АННОТАЦИЯ
В жизни яркого и очень талантливого вокалиста известной метал-группы Амира Вольского наступает черная полоса. Его невеста пытается покончить с собой, отношения с коллегами обостряются, а карьера висит на волоске от сокрушительного краха. Вскоре ему предстоит узнать, что успех недолговечен, любовь намного страшнее ненависти, а выбор между дружбой и славой не всегда однозначен. На одном из концертов тура происходит странный случай, в то же время загадочная девушка без прошлого, известная как "Кровавая невеста", неожиданно встречает человека, однажды уничтожившего ее прежнюю жизнь, и против воли оказывается втянутой в давнюю историю, о которой всеми силами старалась забыть.
Сильная любовь разрушает. Безответная любовь запирает в клетку, в поисках выхода из которой можно потерять свой прежний облик и решиться на то, на что никогда не пошел бы прежде.
ЧАСТЬ 1. КЛЕТКА ЗАКРЫТА
Прости, мне придется убить тебя,
Ведь только так я буду знать точно,
Что между нами ничего и никогда
Уже не будет возможно
©Мы - Возможно
ГЛАВА 1
АМИР
Звонок чертового телефона, орущего моим же дурным голосом, вынуждает меня подняться на ноги и нетрезвым шагом добраться до тумбочки со всяким косметическим дерьмом сбежавшей гримерши. Аппарат где-то там; бормоча под нос нехитрые проклятья, я сначала нащупываю его металлический корпус, и только затем подношу к уху. Вместе с телефоном бреду обратно в свое кресло.
- Алло! Ама, что за дела? Где тебя носит, мать твою? – сходу орет Костя, и под громкие крики лучшего друга я кое-как вспоминаю, что сегодняшним вечером у нас был запланирован экстренный сбор группы. С Батяней во главе, разумеется. Подумав о последнем, я прикладываюсь к стакану с крепким виски и морщусь так, точно меня с головой засовывают в аквариум, наполненный неразведенным алкоголем.
- Хорош орать, Костян. На базе я…
- На базе? Что ты там дела… - и тут до моего друга доходит, отчего он буквально взрывается приступом неподдельного гнева. - Ты что, совсем с башкой не в ладах, Ама?!
- Да не ори так, говорю… Что тебя смущает, Костян? Я и не собирался встречаться с этим старым козлом.
- Зато он собирался с тобой! Я обещал, что ты придешь! Чееерт, брат, он едва согласился не пороть горячку, а обсудить все тихо и мирно, но ты, вместо того, чтобы…
- Костик, - устало тру свой лоб, прикрывая глаза, перед которыми все ощутимо качается, двигается даже паркетный пол. – Он все равно мне ни хрена не сделает. Даже если я закажу панихиду его любимой дочурке и спою на ней нашу самую лирическую песню в ее честь, он все это проглотит и ничего мне не сде-ла-ет!
- Послушай, Ама, ты сейчас очень сильно перегибаешь палку…
- Ни хрена подобного. Батяня любит бабки еще больше, чем свою бедную разнесчастную Киру, а так как я для него – выигрышная карта, то он будет держаться за меня до последнего.
- Не будет, Амир. Он зол. Он в бешенстве. Он тебя ненавидит.
- Да пускай хоть кукол Вуду с моей харей лепит, на деле он не посмеет вышвырнуть меня из группы. Ты ведь из-за этого так мандражируешь?
- Ама, ты что, пьян? – после непродолжительного молчания спрашивает Костя.
- Какой там пьян, пара капель на грудь, не более.
- Амир!
- Да ла-адно тебе, все будет в ажуре, братишка. Не дрейфь. Я знаю, что делаю.
Вообще-то, это не так. Ни х…а я не знаю, совершенно запутался во всей чертовщине, окутавшей меня за последнее время, и уже попросту боюсь отвечать за собственные поступки, но Косте об этом говорить необязательно.
Бросаю телефон, хмуро оглядываюсь по сторонам, иду к противоположному углу помещения и выливаю в стакан остатки виски. После непродолжительного разговора с другом у меня начинает адски болеть башка, в которой как будто проснулся рой бешеных пчел, разъяренных, жалящих изнутри в стремлении во что бы то ни стало покинуть мою черепную коробку. Вот только для них нет выхода. Как и для этих назойливых мыслей, атакующих мой подвисающий мозг с момента того памятного телефонного звонка, установившего начало моей войны со всем миром.
Кира в больнице. И если верить осуждающим взглядам наших общих друзей и знакомых, виноват в этом только я.
Я виноват. Да, разумеется, я ужасный человек. Но после всего, через что мне пришлось пройти, я имею полное право быть таким, каким они все меня видят. Я пробил путь наверх ценой невосполнимых потерь, упорным трудом, потом и кровью выбивал из себя истинный образ пай-мальчика, чтобы фанаты нашей группы узрели в моем лице дерзкого и загадочного бунтаря, чуждого мне, но такого привлекательного для голодной публики. И если есть в чем-то моя вина, так только в том, что я сумел убить в себе истинную сущность, стать таким и в жизни, а не только на сцене.
Призрачная мечта под названием «Unfulfilled Hopes» неожиданно перебросилась в жизнь и превратилась в мою личную золотую клетку.
Я не верный принц, не моногамный влюбленный, мечтающий о внеземном чувстве к одной-единственной, даже если она является живым воплощением той самой принцессы из детских сказочек. Будучи честным по природе, я никогда не давал Кире повода обманываться на мой счет. С ней я был самим собой, хотя и пытался присмирить отвязного грубияна, где-то глубоко в душе боясь ненароком причинить ей боль своим поведением. Все остальное – целиком и полностью ее проблемы.
Ее и ее долбаного папашки.
Махом допиваю виски, очень некстати вспомнив ее, лежащую без чувств на стерильно белых простынях в больнице, с разметавшимися по подушке длинными темными волосами, бледную и какую-то… неживую. Ненастоящую. Вспоминаю эту жуткую багровую полосу на ее красивой тонкой шее, оставшуюся с того вечера, как обезумевший Батяня сумел вытащить Киру из толстой петли, в которую она полезла после того, как добрые люди слили о моей измене. Черт побери, после нескольких месяцев, проведенных с ней бок о бок, я думал, что знаю о ней все, но даже не подозревал, что моя кроткая девочка способна лишить себя жизни, еще и таким… варварским способом. Кто угодно, только не трепетная Кира, боящаяся смерти даже в глупом кино.
Если так разобраться, то не было никакой измены. Я даже не вспомню лица той случайной сучки, не говоря уже о ее имени, которым попросту не поинтересовался. Все вышло так тупо… После отгремевшего концерта «Unfulfilled Hopes» мы с ребятами, как обычно, немного расслабились, и когда я покидал клуб, то был уже в доску пьян. Не помню, куда впоследствии подевался сверхморальный Костик и откуда рядом со мной появилась та грудастая девка с бл…им взглядом, сразу же сообщившая мне о том, что обожает меня и мое творчество, и как счастлива теперь, столкнувшись со своим идеалом лицом к лицу. Да, это реально было очень тупо… Обычно в таких сомнительных ситуациях я включаю мозг и стараюсь держать с фанатами необходимую дистанцию, представляя в общих чертах, во что это может вылиться в будущем, но в тот вечер алкоголь напрочь лишил меня способности мыслить более-менее здраво, а инстинкт самосохранения и вовсе совершил самовыпил в море горючего. Смутно помню лишь, как стою у задних дверей клуба в каком-то подсобном затемненном помещении со спущенными штанами, а безымянная фанатка, опустившись на корточках, смачно отсасывает мне прямо там, как и я, не слишком беспокоясь из-за возможных свидетелей нашего короткого уединения.
Черт возьми, я в жизни не давал никаких обетов! Эта напористая сучка не оставила мне шансов на отступление, она завела меня с полоборота, ее стараниями мне была жизненно необходима разрядка. Вот и все, о чем я вообще мог тогда думать. Да, я собирался забить на все, даже отсутствие защиты, и как следует отодрать незнакомую девчонку, случайной добычей плывущую в мои руки. Я развернул ее к себе спиной, грудью опрокинув на какой-то стеллаж, заставленный всякой дрянью, но едва подвел свой член к ее влажному входу, как услышал щелчок затвора и чисто машинально обернулся в ту сторону. Неясная тень скользнула к выходу. Тогда-то я все более-менее сопоставил, обалдел от собственной дурости, бросился следом за случайным свидетелем, на ходу застегивая штаны. Но не успел. Какой-то пид…с исхитрился щелкнуть меня в таком дебильном виде, со вздыбленным членом, практически на незнакомой девке с задранной к поясу юбкой, и, скорее всего, именно эти снимки толкнули Киру в смертельную петлю.
Да, я виновен, и все об этом знают. Все меня ненавидят.
В особенности Батяня.
Все и так паршивее некуда, еще и усугубляется тем, что этот козлина является директором и по совместительству продюсером нашей группы. Он наш босс и всем рулит, а мы вроде как его непослушные питомцы, за которых Батяня без устали гребет бабки золоченой лопатой. Конечно, при всей своей алчности Киру он мне не простит, будет отрываться на всю катушку и наверняка превратит мою жизнь в кромешный ад, но разорвать со мной контракт точно не посмеет. Я та самая голосистая курица, несущая ему золотые яйца. Замена солиста «Unfulfilled Hopes», ярчайшей звезды, лица коллектива, повлечет за собой такие баснословные убытки, вплоть до падения рейтингов нашей группы, что Батяне проще исходить на дерьмо и терпеть меня рядом, чем дать пинка, который лишь послужит началом моей сольной карьеры.
Он удавится от такой перспективы.
Успокаивая себя подобными мыслями, я кружу по помещению, машинально заглядывая во все шкафы в поисках алкоголя, прекрасно зная, что последнюю бутылку виски добил только что, а запасов тут нет и стараниями Батяни быть попросту не может. Внезапно меня отвлекает тихий стук в дверь, следом она приоткрывается, и я, повернувшись, хмуро окидываю взглядом тощую девицу в темно-синем платье, непонятно как попавшую на нашу репетиционную базу. При виде меня она глупо ойкает и прикрывает ладошкой рот. Но не уходит. Еще бы, ее вниманию предстает сам Вольский из «Unfulfilled Hopes», у кого бы на ее месте хватило духу закрыть дверь с той стороны?
Бесцеремонно опускаю глаза вниз по ее фигуре, что не укрывается от внимания вспыхнувшей девчонки.
- Я могу вам как-нибудь помочь? – интересуюсь с пьяной галантностью, прикидывая, выставить ли нахальную фанатку вон, или забить на все и поставить ее на колени?
- Да… ой… - она смущенно улыбается, демонстрируя мне очаровательную непосредственность. – Это вы… Сам Амир Вольский… Я не ожидала…
Серьезно? А кого ты вообще ожидала здесь увидеть?
- Бывает, - я остро жалею о нехватке алкоголя, разворачиваюсь к девице всем корпусом и тоже улыбаюсь. – Может, зайдете? Я даже отсюда чувствую холод из коридора, а вы почему-то без верхней одежды.
Она мнется, давит сладенькие улыбочки, но, конечно, заходит, даже закрывает за собой дверь. Другого от нее никто не ожидал. Как выяснилось совсем недавно, от меня также не ждали ничего иного. Что ж, придется соответствовать людским меркам. Под пристальным взглядом девчонки отталкиваюсь от стола со стоящей на нем пустой бутылкой, иду прямиком к нежданной гостье и останавливаюсь в полушаге от смущенной девицы в синем. Склонившись ближе, улавливаю насыщенный цветочный аромат ее отвратного парфюма и едва было не давлю заднюю, но взгляд в глубокий вырез ее платья, из-под которого виднеется кромка черного лифчика, заставляет меня вновь передумать.
Аккуратно убираю за ушко тяжелый локон ее темных волос, открывая шею, веду пальцем по тонко бьющейся жилке и спрашиваю:
- Тебе нравится то, чем я занимаюсь в группе?
И она кивает, не в силах выдавить из себя ни единого слова.
- Какая из песен тебе нравится больше остальных? – не то чтобы мне интересно, но я и в самом деле не прочь узнать.
- Птица. Вестник несчастья, - с придыханием бормочет девчонка, жмурясь от моих легких прикосновений к своей шее.
- Из всего нашего творчества ты выбираешь мою мрачную Птицу? Почему? – искренне удивляюсь я, попутно прогоняя не самые приятные ассоциации, уводящие на несколько лет назад, в тот период моей жизни, когда ни Батяня, ни тем более Кира еще не имели надо мной никакой власти.
- Она… настоящая.
- Верно. В ней нет ни одного пустого слова, - я закрываю глаза, надеясь поймать ускользающее возбуждение. – Птица – самое реальное из всего, что я когда-либо писал для группы.
- Знаете, что меня всегда смущало? Вестником несчастья принято считать ворона, а вы поете о белой птице. Так почему же она белая, если символизирует несчастье?
- По-твоему, черное и белое всегда четко определяют границы добра и зла? – смеюсь я.
- Амир, я не…
- Не? – насмешливо смотрю в ее глаза, буквально кричащие о том, что «да», и желательно многократно, а значит, на сей раз меня никто и ничто не остановит от продолжения. Тоном, не допускающим отказа, велю ей снять колготки, что она и делает, очень медленно, скатывая тонкий капрон вниз по изящным ножкам. Я забираю их и швыряю в сторону, заламываю ей руки за спину, после чего резко и грубо впиваюсь губами в ее губы, проталкиваю язык в ее влажность, ловлю ее жадный отклик. Она тихо стонет, вырывается из легкой хватки, цепляясь ладонями за мои плечи, пока я вдавливаю ее в тот самый стол, подвинув ее задом пустую бутылку.
- А теперь? - интересуюсь вкрадчиво. – Все еще не?..
- Да… - она тянет меня к себе, давая почувствовать быстрый стук ее сердца, и я опять целую девчонку, просовываю ладонь между ее слегка разведенных ног, проникаю под трусики, провожу по влажным складочкам, наслаждаясь тем, как она кошкой выгибается в моих руках. Она не такая сладкая, как Кира, но и я под виски не слишком избирателен. Один черт, скоро ее в любом случае тут не будет.
Я вытаскиваю пальцы, без слов толкаю их к ее губам, и девчонка, не отрывая от меня своих глаз, послушно начинает посасывать их, очень мягко задевает шустрым язычком подушечки моих пальцев, слизывая свою влагу, и я одобрительно склоняю голову. Если б на ее месте сейчас была Кира, я сделал бы это сам. Но это не Кира. Черт разберет вообще, кто это и что здесь делает… Да и мне плевать. Другой рукой приподнимаю подол ее платья и уже собираюсь намекнуть на своего младшего дружка, жаждущего заменить пальцы в ее ротике, но в этот момент дверь позади меня хлопает, и гневное восклицание:
- Ну ты и урод, Амир, - обращает мой взгляд к стоящему в дверном проеме Косте, который таращится на меня с таким видом, точно я самозабвенно трахаю его телку, а не какую-то залетную фанатку, до которой ни мне, ни ему нет никакого дела. Девица громко вскрикивает и обеими руками стягивает подол вниз, прикрывая мокрые трусики. Я теряю былой интерес и отхожу от нее, вытирая ладонь о свои брюки. Иногда даже я могу быть брезглив. Жаль, что их придется выбросить.
- Че ты тут забыл, Костян? – спрашиваю у друга, переводящего тяжелый взгляд с меня на девчонку, жмущуюся к стене за моей спиной. Оборачиваюсь к ней и киваю в сторону выхода, не очень надеясь, что она не станет учинять скандал. Она уже открывает рот, чтобы возмутиться, но тут Костя ревет так громко, что даже у меня от неожиданности закладывает уши:
- Убралась отсюда, живо!
И девица, растерянно хлопая глазами, поднимает с пола скомканные колготки, пытается что-то сказать напоследок, быть может, даже перенести спонтанное «свидание», но под моим взглядом передумывает. Костик брезгливо сторонится, когда она проходит мимо него, громко хлопает дверью, после чего стремительно срывается с места, идет на меня и первым делом отвешивает мне такую крепкую затрещину, что я, не удержавшись на ногах, падаю на стол, теперь уже задевая бутылку.
