— Ну, что, тёть Валь, дамы вперёд?— повторил Леонид.
— Ещё раз назовёшь меня так и этот электрод окажется у тебя в жопе, дорогой Леонид Ильич...
— А почему «тётя Валя»?— не понял ещё не оправившийся от шока Петров.
— Совсем ты оторвался от культурных кодов, ИстФак...— покачал головой Фагот. — Это ж раньше была такая ведущая передачи «Спокойной ночи, малыши». Посмотри. Просветись. Тебе по возрасту.
— Интег’есно, что вам по возг’асту?!— возмутился в ответ историк, но Валя прервала перепалку, слегка растолкав парней, и сделала пару шагов в сторону.
— Так! Ладно, малыши... Глазки закрывай. Баю-бай!
Девушка подняла электрод, который держала в правой руке, и, слегка стукнув им по обрезку металла, зажатому в левой, зажгла между ними электрическую дугу. Пространство вокруг наполнилось треском и осветилось вспышками ослепительно-белого света. Зомби в радиусе пяти метров тоже повалились на землю.
— Работает!— обрадовался Фагот.— Ну вы головы, ребята! Не зря мы гену прихватили.
Разбрасывая снопы искр и аккуратно подтягивая за собой провод, Валя двинулась к зданию института. Все остальные последовали за этим гигантским бенгальским огнём, щурясь и наблюдая, как слева и справа, напоровшись на невидимую электрическую преграду, мертвецы вновь становятся мёртвыми. Но если те, что толпились на заснеженной парковке, сейчас не выглядели угрозой, то штурмующие стены продолжали с невиданной ловкостью лезь вверх, то и дело пытаясь раздолбить окна, чтобы попасть внутрь. Сквозь залепляющий глаза снег Лёня сумел разглядеть какое-то человеческое движение на фоне хмурого неба и нескольких мертвецов с двух противоположных сторон добравшихся уже до уровня технического этажа. Парень сделал пару неудачных попыток выстрелить в зомби-альпинистов, но быстро понял бесполезность этой затеи. Мертвецы один за другим перелезали через парапет и оказывались на крыше. «Неужели крепость пала?»— подумал Леонид, но в следующее мгновение над институтом зажглась вспышка, в сотни раз ярче сварочного аппарата в руках Вали. Настолько, что все люди поспешили прикрыть глаза руками. С диким грохотом небо над их головами несколько раз рассекли широкие зигзаги молний. В нос ударил насыщенный запах грозы. Как мощный, но короткий заряд дождя, раздался шум от падения тысяч человеческих тел. И всё стихло. Стих даже пронизывающий холодный ветер. И только крупные снежинки продолжили плавно спускаться с проясняющегося тёмного неба.
Валентина медленно сняла с головы защитную маску и, облегчённо вздохнув, тихо проговорила:
— Спокойной ночи, малыши...
в которой большинство героев наконец-то может отдохнуть и заняться любимым делом: научной работой, ненаучной лапшой, толкованием снов и прочими преинтересными вещами. И только Фагот предпочитает здоровый сон
В просторном кабинете было тихо, тепло, пахло вермишелью быстрого приготовления, ароматными копчёностями и растворимым кофе с не менее растворимыми сливками, от чего даже между старых письменных столов и металлических складских стеллажей почему-то становилось совсем спокойно и уютно. Пользуясь этой долгожданной передышкой, все собравшиеся старались отдохнуть и по большей части молчали. И только Толян пребывал в каком-то возбуждённом состоянии. Словно не находя себе места, он беспрестанно метался по помещению, то присаживаясь возле кого-нибудь на стул, то вскакивая с него, то вдруг выглядывая в окно, при этом что-то бормоча или восклицая.
— Ну, ничего! Ничего! Теперь-то мы им покажем. Пусть только попробуют завтра сунуться. Теперь-то мы можем!
— Я бы рекомендовал относиться к нашим возможностям с более сдержанным оптимизмом, коллега,— рассеянно проговорил Пётр Петрович, не поднимая головы от своих расчётов. Уже минимум часа два к ряду он работал с привезёнными Валей результатами измерений: щёлкал по клавиатуре своего компьютера, пристально вглядываясь в вырисовывающиеся на экране графики, хмыкал, делал карандашом пометки в блокноте, вносил правки в параметры, опять хмыкал, отпивал из глиняной кружки и снова возвращался к кривым на мониторе.
Не найдя в учёном собеседника, Толик ещё раз посмотрел в окно, прошёлся вдоль стеллажей с папками, вытащил одну наугад, но и там не обнаружив ничего для себя интересного, разочарованно поставил на место. Потом вернулся к столу у стены, где была организована импровизированная кухня. Заварил себе кофе и долго возился с бутылкой, из которой добавил к напитку немного коньяка.
Сделав пару глотков, он окинул кабинет ищущим взглядом. В углу у самого входа, словно сторожевая собака, спал Фагот. Устроившись на сложенном в несколько раз чехле от большого станка или другого оборудования наподобие того и подложив под голову автомат и свёрнутую куртку, росгвардеец вытянул ноги, уперся подошвами берцев в стену и казался неимоверно огромным. За столом у окна, практически как в кафе, напротив друг друга сидели Леонид и сонная Валя. Подперев рукой падающую голову, девушка молча наблюдала, как парень монотонно гремит ложкой в тарелке. Чуть поодаль на полу устроился Петров и тоже что-то лопал.
— Как ты это ешь? Там мясо копчёное есть...— проявил Толя заботушку, подсаживаясь к друзьям.
— Хотел съесть горячего...— поморщившись пояснил Лёня и продолжил поглощать свой «Ролтон».
— А чё, правда у вас там манекены двигались?
— Ну, врать мы тебе что ли будем...— вместо Лёни устало ответила Валя, уже несколько раз в красках пересказавшая Толику их приключения.
— Ну, офигеть... Значит, прав был дед про эти самые... движущиеся молекулы...— парень осёкся, вдруг вспомнив о смерти старого профессора, и поспешил перевести тему.— Кстати... Что за мужик?
Толя кивнул в сторону спящего росгвардейца.
— Нормальный,— односложно отозвался Леонид.— Полезный...
— А этот?
Лёня молча посмотрел на Петрова и только удручённо покачал головой, а потом обратился к приятелю:
— Ты сам-то чего суетишься? Решили же, что дождёмся расчётов, а там посмотрим, куда двинуть. Хватит кофе долбить. Спать надо.
— Это кофе с коньяком,— зачем-то уточнил Толян.
— А ты выпей коньяк с кофе,— посоветовала Валя, уже почти не открывая глаз.
— Да не могу я спать.
— А я посплю,— Лёня отодвинул от себя опустевшую миску.— Кто знает ещё, как завтра сложится...
Он прошёл к противоположной стене, снял с придвинутого к ней стола перевёрнутые стулья и картонные коробки, расстелил свою куртку и улёгся сверху, отвернувшись к стене.
— Вот и Гоша, наверное, спит там...— проговорил Толик, глядя на друга.
— Какой ещё Гоша?— сквозь дремоту спросила Валя.
— Безголовый,— парень задумчиво посмотрел в свою чашку.— Может и правда, коньячку жахнуть грамм сто? Ты будешь?
Девушка ничего ему не ответила. Её голова окончательно легла на стол. Разбросав длинные чёрные волосы и опустившись на свои по-школьному сложенные руки, Валя спала.
— Да ну вас...— буркнул Толик.— Какие-то вы все неживые...
Ещё раз он выглянул в окно, где тёмные человеческие тела лежали поверх белого снега, будто кто-то рассыпал целый мешок семечек, вновь открыл неподатливую бутылку и отхлебнул прямо из горлышка. А после, выбрав себе место, нажал выключатель на стене и тоже завалился спать. Небольшой круг света от настольной лампы и монитора, теперь остался только около рабочего места Петра Петровича, но, погружённый в расчёты, тот, кажется, не заметил этого.
— Зг’я мы его там бг’осили...— послышался в темноте меланхоличный голос Петрова.
— Не было других вариантов,— после некоторой паузы ответил Лёня.
— Ну, всё г’авно... Не по-людски это как-то,— историк задумался.— И вообще-то это ты г’ешил пег’еться на этот склад...
— Все согласились. Это было коллективное решение.
— Не чувствуешь свою вину?
Леонид повернулся на своём столе и, чуть свесившись вниз, сквозь зубы процедил лежащему на полу Петрову:
— А ты-то чего распереживался? Ты же у нас не любишь ментов...
— Он был... добг’ым,— смутился тот.
— Был,— согласился Леонид, снова заняв прежнее положение.— А через сутки станет одним из них... Что нам оставалось делать?
— В землю закопать и надпись написать!— из своего угла возмутился Толик.— Вы, бл*дь, кажется, спать хотели!
После этого убедительного замечания никто не произнёс больше ни слова, а некоторые уже давно видели свои сны...
* * *
Валя подняла ворот шубки. Ветер раздувал её волосы, обхватывал шею ледяными пальцами, гуляя среди мёртвых и пронизывая до костей живых. Девушка обернулась на припаркованный автомобиль, дворники которого щёлкали в гробовой тишине, как метрономы, ритмично разметая в стороны густо падающий снег. Желая подвезти друга с особым шиком, Лёня загнал «Чайку» на самую набережную. Толик, одетый в костюм благородного иссиня-серого цвета с наброшенной на плечи шинелью, явно косивший под морского офицера, вытащил из багажника пару увесистых чемоданов и вместе с друзьями пошёл к трапу.
Петроградская набережная Большой Невки в этот час была пустынной. Часа через два тут появятся жители и, кутаясь в шарфы и шапки, заторопятся по своим делам. Но сейчас лишь свинцово-серые волны беззвучно ударялись о каменные стены причала и стальные борта корабельной громадины. Валя подняла голову, чтобы лучше рассмотреть тёмный силуэт. Даже после модификации крейсер был узнаваем: всё тот же прямой как лезвие нос, вертикально уходящий в воду, те же три здоровенные трубы. Только две зачехлённые решётки фазированных антенн да пара крестообразных мачт над ними, почему-то сейчас напоминали девушке гигантские надгробия и кресты на могилах. Отогнав от себя эти пугающие образы, она спросила:
— И как ты поплывёшь на этом?
— Пойду,— улыбнулся Толик.— Моряки ходят, а не плавают. На новых физических принципах это будет довольно быстро. Вжух! И мы уже в Филадельфии. Почти как филадельфийский эксперимент. По крайней мере, так утверждает Гоша.
— Безголовый Гоша?— уточнила Валя, отчего Толян сразу же громко заржал.
— Только не называй его так при нём. Он очень обидится,— парень сделал паузу и посмотрел на приятелей.— Ладно. Давайте уже прощаться, прощелыги!
Лёня крепко обнял друга и долго хлопал по спине.
— Не прощаемся. Понял?!
— Ты меня на «понял-понял», не бери! Понял? Ладно вам... Недельку-другую... Туда-сюда... Смонтируем ретрансляторы и назад.
Тем временем по сходням спустился мрачный матрос. Услужливо забрав у Толика чемоданы, он чуть хмыкнул и скрылся внутри судна так же молча и тихо, как и появился. Но под его по-ухарски сдвинутой набок пилоткой Валя успела заметить широкое пулевое отверстие в самом виске.
— Госспади, да у него тут все безголовые...— поделилась она своим волнением.
— Не надо судить людей по дырочке в голове,— строго возразил Леонид, наконец, выпуская друга из объятий.
— Так... А целовать меня кто-нить собирается или нет?
Валя нежно чмокнула Толю в холодную щёку.
— Фу, ледышка... Натуральный покойник. Хоть бы застегнулся! И от тебя коньяком разит...
— Да много ты понимаешь... Это парфюм такой,— снисходительно усмехнулся Толик.— «Чампака Абсолют, Том Форд».
С корабля раздался резкий и протяжный гудок, нетерпеливо напоминающий, что пора отчаливать.
— Торопят меня...
Толя ещё раз посмотрел на друзей. Он собирался добавить ещё что-то, но из громкоговорителей, установленных на радиорубке, заиграла знакомая мелодия, безошибочно ложащаяся на слова: «Оу, сэй кэн ю си...»
— Ну, правда... Что за головы дырявые? Трек перепутали. Я же хотел, блин, «Прощание славянки»... Всё! До встречи!— Толик взбежал по сходням на палубу.— Как там? Поехали!
Парень картинно махнул рукой. И корабль, будто сразу подчинившись этой команде, весь затрясся, пошёл рябью, которая бывает в дрожащем горячем воздухе над костром, сам стал размытым и невесомым и растворился в голубой вспышке. На его месте не осталось даже брызг. Только свинцово-серые волны продолжали тихо ходить между каменными стенами набережной. Девушка зажмурилась...
* * *
Когда Валя открыла глаза, солнечный свет бил из всех окон, рассекая широкими золотыми лучами пыльный воздух кабинета. Её тревожили такие странные сны. Слишком реалистичные, чтобы быть простым отражением фантазий, нагромождением из впечатлений. О чём они? О прошлом? О будущем? Валя не понимала этого. Но самое страшное, что она не могла понять, проснулась ли она?
Девушка подошла к окну и, с трудом повернув заевшую от времени ручку, настежь раскрыла облупленные деревянные рамы. Внутрь с улицы ворвался свежий морозный воздух. Вдыхая его полной грудью, она снова закрыла глаза, хотя теперь уже совершенно точно знала, что не спит.
— Вот чо тебя в такую г’ань подняло...— послышался сзади зевающий голос Петрова.— Смог’и-ка... А куда всё пг’опало?
— Просто погода наладилась,— всё ещё щурясь от солнца, блаженным голосом ответила девушка.
— Да нет же... Ты глаза-то откг’ой! Мег’твецы... Куда они все делись?
Валя неохотно посмотрела вниз, ожидая увидеть там следы вчерашней бойни, но там и правда ничего не было: только два «Камаза» на институтской парковке, местами закопчённые стволы деревьев и снег. Слепящий своей белизной снег, искрящийся на солнце.
* * *
Пробираясь через толпу мёртвых людей вслед за Мариной, Вексель вдруг ощутил необычную тревогу. В сгущающемся со всех сторон тумане, в рядах бредущих куда-то тёмных фигур, было невозможно понять, что конкретно это было. Но какое-то незримое волнение вдруг охватило всех вокруг и старому вору передалось это ощущение. Дочь крепче сжала его руку своими холодными пальцами и обернулась.
— Папа!
Её чуть мутные, но по-прежнему такие родные и живые глаза, вдруг наполнились невыразимым ужасом.
— Что? Что такое, Мариша?— полушёпотом спросил вексель, прижал к себе дрожащую девушку и стал гладить по голове, как много раз делал в её детстве.
— Больно! Как больно. Они чувствуют это... И я тоже,— зашептала девушка, вжавшись в папино плечо.
— Что случилось? Скажи, что болит?
— Вспышки... Они становятся сильнее. Они причиняют боль,— Марина посмотрела на отца.— Мы почти пришли... Нам только нужно подняться наверх. Это не так сложно. Ты должен спасти меня, папа! Всех нас...
— Хорошо. Хорошо, девочка моя. Ты же знаешь, я никому не дам тебя в обиду,— прошептал Вексель, всё так же продолжая гладить её по волосам.
Пытаясь сориентироваться в пространстве, он вдруг заметил впереди странную серую громадину. Бетонный конус, уходящий куда-то вверх. Некоторое время уголовник силился сообразить, что бы это могло быть, но когда запрокинул голову вверх, то сразу всё понял. Прямо перед ним уходил ввысь и терялся среди желтоватых облаков силуэт Останкинской башни.
где герои полным составом отправляются покорять столицу, которая встречает их яркими огнями, делают новые физические открытия и неожиданно попадают на встречу выпускников
За окном вагона под монотонный стук колёс проносился зимний пейзаж. Войдя в резонанс с этим стуком, в стакане позвякивала ложка, а сам стакан — в подстаканнике с выдавленным логотипом «РЖД». Сидя в плацкарте на своей сложенной боковушке, Валя думала, о том, как же всё в мире оказывается взаимосвязано, и как часто это ускользает от человеческого сознания. Даже храп Толика, расположившегося на верхней полке, казалось, входил в такт с общим ритмом этого покачивающегося железнодорожного микрокосма, несущегося куда-то в холодном белом пространстве.
— Ещё раз назовёшь меня так и этот электрод окажется у тебя в жопе, дорогой Леонид Ильич...
— А почему «тётя Валя»?— не понял ещё не оправившийся от шока Петров.
— Совсем ты оторвался от культурных кодов, ИстФак...— покачал головой Фагот. — Это ж раньше была такая ведущая передачи «Спокойной ночи, малыши». Посмотри. Просветись. Тебе по возрасту.
— Интег’есно, что вам по возг’асту?!— возмутился в ответ историк, но Валя прервала перепалку, слегка растолкав парней, и сделала пару шагов в сторону.
— Так! Ладно, малыши... Глазки закрывай. Баю-бай!
Девушка подняла электрод, который держала в правой руке, и, слегка стукнув им по обрезку металла, зажатому в левой, зажгла между ними электрическую дугу. Пространство вокруг наполнилось треском и осветилось вспышками ослепительно-белого света. Зомби в радиусе пяти метров тоже повалились на землю.
— Работает!— обрадовался Фагот.— Ну вы головы, ребята! Не зря мы гену прихватили.
Разбрасывая снопы искр и аккуратно подтягивая за собой провод, Валя двинулась к зданию института. Все остальные последовали за этим гигантским бенгальским огнём, щурясь и наблюдая, как слева и справа, напоровшись на невидимую электрическую преграду, мертвецы вновь становятся мёртвыми. Но если те, что толпились на заснеженной парковке, сейчас не выглядели угрозой, то штурмующие стены продолжали с невиданной ловкостью лезь вверх, то и дело пытаясь раздолбить окна, чтобы попасть внутрь. Сквозь залепляющий глаза снег Лёня сумел разглядеть какое-то человеческое движение на фоне хмурого неба и нескольких мертвецов с двух противоположных сторон добравшихся уже до уровня технического этажа. Парень сделал пару неудачных попыток выстрелить в зомби-альпинистов, но быстро понял бесполезность этой затеи. Мертвецы один за другим перелезали через парапет и оказывались на крыше. «Неужели крепость пала?»— подумал Леонид, но в следующее мгновение над институтом зажглась вспышка, в сотни раз ярче сварочного аппарата в руках Вали. Настолько, что все люди поспешили прикрыть глаза руками. С диким грохотом небо над их головами несколько раз рассекли широкие зигзаги молний. В нос ударил насыщенный запах грозы. Как мощный, но короткий заряд дождя, раздался шум от падения тысяч человеческих тел. И всё стихло. Стих даже пронизывающий холодный ветер. И только крупные снежинки продолжили плавно спускаться с проясняющегося тёмного неба.
Валентина медленно сняла с головы защитную маску и, облегчённо вздохнув, тихо проговорила:
— Спокойной ночи, малыши...
Глава 34. Дорогие останки
в которой большинство героев наконец-то может отдохнуть и заняться любимым делом: научной работой, ненаучной лапшой, толкованием снов и прочими преинтересными вещами. И только Фагот предпочитает здоровый сон
В просторном кабинете было тихо, тепло, пахло вермишелью быстрого приготовления, ароматными копчёностями и растворимым кофе с не менее растворимыми сливками, от чего даже между старых письменных столов и металлических складских стеллажей почему-то становилось совсем спокойно и уютно. Пользуясь этой долгожданной передышкой, все собравшиеся старались отдохнуть и по большей части молчали. И только Толян пребывал в каком-то возбуждённом состоянии. Словно не находя себе места, он беспрестанно метался по помещению, то присаживаясь возле кого-нибудь на стул, то вскакивая с него, то вдруг выглядывая в окно, при этом что-то бормоча или восклицая.
— Ну, ничего! Ничего! Теперь-то мы им покажем. Пусть только попробуют завтра сунуться. Теперь-то мы можем!
— Я бы рекомендовал относиться к нашим возможностям с более сдержанным оптимизмом, коллега,— рассеянно проговорил Пётр Петрович, не поднимая головы от своих расчётов. Уже минимум часа два к ряду он работал с привезёнными Валей результатами измерений: щёлкал по клавиатуре своего компьютера, пристально вглядываясь в вырисовывающиеся на экране графики, хмыкал, делал карандашом пометки в блокноте, вносил правки в параметры, опять хмыкал, отпивал из глиняной кружки и снова возвращался к кривым на мониторе.
Не найдя в учёном собеседника, Толик ещё раз посмотрел в окно, прошёлся вдоль стеллажей с папками, вытащил одну наугад, но и там не обнаружив ничего для себя интересного, разочарованно поставил на место. Потом вернулся к столу у стены, где была организована импровизированная кухня. Заварил себе кофе и долго возился с бутылкой, из которой добавил к напитку немного коньяка.
Сделав пару глотков, он окинул кабинет ищущим взглядом. В углу у самого входа, словно сторожевая собака, спал Фагот. Устроившись на сложенном в несколько раз чехле от большого станка или другого оборудования наподобие того и подложив под голову автомат и свёрнутую куртку, росгвардеец вытянул ноги, уперся подошвами берцев в стену и казался неимоверно огромным. За столом у окна, практически как в кафе, напротив друг друга сидели Леонид и сонная Валя. Подперев рукой падающую голову, девушка молча наблюдала, как парень монотонно гремит ложкой в тарелке. Чуть поодаль на полу устроился Петров и тоже что-то лопал.
— Как ты это ешь? Там мясо копчёное есть...— проявил Толя заботушку, подсаживаясь к друзьям.
— Хотел съесть горячего...— поморщившись пояснил Лёня и продолжил поглощать свой «Ролтон».
— А чё, правда у вас там манекены двигались?
— Ну, врать мы тебе что ли будем...— вместо Лёни устало ответила Валя, уже несколько раз в красках пересказавшая Толику их приключения.
— Ну, офигеть... Значит, прав был дед про эти самые... движущиеся молекулы...— парень осёкся, вдруг вспомнив о смерти старого профессора, и поспешил перевести тему.— Кстати... Что за мужик?
Толя кивнул в сторону спящего росгвардейца.
— Нормальный,— односложно отозвался Леонид.— Полезный...
— А этот?
Лёня молча посмотрел на Петрова и только удручённо покачал головой, а потом обратился к приятелю:
— Ты сам-то чего суетишься? Решили же, что дождёмся расчётов, а там посмотрим, куда двинуть. Хватит кофе долбить. Спать надо.
— Это кофе с коньяком,— зачем-то уточнил Толян.
— А ты выпей коньяк с кофе,— посоветовала Валя, уже почти не открывая глаз.
— Да не могу я спать.
— А я посплю,— Лёня отодвинул от себя опустевшую миску.— Кто знает ещё, как завтра сложится...
Он прошёл к противоположной стене, снял с придвинутого к ней стола перевёрнутые стулья и картонные коробки, расстелил свою куртку и улёгся сверху, отвернувшись к стене.
— Вот и Гоша, наверное, спит там...— проговорил Толик, глядя на друга.
— Какой ещё Гоша?— сквозь дремоту спросила Валя.
— Безголовый,— парень задумчиво посмотрел в свою чашку.— Может и правда, коньячку жахнуть грамм сто? Ты будешь?
Девушка ничего ему не ответила. Её голова окончательно легла на стол. Разбросав длинные чёрные волосы и опустившись на свои по-школьному сложенные руки, Валя спала.
— Да ну вас...— буркнул Толик.— Какие-то вы все неживые...
Ещё раз он выглянул в окно, где тёмные человеческие тела лежали поверх белого снега, будто кто-то рассыпал целый мешок семечек, вновь открыл неподатливую бутылку и отхлебнул прямо из горлышка. А после, выбрав себе место, нажал выключатель на стене и тоже завалился спать. Небольшой круг света от настольной лампы и монитора, теперь остался только около рабочего места Петра Петровича, но, погружённый в расчёты, тот, кажется, не заметил этого.
— Зг’я мы его там бг’осили...— послышался в темноте меланхоличный голос Петрова.
— Не было других вариантов,— после некоторой паузы ответил Лёня.
— Ну, всё г’авно... Не по-людски это как-то,— историк задумался.— И вообще-то это ты г’ешил пег’еться на этот склад...
— Все согласились. Это было коллективное решение.
— Не чувствуешь свою вину?
Леонид повернулся на своём столе и, чуть свесившись вниз, сквозь зубы процедил лежащему на полу Петрову:
— А ты-то чего распереживался? Ты же у нас не любишь ментов...
— Он был... добг’ым,— смутился тот.
— Был,— согласился Леонид, снова заняв прежнее положение.— А через сутки станет одним из них... Что нам оставалось делать?
— В землю закопать и надпись написать!— из своего угла возмутился Толик.— Вы, бл*дь, кажется, спать хотели!
После этого убедительного замечания никто не произнёс больше ни слова, а некоторые уже давно видели свои сны...
* * *
Валя подняла ворот шубки. Ветер раздувал её волосы, обхватывал шею ледяными пальцами, гуляя среди мёртвых и пронизывая до костей живых. Девушка обернулась на припаркованный автомобиль, дворники которого щёлкали в гробовой тишине, как метрономы, ритмично разметая в стороны густо падающий снег. Желая подвезти друга с особым шиком, Лёня загнал «Чайку» на самую набережную. Толик, одетый в костюм благородного иссиня-серого цвета с наброшенной на плечи шинелью, явно косивший под морского офицера, вытащил из багажника пару увесистых чемоданов и вместе с друзьями пошёл к трапу.
Петроградская набережная Большой Невки в этот час была пустынной. Часа через два тут появятся жители и, кутаясь в шарфы и шапки, заторопятся по своим делам. Но сейчас лишь свинцово-серые волны беззвучно ударялись о каменные стены причала и стальные борта корабельной громадины. Валя подняла голову, чтобы лучше рассмотреть тёмный силуэт. Даже после модификации крейсер был узнаваем: всё тот же прямой как лезвие нос, вертикально уходящий в воду, те же три здоровенные трубы. Только две зачехлённые решётки фазированных антенн да пара крестообразных мачт над ними, почему-то сейчас напоминали девушке гигантские надгробия и кресты на могилах. Отогнав от себя эти пугающие образы, она спросила:
— И как ты поплывёшь на этом?
— Пойду,— улыбнулся Толик.— Моряки ходят, а не плавают. На новых физических принципах это будет довольно быстро. Вжух! И мы уже в Филадельфии. Почти как филадельфийский эксперимент. По крайней мере, так утверждает Гоша.
— Безголовый Гоша?— уточнила Валя, отчего Толян сразу же громко заржал.
— Только не называй его так при нём. Он очень обидится,— парень сделал паузу и посмотрел на приятелей.— Ладно. Давайте уже прощаться, прощелыги!
Лёня крепко обнял друга и долго хлопал по спине.
— Не прощаемся. Понял?!
— Ты меня на «понял-понял», не бери! Понял? Ладно вам... Недельку-другую... Туда-сюда... Смонтируем ретрансляторы и назад.
Тем временем по сходням спустился мрачный матрос. Услужливо забрав у Толика чемоданы, он чуть хмыкнул и скрылся внутри судна так же молча и тихо, как и появился. Но под его по-ухарски сдвинутой набок пилоткой Валя успела заметить широкое пулевое отверстие в самом виске.
— Госспади, да у него тут все безголовые...— поделилась она своим волнением.
— Не надо судить людей по дырочке в голове,— строго возразил Леонид, наконец, выпуская друга из объятий.
— Так... А целовать меня кто-нить собирается или нет?
Валя нежно чмокнула Толю в холодную щёку.
— Фу, ледышка... Натуральный покойник. Хоть бы застегнулся! И от тебя коньяком разит...
— Да много ты понимаешь... Это парфюм такой,— снисходительно усмехнулся Толик.— «Чампака Абсолют, Том Форд».
С корабля раздался резкий и протяжный гудок, нетерпеливо напоминающий, что пора отчаливать.
— Торопят меня...
Толя ещё раз посмотрел на друзей. Он собирался добавить ещё что-то, но из громкоговорителей, установленных на радиорубке, заиграла знакомая мелодия, безошибочно ложащаяся на слова: «Оу, сэй кэн ю си...»
— Ну, правда... Что за головы дырявые? Трек перепутали. Я же хотел, блин, «Прощание славянки»... Всё! До встречи!— Толик взбежал по сходням на палубу.— Как там? Поехали!
Парень картинно махнул рукой. И корабль, будто сразу подчинившись этой команде, весь затрясся, пошёл рябью, которая бывает в дрожащем горячем воздухе над костром, сам стал размытым и невесомым и растворился в голубой вспышке. На его месте не осталось даже брызг. Только свинцово-серые волны продолжали тихо ходить между каменными стенами набережной. Девушка зажмурилась...
* * *
Когда Валя открыла глаза, солнечный свет бил из всех окон, рассекая широкими золотыми лучами пыльный воздух кабинета. Её тревожили такие странные сны. Слишком реалистичные, чтобы быть простым отражением фантазий, нагромождением из впечатлений. О чём они? О прошлом? О будущем? Валя не понимала этого. Но самое страшное, что она не могла понять, проснулась ли она?
Девушка подошла к окну и, с трудом повернув заевшую от времени ручку, настежь раскрыла облупленные деревянные рамы. Внутрь с улицы ворвался свежий морозный воздух. Вдыхая его полной грудью, она снова закрыла глаза, хотя теперь уже совершенно точно знала, что не спит.
— Вот чо тебя в такую г’ань подняло...— послышался сзади зевающий голос Петрова.— Смог’и-ка... А куда всё пг’опало?
— Просто погода наладилась,— всё ещё щурясь от солнца, блаженным голосом ответила девушка.
— Да нет же... Ты глаза-то откг’ой! Мег’твецы... Куда они все делись?
Валя неохотно посмотрела вниз, ожидая увидеть там следы вчерашней бойни, но там и правда ничего не было: только два «Камаза» на институтской парковке, местами закопчённые стволы деревьев и снег. Слепящий своей белизной снег, искрящийся на солнце.
* * *
Пробираясь через толпу мёртвых людей вслед за Мариной, Вексель вдруг ощутил необычную тревогу. В сгущающемся со всех сторон тумане, в рядах бредущих куда-то тёмных фигур, было невозможно понять, что конкретно это было. Но какое-то незримое волнение вдруг охватило всех вокруг и старому вору передалось это ощущение. Дочь крепче сжала его руку своими холодными пальцами и обернулась.
— Папа!
Её чуть мутные, но по-прежнему такие родные и живые глаза, вдруг наполнились невыразимым ужасом.
— Что? Что такое, Мариша?— полушёпотом спросил вексель, прижал к себе дрожащую девушку и стал гладить по голове, как много раз делал в её детстве.
— Больно! Как больно. Они чувствуют это... И я тоже,— зашептала девушка, вжавшись в папино плечо.
— Что случилось? Скажи, что болит?
— Вспышки... Они становятся сильнее. Они причиняют боль,— Марина посмотрела на отца.— Мы почти пришли... Нам только нужно подняться наверх. Это не так сложно. Ты должен спасти меня, папа! Всех нас...
— Хорошо. Хорошо, девочка моя. Ты же знаешь, я никому не дам тебя в обиду,— прошептал Вексель, всё так же продолжая гладить её по волосам.
Пытаясь сориентироваться в пространстве, он вдруг заметил впереди странную серую громадину. Бетонный конус, уходящий куда-то вверх. Некоторое время уголовник силился сообразить, что бы это могло быть, но когда запрокинул голову вверх, то сразу всё понял. Прямо перед ним уходил ввысь и терялся среди желтоватых облаков силуэт Останкинской башни.
Глава 35: Пятая гармоника
где герои полным составом отправляются покорять столицу, которая встречает их яркими огнями, делают новые физические открытия и неожиданно попадают на встречу выпускников
За окном вагона под монотонный стук колёс проносился зимний пейзаж. Войдя в резонанс с этим стуком, в стакане позвякивала ложка, а сам стакан — в подстаканнике с выдавленным логотипом «РЖД». Сидя в плацкарте на своей сложенной боковушке, Валя думала, о том, как же всё в мире оказывается взаимосвязано, и как часто это ускользает от человеческого сознания. Даже храп Толика, расположившегося на верхней полке, казалось, входил в такт с общим ритмом этого покачивающегося железнодорожного микрокосма, несущегося куда-то в холодном белом пространстве.