поглядываю на нее искоса, растрепанную, почти полностью скрытую под Кешиной безразмерной шмоткой, на ее тесно сомкнутые колени, и с какой-то запоздалой тоской думаю о том, что на х*р мне это не сдалось, возиться с какой-то незнакомой облезлой девицей, вникать в ее непонятные проблемы, которые меня не касаются. Но бросить ее в таком виде на остановке все же не смог. Черт знает, в какие приключения она может влипнуть в такой час, босая, полуголая и, по-моему, совершенно дурная. Да и вник я уже в ее проблемы, когда там, у братьев, не смог проигнорировать ее истошные вопли о помощи и за несколько минут все похе**л, вмешавшись не в свое дело и начистив эти два похотливых рыла. Я мог этого не делать, притвориться глухим и закончить то, ради чего проник внутрь дома братьев Вревских, а после так же тихо и благополучно свалить оттуда. Никто б не узнал, что я вообще там был. Но ее пронзительные крики… Они разрывали мне уши, терзали, сбивали с настроя на текущую задачу, побуждая действовать. Помочь. Спасти…
Я не думал о том, как буду расхлебывать очередное дерьмо, когда принял опрометчивое решение ее защитить. Да даже не принимал никаких решений – я стоял там, в соседнем помещении, а потом вдруг обнаружил себя рядом с братьями, а на моих руках была кровь.
Снова бросаю на девицу беглый взгляд, подавляю раздраженный вздох.
Вот результат.
Б***ь.
Ей нужно где-то скоротать ночь. Отмыться, согреться, прийти в себя. Я не могу отвезти девчонку к себе, поэтому еду к Донне. Она не удивится моему визиту в такой час; по-моему, за свою крайне насыщенную жизнь она вообще разучилась чему-либо удивляться.
Когда впереди появляется блекло-красная неоновая вывеска с надписью «Мотель», я сбрасываю скорость, и девчонка проявляет интерес легким поворотом головы. Странно, она ни разу не спросила меня о том, куда я собираюсь ее отвезти, хотя доверять мне глупо и опрометчиво, особенно в ее положении.
Закатываю машину на полупустую стоянку мотеля, глушу мотор и, помедлив, разворачиваюсь к девице.
- Пойдем, - командую, и она послушно выбирается на улицу.
Мы проходим сквозь двойные стеклянные двери. За стойкой регистрации тоскует сама Донна. Потрясающая, как и всегда. Женщина без возраста, миниатюрная, утонченная, способная сокрушить наповал любого, кому хоть раз посчастливится ее увидеть. С крашеными темно-каштановыми волосами, причудливо уложенными в высокую прическу, и длинном цветастом одеянии, название которого мне ни за что не назвать верно, хотя я спрашивал когда-то, и она мне его сообщала. Сидит в кресле, прихлебывая кофе из большой кружки с надписью «Coffee time», и с неподдельным интересом таращится в экран небольшого телевизора, где транслируют какое-то очередное идиотское шоу. Подхожу ближе, и она обращает на меня внимание. Легко поднимается, отставляет свою кружку на низкий столик с журналами и с широкой улыбкой облокачивается о стойку.
- Здравствуй, сладкий.
Улыбка ее становится тоньше, когда со мной рядом останавливается эта потрепанная девчонка из дома Вревских.
- Доброй ночи, - киваю Донне, по неведомой причине избегая смотреть на свою вынужденную спутницу. – Боковой на втором свободен?
- Для тебя что угодно, - она возвращает улыбке прежние масштабы, а я ухмыляюсь про себя, подумав, что чудный вид девицы со мной рядом впечатляет даже чересчур искушенную Донну.
Номер представляет собой три соединенные комнаты, не слишком большие, но уютные, и прилегающую к ним крошечную ванную. То, что нужно, чтобы двое незнакомых людей не мешали друг другу при вынужденной ночевке в одном месте. Донна остается внизу, когда мы с девчонкой идем к лестнице, далее я двигаюсь по хорошо знакомому пути к нужной двери. Она все еще не говорит ни слова, будто напрочь потеряв дар речи, но это было бы слишком большой удачей, так что я не обольщаюсь.
Отпираю дверь, пропускаю девицу внутрь, еще раз пройдясь по ней взглядом и акцентируя внимание на исцарапанных ногах. Подсохшая кровь вперемешку с грязью. Тотчас нахмурившись, кладу ладонь ей на плечо, останавливая, она вздрагивает пугливо и резко оборачивается.
- Стоп, давай сразу в ванную, - командую, указав в нужную сторону.
- Да… не помешает, - тихо отвечает она, впервые за долгое время раскрыв рот.
Убедившись, что в ванной имеются чистые полотенца, выхожу обратно в коридор и хмыкаю себе под нос, услышав щелчок запираемой двери. Это от меня, что ли? Хотя все верно, с чего бы ей мне доверять? С чего ей вообще со мной куда-то ехать, особенно учитывая, что совсем недавно ее едва не порвали в клочья два толстолобых барана? Вдруг я один стою их двоих?
Стаскиваю куртку, бросаю на крючок и прохожу дальше. Заваливаюсь в одно из кресел, маетно закрываю глаза. Ноют сбитые пальцы. Снова. Разминаю их машинально. Шум воды из ванной доносится до меня приглушенно и как-то… успокаивает, что ли. Если не думать о том, что там находится девчонка, из-за которой я так бездарно запорол себе все дело.
Да… дело. Я еще не знаю, как все исправлять. У меня был четкий след, по которому я шел и должен был пройти до конца, но эта девица, визгливое недоразумение из дома Вревских, неожиданно поломала мне всю тщательно выстроенную последовательность обязательных действий. Я больше не смогу вернуться в дом братьев – нет сомнений, теперь они будут во всеоружии и уже не позволят мне так просто уйти. Но для меня это мало что меняет. Задача не снята; в самые кратчайшие сроки я должен отыскать новые зацепки, слабо представляя, в какую сторону теперь нужно двигаться, чтобы нащупать утраченный след. Значит, придется снова взаимодействовать со старыми знакомыми. Рисковать почем зря, крутиться среди сомнительного контингента, подставлять свою неуемную башку, пока кто-нибудь ушлый мне ее не открутит.
Черт… все разваливается на глазах, и виной тому незнакомая девчонка, я сам, моя несдержанность и неспособность отключаться от ситуации, оставаться хладнокровным.
Она выходит из ванной где-то минут через пятнадцать-двадцать. Останавливается в дверном проеме, словно не решаясь войти, смотрит на меня выжидающе. Вода смыла с нее грязь и добрую половину скудной решимости, теперь передо мной стоит сущий ребенок с огромными, наивно распахнутыми глазами, в которых плещется страх, сомнение. Опаска. Ее мокрые волосы стали какого-то неопределяемого цвета и липнут к голым плечам, на груди она придерживает белое махровое полотенце, спускающееся чуть ниже середины бедра, не скрывая исцарапанных ног в тряпочных белых тапочках, которые есть во всех номерах мотеля.
Наверное, я рассматриваю ее слишком долго, потому что девчонка начинает проявлять признаки нервозности.
Какого черта она вышла ко мне в одном полотенце? А… да.
- Ты по шкафам не смотрела? Там нет никаких тряпок? – спрашиваю, понимая в то же время, что это глупо. Она лишь пожимает плечами. – Ладно, оставайся здесь. Я сейчас что-нибудь тебе принесу.
- Принесешь? Откуда?
Но я пропускаю ее вопросы. Выхожу из номера в полной уверенности, что она дождется меня, никуда не денется, и возвращаюсь к ресепшн. Телевизор все еще работает, но Донна смотрит свое шоу краем глаза, задумчивая, погруженная в одной ей известные мысли. Я останавливаюсь напротив.
- Сладкий, у тебя снова проблемы? – спрашивает она очень серьезно, и я улыбаюсь:
- С чего ты взяла?
- Вижу. У тебя кровь на лице, знаешь?
- Нет, - я и правда не знаю. Растерянно провожу пальцами по лицу, пока Донна, нагнувшись, не находит где-то под стойкой пачку влажных салфеток.
- Ну-ка поближе, - командует она, и я послушно наклоняюсь к ней. Вытащив сразу несколько штук, Донна, прищурившись, стирает кровь с левой стороны моего лица и недовольно цокает языком.
- Что? Так все плохо?
- Я все надеюсь когда-нибудь увидеть это лицо без ссадин, но, кажется, это утопия, Дём?
- Ну, почему же… - складываю ладони на стойке перед собой.
- А эта девушка? Что у тебя с ней?
- Ничего, - усмехаюсь, находя в этом определенную иронию. – Я даже имени ее не знаю.
- Но привозишь ее сюда? – Донна вопросительно приподнимает тонкую и, кажется, нарисованную бровь.
- Ее избили и чуть не изнасиловали. Я вмешался. До утра ей надо где-то переждать.
- Да… это так на тебя похоже. Ты никогда не изменишься. Мой плохой мальчик с доброй душой, - она улыбается.
- Не такой уж и доброй, Дон. Тебе нравится видеть меня лучше, чем есть на самом деле.
- Не путай старуху. Я вне возраста, но с головой у меня пока что полный порядок, - она ухмыляется, легонько пожимая мою руку своей. – Но ты ведь спустился не для того, чтобы поболтать со мной? Чем я могу помочь?
- Ты ее видела, - морщусь, кивнув в сторону лестницы. – Все, что у нее сейчас есть, это твое полотенце.
- Ни слова больше. Минуту, - Донна скрывается за задней дверью и вскоре возвращается с тонкой стопкой каких-то сложенных вещей. – Держи. Это на ночь. Утром загляни ко мне снова, сообразим что-нибудь приличное для девочки.
- Спасибо.
- Дёма, - зовет Донна, когда я уже отхожу. – Она в порядке? Может, ей нужна помощь?
- Черт ее знает, - потираю подбородок, вновь оживляя в памяти вид моей неожиданной знакомой. – У нее куча гематом и ноги все расцарапаны. Но это мелочь, заживет.
Я не видел на ней серьезных повреждений. А то, что видел – заживет, да.
- У меня есть аптечка, возьмешь?
- Давай, - киваю, помешкав.
Возвращаюсь к девчонке вместе с аптечкой и непонятными шмотками Донны, так и не развернув их. Нахожу ее сидящей на диване все в том же белом полотенце, с ногами, подогнутыми под себя. Мое появление заставляет ее подобраться. Избегая смотреть ниже ее лица, без лишних слов протягиваю ей и вещи, и аптечку, но она не торопится ничего брать. Смеряет меня настороженным взглядом.
- Ты хотела переодеться, - напоминаю, бросая все свои приобретения рядом с ней. Отворачиваюсь, занимаю одно из жестковатых кресел, кладу ладони на подлокотники. Ей бы хлебнуть чего горячительного, расслабиться, но с собой у меня ни хрена нет, а тащиться куда-то за пределы мотеля я точно не собираюсь.
Девчонка все еще тормозит, переводя взгляд с меня на вещи, в конце концов тянет было руку к ткани, но резко одергивает ее и снова смотрит на меня. Вопросительно приподнимаю бровь:
- Ну? Что не так?
- Я бы хотела прояснить… - начинает, но я выставляю ладонь:
- Стоп. Никаких прояснений. Сейчас ты переодеваешься и ложишься спать. Завтра утром мы с тобой видим друг друга в последний раз.
- Зачем ты вернулся?
Ну вот, начинается.
- Затем, что по дурости уже ввязался в это дерьмо. Если б ты угодила в лапы других плохих парней, получилось бы, что я зря поссорился с братьями и завалил свое дело.
- В чем состоит это твое… дело?
- Реально хочешь знать? Зачем тебе? Радуйся, что пронесло, и не суйся, куда не надо.
- А…
- Переодевайся, - хмуро перебиваю я, давая понять, что продолжать эту тему не намерен.
Не сводя с меня опасливого взгляда, она выпрямляется, сгребает вещи и в нерешительности мнет их между ладоней:
- Ты останешься здесь?
- Беспокоишься за свою честь? – хмыкаю, не сдержавшись. – Не переживай, ты не в моем вкусе, и в номере достаточно комнат, чтобы мы не стесняли друг друга. Я сейчас уйду.
Она все еще переминается с ноги на ногу с вещами в руках.
- Наверное, я должна сказать тебе спасибо.
- Перебьюсь.
- Так вот, я говорю тебе. Спасибо.
- Пожалуйста, - кривлюсь в ответ, улавливая непрямую издевку в этом чертовом выражении благодарности. Черт знает, чего она ожидала, но, помедлив, девчонка все же уходит в ванную, и я, выждав для порядка пару минут, перебираюсь в соседнюю комнату. Машинально прислушиваюсь, пытаясь уловить звуки из ванной, но моя вынужденная знакомая ведет себя очень тихо. Как у нее это получается? Прохаживаюсь вдоль обезличенного помещения, стаскиваю с себя свитер, бросаю на стул. Подхожу к окну, какое-то время смотрю на вид за стеклом. Отсюда хорошо просматривается моя тачка – одна из существенных причин, почему я спросил у Донны именно за этот номер. Он мог быть занят, но мне повезло.
Ха, повезло…
Услышав легкий хлопок, перевожу взгляд к неплотно прикрытой двери, воочию представляя себе, как девчонка, наверняка настороженно поглядывая сюда, в эту сторону, семенит к своей комнате. О чем она думает? Боится меня, не верит в мои благие порывы? Ждет очередного грубого посягательства на свою честь? Уверен, сейчас она дрожью исходит от страха, хотя это тупо, если б я хотел ее трахнуть, то сделал бы это в любой момент. Даже там, у братьев, прямо по соседству с их обездвиженными тушами, и черта с два меня бы что-то остановило, если б я реально этого хотел.
Снова смотрю на дверь. Воображаю, как девица бесшумно мечется по соседней комнате и все думает, как бы ей обезопасить себя на ближайшие несколько часов в моей непосредственной близости. Усмехаюсь, садясь на узкую постель. Потираю щеку. Вспоминаю ее испуганное лицо, длинные мокрые волосы, тонкие пальцы, сжимающие на груди полотенце, и ухмыляться уже не слишком тянет. Сегодня ее могли разодрать на части, да так, что не собрать больше. Покалечить могли, психику в хлам уничтожить, перечеркнуть ей всю дальнейшую жизнь. Сегодня я мог получить ценную информацию, если бы притворился глухим на оба уха и не срезался на полпути из-за ее диких воплей о помощи. Я мог достичь своей цели и покинуть дом с важными сведениями, если бы оставался бездушным, слушая ее истерические крики, в то время как ее насилуют двое бугаев буквально за соседней дверью.
Я бы не смог. Не смог, и все.
Ладно, пустое это, когда уже ничего не изменишь. Девчонка спасена, Вревские заимели на меня крупный зуб и будут искать повод поквитаться, да и черт с ними… Но теперь придется нащупывать другие пути. Подбиваю под спину подушку, машинально касаюсь ладонью оружия, которое всегда при мне, и прикрываю глаза, ни на секунду не забывая, что могу позволить себе только легкую дрему.
Вряд ли она сегодня уснет.
Ева
Мне казалось, после всего пережитого я ни за что не смогу уснуть в этой тесной комнате придорожного мотеля, на жутком, хоть и чистом белье, к тому же по соседству с сомнительным и наверняка очень опасным типом, которому ничего не стоит начистить морды паре крепких придурков, однако когда я открываю глаза, в помещении уже светло, а ставший знакомым голос командует сурово:
- Поднимайся.
Щурюсь сонно, переворачиваясь на спину, и вижу его совсем рядом с кроватью. На лице ни тени любезности, он смотрит на меня сверху вниз, и по его взгляду я понимаю, как сильно ему не нравится со мной возиться. Отбрасываю волосы со лба, сажусь в постели, откидываю было в сторону одеяло, как вдруг, опомнившись, поспешно тяну его обратно на себя.
- Ты плохо расслышала?
Он что, не понимает?
- Та… рубашка, которую ты мне вчера принес, - начинаю медленно, с трудом подобрав нейтральное определение стремной шмотке, которую пришлось натянуть на себя минувшей ночью. – Где ты ее взял, если не секрет?
- А что?
- То, что в таком виде я тебе не покажусь, - поджимаю губы, для верности натянув одеяло еще сильнее.
- В смысле? Что за вздор? – начинает сердиться он.
- Вовсе никакой не вздор! – я готова задохнуться от возмущения, вспомнив, как развернула вчера принесенные им вещи и увидела то, что мне предстояло надеть.
Я не думал о том, как буду расхлебывать очередное дерьмо, когда принял опрометчивое решение ее защитить. Да даже не принимал никаких решений – я стоял там, в соседнем помещении, а потом вдруг обнаружил себя рядом с братьями, а на моих руках была кровь.
Снова бросаю на девицу беглый взгляд, подавляю раздраженный вздох.
Вот результат.
Б***ь.
Ей нужно где-то скоротать ночь. Отмыться, согреться, прийти в себя. Я не могу отвезти девчонку к себе, поэтому еду к Донне. Она не удивится моему визиту в такой час; по-моему, за свою крайне насыщенную жизнь она вообще разучилась чему-либо удивляться.
Когда впереди появляется блекло-красная неоновая вывеска с надписью «Мотель», я сбрасываю скорость, и девчонка проявляет интерес легким поворотом головы. Странно, она ни разу не спросила меня о том, куда я собираюсь ее отвезти, хотя доверять мне глупо и опрометчиво, особенно в ее положении.
Закатываю машину на полупустую стоянку мотеля, глушу мотор и, помедлив, разворачиваюсь к девице.
- Пойдем, - командую, и она послушно выбирается на улицу.
Мы проходим сквозь двойные стеклянные двери. За стойкой регистрации тоскует сама Донна. Потрясающая, как и всегда. Женщина без возраста, миниатюрная, утонченная, способная сокрушить наповал любого, кому хоть раз посчастливится ее увидеть. С крашеными темно-каштановыми волосами, причудливо уложенными в высокую прическу, и длинном цветастом одеянии, название которого мне ни за что не назвать верно, хотя я спрашивал когда-то, и она мне его сообщала. Сидит в кресле, прихлебывая кофе из большой кружки с надписью «Coffee time», и с неподдельным интересом таращится в экран небольшого телевизора, где транслируют какое-то очередное идиотское шоу. Подхожу ближе, и она обращает на меня внимание. Легко поднимается, отставляет свою кружку на низкий столик с журналами и с широкой улыбкой облокачивается о стойку.
- Здравствуй, сладкий.
Улыбка ее становится тоньше, когда со мной рядом останавливается эта потрепанная девчонка из дома Вревских.
- Доброй ночи, - киваю Донне, по неведомой причине избегая смотреть на свою вынужденную спутницу. – Боковой на втором свободен?
- Для тебя что угодно, - она возвращает улыбке прежние масштабы, а я ухмыляюсь про себя, подумав, что чудный вид девицы со мной рядом впечатляет даже чересчур искушенную Донну.
Номер представляет собой три соединенные комнаты, не слишком большие, но уютные, и прилегающую к ним крошечную ванную. То, что нужно, чтобы двое незнакомых людей не мешали друг другу при вынужденной ночевке в одном месте. Донна остается внизу, когда мы с девчонкой идем к лестнице, далее я двигаюсь по хорошо знакомому пути к нужной двери. Она все еще не говорит ни слова, будто напрочь потеряв дар речи, но это было бы слишком большой удачей, так что я не обольщаюсь.
Отпираю дверь, пропускаю девицу внутрь, еще раз пройдясь по ней взглядом и акцентируя внимание на исцарапанных ногах. Подсохшая кровь вперемешку с грязью. Тотчас нахмурившись, кладу ладонь ей на плечо, останавливая, она вздрагивает пугливо и резко оборачивается.
- Стоп, давай сразу в ванную, - командую, указав в нужную сторону.
- Да… не помешает, - тихо отвечает она, впервые за долгое время раскрыв рот.
Убедившись, что в ванной имеются чистые полотенца, выхожу обратно в коридор и хмыкаю себе под нос, услышав щелчок запираемой двери. Это от меня, что ли? Хотя все верно, с чего бы ей мне доверять? С чего ей вообще со мной куда-то ехать, особенно учитывая, что совсем недавно ее едва не порвали в клочья два толстолобых барана? Вдруг я один стою их двоих?
Стаскиваю куртку, бросаю на крючок и прохожу дальше. Заваливаюсь в одно из кресел, маетно закрываю глаза. Ноют сбитые пальцы. Снова. Разминаю их машинально. Шум воды из ванной доносится до меня приглушенно и как-то… успокаивает, что ли. Если не думать о том, что там находится девчонка, из-за которой я так бездарно запорол себе все дело.
Да… дело. Я еще не знаю, как все исправлять. У меня был четкий след, по которому я шел и должен был пройти до конца, но эта девица, визгливое недоразумение из дома Вревских, неожиданно поломала мне всю тщательно выстроенную последовательность обязательных действий. Я больше не смогу вернуться в дом братьев – нет сомнений, теперь они будут во всеоружии и уже не позволят мне так просто уйти. Но для меня это мало что меняет. Задача не снята; в самые кратчайшие сроки я должен отыскать новые зацепки, слабо представляя, в какую сторону теперь нужно двигаться, чтобы нащупать утраченный след. Значит, придется снова взаимодействовать со старыми знакомыми. Рисковать почем зря, крутиться среди сомнительного контингента, подставлять свою неуемную башку, пока кто-нибудь ушлый мне ее не открутит.
Черт… все разваливается на глазах, и виной тому незнакомая девчонка, я сам, моя несдержанность и неспособность отключаться от ситуации, оставаться хладнокровным.
Она выходит из ванной где-то минут через пятнадцать-двадцать. Останавливается в дверном проеме, словно не решаясь войти, смотрит на меня выжидающе. Вода смыла с нее грязь и добрую половину скудной решимости, теперь передо мной стоит сущий ребенок с огромными, наивно распахнутыми глазами, в которых плещется страх, сомнение. Опаска. Ее мокрые волосы стали какого-то неопределяемого цвета и липнут к голым плечам, на груди она придерживает белое махровое полотенце, спускающееся чуть ниже середины бедра, не скрывая исцарапанных ног в тряпочных белых тапочках, которые есть во всех номерах мотеля.
Наверное, я рассматриваю ее слишком долго, потому что девчонка начинает проявлять признаки нервозности.
Какого черта она вышла ко мне в одном полотенце? А… да.
- Ты по шкафам не смотрела? Там нет никаких тряпок? – спрашиваю, понимая в то же время, что это глупо. Она лишь пожимает плечами. – Ладно, оставайся здесь. Я сейчас что-нибудь тебе принесу.
- Принесешь? Откуда?
Но я пропускаю ее вопросы. Выхожу из номера в полной уверенности, что она дождется меня, никуда не денется, и возвращаюсь к ресепшн. Телевизор все еще работает, но Донна смотрит свое шоу краем глаза, задумчивая, погруженная в одной ей известные мысли. Я останавливаюсь напротив.
- Сладкий, у тебя снова проблемы? – спрашивает она очень серьезно, и я улыбаюсь:
- С чего ты взяла?
- Вижу. У тебя кровь на лице, знаешь?
- Нет, - я и правда не знаю. Растерянно провожу пальцами по лицу, пока Донна, нагнувшись, не находит где-то под стойкой пачку влажных салфеток.
- Ну-ка поближе, - командует она, и я послушно наклоняюсь к ней. Вытащив сразу несколько штук, Донна, прищурившись, стирает кровь с левой стороны моего лица и недовольно цокает языком.
- Что? Так все плохо?
- Я все надеюсь когда-нибудь увидеть это лицо без ссадин, но, кажется, это утопия, Дём?
- Ну, почему же… - складываю ладони на стойке перед собой.
- А эта девушка? Что у тебя с ней?
- Ничего, - усмехаюсь, находя в этом определенную иронию. – Я даже имени ее не знаю.
- Но привозишь ее сюда? – Донна вопросительно приподнимает тонкую и, кажется, нарисованную бровь.
- Ее избили и чуть не изнасиловали. Я вмешался. До утра ей надо где-то переждать.
- Да… это так на тебя похоже. Ты никогда не изменишься. Мой плохой мальчик с доброй душой, - она улыбается.
- Не такой уж и доброй, Дон. Тебе нравится видеть меня лучше, чем есть на самом деле.
- Не путай старуху. Я вне возраста, но с головой у меня пока что полный порядок, - она ухмыляется, легонько пожимая мою руку своей. – Но ты ведь спустился не для того, чтобы поболтать со мной? Чем я могу помочь?
- Ты ее видела, - морщусь, кивнув в сторону лестницы. – Все, что у нее сейчас есть, это твое полотенце.
- Ни слова больше. Минуту, - Донна скрывается за задней дверью и вскоре возвращается с тонкой стопкой каких-то сложенных вещей. – Держи. Это на ночь. Утром загляни ко мне снова, сообразим что-нибудь приличное для девочки.
- Спасибо.
- Дёма, - зовет Донна, когда я уже отхожу. – Она в порядке? Может, ей нужна помощь?
- Черт ее знает, - потираю подбородок, вновь оживляя в памяти вид моей неожиданной знакомой. – У нее куча гематом и ноги все расцарапаны. Но это мелочь, заживет.
Я не видел на ней серьезных повреждений. А то, что видел – заживет, да.
- У меня есть аптечка, возьмешь?
- Давай, - киваю, помешкав.
Возвращаюсь к девчонке вместе с аптечкой и непонятными шмотками Донны, так и не развернув их. Нахожу ее сидящей на диване все в том же белом полотенце, с ногами, подогнутыми под себя. Мое появление заставляет ее подобраться. Избегая смотреть ниже ее лица, без лишних слов протягиваю ей и вещи, и аптечку, но она не торопится ничего брать. Смеряет меня настороженным взглядом.
- Ты хотела переодеться, - напоминаю, бросая все свои приобретения рядом с ней. Отворачиваюсь, занимаю одно из жестковатых кресел, кладу ладони на подлокотники. Ей бы хлебнуть чего горячительного, расслабиться, но с собой у меня ни хрена нет, а тащиться куда-то за пределы мотеля я точно не собираюсь.
Девчонка все еще тормозит, переводя взгляд с меня на вещи, в конце концов тянет было руку к ткани, но резко одергивает ее и снова смотрит на меня. Вопросительно приподнимаю бровь:
- Ну? Что не так?
- Я бы хотела прояснить… - начинает, но я выставляю ладонь:
- Стоп. Никаких прояснений. Сейчас ты переодеваешься и ложишься спать. Завтра утром мы с тобой видим друг друга в последний раз.
- Зачем ты вернулся?
Ну вот, начинается.
- Затем, что по дурости уже ввязался в это дерьмо. Если б ты угодила в лапы других плохих парней, получилось бы, что я зря поссорился с братьями и завалил свое дело.
- В чем состоит это твое… дело?
- Реально хочешь знать? Зачем тебе? Радуйся, что пронесло, и не суйся, куда не надо.
- А…
- Переодевайся, - хмуро перебиваю я, давая понять, что продолжать эту тему не намерен.
Не сводя с меня опасливого взгляда, она выпрямляется, сгребает вещи и в нерешительности мнет их между ладоней:
- Ты останешься здесь?
- Беспокоишься за свою честь? – хмыкаю, не сдержавшись. – Не переживай, ты не в моем вкусе, и в номере достаточно комнат, чтобы мы не стесняли друг друга. Я сейчас уйду.
Она все еще переминается с ноги на ногу с вещами в руках.
- Наверное, я должна сказать тебе спасибо.
- Перебьюсь.
- Так вот, я говорю тебе. Спасибо.
- Пожалуйста, - кривлюсь в ответ, улавливая непрямую издевку в этом чертовом выражении благодарности. Черт знает, чего она ожидала, но, помедлив, девчонка все же уходит в ванную, и я, выждав для порядка пару минут, перебираюсь в соседнюю комнату. Машинально прислушиваюсь, пытаясь уловить звуки из ванной, но моя вынужденная знакомая ведет себя очень тихо. Как у нее это получается? Прохаживаюсь вдоль обезличенного помещения, стаскиваю с себя свитер, бросаю на стул. Подхожу к окну, какое-то время смотрю на вид за стеклом. Отсюда хорошо просматривается моя тачка – одна из существенных причин, почему я спросил у Донны именно за этот номер. Он мог быть занят, но мне повезло.
Ха, повезло…
Услышав легкий хлопок, перевожу взгляд к неплотно прикрытой двери, воочию представляя себе, как девчонка, наверняка настороженно поглядывая сюда, в эту сторону, семенит к своей комнате. О чем она думает? Боится меня, не верит в мои благие порывы? Ждет очередного грубого посягательства на свою честь? Уверен, сейчас она дрожью исходит от страха, хотя это тупо, если б я хотел ее трахнуть, то сделал бы это в любой момент. Даже там, у братьев, прямо по соседству с их обездвиженными тушами, и черта с два меня бы что-то остановило, если б я реально этого хотел.
Снова смотрю на дверь. Воображаю, как девица бесшумно мечется по соседней комнате и все думает, как бы ей обезопасить себя на ближайшие несколько часов в моей непосредственной близости. Усмехаюсь, садясь на узкую постель. Потираю щеку. Вспоминаю ее испуганное лицо, длинные мокрые волосы, тонкие пальцы, сжимающие на груди полотенце, и ухмыляться уже не слишком тянет. Сегодня ее могли разодрать на части, да так, что не собрать больше. Покалечить могли, психику в хлам уничтожить, перечеркнуть ей всю дальнейшую жизнь. Сегодня я мог получить ценную информацию, если бы притворился глухим на оба уха и не срезался на полпути из-за ее диких воплей о помощи. Я мог достичь своей цели и покинуть дом с важными сведениями, если бы оставался бездушным, слушая ее истерические крики, в то время как ее насилуют двое бугаев буквально за соседней дверью.
Я бы не смог. Не смог, и все.
Ладно, пустое это, когда уже ничего не изменишь. Девчонка спасена, Вревские заимели на меня крупный зуб и будут искать повод поквитаться, да и черт с ними… Но теперь придется нащупывать другие пути. Подбиваю под спину подушку, машинально касаюсь ладонью оружия, которое всегда при мне, и прикрываю глаза, ни на секунду не забывая, что могу позволить себе только легкую дрему.
Вряд ли она сегодня уснет.
ГЛАВА 6
Ева
Мне казалось, после всего пережитого я ни за что не смогу уснуть в этой тесной комнате придорожного мотеля, на жутком, хоть и чистом белье, к тому же по соседству с сомнительным и наверняка очень опасным типом, которому ничего не стоит начистить морды паре крепких придурков, однако когда я открываю глаза, в помещении уже светло, а ставший знакомым голос командует сурово:
- Поднимайся.
Щурюсь сонно, переворачиваясь на спину, и вижу его совсем рядом с кроватью. На лице ни тени любезности, он смотрит на меня сверху вниз, и по его взгляду я понимаю, как сильно ему не нравится со мной возиться. Отбрасываю волосы со лба, сажусь в постели, откидываю было в сторону одеяло, как вдруг, опомнившись, поспешно тяну его обратно на себя.
- Ты плохо расслышала?
Он что, не понимает?
- Та… рубашка, которую ты мне вчера принес, - начинаю медленно, с трудом подобрав нейтральное определение стремной шмотке, которую пришлось натянуть на себя минувшей ночью. – Где ты ее взял, если не секрет?
- А что?
- То, что в таком виде я тебе не покажусь, - поджимаю губы, для верности натянув одеяло еще сильнее.
- В смысле? Что за вздор? – начинает сердиться он.
- Вовсе никакой не вздор! – я готова задохнуться от возмущения, вспомнив, как развернула вчера принесенные им вещи и увидела то, что мне предстояло надеть.
