Сколько стоят твои шмотки, ты знаешь, урод? Нет? А мы знаем, сколько стоят наши: в два раза дороже! Потому что вы, ублюдки, не пускаете нас дальше двух улиц и нам приходится переплачивать вам же за простое шмотьё! А хлеб? Пока Рэнсом не открыл магазин, мы растягивали его на неделю! Слышишь, городской? Мы растягивали булку на неделю, потому что даже жратву вы продавали нам с двойной наценкой! Если нас меньше, то значит над нами можно издеваться? Можно морить голодом, а, городской? — Бобби хлестал Риккардо по щекам. — Я убью тебя! Клянусь богом, сегодня я убью тебя!
— Бобби! — Фиона положила голову на плечо Генри. — Прикончи их.
Бобби тряхнул Риккардо за плечи.
— Погоди, — Генри спустился к ним, — дай я. У меня с ним личные счёты.
Бобби отпустил Риккардо и занялся обмочившим штаны Чаком. Как и Риккардо, он схватил его за волосы и погрузил заплаканное лицо Чака в воду.
Распластавшись на земле, Риккардо смотрел на нависающего над ним Генри. Генри мешкал: в его глазах замелькала жалость.
Хью, лишённый потехи в виде Чака, повернул голову на Фиону.
— Бобби!
«Трясиновцы» обернулись. Бесшумно подобравшийся к водохранилищу Оскар намотал волосы Фионы на руку и резко дёрнул их вверх, подняв Фиону на ноги.
Бобби поднял Риккардо и приставил к его горлу карманный нож.
— Я перережу щенку горло!
Оскар вынул из кармана пистолет. Холодное дуло прижалось к виску Фионы.
— Я пристрелю твою потаскуху, Генри.
Генри перевёл взгляд с Оскара на Бобби.
— Отпусти его! — крикнул он.
Бобби не послушал. Щёлкнул предохранитель пистолета.
Генри накинулся на друга, но Бобби уже сам толкнул Риккардо к плите.
Оскар сбросил Фиону вниз, однако, Генри успел её поймать.
— Уже пожалел, что достал мне пистолет, а, Бобби? — Оскар прикрывал спиной залезшего на плиту Риккардо. Пистолет по-прежнему был нацелен на Фиону.
— Держи своего щенка на привязи, Оскар, — ответил Бобби.
Оскар пятился назад, подталкивая Риккардо.
— Увижу вас в городе, — Оскар по очереди направил пистолет на Фиону и Генри, — пристрелю и утоплю ваши тела в вашем же водохранилище, и никто ваши трупы не найдёт.
— Мёртвые тела всплывают, тупой ты мудак, — сказал Хью. Оскар выстрелил ему под ноги.
Фиона закричала и Генри прижал её лицо к своей груди. Бобби и Хью отскочили: Бобби упал в воду, Хью завалился в кусты.
— С тобой не прощаюсь, Бобби. Ты со мной ещё не рассчитался.
Оскар пятился и не опускал пистолет, пока они не дошли до бара, хотя «трясиновцы» не думали покидать водохранилище: Генри успокаивал Фиону, а взбешённые Бобби и Хью отыгрывались на не успевшем сбежать Чаке.
На перекрёстке их ждали Далия и друзья Оскара.
Завидев их, она бросилась к ним навстречу.
— Не трогай его, — Оскар отстранил её руку, когда она потянулась к лицу Риккардо, — эти уроды чуть не вышибли из него всё дерьмо.
— Неправда, — сказал Риккардо.
Оскар ухмыльнулся.
— Не выделывайся, Рикки. Я снова спас твою шкуру.
— Не называй меня Рикки.
Оскар побагровел.
— Удостоверьтесь, что дама дошла до дома, — сказал он друзьям и, схватив Риккардо за ворот куртки, потащил по улице.
Далия подалась вперёд, но Лось и Маэстро перегородили ей путь.
Риккардо вырывался, но Оскар терпел и не трогал его, отпихнул лишь, когда довёл Риккардо до ворот его дома.
— Как она волнуется за тебя. Словно она не нянька, а твоя подружка.
К ним спешил смотритель.
— Но я бы не хотел такую подружку, — продолжал Оскар, — она ничем не отличается от «трясиновской» шлюхи.
— Далия не шлюха!
Оскар наклонил к нему своё лицо.
— Приличные девушки не спускаются в «трясину», Рикки.
— Твоя сестра спускалась в «трясину», Оскар.
Оскар выпрямился.
— Карла спускалась со мной в «трясину» в сентябре.
Оскар влепил Риккардо пощёчину. Его злость забавляла и раззадоривала Риккардо.
— Далия отказала тебе в свидании, да, Оскар? Поэтому ты бесишься? — Риккардо вытер рот и улыбнулся.
— Не отказала. Рассказать, что она вытворяла в моей машине, пока хорошие мальчики, как ты, читали книжки в библиотеке?
— То же, что все девочки, спускающиеся в «трясину»?
От нового удара Риккардо спас мистер Бигль.
— Мистер Бенитос, — смотритель развёл руками, не зная, как подступиться к избитому Риккардо.
— Он подрался, — Оскар цокнул языком, — я хотел бы поговорить об этом инциденте с его родителями.
— Их нет дома, — ответил мистер Бигль.
— Я знаю, как с ними связаться.
В доме Оскар по-хозяйски прошлёпал к телефону на кухне и позвонил матери. Миссис Феррера разыскала Альбу (она вышла из общего покерного безумия, но отношения с играющими женщинами поддерживала), и через полчаса, которые Оскар провёл на диване в гостиной, Альба примчалась домой.
— Он подрался, — пояснил Оскар. — Они с одноклассником спустились в «трясину», где местные с помощью кулаков объяснили им, что ходить туда нельзя.
— Всё было не так, мам! — возмутился Риккардо. Служанка, обрабатывающая его раны, повернула его подбородок на себя.
— Замолчи, Риккардо! — шикнула Альба.
Она благодарила Оскара и не слушала Риккардо.
Не стал его слушать и Аурелио, когда вечером вернулся с фабрики. Пересказа жены было достаточно, чтобы он наказал Риккардо до Рождества: никаких поползновений дальше дома. О работе и Далии пришлось забыть. Одно радовало — телефонные звонки от Карлы прекратились.
Бабочки
25 декабря 1977 год
Риккардо рассматривал содержимое маленькой коробочки. Посеребренная подвеска — бабочка — на такой же посеребренной цепочке выглядела мило, отчасти даже красиво, но дёшево: Риккардо отдал за украшение пять баксов и не мог отделаться от мысли, что на крыльях бабочки, незаметно для его глаза, выгравированы слова «позор» и «дешёвка».
Он, сгорая со стыда, взял деньги из копилки брата, которую Моранди когда-то оставил ему на хранение. В отличие от Риккардо, Моранди получал карманные деньги, но ни копить, ни тратить их с умом не умел (его щедрость приводила отца в ужас), поэтому «хрюшка» выдала Риккардо всё, чем Моранди набил её керамическое брюхо три года назад: пять долларов и семьдесят три цента.
Ошеломляющую новость Чак переваривал неделю: он помнил, что «трясиновцы» отпустили его, переговорив с Риккардо, но не понимал, зачем им требовалось его согласие, если они не друзья. Поразмыслив (что для его головы занятие трудное, почти незнакомое), Чак решил, что надерёт задницу Риккардо либо за обман, либо просто так, о чём предупредил его перед уроком математики.
В школе Риккардо не воспринял угрозу Чака всерьёз, однако, теперь, когда Чак то появлялся на Центральной улице, то, благодаря стараниям Оскара, с неё исчезал, опасность становилась реальной. Намечаемой драки Риккардо не боялся: однажды ему удалось завалить Чака на землю, получится и во второй раз, но даже в случае победы Риккардо, Чак здорово потреплет его, а царапины и кровоподтёки напугают Далию. И пока он придумывал, как незаметно проскользнуть мимо неугомонного одноклассника, Игорь высунул голову из «Крабового утёса»:
— Час прошёл, — сообщил он.
Риккардо посмотрел на окружённого пятиклассниками Чака и вильнул в закусочную.
Снять костюм оказалось не легче, чем натянуть, зато посетители не ломились в туалет и унитаз не действовал как магнит и не притягивал ноги Риккардо.
Прижав к груди плюш, Риккардо уставился на окно. Мысль улизнуть от Чака, как когда-то от Карлы — через окно, промелькнула всего на секунду: если нога соскользнёт (а температура воздуха прыгала от плюса к минусу), то Риккардо грохнется наземь. А если не грохнется, то свидетели его побега оповестят о нём мистера Мишелса. Не определившись, что хуже, — сломать позвоночник или обидеть мистера Мишелса, — Риккардо вернулся в зал.
Риккардо положил костюм на барную стойку.
— Ваши пятьдесят центов, — Игорь задрал нос и с важным видом достал монетку из кассы.
— Самая хреновая сделка в моей жизни, — Риккардо спрятал монетку в карман.
Игорь засмеялся.
— Я убедил папу платить тебе пятьдесят центов, сказал, что ты копишь на подарок любимой девушке, — он подмигнул Риккардо. — И скажи спасибо, что я отговорил его рассказывать тебе историю о его первой любви — белокурой нимфе, с которой он познакомился в Аризоне, — Риккардо промычал в ответ. — Ты какой-то нервный.
— Чак отирается у аптеки.
— Будь спокоен, — Игорь поднял руку в примирительном жесте, — Оскар разберётся с этим говнюком. Зайдёшь вечером?
— Не знаю. Я встречаюсь с Далией через, — Риккардо бросил взгляд на часы, — двадцать минут! Увидимся! — он хлопнул по ладони Игоря, проигнорировав его изумлённое лицо, и выбежал из закусочной.
Ни Чака, ни его компании на улице не было, а в воздухе плавал сигаретный дым.
Риккардо не торопился. Путь до Восьмой улицы занимал не более пятнадцати минут, но Риккардо нарочито выдвинулся раньше, чтобы в спешке не вспотеть. А утром он два раза почистил зубы, достал из шкафа самый красивый (по его мнению) синий свитер (мать удивилась, когда Риккардо спросил после завтрака, как он выглядит, но подтвердила, что свитер ему очень идёт) и побрызгался отцовским одеколоном: дорогим, но вонючим, запах которого напоминал Риккардо запах салона нового автомобиля.
Далия назначила ему встречу сама. Извозив плащ Молли в грязи, она плюхнулась на землю (Риккардо плюхнулся рядом с ней) и спросила, не хочет ли он в следующий вторник погулять с ней по Деренвилю. Он согласился, отметив, что его язык сработал быстрее мозга: ответ прозвучал как простое бормотание, но если бы мозг опередил язык, то Далия услышала бы в голосе Риккардо ликование, подобное тому, с каким Игорь носился с ведром за жабами. Она робко коснулась его руки; их пальцы переплелись. «Поймал! Поймал!» — веселился Игорь, тряся вдалеке фонариком. «Поймал», — шёпотом повторила за ним Далия. Риккардо сжал её пальцы — крепко, но, не причиняя ей боли: «Он отпустит того, кого поймал, а я нет». Прожорливая темнота поглотила не только свет фонарей, но и их лица: Риккардо покрылся пятнами, Далия покраснела вся. Они улыбались, и Игорь, носившийся по мокрой траве, думал, что они (а смотрели они не на друг друга, а именно на него) наслаждаются его «охотой».
О свидании с Далией (Риккардо относился к их предстоящей встрече не иначе как к свиданию) он никому не рассказал, хотя порывался обсудить его с Игорем или мистером Биглем. Но, в конце концов, рассудил так: ни одобрения друга, ни напутствия смотрителя не заменят наставлений отца, к которому Риккардо не может прийти за советом, поэтому пусть это свидание — его первое в жизни свидание — станет его маленьким секретом.
Миновав аптеку и пару магазинов, Риккардо обернулся. Чутьё подсказывало ему, что «навязчивая компания» разбредётся по домам, только если Оскар поручит Лосю и Маэстро, как Оскар любил выражаться о тех, кто ему докучает, «схватить их за яйца». Однако знакомые фигуры не мелькали среди прохожих и Риккардо успокоился.
Тянущийся «хвост» из Чака и трёх пятиклассников Риккардо обнаружил, когда сошёл с Центральной улицы. Они поджидали его на углу, но за болтовнёй упустили момент, когда Риккардо покинул центр, и теперь крались за ним, точно плохие шпионы. Они не нападали, не провоцировали, просто преследовали.
Риккардо ускорился. До перекрёстка, на который они не сунутся, оставалось несколько минут.
— Лови его! — крикнул Чак. Голодными пираньями мальчишки рванули вперёд.
Риккардо оторвался от них, но, растерявшись, помчался не на Восьмую улицу, а свернул на Олм стрит.
— Трусы! — взвизгнул Чак. Пятиклассники замерли на перекрёстке.
Чак гнал Риккардо почти до середины «мёртвой дороги».
— Что тебе нужно? — Риккардо остановился. Он запыхался не меньше Чака.
Чак наклонился, опираясь на колени:
— Я хочу разукрасить твоё лицо. Или ты думаешь, что можешь обманывать Чака?
Справа от Риккардо, в лесу, раздался треск.
— Давай вернёмся в город, — предложил Риккардо.
— Нет, я уделаю тебя здесь, итальяшка. И в этот раз твои помойные «трясиновские» друзья тебя не спасут! — он кричал во весь голос.
Глаза Риккардо расширились. По дороге спускались Бобби и Хью. Бобби, скривив губы, то закрывал, то раскрывал карманный нож.
— Замолчи, Чак.
— Основным блюдом для моих кулаков будешь ты, а тот крашеный гомик станет для них десертом!
Хью схватил Чака за шею сзади и процедил ему в ухо:
— Я готов, сладкий.
Риккардо побежал вниз, но упал, столкнувшись с выбравшейся из дырки в заборе девушкой. Незнакомка, на вид старше Риккардо на пару лет, завалилась на спину. Из леса вылез парень — её ровесник — и бросился к девушке, метнув на Риккардо взгляд, полный ненависти.
Бобби подлетел к поднявшемуся на ноги Риккардо и врезал ему по лицу. Закрыв разбитый нос руками, Риккардо вновь очутился на земле.
Бобби подошёл к девушке. Она оттягивала рукава куртки, порванной на локтях. Незнакомка со слезами — не от боли, от обиды за испорченную вещь — посмотрела на Бобби. На лице Бобби отобразилась любовь и нежность, словно девушка была его младшей сестрой.
Он присел перед подростками.
— Ничего, ничего, — Бобби гладил её по голове, — мы попросим Фиону, она починит. Ты же знаешь, как хорошо наша Фиона шьёт, — девушка грустно улыбнулась, — принеси ей любую тряпку и она превратит её в шедевр, — большим пальцем Бобби вытер её слёзы и обратился к парню, кивнув на забор. — Возвращайтесь к себе. Мы скажем, когда вы сможете выйти, — все трое встали.
Перед тем, как скрыться за забором, девушка обернулась.
— Это всего лишь тряпка, милая, — Бобби приложил пальцы к губам, а после выставил их перед собой, будто касаясь ими щеки незнакомки. Она вновь улыбнулась ему, и подростки скрылись в лесу.
Бобби посмотрел на Риккардо. Нежность испарилась, его лицо искажала ярость.
— Ублюдки, — сплюнул Бобби и рывком поднял Риккардо, — я выпотрошу вас обоих!
Они с Хью потащили Риккардо и Чака к водохранилищу, где на плите Фиона ласкалась к Генри: лицом она тёрлась об его лицо, игриво избегая поцелуев Генри.
— Нализались? — прорычал Бобби. Он толкнул Риккардо с плиты. Хью провернул то же самое с Чаком.
Фиона отпрянула от Генри.
— Что происходит?
Бобби и Хью спрыгнули к воде.
— У нас снова непрошеные гости, — сухо сообщил Хью.
Бобби был более разговорчив.
— Я прощал твоему городскому поклоннику похождения в «трясину», но, видишь ли, он налетел на Кьяру, и я не намерен спускать ему это с рук.
— Да я случайно! — кричал Риккардо. Кровь и слёзы сливались на его губах. — Я толкнул её случайно!
— Случайно, не случайно! — Бобби вцепился Риккардо в волосы. — Да мне насрать!
Фиона пододвинулась к краю плиты.
— Что с ней? — обеспокоенно спросила она.
— Она в порядке, куртку порвала. Зашьёшь?
— Хрень спрашиваешь.
— Вот и я ей сказал, что всё это хрень. Хрень! Хрень! Хрень! — он трижды опустил лицо Риккардо под воду. — Вас бьют за порванные вещи, городской? — орал Бобби. Риккардо жадно хватал ртом воздух. — А наших детей бьют! — Бобби окунул его лицо и вытащил. — Когда ваши родители лакают дорогое вино, они потом тушат об вас окурки, нет? А об нас тушат! — Бобби дёрнул его за волосы. Риккардо закатил глаза: всё вокруг превращалось в единое мутное пятно.— Наши дети не ходят в школу, потому что вы, городские, над ними издеваетесь! Сколько стоят твои шмотки, ты знаешь, урод? Нет? А мы знаем, сколько стоят наши: в два раза дороже! Потому что вы, ублюдки, не пускаете нас дальше двух улиц и нам приходится переплачивать вам же за простое шмотьё! А хлеб? Пока Рэнсом не открыл магазин, мы растягивали его на неделю! Слышишь, городской? Мы растягивали булку на неделю, потому что даже жратву вы продавали нам с двойной наценкой! Если нас меньше, то значит над нами можно издеваться? Можно морить голодом, а, городской? — Бобби хлестал Риккардо по щекам. — Я убью тебя! Клянусь богом, сегодня я убью тебя!
— Бобби! — Фиона положила голову на плечо Генри. — Прикончи их.
Бобби тряхнул Риккардо за плечи.
— Погоди, — Генри спустился к ним, — дай я. У меня с ним личные счёты.
Бобби отпустил Риккардо и занялся обмочившим штаны Чаком. Как и Риккардо, он схватил его за волосы и погрузил заплаканное лицо Чака в воду.
Распластавшись на земле, Риккардо смотрел на нависающего над ним Генри. Генри мешкал: в его глазах замелькала жалость.
Хью, лишённый потехи в виде Чака, повернул голову на Фиону.
— Бобби!
«Трясиновцы» обернулись. Бесшумно подобравшийся к водохранилищу Оскар намотал волосы Фионы на руку и резко дёрнул их вверх, подняв Фиону на ноги.
Бобби поднял Риккардо и приставил к его горлу карманный нож.
— Я перережу щенку горло!
Оскар вынул из кармана пистолет. Холодное дуло прижалось к виску Фионы.
— Я пристрелю твою потаскуху, Генри.
Генри перевёл взгляд с Оскара на Бобби.
— Отпусти его! — крикнул он.
Бобби не послушал. Щёлкнул предохранитель пистолета.
Генри накинулся на друга, но Бобби уже сам толкнул Риккардо к плите.
Оскар сбросил Фиону вниз, однако, Генри успел её поймать.
— Уже пожалел, что достал мне пистолет, а, Бобби? — Оскар прикрывал спиной залезшего на плиту Риккардо. Пистолет по-прежнему был нацелен на Фиону.
— Держи своего щенка на привязи, Оскар, — ответил Бобби.
Оскар пятился назад, подталкивая Риккардо.
— Увижу вас в городе, — Оскар по очереди направил пистолет на Фиону и Генри, — пристрелю и утоплю ваши тела в вашем же водохранилище, и никто ваши трупы не найдёт.
— Мёртвые тела всплывают, тупой ты мудак, — сказал Хью. Оскар выстрелил ему под ноги.
Фиона закричала и Генри прижал её лицо к своей груди. Бобби и Хью отскочили: Бобби упал в воду, Хью завалился в кусты.
— С тобой не прощаюсь, Бобби. Ты со мной ещё не рассчитался.
Оскар пятился и не опускал пистолет, пока они не дошли до бара, хотя «трясиновцы» не думали покидать водохранилище: Генри успокаивал Фиону, а взбешённые Бобби и Хью отыгрывались на не успевшем сбежать Чаке.
На перекрёстке их ждали Далия и друзья Оскара.
Завидев их, она бросилась к ним навстречу.
— Не трогай его, — Оскар отстранил её руку, когда она потянулась к лицу Риккардо, — эти уроды чуть не вышибли из него всё дерьмо.
— Неправда, — сказал Риккардо.
Оскар ухмыльнулся.
— Не выделывайся, Рикки. Я снова спас твою шкуру.
— Не называй меня Рикки.
Оскар побагровел.
— Удостоверьтесь, что дама дошла до дома, — сказал он друзьям и, схватив Риккардо за ворот куртки, потащил по улице.
Далия подалась вперёд, но Лось и Маэстро перегородили ей путь.
Риккардо вырывался, но Оскар терпел и не трогал его, отпихнул лишь, когда довёл Риккардо до ворот его дома.
— Как она волнуется за тебя. Словно она не нянька, а твоя подружка.
К ним спешил смотритель.
— Но я бы не хотел такую подружку, — продолжал Оскар, — она ничем не отличается от «трясиновской» шлюхи.
— Далия не шлюха!
Оскар наклонил к нему своё лицо.
— Приличные девушки не спускаются в «трясину», Рикки.
— Твоя сестра спускалась в «трясину», Оскар.
Оскар выпрямился.
— Карла спускалась со мной в «трясину» в сентябре.
Оскар влепил Риккардо пощёчину. Его злость забавляла и раззадоривала Риккардо.
— Далия отказала тебе в свидании, да, Оскар? Поэтому ты бесишься? — Риккардо вытер рот и улыбнулся.
— Не отказала. Рассказать, что она вытворяла в моей машине, пока хорошие мальчики, как ты, читали книжки в библиотеке?
— То же, что все девочки, спускающиеся в «трясину»?
От нового удара Риккардо спас мистер Бигль.
— Мистер Бенитос, — смотритель развёл руками, не зная, как подступиться к избитому Риккардо.
— Он подрался, — Оскар цокнул языком, — я хотел бы поговорить об этом инциденте с его родителями.
— Их нет дома, — ответил мистер Бигль.
— Я знаю, как с ними связаться.
В доме Оскар по-хозяйски прошлёпал к телефону на кухне и позвонил матери. Миссис Феррера разыскала Альбу (она вышла из общего покерного безумия, но отношения с играющими женщинами поддерживала), и через полчаса, которые Оскар провёл на диване в гостиной, Альба примчалась домой.
— Он подрался, — пояснил Оскар. — Они с одноклассником спустились в «трясину», где местные с помощью кулаков объяснили им, что ходить туда нельзя.
— Всё было не так, мам! — возмутился Риккардо. Служанка, обрабатывающая его раны, повернула его подбородок на себя.
— Замолчи, Риккардо! — шикнула Альба.
Она благодарила Оскара и не слушала Риккардо.
Не стал его слушать и Аурелио, когда вечером вернулся с фабрики. Пересказа жены было достаточно, чтобы он наказал Риккардо до Рождества: никаких поползновений дальше дома. О работе и Далии пришлось забыть. Одно радовало — телефонные звонки от Карлы прекратились.
Глава пятнадцатая
Бабочки
25 декабря 1977 год
Риккардо рассматривал содержимое маленькой коробочки. Посеребренная подвеска — бабочка — на такой же посеребренной цепочке выглядела мило, отчасти даже красиво, но дёшево: Риккардо отдал за украшение пять баксов и не мог отделаться от мысли, что на крыльях бабочки, незаметно для его глаза, выгравированы слова «позор» и «дешёвка».
Он, сгорая со стыда, взял деньги из копилки брата, которую Моранди когда-то оставил ему на хранение. В отличие от Риккардо, Моранди получал карманные деньги, но ни копить, ни тратить их с умом не умел (его щедрость приводила отца в ужас), поэтому «хрюшка» выдала Риккардо всё, чем Моранди набил её керамическое брюхо три года назад: пять долларов и семьдесят три цента.
