— И как это?...
— Да вот так. Подобрали меня на той улице какие-то ребятки. Не знаю, как их звать. И мозги мои собрали, и черепушку. Сляпали всё вместе, как уж смогли. Пакетом обмотали. И оттащили в ближайший подвал под теплоцентраль. Там таких, как я, много было кучей около труб свалено. И так почти в каждом подвале. Не особо церемонились, конечно, но и на том спасибо. Так я в этом подвале и одыбал. Кровь, правда, больше не течёт, хоть ножом режь... И жрать не хочется. Только знобит иногда. А так, видишь, даже рожа развороченная почти зажила. И, понимаешь, очень уж я этим ребяткам благодарен теперь... В другой раз я бы там так и сгнил, как бомж какой-нибудь. Но не теперь... Теперь времена-то другие.
— Какие же?— не спуская глаз с внезапно ожившего сослуживца, спросил спецназовец, осторожно отступая назад.
— Известно какие... Вон у своего дружка спроси. Как оно говорится? Когда живые позавидуют мёртвым,— Витюня многозначительно замолчал.— Да ты чего автоматом-то в меня всё тычешь? Одно же дело делаем... Служба-то наша. Она никуда не делась. Ты же наш...
— Ну, это вряд ли...— покачал головой Фагот. Он услышал, что за дверью служебного помещения перестала работать болгарка, и теперь просто тянул время.
— Брось,— покачал головой Витюня.— Забрал бы ты своих детишек, да шли бы вы отсюда. Никто не тронет. А тут вам находиться не положено.
— А то что же?— росгвардеец угрожающе приподнял автомат.
— Стрелять будешь что ли? Знаешь ведь, что это зря...
Не дожидаясь продолжения, Фагот нажал на спусковой крючок, но успел сделать лишь несколько выстрелов, как был изрешечён встречным огнём.
— Значит, потом договорим...— грустно вздохнул Витюня и сделал несколько шагов по направлению к служебному ходу.
Петров, при первых же выстрелах ничком упавший под стол, открыл глаза и увидел лежащего рядом мёртвого Фагота. Студент лихорадочно соображал, что же делать. Ещё мгновение и эта троица доберётся до остальных. И тогда всё... Конец. Расстреляют их в спины. А он что же? Снова зассал? Чмо бесполезное... Ну уж нет! Через секунду Петров заметил выкатившуюся на пол гранату, быстро схватил её, дрожащими руками выдернул чеку и, заорав «Бегите! Тут мертвецы!», что есть силы саданул об пол.
* * *
Взрыв сотряс внутри всю башню. По крайней мере, так показалось на лестнице, где Толя, наконец-то справился с металлической дверью. Услышав крик Петрова, он хотел было рвануть вниз на выручку, но Лёня, сразу всё поняв, остановил приятеля:
— Всё уже... Надо сваливать.
В подтверждение этих слов на лестнице послышалось какое-то чавкающее движение. Цепляясь за металлические ступени и бешено вращая обезумевшими глазами, вверх полз росгвардеец Витюня. Вся нижняя часть его тела была оторвана, и вместо ног за ним, как хвост какого-нибудь земноводного, волочились раскрученные кишки. Не дожидаясь, когда мертвец преодолеет очередной пролёт, Пётр Петрович чуть свесился через перила и, вскинув излучатель, щёлкнул кнопкой. Невидимый рентгеновский пучок мгновенно упокоил мечущуюся Витюнину душу.
Выжившие принялись практически бегом преодолевать последние 40 метров по вертикали. Но с каждым шагом этот путь становился всё труднее. Воздух в полой трубе башни, казалось, всё уплотнялся. Превращался в вязкую жижу. Натянутые, как жилы, стальные фидеры вибрировали на низкой частоте, впивающейся в голову и разъедающей мозг. Уже на трети подъёма все начали задыхаться и пошатываться. Перед глазами, словно помехи на экране ненастроенного телевизора, постоянно возникали и исчезали мерцающие белые искорки. Из них, подвешенные прямо в окружающем пространстве, то вспыхивали, то вновь расплывались неясные образы. Вдруг на очередной лестничной площадке перед измученными людьми появился явственный силуэт девочки в старомодной школьной форме. Медленно вытянув вперёд руку с растопыренной ладошкой, призрак громко произнёс:
— Стойте! Уходите! Вам туда нельзя!
В ответ учёный только нахмурился и вновь поднял свой излучатель.
— Постойте, Пётр Петрович...— почему-то испугалась Валя.— Это же ребёнок! Девочка...
— В жопу девочку!— он невозмутимо вдавил кнопку и образ рассыпался на искорки, из которых и материализовался минутой раньше.
— Голограмма?— предположил Лёня.
— Электростатическая иллюзия...— мгновенно выдал Пётр Петрович новый термин, просто потому, что должен был как-то объяснить странное явление.— Мы приближаемся к эпицентру. Напряженность поля растёт. Оно искажает наше сознание...
Ещё одна дверь, оказавшаяся запертой изнутри, поддалась Толиной болгарке быстрее. Вскрыв её, все четверо оказались внутри тёмного помещения, заставленного измерительным оборудованием. По всему полу были разбросаны куски разломанных микросхем. Из раскуроченных приборных шкафов, как внутренности, вываливались толстые связки проводов. Несколько разбитых пузатых мониторов довершали картину полнейшего разгрома. Но на экране осциллографа зеленоватой змейкой подрагивала яркая кривая, а контрольные панели какого-то радиотрансляционного оборудования помаргивали цветными огоньками индикации.
Пётр Петрович повернул широкую спинку массивного кресла на колёсиках. И тут к своему ужасу все увидели, что в нём находится труп. Худощавое мёртвое тело в мятых серых брюках и вытянутом бесформенном свитере с закатанными по локоть рукавами, когда-то принадлежавшее довольно молодому человеку — ровеснику Лёни, Вали и Толика, теперь полулежало, распластавшись одновременно устрашающе и величественно, как на троне. Тянувшийся с пола пучок проводов, расходился под ним на несколько частей, обвивал ноги, отдельными тонкими жилками проходил под кожу на руках.
— Госспади! Это же Костя!— вскрикнула девушка.
— Ты знаешь его?— удивился Лёня.
— Да... Учился со мной в школе ещё...— ответил Толик вместо Вали, рассматривая тело в свете фонарика.
— Со мной в институте,— уточнила она.
— Не удивительно, что тут такой бардак,— продолжил студент, всё ещё вглядываясь в лицо мёртвого одноклассника.— Точно Костян! Постоянно такой срач везде разводил... Даже в собственном портфеле.
— Я не хочу прерывать вашу внезапную встречу одноклассников,— вмешался учёный,— но нам предстоит как раз таки и разгрести весь этот бардак.
Борясь с головокружением и усиливающейся головной болью, он расположил на столе чемодан со своим аппаратом. Открыл его, и, вытащив мультиметр, с двумя электрическими щупами, принялся обследовать соединения и контакты на работающем оборудовании. Пётр Петрович довольно долго изучал таким образом то один, то другой прибор. Щёлкая поворотной ручкой, переключал свой измеритель в разные режимы. Вновь прикладывал щупы. Задумчиво бормоча «так-так», водил пальцем в воздухе вдоль каких-то соединительных проводов, выискивая связи и переходя к очередному щитку или панели. Наконец, он замер, устало опершись руками о стену.
— Всё ясно...
— И что же?— нетерпеливо спросил Лёня, тоже чувствуя, что скоро потеряет равновесие.
— Это действительно передатчик. Сигнал распространяется отсюда.
— Так чего мы ждём? Давайте уже отключим его к чёртовой матери!— вскрикнула Валя.
— Это не принесёт желаемого результата, коллеги...— обречённо возразил учёный.
— Поясните тогда...— потребовал Леонид.
— Дело в том, дорогой Леонид Ильич... что этот передатчик не является источником сигнала. И, следовательно, источником нашей исследовательской проблемы. Он даже не ретранслятор. А скорее набор настроечного оборудования. Ретранслятором является вся башня целиком. Она уже введена в строй и настроена на нужный режим работы. Даже полное отключение оборудования уже ни на что не повлияет. Это как огромный детекторный приёмник, который работает без батареек, получая и энергию, и сигнал от источника радиоволн.
— И где же тогда этот источник?— спросил Толик.
— А он, уважаемый Анатолий Ефремович... Везде,— Пётр Петрович грустно усмехнулся, и указал пальцем на дрожащую на осциллографе кривую.— Знаете, что это за штучка, коллеги? Это частота 32 целых и 4 десятых герца. Пятая гармоника резонанса Шумана. Стоячие волны, десятилетиями циркулирующие в ионосфере планеты без потери интенсивности. И кто-то использовал их, как несущую частоту...
— Кто?! Для чего?!— удивилась Валя.
— На благо трудового народа,— раздался тяжёлый и громкий голос, исходивший со всех сторон. Ребята обернулись и увидели, как в дверях прямо из воздуха возникла высокая мужская фигура в форме офицера НКВД.
в которой всё заканчивается не самым обычным, но наиболее закономерным образом, беспорядки прекращаются, погода налаживается и каждый находит себе занятие по душе
Лёня выхватил пистолет и несколько раз выстрелил в зловещий образ, подрагивающий в воздухе. Но пули лишь пролетели сквозь призрака. Полагая, что всё, возможно, ему только чудится, парень оглянулся на своих спутников. Те стояли, как вкопанные, наблюдая за вошедшим. Тем временем офицер засунул руки в карманы кожаного плаща и как-то совсем буднично опёрся спиной о косяк двери.
— Пустая трата патронов. Они давно не могут причинить мне вреда,— голос призрака всё так же доносился, словно из потустороннего мира, но сделался чуть тише.— Вас же предупредили... Стоило подчиниться, если вы хотите уйти отсюда...— он чуть помедлил,— живыми...
— Чего вы ждёте, Пётр Петрович? Стреляйте!— выкрикнула Валя, видя, что учёный уже схватился за излучатель и навёл его на странного визитёра из прошлого.
— Бессмысленно,— покачал головой офицер НКВД.— Всё равно уже ничего не изменить. Единственное, что вы ещё можете — получить ответы. Они должны быть вам интересны...
— Это логично,— согласился Пётр Петрович.— Говорите.
— Рад, что тут есть представители технической интеллигенции. Всегда любил с ними общаться...— призрак обвёл взглядом людей.— Устройство, в котором мы находимся, имеет единственную функцию: менять ход истории. Оно не просто вызывает движение масс, но и преображает сами принципы их существования. Трансформирует общественное бытие. Можно сказать, что это воплощение идей Революции, облачённых в язык физики и электрических схем.
— Не слишком ли самонадеянно? Возомнил себя богом?!— заносчиво выпалил Лёня.
— Как максимум «богом из машины»...— призрак зазвучал устало и чуть снисходительно.— Моё сознание не имеет значения... И ничьё по отдельности. Но все вместе. Я лишь служу рабочему классу и являюсь проводником воли трудящихся.
— А если без лирики? Как вам это удалось?— твёрдо спросил учёный и в подтверждение своей серьёзности чуть повёл стволом излучателя, всё ещё направленного на офицера.
Чекист распахнул полы своего кожаного плаща, достал из внутреннего кармана портсигар и неспешно закурил. Полупрозрачный, фактически бесплотный призрак, почему-то стал выглядеть более живым, чем слушающие его люди.
— Всё, что вы видите вокруг, является финальной стадией проекта «Эгрегор», ставшего возможным, благодаря гению товарища Вернадского и успехам советской радиотехники. Его целью и задачей было освоение и использование для нужд народного хозяйства околоземного пространства, называемого ноосферой.
— Это что-то из философии, да?— перебил Толик.
— Мы занимались практическим применением этой идеи с позиции материализма... Как верно заметил товарищ учёный, в качестве физической основы использовалось явление возникновения стоячих волн сверхнизкой частоты, которые могли опоясывать всю планету, образуя тем самым информационную сферу.— Призрак выдохнул клубы дыма и в воздухе появился образ планеты с радиоволнами, бесконечно пульсирующими межу поверхностью и верхним атмосферным слоем.— Если принять во внимание электрическую природу мозга человека, мыслить его в качестве радиостанции, то открывалась дорога к прямой передаче идей в это пространство... И из него.
— Промывка мозгов? Понятно...— нахмурился Лёня.
— Отнюдь. Формирование новой формы мыслящей материи,— возразил офицер.— К сожалению, тогда наши теории поняли не все. Но перед тем как работы оказались свёрнуты, а группа ликвидирована, мы успели произвести накачку... Возможности были ограничены, но расчётами предполагалось, что надёжность хранения и считывания останется с запасом обеспечена до столетия Октября. Ждать пришлось чуть дольше. Потребовалось стечение обстоятельств и посильная помощь товарища Константина...— чекист кивнул в сторону распластавшегося на кресле трупа.
— Что вы с ним сделали? Вы пытали его?— спросила Валя.
— Нет. Товарищ Константин действовал совершенно добровольно. И самоотверженно, к тому же... Он шёл без сна и отдыха почти три дня. Не всякий человек может выдержать такое испытание. Но зато он помог запустить установку... А потом намеревался объединиться с общим полем, раствориться в ноосфере, но просто стал частью высокочастотной цепи. Печальная судьба, которая не позволит воплотиться в новом мире. Как и мне, ему суждено было остаться пленником устройства. Оправданная цена за всеобщее благо. Кажется, Константин не очень хорошо разбирался в радиотехнике...
— Зато я хорошо разбираюсь,— проговорил Пётр Петрович, бесцеремонно спихивая труп на пол и усаживаясь в кресло перед пультом.
Вытащив из чемодана связку проводов, учёный торопливо подсоединил ими своё устройство с разъёмами на приборной панели.
— Вы всё ещё желаете остановить процесс? Мне казалось, я подробно объяснил вам...
— Объяснил что? Какой, к чёрту, новый мир? Оправданная цена? Всеобщее благо?— возмутилась разгневанная девушка.— Вы хоть видели, что творится на улицах?! Люди убивают друг друга!
— Очевидно, такова человеческая природа,— офицер задумчиво посмотрел куда-то в сторону.— Вы хотите жрать, даже когда вам это не нужно. И тогда вы начинаете пожирать друг друга. Но это временные трудности. Дети разбивают носы, пока не научатся ходить, ломают игрушки, прежде чем станут ценить их... Порядок начинается с мелочей.
— Но ведь это не игрушки! Не мелочи! Вы же заставляете людей ломать и разбивать... друг друга.
— Заставляю? Нет. Впервые человеку дана абсолютная свобода... Свобода от смерти. И каждый сам решит, что с ней делать. Разница лишь в том, что теперь сама природа вещей станет для людей учителем, научит стремиться к созиданию.
— И что это значит?
— Это значит, что бытие, как и прежде, определяет сознание... И в новом упорядоченном мире каждый непременно найдёт своё место. То, для чего он нужен. Свою функцию. Не благо ли это?
— Но ведь человек — это не функция...
— Человек — это его дело. Только такое существование осмысленно. Только человеческое дело может сделать его бессмертным. Моим делом было завершение проекта «Эгрегор». Поворот колеса истории вспять...— офицер НКВД выбросил сигарету, по-военному оправился и вытянулся по стойке смирно, словно готовясь к чему-то.— Именно поэтому я сейчас так спокоен. А вы в панике... Просто спросите себя, что толкового вы сделали за прошедшую неделю?
— Помешали тебе!
Толя схватил отложенный Петром Петровичем излучатель и мгновенно распылил в призрака микроскопические частицы.
— Благодарю вас, коллега. Эта болтовня порядком меня отвлекала,— одобрительно кивнул учёный. Сейчас, сняв пальто и бросив его на спинку стула, он лихорадочно подкручивал ручки внутри своего чемодана, подсоединённого к радиопередающему оборудованию башни. Надсадный звук, от которого вибрировало всё окружающее пространство, начал постепенно глохнуть. А периодически вспыхивающие в воздухе огоньки стали тускнеть и исчезать.
— Да вот так. Подобрали меня на той улице какие-то ребятки. Не знаю, как их звать. И мозги мои собрали, и черепушку. Сляпали всё вместе, как уж смогли. Пакетом обмотали. И оттащили в ближайший подвал под теплоцентраль. Там таких, как я, много было кучей около труб свалено. И так почти в каждом подвале. Не особо церемонились, конечно, но и на том спасибо. Так я в этом подвале и одыбал. Кровь, правда, больше не течёт, хоть ножом режь... И жрать не хочется. Только знобит иногда. А так, видишь, даже рожа развороченная почти зажила. И, понимаешь, очень уж я этим ребяткам благодарен теперь... В другой раз я бы там так и сгнил, как бомж какой-нибудь. Но не теперь... Теперь времена-то другие.
— Какие же?— не спуская глаз с внезапно ожившего сослуживца, спросил спецназовец, осторожно отступая назад.
— Известно какие... Вон у своего дружка спроси. Как оно говорится? Когда живые позавидуют мёртвым,— Витюня многозначительно замолчал.— Да ты чего автоматом-то в меня всё тычешь? Одно же дело делаем... Служба-то наша. Она никуда не делась. Ты же наш...
— Ну, это вряд ли...— покачал головой Фагот. Он услышал, что за дверью служебного помещения перестала работать болгарка, и теперь просто тянул время.
— Брось,— покачал головой Витюня.— Забрал бы ты своих детишек, да шли бы вы отсюда. Никто не тронет. А тут вам находиться не положено.
— А то что же?— росгвардеец угрожающе приподнял автомат.
— Стрелять будешь что ли? Знаешь ведь, что это зря...
Не дожидаясь продолжения, Фагот нажал на спусковой крючок, но успел сделать лишь несколько выстрелов, как был изрешечён встречным огнём.
— Значит, потом договорим...— грустно вздохнул Витюня и сделал несколько шагов по направлению к служебному ходу.
Петров, при первых же выстрелах ничком упавший под стол, открыл глаза и увидел лежащего рядом мёртвого Фагота. Студент лихорадочно соображал, что же делать. Ещё мгновение и эта троица доберётся до остальных. И тогда всё... Конец. Расстреляют их в спины. А он что же? Снова зассал? Чмо бесполезное... Ну уж нет! Через секунду Петров заметил выкатившуюся на пол гранату, быстро схватил её, дрожащими руками выдернул чеку и, заорав «Бегите! Тут мертвецы!», что есть силы саданул об пол.
* * *
Взрыв сотряс внутри всю башню. По крайней мере, так показалось на лестнице, где Толя, наконец-то справился с металлической дверью. Услышав крик Петрова, он хотел было рвануть вниз на выручку, но Лёня, сразу всё поняв, остановил приятеля:
— Всё уже... Надо сваливать.
В подтверждение этих слов на лестнице послышалось какое-то чавкающее движение. Цепляясь за металлические ступени и бешено вращая обезумевшими глазами, вверх полз росгвардеец Витюня. Вся нижняя часть его тела была оторвана, и вместо ног за ним, как хвост какого-нибудь земноводного, волочились раскрученные кишки. Не дожидаясь, когда мертвец преодолеет очередной пролёт, Пётр Петрович чуть свесился через перила и, вскинув излучатель, щёлкнул кнопкой. Невидимый рентгеновский пучок мгновенно упокоил мечущуюся Витюнину душу.
Выжившие принялись практически бегом преодолевать последние 40 метров по вертикали. Но с каждым шагом этот путь становился всё труднее. Воздух в полой трубе башни, казалось, всё уплотнялся. Превращался в вязкую жижу. Натянутые, как жилы, стальные фидеры вибрировали на низкой частоте, впивающейся в голову и разъедающей мозг. Уже на трети подъёма все начали задыхаться и пошатываться. Перед глазами, словно помехи на экране ненастроенного телевизора, постоянно возникали и исчезали мерцающие белые искорки. Из них, подвешенные прямо в окружающем пространстве, то вспыхивали, то вновь расплывались неясные образы. Вдруг на очередной лестничной площадке перед измученными людьми появился явственный силуэт девочки в старомодной школьной форме. Медленно вытянув вперёд руку с растопыренной ладошкой, призрак громко произнёс:
— Стойте! Уходите! Вам туда нельзя!
В ответ учёный только нахмурился и вновь поднял свой излучатель.
— Постойте, Пётр Петрович...— почему-то испугалась Валя.— Это же ребёнок! Девочка...
— В жопу девочку!— он невозмутимо вдавил кнопку и образ рассыпался на искорки, из которых и материализовался минутой раньше.
— Голограмма?— предположил Лёня.
— Электростатическая иллюзия...— мгновенно выдал Пётр Петрович новый термин, просто потому, что должен был как-то объяснить странное явление.— Мы приближаемся к эпицентру. Напряженность поля растёт. Оно искажает наше сознание...
Ещё одна дверь, оказавшаяся запертой изнутри, поддалась Толиной болгарке быстрее. Вскрыв её, все четверо оказались внутри тёмного помещения, заставленного измерительным оборудованием. По всему полу были разбросаны куски разломанных микросхем. Из раскуроченных приборных шкафов, как внутренности, вываливались толстые связки проводов. Несколько разбитых пузатых мониторов довершали картину полнейшего разгрома. Но на экране осциллографа зеленоватой змейкой подрагивала яркая кривая, а контрольные панели какого-то радиотрансляционного оборудования помаргивали цветными огоньками индикации.
Пётр Петрович повернул широкую спинку массивного кресла на колёсиках. И тут к своему ужасу все увидели, что в нём находится труп. Худощавое мёртвое тело в мятых серых брюках и вытянутом бесформенном свитере с закатанными по локоть рукавами, когда-то принадлежавшее довольно молодому человеку — ровеснику Лёни, Вали и Толика, теперь полулежало, распластавшись одновременно устрашающе и величественно, как на троне. Тянувшийся с пола пучок проводов, расходился под ним на несколько частей, обвивал ноги, отдельными тонкими жилками проходил под кожу на руках.
— Госспади! Это же Костя!— вскрикнула девушка.
— Ты знаешь его?— удивился Лёня.
— Да... Учился со мной в школе ещё...— ответил Толик вместо Вали, рассматривая тело в свете фонарика.
— Со мной в институте,— уточнила она.
— Не удивительно, что тут такой бардак,— продолжил студент, всё ещё вглядываясь в лицо мёртвого одноклассника.— Точно Костян! Постоянно такой срач везде разводил... Даже в собственном портфеле.
— Я не хочу прерывать вашу внезапную встречу одноклассников,— вмешался учёный,— но нам предстоит как раз таки и разгрести весь этот бардак.
Борясь с головокружением и усиливающейся головной болью, он расположил на столе чемодан со своим аппаратом. Открыл его, и, вытащив мультиметр, с двумя электрическими щупами, принялся обследовать соединения и контакты на работающем оборудовании. Пётр Петрович довольно долго изучал таким образом то один, то другой прибор. Щёлкая поворотной ручкой, переключал свой измеритель в разные режимы. Вновь прикладывал щупы. Задумчиво бормоча «так-так», водил пальцем в воздухе вдоль каких-то соединительных проводов, выискивая связи и переходя к очередному щитку или панели. Наконец, он замер, устало опершись руками о стену.
— Всё ясно...
— И что же?— нетерпеливо спросил Лёня, тоже чувствуя, что скоро потеряет равновесие.
— Это действительно передатчик. Сигнал распространяется отсюда.
— Так чего мы ждём? Давайте уже отключим его к чёртовой матери!— вскрикнула Валя.
— Это не принесёт желаемого результата, коллеги...— обречённо возразил учёный.
— Поясните тогда...— потребовал Леонид.
— Дело в том, дорогой Леонид Ильич... что этот передатчик не является источником сигнала. И, следовательно, источником нашей исследовательской проблемы. Он даже не ретранслятор. А скорее набор настроечного оборудования. Ретранслятором является вся башня целиком. Она уже введена в строй и настроена на нужный режим работы. Даже полное отключение оборудования уже ни на что не повлияет. Это как огромный детекторный приёмник, который работает без батареек, получая и энергию, и сигнал от источника радиоволн.
— И где же тогда этот источник?— спросил Толик.
— А он, уважаемый Анатолий Ефремович... Везде,— Пётр Петрович грустно усмехнулся, и указал пальцем на дрожащую на осциллографе кривую.— Знаете, что это за штучка, коллеги? Это частота 32 целых и 4 десятых герца. Пятая гармоника резонанса Шумана. Стоячие волны, десятилетиями циркулирующие в ионосфере планеты без потери интенсивности. И кто-то использовал их, как несущую частоту...
— Кто?! Для чего?!— удивилась Валя.
— На благо трудового народа,— раздался тяжёлый и громкий голос, исходивший со всех сторон. Ребята обернулись и увидели, как в дверях прямо из воздуха возникла высокая мужская фигура в форме офицера НКВД.
Глава 36. Дивный старый мир
в которой всё заканчивается не самым обычным, но наиболее закономерным образом, беспорядки прекращаются, погода налаживается и каждый находит себе занятие по душе
Лёня выхватил пистолет и несколько раз выстрелил в зловещий образ, подрагивающий в воздухе. Но пули лишь пролетели сквозь призрака. Полагая, что всё, возможно, ему только чудится, парень оглянулся на своих спутников. Те стояли, как вкопанные, наблюдая за вошедшим. Тем временем офицер засунул руки в карманы кожаного плаща и как-то совсем буднично опёрся спиной о косяк двери.
— Пустая трата патронов. Они давно не могут причинить мне вреда,— голос призрака всё так же доносился, словно из потустороннего мира, но сделался чуть тише.— Вас же предупредили... Стоило подчиниться, если вы хотите уйти отсюда...— он чуть помедлил,— живыми...
— Чего вы ждёте, Пётр Петрович? Стреляйте!— выкрикнула Валя, видя, что учёный уже схватился за излучатель и навёл его на странного визитёра из прошлого.
— Бессмысленно,— покачал головой офицер НКВД.— Всё равно уже ничего не изменить. Единственное, что вы ещё можете — получить ответы. Они должны быть вам интересны...
— Это логично,— согласился Пётр Петрович.— Говорите.
— Рад, что тут есть представители технической интеллигенции. Всегда любил с ними общаться...— призрак обвёл взглядом людей.— Устройство, в котором мы находимся, имеет единственную функцию: менять ход истории. Оно не просто вызывает движение масс, но и преображает сами принципы их существования. Трансформирует общественное бытие. Можно сказать, что это воплощение идей Революции, облачённых в язык физики и электрических схем.
— Не слишком ли самонадеянно? Возомнил себя богом?!— заносчиво выпалил Лёня.
— Как максимум «богом из машины»...— призрак зазвучал устало и чуть снисходительно.— Моё сознание не имеет значения... И ничьё по отдельности. Но все вместе. Я лишь служу рабочему классу и являюсь проводником воли трудящихся.
— А если без лирики? Как вам это удалось?— твёрдо спросил учёный и в подтверждение своей серьёзности чуть повёл стволом излучателя, всё ещё направленного на офицера.
Чекист распахнул полы своего кожаного плаща, достал из внутреннего кармана портсигар и неспешно закурил. Полупрозрачный, фактически бесплотный призрак, почему-то стал выглядеть более живым, чем слушающие его люди.
— Всё, что вы видите вокруг, является финальной стадией проекта «Эгрегор», ставшего возможным, благодаря гению товарища Вернадского и успехам советской радиотехники. Его целью и задачей было освоение и использование для нужд народного хозяйства околоземного пространства, называемого ноосферой.
— Это что-то из философии, да?— перебил Толик.
— Мы занимались практическим применением этой идеи с позиции материализма... Как верно заметил товарищ учёный, в качестве физической основы использовалось явление возникновения стоячих волн сверхнизкой частоты, которые могли опоясывать всю планету, образуя тем самым информационную сферу.— Призрак выдохнул клубы дыма и в воздухе появился образ планеты с радиоволнами, бесконечно пульсирующими межу поверхностью и верхним атмосферным слоем.— Если принять во внимание электрическую природу мозга человека, мыслить его в качестве радиостанции, то открывалась дорога к прямой передаче идей в это пространство... И из него.
— Промывка мозгов? Понятно...— нахмурился Лёня.
— Отнюдь. Формирование новой формы мыслящей материи,— возразил офицер.— К сожалению, тогда наши теории поняли не все. Но перед тем как работы оказались свёрнуты, а группа ликвидирована, мы успели произвести накачку... Возможности были ограничены, но расчётами предполагалось, что надёжность хранения и считывания останется с запасом обеспечена до столетия Октября. Ждать пришлось чуть дольше. Потребовалось стечение обстоятельств и посильная помощь товарища Константина...— чекист кивнул в сторону распластавшегося на кресле трупа.
— Что вы с ним сделали? Вы пытали его?— спросила Валя.
— Нет. Товарищ Константин действовал совершенно добровольно. И самоотверженно, к тому же... Он шёл без сна и отдыха почти три дня. Не всякий человек может выдержать такое испытание. Но зато он помог запустить установку... А потом намеревался объединиться с общим полем, раствориться в ноосфере, но просто стал частью высокочастотной цепи. Печальная судьба, которая не позволит воплотиться в новом мире. Как и мне, ему суждено было остаться пленником устройства. Оправданная цена за всеобщее благо. Кажется, Константин не очень хорошо разбирался в радиотехнике...
— Зато я хорошо разбираюсь,— проговорил Пётр Петрович, бесцеремонно спихивая труп на пол и усаживаясь в кресло перед пультом.
Вытащив из чемодана связку проводов, учёный торопливо подсоединил ими своё устройство с разъёмами на приборной панели.
— Вы всё ещё желаете остановить процесс? Мне казалось, я подробно объяснил вам...
— Объяснил что? Какой, к чёрту, новый мир? Оправданная цена? Всеобщее благо?— возмутилась разгневанная девушка.— Вы хоть видели, что творится на улицах?! Люди убивают друг друга!
— Очевидно, такова человеческая природа,— офицер задумчиво посмотрел куда-то в сторону.— Вы хотите жрать, даже когда вам это не нужно. И тогда вы начинаете пожирать друг друга. Но это временные трудности. Дети разбивают носы, пока не научатся ходить, ломают игрушки, прежде чем станут ценить их... Порядок начинается с мелочей.
— Но ведь это не игрушки! Не мелочи! Вы же заставляете людей ломать и разбивать... друг друга.
— Заставляю? Нет. Впервые человеку дана абсолютная свобода... Свобода от смерти. И каждый сам решит, что с ней делать. Разница лишь в том, что теперь сама природа вещей станет для людей учителем, научит стремиться к созиданию.
— И что это значит?
— Это значит, что бытие, как и прежде, определяет сознание... И в новом упорядоченном мире каждый непременно найдёт своё место. То, для чего он нужен. Свою функцию. Не благо ли это?
— Но ведь человек — это не функция...
— Человек — это его дело. Только такое существование осмысленно. Только человеческое дело может сделать его бессмертным. Моим делом было завершение проекта «Эгрегор». Поворот колеса истории вспять...— офицер НКВД выбросил сигарету, по-военному оправился и вытянулся по стойке смирно, словно готовясь к чему-то.— Именно поэтому я сейчас так спокоен. А вы в панике... Просто спросите себя, что толкового вы сделали за прошедшую неделю?
— Помешали тебе!
Толя схватил отложенный Петром Петровичем излучатель и мгновенно распылил в призрака микроскопические частицы.
— Благодарю вас, коллега. Эта болтовня порядком меня отвлекала,— одобрительно кивнул учёный. Сейчас, сняв пальто и бросив его на спинку стула, он лихорадочно подкручивал ручки внутри своего чемодана, подсоединённого к радиопередающему оборудованию башни. Надсадный звук, от которого вибрировало всё окружающее пространство, начал постепенно глохнуть. А периодически вспыхивающие в воздухе огоньки стали тускнеть и исчезать.
