Её расстреляли незадолго до нашего появления. Абсолютно бессмысленно. За какие-то часы до подхода войск и официального освобождения города. Те, кого я только что убил. Но и это уже ничего не исправит. Я опускаюсь рядом на корточки, осторожно прикрываю ей веки. Ниточки ризомы автоматически тянутся к входному отверстию. Пробуют кровь. Прячутся внутрь. Мёртвая плоть обычно интересует биомассу меньше свежей. А может даже она сегодня уже насытилась. Но вдруг я понимаю, что не так. Ощущаю спинным мозгом то, что только почувствовало нечто внутри меня, и резко оборачиваюсь на Агнию.
«Он ещё жив... Внутри».
«Это же...»— напарница испуганно лупает глазами.
«Попробуй».
«Нет... Не хочу. Будет, как в прошлый раз».
«Иначе не научишься. Пробуй!»
На лице девчонки ещё смесь испуга и сомнения, но отростки её ризомы уже устремляются к телу. Чудовище лишено человеческого разума, а значит и человеческой нерешительности. Оно просто выполняет задачи, которые ставят. Щупальца задирают мешковатую толстовку вверх, обнажая округлый живот, обхватывают. Интуитивно чувствуя положение живого существа внутри и определяя оптимальную линию сечения, начинают прожигать ферментами мёртвую плоть материи, погружаются в её тело. На каком она была месяце? Что-то около шестого? Таких недоношенных обычно не спасают. Не спасали. До нас не спасли. Но это и не кесарево… Я наблюдаю, как ризома разрывает и поглощает фрагменты плоти. Присоединяется к кровеносной системе. Опутывает собой что-то. Набирает массы. И, как большое чёрное яйцо, вынимает наружу плодный пузырь вместе с фрагментами прежней матки. Тащит к себе. В хитросплетении чёрных нитей погружает внутрь змеиного тела, сразу смыкая сверху роговые пластинки.
Я встречаюсь взглядом со всё ещё удивлёнными глазами Агнии.
«Это так странно… Он внутри. Но всё ещё живой. Я его чувствую…»
«А я чувствую, что нам пора уходить».
Со стороны леса уже слышна канонада. Штурмовые части на броне под прикрытием артиллерии прорвались к городу.
* * *
Кирилл деловито рулит трофейным «Хамви», со всех бортов расписанным нашими тактическими знаками. Приветственно гудит встречной колонне, пытается добродушно улыбаться удивлённым солдатикам, а потом просто делает морду кирпичом. Когда они зайдут в ПГТ, то увидят, что штурмовать и зачищать там уже нечего. Только озадаченные жители и обглоданные тела. «Первые на “Первом”… и других каналах страны»,— как шутит наш куратор.
И, тем не менее, с армейскими мы предпочитаем без нужды не пересекаться. На деятельность Холдинга слишком много разных точек зрения. Даже в самом Минобороны. Не говоря уж об окопных генералах. Ох уж эти извечные «разные башенки». Одна голова — хорошо, а две — бардак.
Кирилл пропускает поворот на грунтовку, по которой прошла броня, едет прямо — к взорванному мосту. Половина полотна ещё цела и бывший вертолётчик планирует перескочить по ней на противоположный берег. Это самый быстрый путь на подконтрольные территории. Там уже стоят наши. И по его словам «не простые, а золотые». Значит, есть договорённость.
Но у самого въёзда на мост Кирилл вдруг притормаживает. На бетонном ограждении сидит парень во вражеской форме. Завидев «Хамви», дёргается к нам. Кажется, уже не обращая внимания на нанесённые обозначения. Агния сзади шипит, готовая броситься и за минуту поглотить пищу. Я останавливаю девчонку, взяв за руку. Когда я в последний раз брал её за руку? Не важно… Безоружный. Впрочем, пленных мы тоже никогда не берём. Неловкую паузу разрешает находчивый Кирюша.
«Бандеровец?»
Вояка испуганно мотает головой.
«По-русски не розумиэшь? Тикай с городу! Тоби п*зда».
Кирилл начинает неторопливо, но уверенно преодолевать мост, оставляя позади недоумевающего вояку. Где-то с минуту тот смотрит на удаляющуюся машину, а потом, подняв руки вверх, идёт следом. Часть эстакады на съезде рухнула вместе с половиной моста. Другая упирается в усиленный бетоном КПП. Сразу чувствуется — порядок. Уже и шлагбаум поставили. Чуть дальше несколько единиц брони. Напряжённые бойцы в полном обвесе. Знают, что за рекой идёт мясорубка и прилететь оттуда может, что угодно и в любой момент.
Вперед выходит серьёзный солдатик с азиатским прищуром. Кажется, бурят.
«Стоять. Проезда нет».
«Ты чего, земляк?— широко улыбается Кирилл.— Своих не признал?»
«Нет проезда».
«Ты не узнал нас что ли?»
«Всё я узнал. Приказ не пускать. Особенно этих двух».
Вертолётчик неловко оглядывается на нас, потом делает новую попытку. Переходит на разговор вполголоса.
«Мы от генерала В****го. У нас тут проход по договорённости».
«Проход по договорённости у тебя в жопе! Сняли этого генерала третьего дня…»
Солдатик решительно передёргивает затвор Калашникова. Он явно понимает, кто перед ним, но готов умереть на месте.
Сзади появляется парень с поднятыми руками. Останавливается, словно ожидая очереди, так и не опуская рук.
«А ты чего стоишь? Проходи давай!»— реагирует упёртый азиат. Солдатик послушно проходит за шлагбаум под хохот остальных бойцов.
«Значит нам нельзя, а ему можно?!»— возмущается Кирилл.
«Ему можно. Приказ только вас касался. А этот вообще контуженый… Третий день тут по мосту болтается туда-сюда, как говно в проруби… Никак определиться не может. То задумает к своим идти, чтобы в предатели не записали. То сдаётся. И так по два раза на день. Его бы под арест взять…».
«Но приказа нет?»— иронизируя, перебивает Кирилл.
«На счёт вас есть зато»,— бурят снова демонстративно дёргает затвором.
«Хорошо… — сдаётся вертолётчик.— Мы поняли. Мы уходим».
Машина тоже сдаёт задом всё по той же необвалившейся полосе. Я смотрю на погрустневшую Агнию. Кажется, она тоже наконец начала понимать. Болтать с чудовищами в чатике — это совсем не то же самое, что терпеть их рядом в реальной жизни. Даже с людьми это работает не всегда. А мы уже не люди.
* * *
На обратной дороге мы сталкиваемся с очередной колонной. На этот раз в основном из грузовиков. Как обычно, улыбаемся и машем. Въезжаем в город, пристроившись в хвосте. Внутри уже заметны перемены. Пиксельных солдатиков больше нет, зато много зелёных человечков. Некоторые с красным скотчем на руке и под коленом — республиканские подразделения. В основном все из местных. Не самые вежливые, но зато самые весёлые. Для кого-то это реально возвращение на родную землю. Иногда буквально в свою квартиру. Сапёрные подразделения скрупулёзно проверяют здания на предмет минирования. Мирняк постепенно вылезает из укрытий. Скоро тут будет совсем многолюдно. Подвезут гуманитарку. Начнут латать жильё и дороги. Включат воду, свет, связь. Жизнь продолжится. Жизнь всегда продолжается…
Намётанным глазом Кирилл быстро находит своих. На парковке у горадминистрации два бронированных внедорожника с красными крестами и еле заметным «микроскопом» на стекле. Неподалёку рефрижераторная фура. Сотрудники с респираторами грузят внутрь тела в пакетах. Наше приближение тоже сразу замечают. К «Хамви» торопливой походкой приближается человек в штатском. Неизвестное мне имя, но до боли знакомый вкрадчивый голос.
«А я уже стал волноваться, куда вы пропали, ребятки…»
«Да болтаемся туда-сюда…»— мрачно отвечает Кирилл, потерявший запас жизнерадостности.
«Прошу простить за неудобства. Смежники подвели. У них там в Министерстве какие-то пертурбации... Ещё буквально часок потерпите, и мы вас отсюда забираем на вертушке».
Что-то коротко сказав сопровождению, человек в костюме пересаживается к нам. На лобовом стекле «Хамви» появляется приклеенный спецпропуск с гербами и печатями.
«Поехали».
«Куда?»
«Угольный склад… Знаешь где?»
«Опять?!»
«Ну, что ты обижаешься?»
Агния подхихикивает сзади. Человек в костюме, усевшийся рядом с ней, кажется, не испытывает никакого дискомфорта. Чувствует себя в полной безопасности.
«Сдадим вашу работу. Отчитаемся и всё».
«И всё?»
«И всё».
Кто-то сказал, что боевые действия — это не работа слаженной машины, а чаще хаос и неразбериха. А ещё, что на войне моменты смертельного страха сменяются периодами смертельной скуки. Тоже не помню, кто сказал. Но сам начинаю испытывать это в полной мере.
Складская территория уже оцеплена. Внутри много машин. Копошащихся людей. Полно спецуры. В этой суете даже на таких, как мы не особо обращают внимание. Бочки и ящики со взрывчаткой уже вывезли, но грузовик там же, где и стоял. Низко над нами проходит вертолёт, снижается на пустырь неподалёку. Я замечаю, с какой завистью на винтокрылую машину смотрит Кирилл, пока та окончательно не скрывается за бетонным забором. Человек в костюме уже о чём-то активно дискутирует с грузным человеком при генеральских погонах и с басистым голосом.
«Просили город? Вот город. Просили грузовик? Вот грузовик. Забирайте!»
«Забрать? Куда?! Хотите, чтобы мы собственноручно повезли эту грязную бомбу?
«Есть другой вариант? Пока она тут стоит без движения в любой момент по ней жахнут из Хаймарса и дерьмо распылиться по округе!»
«Контейнер уже разгерметизирован. От кузова так фонит, что не подойти… У меня уже двое сапёров с ожогами! А бригады РХБЗ ещё в пути… Приедут — и будут решать. Смогут что-то быстро сделать на месте, или начнём эвакуировать людей… Больше я сейчас ничего не могу!»
«Я могу…— генерал оборачивается на мою фразу. Узнаёт. Вот в этом взгляде я чувствую страх.
«Вы всё ещё здесь?!»
«Поеду им навстречу… Раз некому убрать это отсюда. Только распорядитесь открыть дорогу по всему маршруту. Чтобы не как в прошлый раз…»
Генерал кивает, отдаёт распоряжения. Я забираюсь в кабину грузовика. Раковые клетки не очень любят ионизирующее излучение. Ризома сразу начинается волноваться. Чувствует нехорошее. Похоже не она одна…
«Ты куда?— высовывается из окошка Агния,— я с тобой!»
«Тебе нельзя».
«Ты вернёшься?»
В самом этом вопросе уже звучит скрытое сомнение.
«Жди».
Человек в костюме активно подаёт знаки Кириллу. Пришло время в очередной раз поднимать в воздух съёмочного «серафима». Подписчики стриминговой платформы не должны остаться без такого сюжета.
Я трогаюсь с места. Опять выруливаю на шоссе. Дубль номер два. Камера! Мотор! Сзади и спереди пристраивается пара внедорожников с проблесковыми маячками. За окном мелькает полуразрушенный мост. Бетонное КПП. Бойцы на броне. Лицо серьёзного бурята. Понурый пленный солдатик, сидящий рядом на мешках с песком. Снова, как серия сменяющихся кадров…
До временного полигона ещё километров тридцать. Биомасса внутри неистовствует. Пытается переварить проникающую в тело радиацию. Как же жарит спину… Что-то течёт со лба. Пот? Кровь? Заливает глаза. Детали расплываются. В сплошной пелене сливаются машины сопровождения, перелески, облака, перелески, поля… Прошлое. Будущее. Остаётся только вечное голубое небо. И чёрная, как ниточка ризомы, рассекающая всё, уходящая в него, полоска дороги… Я прибавляю газ…
* * *
Вертолётные лопасти раздувают волосы человека в деловом костюме. Кирилл стоит у машины в лётном комбинезоне. Улыбается. Ждёт шефа. Тот долго глядит на город . С каким-то сожалением проговаривает:
«Война заканчивается…— и, наконец, смотрит на меня.— Сейчас наших заказчиков будут интересовать не эффектные операции, а эффективный контроль территорий. Придётся менять формат… Я не сомневаюсь, что вы справитесь. Но под новый проект нужно будет перестраивать всю производственную базу. Возможно, расширять менеджерский состав. Я вижу это как некое классическое реалити с ограниченным пространством. Стационарные камеры. Конечно, со съёмкой 360. Разумеется, интерактивное… В общем, работы много. Нужно будет собраться. Мы же не феномены… А вы пока… Сюда».
Он показывает мне экран смартфона с открытой картой.
«Далеко…»
«Далеко. Но надо помочь братьям-славянам. Тем более, что работа для вас привычная. А мы тем временем всё тут обустроим…»
«Ясно. Решили отослать от греха подальше».
«Ну, нет…— мой собеседник картинно морщится.— Воспринимай это не как отставку, а как экзамен перед следующим этапом. Промежуточный сезон. Спин-офф».
«Что если я откажусь?»
«Я не смогу вас принудить,— как обычно вкрадчиво соглашается он.— И никто не сможет. Только, вероятно, останется чуть меньше друзей и станет чуть больше врагов. Уверен, вы в любом случае всех победите. Но нужно ли вам это?— человек в костюме выдерживает паузу, ожидая моей реакции, а потом, словно вспомнив что-то, лезет в карман и протягивает мне небольшую карту памяти.— Я иду на риск, передавая вам эту запись. Но хочу, чтобы вы знали. Я всегда был на вашей стороне. Не хочу, чтобы между нами была какая-то недосказанность. Послушайте. И тогда решите всё для себя… Мы не манипулировали вами прежде, не манипулируем и сейчас. И, конечно, любые дополнительные условия за вами…».
Я задумываюсь. Перекатываю на ладони маленькую флешку.
«Девчонку нужно пристроить в санаторий. К Валерию Семёновичу. У неё ребёнок теперь. Пусть приглядит… Чтобы всё нормально там. Это, во-первых».
«Уверен, он будет только рад,— человек в костюме сдержанно улыбается.— Чистый воздух. Реликтовый лес. Нечего и обсуждать. Решённый вопрос».
«Во-вторых, нужно найти одного человека… Если жив. Возможно, среди раненых. Или пленных. Или уже сменивших гражданство. Данные будут. Время тоже. Но нам нужно будет пересечься. Если он на нашей территории, конечно».
«Можем привезти и не с нашей. Впрочем, скоро она вся…»
«Да. Это детали. С ним надо увидеться… Ей надо».
«Хорошо. А третье?»
«Что третье?»
«Ну, обычно всегда предлагают загадать три желания»,— глаза куратора смеются. Он слишком доволен.
«Это не мои желания».
«Тогда тем более полагается третье».
«А в-третьих, я ещё ничего не решил… Но если решу, то пусть с нами снова будет Кирилл,— киваю я в сторону вертолётчика.— Мы к нему привыкли».
Человек в костюме смотрит на меня слегка удивлённо.
«Что? Это проблема?»— уточняю я.
«Нет. Вовсе нет. Просто… Не думал, что ты знаешь, как его зовут».
* * *
На лестничной площадке, где я стою, прохладно и тянет каким-то поганым куревом. Чем-то похожим даже на запах от сгоревшей военной техники. Но всё-таки это спокойный мирный запах. На грязном подоконнике банка-пепельница с засохшими бычками. За пыльным оконным стеклом зелень старого подмосковного дворика. Где-то в кустах чирикают воробьи.
Моя русалочка наконец-то сделала себе ноги. Она стоит на полпролёта выше и звонит в дверь. В другой руке крепко держит ручонку полуторагодовалого малыша в джинсовом комбинезончике. Дверь открывает молодой мужчина. Худой и сутулый. Словно побитый жизнью. В серо-голубых глазах настороженность. А мелкий похож на папку. И глаза голубые, и такой же белобрысый.
Агния сразу переходит к делу. Суёт в руки парня смартфон.
«Это её телефон. Там ваша фотка вместе. Если родится пацан, вы хотели назвать его Алёшей. Вот — Алёша. Болтает хорошо, но мало. Прикормлен по схеме ВОЗ. Теперь всё хавает без проблем. Прикус нормальный. Малёха косолапый. Весь в тебя. Всё. Забирай».
Не дав чуваку опомниться, она буквально вталкивает малыша в квартиру и спешно спускается вниз. Шипит мне сквозь зубы.
«Пошли уже… Пока я, бл*дь, не разревелась».
Я поднимаюсь с подоконника. Ловлю удивлённый взгляд молодого человека, прижимающего к себе ребёнка. Спускаюсь следом за Агнией. Там нас уже ждёт тачка и знакомый водила за рулём.
«Он ещё жив... Внутри».
«Это же...»— напарница испуганно лупает глазами.
«Попробуй».
«Нет... Не хочу. Будет, как в прошлый раз».
«Иначе не научишься. Пробуй!»
На лице девчонки ещё смесь испуга и сомнения, но отростки её ризомы уже устремляются к телу. Чудовище лишено человеческого разума, а значит и человеческой нерешительности. Оно просто выполняет задачи, которые ставят. Щупальца задирают мешковатую толстовку вверх, обнажая округлый живот, обхватывают. Интуитивно чувствуя положение живого существа внутри и определяя оптимальную линию сечения, начинают прожигать ферментами мёртвую плоть материи, погружаются в её тело. На каком она была месяце? Что-то около шестого? Таких недоношенных обычно не спасают. Не спасали. До нас не спасли. Но это и не кесарево… Я наблюдаю, как ризома разрывает и поглощает фрагменты плоти. Присоединяется к кровеносной системе. Опутывает собой что-то. Набирает массы. И, как большое чёрное яйцо, вынимает наружу плодный пузырь вместе с фрагментами прежней матки. Тащит к себе. В хитросплетении чёрных нитей погружает внутрь змеиного тела, сразу смыкая сверху роговые пластинки.
Я встречаюсь взглядом со всё ещё удивлёнными глазами Агнии.
«Это так странно… Он внутри. Но всё ещё живой. Я его чувствую…»
«А я чувствую, что нам пора уходить».
Со стороны леса уже слышна канонада. Штурмовые части на броне под прикрытием артиллерии прорвались к городу.
* * *
Кирилл деловито рулит трофейным «Хамви», со всех бортов расписанным нашими тактическими знаками. Приветственно гудит встречной колонне, пытается добродушно улыбаться удивлённым солдатикам, а потом просто делает морду кирпичом. Когда они зайдут в ПГТ, то увидят, что штурмовать и зачищать там уже нечего. Только озадаченные жители и обглоданные тела. «Первые на “Первом”… и других каналах страны»,— как шутит наш куратор.
И, тем не менее, с армейскими мы предпочитаем без нужды не пересекаться. На деятельность Холдинга слишком много разных точек зрения. Даже в самом Минобороны. Не говоря уж об окопных генералах. Ох уж эти извечные «разные башенки». Одна голова — хорошо, а две — бардак.
Кирилл пропускает поворот на грунтовку, по которой прошла броня, едет прямо — к взорванному мосту. Половина полотна ещё цела и бывший вертолётчик планирует перескочить по ней на противоположный берег. Это самый быстрый путь на подконтрольные территории. Там уже стоят наши. И по его словам «не простые, а золотые». Значит, есть договорённость.
Но у самого въёзда на мост Кирилл вдруг притормаживает. На бетонном ограждении сидит парень во вражеской форме. Завидев «Хамви», дёргается к нам. Кажется, уже не обращая внимания на нанесённые обозначения. Агния сзади шипит, готовая броситься и за минуту поглотить пищу. Я останавливаю девчонку, взяв за руку. Когда я в последний раз брал её за руку? Не важно… Безоружный. Впрочем, пленных мы тоже никогда не берём. Неловкую паузу разрешает находчивый Кирюша.
«Бандеровец?»
Вояка испуганно мотает головой.
«По-русски не розумиэшь? Тикай с городу! Тоби п*зда».
Кирилл начинает неторопливо, но уверенно преодолевать мост, оставляя позади недоумевающего вояку. Где-то с минуту тот смотрит на удаляющуюся машину, а потом, подняв руки вверх, идёт следом. Часть эстакады на съезде рухнула вместе с половиной моста. Другая упирается в усиленный бетоном КПП. Сразу чувствуется — порядок. Уже и шлагбаум поставили. Чуть дальше несколько единиц брони. Напряжённые бойцы в полном обвесе. Знают, что за рекой идёт мясорубка и прилететь оттуда может, что угодно и в любой момент.
Вперед выходит серьёзный солдатик с азиатским прищуром. Кажется, бурят.
«Стоять. Проезда нет».
«Ты чего, земляк?— широко улыбается Кирилл.— Своих не признал?»
«Нет проезда».
«Ты не узнал нас что ли?»
«Всё я узнал. Приказ не пускать. Особенно этих двух».
Вертолётчик неловко оглядывается на нас, потом делает новую попытку. Переходит на разговор вполголоса.
«Мы от генерала В****го. У нас тут проход по договорённости».
«Проход по договорённости у тебя в жопе! Сняли этого генерала третьего дня…»
Солдатик решительно передёргивает затвор Калашникова. Он явно понимает, кто перед ним, но готов умереть на месте.
Сзади появляется парень с поднятыми руками. Останавливается, словно ожидая очереди, так и не опуская рук.
«А ты чего стоишь? Проходи давай!»— реагирует упёртый азиат. Солдатик послушно проходит за шлагбаум под хохот остальных бойцов.
«Значит нам нельзя, а ему можно?!»— возмущается Кирилл.
«Ему можно. Приказ только вас касался. А этот вообще контуженый… Третий день тут по мосту болтается туда-сюда, как говно в проруби… Никак определиться не может. То задумает к своим идти, чтобы в предатели не записали. То сдаётся. И так по два раза на день. Его бы под арест взять…».
«Но приказа нет?»— иронизируя, перебивает Кирилл.
«На счёт вас есть зато»,— бурят снова демонстративно дёргает затвором.
«Хорошо… — сдаётся вертолётчик.— Мы поняли. Мы уходим».
Машина тоже сдаёт задом всё по той же необвалившейся полосе. Я смотрю на погрустневшую Агнию. Кажется, она тоже наконец начала понимать. Болтать с чудовищами в чатике — это совсем не то же самое, что терпеть их рядом в реальной жизни. Даже с людьми это работает не всегда. А мы уже не люди.
* * *
На обратной дороге мы сталкиваемся с очередной колонной. На этот раз в основном из грузовиков. Как обычно, улыбаемся и машем. Въезжаем в город, пристроившись в хвосте. Внутри уже заметны перемены. Пиксельных солдатиков больше нет, зато много зелёных человечков. Некоторые с красным скотчем на руке и под коленом — республиканские подразделения. В основном все из местных. Не самые вежливые, но зато самые весёлые. Для кого-то это реально возвращение на родную землю. Иногда буквально в свою квартиру. Сапёрные подразделения скрупулёзно проверяют здания на предмет минирования. Мирняк постепенно вылезает из укрытий. Скоро тут будет совсем многолюдно. Подвезут гуманитарку. Начнут латать жильё и дороги. Включат воду, свет, связь. Жизнь продолжится. Жизнь всегда продолжается…
Намётанным глазом Кирилл быстро находит своих. На парковке у горадминистрации два бронированных внедорожника с красными крестами и еле заметным «микроскопом» на стекле. Неподалёку рефрижераторная фура. Сотрудники с респираторами грузят внутрь тела в пакетах. Наше приближение тоже сразу замечают. К «Хамви» торопливой походкой приближается человек в штатском. Неизвестное мне имя, но до боли знакомый вкрадчивый голос.
«А я уже стал волноваться, куда вы пропали, ребятки…»
«Да болтаемся туда-сюда…»— мрачно отвечает Кирилл, потерявший запас жизнерадостности.
«Прошу простить за неудобства. Смежники подвели. У них там в Министерстве какие-то пертурбации... Ещё буквально часок потерпите, и мы вас отсюда забираем на вертушке».
Что-то коротко сказав сопровождению, человек в костюме пересаживается к нам. На лобовом стекле «Хамви» появляется приклеенный спецпропуск с гербами и печатями.
«Поехали».
«Куда?»
«Угольный склад… Знаешь где?»
«Опять?!»
«Ну, что ты обижаешься?»
Агния подхихикивает сзади. Человек в костюме, усевшийся рядом с ней, кажется, не испытывает никакого дискомфорта. Чувствует себя в полной безопасности.
«Сдадим вашу работу. Отчитаемся и всё».
«И всё?»
«И всё».
Кто-то сказал, что боевые действия — это не работа слаженной машины, а чаще хаос и неразбериха. А ещё, что на войне моменты смертельного страха сменяются периодами смертельной скуки. Тоже не помню, кто сказал. Но сам начинаю испытывать это в полной мере.
Складская территория уже оцеплена. Внутри много машин. Копошащихся людей. Полно спецуры. В этой суете даже на таких, как мы не особо обращают внимание. Бочки и ящики со взрывчаткой уже вывезли, но грузовик там же, где и стоял. Низко над нами проходит вертолёт, снижается на пустырь неподалёку. Я замечаю, с какой завистью на винтокрылую машину смотрит Кирилл, пока та окончательно не скрывается за бетонным забором. Человек в костюме уже о чём-то активно дискутирует с грузным человеком при генеральских погонах и с басистым голосом.
«Просили город? Вот город. Просили грузовик? Вот грузовик. Забирайте!»
«Забрать? Куда?! Хотите, чтобы мы собственноручно повезли эту грязную бомбу?
«Есть другой вариант? Пока она тут стоит без движения в любой момент по ней жахнут из Хаймарса и дерьмо распылиться по округе!»
«Контейнер уже разгерметизирован. От кузова так фонит, что не подойти… У меня уже двое сапёров с ожогами! А бригады РХБЗ ещё в пути… Приедут — и будут решать. Смогут что-то быстро сделать на месте, или начнём эвакуировать людей… Больше я сейчас ничего не могу!»
«Я могу…— генерал оборачивается на мою фразу. Узнаёт. Вот в этом взгляде я чувствую страх.
«Вы всё ещё здесь?!»
«Поеду им навстречу… Раз некому убрать это отсюда. Только распорядитесь открыть дорогу по всему маршруту. Чтобы не как в прошлый раз…»
Генерал кивает, отдаёт распоряжения. Я забираюсь в кабину грузовика. Раковые клетки не очень любят ионизирующее излучение. Ризома сразу начинается волноваться. Чувствует нехорошее. Похоже не она одна…
«Ты куда?— высовывается из окошка Агния,— я с тобой!»
«Тебе нельзя».
«Ты вернёшься?»
В самом этом вопросе уже звучит скрытое сомнение.
«Жди».
Человек в костюме активно подаёт знаки Кириллу. Пришло время в очередной раз поднимать в воздух съёмочного «серафима». Подписчики стриминговой платформы не должны остаться без такого сюжета.
Я трогаюсь с места. Опять выруливаю на шоссе. Дубль номер два. Камера! Мотор! Сзади и спереди пристраивается пара внедорожников с проблесковыми маячками. За окном мелькает полуразрушенный мост. Бетонное КПП. Бойцы на броне. Лицо серьёзного бурята. Понурый пленный солдатик, сидящий рядом на мешках с песком. Снова, как серия сменяющихся кадров…
До временного полигона ещё километров тридцать. Биомасса внутри неистовствует. Пытается переварить проникающую в тело радиацию. Как же жарит спину… Что-то течёт со лба. Пот? Кровь? Заливает глаза. Детали расплываются. В сплошной пелене сливаются машины сопровождения, перелески, облака, перелески, поля… Прошлое. Будущее. Остаётся только вечное голубое небо. И чёрная, как ниточка ризомы, рассекающая всё, уходящая в него, полоска дороги… Я прибавляю газ…
* * *
Вертолётные лопасти раздувают волосы человека в деловом костюме. Кирилл стоит у машины в лётном комбинезоне. Улыбается. Ждёт шефа. Тот долго глядит на город . С каким-то сожалением проговаривает:
«Война заканчивается…— и, наконец, смотрит на меня.— Сейчас наших заказчиков будут интересовать не эффектные операции, а эффективный контроль территорий. Придётся менять формат… Я не сомневаюсь, что вы справитесь. Но под новый проект нужно будет перестраивать всю производственную базу. Возможно, расширять менеджерский состав. Я вижу это как некое классическое реалити с ограниченным пространством. Стационарные камеры. Конечно, со съёмкой 360. Разумеется, интерактивное… В общем, работы много. Нужно будет собраться. Мы же не феномены… А вы пока… Сюда».
Он показывает мне экран смартфона с открытой картой.
«Далеко…»
«Далеко. Но надо помочь братьям-славянам. Тем более, что работа для вас привычная. А мы тем временем всё тут обустроим…»
«Ясно. Решили отослать от греха подальше».
«Ну, нет…— мой собеседник картинно морщится.— Воспринимай это не как отставку, а как экзамен перед следующим этапом. Промежуточный сезон. Спин-офф».
«Что если я откажусь?»
«Я не смогу вас принудить,— как обычно вкрадчиво соглашается он.— И никто не сможет. Только, вероятно, останется чуть меньше друзей и станет чуть больше врагов. Уверен, вы в любом случае всех победите. Но нужно ли вам это?— человек в костюме выдерживает паузу, ожидая моей реакции, а потом, словно вспомнив что-то, лезет в карман и протягивает мне небольшую карту памяти.— Я иду на риск, передавая вам эту запись. Но хочу, чтобы вы знали. Я всегда был на вашей стороне. Не хочу, чтобы между нами была какая-то недосказанность. Послушайте. И тогда решите всё для себя… Мы не манипулировали вами прежде, не манипулируем и сейчас. И, конечно, любые дополнительные условия за вами…».
Я задумываюсь. Перекатываю на ладони маленькую флешку.
«Девчонку нужно пристроить в санаторий. К Валерию Семёновичу. У неё ребёнок теперь. Пусть приглядит… Чтобы всё нормально там. Это, во-первых».
«Уверен, он будет только рад,— человек в костюме сдержанно улыбается.— Чистый воздух. Реликтовый лес. Нечего и обсуждать. Решённый вопрос».
«Во-вторых, нужно найти одного человека… Если жив. Возможно, среди раненых. Или пленных. Или уже сменивших гражданство. Данные будут. Время тоже. Но нам нужно будет пересечься. Если он на нашей территории, конечно».
«Можем привезти и не с нашей. Впрочем, скоро она вся…»
«Да. Это детали. С ним надо увидеться… Ей надо».
«Хорошо. А третье?»
«Что третье?»
«Ну, обычно всегда предлагают загадать три желания»,— глаза куратора смеются. Он слишком доволен.
«Это не мои желания».
«Тогда тем более полагается третье».
«А в-третьих, я ещё ничего не решил… Но если решу, то пусть с нами снова будет Кирилл,— киваю я в сторону вертолётчика.— Мы к нему привыкли».
Человек в костюме смотрит на меня слегка удивлённо.
«Что? Это проблема?»— уточняю я.
«Нет. Вовсе нет. Просто… Не думал, что ты знаешь, как его зовут».
* * *
На лестничной площадке, где я стою, прохладно и тянет каким-то поганым куревом. Чем-то похожим даже на запах от сгоревшей военной техники. Но всё-таки это спокойный мирный запах. На грязном подоконнике банка-пепельница с засохшими бычками. За пыльным оконным стеклом зелень старого подмосковного дворика. Где-то в кустах чирикают воробьи.
Моя русалочка наконец-то сделала себе ноги. Она стоит на полпролёта выше и звонит в дверь. В другой руке крепко держит ручонку полуторагодовалого малыша в джинсовом комбинезончике. Дверь открывает молодой мужчина. Худой и сутулый. Словно побитый жизнью. В серо-голубых глазах настороженность. А мелкий похож на папку. И глаза голубые, и такой же белобрысый.
Агния сразу переходит к делу. Суёт в руки парня смартфон.
«Это её телефон. Там ваша фотка вместе. Если родится пацан, вы хотели назвать его Алёшей. Вот — Алёша. Болтает хорошо, но мало. Прикормлен по схеме ВОЗ. Теперь всё хавает без проблем. Прикус нормальный. Малёха косолапый. Весь в тебя. Всё. Забирай».
Не дав чуваку опомниться, она буквально вталкивает малыша в квартиру и спешно спускается вниз. Шипит мне сквозь зубы.
«Пошли уже… Пока я, бл*дь, не разревелась».
Я поднимаюсь с подоконника. Ловлю удивлённый взгляд молодого человека, прижимающего к себе ребёнка. Спускаюсь следом за Агнией. Там нас уже ждёт тачка и знакомый водила за рулём.
