И вдруг там, впереди, вижу светлую макушку в самой гуще людей. Здесь много девиц, преимущественно темноволосых, некоторые поражают воображение разноцветными оттенками, есть и блондинки, но ни одна из них не цепляет моего взгляда. Кроме этой. Пропускаю пару дежурных вдохов, цепляюсь глазами за блондинку, визуально прощупываю ее, но поверить в такую удачу, в то, что реально могу здесь ее встретить, слишком сложно. Этого не может быть. Странное обещание анонимного заказчика, чертова фамилия Вольского, скудное освещение клуба и громкая музыка порождают сомнительные иллюзии, выдавая желаемое за действительное, но я все равно меняю курс, останавливаюсь за хрупкой фигуркой девчонки, которая пританцовывает на месте, не сводя взгляда с ярко подсвеченной сцены и музыкантов. Оживляю в памяти краткий текст, сопровождавший приложенные к нему две цветные фотографии, с одной из которых насмешливо улыбалась моя бесследно испарившаяся безумная кукла.
Если сейчас под сценой в самом деле она, то в чем смысл письма?..
Подцепить меня, задеть за живое. Все очевидно.
Кто-то неосторожно пинает меня сзади, но я не двигаюсь, не обращаю внимания. Мои ладони сами собой тянутся к тонкой талии блондинки в желании сомкнуться на ней, развернуть девчонку к себе лицом и проверить наверняка, не спятил ли я, но, мысленно проклиная все на свете, я с силой сжимаю кулаки, не давая им воли. Не хватало только запороть сейчас даже такое паршивое дело из-за непредвиденных глюков.
Дерьмо.
- Спасибо, ребят! Мы чувствуем вашу поддержку! Сегодня мы здесь, с вами, мы настроены на вас! А вы?..
Как полусгнивший железный автомат, стою в гуще беззаботно отрывающихся людей, а исполнительный профессионал в моем лице незримо борется со своими внутренними демонами, усилием воли пытаясь перезапустить залажавшую программу.
Вера для меня давно ничего не значит, всего лишь дрянное словечко для фанатиков, не более, но все равно этого просто не может быть.
Чувствую, как сводит дыхание где-то у самого горла, когда привлекшая мое внимание блондинка, повернувшись к светловолосой мелкой девчонке рядом с собой, что-то громко говорит той на ухо, стараясь перекричать музыку.
На пару секунд я вижу ее лицо в профиль. Этого хватает, чтобы последние сомнения отпали, не укоренившись.
Она…
Что все это значит? Почему она… здесь?
Даже из чертовой клетки я пытался дотянуться до нее, слишком долго искал эту стерву после ее неожиданного побега из города, слишком много сил, энергии, нервов, денежных ресурсов истратил на то, чтобы вернуть себе эту сладкую дрянь; я почти тронулся в своих усилиях отыскать ее, потерял все, но так ничего и не добился. Моя маленькая бесстрашная Птица сумела исчезнуть, не оставив ни единого намека на то, в какой точке мира я мог бы отыскать ее призрачные следы. Я не сдавался. Уже потом, вернув себе долгожданную свободу, не раз наведывался к ее семье, устанавливал тайную слежку, украдкой набивал прослушкой их домашний телефон, но Птица оборвала все связи с прошлым, забрав у меня даже такую малость, как надежда на новую встречу. Она забила и на свою семью, прекратив с ними всякое общение, а я не жил без нее ни минуты. В тот день, когда стало ясно, что ее нет и больше не будет, нечто твердое и очень болезненное глубоко во мне окончательно порвалось, умерло, осталась лишь механическая оболочка без души, способная получать задания извне и последовательно исполнять их без шума и пыли.
Вот что стало моей жизнью.
Слишком сложно поверить теперь, что я могу встретить ее просто так в каком-то захудалом городишке и таком же дерьмовом клубешнике, выполняя очередной заказ, пусть даже каким-то странным образом связанный с нею.
« - Ваша взяла. Я в деле»
Откликнувшись на завлекательное письмо анонима, пославшего мне ее фото спустя восемь лет, я хорошо представлял, что в очередной раз ступаю на скользкий путь неизвестности, но возможность узнать о ней хоть что-то толкала меня к незамедлительным действиям. Я был готов делать, что угодно, башкой пробивать стены, крушить преграды на своем пути, резать, колоть, разгребать любое дерьмо, но заказчику от меня требовалась лишь самая малость.
Убить Вольского.
И тогда я узнаю, где прячется Птица.
Все просто. Вот только Амир еще жив, а хрупкая девица под сценой подозрительно похожа на мою ускользнувшую любовь.
Нет, не похожа. Мать ее, я чувствую, это не суррогат, не жалкая подделка, не попытка ввести меня в заблуждение – это именно она.
Передо мной нехитрый выбор - заняться Вольским и оставить ее вне поля своего зрения, рискуя снова потерять, или сосредоточиться на ней, забив на заказчика и его подозрительные игры втемную. Тут нечего думать, дело превыше всего. Буравлю тяжелым взглядом ее затылок, мысленно прогоняя себя прочь с этого места, прибегаю к аутотренингу, пытаюсь заставить себя вновь соображать с оглядкой на мою нынешнюю реальность. Прежде всего я должен сделать то, зачем сюда явился. Птица не знает, что я здесь. Она понятия не имеет о том, кем я стал без нее, в этом чужом городе чувствует себя в безопасности и даже не подумает бежать без оглядки, когда Вольскому вдруг станет плохо прямо посередине концерта, и всех поклонников наверняка выпроводят из зала, так как продолжать парень больше не сможет.
Я переключаюсь.
Углубляюсь в толпу перед сценой и сам не замечаю, как стремительно перехожу в режим охотника, по пятам выслеживающего свою добычу. Рослый охранник у дверей, ведущих к сцене, отвлечен выдворением очередной смышленой фанатки, пытающейся получить «доступ к телу». Невозмутимо показываю ему заранее припасенный значок, заочно делающий меня частью команды «Unfulfilled Hopes» и, не останавливаясь, иду за сцену. Никто из присутствующих не обращает на меня внимания, работники клуба и члены команды, прибывшей с коллективом, не знают друг друга и наверняка относят меня к стану другой группы.
- Еще минут десять, да? Примерно?
- Дима, проверь гитару!
- Какая-то х…ня со звуком? Не? Только мне кажется, что надо подклад тише?
- Да ерунда, забей, Мира вытянет.
- Мира? Ха. Слышал, он терпеть не может, когда его так называют.
- Ага, говорил об этом на каком-то из вью, они еще с Костей вместе приходили, тот его специально несколько раз так назвал.
- Прикоооол.
- И че удивительного? Я б тоже не хотел на бабское имечко откликаться.
Прохожу мимо закулисного планктона к ящику с водой, предназначенной для Вольского.
- Слушай, реально, фон бы потише, музыка его забивает…
Беру маленькую бутылку. Не отвинчивая крышку, старым-добрым способом добавляю туда вполне безобидный препарат от головной боли, который в сочетании с прописанными Вольскому пилюлями продемонстрирует эффект разрушающей бомбы, хотя внешне все будет смахивать на постепенное ухудшение самочувствия. Потом, по мере длительности концерта, оно станет критичным. Если верить Фармацевту, который сечет в этом куда больше меня, у Вольского остановится сердце. Учитывая, что этот нестабильный поющий придурок без согласования с доктором тащит себе в глотку всякую пагубную дрянь, усугубляя ее другой дрянью и для верности приправляя алкоголем, его смерть не вызовет особого удивления ни среди фанатов, ни среди близких. Экспертиза выявит передозировку, и все успокоится. Никаких проблем моему заказчику.
Но падающая звезда должна упасть красиво. Смерть солиста прямо посередине концерта взорвет притихшую общественность, и я здесь для того, чтобы поджечь фитиль.
Нашпигованная бутылка стоит на краю маленького столика, рядом с графином, наполненным яблочным соком, для «яблок» имеющим слишком специфический запах. Морщусь. Отхожу на приличное расстояние, склоняюсь над стопкой буклетов и вижу, как один из неприметных работников сцены хватает бутылку и несет на поклон Вольскому. Продвигаюсь чуть ближе, жду минут пять, прежде чем ничего не подозревающий Амир, выкрикнув в микрофон последнюю рифму, смахивает пот со лба и идет за барабанную установку, где первым делом хватает бутылку и вместе с ней возвращается к зрителям.
Я вижу, как он откручивает крышку, собираясь сделать глоток.
Он даже почти ничего не почувствует. Когда-то его брату повезло намного меньше.
Разворачиваюсь. Дело практически сделано.
В этот момент мой случайный взгляд падает на прямоугольник из плотной бумаги, небрежно оставленный кем-то по забывчивости. Такой была моя первая мысль. Но когда я, опустившись рядом, беру карточку в руки и переворачиваю лицевой стороной, то едва сдерживаюсь, чтобы не чертыхнуться вполголоса. Предчувствуя неладное, спешно засовываю свою находку в карман и оглядываюсь вокруг.
Никто ничего не заметил.
Как всегда.
Если сейчас под сценой в самом деле она, то в чем смысл письма?..
Подцепить меня, задеть за живое. Все очевидно.
Кто-то неосторожно пинает меня сзади, но я не двигаюсь, не обращаю внимания. Мои ладони сами собой тянутся к тонкой талии блондинки в желании сомкнуться на ней, развернуть девчонку к себе лицом и проверить наверняка, не спятил ли я, но, мысленно проклиная все на свете, я с силой сжимаю кулаки, не давая им воли. Не хватало только запороть сейчас даже такое паршивое дело из-за непредвиденных глюков.
Дерьмо.
- Спасибо, ребят! Мы чувствуем вашу поддержку! Сегодня мы здесь, с вами, мы настроены на вас! А вы?..
Как полусгнивший железный автомат, стою в гуще беззаботно отрывающихся людей, а исполнительный профессионал в моем лице незримо борется со своими внутренними демонами, усилием воли пытаясь перезапустить залажавшую программу.
Вера для меня давно ничего не значит, всего лишь дрянное словечко для фанатиков, не более, но все равно этого просто не может быть.
Чувствую, как сводит дыхание где-то у самого горла, когда привлекшая мое внимание блондинка, повернувшись к светловолосой мелкой девчонке рядом с собой, что-то громко говорит той на ухо, стараясь перекричать музыку.
На пару секунд я вижу ее лицо в профиль. Этого хватает, чтобы последние сомнения отпали, не укоренившись.
Она…
Что все это значит? Почему она… здесь?
Даже из чертовой клетки я пытался дотянуться до нее, слишком долго искал эту стерву после ее неожиданного побега из города, слишком много сил, энергии, нервов, денежных ресурсов истратил на то, чтобы вернуть себе эту сладкую дрянь; я почти тронулся в своих усилиях отыскать ее, потерял все, но так ничего и не добился. Моя маленькая бесстрашная Птица сумела исчезнуть, не оставив ни единого намека на то, в какой точке мира я мог бы отыскать ее призрачные следы. Я не сдавался. Уже потом, вернув себе долгожданную свободу, не раз наведывался к ее семье, устанавливал тайную слежку, украдкой набивал прослушкой их домашний телефон, но Птица оборвала все связи с прошлым, забрав у меня даже такую малость, как надежда на новую встречу. Она забила и на свою семью, прекратив с ними всякое общение, а я не жил без нее ни минуты. В тот день, когда стало ясно, что ее нет и больше не будет, нечто твердое и очень болезненное глубоко во мне окончательно порвалось, умерло, осталась лишь механическая оболочка без души, способная получать задания извне и последовательно исполнять их без шума и пыли.
Вот что стало моей жизнью.
Слишком сложно поверить теперь, что я могу встретить ее просто так в каком-то захудалом городишке и таком же дерьмовом клубешнике, выполняя очередной заказ, пусть даже каким-то странным образом связанный с нею.
« - Ваша взяла. Я в деле»
Откликнувшись на завлекательное письмо анонима, пославшего мне ее фото спустя восемь лет, я хорошо представлял, что в очередной раз ступаю на скользкий путь неизвестности, но возможность узнать о ней хоть что-то толкала меня к незамедлительным действиям. Я был готов делать, что угодно, башкой пробивать стены, крушить преграды на своем пути, резать, колоть, разгребать любое дерьмо, но заказчику от меня требовалась лишь самая малость.
Убить Вольского.
И тогда я узнаю, где прячется Птица.
Все просто. Вот только Амир еще жив, а хрупкая девица под сценой подозрительно похожа на мою ускользнувшую любовь.
Нет, не похожа. Мать ее, я чувствую, это не суррогат, не жалкая подделка, не попытка ввести меня в заблуждение – это именно она.
Передо мной нехитрый выбор - заняться Вольским и оставить ее вне поля своего зрения, рискуя снова потерять, или сосредоточиться на ней, забив на заказчика и его подозрительные игры втемную. Тут нечего думать, дело превыше всего. Буравлю тяжелым взглядом ее затылок, мысленно прогоняя себя прочь с этого места, прибегаю к аутотренингу, пытаюсь заставить себя вновь соображать с оглядкой на мою нынешнюю реальность. Прежде всего я должен сделать то, зачем сюда явился. Птица не знает, что я здесь. Она понятия не имеет о том, кем я стал без нее, в этом чужом городе чувствует себя в безопасности и даже не подумает бежать без оглядки, когда Вольскому вдруг станет плохо прямо посередине концерта, и всех поклонников наверняка выпроводят из зала, так как продолжать парень больше не сможет.
Я переключаюсь.
Углубляюсь в толпу перед сценой и сам не замечаю, как стремительно перехожу в режим охотника, по пятам выслеживающего свою добычу. Рослый охранник у дверей, ведущих к сцене, отвлечен выдворением очередной смышленой фанатки, пытающейся получить «доступ к телу». Невозмутимо показываю ему заранее припасенный значок, заочно делающий меня частью команды «Unfulfilled Hopes» и, не останавливаясь, иду за сцену. Никто из присутствующих не обращает на меня внимания, работники клуба и члены команды, прибывшей с коллективом, не знают друг друга и наверняка относят меня к стану другой группы.
- Еще минут десять, да? Примерно?
- Дима, проверь гитару!
- Какая-то х…ня со звуком? Не? Только мне кажется, что надо подклад тише?
- Да ерунда, забей, Мира вытянет.
- Мира? Ха. Слышал, он терпеть не может, когда его так называют.
- Ага, говорил об этом на каком-то из вью, они еще с Костей вместе приходили, тот его специально несколько раз так назвал.
- Прикоооол.
- И че удивительного? Я б тоже не хотел на бабское имечко откликаться.
Прохожу мимо закулисного планктона к ящику с водой, предназначенной для Вольского.
- Слушай, реально, фон бы потише, музыка его забивает…
Беру маленькую бутылку. Не отвинчивая крышку, старым-добрым способом добавляю туда вполне безобидный препарат от головной боли, который в сочетании с прописанными Вольскому пилюлями продемонстрирует эффект разрушающей бомбы, хотя внешне все будет смахивать на постепенное ухудшение самочувствия. Потом, по мере длительности концерта, оно станет критичным. Если верить Фармацевту, который сечет в этом куда больше меня, у Вольского остановится сердце. Учитывая, что этот нестабильный поющий придурок без согласования с доктором тащит себе в глотку всякую пагубную дрянь, усугубляя ее другой дрянью и для верности приправляя алкоголем, его смерть не вызовет особого удивления ни среди фанатов, ни среди близких. Экспертиза выявит передозировку, и все успокоится. Никаких проблем моему заказчику.
Но падающая звезда должна упасть красиво. Смерть солиста прямо посередине концерта взорвет притихшую общественность, и я здесь для того, чтобы поджечь фитиль.
Нашпигованная бутылка стоит на краю маленького столика, рядом с графином, наполненным яблочным соком, для «яблок» имеющим слишком специфический запах. Морщусь. Отхожу на приличное расстояние, склоняюсь над стопкой буклетов и вижу, как один из неприметных работников сцены хватает бутылку и несет на поклон Вольскому. Продвигаюсь чуть ближе, жду минут пять, прежде чем ничего не подозревающий Амир, выкрикнув в микрофон последнюю рифму, смахивает пот со лба и идет за барабанную установку, где первым делом хватает бутылку и вместе с ней возвращается к зрителям.
Я вижу, как он откручивает крышку, собираясь сделать глоток.
Он даже почти ничего не почувствует. Когда-то его брату повезло намного меньше.
Разворачиваюсь. Дело практически сделано.
В этот момент мой случайный взгляд падает на прямоугольник из плотной бумаги, небрежно оставленный кем-то по забывчивости. Такой была моя первая мысль. Но когда я, опустившись рядом, беру карточку в руки и переворачиваю лицевой стороной, то едва сдерживаюсь, чтобы не чертыхнуться вполголоса. Предчувствуя неладное, спешно засовываю свою находку в карман и оглядываюсь вокруг.
Никто ничего не заметил.
Как всегда.
