— Злишься на них?
— Нет… на этих нет. Я убила их друга с особой жестокостью. Это было предсказуемо. Твоя очередь. Обо мне ты знаешь все.
— Ну… Мне двадцать три, меня и правда зовут Глеб, я сын проститутки, и я едва не убил одного из «чертей», освободив себе место в команде. Меня вовремя оттащили.
Ева задохнулась от такого потока информации, тут же не сдержалась, начала смеяться.
— Сын, прости, кого?
— Не похож?
— Конечно нет! Ты похож на старосту группы! На прилежного юриста или бухгалтера. На «сына маминой подруги». Но никак не на сына проститутки.
— Ну, меня отец воспитывал. Можешь еще смеяться, но я правда был старостой класса.
— А потом взыграли мамины гены?
— Нет. Папины.
Ее взяли в команду летом, в июле, а теперь мир был в разгаре перехода в осень, листва уже пожелтела. Дни смешались, и в какой-то из них Ева с удивлением обнаружила, что уже октябрь. Словно в параллельный мир попала, потеряв несколько месяцев на этот сложный переход.
— Я своего отца и не знала никогда, — зачем-то сказала Ева. — Я не жалуюсь, нет… весь мир такой сейчас, какой-то несчастный.
— Не жалеешь, что родилась? Что не умерла?
— Нет. Кто-то должен был убить того мудака. Да и теперь намного веселее, чем когда-либо раньше. Хотя, возможно, я чего-то по-прежнему не догоняю и все не так хорошо, как кажется.
— Давай проверим, — предложил Глеб. — Твою прежнюю жизнь стерли. Ты должна делать то же, с чего ты начала — убивать людей, которые этого заслужили. Если однажды ты окажешься недостаточно быстрой и ловкой — они убьют тебя. Все верно?
— Да, все так. Прямо как на войне.
— Это и есть война, только не совсем добровольная.
Ева покрутила в пальцах белый локон (никак не могла привыкнуть к тому, что это светлое теперь ее волосы), ответила задумчиво:
— Знаешь, если бы после того убийства ко мне явился этот Леопольд, и сказал, что я выиграла счастливый шанс присоединиться к «чертям», и могу решить — попробовать жить дальше или стать одной из них и убивать с ними, я бы выбрала именно то, чем являюсь сейчас.
— А ты слышала раньше про «Чертей»?
— Я что, в интернете не была? Про «Чертей» все знают. Сколько было убийств, когда надевали маски, как ваши и…
— Да, я слышал, — раздраженно перебил Глеб, и на этот раз это не вызвало чувство стыда, наоборот казалось, что удачно поддела. Конечно, он злился — мстителей ловили, в эфирах «Чертей» клеймили террористами, которые подавали дурной пример молодежи. И эта «молодежь» попадала либо в тюрьму, либо умирала, потому что были такие же бабочки однодневки, как и вся реальная команда «Чертей», готовая поплатиться за то, что делают.
— А Леонид Аркадьевич, получается, тебе не нравится? — предположил Глеб, наверное, тоже решив поддеть побольнее. Ева широко улыбнулась и ответила емким:
— Он е**нутый.
— Прокурор. На посту уже пятнадцать лет, — Леонид остановился около проекции фотографии. В их доме была небольшая комната, похожая на класс. Тут стояли три стула, стол, проектор и белый ватман, на который проецировалось задание. Справа от Евы сидел верхом на стуле Никита, он же первым спросил:
— Надеюсь, не за его прямую работу? Вот еще мы прокуроров не убивали. Что дальше? Адвокаты?
— Месяц назад вы наказали банду. Они были им прикормлены — платили ему, он раздавал взятки, предупреждал о действиях полиции, устраивал им связи. Один из банды был мужем его сестры, так что привет ему от родственничка, — пока Леонид говорил, он передал планшет Глебу, перелистал до нужной страницы. Глеб включил настольную лампу, достал из бумажной папки и просмотрел три черно-белых листа с цифрами и, подняв снова взгляд на компаньонов, кивнул. Ева подвинула папку к себе, но в цифрах ничего не поняла. Хотя как-то так получалось, что Глебу верил даже Ник. — Вы по-прежнему можете отказаться, сам-то он не убивал. Но он говорил, кто под них копает, и у кого охраны меньше. Я думаю, что такие ничем не лучше убийц.
Глеб кивнул, Ева развела руками — она вообще не ожидала, что тут спрашивают. В ее первое задание Леонид просто сказал: «Эти твари уже шесть человек на этой трассе убили. Чтоб от них мокрого места не осталось». Никита, перелистав папку на начало и обнаружив там то же фото, что светилось на ватмане, спросил только:
— Мне тоже?
— У тебя пока свое дело. Я все же надеюсь, что Первый и Третья там вдвоем справятся. На одну-то кабинетную крысу.
— Я и один могу, — пожал плечами Глеб. — Двое зачем?
— Она новая, пусть набирается опыта. Или хочешь, чтобы я ее со Вторым послал? — предложил Леонид, и Еве не совсем понятно было: это он так их за тот концерт подколол или что-то другое имелось ввиду? Поймав ее взгляд, Ник ухмыльнулся зло. Перевела взгляд на Глеба, тот пояснил без особого желания:
— Ник эксперт по маньякам. И Леонид очень любит его к ним отправлять. Что-то вроде зуб за зуб.
— Одного маньяка натравливать на других, — кивнула Ева. Вспомнилась та рука, с которой у них началась первая драка.
К вечеру в доме становилось тихо и спокойно, даже Тимур не включал музыку. Не удивительно, что Глеб задремал. Вечером он сидел перед телевизором, с которого бубнили что-то говорящие головы, потом лежал, сделав звук тише, а потом и вовсе заснул. Очки Глеб оставил на полу, у ножки. Когда Ева тащила из кухни выходу во двор мешок собачьего корма, на грудь Глеба запрыгнула кошка, немного потопталась. Он прижал ее рукой и неловко погладил. Приняв это за разрешение, кошка скруглилась до белой меховой полушки и удобно устроилась на вздымающейся груди. Когда Ева тихонько вернулась, напротив дивана, спиной к ней, стоял Никита, задумчиво рассматривая получившуюся картину. Кошка косилась на него недовольно, словно подвоха ожидала. Ева напряглась, особенно когда Никита развернулся, заметив ее. Он приложил палец к губам, попросив вести себя тише, а после наклонился и сложил диван вместе с Глебом и с кошкой.
Кошка, раздраженно вскрикнув, выскочила взъерошенной. Глеб застрял в диване и теперь громко матерился. Диван сложился книжкой, и теперь Глеб отчаянно пытался выбраться из этой ловушки, пока Никита, что-то насвистывая, ушел на кухню.
Ева никогда не видела, как начинались их драки, только слышала иногда шум снизу или приходила уже в разгар. И все же, она удивилась, когда выбравшийся Глеб напал первым — схватил сзади за шею, взял ее в локтевой захват и прижал.
— Поэтому тебя даже твоя кошка не любит, псих, — прошипел Глеб и отпустил как раз, когда Никита попытался ударить в ответ. Они разлетелись на метр друг от друга, оба оказались полусидящими на полу.
— Кто сказал, что мне нужно внимание этой меховой варежки? — поднялся Ник, но при этом он разминал плечи. Открылась дверь наверху, на лестнице показался Тимур, окликнул раздраженно: «Только не в гостиной!» — и ушел так же быстро в комнату. Ева прислонилась к косяку, ей было интересно посмотреть.
— Ну да, ты просто так шел, решил меня в диван закатать, — раздраженно хмыкнул Глеб. Очки он по-прежнему не надевал, и выглядел таким злым и взъерошенным, что сам на себя был не похож.
— Так у меня же крыша давно поехала. Разве я не всегда так делаю? — ухмыльнулся Никита, демонстрируя клыки.
— Слышал, что сказали? Не в гостиной. Пойдем, выйдем.
«Они же не будут драться на могилах перед собаками» — успела подумать Ева, и конечно они не стали. Потому что Никита пригнулся и рванулся плечом вперед, зацепил Глеба и приложил ногами о диван, опрокинул. Глеб, словно и не заметив этого, сцепил руки в замок и ударил в спину, прямо в позвоночник. Потом размахнулся еще раз, но сцепленные в замок руки поймал Ник, прижал так, чтобы всем весом на эту сцепку надавить, чтобы захрустели запястья.
— Тогда зачем ты ее притащил, кошку эту?! — выкрикнул Глеб, высвободил одну руку и ударил резко в челюсть, быстро, словно пощечину нанес. Ник откатился, потряс головой, восстанавливая ориентацию в пространстве, успел ответить:
— Собакам скормить, — прежде чем получил ногой в живот. После этого он только корчился, сбивая шерстяной коврик. Глеб спокойно поправил диван, поднял и надел очки, пригладил волосы. На Еву посмотрел так, словно ее и не было тут, ушел наверх, к себе в комнату.
— Какие страсти, — фыркнула Ева и мимо корчившегося Никиты прошла на кухню поставить корм. Ник отдышался, дошел до кухни тоже, но замер над раковиной, сплюнул в нее кровь, умылся. Что-то говорить не хотелось, но драки для Евы все равно были привычными. Она знала, что такое люди, которые друг друга понимают только через драки и никак иначе.
Она обернулась и — замерла. На секунду в Никите, который умывался, мелькнуло что-то человеческое, понятное, даже близкое в чем-то. Он все время вел себя как безумный и был если не коброй, которая непонятно, на кого кинется, то оставленным без присмотра садовым шлангом с включенной на весь напор водой. Как Глеб недавно показался кем-то чужим, незнакомым, так и Никита теперь был… простым парнем, которому только что начистили рожу. Но лишь на секунду — заметив, что на него смотрят, Никита словно снова опустил на глаза какую-то поволоку безбашенности и обернулся так, словно только повода ждал с девушкой тоже драку затеять.
— Нет, — как собаку, одернула его Ева. — Иди на хер.
— Скучная, — фыркнул Ник и сунул голову под водную струю.
Никита ушел первым, ближе к ночи. Казалось, что Тимур знал об этом, поэтому и оставлял ему ужин в пластиковом контейнере. Глеб пил кофе, изучая файлы с делом на планшете, выезжать должны были ранним утром, чтобы в начале дня добраться до нужного города. Леонид предпочитал играть честно и не убивать людей в постели. Эффектом неожиданности «Черти» пользовались на полную. А как иначе, если они почти всегда в меньшинстве? Маскироваться, притворяться, следить, использовать женщину, чтобы выманить жертву — это он мог использовать, а вот убивать, пока человек спит — нет.
Глеб не выглядел взволнованным. Напротив, был похож на главу семейства, который готовился к деловой поездке. Привычной, сложной, но все же понятной. Шесть лет в деле… наверное, для него это уже обыденность. Еву же мандражило. Она не понимала, откуда дрожь — задание простое, ничего страшного. Она уже убивала, нужно просто сделать это снова. Но ее трясло. Так же, как перед первым убийством. Так же, как тогда перед первым делом для нее у «Чертей». И каждый раз она сомневалась и думала — а сможет ли? На деле все оказывалось просто, но Ева боялась больше даже не убийства, а того, что ее заклинит и она не сможет вовремя нажать курок.
Смотреть на спокойного Глеба бесило, и она из кухни, забрав свой ужин, направилась в комнату. Уже от центра гостиной заметила:Тимур сидел, свесив ноги с лестницы, упершись лбом в перила, смотрел за происходящим.
— Мы тебе кино что ли? — Ева попыталась пошутить, получилось зло. Тимур даже внимания не обратил. Пока она поднималась, негромко произнес:
— У тебя два пути. Либо как Никита, либо как Глеб.
— А у тебя?
— Как получится. Я еще расту, — спокойно отозвался Тимур. Но, когда Ева остановилась за его спиной, обернулся зло, словно готов был драться.
— Тебя тоже «стерли»? — спросила Ева.
— Не твое дело, — огрызнулся вмиг окрысившийся подросток.
— Тебя не перешивали еще… ты сам по себе довольно симпатичный.
Тимур, хотевший было что-то возразить, захлебнулся словами и раздраженно отвернулся, спрятав вспыхнувшее лицо. Когда довольная этой победой Ева пошла дальше, Тимур внезапно ответил:
— Я этого не просил…
***
Дом у прокурора был раза в три больше того, в котором жили они, и явно выделялся на фоне соседей. Машину оставили далеко от него и еще минут тридцать топали в утреннем тумане через перерытую землю — рядом строилось еще что-то. Оба уже были в масках, но закрытые шарфами. Со стороны выглядели как пара, гуляющая по промозглому осеннему утру. Между собой не разговаривали, потому что маски деформировали голоса. Еву трясло до сих пор, то ли от холода, то ли от нервов, и именно сейчас хотелось трепаться без умолку.
Над двухметровым забором с обоих краев стояло по камере. Ими занялся Глеб — обе зацепил тросом и сломал поворотный механизм, развернув к земле объективом. Кивнул — они уже обсуждали план действий, и дальше пошло слаженно — подсадил Еву на забор, она помогла ему подняться. Туман постепенно расходился, но пока мог служить прикрытием…
Мужчина лет сорока, довольно подтянутый, с благородной сединой в висках, пил кофе, глядя в планшет абсолютно так же, как Глеб этой ночью. Он обернулся и замер так, словно надеялся, что это чудовища, и если не шевелиться и не дышать, то они пройдут мимо, но Глеб поднял пистолет, навел в лоб.
— Погодите. Я же не убивал никого… и они мне обещали не убивать. Я не знал этого всего… я не виноват. Мне говорили, вы только…
Глеб и спорить с ним не стал — даже для Евы. Пуля вошла в лоб, вышла где-то с затылка, расплескав темно-красное по светлой кухне, по мраморной столешнице. Ева услышала, как щелкнуло за спиной, где-то ближе к двери. Охраны тут не было, жил прокурор один. Это мог быть случайный свидетель, а могла быть опасность, и Ева осторожно, как можно тише, все еще держа пистолет наготове онемевшей рукой, вышла в коридор проверить.
Хотя они появились тут с заднего двора, забравшись в окно спальни, входная дверь была приоткрыта. Ева вскинула пистолет, готовая стрелять. Рука после онемения как загорелась. Ева бы сейчас в кого угодно выстрелила, и она смело сунулась в коридор, к двери ближе, чтобы проверить две комнаты справа и слева от входа.
И даже готовая, тренированная, Ева лишь удивленно смотрела, как за ткань ее бронежилета зацепилось два железных крючка. От них тянулась тонкая проволока.
Глеб убедился, что человек с простреленной головой точно умер, обернулся уходить и услышал сначала оклик: «Беги!», потом разряд. И Глеб побежал, только не из дома, а к источнику шума.
Потом, оставаясь с самим собой наедине, Глеб спрашивал себя, почему он не сбежал. Да, тело действовало само, но действовало почему-то в каких-то странных интересах, никак не миссии. Он мог уйти, так даже у Евы было бы больше шансов на спасение. Но он думал, что их пришли убивать, и рванулся спасти.
Еву скрутило разрядом тока, она корчилась на полу просторной залы. Двое в бронежилетах и касках ожидали, что напарник побежит, бросились догонять и едва не налетели на Глеба в дверях кухни. Тем проще было пристрелить обоих, с двух рук в подбородки. В приоткрытую дверь начал затекать целый поток таких вот, в броне и шлемах. И в то же время Еву обесточили и, пока она не очухалась, тащили туда, за дверь. Глеб решил, что думать будет потом, сейчас было время стрелять.
— Так вот я ее, считай, от голодной смерти спас. Я ж ее выблядка хозяина убил, и ей было два пути — на улицу, где ее бы даже не за мясо, а меха ради освежевали, либо жрать его в этой квартире. А хозяин у нее… ну блин как ты мудила, разве что жертв было ну на пару-тройку поменьше… Или мы просто не о всех знаем? — Никита присмотрелся к привязанному к кровати мужчине. У того уже не было уха. Его грязную, пропитанную маслом рубашку заливала бурая кровь. Они находились в подвале под гаражом этого человека, тут было оборудовано место, в котором можно было недолго жить — кровать, раковина с водой, плитка электрическая, вместо туалета ведро.
— Нет… на этих нет. Я убила их друга с особой жестокостью. Это было предсказуемо. Твоя очередь. Обо мне ты знаешь все.
— Ну… Мне двадцать три, меня и правда зовут Глеб, я сын проститутки, и я едва не убил одного из «чертей», освободив себе место в команде. Меня вовремя оттащили.
Ева задохнулась от такого потока информации, тут же не сдержалась, начала смеяться.
— Сын, прости, кого?
— Не похож?
— Конечно нет! Ты похож на старосту группы! На прилежного юриста или бухгалтера. На «сына маминой подруги». Но никак не на сына проститутки.
— Ну, меня отец воспитывал. Можешь еще смеяться, но я правда был старостой класса.
— А потом взыграли мамины гены?
— Нет. Папины.
Ее взяли в команду летом, в июле, а теперь мир был в разгаре перехода в осень, листва уже пожелтела. Дни смешались, и в какой-то из них Ева с удивлением обнаружила, что уже октябрь. Словно в параллельный мир попала, потеряв несколько месяцев на этот сложный переход.
— Я своего отца и не знала никогда, — зачем-то сказала Ева. — Я не жалуюсь, нет… весь мир такой сейчас, какой-то несчастный.
— Не жалеешь, что родилась? Что не умерла?
— Нет. Кто-то должен был убить того мудака. Да и теперь намного веселее, чем когда-либо раньше. Хотя, возможно, я чего-то по-прежнему не догоняю и все не так хорошо, как кажется.
— Давай проверим, — предложил Глеб. — Твою прежнюю жизнь стерли. Ты должна делать то же, с чего ты начала — убивать людей, которые этого заслужили. Если однажды ты окажешься недостаточно быстрой и ловкой — они убьют тебя. Все верно?
— Да, все так. Прямо как на войне.
— Это и есть война, только не совсем добровольная.
Ева покрутила в пальцах белый локон (никак не могла привыкнуть к тому, что это светлое теперь ее волосы), ответила задумчиво:
— Знаешь, если бы после того убийства ко мне явился этот Леопольд, и сказал, что я выиграла счастливый шанс присоединиться к «чертям», и могу решить — попробовать жить дальше или стать одной из них и убивать с ними, я бы выбрала именно то, чем являюсь сейчас.
— А ты слышала раньше про «Чертей»?
— Я что, в интернете не была? Про «Чертей» все знают. Сколько было убийств, когда надевали маски, как ваши и…
— Да, я слышал, — раздраженно перебил Глеб, и на этот раз это не вызвало чувство стыда, наоборот казалось, что удачно поддела. Конечно, он злился — мстителей ловили, в эфирах «Чертей» клеймили террористами, которые подавали дурной пример молодежи. И эта «молодежь» попадала либо в тюрьму, либо умирала, потому что были такие же бабочки однодневки, как и вся реальная команда «Чертей», готовая поплатиться за то, что делают.
— А Леонид Аркадьевич, получается, тебе не нравится? — предположил Глеб, наверное, тоже решив поддеть побольнее. Ева широко улыбнулась и ответила емким:
— Он е**нутый.
***
***
— Прокурор. На посту уже пятнадцать лет, — Леонид остановился около проекции фотографии. В их доме была небольшая комната, похожая на класс. Тут стояли три стула, стол, проектор и белый ватман, на который проецировалось задание. Справа от Евы сидел верхом на стуле Никита, он же первым спросил:
— Надеюсь, не за его прямую работу? Вот еще мы прокуроров не убивали. Что дальше? Адвокаты?
— Месяц назад вы наказали банду. Они были им прикормлены — платили ему, он раздавал взятки, предупреждал о действиях полиции, устраивал им связи. Один из банды был мужем его сестры, так что привет ему от родственничка, — пока Леонид говорил, он передал планшет Глебу, перелистал до нужной страницы. Глеб включил настольную лампу, достал из бумажной папки и просмотрел три черно-белых листа с цифрами и, подняв снова взгляд на компаньонов, кивнул. Ева подвинула папку к себе, но в цифрах ничего не поняла. Хотя как-то так получалось, что Глебу верил даже Ник. — Вы по-прежнему можете отказаться, сам-то он не убивал. Но он говорил, кто под них копает, и у кого охраны меньше. Я думаю, что такие ничем не лучше убийц.
Глеб кивнул, Ева развела руками — она вообще не ожидала, что тут спрашивают. В ее первое задание Леонид просто сказал: «Эти твари уже шесть человек на этой трассе убили. Чтоб от них мокрого места не осталось». Никита, перелистав папку на начало и обнаружив там то же фото, что светилось на ватмане, спросил только:
— Мне тоже?
— У тебя пока свое дело. Я все же надеюсь, что Первый и Третья там вдвоем справятся. На одну-то кабинетную крысу.
— Я и один могу, — пожал плечами Глеб. — Двое зачем?
— Она новая, пусть набирается опыта. Или хочешь, чтобы я ее со Вторым послал? — предложил Леонид, и Еве не совсем понятно было: это он так их за тот концерт подколол или что-то другое имелось ввиду? Поймав ее взгляд, Ник ухмыльнулся зло. Перевела взгляд на Глеба, тот пояснил без особого желания:
— Ник эксперт по маньякам. И Леонид очень любит его к ним отправлять. Что-то вроде зуб за зуб.
— Одного маньяка натравливать на других, — кивнула Ева. Вспомнилась та рука, с которой у них началась первая драка.
***
К вечеру в доме становилось тихо и спокойно, даже Тимур не включал музыку. Не удивительно, что Глеб задремал. Вечером он сидел перед телевизором, с которого бубнили что-то говорящие головы, потом лежал, сделав звук тише, а потом и вовсе заснул. Очки Глеб оставил на полу, у ножки. Когда Ева тащила из кухни выходу во двор мешок собачьего корма, на грудь Глеба запрыгнула кошка, немного потопталась. Он прижал ее рукой и неловко погладил. Приняв это за разрешение, кошка скруглилась до белой меховой полушки и удобно устроилась на вздымающейся груди. Когда Ева тихонько вернулась, напротив дивана, спиной к ней, стоял Никита, задумчиво рассматривая получившуюся картину. Кошка косилась на него недовольно, словно подвоха ожидала. Ева напряглась, особенно когда Никита развернулся, заметив ее. Он приложил палец к губам, попросив вести себя тише, а после наклонился и сложил диван вместе с Глебом и с кошкой.
Кошка, раздраженно вскрикнув, выскочила взъерошенной. Глеб застрял в диване и теперь громко матерился. Диван сложился книжкой, и теперь Глеб отчаянно пытался выбраться из этой ловушки, пока Никита, что-то насвистывая, ушел на кухню.
Ева никогда не видела, как начинались их драки, только слышала иногда шум снизу или приходила уже в разгар. И все же, она удивилась, когда выбравшийся Глеб напал первым — схватил сзади за шею, взял ее в локтевой захват и прижал.
— Поэтому тебя даже твоя кошка не любит, псих, — прошипел Глеб и отпустил как раз, когда Никита попытался ударить в ответ. Они разлетелись на метр друг от друга, оба оказались полусидящими на полу.
— Кто сказал, что мне нужно внимание этой меховой варежки? — поднялся Ник, но при этом он разминал плечи. Открылась дверь наверху, на лестнице показался Тимур, окликнул раздраженно: «Только не в гостиной!» — и ушел так же быстро в комнату. Ева прислонилась к косяку, ей было интересно посмотреть.
— Ну да, ты просто так шел, решил меня в диван закатать, — раздраженно хмыкнул Глеб. Очки он по-прежнему не надевал, и выглядел таким злым и взъерошенным, что сам на себя был не похож.
— Так у меня же крыша давно поехала. Разве я не всегда так делаю? — ухмыльнулся Никита, демонстрируя клыки.
— Слышал, что сказали? Не в гостиной. Пойдем, выйдем.
«Они же не будут драться на могилах перед собаками» — успела подумать Ева, и конечно они не стали. Потому что Никита пригнулся и рванулся плечом вперед, зацепил Глеба и приложил ногами о диван, опрокинул. Глеб, словно и не заметив этого, сцепил руки в замок и ударил в спину, прямо в позвоночник. Потом размахнулся еще раз, но сцепленные в замок руки поймал Ник, прижал так, чтобы всем весом на эту сцепку надавить, чтобы захрустели запястья.
— Тогда зачем ты ее притащил, кошку эту?! — выкрикнул Глеб, высвободил одну руку и ударил резко в челюсть, быстро, словно пощечину нанес. Ник откатился, потряс головой, восстанавливая ориентацию в пространстве, успел ответить:
— Собакам скормить, — прежде чем получил ногой в живот. После этого он только корчился, сбивая шерстяной коврик. Глеб спокойно поправил диван, поднял и надел очки, пригладил волосы. На Еву посмотрел так, словно ее и не было тут, ушел наверх, к себе в комнату.
— Какие страсти, — фыркнула Ева и мимо корчившегося Никиты прошла на кухню поставить корм. Ник отдышался, дошел до кухни тоже, но замер над раковиной, сплюнул в нее кровь, умылся. Что-то говорить не хотелось, но драки для Евы все равно были привычными. Она знала, что такое люди, которые друг друга понимают только через драки и никак иначе.
Она обернулась и — замерла. На секунду в Никите, который умывался, мелькнуло что-то человеческое, понятное, даже близкое в чем-то. Он все время вел себя как безумный и был если не коброй, которая непонятно, на кого кинется, то оставленным без присмотра садовым шлангом с включенной на весь напор водой. Как Глеб недавно показался кем-то чужим, незнакомым, так и Никита теперь был… простым парнем, которому только что начистили рожу. Но лишь на секунду — заметив, что на него смотрят, Никита словно снова опустил на глаза какую-то поволоку безбашенности и обернулся так, словно только повода ждал с девушкой тоже драку затеять.
— Нет, — как собаку, одернула его Ева. — Иди на хер.
— Скучная, — фыркнул Ник и сунул голову под водную струю.
***
Никита ушел первым, ближе к ночи. Казалось, что Тимур знал об этом, поэтому и оставлял ему ужин в пластиковом контейнере. Глеб пил кофе, изучая файлы с делом на планшете, выезжать должны были ранним утром, чтобы в начале дня добраться до нужного города. Леонид предпочитал играть честно и не убивать людей в постели. Эффектом неожиданности «Черти» пользовались на полную. А как иначе, если они почти всегда в меньшинстве? Маскироваться, притворяться, следить, использовать женщину, чтобы выманить жертву — это он мог использовать, а вот убивать, пока человек спит — нет.
Глеб не выглядел взволнованным. Напротив, был похож на главу семейства, который готовился к деловой поездке. Привычной, сложной, но все же понятной. Шесть лет в деле… наверное, для него это уже обыденность. Еву же мандражило. Она не понимала, откуда дрожь — задание простое, ничего страшного. Она уже убивала, нужно просто сделать это снова. Но ее трясло. Так же, как перед первым убийством. Так же, как тогда перед первым делом для нее у «Чертей». И каждый раз она сомневалась и думала — а сможет ли? На деле все оказывалось просто, но Ева боялась больше даже не убийства, а того, что ее заклинит и она не сможет вовремя нажать курок.
Смотреть на спокойного Глеба бесило, и она из кухни, забрав свой ужин, направилась в комнату. Уже от центра гостиной заметила:Тимур сидел, свесив ноги с лестницы, упершись лбом в перила, смотрел за происходящим.
— Мы тебе кино что ли? — Ева попыталась пошутить, получилось зло. Тимур даже внимания не обратил. Пока она поднималась, негромко произнес:
— У тебя два пути. Либо как Никита, либо как Глеб.
— А у тебя?
— Как получится. Я еще расту, — спокойно отозвался Тимур. Но, когда Ева остановилась за его спиной, обернулся зло, словно готов был драться.
— Тебя тоже «стерли»? — спросила Ева.
— Не твое дело, — огрызнулся вмиг окрысившийся подросток.
— Тебя не перешивали еще… ты сам по себе довольно симпатичный.
Тимур, хотевший было что-то возразить, захлебнулся словами и раздраженно отвернулся, спрятав вспыхнувшее лицо. Когда довольная этой победой Ева пошла дальше, Тимур внезапно ответил:
— Я этого не просил…
***
Дом у прокурора был раза в три больше того, в котором жили они, и явно выделялся на фоне соседей. Машину оставили далеко от него и еще минут тридцать топали в утреннем тумане через перерытую землю — рядом строилось еще что-то. Оба уже были в масках, но закрытые шарфами. Со стороны выглядели как пара, гуляющая по промозглому осеннему утру. Между собой не разговаривали, потому что маски деформировали голоса. Еву трясло до сих пор, то ли от холода, то ли от нервов, и именно сейчас хотелось трепаться без умолку.
Над двухметровым забором с обоих краев стояло по камере. Ими занялся Глеб — обе зацепил тросом и сломал поворотный механизм, развернув к земле объективом. Кивнул — они уже обсуждали план действий, и дальше пошло слаженно — подсадил Еву на забор, она помогла ему подняться. Туман постепенно расходился, но пока мог служить прикрытием…
Мужчина лет сорока, довольно подтянутый, с благородной сединой в висках, пил кофе, глядя в планшет абсолютно так же, как Глеб этой ночью. Он обернулся и замер так, словно надеялся, что это чудовища, и если не шевелиться и не дышать, то они пройдут мимо, но Глеб поднял пистолет, навел в лоб.
— Погодите. Я же не убивал никого… и они мне обещали не убивать. Я не знал этого всего… я не виноват. Мне говорили, вы только…
Глеб и спорить с ним не стал — даже для Евы. Пуля вошла в лоб, вышла где-то с затылка, расплескав темно-красное по светлой кухне, по мраморной столешнице. Ева услышала, как щелкнуло за спиной, где-то ближе к двери. Охраны тут не было, жил прокурор один. Это мог быть случайный свидетель, а могла быть опасность, и Ева осторожно, как можно тише, все еще держа пистолет наготове онемевшей рукой, вышла в коридор проверить.
Хотя они появились тут с заднего двора, забравшись в окно спальни, входная дверь была приоткрыта. Ева вскинула пистолет, готовая стрелять. Рука после онемения как загорелась. Ева бы сейчас в кого угодно выстрелила, и она смело сунулась в коридор, к двери ближе, чтобы проверить две комнаты справа и слева от входа.
И даже готовая, тренированная, Ева лишь удивленно смотрела, как за ткань ее бронежилета зацепилось два железных крючка. От них тянулась тонкая проволока.
Глеб убедился, что человек с простреленной головой точно умер, обернулся уходить и услышал сначала оклик: «Беги!», потом разряд. И Глеб побежал, только не из дома, а к источнику шума.
Потом, оставаясь с самим собой наедине, Глеб спрашивал себя, почему он не сбежал. Да, тело действовало само, но действовало почему-то в каких-то странных интересах, никак не миссии. Он мог уйти, так даже у Евы было бы больше шансов на спасение. Но он думал, что их пришли убивать, и рванулся спасти.
Еву скрутило разрядом тока, она корчилась на полу просторной залы. Двое в бронежилетах и касках ожидали, что напарник побежит, бросились догонять и едва не налетели на Глеба в дверях кухни. Тем проще было пристрелить обоих, с двух рук в подбородки. В приоткрытую дверь начал затекать целый поток таких вот, в броне и шлемах. И в то же время Еву обесточили и, пока она не очухалась, тащили туда, за дверь. Глеб решил, что думать будет потом, сейчас было время стрелять.
***
— Так вот я ее, считай, от голодной смерти спас. Я ж ее выблядка хозяина убил, и ей было два пути — на улицу, где ее бы даже не за мясо, а меха ради освежевали, либо жрать его в этой квартире. А хозяин у нее… ну блин как ты мудила, разве что жертв было ну на пару-тройку поменьше… Или мы просто не о всех знаем? — Никита присмотрелся к привязанному к кровати мужчине. У того уже не было уха. Его грязную, пропитанную маслом рубашку заливала бурая кровь. Они находились в подвале под гаражом этого человека, тут было оборудовано место, в котором можно было недолго жить — кровать, раковина с водой, плитка электрическая, вместо туалета ведро.
