Конечно же, Снейпа этот пространный ответ не удовлетворил. Но он предпочёл промолчать. В конце концов, если и есть на свете человек, которого бесполезно о чём-либо переспрашивать, то это, бесспорно, Дамблдор — ему легче запутать, нежели объяснить.
А у Гарри изгибался в хохоте рот. А у Гарри сводило щёки. Лягушка прыгала по его рукам, и Шляпа, кажется, довольно пела. Ведь она только так, для вида, верещала и билась в объятьях Гарри, потому что в её почтенном возрасте, извините, совсем не солидно вести себя по-другому. Тем более дамам!
— Я успею, директор, — пообещал Северус перед выходом.
Чародей отсалютовал ему чашкой чая, и в свете солнца полукружья его очков внезапно блеснули; всего на мгновение, на это самое мгновение, за бородой и морщинами объявился мальчишка. Кто он такой, откуда? Каковы чудеса!
Закрывая за собою дверь, зельевар случайно глянул на Гарри, а тот глянул в ответ. Ясное лицо с ямочками на щеках улыбалось нагло, уверенно — прямо Северусу, именно ему. И Снейп поспешил покинуть это зловещее место. Место, где даже из взрослого могут сделать человека.
* * *
За крепдешиновой занавеской разворачивалась настоящая война: то взрывался смех, то закладывал уши хулиганистый свист, а иной раз из-за занавески и вовсе выпадали дети. Всегда — разные (благо, Хогвартс не чувствовал в них недостатка).
— Ты это... смотри, не забудь! — поучал Макаронина, затянув галстук на голове.
— Эй-эй, попросила бы! — тут же парировала Зверь.
— Народ, кончай спорить, — тихо просил всех Малина.
— А у меня вот какая мысль...
— Мне ещё молока!
— Молчи, вот молчи, кому говорят!
— Тихо всем! — наконец, закричала Анна, увидев лицо Гарри, всунувшееся в их закуток. — Мелочь, заноси всё остальное сюда и запри дверь.
Гарри занёс себя и послушно задвинул штору.
— Привет, малыш Гарри! Ты готов?
— А к чему? — спросил Гарри, а лицо его вмиг просветлело.
— К самому интересному!
Было бы глупостью не кивнуть.
— Он согласен!
— Согласен!
— Озвучить план!
— Есть озвучить план!
— Итак, Мелочь, слушай внимательно! Слушай и запоминай.
И за занавеской всё стихло. Только изредка слышался шепоток, изредка кто-то тихо-тихо шушукался. Но было ясно, что дело кончено, когда вновь взорвался громкий и дружный — самое главное, дружный! — смех.
Гарри так это нравилось, что он продолжал заливаться даже тогда, когда не понимал — почему и зачем, над чем, как и когда. А его трепали по голове, а ему улыбались, его тискали и обнимали, как маленького щенка. В него были влюблены все, а он отвечал взаимностью.
— Ты понял?
— Я понял всё-всё! — восторженно вещал Гарри, сияя. — Я сделаю правильно. Честное слово!
— Ну что ж, ребята, нам очень повезло! — искренне проговорила Анна.
— Повеселимся!
— Ох, и повеселимся же!
— Но нам влетит, — встрял Малина, как всегда, немного струхнувший.
— Как влетит, так и вылетит! — смело ответил Макаронина. И для убедительности даже стукнул кулаком по столу...
И пока Сеньор укачивал руку, пришло время булочек. Совершенно свежих, ещё тёплых булочек, от которых шёл аромат ванили и яблок.
А потом... а потом!
— Скрестить палочки! — скомандовала Анна своим низким голосом, и над столом нависло девять рук — долговязых и пухлых, с ногтями квадратными и продолговатыми, с родинками и без.
И Анна сказала:
— Мы бравые ребята!
Мы шалости солдаты!
Средь нас нет лежебок!
— Команда Неслабок!
И тут Гарри подумал, что лично ему чего-то очень не хватает. Он тут же, немедля, спросил, перекрикивая возбуждённую толпу ребят:
— А я?
— Ты не можешь. Ведь ты ещё маленький, — сочувственно пояснила Анна.
— Таким маленьким палочки не дают, — с умным видом подтвердил Макаронина.
— А если я сам возьму? А если я достану?
Неслабоки переглянулись между собой и, кажется, призадумались. Но вновь Синьор, отличавшийся быстротой (сообразительностью?) во всём, что не касалось уроков, разрешил вопрос так:
— Вот если достанешь, тогда и поговорим.
И остальные его вмиг поддержали, не задумываясь, не обсуждая:
— А вот если достанешь, тогда и поговорим!
Тут-то в голову Гарри и пришла гениальная мысль: а почему бы, собственно, и нет?
* * *
«Почему бы, собственно, и нет?» привело Гарри к лесу. Он стоял перед ним, как лилипут пред великаном, закинув голову, вытянув губы в немом: «у-у-ух!»
Растут вековые сосны, прогибаются под шапками зелени вязы, дубовые корни, как сытые питоны, выползают из-под земли — наверное, это лучшее место для рождения волшебства! Мальчишка постоял с минутку-другую, понюхал влажный воздух с ароматом желудей и почти уже сделал шаг, как вдруг — хвать! — кто-то оторвал его от земли.
— Ай-ай-ай! — протестующе забарахтался Гарри.
— Что это ты удумал? — прогромыхал зычный голос над головой.
И когда Гарри вновь оказался на земле, то негодующе вскинул свой взор. А потом восторженно ахнул и заулыбался: перед ним стояла большая гора с бородой, руками и ногами. Настоящая живая гора, великанище!
— Ух ты! — выразил он своё восхищение.
Такой вот, оказывается, интересный и любопытный этот Хагрид — самый лучший лесничий по мнению Дамблдора.
А ещё — по мнению Гарри!
— Я вас знаю, — сказал он, протянув ладошку.
У великана зашевелилась борода — он широко улыбнулся. И взял малюсенькую ручку, и повёл нового друга к себе домой — в гости.
— А я знаю тебя, — пробасил он. — Ты ведь Гарри?
— Гарри — это я, — подтвердил ребёнок, любопытно вертевший головой из стороны в сторону.
Посмотреть было на что. Похожая на большую шкатулку, стояла на опушке круглая хижина с деревянной лесенкой, дубовой дверью, соломенной крышей — всё, как в сказке! Рядом с домишкой ютился садик, сплошь усыпанный тыквами, ярко-оранжевыми, местами рябыми, но даже на вид — спелыми, вкусными, ароматными тыквами, из которых в Хогвартсе делают лучший на свете сок. И всё это великолепие прилипало вплотную к лесу: даже в доме пахло желудями и росистой травой.
Гарри, как примерный мальчик, хорошенько вытер замызганные ботинки о коврик. Дело сомнительное и трудоёмкое, а потому, если честно, Гарри от него быстро устал, так что вскоре он охотно вскарабкался на предложенный ему табурет.
— Здесь на троих меня, — поделился он мыслью.
Великан тем временем достал из буфета тяжеленную сковородку и зажёг на плите огонь. Зонтиком.
Гарри восторженно пискнул.
— Это как же? Это вы как же так?! — и чуть не свалился со своего табурета.
— А это мой секрет, — довольно проговорил Хагрид.
— Так вы колдун?
— Нет.
— Но вы же колдуете!
Великан хмыкнул:
— А ведь ты танцевать умеешь?
— У...умею, — ответил Гарри, сомневаясь.
— Но ты ведь не этот... не танцор же ты?
— Нет, я Гарри.
— То-то же!
Великан отвернулся и стал что-то вытворять у плиты. Мальчик недоумённо похлопал глазами — честно говоря, он ничего не понял. Но скромничал переспрашивать. Другое дело — поглазеть. Вот где скромность не помеха!
Углов в хижине не было, но если бы были, то Гарри обязательно бы сказал: «здесь же всё распихано по углам!» — так плотно теснился всяческий хлам в этой маленькой комнатке. Подоконники — сплошь усыпаны сухими травами, рыжими еловыми иглами, цветами, а над ними реют старенькие, поеденные молью занавески; от стены до стены, под самым потолком, натянуты бельевые верёвки; кровать и кресло застелены бурыми шкурами, и вообще, шкуры здесь были везде — и на стенах, и на полу, и даже на табурете.
Кое-где была рассыпана шерсть.
«Наверное, кто-то линяет» — проницательно заметил Гарри.
Но вот перед носом появилась чашка горячего молока. С пенкой, желтоватой от сливок. Правда, чашка больше походила на тазик, но Гарри это даже нравилось.
Великан присел наконец напротив мальчишки. И стал смотреть на него приятным отеческим взглядом, молча. Тут-то Гарри, тут-то смышлёный Гарри и стал маленьким сыщиком. Или шпионом. А может, и то и другое разом!
— Скажи-ка, Хагрид, а что это за лес? — попивая молоко, спросил он.
— Это совсем не то место, куда стоит ходить юным волшебникам, — довольно строгим голосом заметил великан. Но долго выдержать поучительный тон ему всё же не удалось — уж слишком он любил деток. — Запретный лес — это, как бы, не для тебя. Там живут всякие магические твари, которые очень добрые.
Затем Хагрид немножко подумал и понял, что предложение нужно закончить иначе. Пришлось исправляться:
— Очень добрые, но могут тебя съесть.
«Так-то лучше», — заключил нерадивый педагог.
А Гарри округлил глаза, отставил чашку:
— Меня?! — испугался, поразился он. — Но я ведь невкусный!
Великан добродушно рассмеялся.
— Это смотря с какой стороны!
Мальчик громко сглотнул. Но любопытство пересилило, и он вновь спросил:
— А откуда этот лес взялся? — и схватил порывисто молоко, и осушил всё до капли несколькими глотками. — Директор Дамблдор мне сказал, что там живут души волшебников. Он сказал, они и есть лес.
Гарри вытер усы рукавом, а Хагрид промокнул своей огромной ладонью лоб и произнёс вдруг не к месту:
— Жарко.
— Но что он имел в виду?
Великан чуть-чуть помолчал. Своими детскими глазами он рассматривал Гарри внимательно и детально, пока, наконец, не махнул рукой:
— Да ты ведь умный мальчик! — заговорщицки склонился навстречу он и поманил к себе пальцем. — Послушай-ка, что я тебе расскажу, маленький Гарри...
И вот завертелся, потёк разговор: две фигуры сидели напротив, одна склонившись к другой.
А солнце подслушивало, ныряя в дом сквозь окно и лучами сворачиваясь у ног, словно кошка.
Гарри спрашивал воодушевлённо, доверчиво:
— И они мне дадут?
— Конечно, дадут, — заверил Хагрид с улыбкой, запрятанной глубоко в бороде и усах. И опять спохватился: — ты только туда не ходи!
— Никогда! — уж слишком неубедительно убеждал Гарри. — Что мне, палочка нужна какая-то? Да у меня этих палочек..!
— Ну-ка, ты мне, как бы, обещание дай. Не пойдёшь в лес?
— Да ни за что! Честное слово, Хагрид!
Великан успокоился. И с умилением поглядел на синеокую макаку, сидящую напротив. Макака нетерпеливо болтала ногами в грязных ботинках и ждала момента.
— А где, говоришь, это место? — спросила она невзначай.
— Да там по тропинке, не ошибёшься... — отвечал бесхитростный великан, отвернувшись к плите, где поджаривались овсяные лепёшки.
Стукнули вдруг подошвы, завалился на бок табурет:
— Ну ладно. Я пошёл.
И Гарри деловито пожал великану палец. А затем развернулся, улыбнулся и выскользнул вон из уютной хижины лесника. Хагрид с недоумением смотрел ему вслед, держа одной рукой чугунную сковородку, а второй почёсывая затылок.
В конце концов, он подумал рассеянно: «Странное дело!»
Быстро отставил готовые лепёшки на стол, погасил плиту, а прихватки, волнуясь, повесил не на место, а на крючок со своим старым пальто. И наконец, побежал следом.
Но макаки и след простыл! Только где-то в кустах, как показалось лесничему, мелькнула знакомая чёрная головка — и ни звука, ни шелеста.
— Гарри! — беспомощно начал звать великан, сердито надвигаясь на лес. — Гарри, маленький Гарри!
И ещё долго он аукал вот так, раздвигая лесную чащу и заглядывая в тёмные дупла, тёмные-тёмные дупла, где было многое. Было почти всё, но — увы! — не было ни единого Гарри!
* * *
Тётя Петунья иногда говорила, что Гарри свалился ей как снег на голову. Раньше мальчик не совсем понимал смысл этой фразы, но теперь, пожалуй, пришло время это исправить.
Как это Гарри умудрился влезть на дерево, он и сам не знал. Но ещё удивительнее — как это он свалился?
Северус вскочил на ноги молниеносно, с дикими глазами развернувшись и замерев, выбросив вперёд руку с волшебной палочкой.
— Ух ты-ы-ы! — восхищённо протянул ребёнок, растягиваясь в щербатой улыбке.
Снейп оторопело смотрел на мальчишку и гадал, как такое возможно. Наконец, он резким движением спрятал палочку и почти яростно схватил Гарри за загривок, поставив на ноги.
— Ты что здесь делаешь, паршивец?! — прошипел он.
Радостное лицо мальчика выцвело, улыбка слетела, словно пожухлый лист. Он испуганно заморгал, теребя пальцами ушибленное запястье.
— Простите... я гулял.
— По Запретному Лесу?!
Гарри недоумённо захлопал глазами.
— Так... — сквозь зубы выдохнул Северус, кое-что начиная понимать. — Так.
Он сделал усилие над собой и выпустил мальчика из рук. У того вспухала щека, а из носа, вдоль губ и подбородка, лилась кровь, локти — ссажены, да и вообще весь Гарри был каким-то покалеченным и чумазым. Одни глаза, кажется, до безобразия чисты.
— Голову вверх, — скомандовал Снейп обречённо, и Гарри, хоть и опасливо помедлил, но подчинился, — не трогай руками.
— Колдовать будете? — шепеляво спросил мальчик.
Северус заметил в траве под ногами блестящий молочный зуб.
Когда магия залечила боевые ранения смельчака, умыла ему лицо и залатала разорванную штанину, Снейп подумал, что ещё не встречал такого ребёнка — поразительное умение втягивать других в неприятности.
— Зачем тебе было идти в лес? — спросил он его чуть позже, когда они вдвоём шли по влажной тропинке, усыпанной по обочине первоцветом.
— Хагрид, — и Гарри осёкся.
Северус стал понимать ещё больше.
— Что?
— Ха, говорю, гриб! — попытался увильнуть мальчишка, для убедительности даже ткнув пальцем в мухомор.
Со стороны Снейпа послышалось нечто вроде: «Чтоб вас всех!» — и больше профессор ни о чём не расспрашивал. Пока, конечно, в молчание не вмешался Гарри.
— Какая красивая палочка, — сказал он вдруг. — Вы её здесь нашли?
— Это волшебная палочка, — сквозь зубы процедил Снейп.
— Так они разве не в лесу растут? — разочарованно выдохнул мальчик.
И вот тут Северус понял абсолютно всё. От корки до корки.
Тогда он резко остановился и обернулся так, что мантия его буквально разрезала воздух.
— Дамблдор, — коротко, но совсем не по-доброму выразился Снейп.
— А? — почёсывая коленку, заинтересовался Гарри.
— Он говорил тебе о душах волшебников.
Гарри вначале правдиво покивал головой. Затем передумал и начал мотать ей из стороны в сторону, отрицая.
— Всё ясно, — безапелляционно заявил Северус и продолжил свой путь с двойным рвением.
— Старый болван, — несдержанно высказывался он себе под нос, — совсем спятил.
— Вы его не ругайте, пожалуйста, — испугался вдруг Гарри ни с того ни с сего. — Я виноват, а он — ни капельки!
У Снейпа от удивления вытянулось лицо, обычно абсолютно беспристрастное. На его счастье, ребёнок шагал позади и ничего не видел.
— Ты думаешь, я могу? — как можно более безразлично спросил он.
— Конечно, — заявил Гарри с железной уверенностью.
Ведь он, в отличие от Северуса, в том ничуточки не сомневался
— Так что его ругать не надо, — и подумав, что приказывать взрослым неприлично, мартышка добавила: — наверное.
Северус совершенно искренне захотел повернуться к ребёнку и внимательно его оглядеть. Таких слов ему никогда, пожалуй, не говорили. А уж особенно дети.
Но конечно, Снейп просто шёл по тропе, ни разу не обернувшись на Гарри.
А тот и доволен, проказник! Подобрав палку с влажной земли, он трогал ею листья деревьев над головой, тыкал в аляповатые шапки мухоморов, вымазав кончик в глине, рисовал палкой забавную рожу — на мантии Снейпа, волочащейся за тем позади. Ах, какая то выходила рожа! Не рожа, а загляденье!
— Как-то темновато, — сказал Гарри наконец, когда они в гробовом молчании шли через лес уже около четверти часа.
А у Гарри изгибался в хохоте рот. А у Гарри сводило щёки. Лягушка прыгала по его рукам, и Шляпа, кажется, довольно пела. Ведь она только так, для вида, верещала и билась в объятьях Гарри, потому что в её почтенном возрасте, извините, совсем не солидно вести себя по-другому. Тем более дамам!
— Я успею, директор, — пообещал Северус перед выходом.
Чародей отсалютовал ему чашкой чая, и в свете солнца полукружья его очков внезапно блеснули; всего на мгновение, на это самое мгновение, за бородой и морщинами объявился мальчишка. Кто он такой, откуда? Каковы чудеса!
Закрывая за собою дверь, зельевар случайно глянул на Гарри, а тот глянул в ответ. Ясное лицо с ямочками на щеках улыбалось нагло, уверенно — прямо Северусу, именно ему. И Снейп поспешил покинуть это зловещее место. Место, где даже из взрослого могут сделать человека.
* * *
За крепдешиновой занавеской разворачивалась настоящая война: то взрывался смех, то закладывал уши хулиганистый свист, а иной раз из-за занавески и вовсе выпадали дети. Всегда — разные (благо, Хогвартс не чувствовал в них недостатка).
— Ты это... смотри, не забудь! — поучал Макаронина, затянув галстук на голове.
— Эй-эй, попросила бы! — тут же парировала Зверь.
— Народ, кончай спорить, — тихо просил всех Малина.
— А у меня вот какая мысль...
— Мне ещё молока!
— Молчи, вот молчи, кому говорят!
— Тихо всем! — наконец, закричала Анна, увидев лицо Гарри, всунувшееся в их закуток. — Мелочь, заноси всё остальное сюда и запри дверь.
Гарри занёс себя и послушно задвинул штору.
— Привет, малыш Гарри! Ты готов?
— А к чему? — спросил Гарри, а лицо его вмиг просветлело.
— К самому интересному!
Было бы глупостью не кивнуть.
— Он согласен!
— Согласен!
— Озвучить план!
— Есть озвучить план!
— Итак, Мелочь, слушай внимательно! Слушай и запоминай.
И за занавеской всё стихло. Только изредка слышался шепоток, изредка кто-то тихо-тихо шушукался. Но было ясно, что дело кончено, когда вновь взорвался громкий и дружный — самое главное, дружный! — смех.
Гарри так это нравилось, что он продолжал заливаться даже тогда, когда не понимал — почему и зачем, над чем, как и когда. А его трепали по голове, а ему улыбались, его тискали и обнимали, как маленького щенка. В него были влюблены все, а он отвечал взаимностью.
— Ты понял?
— Я понял всё-всё! — восторженно вещал Гарри, сияя. — Я сделаю правильно. Честное слово!
— Ну что ж, ребята, нам очень повезло! — искренне проговорила Анна.
— Повеселимся!
— Ох, и повеселимся же!
— Но нам влетит, — встрял Малина, как всегда, немного струхнувший.
— Как влетит, так и вылетит! — смело ответил Макаронина. И для убедительности даже стукнул кулаком по столу...
И пока Сеньор укачивал руку, пришло время булочек. Совершенно свежих, ещё тёплых булочек, от которых шёл аромат ванили и яблок.
А потом... а потом!
— Скрестить палочки! — скомандовала Анна своим низким голосом, и над столом нависло девять рук — долговязых и пухлых, с ногтями квадратными и продолговатыми, с родинками и без.
И Анна сказала:
— Мы бравые ребята!
Мы шалости солдаты!
Средь нас нет лежебок!
— Команда Неслабок!
И тут Гарри подумал, что лично ему чего-то очень не хватает. Он тут же, немедля, спросил, перекрикивая возбуждённую толпу ребят:
— А я?
— Ты не можешь. Ведь ты ещё маленький, — сочувственно пояснила Анна.
— Таким маленьким палочки не дают, — с умным видом подтвердил Макаронина.
— А если я сам возьму? А если я достану?
Неслабоки переглянулись между собой и, кажется, призадумались. Но вновь Синьор, отличавшийся быстротой (сообразительностью?) во всём, что не касалось уроков, разрешил вопрос так:
— Вот если достанешь, тогда и поговорим.
И остальные его вмиг поддержали, не задумываясь, не обсуждая:
— А вот если достанешь, тогда и поговорим!
Тут-то в голову Гарри и пришла гениальная мысль: а почему бы, собственно, и нет?
* * *
«Почему бы, собственно, и нет?» привело Гарри к лесу. Он стоял перед ним, как лилипут пред великаном, закинув голову, вытянув губы в немом: «у-у-ух!»
Растут вековые сосны, прогибаются под шапками зелени вязы, дубовые корни, как сытые питоны, выползают из-под земли — наверное, это лучшее место для рождения волшебства! Мальчишка постоял с минутку-другую, понюхал влажный воздух с ароматом желудей и почти уже сделал шаг, как вдруг — хвать! — кто-то оторвал его от земли.
— Ай-ай-ай! — протестующе забарахтался Гарри.
— Что это ты удумал? — прогромыхал зычный голос над головой.
И когда Гарри вновь оказался на земле, то негодующе вскинул свой взор. А потом восторженно ахнул и заулыбался: перед ним стояла большая гора с бородой, руками и ногами. Настоящая живая гора, великанище!
— Ух ты! — выразил он своё восхищение.
Такой вот, оказывается, интересный и любопытный этот Хагрид — самый лучший лесничий по мнению Дамблдора.
А ещё — по мнению Гарри!
— Я вас знаю, — сказал он, протянув ладошку.
У великана зашевелилась борода — он широко улыбнулся. И взял малюсенькую ручку, и повёл нового друга к себе домой — в гости.
— А я знаю тебя, — пробасил он. — Ты ведь Гарри?
— Гарри — это я, — подтвердил ребёнок, любопытно вертевший головой из стороны в сторону.
Посмотреть было на что. Похожая на большую шкатулку, стояла на опушке круглая хижина с деревянной лесенкой, дубовой дверью, соломенной крышей — всё, как в сказке! Рядом с домишкой ютился садик, сплошь усыпанный тыквами, ярко-оранжевыми, местами рябыми, но даже на вид — спелыми, вкусными, ароматными тыквами, из которых в Хогвартсе делают лучший на свете сок. И всё это великолепие прилипало вплотную к лесу: даже в доме пахло желудями и росистой травой.
Гарри, как примерный мальчик, хорошенько вытер замызганные ботинки о коврик. Дело сомнительное и трудоёмкое, а потому, если честно, Гарри от него быстро устал, так что вскоре он охотно вскарабкался на предложенный ему табурет.
— Здесь на троих меня, — поделился он мыслью.
Великан тем временем достал из буфета тяжеленную сковородку и зажёг на плите огонь. Зонтиком.
Гарри восторженно пискнул.
— Это как же? Это вы как же так?! — и чуть не свалился со своего табурета.
— А это мой секрет, — довольно проговорил Хагрид.
— Так вы колдун?
— Нет.
— Но вы же колдуете!
Великан хмыкнул:
— А ведь ты танцевать умеешь?
— У...умею, — ответил Гарри, сомневаясь.
— Но ты ведь не этот... не танцор же ты?
— Нет, я Гарри.
— То-то же!
Великан отвернулся и стал что-то вытворять у плиты. Мальчик недоумённо похлопал глазами — честно говоря, он ничего не понял. Но скромничал переспрашивать. Другое дело — поглазеть. Вот где скромность не помеха!
Углов в хижине не было, но если бы были, то Гарри обязательно бы сказал: «здесь же всё распихано по углам!» — так плотно теснился всяческий хлам в этой маленькой комнатке. Подоконники — сплошь усыпаны сухими травами, рыжими еловыми иглами, цветами, а над ними реют старенькие, поеденные молью занавески; от стены до стены, под самым потолком, натянуты бельевые верёвки; кровать и кресло застелены бурыми шкурами, и вообще, шкуры здесь были везде — и на стенах, и на полу, и даже на табурете.
Кое-где была рассыпана шерсть.
«Наверное, кто-то линяет» — проницательно заметил Гарри.
Но вот перед носом появилась чашка горячего молока. С пенкой, желтоватой от сливок. Правда, чашка больше походила на тазик, но Гарри это даже нравилось.
Великан присел наконец напротив мальчишки. И стал смотреть на него приятным отеческим взглядом, молча. Тут-то Гарри, тут-то смышлёный Гарри и стал маленьким сыщиком. Или шпионом. А может, и то и другое разом!
— Скажи-ка, Хагрид, а что это за лес? — попивая молоко, спросил он.
— Это совсем не то место, куда стоит ходить юным волшебникам, — довольно строгим голосом заметил великан. Но долго выдержать поучительный тон ему всё же не удалось — уж слишком он любил деток. — Запретный лес — это, как бы, не для тебя. Там живут всякие магические твари, которые очень добрые.
Затем Хагрид немножко подумал и понял, что предложение нужно закончить иначе. Пришлось исправляться:
— Очень добрые, но могут тебя съесть.
«Так-то лучше», — заключил нерадивый педагог.
А Гарри округлил глаза, отставил чашку:
— Меня?! — испугался, поразился он. — Но я ведь невкусный!
Великан добродушно рассмеялся.
— Это смотря с какой стороны!
Мальчик громко сглотнул. Но любопытство пересилило, и он вновь спросил:
— А откуда этот лес взялся? — и схватил порывисто молоко, и осушил всё до капли несколькими глотками. — Директор Дамблдор мне сказал, что там живут души волшебников. Он сказал, они и есть лес.
Гарри вытер усы рукавом, а Хагрид промокнул своей огромной ладонью лоб и произнёс вдруг не к месту:
— Жарко.
— Но что он имел в виду?
Великан чуть-чуть помолчал. Своими детскими глазами он рассматривал Гарри внимательно и детально, пока, наконец, не махнул рукой:
— Да ты ведь умный мальчик! — заговорщицки склонился навстречу он и поманил к себе пальцем. — Послушай-ка, что я тебе расскажу, маленький Гарри...
И вот завертелся, потёк разговор: две фигуры сидели напротив, одна склонившись к другой.
А солнце подслушивало, ныряя в дом сквозь окно и лучами сворачиваясь у ног, словно кошка.
Гарри спрашивал воодушевлённо, доверчиво:
— И они мне дадут?
— Конечно, дадут, — заверил Хагрид с улыбкой, запрятанной глубоко в бороде и усах. И опять спохватился: — ты только туда не ходи!
— Никогда! — уж слишком неубедительно убеждал Гарри. — Что мне, палочка нужна какая-то? Да у меня этих палочек..!
— Ну-ка, ты мне, как бы, обещание дай. Не пойдёшь в лес?
— Да ни за что! Честное слово, Хагрид!
Великан успокоился. И с умилением поглядел на синеокую макаку, сидящую напротив. Макака нетерпеливо болтала ногами в грязных ботинках и ждала момента.
— А где, говоришь, это место? — спросила она невзначай.
— Да там по тропинке, не ошибёшься... — отвечал бесхитростный великан, отвернувшись к плите, где поджаривались овсяные лепёшки.
Стукнули вдруг подошвы, завалился на бок табурет:
— Ну ладно. Я пошёл.
И Гарри деловито пожал великану палец. А затем развернулся, улыбнулся и выскользнул вон из уютной хижины лесника. Хагрид с недоумением смотрел ему вслед, держа одной рукой чугунную сковородку, а второй почёсывая затылок.
В конце концов, он подумал рассеянно: «Странное дело!»
Быстро отставил готовые лепёшки на стол, погасил плиту, а прихватки, волнуясь, повесил не на место, а на крючок со своим старым пальто. И наконец, побежал следом.
Но макаки и след простыл! Только где-то в кустах, как показалось лесничему, мелькнула знакомая чёрная головка — и ни звука, ни шелеста.
— Гарри! — беспомощно начал звать великан, сердито надвигаясь на лес. — Гарри, маленький Гарри!
И ещё долго он аукал вот так, раздвигая лесную чащу и заглядывая в тёмные дупла, тёмные-тёмные дупла, где было многое. Было почти всё, но — увы! — не было ни единого Гарри!
* * *
Тётя Петунья иногда говорила, что Гарри свалился ей как снег на голову. Раньше мальчик не совсем понимал смысл этой фразы, но теперь, пожалуй, пришло время это исправить.
Как это Гарри умудрился влезть на дерево, он и сам не знал. Но ещё удивительнее — как это он свалился?
Северус вскочил на ноги молниеносно, с дикими глазами развернувшись и замерев, выбросив вперёд руку с волшебной палочкой.
— Ух ты-ы-ы! — восхищённо протянул ребёнок, растягиваясь в щербатой улыбке.
Снейп оторопело смотрел на мальчишку и гадал, как такое возможно. Наконец, он резким движением спрятал палочку и почти яростно схватил Гарри за загривок, поставив на ноги.
— Ты что здесь делаешь, паршивец?! — прошипел он.
Радостное лицо мальчика выцвело, улыбка слетела, словно пожухлый лист. Он испуганно заморгал, теребя пальцами ушибленное запястье.
— Простите... я гулял.
— По Запретному Лесу?!
Гарри недоумённо захлопал глазами.
— Так... — сквозь зубы выдохнул Северус, кое-что начиная понимать. — Так.
Он сделал усилие над собой и выпустил мальчика из рук. У того вспухала щека, а из носа, вдоль губ и подбородка, лилась кровь, локти — ссажены, да и вообще весь Гарри был каким-то покалеченным и чумазым. Одни глаза, кажется, до безобразия чисты.
— Голову вверх, — скомандовал Снейп обречённо, и Гарри, хоть и опасливо помедлил, но подчинился, — не трогай руками.
— Колдовать будете? — шепеляво спросил мальчик.
Северус заметил в траве под ногами блестящий молочный зуб.
Когда магия залечила боевые ранения смельчака, умыла ему лицо и залатала разорванную штанину, Снейп подумал, что ещё не встречал такого ребёнка — поразительное умение втягивать других в неприятности.
— Зачем тебе было идти в лес? — спросил он его чуть позже, когда они вдвоём шли по влажной тропинке, усыпанной по обочине первоцветом.
— Хагрид, — и Гарри осёкся.
Северус стал понимать ещё больше.
— Что?
— Ха, говорю, гриб! — попытался увильнуть мальчишка, для убедительности даже ткнув пальцем в мухомор.
Со стороны Снейпа послышалось нечто вроде: «Чтоб вас всех!» — и больше профессор ни о чём не расспрашивал. Пока, конечно, в молчание не вмешался Гарри.
— Какая красивая палочка, — сказал он вдруг. — Вы её здесь нашли?
— Это волшебная палочка, — сквозь зубы процедил Снейп.
— Так они разве не в лесу растут? — разочарованно выдохнул мальчик.
И вот тут Северус понял абсолютно всё. От корки до корки.
Тогда он резко остановился и обернулся так, что мантия его буквально разрезала воздух.
— Дамблдор, — коротко, но совсем не по-доброму выразился Снейп.
— А? — почёсывая коленку, заинтересовался Гарри.
— Он говорил тебе о душах волшебников.
Гарри вначале правдиво покивал головой. Затем передумал и начал мотать ей из стороны в сторону, отрицая.
— Всё ясно, — безапелляционно заявил Северус и продолжил свой путь с двойным рвением.
— Старый болван, — несдержанно высказывался он себе под нос, — совсем спятил.
— Вы его не ругайте, пожалуйста, — испугался вдруг Гарри ни с того ни с сего. — Я виноват, а он — ни капельки!
У Снейпа от удивления вытянулось лицо, обычно абсолютно беспристрастное. На его счастье, ребёнок шагал позади и ничего не видел.
— Ты думаешь, я могу? — как можно более безразлично спросил он.
— Конечно, — заявил Гарри с железной уверенностью.
Ведь он, в отличие от Северуса, в том ничуточки не сомневался
— Так что его ругать не надо, — и подумав, что приказывать взрослым неприлично, мартышка добавила: — наверное.
Северус совершенно искренне захотел повернуться к ребёнку и внимательно его оглядеть. Таких слов ему никогда, пожалуй, не говорили. А уж особенно дети.
Но конечно, Снейп просто шёл по тропе, ни разу не обернувшись на Гарри.
А тот и доволен, проказник! Подобрав палку с влажной земли, он трогал ею листья деревьев над головой, тыкал в аляповатые шапки мухоморов, вымазав кончик в глине, рисовал палкой забавную рожу — на мантии Снейпа, волочащейся за тем позади. Ах, какая то выходила рожа! Не рожа, а загляденье!
— Как-то темновато, — сказал Гарри наконец, когда они в гробовом молчании шли через лес уже около четверти часа.
