Может быть.
Может быть…
* * *
Луна вовремя остановилась и прекратила плыть. Натянутая цепь опустилась обратно в воду.
Мостик
Юлька, Можжи и Дуб сидели на перилах закрытого кафе. Неподалёку ветер трепал забытый кем-то развёрнутый зонт.
— Дядя, я тут прочитала, что море — это мостик между мирами! — сказала Юлька.
Она вообще была очень болтливая в этот раз.
— Это как? — спросил Дуб.
— Ну, например, я уйду куда-то, а вы сможете войти в море и всё равно пообщаться со мной. Я вас как будто услышу. Понятно?
— Вроде как из другого мира? — уточнил Можжи.
— Ага!
— А если ты оттуда что-нибудь скажешь?
— Наверное, и вы меня услышите, дядя…
— Абсурд, — для приличия ляпнул Дуб.
Они помолчали, понюхали воздух, поболтали ногами над водорослевой горой.
— Я думаю, этот мостик висячий, — снова лопнула Юлька.
— Как наш, у молчуний? — улыбнулся Можжи.
— Ага! Как качели!
— Но ты же сказала — море. Ничегошеньки не пойму… — буркнул Дуб.
Юлька спрыгнула, утонула в горе, показалась опять, стряхнув водоросли с одежды.
— Вот смотрите, — начала объяснять она, — вы представьте, что перед глазами, вот это всё — это только начало моста. Большое! Середина и конец — за горизонтом! И море, как мостик, качает. Потому оно и штормит.
— Ничего его не качает — лежит на месте.
— Ну дядя!
— Подружка… Я понял, что ты хочешь сказать.
Можжи и вправду понял — это было видно по его взгляду. Он стал смотреть на море чуть-чуть по-другому. Или это оно вдруг стало другим?..
Юлька забралась на перила обратно, пыхтя. Уселась. Дуб налил ей ещё какао, потому что у Юльки покраснели обе щеки.
— Но ты ведь не собираешься? — спросил её аккуратно Можжи.
— Куда?
— В другой мир.
Юлька задумалась. Отказалась от чашки какао, обидев Дуба. А потом наконец призналась, что беспокоило её так давно.
— Ну как вам сказать, дядя… В другой, наверное, не собираюсь, но родители говорят, что мы собираемся переезжать.
— Далеко?
— В этой жизни.
— Вот это да…
— Это — да, подружка!..
— Очень уж близко, дядя. Моя жизнь — на этой стороне моста.
И Юлька достала из кармана кис-киску и залепила рот. Больше скробы от неё ничего не добились. Хотя и не старались, ведь, честно: друзья — не о том, не о том!
— Скажет, когда захочет.
— Если захочет, мой друг!
Продолжало качаться море, как мостик…
(Уж лучше б оно походило на суп!)
Чёрная собака
— Ко мне приходит собака, — призналась как-то раз Болотина.
Можжи и Дуб перестали пить шоколад, отставив в сторону чашки.
— Какая собака?
— Чёрная.
— Да нет — откуда? — уточнил Дуб.
Болотина глубоко вздохнула, снова подпёрла кулаком щёку.
— Не знаю, — сказала она. — Просто приходит. Уже давно. Мне кажется, с тех пор как я вытащила из кармана болото.
Можжи и Дуб вежливо промолчали, опустив взгляд.
Было непринято вспоминать, что когда-то Болотина была другой. Как бы она не менялась, Можжи и Дуб договорились, что принимают её такой, как есть.
— Может быть, это собака капитана?
— Маленькая такая, — припомнил Дуб.
Болотина закинула в себя шоколадку.
— Не-е-т, — протянула она. — Эта большая. Тихая.
— Ты подружилась с ней? — спросил Можжи.
Болотина пожала плечами.
— Мне некуда от неё подеваться — пришлось! Надо же как-то…
— Ну, она не кусает хотя бы?
— Да нет. Смирно пока сидит.
— Хорошо.
Можжи и Дуб снова взялись за чашки.
— Не волнуйся, подружка, — заметил Можжи, — в конце концов, она не нырнёт в болото, чтобы к тебе подобраться.
— И ты всегда можешь уйти на дно.
— Этого-то я и боюсь, — призналась Болотина со вздохом. — Этого-то я и боюсь, милый Можжи и милый Дуб… Ведь страшна не сама собака, а то, что я…
Ухожу.
От неё.
На дно.
Просто так!..
Ноют деревья, стонут и кланяются почти до земли — такая зима!
Безутешная! Громкая!
Повалились деревья в лесу, с чьей-то крыши сорвался шифер. Всех людей проветривало насквозь.
— Б-р-р! — озябла Юлька в огромной куртке.
Но всё равно пришла.
— Это от Клавуни, это — от меня, — вывернула она карманы.
В одном — шоколадка, в другом — другая.
— За что?
— Просто так, дядя! Это, конечно же, просто так!..
Дунул ветер, заскрипели петли на дверце в норку. Ни Можжи, ни Дуб не смогли пригласить Юльку домой.
«Вот, наверное, для чего норки должны быть больше — не для себя, не для!..»
— Ничего себе — повалило! — заметила Юлька, ткнув пальцем.
Это рухнула сосна над норкой Соснули. Большая такая сосна… Она валялась, корни уставив к небу.
— Как жалко!.. Я раньше думала, дядя, что под землёй такое же дерево, что и над.
— Интересно, подружка!
— И похоже, — заметил Дуб.
Юлька и Можжи с изумлением на него посмотрели.
— А чего? — смутился Дуб тут же и погладил свои усы.
Юлька ляпнула честно:
— Дядя Дуб читает книги.
— Чего-о-о?!
— Это очень заметно, мой друг.
* * *
Юлька ушла. Она ни за чем не приходила. Она — просто так…
Просто так!
Когда её шапочка пропала из виду у подножья горы, Можжи глянул на Дуба, но не серьёзно:
— Сколько книг ты уже прочитал? — улыбнулся он.
Дуб обиделся и хлопнул дверью в нору.
— Нисколько! — крикнул он очень сердито.
Но Можжи не поверил ему, а только натянул капюшон на уши и побежал под свой можжевеловый куст.
Кит по имени Юдо
— О, кит!
— А кто это? — указала туда же Юлька.
— Юдо.
— Кто-кто?
Можжи снова опустил очки, снова уткнулся в книгу.
Дуб пояснил за него:
— Он всегда здесь зимой проплывает. На юг.
— Я впервые такого вижу!
У Юльки, как обычно, засияли глаза. Она подскочила, достала из сумки фотоаппарат, начала увеличивать картинку, словно смотря в подзорную трубу.
— Ничего себе — Юдо! Разве это, дядя, не кит?
— Как его, Можжи?
— Чудо-рыба Юдо-кит.
Юлька перестала крутить объектив.
— Чудо-юдо рыба-кит, дядя?
— Нет-нет. Это другое, Юлька.
— Это кит, и его зовут Юдо. Нам русалка сказала так.
Юлька похлопала глазами — поверила, но не до конца.
— Как-то всё… перемешалось, — тихо сказала она, снова смотря через видоискатель на большого кита. — Ну у него и усищи, дядя!
— Русалки хватаются за них и хохочут.
— А ещё у него на спине гора надувных матрасов, кругов и мячей!
— Ты думаешь, куда всё улетает от отдыхающих?
— Как куда — в Турцию! — заявила на это Юлька.
— Нет — улетает к Юдо.
— Нечего себе, дядя! Ого!..
Юлька ещё полюбовалась на кита. Разглядела на спине у него карусели.
— Катает русалок, утопленников… и одиноких людей, — пояснил снова Можжи.
И действительно, человечек на горизонте причалил к киту (или наоборот). Он начал крутиться на каруселях.
— Он теперь выглядит не таким одиноким, дядя! — воскликнула Юлька. — Как же я не замечала таких вещей?..
— Зато ты замечаешь теперь. Не всем так везёт, подружка…
Совершенно, совсем не всем!
Юлька, Можжи и Дуб сидели на пляже, по очереди рассматривая кита по имени Юдо и улыбающихся, счастливых одиноких людей.
Не прекращали вертеться аттракционы.
Улетел в Турцию какой-то надувной круг.
Понимание
— А сколько вам лет, дядя Можжи?
— Сто одиннадцать.
У Юльки упал бутерброд (вареньем, конечно же, вниз).
— Ничего себе!
Клавуня и Юлька переглянулись. Они сидели у можжевельника, подложив под себя школьные рюкзаки, Можжи качался в кресле, а Дуб приволок бревно.
Такой вот странненький день рождения.
— Это же сколько вы видели, дядя! — воскликнула Юлька.
— Я долго просто смотрел, подружка.
— А вам сколько лет? — вмешалась Клавуня.
Дуб уже сбился со счёта, поэтому глянул на Можжи.
— Он немного помладше — всего лет на десять, — припомнил Можжи.
— Всего?..
Клавуня и Юлька снова переглянулись.
— Интересно как, дядя… Для вас — это всего, а для людей много.
Юлька поглядела грустно на бутерброд. Клавуня заметила это и отдала ей свой — от большого и горячего сердца.
— Не так уж и много, — сказала она вдруг. — Знаете, дядя Можжи и дядя Дуб… Иногда мне кажется, у меня слишком длинная жизнь. Мне бы и половинки её хватило.
— Как это, дорогая подружка?
— Ну, вот так. Я постарела быстрее, чем выросла. Ох, бывает такое на свете? Не знаю, как у других.
Все задумались. Даже Дуб.
Чайки слетелись на бутерброд с малиновым вареньем. Они, вроде как, тоже теперь были на дне рождения Можжи.
— Наверное, бывает, — заметила Юлька. — Мне кажется, я понимаю, о чём ты говоришь.
— Ох, правда?
— Ага!
— А ты понимаешь, как это — хотеть домой, даже если ты дома?
Юлька вся вытянулась от удивления, вылупила глаза:
— И ты понимаешь?
— Да, иногда!
Девчонки почему-то расхохотались. Теперь уже переглянулись Можжи и Дуб.
— А ты понимаешь, о чём они, Можжи?
— Мне кажется, до чего-то и я не состарился, милый друг.
Клавуня и Юлька продолжили искать совпадения. Чайки прыгали вокруг них, доедая бутерброд. Не было ни торта, ни подарков, ни гостей.
Но было что-то другое, из-за чего казалось, что это — очень хороший… и искренний день рождения.
Кто живёт?
Бывали зимой тихие-тихие дни у моря. Чаще, конечно, штормило… Но иногда море сворачивалось и спало.
Юлька забралась на гору в один из таких вот дней.
— Книжку, вот, прочитала, — сказала она, когда Дуб открыл свою дверцу и испугался.
— Чего это ты — сегодня?
— Книжка хорошая, дядя. Пойдёмте пить чай, ага?
Дуб затянул домашний халат потуже. Он хотел, конечно же, отказаться, но почему-то ответил:
— Да.
Юлька, сверкнув глазами, убежала в сторону норки Можжи.
Минут через пятнадцать все трое, как было летом и осенью, сидели на пенёчке и пили горячий чай.
— Ну ладно — Можжи, а я-то зачем? — буркнул из вредности Дуб.
— Так вам и читать не надо, — успокоила его румяная Юлька. — Я вам всё сама перескажу, дядя.
Можжи завязал шарфиком уши — он хотел и сам прочитать эту книжку, а Юлька затараторила. Её слова можно было увидеть — такие напряжённые, сильные, яркие они были в бесцветной зимней тиши.
— Всё, я рассказала.
Можжи опустил шарфик обратно на шею.
— Как тебе, милый друг? — спросил он любопытно.
— Какая-то носатая ересь.
— Ну дядя!
— Но интересная. Так. Слегка.
Дуб сказал это, чтобы не расстраивать Юльку и не предавать самого себя.
Хотя, если честно, какое же это предательство, если ты признаёшь, что когда-то бывал не прав?..
Не ерунда
Друзей прервали — кто-то проворно закашлял.
Юлька, Можжи и Дуб подняли к небу глаза. Там — деревья, кости деревьев. Росчерки карандаша.
— Кхе-кхе-кхе!
— Может быть, это Соснуля?
— Да не похоже что-то…
Откуда-то закурился дымок.
Юлька, Можжи и Дуб проследили глазами, поймав эту струйку, как путеводную нить.
Они поняли, разглядели:
— Кхе-кхе-кхе, — прокашлялся дымоход Соснулиной норки.
Юлька заулыбалась:
— Живой, дядя! — воскликнула она озорно.
— Живой.
— Как живой, — буркнул Дуб.
Друзья успокоились. Снова уткнулись в горячие чашки чая и сухофрукты в кульке.
Пролетело над деревьями что-то такое, как птица. Как чайка, быть может, сытое и…
— Живое.
— Похоже.
— Ну-у…
Свистнул ветер — так свистел Черномор, когда плясали русалки, провожая летний сезон. Может быть, это — он?..
(Может, он.)
Книга внезапно открылась — на интересном месте.
У Юльки опять в глазах — светлячки:
— Живая, дядя!
— Ещё бы!
— Угу…
Кто-то может сказать, конечно, глядя на Юльку и скробов, что они просто пьют чай и страдают сказочной ерундой…
А кто-то скажет, наверное, что умение видеть — это, конечно же, сказочно.
Но вовсе не ерунда.
Почта
Тук-тук!
Тук-тук!
Бам-бам-бам!
Дуб поморщился и открыл глаза. Стрелки часов указывали на полдень.
— Кто там в такую рань? — разозлился Дуб и выбрался из-под одеяла.
На пороге стояла ворона. Вместо косы у нее была сумочка через плечо.
— Да уж, да уж, — прокаркала она, глядя на Дуба сверху вниз, хотя и была вполовину ниже. — Что ж, что ж…
— Ты за мной? — не понял Дуб.
— Пф-ф-ф! — выразилась ворона. — Вот ещё. Недорос до сих пор!
— А что же?
— Посылка тебе.
— Посылка? — удивился Дуб.
— Я подрабатываю, — призналась ворона. — Такое время: недостаточно одной профессии! Вот, держи.
Ворона сунула клюв в сумку, достала пакет. Дуб взял его в лапы (опасливо).
— А где же голубь? — спросил он, подозревая.
— Я за него, — ответила ворона.
А затем распушила крылья и взлетела на сук.
— Ты… это…
— Чего ещё? — недовольно откликнулась ворона.
— Не залетай к Можжи. Лучше мне отдай — а я передам, если что…
— Пф-ф-ф! — словно сдулась ворона.
И оттолкнулась от ветки, пропадая в полуденной мгле.
Дуб выдохнул. Он зашёл в норку, открыл пакет. Двумя пальцами вытащил журнал, на котором было написано: «Нэшнл Джеографик». С обложки на него посмотрела Крабинда, кокетливо сдвинув шляпку.
Заголовок гласил: «Удивительные еноты!»
Норку Дуба прорезало, как серпом, звонкое:
— Ха-ха-ха!
Электрификация
Сон для неё был похож на море.
Пока нельзя было купаться, Юлька спала. Ныряла в свои волшебные русалочьи сновидения. Там они ели бутерброды с малиновым вареньем, пока гостеприимный змеюка подливал из вулкана чай.
Вокруг плавали, светились медузы, поэтому было не так темно.
— А ты знаешь, почему они светятся? — спросила однажды русалка.
Юлька не знала.
— И почему?
— Потому что русалки их заколдовали! Ха-ха!
Медузы, продолжая светиться, начали танцевать.
— Как это так? А в школе…
— Чушь — твоя школа! — рассердилась русалка. — Я ведь это умею сама!
Русалка подманила пальцем одну из медуз, коснулась. Та выключилась, как ночник.
— Ну, видишь?
Русалка коснулась ещё раз — медуза опять поплыла и снова затанцевала, светясь.
— Да?.. Правда?.. — удивилась искренне Юлька.
— А ты что думала?
— Ну-у…
— Как же русалкам плавать по дну? Ничего же не видно, ведь море — Чёрное! Пришлось проводить… как её? Электрификацию.
— Электрификацию… — задумчиво повторила Юлька, ни капельки не поняв.
Змеюка дружелюбно протянул Юльке ещё один бутерброд. Опять замолчали, любуясь танцующими фонарями. Медузы опускали и поднимали юбчонки. Светились, кружились, хихикали. Далеко-далеко, по небу, проплыла лодка. Дно илистое и в ракушках.
Если бы кто-то только сказал, что так красиво на дне! Но Юльке почему-то всегда говорили:
«Не ныряй глубоко!»
«Не заплывай за буйки!»
«Не думай!»
Но как же? Скажите мне — как же?
Разве на поверхности только жизнь?..
* * *
Юлька всё-таки не стерпела. Пока русалка и змей целовались, она украдкой коснулась одной из медуз.
«Ах, погасла!»
И Юлька нехотя открыла глаза.
Даже тучи идут на ветер
А ещё Юлька, бывало, поднималась на гору, несмотря на шквалистый ветер.
Несмотря на гнущиеся деревья.
И несмотря на шум.
Вокруг всё жужжало, как моторная лодка, и выло, словно голодный волк.
Но Юлька всё равно поднималась на гору.
Её красная шапка была как знамя (и конечно же, как язык).
Все видели её издалека и считали, что она — отражение одинокого человека.
— Я доберусь! Но не назло, а просто!
Выглянули из норок Можжи и Дуб.
— Юлька!
— Юлька!
Им пришлось выудить из норки верёвку и кинуть её как спасательный круг. Юлька вцепилась в неё:
— Ха-ха-ха! — смеялась она. — Хо-хо-хо!
И когда она, наконец, взобралась на вершину, присела на отсыревший пенёк, Можжи и Дуб спросили:
— Что же ты, Юлька? Разве ты не боишься?
— Боюсь!
Горели на пляже костры, горели они в сердце у Юльки — тоже. Отражались в глазах огнём.
— Даже тучи, бывает, идут на ветер! — сказала она, раскрасневшись. — Так почему бы и мне, собственно, не сходить?..
Может быть…
* * *
Луна вовремя остановилась и прекратила плыть. Натянутая цепь опустилась обратно в воду.
Мостик
Юлька, Можжи и Дуб сидели на перилах закрытого кафе. Неподалёку ветер трепал забытый кем-то развёрнутый зонт.
— Дядя, я тут прочитала, что море — это мостик между мирами! — сказала Юлька.
Она вообще была очень болтливая в этот раз.
— Это как? — спросил Дуб.
— Ну, например, я уйду куда-то, а вы сможете войти в море и всё равно пообщаться со мной. Я вас как будто услышу. Понятно?
— Вроде как из другого мира? — уточнил Можжи.
— Ага!
— А если ты оттуда что-нибудь скажешь?
— Наверное, и вы меня услышите, дядя…
— Абсурд, — для приличия ляпнул Дуб.
Они помолчали, понюхали воздух, поболтали ногами над водорослевой горой.
— Я думаю, этот мостик висячий, — снова лопнула Юлька.
— Как наш, у молчуний? — улыбнулся Можжи.
— Ага! Как качели!
— Но ты же сказала — море. Ничегошеньки не пойму… — буркнул Дуб.
Юлька спрыгнула, утонула в горе, показалась опять, стряхнув водоросли с одежды.
— Вот смотрите, — начала объяснять она, — вы представьте, что перед глазами, вот это всё — это только начало моста. Большое! Середина и конец — за горизонтом! И море, как мостик, качает. Потому оно и штормит.
— Ничего его не качает — лежит на месте.
— Ну дядя!
— Подружка… Я понял, что ты хочешь сказать.
Можжи и вправду понял — это было видно по его взгляду. Он стал смотреть на море чуть-чуть по-другому. Или это оно вдруг стало другим?..
Юлька забралась на перила обратно, пыхтя. Уселась. Дуб налил ей ещё какао, потому что у Юльки покраснели обе щеки.
— Но ты ведь не собираешься? — спросил её аккуратно Можжи.
— Куда?
— В другой мир.
Юлька задумалась. Отказалась от чашки какао, обидев Дуба. А потом наконец призналась, что беспокоило её так давно.
— Ну как вам сказать, дядя… В другой, наверное, не собираюсь, но родители говорят, что мы собираемся переезжать.
— Далеко?
— В этой жизни.
— Вот это да…
— Это — да, подружка!..
— Очень уж близко, дядя. Моя жизнь — на этой стороне моста.
И Юлька достала из кармана кис-киску и залепила рот. Больше скробы от неё ничего не добились. Хотя и не старались, ведь, честно: друзья — не о том, не о том!
— Скажет, когда захочет.
— Если захочет, мой друг!
Продолжало качаться море, как мостик…
(Уж лучше б оно походило на суп!)
Чёрная собака
— Ко мне приходит собака, — призналась как-то раз Болотина.
Можжи и Дуб перестали пить шоколад, отставив в сторону чашки.
— Какая собака?
— Чёрная.
— Да нет — откуда? — уточнил Дуб.
Болотина глубоко вздохнула, снова подпёрла кулаком щёку.
— Не знаю, — сказала она. — Просто приходит. Уже давно. Мне кажется, с тех пор как я вытащила из кармана болото.
Можжи и Дуб вежливо промолчали, опустив взгляд.
Было непринято вспоминать, что когда-то Болотина была другой. Как бы она не менялась, Можжи и Дуб договорились, что принимают её такой, как есть.
— Может быть, это собака капитана?
— Маленькая такая, — припомнил Дуб.
Болотина закинула в себя шоколадку.
— Не-е-т, — протянула она. — Эта большая. Тихая.
— Ты подружилась с ней? — спросил Можжи.
Болотина пожала плечами.
— Мне некуда от неё подеваться — пришлось! Надо же как-то…
— Ну, она не кусает хотя бы?
— Да нет. Смирно пока сидит.
— Хорошо.
Можжи и Дуб снова взялись за чашки.
— Не волнуйся, подружка, — заметил Можжи, — в конце концов, она не нырнёт в болото, чтобы к тебе подобраться.
— И ты всегда можешь уйти на дно.
— Этого-то я и боюсь, — призналась Болотина со вздохом. — Этого-то я и боюсь, милый Можжи и милый Дуб… Ведь страшна не сама собака, а то, что я…
Ухожу.
От неё.
На дно.
Просто так!..
Ноют деревья, стонут и кланяются почти до земли — такая зима!
Безутешная! Громкая!
Повалились деревья в лесу, с чьей-то крыши сорвался шифер. Всех людей проветривало насквозь.
— Б-р-р! — озябла Юлька в огромной куртке.
Но всё равно пришла.
— Это от Клавуни, это — от меня, — вывернула она карманы.
В одном — шоколадка, в другом — другая.
— За что?
— Просто так, дядя! Это, конечно же, просто так!..
Дунул ветер, заскрипели петли на дверце в норку. Ни Можжи, ни Дуб не смогли пригласить Юльку домой.
«Вот, наверное, для чего норки должны быть больше — не для себя, не для!..»
— Ничего себе — повалило! — заметила Юлька, ткнув пальцем.
Это рухнула сосна над норкой Соснули. Большая такая сосна… Она валялась, корни уставив к небу.
— Как жалко!.. Я раньше думала, дядя, что под землёй такое же дерево, что и над.
— Интересно, подружка!
— И похоже, — заметил Дуб.
Юлька и Можжи с изумлением на него посмотрели.
— А чего? — смутился Дуб тут же и погладил свои усы.
Юлька ляпнула честно:
— Дядя Дуб читает книги.
— Чего-о-о?!
— Это очень заметно, мой друг.
* * *
Юлька ушла. Она ни за чем не приходила. Она — просто так…
Просто так!
Когда её шапочка пропала из виду у подножья горы, Можжи глянул на Дуба, но не серьёзно:
— Сколько книг ты уже прочитал? — улыбнулся он.
Дуб обиделся и хлопнул дверью в нору.
— Нисколько! — крикнул он очень сердито.
Но Можжи не поверил ему, а только натянул капюшон на уши и побежал под свой можжевеловый куст.
Кит по имени Юдо
— О, кит!
— А кто это? — указала туда же Юлька.
— Юдо.
— Кто-кто?
Можжи снова опустил очки, снова уткнулся в книгу.
Дуб пояснил за него:
— Он всегда здесь зимой проплывает. На юг.
— Я впервые такого вижу!
У Юльки, как обычно, засияли глаза. Она подскочила, достала из сумки фотоаппарат, начала увеличивать картинку, словно смотря в подзорную трубу.
— Ничего себе — Юдо! Разве это, дядя, не кит?
— Как его, Можжи?
— Чудо-рыба Юдо-кит.
Юлька перестала крутить объектив.
— Чудо-юдо рыба-кит, дядя?
— Нет-нет. Это другое, Юлька.
— Это кит, и его зовут Юдо. Нам русалка сказала так.
Юлька похлопала глазами — поверила, но не до конца.
— Как-то всё… перемешалось, — тихо сказала она, снова смотря через видоискатель на большого кита. — Ну у него и усищи, дядя!
— Русалки хватаются за них и хохочут.
— А ещё у него на спине гора надувных матрасов, кругов и мячей!
— Ты думаешь, куда всё улетает от отдыхающих?
— Как куда — в Турцию! — заявила на это Юлька.
— Нет — улетает к Юдо.
— Нечего себе, дядя! Ого!..
Юлька ещё полюбовалась на кита. Разглядела на спине у него карусели.
— Катает русалок, утопленников… и одиноких людей, — пояснил снова Можжи.
И действительно, человечек на горизонте причалил к киту (или наоборот). Он начал крутиться на каруселях.
— Он теперь выглядит не таким одиноким, дядя! — воскликнула Юлька. — Как же я не замечала таких вещей?..
— Зато ты замечаешь теперь. Не всем так везёт, подружка…
Совершенно, совсем не всем!
Юлька, Можжи и Дуб сидели на пляже, по очереди рассматривая кита по имени Юдо и улыбающихся, счастливых одиноких людей.
Не прекращали вертеться аттракционы.
Улетел в Турцию какой-то надувной круг.
Понимание
— А сколько вам лет, дядя Можжи?
— Сто одиннадцать.
У Юльки упал бутерброд (вареньем, конечно же, вниз).
— Ничего себе!
Клавуня и Юлька переглянулись. Они сидели у можжевельника, подложив под себя школьные рюкзаки, Можжи качался в кресле, а Дуб приволок бревно.
Такой вот странненький день рождения.
— Это же сколько вы видели, дядя! — воскликнула Юлька.
— Я долго просто смотрел, подружка.
— А вам сколько лет? — вмешалась Клавуня.
Дуб уже сбился со счёта, поэтому глянул на Можжи.
— Он немного помладше — всего лет на десять, — припомнил Можжи.
— Всего?..
Клавуня и Юлька снова переглянулись.
— Интересно как, дядя… Для вас — это всего, а для людей много.
Юлька поглядела грустно на бутерброд. Клавуня заметила это и отдала ей свой — от большого и горячего сердца.
— Не так уж и много, — сказала она вдруг. — Знаете, дядя Можжи и дядя Дуб… Иногда мне кажется, у меня слишком длинная жизнь. Мне бы и половинки её хватило.
— Как это, дорогая подружка?
— Ну, вот так. Я постарела быстрее, чем выросла. Ох, бывает такое на свете? Не знаю, как у других.
Все задумались. Даже Дуб.
Чайки слетелись на бутерброд с малиновым вареньем. Они, вроде как, тоже теперь были на дне рождения Можжи.
— Наверное, бывает, — заметила Юлька. — Мне кажется, я понимаю, о чём ты говоришь.
— Ох, правда?
— Ага!
— А ты понимаешь, как это — хотеть домой, даже если ты дома?
Юлька вся вытянулась от удивления, вылупила глаза:
— И ты понимаешь?
— Да, иногда!
Девчонки почему-то расхохотались. Теперь уже переглянулись Можжи и Дуб.
— А ты понимаешь, о чём они, Можжи?
— Мне кажется, до чего-то и я не состарился, милый друг.
Клавуня и Юлька продолжили искать совпадения. Чайки прыгали вокруг них, доедая бутерброд. Не было ни торта, ни подарков, ни гостей.
Но было что-то другое, из-за чего казалось, что это — очень хороший… и искренний день рождения.
Кто живёт?
Бывали зимой тихие-тихие дни у моря. Чаще, конечно, штормило… Но иногда море сворачивалось и спало.
Юлька забралась на гору в один из таких вот дней.
— Книжку, вот, прочитала, — сказала она, когда Дуб открыл свою дверцу и испугался.
— Чего это ты — сегодня?
— Книжка хорошая, дядя. Пойдёмте пить чай, ага?
Дуб затянул домашний халат потуже. Он хотел, конечно же, отказаться, но почему-то ответил:
— Да.
Юлька, сверкнув глазами, убежала в сторону норки Можжи.
Минут через пятнадцать все трое, как было летом и осенью, сидели на пенёчке и пили горячий чай.
— Ну ладно — Можжи, а я-то зачем? — буркнул из вредности Дуб.
— Так вам и читать не надо, — успокоила его румяная Юлька. — Я вам всё сама перескажу, дядя.
Можжи завязал шарфиком уши — он хотел и сам прочитать эту книжку, а Юлька затараторила. Её слова можно было увидеть — такие напряжённые, сильные, яркие они были в бесцветной зимней тиши.
— Всё, я рассказала.
Можжи опустил шарфик обратно на шею.
— Как тебе, милый друг? — спросил он любопытно.
— Какая-то носатая ересь.
— Ну дядя!
— Но интересная. Так. Слегка.
Дуб сказал это, чтобы не расстраивать Юльку и не предавать самого себя.
Хотя, если честно, какое же это предательство, если ты признаёшь, что когда-то бывал не прав?..
Не ерунда
Друзей прервали — кто-то проворно закашлял.
Юлька, Можжи и Дуб подняли к небу глаза. Там — деревья, кости деревьев. Росчерки карандаша.
— Кхе-кхе-кхе!
— Может быть, это Соснуля?
— Да не похоже что-то…
Откуда-то закурился дымок.
Юлька, Можжи и Дуб проследили глазами, поймав эту струйку, как путеводную нить.
Они поняли, разглядели:
— Кхе-кхе-кхе, — прокашлялся дымоход Соснулиной норки.
Юлька заулыбалась:
— Живой, дядя! — воскликнула она озорно.
— Живой.
— Как живой, — буркнул Дуб.
Друзья успокоились. Снова уткнулись в горячие чашки чая и сухофрукты в кульке.
Пролетело над деревьями что-то такое, как птица. Как чайка, быть может, сытое и…
— Живое.
— Похоже.
— Ну-у…
Свистнул ветер — так свистел Черномор, когда плясали русалки, провожая летний сезон. Может быть, это — он?..
(Может, он.)
Книга внезапно открылась — на интересном месте.
У Юльки опять в глазах — светлячки:
— Живая, дядя!
— Ещё бы!
— Угу…
Кто-то может сказать, конечно, глядя на Юльку и скробов, что они просто пьют чай и страдают сказочной ерундой…
А кто-то скажет, наверное, что умение видеть — это, конечно же, сказочно.
Но вовсе не ерунда.
Почта
Тук-тук!
Тук-тук!
Бам-бам-бам!
Дуб поморщился и открыл глаза. Стрелки часов указывали на полдень.
— Кто там в такую рань? — разозлился Дуб и выбрался из-под одеяла.
На пороге стояла ворона. Вместо косы у нее была сумочка через плечо.
— Да уж, да уж, — прокаркала она, глядя на Дуба сверху вниз, хотя и была вполовину ниже. — Что ж, что ж…
— Ты за мной? — не понял Дуб.
— Пф-ф-ф! — выразилась ворона. — Вот ещё. Недорос до сих пор!
— А что же?
— Посылка тебе.
— Посылка? — удивился Дуб.
— Я подрабатываю, — призналась ворона. — Такое время: недостаточно одной профессии! Вот, держи.
Ворона сунула клюв в сумку, достала пакет. Дуб взял его в лапы (опасливо).
— А где же голубь? — спросил он, подозревая.
— Я за него, — ответила ворона.
А затем распушила крылья и взлетела на сук.
— Ты… это…
— Чего ещё? — недовольно откликнулась ворона.
— Не залетай к Можжи. Лучше мне отдай — а я передам, если что…
— Пф-ф-ф! — словно сдулась ворона.
И оттолкнулась от ветки, пропадая в полуденной мгле.
Дуб выдохнул. Он зашёл в норку, открыл пакет. Двумя пальцами вытащил журнал, на котором было написано: «Нэшнл Джеографик». С обложки на него посмотрела Крабинда, кокетливо сдвинув шляпку.
Заголовок гласил: «Удивительные еноты!»
Норку Дуба прорезало, как серпом, звонкое:
— Ха-ха-ха!
Электрификация
Сон для неё был похож на море.
Пока нельзя было купаться, Юлька спала. Ныряла в свои волшебные русалочьи сновидения. Там они ели бутерброды с малиновым вареньем, пока гостеприимный змеюка подливал из вулкана чай.
Вокруг плавали, светились медузы, поэтому было не так темно.
— А ты знаешь, почему они светятся? — спросила однажды русалка.
Юлька не знала.
— И почему?
— Потому что русалки их заколдовали! Ха-ха!
Медузы, продолжая светиться, начали танцевать.
— Как это так? А в школе…
— Чушь — твоя школа! — рассердилась русалка. — Я ведь это умею сама!
Русалка подманила пальцем одну из медуз, коснулась. Та выключилась, как ночник.
— Ну, видишь?
Русалка коснулась ещё раз — медуза опять поплыла и снова затанцевала, светясь.
— Да?.. Правда?.. — удивилась искренне Юлька.
— А ты что думала?
— Ну-у…
— Как же русалкам плавать по дну? Ничего же не видно, ведь море — Чёрное! Пришлось проводить… как её? Электрификацию.
— Электрификацию… — задумчиво повторила Юлька, ни капельки не поняв.
Змеюка дружелюбно протянул Юльке ещё один бутерброд. Опять замолчали, любуясь танцующими фонарями. Медузы опускали и поднимали юбчонки. Светились, кружились, хихикали. Далеко-далеко, по небу, проплыла лодка. Дно илистое и в ракушках.
Если бы кто-то только сказал, что так красиво на дне! Но Юльке почему-то всегда говорили:
«Не ныряй глубоко!»
«Не заплывай за буйки!»
«Не думай!»
Но как же? Скажите мне — как же?
Разве на поверхности только жизнь?..
* * *
Юлька всё-таки не стерпела. Пока русалка и змей целовались, она украдкой коснулась одной из медуз.
«Ах, погасла!»
И Юлька нехотя открыла глаза.
Даже тучи идут на ветер
А ещё Юлька, бывало, поднималась на гору, несмотря на шквалистый ветер.
Несмотря на гнущиеся деревья.
И несмотря на шум.
Вокруг всё жужжало, как моторная лодка, и выло, словно голодный волк.
Но Юлька всё равно поднималась на гору.
Её красная шапка была как знамя (и конечно же, как язык).
Все видели её издалека и считали, что она — отражение одинокого человека.
— Я доберусь! Но не назло, а просто!
Выглянули из норок Можжи и Дуб.
— Юлька!
— Юлька!
Им пришлось выудить из норки верёвку и кинуть её как спасательный круг. Юлька вцепилась в неё:
— Ха-ха-ха! — смеялась она. — Хо-хо-хо!
И когда она, наконец, взобралась на вершину, присела на отсыревший пенёк, Можжи и Дуб спросили:
— Что же ты, Юлька? Разве ты не боишься?
— Боюсь!
Горели на пляже костры, горели они в сердце у Юльки — тоже. Отражались в глазах огнём.
— Даже тучи, бывает, идут на ветер! — сказала она, раскрасневшись. — Так почему бы и мне, собственно, не сходить?..
