Опять явно хочет что-то сказать, но только улыбается. Не может поверить своему счастью. Глядит на нас, словно на каких-то волшебников.
Девчонка тоже улыбается. Довольна своей работой. Отдалившись на пару метров в сторону, жестом подзывает пацана к себе. Тот пошатывается. Делает несколько осторожных шагов. Впервые за долгие годы.
И вдруг падает. Но это не с непривычки. Лицо перекашивается от боли. Пацан хватается за живот, буквально сворачивается пополам, содрогаясь всем телом. Видя, что мальчишка хрипит и задыхается, Агния хочет подхватить его на руки. Но того уже рвёт чёрной жижей. На тоненьких руках и исхудавшем лице вздуваются кровавые пузыри. Растворяющаяся кожа лопается и слезает лоскутами.
Очевидно, ризома не приняла нового носителя. Произошло обратное перерождение ткани. А дальше бесконтрольное деление и ферментация. Опухоль принялась жрать сначала пацана, а потом и себя. Мальчишка уже не шевелится и не кричит. Просто потому, что ему больше нечем. Буквально за несколько секунд он оказывается полностью переварен изнутри. От маленького человека остаются только размягчённые фрагменты скелета и тряпьё в растекающейся грязно-кровавой луже.
Девчонка в оцепенении смотрит на жуткую картину. Её ризома уже выбросила в кровь необходимые гормоны, позволяющие легче принять свершившееся. Впрочем, сознание всё равно запечатлеет это навсегда. И даже лучше нашего киносъёмочного «серафима». Что он сделал бы, будь сейчас здесь? Статический общий план. Драматическая тишина. Дальше художественный отлёт вверх.
* * *
Экран заполняется массивным круглым военкором в бронежилете и каске. Неизменное «Пресса» на липучке. Я уже машинально вглядываюсь в нашивки. Буквы, флаги… Нет. Никаких микроскопов. Это настоящий корреспондент. Смешной дядька. Мог бы вести какую-нибудь детскую передачу. А обряди его в белый халат, из-под которого будет торчать расположительное пузо — программу о здоровье. Таким доверяешь. Видно, что добрый мужик. Весёлый. Глаза только невесёлые. Повидали многое… Говорит чётко. Идёт быстро. Но, не теряя положения в кадре. Никакой показной истерики и беготни в жанре постановочных реалити от БиБиСи. Похоже давно тут. Опыт.
«Совсем недавно отсюда были выбиты боевики… Позиции оставляли спешно. Вокруг видно множество нераспечатанных ящиков. Учитывая, что войска хунты испытывают снарядный голод и всегда стараются по максимуму вывозить боеприпасы, можно сказать — это было бегство. Чуть дальше по дороге обгоревший автобус. Тот самый, о котором мы уже сообщали ранее. Пытался вывести детей по гуманитарному коридору. Накрыт артиллерией. Водитель погиб прямо за баранкой, совершая очередную ходку. Больше в салоне в тот момент никого не было».
Военкор разворачивается, занимая позицию на фоне здания. Вот и знакомый пейзажик...
«Он ехал сюда. Интернат для сирот и инвалидов детства. Дом ребёнка, как по старинке, ещё с советских времён говорят местные. Во что превратили его так называемые защитники города лучше не показывать в эфире… За моей спиной работают медицинские эксперты следственного комитета. Выносят тела… Живых нет. Следствию ещё предстоит сделать свои выводы, но уже ясно — вскрылось очередное кошмарное преступление... Ещё один ужасающий пример того, как режим фашистской хунты относится к собственному населению. Трупы детей были свалены в подвале второпях. С явными следами насилия. Растерзанные и расстрелянные. Как уже и бывало раньше, здание вряд ли планировали оставлять целым. К приходу наших войск первые этажи минируют, чтобы нанести ущерб уже после отступления, заодно скрыв улики… В этот раз всё пошло не так, как планировали боевики. Специальная штурмовая группа, более известная как “Феномен”, подавила огневые позиции, оттеснила противника с территории и произвела зачистку помещений в течение двух часов. Молниеносно! В обычном режиме этот укрепрайон пришлось бы брать не одну неделю. Благодаря героическим усилиям ребят снова сохранены солдатские жизни. К сожалению, не этих детей… Ещё одна причина поскорее уничтожить преступный режим…».
Я сворачиваю плеер на планшете. В который раз осматриваю тесное помещение. Как мы сюда только влезли… Со всех сторон напирают стены поселкового фельдшерского пункта. На удивление чистенькие застеклённые шкафчики. Небольшой холодильник. Только календарь с двухцветным флагом и, повешенная ради антуража, карта страны 404 у двери, напоминают о том, на чьей мы пока что территории. Странным образом это бумажное полотнище напоминает мне ГОСТовский плакат «Разделка туши». Ну, да… В общем-то это сейчас и происходит. В остальном же — всё, как обычно. Медицинский халат, оставленный на вешалке. Стол. Стул. Кушетка.
На ней своей верхней человеческой половиной расположилась Агния. Вертолётчик Кирюша в резиновых перчатках делает ей укол, собирается что-то колдовать над змеиной шеей, но не упускает шанса отпустить комментарий для меня:
«Блин! Ты не досмотрел. Там дальше меня покажут. Секунд пятнадцать… Со спины».
«Потом ещё раз полюбуешься…»
Кирюша задумчиво хмыкает. Откладывает шприц в сторону. Берётся за скальпель, смотрит на расползающуюся по коже девушки странную язву, мысленно уже прикидывая, откуда начнёт.
«Не любишь фронтовые новости, да?— интересуется он, пробуя остриём, сработала ли новокаиновая блокада.— А все следят».
«Нет… Я и от реальности устаю. Смотреть ещё на это… »
«Это как с порнухой,— смеётся Кирюша.— Не все способны поучаствовать, но все хотят посмотреть».
«А ты у нас и лётчик, и водитель, и медбрат и социальный психолог? И в порнухе разбираешься… На все руки мастер,— раздражается Агния.— Режь уже давай!»
Пальцами подцепив край кожи, парень ловко надрезает её и принимается осторожно отделять верхний слой поражённой плоти.
«Ай!»
«Да ты не дёргайся… Не зарежу. Слышала?… Вы у нас герои. Всё хорошо. Зря переживала…»
«А как же мальчик?»
«А был ли мальчик?»— усмехается Кирюша и погружает скальпель чуть глубже, чем нужно.
«Ай! Больно! Да ты мясник что ли?»
«Ну, вообще-то да… А ты разве нет?»
Агния поджимает губы то ли от боли, то ли от обиды.
«А вы на что рассчитывали?— продолжает вертолётчик.— Хотели экспериментов? Так будьте готовы к неожиданностям…»
«Я не хотел».
«Ага, как же… А её кто сотворил? Ты у нас феномен первого поколения. Она второго… Можно сказать, химерная форма… А? Что скажешь, змиебаба? Тоже творчества захотелось? Или просто свою женскую пожалейку проявила? Вот и результат».
«Предупредил бы, раз такой умный…»— отвечает Агния через губу. Точно. Обиделась. Ну, и переживает, конечно…
«Так никто не знал, что так будет. Но с тобой же получилось. Теперь знаем, что случаются… Исключения. Попробуем выяснить… А вас мы ни в чём не ограничиваем. Просто наблюдаем. В естественной среде… Хе-хе…»
«А как же последствия?»
«Ты точно о них можешь не думать».
«А кто будет? Думать…»
Кирилл пожимает плечами.
«Война всё спишет».
Он наконец-то отрезает от Агнии широкий шмоток, изъеденный странной коростой. С влажным шлепком бросает его на дно пластикового контейнера. Закрывает хрустящие защёлки на крышке. Суёт в термопакет с сухим льдом. Чуть раньше в такой же термопакет отправились осколки необычной пули.
«Ну всё…»
Начинает собираться.
«А ты-то сам что тут делаешь? За деньги?»— интересуется девушка.
«За деньги? Да!— смеётся Кирюша.— Но и ради чувства причастности к чему-то большому. Когда что-то происходит вокруг, глупо оставаться в стороне. Полмира считает нас освободителями и борцами за справедливость против мирового колониализма. Другая половина называет агрессорами, оккупантами и империей зла. Мне нравится быть и тем, и другим».
На несколько секунд, он замирает, глядя, как ниточки ризомы восстанавливают ткань на шее Агнии.
«Н-да… Ладно, заболтался я с вами… Ехать надо, пока моё окошко не захлопнулось. Отвезу ваши анализы. Бывайте, консументы…»
Накинув медицинскую сумку на плечо, вертолётчик через небольшой предбанник выходит на улицу к мотоциклу. Как ни странно, безопаснее всего перемахнуть через ЛБС сейчас можно именно на таком транспорте. Я выхожу следом, как бы покурить или подышать свежим воздухом. И то и другое меня интересует меньше, чем вопрос вполголоса:
«С ней так же теперь будет?
Кирилл морщит нос, делая скептическое лицо. Отвечает полушёпотом.
«А хер знает… Смотря, чем её накачали. После — не значит вследствие, но тут… И локализация повреждения тканей. И мальчики кровавые… В общем, не верю я в совпадения, понимаешь. Да и по ту сторону мушки явно не дураки сидят. Знаешь, сколько западных биолабораторий тут было? А сколько осталось…»
Я молча киваю. Тоже не верю в совпадения.
«В общем, не волнуйся, профессиональные вирусологи и генетики разберутся,— продолжает Кирилл с улыбочкой, поглядывая в сторону двери.— Я же так… Мясник…»
«Ладно… А примерные риски?»
«Ну, не знаю… Если это синтетический вирусный агент, который использовали как вектор, чтобы внедриться в вашу ДНК, то может быть… Что угодно. Дальнейшее перерождение и потеря стабильности тканей. Неуправляемое разрастание биомассы. А если, к примеру, прионный белок, то другое дело…»
«Мясник, говоришь, да?»
«Мне только на бойне работать…— смеётся вертолётчик.— А тебе, кстати, Валерий Семёнович привет просил передать».
«Да?»
«Ага. Так что вот — передаю. Он, к слову, каждый раз про тебя отдельно спрашивает. Интересуется».
«Ну, спасибо».
«А пациентку нашу пока наблюдай… Не только за шеей и хвостом. Это ведь и на голове сказаться может».
«С головой там давно не в порядке… И что рекомендуешь в таком случае? Съесть её?»
Кирилл разочарованно закатывает глаза.
«Да понятно, что не в порядке… Приласкал бы… Съесть… Ну, что ты за человек?»
«Я не человек».
Вертолётчик продолжает лишь лыбиться в ответ. И только потом, уже сидя на своём стальном коне и перекрикивая шум мотора, орёт так, чтобы Агния точно услышала:
«И вот ещё… Руководство просило жёстко напомнить, что у вас есть конкретная задача. Поменьше гуманитарщины, побольше дела. Сконцентрируйтесь на грузовике».
Мотоцикл рвётся с места. Удаляется по просёлочной дороге, теряясь где-то в полях, оставляя долго не оседающий пыльный след.
* * *
В помещении слышится небольшое эхо. Не такое, как из-за кафеля на стенах. Это не бойня. Возможно, какой-то конференц-зал. Современное пространство. Скрип искусственной кожи и удар металлических ножек офисных стульев.
Разговаривают четыре человека. Но по ощущению присутствует больше. Кто-то подкашливает. Некоторые голоса кажутся знакомыми, другие я знаю очень хорошо.
«Не совсем понятно, чего вы хотите от нас в данном случае?»— интересуется мягкий голос. Слышен глухой звук соприкосновения телефона и поверхности стола. Похоже, его владелец и включил запись.
«Анализа ситуации. Экспертной оценки. Желательно, прогноза… В конце концов они ваше детище»,— отвечает незнакомый бас.
«Только один»,— замечает Валерий Семёнович.
«А как же эта ваша… Дракониха? Кали или как её там?...»
«Змеибаба? Агния звать»,— с узнаваемо шутливой интонацией вклинивается Кирюша-вертолётчик.
«Да хоть Ангелина… Она же тоже к этим феноменам относится…»
«Технически да…— растерянно соглашается Валерий Семёнович.— Но мы можем отвечать только за начальное поколение метаморфов. То есть за одного. Первого».
«Уже и название новое выдумали…»— презрительно шикает бас.
«Ну, раз их теперь двое… Их нужно как-то обобщать».
«Валерий Семёнович совершенно прав,— уточняет мягкий голос.— Не только технически, но и юридически Холдинг отвечает только за Феномена. Вторая особь появилась, так сказать, независимо от нас… Естественным путём…»
«Её Агния зовут…»— опять подсказывает Кирилл.
«Это пожалуйста…— бас заметно раздражается.— Только из-за неё у нас появились первые жертвы среди гражданских. Погиб мальчик…»
«Мы даже не знаем точно, мальчик это был или девочка»,— вздыхает Валерий Семёнович
«В смысле?!»
«Генетический материал настолько фрагментарен, что не позволяет гарантированно определить пол пострадавшего».
«Мальчик. Мальчик,— снова со знанием дела уточняет Кирюша.— Они сами мне сказали».
«То, что они вам говорят — это одно… А что случилось на самом деле — другое!— бас тяжело выдыхает.— Что там с вашими экспертизами?»
Слышится шелест листов бумаги. Судя по голосу, Валерий Семёнович заметно нервничает.
«Образцы исследованной ткани содержат тот же синтетический вирусный агент, что и состав, оставшийся на металлической капсуле. Дешифровка его генома пока ещё в процессе…»
«Этот вирус мог на них как-то повлиять? Вызвать мутации?»
«У нас пока нет ответа…»
«А у кого он должен быть, вашу мать?!»
«Да вы поймите!— вспыхивает доктор.— Это же не корректируемый боеприпас и не ядерная бомба, которую вы можете провести через военную приёмку… Это живые существа… Люди… Пока что… Да… Вирус определённо вызвал локальные изменения… Нарушил процессы деления части клеток… Вполне вероятно, что они могли попасть в ребёнка и привести к смерти… Но раз оба метаморфа живы, значит, организм справился и дальнейшего заражения не произошло».
«Они-то справились… А мы с ними?»
«О чём вы?»
«Может, они теперь себя не контролируют, и им уже всё равно кого жрать! Представляете, что будет, если этот случай вылезет? Как противник будет нас информационно шатать?»
«Так… Давайте успокоимся!— мягкий голос делается решительным.— Кирилл, что у нас в плане информационной безопасности?»
«Я всё убрал. Ещё до приезда медиков из следственного…»
«Вот и хорошо. Значит, что мы имеем в сухом остатке. Нашему проекту ничего не угрожает. К сожалению, имел место единичный факт гибели гражданского лица. Но он произошёл исключительно вследствие враждебных действий противника. Верно я говорю? Подходящая формулировка?»
«Подходящая…»— мрачно соглашается бас.
«И опять же… Это только на случай, если что-то всплывёт,— мужчина делает выжидательную паузу, оценивая реакцию. Молчание подтверждает, что все удовлетворены. Он продолжает более расслабленно.
«Но, Валерий Семёнович, я в присутствии всех попрошу вас всё-таки сконцентрироваться на анализе вирусного агента… Нам нужно понимать, насколько продвинутой биотехнологией располагают наши визави. Откуда они её взяли? Какой возможен потенциал дальнейшего развития? Какие риски для наших подопечных?»
«Нам в первую очередь нужно понимать, насколько они теперь управляемы…»— снова озвучивает свои опасения бас.
«Что вы хотите знать? На сколько он патриот?— мягкий голос звучит язвительно.— Уверяю, побольше некоторых господ в вашем генштабе».
«Не забывайтесь! Холдинг... И вы… Просто делаете деньги на этой войне!»
«А вы разве нет?»
Бас замолкает. Выждав, Валерий Семёнович, начинает говорить.
«Оба вопроса связаны… Чем больше негативных факторов переносят метаморфы, тем более приспособленными становятся. Они способны к осознанному генетическому творчеству. При своей полной биологичности, они свободны от ограничений, свойственных всем существам до них. Метаморф — это и особь, и популяция, организм и колония, человеческий разум и роевой интеллект… С каждым циклом деления клеток они становятся всё ближе к полному эволюционному превосходству, но всё дальше от человека. И это неизбежно выведет их из-под чьего-либо контроля».
Девчонка тоже улыбается. Довольна своей работой. Отдалившись на пару метров в сторону, жестом подзывает пацана к себе. Тот пошатывается. Делает несколько осторожных шагов. Впервые за долгие годы.
И вдруг падает. Но это не с непривычки. Лицо перекашивается от боли. Пацан хватается за живот, буквально сворачивается пополам, содрогаясь всем телом. Видя, что мальчишка хрипит и задыхается, Агния хочет подхватить его на руки. Но того уже рвёт чёрной жижей. На тоненьких руках и исхудавшем лице вздуваются кровавые пузыри. Растворяющаяся кожа лопается и слезает лоскутами.
Очевидно, ризома не приняла нового носителя. Произошло обратное перерождение ткани. А дальше бесконтрольное деление и ферментация. Опухоль принялась жрать сначала пацана, а потом и себя. Мальчишка уже не шевелится и не кричит. Просто потому, что ему больше нечем. Буквально за несколько секунд он оказывается полностью переварен изнутри. От маленького человека остаются только размягчённые фрагменты скелета и тряпьё в растекающейся грязно-кровавой луже.
Девчонка в оцепенении смотрит на жуткую картину. Её ризома уже выбросила в кровь необходимые гормоны, позволяющие легче принять свершившееся. Впрочем, сознание всё равно запечатлеет это навсегда. И даже лучше нашего киносъёмочного «серафима». Что он сделал бы, будь сейчас здесь? Статический общий план. Драматическая тишина. Дальше художественный отлёт вверх.
* * *
Экран заполняется массивным круглым военкором в бронежилете и каске. Неизменное «Пресса» на липучке. Я уже машинально вглядываюсь в нашивки. Буквы, флаги… Нет. Никаких микроскопов. Это настоящий корреспондент. Смешной дядька. Мог бы вести какую-нибудь детскую передачу. А обряди его в белый халат, из-под которого будет торчать расположительное пузо — программу о здоровье. Таким доверяешь. Видно, что добрый мужик. Весёлый. Глаза только невесёлые. Повидали многое… Говорит чётко. Идёт быстро. Но, не теряя положения в кадре. Никакой показной истерики и беготни в жанре постановочных реалити от БиБиСи. Похоже давно тут. Опыт.
«Совсем недавно отсюда были выбиты боевики… Позиции оставляли спешно. Вокруг видно множество нераспечатанных ящиков. Учитывая, что войска хунты испытывают снарядный голод и всегда стараются по максимуму вывозить боеприпасы, можно сказать — это было бегство. Чуть дальше по дороге обгоревший автобус. Тот самый, о котором мы уже сообщали ранее. Пытался вывести детей по гуманитарному коридору. Накрыт артиллерией. Водитель погиб прямо за баранкой, совершая очередную ходку. Больше в салоне в тот момент никого не было».
Военкор разворачивается, занимая позицию на фоне здания. Вот и знакомый пейзажик...
«Он ехал сюда. Интернат для сирот и инвалидов детства. Дом ребёнка, как по старинке, ещё с советских времён говорят местные. Во что превратили его так называемые защитники города лучше не показывать в эфире… За моей спиной работают медицинские эксперты следственного комитета. Выносят тела… Живых нет. Следствию ещё предстоит сделать свои выводы, но уже ясно — вскрылось очередное кошмарное преступление... Ещё один ужасающий пример того, как режим фашистской хунты относится к собственному населению. Трупы детей были свалены в подвале второпях. С явными следами насилия. Растерзанные и расстрелянные. Как уже и бывало раньше, здание вряд ли планировали оставлять целым. К приходу наших войск первые этажи минируют, чтобы нанести ущерб уже после отступления, заодно скрыв улики… В этот раз всё пошло не так, как планировали боевики. Специальная штурмовая группа, более известная как “Феномен”, подавила огневые позиции, оттеснила противника с территории и произвела зачистку помещений в течение двух часов. Молниеносно! В обычном режиме этот укрепрайон пришлось бы брать не одну неделю. Благодаря героическим усилиям ребят снова сохранены солдатские жизни. К сожалению, не этих детей… Ещё одна причина поскорее уничтожить преступный режим…».
Я сворачиваю плеер на планшете. В который раз осматриваю тесное помещение. Как мы сюда только влезли… Со всех сторон напирают стены поселкового фельдшерского пункта. На удивление чистенькие застеклённые шкафчики. Небольшой холодильник. Только календарь с двухцветным флагом и, повешенная ради антуража, карта страны 404 у двери, напоминают о том, на чьей мы пока что территории. Странным образом это бумажное полотнище напоминает мне ГОСТовский плакат «Разделка туши». Ну, да… В общем-то это сейчас и происходит. В остальном же — всё, как обычно. Медицинский халат, оставленный на вешалке. Стол. Стул. Кушетка.
На ней своей верхней человеческой половиной расположилась Агния. Вертолётчик Кирюша в резиновых перчатках делает ей укол, собирается что-то колдовать над змеиной шеей, но не упускает шанса отпустить комментарий для меня:
«Блин! Ты не досмотрел. Там дальше меня покажут. Секунд пятнадцать… Со спины».
«Потом ещё раз полюбуешься…»
Кирюша задумчиво хмыкает. Откладывает шприц в сторону. Берётся за скальпель, смотрит на расползающуюся по коже девушки странную язву, мысленно уже прикидывая, откуда начнёт.
«Не любишь фронтовые новости, да?— интересуется он, пробуя остриём, сработала ли новокаиновая блокада.— А все следят».
«Нет… Я и от реальности устаю. Смотреть ещё на это… »
«Это как с порнухой,— смеётся Кирюша.— Не все способны поучаствовать, но все хотят посмотреть».
«А ты у нас и лётчик, и водитель, и медбрат и социальный психолог? И в порнухе разбираешься… На все руки мастер,— раздражается Агния.— Режь уже давай!»
Пальцами подцепив край кожи, парень ловко надрезает её и принимается осторожно отделять верхний слой поражённой плоти.
«Ай!»
«Да ты не дёргайся… Не зарежу. Слышала?… Вы у нас герои. Всё хорошо. Зря переживала…»
«А как же мальчик?»
«А был ли мальчик?»— усмехается Кирюша и погружает скальпель чуть глубже, чем нужно.
«Ай! Больно! Да ты мясник что ли?»
«Ну, вообще-то да… А ты разве нет?»
Агния поджимает губы то ли от боли, то ли от обиды.
«А вы на что рассчитывали?— продолжает вертолётчик.— Хотели экспериментов? Так будьте готовы к неожиданностям…»
«Я не хотел».
«Ага, как же… А её кто сотворил? Ты у нас феномен первого поколения. Она второго… Можно сказать, химерная форма… А? Что скажешь, змиебаба? Тоже творчества захотелось? Или просто свою женскую пожалейку проявила? Вот и результат».
«Предупредил бы, раз такой умный…»— отвечает Агния через губу. Точно. Обиделась. Ну, и переживает, конечно…
«Так никто не знал, что так будет. Но с тобой же получилось. Теперь знаем, что случаются… Исключения. Попробуем выяснить… А вас мы ни в чём не ограничиваем. Просто наблюдаем. В естественной среде… Хе-хе…»
«А как же последствия?»
«Ты точно о них можешь не думать».
«А кто будет? Думать…»
Кирилл пожимает плечами.
«Война всё спишет».
Он наконец-то отрезает от Агнии широкий шмоток, изъеденный странной коростой. С влажным шлепком бросает его на дно пластикового контейнера. Закрывает хрустящие защёлки на крышке. Суёт в термопакет с сухим льдом. Чуть раньше в такой же термопакет отправились осколки необычной пули.
«Ну всё…»
Начинает собираться.
«А ты-то сам что тут делаешь? За деньги?»— интересуется девушка.
«За деньги? Да!— смеётся Кирюша.— Но и ради чувства причастности к чему-то большому. Когда что-то происходит вокруг, глупо оставаться в стороне. Полмира считает нас освободителями и борцами за справедливость против мирового колониализма. Другая половина называет агрессорами, оккупантами и империей зла. Мне нравится быть и тем, и другим».
На несколько секунд, он замирает, глядя, как ниточки ризомы восстанавливают ткань на шее Агнии.
«Н-да… Ладно, заболтался я с вами… Ехать надо, пока моё окошко не захлопнулось. Отвезу ваши анализы. Бывайте, консументы…»
Накинув медицинскую сумку на плечо, вертолётчик через небольшой предбанник выходит на улицу к мотоциклу. Как ни странно, безопаснее всего перемахнуть через ЛБС сейчас можно именно на таком транспорте. Я выхожу следом, как бы покурить или подышать свежим воздухом. И то и другое меня интересует меньше, чем вопрос вполголоса:
«С ней так же теперь будет?
Кирилл морщит нос, делая скептическое лицо. Отвечает полушёпотом.
«А хер знает… Смотря, чем её накачали. После — не значит вследствие, но тут… И локализация повреждения тканей. И мальчики кровавые… В общем, не верю я в совпадения, понимаешь. Да и по ту сторону мушки явно не дураки сидят. Знаешь, сколько западных биолабораторий тут было? А сколько осталось…»
Я молча киваю. Тоже не верю в совпадения.
«В общем, не волнуйся, профессиональные вирусологи и генетики разберутся,— продолжает Кирилл с улыбочкой, поглядывая в сторону двери.— Я же так… Мясник…»
«Ладно… А примерные риски?»
«Ну, не знаю… Если это синтетический вирусный агент, который использовали как вектор, чтобы внедриться в вашу ДНК, то может быть… Что угодно. Дальнейшее перерождение и потеря стабильности тканей. Неуправляемое разрастание биомассы. А если, к примеру, прионный белок, то другое дело…»
«Мясник, говоришь, да?»
«Мне только на бойне работать…— смеётся вертолётчик.— А тебе, кстати, Валерий Семёнович привет просил передать».
«Да?»
«Ага. Так что вот — передаю. Он, к слову, каждый раз про тебя отдельно спрашивает. Интересуется».
«Ну, спасибо».
«А пациентку нашу пока наблюдай… Не только за шеей и хвостом. Это ведь и на голове сказаться может».
«С головой там давно не в порядке… И что рекомендуешь в таком случае? Съесть её?»
Кирилл разочарованно закатывает глаза.
«Да понятно, что не в порядке… Приласкал бы… Съесть… Ну, что ты за человек?»
«Я не человек».
Вертолётчик продолжает лишь лыбиться в ответ. И только потом, уже сидя на своём стальном коне и перекрикивая шум мотора, орёт так, чтобы Агния точно услышала:
«И вот ещё… Руководство просило жёстко напомнить, что у вас есть конкретная задача. Поменьше гуманитарщины, побольше дела. Сконцентрируйтесь на грузовике».
Мотоцикл рвётся с места. Удаляется по просёлочной дороге, теряясь где-то в полях, оставляя долго не оседающий пыльный след.
* * *
В помещении слышится небольшое эхо. Не такое, как из-за кафеля на стенах. Это не бойня. Возможно, какой-то конференц-зал. Современное пространство. Скрип искусственной кожи и удар металлических ножек офисных стульев.
Разговаривают четыре человека. Но по ощущению присутствует больше. Кто-то подкашливает. Некоторые голоса кажутся знакомыми, другие я знаю очень хорошо.
«Не совсем понятно, чего вы хотите от нас в данном случае?»— интересуется мягкий голос. Слышен глухой звук соприкосновения телефона и поверхности стола. Похоже, его владелец и включил запись.
«Анализа ситуации. Экспертной оценки. Желательно, прогноза… В конце концов они ваше детище»,— отвечает незнакомый бас.
«Только один»,— замечает Валерий Семёнович.
«А как же эта ваша… Дракониха? Кали или как её там?...»
«Змеибаба? Агния звать»,— с узнаваемо шутливой интонацией вклинивается Кирюша-вертолётчик.
«Да хоть Ангелина… Она же тоже к этим феноменам относится…»
«Технически да…— растерянно соглашается Валерий Семёнович.— Но мы можем отвечать только за начальное поколение метаморфов. То есть за одного. Первого».
«Уже и название новое выдумали…»— презрительно шикает бас.
«Ну, раз их теперь двое… Их нужно как-то обобщать».
«Валерий Семёнович совершенно прав,— уточняет мягкий голос.— Не только технически, но и юридически Холдинг отвечает только за Феномена. Вторая особь появилась, так сказать, независимо от нас… Естественным путём…»
«Её Агния зовут…»— опять подсказывает Кирилл.
«Это пожалуйста…— бас заметно раздражается.— Только из-за неё у нас появились первые жертвы среди гражданских. Погиб мальчик…»
«Мы даже не знаем точно, мальчик это был или девочка»,— вздыхает Валерий Семёнович
«В смысле?!»
«Генетический материал настолько фрагментарен, что не позволяет гарантированно определить пол пострадавшего».
«Мальчик. Мальчик,— снова со знанием дела уточняет Кирюша.— Они сами мне сказали».
«То, что они вам говорят — это одно… А что случилось на самом деле — другое!— бас тяжело выдыхает.— Что там с вашими экспертизами?»
Слышится шелест листов бумаги. Судя по голосу, Валерий Семёнович заметно нервничает.
«Образцы исследованной ткани содержат тот же синтетический вирусный агент, что и состав, оставшийся на металлической капсуле. Дешифровка его генома пока ещё в процессе…»
«Этот вирус мог на них как-то повлиять? Вызвать мутации?»
«У нас пока нет ответа…»
«А у кого он должен быть, вашу мать?!»
«Да вы поймите!— вспыхивает доктор.— Это же не корректируемый боеприпас и не ядерная бомба, которую вы можете провести через военную приёмку… Это живые существа… Люди… Пока что… Да… Вирус определённо вызвал локальные изменения… Нарушил процессы деления части клеток… Вполне вероятно, что они могли попасть в ребёнка и привести к смерти… Но раз оба метаморфа живы, значит, организм справился и дальнейшего заражения не произошло».
«Они-то справились… А мы с ними?»
«О чём вы?»
«Может, они теперь себя не контролируют, и им уже всё равно кого жрать! Представляете, что будет, если этот случай вылезет? Как противник будет нас информационно шатать?»
«Так… Давайте успокоимся!— мягкий голос делается решительным.— Кирилл, что у нас в плане информационной безопасности?»
«Я всё убрал. Ещё до приезда медиков из следственного…»
«Вот и хорошо. Значит, что мы имеем в сухом остатке. Нашему проекту ничего не угрожает. К сожалению, имел место единичный факт гибели гражданского лица. Но он произошёл исключительно вследствие враждебных действий противника. Верно я говорю? Подходящая формулировка?»
«Подходящая…»— мрачно соглашается бас.
«И опять же… Это только на случай, если что-то всплывёт,— мужчина делает выжидательную паузу, оценивая реакцию. Молчание подтверждает, что все удовлетворены. Он продолжает более расслабленно.
«Но, Валерий Семёнович, я в присутствии всех попрошу вас всё-таки сконцентрироваться на анализе вирусного агента… Нам нужно понимать, насколько продвинутой биотехнологией располагают наши визави. Откуда они её взяли? Какой возможен потенциал дальнейшего развития? Какие риски для наших подопечных?»
«Нам в первую очередь нужно понимать, насколько они теперь управляемы…»— снова озвучивает свои опасения бас.
«Что вы хотите знать? На сколько он патриот?— мягкий голос звучит язвительно.— Уверяю, побольше некоторых господ в вашем генштабе».
«Не забывайтесь! Холдинг... И вы… Просто делаете деньги на этой войне!»
«А вы разве нет?»
Бас замолкает. Выждав, Валерий Семёнович, начинает говорить.
«Оба вопроса связаны… Чем больше негативных факторов переносят метаморфы, тем более приспособленными становятся. Они способны к осознанному генетическому творчеству. При своей полной биологичности, они свободны от ограничений, свойственных всем существам до них. Метаморф — это и особь, и популяция, организм и колония, человеческий разум и роевой интеллект… С каждым циклом деления клеток они становятся всё ближе к полному эволюционному превосходству, но всё дальше от человека. И это неизбежно выведет их из-под чьего-либо контроля».
