Нагуляется, вернется». Потом, когда Инара к ним в канцелярию в слезах пришла, стали шевелиться. Да толку? Следов нет. А потом — он понизил голос до зловещего шепота, — Потом и из инквизиции приходили.
— При чем тут инквизиция? – Спросила я.
— Приходили. Расспрашивали про Ларса. Говорили — Торвальд сглотнул ком, — …про то, что участились случаи… что, может, ведьмы замешаны. Что ищут следы колдовства.
Слово «ведьмы» повисло в воздухе, как ядовитый туман. Инара громко всхлипнула.
— Какие ведьмы? – Всхлипнула Инара. – Мой мальчик никогда с ними не знался. Самый послушный. Да и всегда с амулетами от злых сил.
— Ну, амулеты так-то не от ведьм помогают, - сказала я. - Это больше от злых духов. А как вел себя Ларс последнее время? Может куда-то ходил в особые места? Или что-то странное рассказывал? – решила дознаться.
Инара оторвала руки от лица, подошла к столу, опираясь на него дрожащими руками. Слезы текли по ее щекам беззвучными ручьями.
— Странное? — Прошептала она, голос ее был хриплым от плача. — Да он… он был так счастлив, Теяна! В последние недели. Словно светился изнутри! Говорил, — она всхлипнула, — что встретил свою любовь. Девушку. Дивную красавицу, говорил. Лиреей звать. Из соседнего селения, за рекой где-то. Обещал нас с отцом познакомить, как только она согласится прийти. Говорил, она скромница, стесняется. — Инара снова разрыдалась. — Так и не пришла. А теперь… теперь и Ларса нет!
Лирея. Рыжая красавица из леса. Самое типическое имя. Или не ее имя вовсе.
— Лирея, — проговорила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — А… а как выглядел амулет, который Ларс носил?
Торвальд нахмурился, его густые брови сдвинулись.
— Амулет? — Проворчал он. — Да какая разница! На это внимания не обращал. Как у всех, наверное.
Инара задумалась, вытирая слезы краем передника.
— Амулет, — протянула она нерешительно. — Деревянный такой, круглый на кожаном шнурке. На нем орнамент. Резьба какая-то была с птицей. — Она снова зарыдала, терзаемая горем.
Мои подозрения превращались в ледяную уверенность. Схема была та же: амулет и пропажа. Или страшное превращение. Я посмотрела на сломленных горем родителей, на темнеющий за окном двор кузницы, и страх за Ларса смешался с ужасом от осознания: это не единичный случай. Это что-то большее.
И, возможно, сыну кузнеца повезет не так, как пастуху… если ничего не предпринять.
Эшфорд
Воздух после дождя был тяжел и влажен, пропитан запахом мокрого камня, бесконечных цветочных клумб, конского навоза и далекого дыма праздничных костров.
Я шагал по направлению к замку Жандармерии, стараясь вытеснить из головы раздражающе яркий образ рыжих волос и вызывающе зеленых глаз, мелькавший в дверном проеме кузницы.
Эта Теяна… как навязчивая мелодия, от которой не избавиться. Ее дерзость была… освежающей. Опасно освежающей. Как глоток ледяной воды в жару, что может и горло простудить.
У массивных, обитых железом ворот замка меня перехватил дежурный жандарм, Гуннар. Человек с лицом, напоминавшим добродушного бульдога, и улыбкой, которая всегда казалась чуть глуповатой, особенно когда он пытался быть услужливым.
— Господин Блэкторн! — Выпалил он, чуть ли не кланяясь. — Как раз вас искали. Срочное дело!
Я остановился, подавив вздох.
— Говори, Гуннар. Что случилось?
— Ох, господин! — Гуннар понизил голос, озираясь с преувеличенной таинственностью, хотя вокруг кроме нас ни души не было. — Дом Мемлоков. Знатные господа. Срочно требуют инквизитора. Вопиющее колдовство, говорят, у них случилось.
Поднял бровь. Мемлоки? Одно из тех местных «благородных» семейств, чья родословная была куплена дедушкой за пару мешков золота и пару удачных браков с разорившимися аристократами.
— Дом Мемлоков? — Переспросил, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало раздражение. — И что я, по-твоему, один инквизитор во всей провинции? Пусть берут кого угодно из местного отделения!
Жандарм понизил голос до конспиративного шепота, озираясь:
— Они не хотят кого угодно, господин. Они хотят только столичного. – Он многозначительно подмигнул. – Между нами говоря, это может быть очень прибыльно. И совсем не связано с колдовством. Абсолютно без риска. Но вы кого надо поймаете и заодно успокоите Мемлоков. Пару месяцев назад они вызывали инквизитора, когда здесь был проездом ваш коллега из столицы, господин Вейланд. Он остался… доволен. Очень доволен.
Доволен. Вероятно, размером взятки, замаскированной под «благодарность за оперативное вмешательство». Мысль о том, что мой коллега Вейланд, известный циник и лентяй, нашел здесь отдушину для своего кошелька, вызвала у меня лишь презрительную усмешку. Но задание есть задание, а «без риска» звучало как глоток воздуха после превращенного пастуха и пропавшего Ларса.
Возможно, это будет банальная кража. Или еще что-то, что не займет много времени.
— Ладно, — буркнул я. — Где этот дворец страданий?
Дорога к поместью Мемлоков пролегала через более респектабельную часть города. Каменные особняки с черепичными крышами, ухоженные сады за коваными оградами. Чем ближе к цели, тем внушительнее становились владения. И вот он – Дом Мемлоков.
Не дворец, конечно, но весьма солидное строение из светлого камня, с колоннами у входа, которые, впрочем, выглядели слегка неуместно, как бантик на свинье. Большие окна, мраморные ступени, ведущие к тяжелой дубовой двери с бронзовым молотком в виде львиной головы.
Меня встретил дворецкий. Сухопарый, как щепка, с лицом, словно высеченным из гранита. Он был облачен в ливрею цвета заплесневелого бордо, которая висела на нем мешком.
— Господин Инквизитор Блэкторн? — Произнес мужчина уважительно. — Семья ожидает вас в Голубой гостиной. Пожалуйте.
Меня провели через холл. Высокие потолки, лепнина, неуклюже пытавшаяся изобразить что-то древнее и возвышенное, мраморный пол, по которому мои сапоги гулко стучали. Повсюду – портреты. Огромные, в золоченых рамах. Мужчины с тяжелыми, обрюзгшими лицами, двойными подбородками и маленькими, заплывшими глазами; женщины – в пышных платьях, с выражением вечной обиды на лице. Все они смотрели на меня с глуповатым выражением псевдовеличия.
Хотя бы художник не покривил душой. Ведь вряд ли они сошлись на таком результате будучи в сто раз краше.
«Вот оно, генеалогическое древо, – подумал я. – Сплошной ствол обжорства и ветви лени. Ни одного намека на ум или хотя бы привлекательность.»
Голубая гостиная оправдывала название – обивка мебели, портьеры, даже ковер были выдержаны в различных оттенках голубого и синего, создавая впечатление, будто находишься внутри аквариума. И в этом аквариуме копошились его обитатели.
Первой поднялась навстречу мать семейства. Госпожа Мемлок, должно быть, за шестьдесят, но тщательно законсервированная дорогими кремами и тугими корсетами. Ее лицо, когда-то, наверное, миловидное, теперь напоминало перезрелый абрикос – мелкие черты, множество морщин, но все подтянуто и накрашено. Глаза, острые и влажные от слез, сверлили меня с порога.
Дама была одета в шелковое платье немыслимого лилового оттенка, усыпанное кружевами и брошками, каждая из которых могла бы кормить семью крестьянина средней руки в течение года. От госпожи волнами несло тяжелым, цветочным парфюмом.
— О, господин инквизитор! Наконец-то! – Заголосила она, протягивая ко мне дрожащую, руку в дорогой перчатке.
Я едва коснулся кончиков холодных пальцев губами.
— Мы в отчаянии! Совершенно! Это кошмар! Наш бедный, бедный Эдгар!
Рядом с ней встал мужчина лет сорока – старший сын, судя по всему. Он был копией отца с портретов, только в более мягкой, разжиженной версии. Тучный, с дряблым лицом, заплывшими глазками и жирными губами. Его дорогой, но явно тесный камзол боролся за существование, обтягивая огромный живот.
— Гюнтер Мемлок, – представился мужчина хрипло. – Старший сын. Мы… мы потрясены до глубины души, господин инквизитор.
Эшфорд
Поодаль, на других диванах и креслах, расположились еще четверо братьев. Всех возрастов и степеней упитанности, но все неоспоримо Мемлоки – те же щеки, те же маленькие глаза, та же аура ленивой сытости. Они перешептывались, поглядывая на меня с любопытством.
«Никто из них», – подумал я, окидывая их беглым взглядом, – «никогда в жизни не знал настоящего труда или тягот. Их мир – еда, сон, мелкие интриги и счет доходов с имений. Инквизиторов среди них быть не может по определению не смотря на действующий королевский указ».
В центре комнаты царил хаос, сосредоточенный вокруг огромного дивана, на котором, как огромный жирный сом, выпучив глаза возлежал больной. Мужчина лет тридцати. Эдгар Мемлок, судя по всему. Он был огромен. Одутловатое лицо цвета теста, мелкие, заплывшие глазки, влажно блестевшие от страдания. Одет в шелковый халат, который с трудом сходился на его брюхе. Мужчина тяжело дышал, временами стеная.
И, наконец, в углу, у окна, стояла девушка. Невеста. Мицика. Восемнадцать лет, тонкая, как тростинка, в невероятно дорогом, расшитом драгоценными камнями платье цвета рассветной зари. Ее лицо было бледным, глаза опухшими от слез или бессонницы. Девица держалась отстраненно, словно стараясь стать невидимой. Пальцы нервно теребили край плотной белой перчатки на левой руке.
«Ее положение здесь было очевидным. Дорогая покупка для этой семьи обжор», – безжалостно подумал я.
И явно несчастная.
— А где глава семейства? – Спросил, окидывая эту печальную ассамблею взглядом.
— О, бедный мой супруг! – Заголосила госпожа Мемлок. – У него от горя колики в животе. Хотел спуститься, приветствовать вас, господин Инквизитор, но не смог. Совсем измучен. Старший сын мой, Гюнтер, спать не может от переживаний! Младшенький, – она кивнула на одного из жующих братьев, – так расстроился, что есть не может! Совсем аппетит пропал. Видите?
Указанный «младшенький», парень лет двадцати, весом явно за центнер, в этот момент запихивал в рот эклер целиком. Он смущенно замер, крем выступил у него в уголке рта.
Я едва сдержал саркастическую улыбку.
Не может есть… Да они все здесь, похоже, страдали лишь от невозможности втиснуть в себя еще один пирог.
— Колдовство… Это колдовство. Не иначе, - простонал пострадавший со своего лежбища.
— Спасите моего бедного Эдгара! На него наслали порчу! Прокляли! Иначе как объяснить этот… этот кошмар! – запричитала госпожа Мемлок.
— В чем же заключается кошмар, госпожа? – Спросил, стараясь сохранять ледяную вежливость, отстраняясь от ее парфюмерного облака. Мой взгляд скользнул по Мицике. Она вздрогнула и опустила глаза.
— Наш Эдгар, он только женился! И вот уже третий день он болен. Страшно болен! – Госпожа Мемлок закатила глаза, словно не решаясь произнести кощунство. – Третий день не выходит из уборной! И не то, что не выходит… а там… там ужас! Кровь! И запах!
Я приподнял бровь. Диарея с кровью? Звучало неприятно, но уж точно не как результат темной магии. Скорее, как результат темного отношения к собственному желудку.
— А главное – он не может, – Госпожа понизила голос до шепота, наклонившись ко мне, –исполнить супружеский долг! Три дня кошмара. Невеста вот, истомилась по жениху! – Она махнула платочком в сторону Мицики, которая опустила глаза, но я заметил, как уголки ее губ дрогнули.
Истомилась? Скорее, вздохнула с облегчением
— Это же явное колдовство! Чтобы опозорить наш род. Лишить нас наследника. – продолжила мать семейства.
Было видно, что новоявленной невесте неприятно здесь все и все. И что ей очень жарко. Но в отличие от госпожи Мемлок, которая была в тонких кружевных почти прозрачных перчатках, юная Мемлок почему-то надела плотные.
В этот момент Эдгар на диване застонал громче:
— Колдовство… Это колдовство… Не иначе… Ведьма… Заколдовала…
— Кто? – Спросил я, подходя ближе. Запах, исходящий от несчастного жениха, был не самым приятным дополнением к картине.
— Горничная! – почти одновременно выкрикнули мать и Гюнтер. – Марго! Та, что постель заправляла в день свадьбы. – пояснила госпожа Мемлок. – Точно позавидовала счастью молодых. Ведь у нее нет такого жениха роскошного. Вот и навела порчу. Мы ее в чулан заперли. Ждем вашего дознания.
Ага, «ведьма» уже найдена. Удобно.
Я мысленно вздохнул. Этот сценарий был старее, чем инквизиция.
Саму «ведьму», рыдающую девчонку лет шестнадцати, привели тут же. Она дрожала как осиновый лист, лицо распухло от слез, твердила одно: «Не я, господа, честное слово, не я!» В ее глазах читался только животный страх. Ни капли колдовской силы или злого умысла.
Обычная запуганная служанка.
— Прежде чем кого-то обвинять, – сказал ровно, – позвольте уточнить детали. Вы говорите, господин Эдгар страдает расстройством желудка. Почему вы решили, что это колдовство, а не, скажем, последствия обильного свадебного ужина? Или несвежих продуктов?
Я кивнул в сторону подноса с закусками, который снова появился в дверях.
Госпожа Мемлок всплеснула руками:
— Обильный ужин? Да Эдгар всегда хорошо кушает. Это же нормально для мужчины. А продукты, – она сделала брезгливую гримасу, – мы едим все только самое лучшее. Я никогда не экономлю на здоровье моих детей. Нет, господин Блэкторн, это колдовство. И мы уже… мы даже травницу вызывали. Слышали, она опытная, пастуха какого-то вылечила, хоть у того такое… было!
Дама округлила глаза, намекая на нечто ужасное.
— Но она оказалась не так хороша! Врут слухи! Просто говорит, что Эдгар слишком много ест, переел. Представьте? Переел! Наш Эдгар!
Она с нежностью посмотрела на стонущую «гору» на диване.
— Оказалась совсем не такой серьезной профессионалкой, как о ней говорили. Вот она, кстати…
Госпожа Мемлок махнула рукой в сторону двери в соседнюю комнату, откуда только что вышла служанка с подносом. Там, спиной к нам, у стола с лекарскими склянками, возилась невысокая фигура в голубом платье. Рыжие волосы были собраны в небрежный узел, из которого выбивались непокорные пряди.
Рыжие. Мое сердце екнуло. Знакомый рыжий костер.
Успокойся, Блэкторн, город полон рыжих девиц. Я отвернулся.
А травниц из них сколько?
— Какая травница? – Переспросил больше из вежливости.
— Да вот же она! – Госпожа Мемлок указала пальцем. – Теяна, кажется.
Удивление, смешанное с внезапной, необъяснимой радостью, ударило в грудь, словно кулаком при звуке знакомого имени.
Что она здесь делала? В этом вертепе глупости и самодовольства? И почему ее присутствие вдруг сделало эту жалкую пародию на расследование… интереснее?
Девушка обернулась, почувствовав мой взгляд. Наши взгляды встретились. В ее изумрудных глазах мелькнуло сначала удивление, потом – знакомое, колючее раздражение, и… что-то еще? Миг растерянности? Теяна быстро опустила взгляд, сделала шаг назад, будто отстраняясь от всего этого безумия.
Какая встреча!
Эшфорд
Я сохранил лицо каменной маской, лишь слегка приподняв бровь, как будто вид рыжей травницы в особняке Мемлоков был для меня такой же обыденностью, как вид их портретов.
— А-а, – произнес с ледяной вежливостью. – Знакомое лицо. Здравствуйте, госпожа Теяна, - сказал я, чувствуя, как углы губ сами собой тянутся вверх.
— При чем тут инквизиция? – Спросила я.
— Приходили. Расспрашивали про Ларса. Говорили — Торвальд сглотнул ком, — …про то, что участились случаи… что, может, ведьмы замешаны. Что ищут следы колдовства.
Слово «ведьмы» повисло в воздухе, как ядовитый туман. Инара громко всхлипнула.
— Какие ведьмы? – Всхлипнула Инара. – Мой мальчик никогда с ними не знался. Самый послушный. Да и всегда с амулетами от злых сил.
— Ну, амулеты так-то не от ведьм помогают, - сказала я. - Это больше от злых духов. А как вел себя Ларс последнее время? Может куда-то ходил в особые места? Или что-то странное рассказывал? – решила дознаться.
Инара оторвала руки от лица, подошла к столу, опираясь на него дрожащими руками. Слезы текли по ее щекам беззвучными ручьями.
— Странное? — Прошептала она, голос ее был хриплым от плача. — Да он… он был так счастлив, Теяна! В последние недели. Словно светился изнутри! Говорил, — она всхлипнула, — что встретил свою любовь. Девушку. Дивную красавицу, говорил. Лиреей звать. Из соседнего селения, за рекой где-то. Обещал нас с отцом познакомить, как только она согласится прийти. Говорил, она скромница, стесняется. — Инара снова разрыдалась. — Так и не пришла. А теперь… теперь и Ларса нет!
Лирея. Рыжая красавица из леса. Самое типическое имя. Или не ее имя вовсе.
— Лирея, — проговорила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — А… а как выглядел амулет, который Ларс носил?
Торвальд нахмурился, его густые брови сдвинулись.
— Амулет? — Проворчал он. — Да какая разница! На это внимания не обращал. Как у всех, наверное.
Инара задумалась, вытирая слезы краем передника.
— Амулет, — протянула она нерешительно. — Деревянный такой, круглый на кожаном шнурке. На нем орнамент. Резьба какая-то была с птицей. — Она снова зарыдала, терзаемая горем.
Мои подозрения превращались в ледяную уверенность. Схема была та же: амулет и пропажа. Или страшное превращение. Я посмотрела на сломленных горем родителей, на темнеющий за окном двор кузницы, и страх за Ларса смешался с ужасом от осознания: это не единичный случай. Это что-то большее.
И, возможно, сыну кузнеца повезет не так, как пастуху… если ничего не предпринять.
Глава 17
Эшфорд
Воздух после дождя был тяжел и влажен, пропитан запахом мокрого камня, бесконечных цветочных клумб, конского навоза и далекого дыма праздничных костров.
Я шагал по направлению к замку Жандармерии, стараясь вытеснить из головы раздражающе яркий образ рыжих волос и вызывающе зеленых глаз, мелькавший в дверном проеме кузницы.
Эта Теяна… как навязчивая мелодия, от которой не избавиться. Ее дерзость была… освежающей. Опасно освежающей. Как глоток ледяной воды в жару, что может и горло простудить.
У массивных, обитых железом ворот замка меня перехватил дежурный жандарм, Гуннар. Человек с лицом, напоминавшим добродушного бульдога, и улыбкой, которая всегда казалась чуть глуповатой, особенно когда он пытался быть услужливым.
— Господин Блэкторн! — Выпалил он, чуть ли не кланяясь. — Как раз вас искали. Срочное дело!
Я остановился, подавив вздох.
— Говори, Гуннар. Что случилось?
— Ох, господин! — Гуннар понизил голос, озираясь с преувеличенной таинственностью, хотя вокруг кроме нас ни души не было. — Дом Мемлоков. Знатные господа. Срочно требуют инквизитора. Вопиющее колдовство, говорят, у них случилось.
Поднял бровь. Мемлоки? Одно из тех местных «благородных» семейств, чья родословная была куплена дедушкой за пару мешков золота и пару удачных браков с разорившимися аристократами.
— Дом Мемлоков? — Переспросил, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало раздражение. — И что я, по-твоему, один инквизитор во всей провинции? Пусть берут кого угодно из местного отделения!
Жандарм понизил голос до конспиративного шепота, озираясь:
— Они не хотят кого угодно, господин. Они хотят только столичного. – Он многозначительно подмигнул. – Между нами говоря, это может быть очень прибыльно. И совсем не связано с колдовством. Абсолютно без риска. Но вы кого надо поймаете и заодно успокоите Мемлоков. Пару месяцев назад они вызывали инквизитора, когда здесь был проездом ваш коллега из столицы, господин Вейланд. Он остался… доволен. Очень доволен.
Доволен. Вероятно, размером взятки, замаскированной под «благодарность за оперативное вмешательство». Мысль о том, что мой коллега Вейланд, известный циник и лентяй, нашел здесь отдушину для своего кошелька, вызвала у меня лишь презрительную усмешку. Но задание есть задание, а «без риска» звучало как глоток воздуха после превращенного пастуха и пропавшего Ларса.
Возможно, это будет банальная кража. Или еще что-то, что не займет много времени.
— Ладно, — буркнул я. — Где этот дворец страданий?
Дорога к поместью Мемлоков пролегала через более респектабельную часть города. Каменные особняки с черепичными крышами, ухоженные сады за коваными оградами. Чем ближе к цели, тем внушительнее становились владения. И вот он – Дом Мемлоков.
Не дворец, конечно, но весьма солидное строение из светлого камня, с колоннами у входа, которые, впрочем, выглядели слегка неуместно, как бантик на свинье. Большие окна, мраморные ступени, ведущие к тяжелой дубовой двери с бронзовым молотком в виде львиной головы.
Меня встретил дворецкий. Сухопарый, как щепка, с лицом, словно высеченным из гранита. Он был облачен в ливрею цвета заплесневелого бордо, которая висела на нем мешком.
— Господин Инквизитор Блэкторн? — Произнес мужчина уважительно. — Семья ожидает вас в Голубой гостиной. Пожалуйте.
Меня провели через холл. Высокие потолки, лепнина, неуклюже пытавшаяся изобразить что-то древнее и возвышенное, мраморный пол, по которому мои сапоги гулко стучали. Повсюду – портреты. Огромные, в золоченых рамах. Мужчины с тяжелыми, обрюзгшими лицами, двойными подбородками и маленькими, заплывшими глазами; женщины – в пышных платьях, с выражением вечной обиды на лице. Все они смотрели на меня с глуповатым выражением псевдовеличия.
Хотя бы художник не покривил душой. Ведь вряд ли они сошлись на таком результате будучи в сто раз краше.
«Вот оно, генеалогическое древо, – подумал я. – Сплошной ствол обжорства и ветви лени. Ни одного намека на ум или хотя бы привлекательность.»
Голубая гостиная оправдывала название – обивка мебели, портьеры, даже ковер были выдержаны в различных оттенках голубого и синего, создавая впечатление, будто находишься внутри аквариума. И в этом аквариуме копошились его обитатели.
Первой поднялась навстречу мать семейства. Госпожа Мемлок, должно быть, за шестьдесят, но тщательно законсервированная дорогими кремами и тугими корсетами. Ее лицо, когда-то, наверное, миловидное, теперь напоминало перезрелый абрикос – мелкие черты, множество морщин, но все подтянуто и накрашено. Глаза, острые и влажные от слез, сверлили меня с порога.
Дама была одета в шелковое платье немыслимого лилового оттенка, усыпанное кружевами и брошками, каждая из которых могла бы кормить семью крестьянина средней руки в течение года. От госпожи волнами несло тяжелым, цветочным парфюмом.
— О, господин инквизитор! Наконец-то! – Заголосила она, протягивая ко мне дрожащую, руку в дорогой перчатке.
Я едва коснулся кончиков холодных пальцев губами.
— Мы в отчаянии! Совершенно! Это кошмар! Наш бедный, бедный Эдгар!
Рядом с ней встал мужчина лет сорока – старший сын, судя по всему. Он был копией отца с портретов, только в более мягкой, разжиженной версии. Тучный, с дряблым лицом, заплывшими глазками и жирными губами. Его дорогой, но явно тесный камзол боролся за существование, обтягивая огромный живот.
— Гюнтер Мемлок, – представился мужчина хрипло. – Старший сын. Мы… мы потрясены до глубины души, господин инквизитор.
Глава 18
Эшфорд
Поодаль, на других диванах и креслах, расположились еще четверо братьев. Всех возрастов и степеней упитанности, но все неоспоримо Мемлоки – те же щеки, те же маленькие глаза, та же аура ленивой сытости. Они перешептывались, поглядывая на меня с любопытством.
«Никто из них», – подумал я, окидывая их беглым взглядом, – «никогда в жизни не знал настоящего труда или тягот. Их мир – еда, сон, мелкие интриги и счет доходов с имений. Инквизиторов среди них быть не может по определению не смотря на действующий королевский указ».
В центре комнаты царил хаос, сосредоточенный вокруг огромного дивана, на котором, как огромный жирный сом, выпучив глаза возлежал больной. Мужчина лет тридцати. Эдгар Мемлок, судя по всему. Он был огромен. Одутловатое лицо цвета теста, мелкие, заплывшие глазки, влажно блестевшие от страдания. Одет в шелковый халат, который с трудом сходился на его брюхе. Мужчина тяжело дышал, временами стеная.
И, наконец, в углу, у окна, стояла девушка. Невеста. Мицика. Восемнадцать лет, тонкая, как тростинка, в невероятно дорогом, расшитом драгоценными камнями платье цвета рассветной зари. Ее лицо было бледным, глаза опухшими от слез или бессонницы. Девица держалась отстраненно, словно стараясь стать невидимой. Пальцы нервно теребили край плотной белой перчатки на левой руке.
«Ее положение здесь было очевидным. Дорогая покупка для этой семьи обжор», – безжалостно подумал я.
И явно несчастная.
— А где глава семейства? – Спросил, окидывая эту печальную ассамблею взглядом.
— О, бедный мой супруг! – Заголосила госпожа Мемлок. – У него от горя колики в животе. Хотел спуститься, приветствовать вас, господин Инквизитор, но не смог. Совсем измучен. Старший сын мой, Гюнтер, спать не может от переживаний! Младшенький, – она кивнула на одного из жующих братьев, – так расстроился, что есть не может! Совсем аппетит пропал. Видите?
Указанный «младшенький», парень лет двадцати, весом явно за центнер, в этот момент запихивал в рот эклер целиком. Он смущенно замер, крем выступил у него в уголке рта.
Я едва сдержал саркастическую улыбку.
Не может есть… Да они все здесь, похоже, страдали лишь от невозможности втиснуть в себя еще один пирог.
— Колдовство… Это колдовство. Не иначе, - простонал пострадавший со своего лежбища.
— Спасите моего бедного Эдгара! На него наслали порчу! Прокляли! Иначе как объяснить этот… этот кошмар! – запричитала госпожа Мемлок.
— В чем же заключается кошмар, госпожа? – Спросил, стараясь сохранять ледяную вежливость, отстраняясь от ее парфюмерного облака. Мой взгляд скользнул по Мицике. Она вздрогнула и опустила глаза.
— Наш Эдгар, он только женился! И вот уже третий день он болен. Страшно болен! – Госпожа Мемлок закатила глаза, словно не решаясь произнести кощунство. – Третий день не выходит из уборной! И не то, что не выходит… а там… там ужас! Кровь! И запах!
Я приподнял бровь. Диарея с кровью? Звучало неприятно, но уж точно не как результат темной магии. Скорее, как результат темного отношения к собственному желудку.
— А главное – он не может, – Госпожа понизила голос до шепота, наклонившись ко мне, –исполнить супружеский долг! Три дня кошмара. Невеста вот, истомилась по жениху! – Она махнула платочком в сторону Мицики, которая опустила глаза, но я заметил, как уголки ее губ дрогнули.
Истомилась? Скорее, вздохнула с облегчением
— Это же явное колдовство! Чтобы опозорить наш род. Лишить нас наследника. – продолжила мать семейства.
Было видно, что новоявленной невесте неприятно здесь все и все. И что ей очень жарко. Но в отличие от госпожи Мемлок, которая была в тонких кружевных почти прозрачных перчатках, юная Мемлок почему-то надела плотные.
В этот момент Эдгар на диване застонал громче:
— Колдовство… Это колдовство… Не иначе… Ведьма… Заколдовала…
— Кто? – Спросил я, подходя ближе. Запах, исходящий от несчастного жениха, был не самым приятным дополнением к картине.
— Горничная! – почти одновременно выкрикнули мать и Гюнтер. – Марго! Та, что постель заправляла в день свадьбы. – пояснила госпожа Мемлок. – Точно позавидовала счастью молодых. Ведь у нее нет такого жениха роскошного. Вот и навела порчу. Мы ее в чулан заперли. Ждем вашего дознания.
Ага, «ведьма» уже найдена. Удобно.
Я мысленно вздохнул. Этот сценарий был старее, чем инквизиция.
Саму «ведьму», рыдающую девчонку лет шестнадцати, привели тут же. Она дрожала как осиновый лист, лицо распухло от слез, твердила одно: «Не я, господа, честное слово, не я!» В ее глазах читался только животный страх. Ни капли колдовской силы или злого умысла.
Обычная запуганная служанка.
— Прежде чем кого-то обвинять, – сказал ровно, – позвольте уточнить детали. Вы говорите, господин Эдгар страдает расстройством желудка. Почему вы решили, что это колдовство, а не, скажем, последствия обильного свадебного ужина? Или несвежих продуктов?
Я кивнул в сторону подноса с закусками, который снова появился в дверях.
Госпожа Мемлок всплеснула руками:
— Обильный ужин? Да Эдгар всегда хорошо кушает. Это же нормально для мужчины. А продукты, – она сделала брезгливую гримасу, – мы едим все только самое лучшее. Я никогда не экономлю на здоровье моих детей. Нет, господин Блэкторн, это колдовство. И мы уже… мы даже травницу вызывали. Слышали, она опытная, пастуха какого-то вылечила, хоть у того такое… было!
Дама округлила глаза, намекая на нечто ужасное.
— Но она оказалась не так хороша! Врут слухи! Просто говорит, что Эдгар слишком много ест, переел. Представьте? Переел! Наш Эдгар!
Она с нежностью посмотрела на стонущую «гору» на диване.
— Оказалась совсем не такой серьезной профессионалкой, как о ней говорили. Вот она, кстати…
Госпожа Мемлок махнула рукой в сторону двери в соседнюю комнату, откуда только что вышла служанка с подносом. Там, спиной к нам, у стола с лекарскими склянками, возилась невысокая фигура в голубом платье. Рыжие волосы были собраны в небрежный узел, из которого выбивались непокорные пряди.
Рыжие. Мое сердце екнуло. Знакомый рыжий костер.
Успокойся, Блэкторн, город полон рыжих девиц. Я отвернулся.
А травниц из них сколько?
— Какая травница? – Переспросил больше из вежливости.
— Да вот же она! – Госпожа Мемлок указала пальцем. – Теяна, кажется.
Удивление, смешанное с внезапной, необъяснимой радостью, ударило в грудь, словно кулаком при звуке знакомого имени.
Что она здесь делала? В этом вертепе глупости и самодовольства? И почему ее присутствие вдруг сделало эту жалкую пародию на расследование… интереснее?
Девушка обернулась, почувствовав мой взгляд. Наши взгляды встретились. В ее изумрудных глазах мелькнуло сначала удивление, потом – знакомое, колючее раздражение, и… что-то еще? Миг растерянности? Теяна быстро опустила взгляд, сделала шаг назад, будто отстраняясь от всего этого безумия.
Какая встреча!
Глава 19
Эшфорд
Я сохранил лицо каменной маской, лишь слегка приподняв бровь, как будто вид рыжей травницы в особняке Мемлоков был для меня такой же обыденностью, как вид их портретов.
— А-а, – произнес с ледяной вежливостью. – Знакомое лицо. Здравствуйте, госпожа Теяна, - сказал я, чувствуя, как углы губ сами собой тянутся вверх.
