«И вы говорите нам это только сейчас? Когда их уже двое?!»
«Я это говорил всегда… Вы не слушали. А захотели выпустить эту бомбу. Так что, отвечая… Как мы им управляем? Никак. Просто он, как бы это ни было вам удивительно, оказался хорошим человеком. И поэтому всем нам повезло».
На этом запись обрывается. Но я сейчас, конечно, не могу услышать её. Она попадёт ко мне несколько позже…
* * *
Сейчас я лежу на дне какого-то оврага, вжимаясь спиной в холодный мох. Агния вытянулась рядом. Притулившись ко мне плечом, сосредоточенно скроллит пальцем карту на экране смартфона. Метрах в ста впереди за деревьями находится дорога. Она идёт вдоль леса, а потом заворачивает через поле в город. Движения по ней нет. Один из участков держит под огневым контролем наша арта. В соседних сёлах идут позиционные бои. Регулярная армия и бывшие солдаты народного ополчения медленно выдавливают вояк хунты. Загоняют внутрь котла, неторопливо прикрывая крышечку. Здесь пока тихо. Хотя с полчаса назад проехал какой-то очумевший «Хамви», так что высовываться раньше времени нецелесообразно.
Скоро закат и к ночи нам нужно окончательно определиться с маршрутами подхода к точке. Потом ситуация может развиваться слишком стремительно. А ошибок больше быть не должно.
«Вот, смотри…— шепчет Агния мне на ухо.— Тут частный сектор. Вот дом нашей информаторши. А вот склады, куда по её инфе подогнали наш грузовичок. Мирняк с земли согнали, думаю, не ради безопасности, а чтобы наоборот привлечь внимание. Даже патрули вряд ли палят весь периметр. Если пройти со стороны фруктового сада, то проскочим незаметно. И используем хату, как временный наблюдательный пункт...— Она замолкает. Смотрит на меня, уловив что-то во взгляде.— Шо? Глядишь так…»
«Впечатлён. Продолжай».
«Я учусь, босс…— улыбается Агния.— Так вот… Они знают, что среди местных полно ждунов, которые сольют геолокацию склада. Ну, я бы на их месте слила точно… Когда туда прилетит очередной “Искандер” — вопрос времени. И думаю, эту бочку с дерьмом они поставили специально посреди боеприпасов, чтобы потом выдать подрыв за удар ТЯО. Но… Мы-то знаем, что они так думают… А они не знают, что мы знаем, так что…»
«Как ты себя чувствуешь?»— перебиваю я.
«Я? А шо? Вроде ничо так… Гля, и зажило всё. Как на собаке…»
Ризома действительно отменно подлатала девчонку. Даже не заметно, где Кирюша-мясник чекрыжил её своим скальпелем. И опухоль эта, или что там было, совсем исчезла.
«Да. Хорошо».
«Боишься, что я опять накосячу?»
«Нет… Я просто».
«Нет, ты посмотри… Зацени!»
Агния задирает рукав куртки. Вдоль тонкой бледной руки, едва отличимая от обычной венки, тянется чёрная нитка. У самого запястья под кожей надувается маленький темный пузырёк. Лопается. И из него появляется небольшой паучок с короткими тонкими лапами. Чуть помедлив, он устремляется вдоль руки, добегает до локтевого сгиба и, ловко забравшись под кожу, снова прячется внутри.
«Прикольно, да? Клёвые павучки?»— улыбается девчонка.
«Создаёшь отдельные биоформы. Интересно. Но это не фокус. Прокладывается феромоновый след. И они бегут, куда надо».
«Говорю же. Я контролирую своё тело».
«Ладно,— соглашаюсь я.— Выдвигаемся через три часа. А сейчас можем отдохнуть. Только отдохнуть, а не в экран пыриться…»
Агния с недовольным видом всё-таки послушно прячет смартфон во внутренний карман. Понимает, что в темноте он только демаскирует нашу позицию. Какое-то время мы оба сидим молча. Вслушиваемся в шорохи холодеющего леса. Девчонка скрипит курткой. Кутает свою змеиную кожу в искусственную. Прижимается к плечу плотнее.
«Поцелуй меня»,— вдруг говорит она.
«Зачем?»
«Ну… Не знаю…— теряется девчонка.— А ты не хотел бы? В смысле… Никогда не задумывался, что между нами может быть близость? Или типа того…»
«В тебе половина моего генома. Мои клетки пронизывали всё твоё тело, пока я собирал тебя из кусков…»
«Ну, я же не об этом… А об обычном человеческом желании…»
«А для этого у тебя нет нужных органов,— замечаю я.— Всё человеческое, что ты ещё чувствуешь, осталось только в мозге. Это как фантомные боли…».
Кажется, последнее уточнение было лишним, потому что голос Агнии начинает заметно дрожать. Явный признак меняющегося эмоционального фона.
«Хочешь, я создам нужные органы?»— спрашивает она уже с каким-то вызовом.
«Зачем?— повторяю я вопрос, чтобы сразу же ответить.— Что ты себе вообразила? Любовь? Счастливая семья? Может, ребёнок? Снова забыла, кто ты теперь? Тогда пересмотри свои любимые ролики. Ты оружие. Хищник, который должен потреблять других хищников. Последнее звено пищевой цепочки. Консумент высшего порядка. И чем раньше ты избавишься от иллюзий, тем больше у тебя шансов выжить! Вот и всё!»
Ризома внутри радостно клокочет. От моего несдержанного раздражения она получила свою небольшую порцию адреналина. Сейчас бы продолжить и порвать кого-нибудь на части. Но нет… Я замолкаю и успокаиваюсь. Тишину нарушают лишь крики ночных птиц.
«Нет. Я — это я,— твёрдо отвечает девчонка.— А ты… Знаешь… Они все верно говорят… Ты и правда чудовище».
* * *
В город мы входим строго по плану. В старых фруктовых садах и правда было совершенно безлюдно. Когда-то ровные яблоневые аллеи теперь хаотично зарастали молодыми сосенками. Тонкие иссохшиеся ветви больных деревьев причудливо изгибались на фоне ночного неба и сами напоминали чёрные жгутики чьей-то расползающейся ввысь ризомы. Внезапно чудится даже, что я больше не в пригороде очередного малозначимого населённого пункта. Не на спорной окраине бывшего союзного государства. А где-то в ином месте. И когда-то в ином — грядущем времени. И всё кругом — вся эта выжженная, взорванная и удобренная войной земля — усажена такими вот странными голыми яблонями. Куда ни глянь. До самого горизонта. Но они не оплакивают павших, как печально согнувшиеся ивы. Не шелестят листвой, как берёзы. Не разбрасывают пух, как самодовольные пирамидальные тополя. Они скребут небо своими чёрными скрюченными пальцами. И недвижимо ждут, когда кто-то попадётся к ним в смертельные объятия. Ждут пищи. И каждая веточка, каждый корень, каждый ствол дерева — это я.
Но, к счастью, я пока что здесь. Справа раздаётся хруст. Щупальца Агнии протаскивают по земле какого-то Тараса, неудачно решившего отлить в кустах. Ризома уже залепила ему всё лицо чёрной кляксой, проникла в горло и выедает изнутри. Но солдатик, спутанный по рукам и ногам, ещё пытается сопротивляться. Как какой-то гигантский таракан, попавший в сети паука. Щупальца на его теле набирают биомассы, сжимаются, ломают человечка как сухую ветку, затягивают под дёрн. Так его кости и будут лежать. Тут под яблонькой.
«Больше никого нет...— сообщает девчонка.— Дальше какие-то завалы у старых коровников и потом огородами можно прямиком к нашей дачке пройти».
Я киваю. Стараясь избегать открытых мест, мы просачиваемся вдоль длинной кирпичной стены. Здания бывшего животноводческого комплекса, закопчённые и давно потерявшие крыши после чьих-то прилётов.
Под ногами, среди битого кирпича, вдруг виднеется что-то круглое. Я приседаю рядом, чтобы рассмотреть получше. Поворачиваю рукой круглую гипсовую голову.
«Ленин... Из центра села, походу, притащили... А вот и остальное от него,— показывает Агния на расколотый торс, приваленный к стене.— Вот шо они, майданутые, везде его ломают? Мешает? Тупизна же...»
На гипсовом туловище и кирпичной стене вокруг дырки от пуль.
«Они его тут расстреливали. И, думаю, не его одного... Пойдём».
На точке мы оказываемся без инцидентов. Дверь не заперта, подпёрта внизу кирпичом. Всё, как и писала информаторша. Растяжек нет. Да и в целом помещение кажется нетронутым. Похоже, славные «захистники» на этот раз постеснялись ураганить жилище своего податного населения.
Маленькая дачка, а скорее избушка. Судя по убранству, досталась от бабушки. В комнате диванчик советской поры, старый «панасоник» с пузатым экраном. В углу под потолком икона, покрытая рушником с южнорусской вышивкой. Православненько.
«А вот это совсем не православненько,— вторя моим мыслям, шутливо отмечает Агния. Показывает мне какие-то диаграммы, распечатанные на листах А4, которые только что извлекла из тумбы под телеком.
«Снова копаешься в чужих вещах?»
«Осмотр помещения... Сам же сказал».
«Осмотр, а не обыск. Личных вещей это не касается. Лучше бы кофе на кухне посмотрела...»
«А кофе касается, да?— смеётся Агния,— знаешь, что это такое?»
«Что?»
«Натальные карты. А там вон ещё колода Таро лежит...»
«Бабка, небось, развлекалась...»
«Не-е... Скорее девка наша. Это модно сейчас. Даже на телефоне приложухи есть специальные».
«Даже не сомневаюсь...»
«Да и карты в стиле анимэ,— продолжает рассуждать Агния, показывая мне цветастую картинку.— Можем погадать».
«Я гляжу ты разбираешься... В ерунде всякой. Ладно, развлекайся...»
Пока девчонка хозяйничает в полумраке, я осторожно проверяю окна. Никаких внезапных снайперов нам больше не нужно. Стёкла целы, но заботливо проклеены скотчем. Новые хозяева явно побеспокоились о сохранности. За окном сельская улица. Одинокий фонарь где-то вдалеке. Напротив ещё одна линия таких же домиков. Какая-то постройка, кажется. Бывшее сельпо. Дверь и окна забиты досками. А дальше — наша цель — старое АТП. Бетонные и кирпичные здания. Самое высокое — этажей в пять. Хорошая высота, чтобы держать округу под прицелом. Вокруг железобетонный забор, ощетинившийся верх арматурой. Внутри гаражи. Вот там-то боевики хунты и обустроили себе склад и рембазу. И грузовичок с радиоактивной начинкой, ясное дело, туда загнали. Интересно, собственным служивым сообщили, что привезли? Или в очередной раз подставят в тёмную? Да, скорее всего. Зачем им знать? Всё равно всех в расход. А вот нам надо знать диспозицию точно.
Я сажусь на диванчик, раскидывая руки в стороны на вытертой прямоугольной спинке. Ниточки ризомы начинают вытягиваться из меня, спускаться по обивке, струиться на пол. Расползаются по нему, заковыристой грибницей, пробираются сквозь щели в досках на улицу, сплетаются в плотные жгутики. Вкручиваясь в грунт, устремляются в сторону АТП. Часа через два они будут там. А пока можно отдохнуть. Я, наконец-то, снова прикрываю глаза...
* * *
Не помню момент, когда мне удавалось просто лечь и заснуть. Это всегда какое-то полузабытьё. Наполненное воспоминаниями. Серия сменяющихся кадров из прошлого. Вот я сижу в столовой закрытого спецсанатория для онкобольных и вижу, как из пальцев тянется непонятная чёрная субстанция, обволакивая и поглощая сосиску на тарелке. Вот снова столовка. Но уже другая — солдатская. Рядом стучат ложками в глубоких металлических тарелках такие же, как я, новобранцы. У всех разложена солдатская каша с мясом. Я смотрю на этот серо-коричневый горячий ком и вдруг опускаю в него руку. Все с удивлением смотрят, как чёрные щупальца вытягивают всё содержимое. Кожей я ощущаю десятки удивлённых взглядов. Они смотрят на меня? На опустевшую миску? Или просто вдруг осознали, что в следующий раз я могу так же опустить руку на чью-нибудь коротко стриженную голову. Командир гаркает на новобранцев. А кадр снова меняется... Снова какие-то грузовики. Бескрайние поля. Вертолёт в небе. Я щурю глаза от солнца. Где-то вдалеке болтливая Агния раскладывает пасьянс на круглом столике, покрытом кружевной скатертью и рассказывает мне о короле кубков. Почему-то он представляется мне в виде поседевшего Валерия Семёновича. В белом халате нараспашку, широко шагая, он идёт ко мне через поле с большой ретортой в руках. В шарообразной склянке плещется что-то чёрное. Я пытаюсь сказать ему что-то, добрый доктор улыбается. «Смерть — это последнее, чего нужно бояться». И начинает выливать содержимое посудины через вытянутый носик прямо на землю.
Чёрная жижа внутри не заканчивается, а только расползается и расползается вокруг. Покрывает поле, грузовики, бритые затылки новобранцев. Только пустая кем-то брошенная солдатская миска плавает в ней, как лодочка. Я смотрю на свои руки — да я и сам уже весь состою из этой чёрной жижи. Валерий Семёнович продолжает улыбаться, протягивает мне опустевшую колбу... Внутри пульсирует что-то маленькое, но живое. Гомункул. Или просто человеческий зародыш...
* * *
«Какой страшный…»— слышу я молодой женский голос и открываю глаза. Прямо передо мной в полумраке стоит несколько мешковатая женская фигура в чёрном худи и широких штанах цвета хаки. С ней трудно не согласиться. Сейчас, я больше напоминаю гигантскую кляксу, тонкими брызгами раскинувшуюся по всей комнате.
«Ты что тут делаешь, брюхатая? С ума сошла? Ты одна?»— возмущается Агния, узнавшая свою информаторшу.
«Не было вариантов. Переставили ваш грузовик. Загнали к старой шахте. В угольный склад. А мобилы вчера патруль у всех изъял. Готовят что-то…»
Девушка говорит отрывисто, но твёрдо. Уверена в себе. Агния с тревогой смотрит на меня. В глазах читается вопрос: «не подстава ли?». Но разросшаяся грибница уже знает ответ.
«Вокруг никого. Хвоста не привела».
«Но почему туда?— удивляется моя напарница.— На что расчёт? ВКСники, скорее, жахнут по АТП с техникой и БК, чем по складу. Мы что-то не понимаем…»
«Это если они хотели ждать ракетного удара…— рассуждаю я вслух.— А они ждут другого. Подхода наших войск. Котёл скоро захлопнется. Городок в инфополе давно распиарен как очередная неприступная “фортеця”. Сдача неизбежна. Что если вместо эвакуации мирняка и отвода войск, решили всеми пожертвовать? Подрыв складов. И угольная пыль увеличит радиационное заражение кратно. Накроет и город, и подходящие к нему части… А мировая пресса бахнет заголовками вроде “Не сумев справиться с храбрыми защитниками города, подлый агрессор применил ядерное оружие”»
«Вот бл*ди… Ступудова!— шипит Агния.— Валить их всех надо, свинорылов…»
«Есть и нормальные мужики. Которым воевать не нужно. Просто выхода нет»,— осторожно возражает наша информаторша.
«Ш-ш-то? Все они сначала по детям стреляют с миномёта или в каратели записываются, чтобы мирняк кошмарить, а потом, как за яйца возьмут, так все сплошь повара да водители! Знаю я!»
«Я за всех не скажу, а про своего знаю…— девушка, не боясь, смотрит прямо в глаза возвышающемуся на ней змееподобному чудищу.— Никого он не хотел убивать! И карателем не был. Ясно? Его два месяца назад на улице в бусик запихнули, а через две недели кинули на передок. А потом всё… Без вести пропал. Лишь бы гробовые не выплачивать. А мне не нужны деньги эти. Мне бы хоть схоронить по-человечески… Да нечего».
Агния не находится, что ответить. Недовольно фыркает.
«Я всё же ещё раз задний двор проверю…»
Уползает, поскрипывая половицами.
«Вот и поговорили…»
«Не обижайся. Просто она с Востока. У неё тоже личное. Брата убили».
«Ясно… — хозяйка помещения придерживается одной рукой за стул, а другой за живот, прикидывая, присесть ли.— Ладно, пойду я… Патрулей пока нет».
«Здесь отсидеться будет безопаснее, чем в городе».
«Почему? Ваши так скоро войдут?»
«Нет. Потому что уже вошли мы. Начнётся жатва…»
Информаторша долго смотрит на меня, и почему-то её глаза всё явственнее наполняются страхом. Наконец, я соображаю, что давно отвечаю ей не открывая рта. Этим своим глухим брюшным голосом. И я ли? Или нечто внутри меня?
«Я это говорил всегда… Вы не слушали. А захотели выпустить эту бомбу. Так что, отвечая… Как мы им управляем? Никак. Просто он, как бы это ни было вам удивительно, оказался хорошим человеком. И поэтому всем нам повезло».
На этом запись обрывается. Но я сейчас, конечно, не могу услышать её. Она попадёт ко мне несколько позже…
* * *
Сейчас я лежу на дне какого-то оврага, вжимаясь спиной в холодный мох. Агния вытянулась рядом. Притулившись ко мне плечом, сосредоточенно скроллит пальцем карту на экране смартфона. Метрах в ста впереди за деревьями находится дорога. Она идёт вдоль леса, а потом заворачивает через поле в город. Движения по ней нет. Один из участков держит под огневым контролем наша арта. В соседних сёлах идут позиционные бои. Регулярная армия и бывшие солдаты народного ополчения медленно выдавливают вояк хунты. Загоняют внутрь котла, неторопливо прикрывая крышечку. Здесь пока тихо. Хотя с полчаса назад проехал какой-то очумевший «Хамви», так что высовываться раньше времени нецелесообразно.
Скоро закат и к ночи нам нужно окончательно определиться с маршрутами подхода к точке. Потом ситуация может развиваться слишком стремительно. А ошибок больше быть не должно.
«Вот, смотри…— шепчет Агния мне на ухо.— Тут частный сектор. Вот дом нашей информаторши. А вот склады, куда по её инфе подогнали наш грузовичок. Мирняк с земли согнали, думаю, не ради безопасности, а чтобы наоборот привлечь внимание. Даже патрули вряд ли палят весь периметр. Если пройти со стороны фруктового сада, то проскочим незаметно. И используем хату, как временный наблюдательный пункт...— Она замолкает. Смотрит на меня, уловив что-то во взгляде.— Шо? Глядишь так…»
«Впечатлён. Продолжай».
«Я учусь, босс…— улыбается Агния.— Так вот… Они знают, что среди местных полно ждунов, которые сольют геолокацию склада. Ну, я бы на их месте слила точно… Когда туда прилетит очередной “Искандер” — вопрос времени. И думаю, эту бочку с дерьмом они поставили специально посреди боеприпасов, чтобы потом выдать подрыв за удар ТЯО. Но… Мы-то знаем, что они так думают… А они не знают, что мы знаем, так что…»
«Как ты себя чувствуешь?»— перебиваю я.
«Я? А шо? Вроде ничо так… Гля, и зажило всё. Как на собаке…»
Ризома действительно отменно подлатала девчонку. Даже не заметно, где Кирюша-мясник чекрыжил её своим скальпелем. И опухоль эта, или что там было, совсем исчезла.
«Да. Хорошо».
«Боишься, что я опять накосячу?»
«Нет… Я просто».
«Нет, ты посмотри… Зацени!»
Агния задирает рукав куртки. Вдоль тонкой бледной руки, едва отличимая от обычной венки, тянется чёрная нитка. У самого запястья под кожей надувается маленький темный пузырёк. Лопается. И из него появляется небольшой паучок с короткими тонкими лапами. Чуть помедлив, он устремляется вдоль руки, добегает до локтевого сгиба и, ловко забравшись под кожу, снова прячется внутри.
«Прикольно, да? Клёвые павучки?»— улыбается девчонка.
«Создаёшь отдельные биоформы. Интересно. Но это не фокус. Прокладывается феромоновый след. И они бегут, куда надо».
«Говорю же. Я контролирую своё тело».
«Ладно,— соглашаюсь я.— Выдвигаемся через три часа. А сейчас можем отдохнуть. Только отдохнуть, а не в экран пыриться…»
Агния с недовольным видом всё-таки послушно прячет смартфон во внутренний карман. Понимает, что в темноте он только демаскирует нашу позицию. Какое-то время мы оба сидим молча. Вслушиваемся в шорохи холодеющего леса. Девчонка скрипит курткой. Кутает свою змеиную кожу в искусственную. Прижимается к плечу плотнее.
«Поцелуй меня»,— вдруг говорит она.
«Зачем?»
«Ну… Не знаю…— теряется девчонка.— А ты не хотел бы? В смысле… Никогда не задумывался, что между нами может быть близость? Или типа того…»
«В тебе половина моего генома. Мои клетки пронизывали всё твоё тело, пока я собирал тебя из кусков…»
«Ну, я же не об этом… А об обычном человеческом желании…»
«А для этого у тебя нет нужных органов,— замечаю я.— Всё человеческое, что ты ещё чувствуешь, осталось только в мозге. Это как фантомные боли…».
Кажется, последнее уточнение было лишним, потому что голос Агнии начинает заметно дрожать. Явный признак меняющегося эмоционального фона.
«Хочешь, я создам нужные органы?»— спрашивает она уже с каким-то вызовом.
«Зачем?— повторяю я вопрос, чтобы сразу же ответить.— Что ты себе вообразила? Любовь? Счастливая семья? Может, ребёнок? Снова забыла, кто ты теперь? Тогда пересмотри свои любимые ролики. Ты оружие. Хищник, который должен потреблять других хищников. Последнее звено пищевой цепочки. Консумент высшего порядка. И чем раньше ты избавишься от иллюзий, тем больше у тебя шансов выжить! Вот и всё!»
Ризома внутри радостно клокочет. От моего несдержанного раздражения она получила свою небольшую порцию адреналина. Сейчас бы продолжить и порвать кого-нибудь на части. Но нет… Я замолкаю и успокаиваюсь. Тишину нарушают лишь крики ночных птиц.
«Нет. Я — это я,— твёрдо отвечает девчонка.— А ты… Знаешь… Они все верно говорят… Ты и правда чудовище».
* * *
В город мы входим строго по плану. В старых фруктовых садах и правда было совершенно безлюдно. Когда-то ровные яблоневые аллеи теперь хаотично зарастали молодыми сосенками. Тонкие иссохшиеся ветви больных деревьев причудливо изгибались на фоне ночного неба и сами напоминали чёрные жгутики чьей-то расползающейся ввысь ризомы. Внезапно чудится даже, что я больше не в пригороде очередного малозначимого населённого пункта. Не на спорной окраине бывшего союзного государства. А где-то в ином месте. И когда-то в ином — грядущем времени. И всё кругом — вся эта выжженная, взорванная и удобренная войной земля — усажена такими вот странными голыми яблонями. Куда ни глянь. До самого горизонта. Но они не оплакивают павших, как печально согнувшиеся ивы. Не шелестят листвой, как берёзы. Не разбрасывают пух, как самодовольные пирамидальные тополя. Они скребут небо своими чёрными скрюченными пальцами. И недвижимо ждут, когда кто-то попадётся к ним в смертельные объятия. Ждут пищи. И каждая веточка, каждый корень, каждый ствол дерева — это я.
Но, к счастью, я пока что здесь. Справа раздаётся хруст. Щупальца Агнии протаскивают по земле какого-то Тараса, неудачно решившего отлить в кустах. Ризома уже залепила ему всё лицо чёрной кляксой, проникла в горло и выедает изнутри. Но солдатик, спутанный по рукам и ногам, ещё пытается сопротивляться. Как какой-то гигантский таракан, попавший в сети паука. Щупальца на его теле набирают биомассы, сжимаются, ломают человечка как сухую ветку, затягивают под дёрн. Так его кости и будут лежать. Тут под яблонькой.
«Больше никого нет...— сообщает девчонка.— Дальше какие-то завалы у старых коровников и потом огородами можно прямиком к нашей дачке пройти».
Я киваю. Стараясь избегать открытых мест, мы просачиваемся вдоль длинной кирпичной стены. Здания бывшего животноводческого комплекса, закопчённые и давно потерявшие крыши после чьих-то прилётов.
Под ногами, среди битого кирпича, вдруг виднеется что-то круглое. Я приседаю рядом, чтобы рассмотреть получше. Поворачиваю рукой круглую гипсовую голову.
«Ленин... Из центра села, походу, притащили... А вот и остальное от него,— показывает Агния на расколотый торс, приваленный к стене.— Вот шо они, майданутые, везде его ломают? Мешает? Тупизна же...»
На гипсовом туловище и кирпичной стене вокруг дырки от пуль.
«Они его тут расстреливали. И, думаю, не его одного... Пойдём».
На точке мы оказываемся без инцидентов. Дверь не заперта, подпёрта внизу кирпичом. Всё, как и писала информаторша. Растяжек нет. Да и в целом помещение кажется нетронутым. Похоже, славные «захистники» на этот раз постеснялись ураганить жилище своего податного населения.
Маленькая дачка, а скорее избушка. Судя по убранству, досталась от бабушки. В комнате диванчик советской поры, старый «панасоник» с пузатым экраном. В углу под потолком икона, покрытая рушником с южнорусской вышивкой. Православненько.
«А вот это совсем не православненько,— вторя моим мыслям, шутливо отмечает Агния. Показывает мне какие-то диаграммы, распечатанные на листах А4, которые только что извлекла из тумбы под телеком.
«Снова копаешься в чужих вещах?»
«Осмотр помещения... Сам же сказал».
«Осмотр, а не обыск. Личных вещей это не касается. Лучше бы кофе на кухне посмотрела...»
«А кофе касается, да?— смеётся Агния,— знаешь, что это такое?»
«Что?»
«Натальные карты. А там вон ещё колода Таро лежит...»
«Бабка, небось, развлекалась...»
«Не-е... Скорее девка наша. Это модно сейчас. Даже на телефоне приложухи есть специальные».
«Даже не сомневаюсь...»
«Да и карты в стиле анимэ,— продолжает рассуждать Агния, показывая мне цветастую картинку.— Можем погадать».
«Я гляжу ты разбираешься... В ерунде всякой. Ладно, развлекайся...»
Пока девчонка хозяйничает в полумраке, я осторожно проверяю окна. Никаких внезапных снайперов нам больше не нужно. Стёкла целы, но заботливо проклеены скотчем. Новые хозяева явно побеспокоились о сохранности. За окном сельская улица. Одинокий фонарь где-то вдалеке. Напротив ещё одна линия таких же домиков. Какая-то постройка, кажется. Бывшее сельпо. Дверь и окна забиты досками. А дальше — наша цель — старое АТП. Бетонные и кирпичные здания. Самое высокое — этажей в пять. Хорошая высота, чтобы держать округу под прицелом. Вокруг железобетонный забор, ощетинившийся верх арматурой. Внутри гаражи. Вот там-то боевики хунты и обустроили себе склад и рембазу. И грузовичок с радиоактивной начинкой, ясное дело, туда загнали. Интересно, собственным служивым сообщили, что привезли? Или в очередной раз подставят в тёмную? Да, скорее всего. Зачем им знать? Всё равно всех в расход. А вот нам надо знать диспозицию точно.
Я сажусь на диванчик, раскидывая руки в стороны на вытертой прямоугольной спинке. Ниточки ризомы начинают вытягиваться из меня, спускаться по обивке, струиться на пол. Расползаются по нему, заковыристой грибницей, пробираются сквозь щели в досках на улицу, сплетаются в плотные жгутики. Вкручиваясь в грунт, устремляются в сторону АТП. Часа через два они будут там. А пока можно отдохнуть. Я, наконец-то, снова прикрываю глаза...
* * *
Не помню момент, когда мне удавалось просто лечь и заснуть. Это всегда какое-то полузабытьё. Наполненное воспоминаниями. Серия сменяющихся кадров из прошлого. Вот я сижу в столовой закрытого спецсанатория для онкобольных и вижу, как из пальцев тянется непонятная чёрная субстанция, обволакивая и поглощая сосиску на тарелке. Вот снова столовка. Но уже другая — солдатская. Рядом стучат ложками в глубоких металлических тарелках такие же, как я, новобранцы. У всех разложена солдатская каша с мясом. Я смотрю на этот серо-коричневый горячий ком и вдруг опускаю в него руку. Все с удивлением смотрят, как чёрные щупальца вытягивают всё содержимое. Кожей я ощущаю десятки удивлённых взглядов. Они смотрят на меня? На опустевшую миску? Или просто вдруг осознали, что в следующий раз я могу так же опустить руку на чью-нибудь коротко стриженную голову. Командир гаркает на новобранцев. А кадр снова меняется... Снова какие-то грузовики. Бескрайние поля. Вертолёт в небе. Я щурю глаза от солнца. Где-то вдалеке болтливая Агния раскладывает пасьянс на круглом столике, покрытом кружевной скатертью и рассказывает мне о короле кубков. Почему-то он представляется мне в виде поседевшего Валерия Семёновича. В белом халате нараспашку, широко шагая, он идёт ко мне через поле с большой ретортой в руках. В шарообразной склянке плещется что-то чёрное. Я пытаюсь сказать ему что-то, добрый доктор улыбается. «Смерть — это последнее, чего нужно бояться». И начинает выливать содержимое посудины через вытянутый носик прямо на землю.
Чёрная жижа внутри не заканчивается, а только расползается и расползается вокруг. Покрывает поле, грузовики, бритые затылки новобранцев. Только пустая кем-то брошенная солдатская миска плавает в ней, как лодочка. Я смотрю на свои руки — да я и сам уже весь состою из этой чёрной жижи. Валерий Семёнович продолжает улыбаться, протягивает мне опустевшую колбу... Внутри пульсирует что-то маленькое, но живое. Гомункул. Или просто человеческий зародыш...
* * *
«Какой страшный…»— слышу я молодой женский голос и открываю глаза. Прямо передо мной в полумраке стоит несколько мешковатая женская фигура в чёрном худи и широких штанах цвета хаки. С ней трудно не согласиться. Сейчас, я больше напоминаю гигантскую кляксу, тонкими брызгами раскинувшуюся по всей комнате.
«Ты что тут делаешь, брюхатая? С ума сошла? Ты одна?»— возмущается Агния, узнавшая свою информаторшу.
«Не было вариантов. Переставили ваш грузовик. Загнали к старой шахте. В угольный склад. А мобилы вчера патруль у всех изъял. Готовят что-то…»
Девушка говорит отрывисто, но твёрдо. Уверена в себе. Агния с тревогой смотрит на меня. В глазах читается вопрос: «не подстава ли?». Но разросшаяся грибница уже знает ответ.
«Вокруг никого. Хвоста не привела».
«Но почему туда?— удивляется моя напарница.— На что расчёт? ВКСники, скорее, жахнут по АТП с техникой и БК, чем по складу. Мы что-то не понимаем…»
«Это если они хотели ждать ракетного удара…— рассуждаю я вслух.— А они ждут другого. Подхода наших войск. Котёл скоро захлопнется. Городок в инфополе давно распиарен как очередная неприступная “фортеця”. Сдача неизбежна. Что если вместо эвакуации мирняка и отвода войск, решили всеми пожертвовать? Подрыв складов. И угольная пыль увеличит радиационное заражение кратно. Накроет и город, и подходящие к нему части… А мировая пресса бахнет заголовками вроде “Не сумев справиться с храбрыми защитниками города, подлый агрессор применил ядерное оружие”»
«Вот бл*ди… Ступудова!— шипит Агния.— Валить их всех надо, свинорылов…»
«Есть и нормальные мужики. Которым воевать не нужно. Просто выхода нет»,— осторожно возражает наша информаторша.
«Ш-ш-то? Все они сначала по детям стреляют с миномёта или в каратели записываются, чтобы мирняк кошмарить, а потом, как за яйца возьмут, так все сплошь повара да водители! Знаю я!»
«Я за всех не скажу, а про своего знаю…— девушка, не боясь, смотрит прямо в глаза возвышающемуся на ней змееподобному чудищу.— Никого он не хотел убивать! И карателем не был. Ясно? Его два месяца назад на улице в бусик запихнули, а через две недели кинули на передок. А потом всё… Без вести пропал. Лишь бы гробовые не выплачивать. А мне не нужны деньги эти. Мне бы хоть схоронить по-человечески… Да нечего».
Агния не находится, что ответить. Недовольно фыркает.
«Я всё же ещё раз задний двор проверю…»
Уползает, поскрипывая половицами.
«Вот и поговорили…»
«Не обижайся. Просто она с Востока. У неё тоже личное. Брата убили».
«Ясно… — хозяйка помещения придерживается одной рукой за стул, а другой за живот, прикидывая, присесть ли.— Ладно, пойду я… Патрулей пока нет».
«Здесь отсидеться будет безопаснее, чем в городе».
«Почему? Ваши так скоро войдут?»
«Нет. Потому что уже вошли мы. Начнётся жатва…»
Информаторша долго смотрит на меня, и почему-то её глаза всё явственнее наполняются страхом. Наконец, я соображаю, что давно отвечаю ей не открывая рта. Этим своим глухим брюшным голосом. И я ли? Или нечто внутри меня?
