— Ага, а потом его нашли. У него была самая топовая способность. И самая такая, для побега… не то, что у меня. И где теперь Захар?.. — Павел немного помолчал, наблюдая, как к нему подплывает улыбка. Отступил на шаг назад только потому, что думал мешает Нику пройти куда-то. Но Ник остановился около него — он слушал. Если бы не такой вид, то он вполне походил на человека. Мыслил в принципе логично и говорил связно. — Где-нибудь в лаборатории заперт… его там, наверное, уже на части разобрали, чтобы понять, как он работает и как таких же сделать. Прикинь — армия таких же… Только для этого ад надо пройти.
— Ну, не так уж и ад, — фыркнул Глеб, который сам не понимал, почему люди, столкнувшиеся с ужасом на несколько дней, часов в своей жизни получали взамен какой-то дар, а он, проживший в аду всю сознательную жизнь — нет. Иногда Паше казалось, что начальник им завидует.
Глеб поднялся, повернулся к Нику и спросил:
— Пожелания, может?
— Недельку тебя не видеть.
— Я имел ввиду по еде, но хорошо, я тебя услышал, — Глеб развернулся к выходу. Он снова хромал.
Нога болела так, словно его ранило только что, а не год назад. Глеб пожалел, что отпустил Павла, а просить Еву отвезти себя не хотел. Хотя, возможно, и стоило бы. Ей бы понравилось, прояви он слабость, но нет, пусть уж лучше презирает.
Пришлось сначала доехать до дома, там уже, войдя и плюхнувшись на кресло в прихожей, Глеб отдышался и достал телефон.
Трубку на том конце долго не хотели брать. Именно поэтому обычно Глеб ехал разбираться сам — выгонять его не решались, а вот так вот игнорировать — пожалуйста. Но все Черти, тем более бывшие, были людьми смелыми, и абонент вскоре перестал шифроваться и принял вызов.
— Слушаю, — буркнул Виктор на том конце провода. Блогер, который когда-то помог Глебу в поиске Ника.
— Удалил?
— Пошел ты, — огрызнулся Виктор.
— Удалил, — констатировал Глеб. — Я же обещал, я разберусь.
— Как ты разберешься?! В прошлый раз тоже обещал, что разберешься, а на деле просто посадил его! Посадил того, кого Черти обычно убивали! Будет теперь…
— Я не понял, тебе жить надоело? Или свобода?
— Да насрать! Меня убить должны были еще тогда! А сидеть… да я сам!..
— Вас всегда как расходный материал использовали. Нам повезло выжить, в том числе тебе. У тебя есть зрители. Ты можешь освещать события. Можешь доставать информацию. Честно, мне ты нужнее живым, чем мертвым. Даже если ты этого не хочешь. Так что, пожалуйста, чтобы я больше не слышал: «Вы должны убить эту тварь».
Виктор помолчал, но Глеб слышал его тяжелое дыхание в трубке. Настолько тяжелое, что Глеб задумался, все ли в порядке с сердцем у этого человека.
— Раньше хоть выход был. Что придут Черти и отомстят… Теперь что?
— Теперь их сажают твоими руками, — напомнил Глеб. — Ты поднимаешь волну, заставляешь их волноваться. Остальное делаю я, напоминая тем, кто должен выполнять свою работу о том, что они должны делать.
— И не убиваешь? — подозрительно спросил Виктор. Глеб честно соврал:
— Нет. Ты же знаешь, я никогда этим не занимался.
В конце концов, мало ли кто мог слушать телефон. Мало ли, что мог понять Виктор. Тот снова помолчал, но дышать стал уже тише. Возможно, понял.
— Я не заставляю тебя вести себя именно так, как надо мне. Но я не хочу поддерживать человека, насаждающего ненависть. Чем ты лучше телевизора тогда? Тем, что это другое? Что твоя ненависть имеет «достойные» цели?
— Достал, — огрызнулся Виктор, но этот комментарий Глеб пропустил мимо ушей, продолжил:
— Просто говорю, что если ты пойдешь по этому пути — я не с тобой.
— Думаешь, у меня денег не хватит на себя?
— Думаю, что дело не в деньгах, — вздохнул Глеб. Стало тихо — он давал Виктору время подумать. Конечно дело было не в деньгах. Виктор сорвался, но и он должен был понимать, что у них один путь, но разные методы. Глеб все еще был его шансом что-то исправить. В конце концов, Виктор вздохнул и нехотя, явно с сарказмом, ответил:
— Больше не повторится.
И скинул звонок, даже не слушая ответ.
Тимур позвонил в восемь утра, а в половине одиннадцатого уже был у Глеба. Тот встречал его во дворе дома, потому что Тимур обещал какой-то подарок, и Глеб с ужасом представлял, что и бывший Черт притащит ему труп или полутруп. Но Тимур вошел в ворота, удерживая за ошейник огромного алабая.
— Смотри, какой красавец! — радостно возвестил Тимур. — Вчера вечером привезли! И я сразу про тебя вспомнил. Ну, если он Тошика не сожрет, то… А где Тошик? Дома?
Алабай был и правда хорош, но упоминание другой собаки, которую Тимур привез ему в прошлый раз в качестве непрошенного подарка, немного подпортило Глебу настроение. Еще и нога со вчерашнего дня не проходила. Алабаи вообще были Глебу привычны — когда он только попал к Чертям, их дом охранял такой же пес. Который к тому же потом умер за Глеба. Так что пса в этот раз Глеб принял бы охотнее, чем прошлого бульдога. Но что-то подсказывало Глебу, что грядет скандал.
— Слушай, он же ласковый был, совсем ручной. Ну какой из него охранник? Я подарил его одному из детских домов, — соврал Глеб. Тимур смотрел на него с удивлением, не забывая удерживать собаку. Хорошее настроение тут же как ветром сдуло — он нахмурился и легко отпустил пса, словно специально, и эта махина тут же ломанулась знакомиться с Глебом.
Глеб не испугался Ника, не испугался и собаки. Хотя оба могли его без головы оставить в один укус.
— Я похож на дурака? — спросил Тимур спокойно. — Или ребенка, которому можно сказать, что старого кота увезли на деревню к бабушке?
Ворота за его спиной открылись — это на работу пришла Ева.
В темных брюках и рубашке она больше была похожа на работницу метро, чем охранника. Даже не поздоровавшись ни с Тимуром, ни с начальником, она произнесла:
— К нему в дом в прошлом месяце вломились. Думали, что у него как раз алабай и не рассчитали дозу снотворного на собачку, закинули шмат мяса с конской дозой. Извини, Тошик не выжил. Но алабая можешь оставлять, если он натаскан не подбирать жрачку с земли.
Глеб внезапно услышал в этом укор Тимуру. Он же приводил собак как охранников, но он должен был знать, что эти собаки скорее как домашние животные. Алабай в этот момент вылизывал руки Глебу, которого видел впервые в жизни. Тимуру не хватило бы жесткости вырастить настоящую охранную собаку.
— Я понял, — без злобы, но печально отозвался Тимур. — Ему опасно доверять собак.
— Да и людей, — выдохнула Ева, убирая темные очки в нагрудный карман. — Мы войдем?
Собаку оставили во дворе и, хотя выглядела она мирной, Глеб всерьез боялся за свою машину. Мало ли, как Тимур ее натаскать успел…
— Вы как? — спросил Тимур, который шел за Глебом наравне с Евой. Как Глеб не старался, он все равно хромал, но они не перегоняли его и не лезли с помощью.
— Потихоньку, — отозвалась Ева. — Все живы. Даже более здоровы, чем когда ты уезжал.
— Да, мне рассказывали про Ника, — печально отозвался Тимур. — Может, у него есть шанс снова стать нормальным?
— А как ты думаешь, человек может отрастить себе ногу, если ее отрубили? — вмешался в разговор Глеб, открывая дверь в свой кабинет. Напротив стола находились как раз два кожаных кресла. Глеб не мог себе представить, чтобы сейчас на разговор вел команду на кухню и наливал чаю. А ведь раньше так и было бы.
У Евы было свое мнение:
— Ник к этому долго шел и многое для этого сделал. Мне кажется… что ему в кайф, что ли. Мы постоянно ставим себя на его место. А он никогда таким как мы не был.
— Думаешь, он счастлив? — спросил Глеб, ощущая даже что-то вроде зависти. Он бы с такой жизнью не согласился, но Ник…
— Я слышала, как он напевал утром, когда я занесла ему завтрак, — пожала плечами Ева. Возможно, присутствие Тимура сделало ее мягче, хотя они и не были никогда такими уж друзьями. — Только не подумай, что это из-за того, кем ты вчера его накормил.
Глеб сидел за столом напротив, и видел, как побледнело лицо Тимура.
— Вы кормите его людьми? — спросил он глухо. Глеб и Ева хором ответили: «Нет», после чего Ева прибавила:
— Глеб иногда.
— Он первым напал, — по-детски защитился Глеб, пытаясь казаться невозмутимым. Чтоб ему в Чертях хоть раз предъявили, что он убил кого-то.
— А сказать, почему? — невпопад произнес Тимур. — Потому что ты делаешь ровно то, что собирался Бесов.
— Нет, — не слишком уверено бросил Глеб.
— Да! Ты же чем занимаешься? Собираешь бумаги, чтобы в думу попасть. Думаешь, кому передоверить бизнес, потому что с ним не пускают.
Для человека, который жил отдельно и только деньги от Глеба получал, Тимур слишком много знал. Видимо, по сети они с Павлом или Евой все же общались. Та молчала, но весь ее вид показывал: «А я тебе что говорила?»
— Ты Бесову сказал, что его убьют. А ты что же? Сильнее или бессмертный?
— Я не собираюсь оправдываться. Тебя это не касается уже.
— Так на тебя же снова нападать стали. Неужели не видишь, к чему все идет? Ты ведь еще только начал это, а уже…
— Это никак не связано, — перебил Глеб. — Это были люди, которые хотели долю в бизнесе занять. А я отказался. У того, что пришел вчера, был приказ Павла убрать как свидетеля несостоявшейся сделки. А мне отрубить что-нибудь. Пальцы, руку, ногу, уши — как получится. Как видишь… занимаюсь я политикой или нет, делаю я то же, что и Черти или нет, каким образом делаю — тут опасно все. Ты можешь выйти вечером из своего приюта, достать свой не дешевый телефон посмотреть время — и все, ты уже на прицеле. Конечно, меня убьют. Всех нас убьют. Ну, кроме Ника, этот теперь бессмертный. Что же мне теперь, как и ты забить и собак выхаживать?
Тимур помолчал, но не потому, что ему нечего было сказать. Скорее он видел, что не переубедит. Как-то уже жалко спросил:
— А ты хотя бы Нику скормил тех, кто Тошика убил?
— Конечно, — соврал Глеб, одновременно с этим в кресле справа от Тимура Ева отрицательно покачала головой — тот должен был это видеть, но решил проигнорировать.
— Как ты вообще выбираешь, кого убивать а кого нет? — продолжал Тимур. — Ты же собирался вообще завязать…
— Есть свидетели или нет, — честно признался Глеб. — Я уже не один из Чертей, я уже не в маске, я действую открыто.
— Леонид бы не одобрил, — поддела Ева. Глеб отреагировал тут же, словно ожидал этой фразы:
— Леонид пятнадцать лет топтался на месте и только усугублял ситуацию вместо того, чтобы разруливать. Еще и столько людей положил.
— Мне кажется, — уже не так уверенно заговорил Тимур, — что он выбирал жертв еще и для того, чтобы у нас не было соблазна оставить без помощи таких же, какими когда-то были мы.
— Но ты же смог, — напомнила Ева.
— Да я вообще людей не особо, я бы лучше собак спасал.
Ева кивнула и что-то такое в ее лице промелькнуло, что Глеб поспешил остановить:
— Даже не думай.
— Да ладно, Павел удобнее, у него способность боевая. Я не так уж нужна, — с улыбкой произнесла Ева, положив ногу на ногу.
— Павел отучился подходить к засаде с видом: «Я вам сейчас жопу сожгу», но у него теперь стадия «Я вам жопу сожгу, пожалуйста». Ты все еще лучше всех вводишь в заблуждение. Если бы нужно было сунуться куда-то с вероятностью выжить процентов в десять, я бы выбрал тебя.
— И совсем не потому, что меня не жалко, — вместо «спасибо» заметила Ева. Тимур вздохнул, вроде и устало, а вроде и как человек, которому не хватало этих разговоров.
— А про таких как мы что-то известно? Паша, я, Ева? Друг этот твой?
— Ничего нового. — Глеб почувствовал облегчение. Эта тема для него была проще и от нее не веяло могильным холодом. — Считается, что психологическое потрясение запускает процесс. Это что-то психическое. Я честно не очень понимаю в этом, так что, даже если бы видел исследования… а исследования, как ты понимаешь, не достать. Разве что кто бессмертный, как Ник… Но я боюсь, что у них и на Ника управа найдется.
— А если за нами придут, ты за нас вступишься?.. Они же рано или поздно начнут искать таких же. Уже начали, — осторожно прощупывал почву Тимур. Глеб просто кивнул, потом и словами подтвердил:
— Да. Я за вас буду бороться, тут ничего не изменилось.
Ева и Тимур просто кивнули — тут они были согласны. Словно их в Чертях искусственно друг к другу пришивали.
— Алабая я все равно тебе оставлю. Он жрет, как весь приют, и клетки у меня ему нет, — нехотя признался Тимур.
— Спасибо, — отозвался Глеб равнодушно, хотя и ощутил радость. Он и бульдогу тогда радовался. А когда того отравили — закопал просто, без особой грусти. Не до того было.
Меньше всего Глебу хотелось тащиться на улицу, но отчего-то не мог остаться в кабинете и отправить провожать Тимура только Еву. Кажется, и ей тоже особо не хотелось идти — дом большой, не то что их прежний.
Не было похоже, чтобы хоть кто-то из Чертей ему завидовал. И Тимур так же шел не осматриваясь, погруженный в свои мысли. В драных джинсах и пыльной толстовке он выглядел тут как-то чужеродно, и казалось, что да, он нашел свое место на той даче. И Глеб был за него рад, но не завидовал и ему. Во всяком случае не в том, как Тимур решил прожить свою жизнь. Но Глебу казалось, что все кроме него на своих местах, все пришли к какому-то закономерному итогу, и он помог им в этом, но его путь был намного сложнее и дольше, чем их. И теперь ему казалось, что все это время он топтался на месте. Более того, Глеб не видел цели. Мир казался проще, когда он думал, что еще немного побарахтается и умрет, потому что в Чертях не держались долго. Сейчас нельзя было даже думать о смерти, хотя о ней говорили все вокруг даже больше, чем в активное время Чертей. Сейчас слишком многое было завязано на нем. Глеб знал, что и с его смертью Черти найдут, что делать и как жить дальше, но хотел надеяться, что все же чуть больше им нужен.
Алабай стоял прямо напротив ворот и смотрел на Тимура преданно — словно ждал, что тот его посадит в машину и увезет домой, а там еще покормит. Собака была худощавой, с большими печальными глазами и такими голодными, что Глеб задумался — не послать ли Еву за кормом, а на встречу съездить самому. У него были и другие люди, которые могли позаботиться о собаке, просто думал, что Еве будет приятно вспомнить прошлое.
Тимур тоже как-то не спешил уезжать, как бы нервно Глеб не посматривал на часы. Потрепал пса за ушами, что-то сказал ему.
У Евы начался рабочий день, судя по времени, и ей было комфортно здесь и сейчас, за забором, где никто не пытался ее убить. Глеб иногда думал, что в целом с идеями Леонида она осталась согласна, но не очень-то хотела жертвовать ради них своей жизнью. Поэтому нынешний порядок ее устраивал — вроде и людей убивать все еще можно (очень редко и очень тихо), а вроде и не так опасно.
От пса Тимур поднялся с улыбкой, которую у него сложно было представить, будь он еще в Чертях. Наткнулся на внимательный взгляд Глеба и попытался ее спрятать, но губы в исходную недовольную линию возвращались неохотно и получилось, что Тимур спросил в беспомощным выражением лицо, словно снова был мальчишкой, запертым в доме с тремя убийцами и несчитанным количеством трупов на заднем дворе.
— Ты ведь знаешь, что делаешь?
— Да, конечно, — уверенно соврал Глеб. Тимур кивнул, постепенно становясь серьезнее.
— Пса береги.
В этот раз Глеб просто кивнул. Он рассчитывал, что уж алабая точно вряд ли кто тронет, но для себя решил ночами на улице его не оставлять.
— Ну, не так уж и ад, — фыркнул Глеб, который сам не понимал, почему люди, столкнувшиеся с ужасом на несколько дней, часов в своей жизни получали взамен какой-то дар, а он, проживший в аду всю сознательную жизнь — нет. Иногда Паше казалось, что начальник им завидует.
Глеб поднялся, повернулся к Нику и спросил:
— Пожелания, может?
— Недельку тебя не видеть.
— Я имел ввиду по еде, но хорошо, я тебя услышал, — Глеб развернулся к выходу. Он снова хромал.
Нога болела так, словно его ранило только что, а не год назад. Глеб пожалел, что отпустил Павла, а просить Еву отвезти себя не хотел. Хотя, возможно, и стоило бы. Ей бы понравилось, прояви он слабость, но нет, пусть уж лучше презирает.
Пришлось сначала доехать до дома, там уже, войдя и плюхнувшись на кресло в прихожей, Глеб отдышался и достал телефон.
Трубку на том конце долго не хотели брать. Именно поэтому обычно Глеб ехал разбираться сам — выгонять его не решались, а вот так вот игнорировать — пожалуйста. Но все Черти, тем более бывшие, были людьми смелыми, и абонент вскоре перестал шифроваться и принял вызов.
— Слушаю, — буркнул Виктор на том конце провода. Блогер, который когда-то помог Глебу в поиске Ника.
— Удалил?
— Пошел ты, — огрызнулся Виктор.
— Удалил, — констатировал Глеб. — Я же обещал, я разберусь.
— Как ты разберешься?! В прошлый раз тоже обещал, что разберешься, а на деле просто посадил его! Посадил того, кого Черти обычно убивали! Будет теперь…
— Я не понял, тебе жить надоело? Или свобода?
— Да насрать! Меня убить должны были еще тогда! А сидеть… да я сам!..
— Вас всегда как расходный материал использовали. Нам повезло выжить, в том числе тебе. У тебя есть зрители. Ты можешь освещать события. Можешь доставать информацию. Честно, мне ты нужнее живым, чем мертвым. Даже если ты этого не хочешь. Так что, пожалуйста, чтобы я больше не слышал: «Вы должны убить эту тварь».
Виктор помолчал, но Глеб слышал его тяжелое дыхание в трубке. Настолько тяжелое, что Глеб задумался, все ли в порядке с сердцем у этого человека.
— Раньше хоть выход был. Что придут Черти и отомстят… Теперь что?
— Теперь их сажают твоими руками, — напомнил Глеб. — Ты поднимаешь волну, заставляешь их волноваться. Остальное делаю я, напоминая тем, кто должен выполнять свою работу о том, что они должны делать.
— И не убиваешь? — подозрительно спросил Виктор. Глеб честно соврал:
— Нет. Ты же знаешь, я никогда этим не занимался.
В конце концов, мало ли кто мог слушать телефон. Мало ли, что мог понять Виктор. Тот снова помолчал, но дышать стал уже тише. Возможно, понял.
— Я не заставляю тебя вести себя именно так, как надо мне. Но я не хочу поддерживать человека, насаждающего ненависть. Чем ты лучше телевизора тогда? Тем, что это другое? Что твоя ненависть имеет «достойные» цели?
— Достал, — огрызнулся Виктор, но этот комментарий Глеб пропустил мимо ушей, продолжил:
— Просто говорю, что если ты пойдешь по этому пути — я не с тобой.
— Думаешь, у меня денег не хватит на себя?
— Думаю, что дело не в деньгах, — вздохнул Глеб. Стало тихо — он давал Виктору время подумать. Конечно дело было не в деньгах. Виктор сорвался, но и он должен был понимать, что у них один путь, но разные методы. Глеб все еще был его шансом что-то исправить. В конце концов, Виктор вздохнул и нехотя, явно с сарказмом, ответил:
— Больше не повторится.
И скинул звонок, даже не слушая ответ.
***
Тимур позвонил в восемь утра, а в половине одиннадцатого уже был у Глеба. Тот встречал его во дворе дома, потому что Тимур обещал какой-то подарок, и Глеб с ужасом представлял, что и бывший Черт притащит ему труп или полутруп. Но Тимур вошел в ворота, удерживая за ошейник огромного алабая.
— Смотри, какой красавец! — радостно возвестил Тимур. — Вчера вечером привезли! И я сразу про тебя вспомнил. Ну, если он Тошика не сожрет, то… А где Тошик? Дома?
Алабай был и правда хорош, но упоминание другой собаки, которую Тимур привез ему в прошлый раз в качестве непрошенного подарка, немного подпортило Глебу настроение. Еще и нога со вчерашнего дня не проходила. Алабаи вообще были Глебу привычны — когда он только попал к Чертям, их дом охранял такой же пес. Который к тому же потом умер за Глеба. Так что пса в этот раз Глеб принял бы охотнее, чем прошлого бульдога. Но что-то подсказывало Глебу, что грядет скандал.
— Слушай, он же ласковый был, совсем ручной. Ну какой из него охранник? Я подарил его одному из детских домов, — соврал Глеб. Тимур смотрел на него с удивлением, не забывая удерживать собаку. Хорошее настроение тут же как ветром сдуло — он нахмурился и легко отпустил пса, словно специально, и эта махина тут же ломанулась знакомиться с Глебом.
Глеб не испугался Ника, не испугался и собаки. Хотя оба могли его без головы оставить в один укус.
— Я похож на дурака? — спросил Тимур спокойно. — Или ребенка, которому можно сказать, что старого кота увезли на деревню к бабушке?
Ворота за его спиной открылись — это на работу пришла Ева.
В темных брюках и рубашке она больше была похожа на работницу метро, чем охранника. Даже не поздоровавшись ни с Тимуром, ни с начальником, она произнесла:
— К нему в дом в прошлом месяце вломились. Думали, что у него как раз алабай и не рассчитали дозу снотворного на собачку, закинули шмат мяса с конской дозой. Извини, Тошик не выжил. Но алабая можешь оставлять, если он натаскан не подбирать жрачку с земли.
Глеб внезапно услышал в этом укор Тимуру. Он же приводил собак как охранников, но он должен был знать, что эти собаки скорее как домашние животные. Алабай в этот момент вылизывал руки Глебу, которого видел впервые в жизни. Тимуру не хватило бы жесткости вырастить настоящую охранную собаку.
— Я понял, — без злобы, но печально отозвался Тимур. — Ему опасно доверять собак.
— Да и людей, — выдохнула Ева, убирая темные очки в нагрудный карман. — Мы войдем?
Собаку оставили во дворе и, хотя выглядела она мирной, Глеб всерьез боялся за свою машину. Мало ли, как Тимур ее натаскать успел…
— Вы как? — спросил Тимур, который шел за Глебом наравне с Евой. Как Глеб не старался, он все равно хромал, но они не перегоняли его и не лезли с помощью.
— Потихоньку, — отозвалась Ева. — Все живы. Даже более здоровы, чем когда ты уезжал.
— Да, мне рассказывали про Ника, — печально отозвался Тимур. — Может, у него есть шанс снова стать нормальным?
— А как ты думаешь, человек может отрастить себе ногу, если ее отрубили? — вмешался в разговор Глеб, открывая дверь в свой кабинет. Напротив стола находились как раз два кожаных кресла. Глеб не мог себе представить, чтобы сейчас на разговор вел команду на кухню и наливал чаю. А ведь раньше так и было бы.
У Евы было свое мнение:
— Ник к этому долго шел и многое для этого сделал. Мне кажется… что ему в кайф, что ли. Мы постоянно ставим себя на его место. А он никогда таким как мы не был.
— Думаешь, он счастлив? — спросил Глеб, ощущая даже что-то вроде зависти. Он бы с такой жизнью не согласился, но Ник…
— Я слышала, как он напевал утром, когда я занесла ему завтрак, — пожала плечами Ева. Возможно, присутствие Тимура сделало ее мягче, хотя они и не были никогда такими уж друзьями. — Только не подумай, что это из-за того, кем ты вчера его накормил.
Глеб сидел за столом напротив, и видел, как побледнело лицо Тимура.
— Вы кормите его людьми? — спросил он глухо. Глеб и Ева хором ответили: «Нет», после чего Ева прибавила:
— Глеб иногда.
— Он первым напал, — по-детски защитился Глеб, пытаясь казаться невозмутимым. Чтоб ему в Чертях хоть раз предъявили, что он убил кого-то.
— А сказать, почему? — невпопад произнес Тимур. — Потому что ты делаешь ровно то, что собирался Бесов.
— Нет, — не слишком уверено бросил Глеб.
— Да! Ты же чем занимаешься? Собираешь бумаги, чтобы в думу попасть. Думаешь, кому передоверить бизнес, потому что с ним не пускают.
Для человека, который жил отдельно и только деньги от Глеба получал, Тимур слишком много знал. Видимо, по сети они с Павлом или Евой все же общались. Та молчала, но весь ее вид показывал: «А я тебе что говорила?»
— Ты Бесову сказал, что его убьют. А ты что же? Сильнее или бессмертный?
— Я не собираюсь оправдываться. Тебя это не касается уже.
— Так на тебя же снова нападать стали. Неужели не видишь, к чему все идет? Ты ведь еще только начал это, а уже…
— Это никак не связано, — перебил Глеб. — Это были люди, которые хотели долю в бизнесе занять. А я отказался. У того, что пришел вчера, был приказ Павла убрать как свидетеля несостоявшейся сделки. А мне отрубить что-нибудь. Пальцы, руку, ногу, уши — как получится. Как видишь… занимаюсь я политикой или нет, делаю я то же, что и Черти или нет, каким образом делаю — тут опасно все. Ты можешь выйти вечером из своего приюта, достать свой не дешевый телефон посмотреть время — и все, ты уже на прицеле. Конечно, меня убьют. Всех нас убьют. Ну, кроме Ника, этот теперь бессмертный. Что же мне теперь, как и ты забить и собак выхаживать?
Тимур помолчал, но не потому, что ему нечего было сказать. Скорее он видел, что не переубедит. Как-то уже жалко спросил:
— А ты хотя бы Нику скормил тех, кто Тошика убил?
— Конечно, — соврал Глеб, одновременно с этим в кресле справа от Тимура Ева отрицательно покачала головой — тот должен был это видеть, но решил проигнорировать.
— Как ты вообще выбираешь, кого убивать а кого нет? — продолжал Тимур. — Ты же собирался вообще завязать…
— Есть свидетели или нет, — честно признался Глеб. — Я уже не один из Чертей, я уже не в маске, я действую открыто.
— Леонид бы не одобрил, — поддела Ева. Глеб отреагировал тут же, словно ожидал этой фразы:
— Леонид пятнадцать лет топтался на месте и только усугублял ситуацию вместо того, чтобы разруливать. Еще и столько людей положил.
— Мне кажется, — уже не так уверенно заговорил Тимур, — что он выбирал жертв еще и для того, чтобы у нас не было соблазна оставить без помощи таких же, какими когда-то были мы.
— Но ты же смог, — напомнила Ева.
— Да я вообще людей не особо, я бы лучше собак спасал.
Ева кивнула и что-то такое в ее лице промелькнуло, что Глеб поспешил остановить:
— Даже не думай.
— Да ладно, Павел удобнее, у него способность боевая. Я не так уж нужна, — с улыбкой произнесла Ева, положив ногу на ногу.
— Павел отучился подходить к засаде с видом: «Я вам сейчас жопу сожгу», но у него теперь стадия «Я вам жопу сожгу, пожалуйста». Ты все еще лучше всех вводишь в заблуждение. Если бы нужно было сунуться куда-то с вероятностью выжить процентов в десять, я бы выбрал тебя.
— И совсем не потому, что меня не жалко, — вместо «спасибо» заметила Ева. Тимур вздохнул, вроде и устало, а вроде и как человек, которому не хватало этих разговоров.
— А про таких как мы что-то известно? Паша, я, Ева? Друг этот твой?
— Ничего нового. — Глеб почувствовал облегчение. Эта тема для него была проще и от нее не веяло могильным холодом. — Считается, что психологическое потрясение запускает процесс. Это что-то психическое. Я честно не очень понимаю в этом, так что, даже если бы видел исследования… а исследования, как ты понимаешь, не достать. Разве что кто бессмертный, как Ник… Но я боюсь, что у них и на Ника управа найдется.
— А если за нами придут, ты за нас вступишься?.. Они же рано или поздно начнут искать таких же. Уже начали, — осторожно прощупывал почву Тимур. Глеб просто кивнул, потом и словами подтвердил:
— Да. Я за вас буду бороться, тут ничего не изменилось.
Ева и Тимур просто кивнули — тут они были согласны. Словно их в Чертях искусственно друг к другу пришивали.
— Алабая я все равно тебе оставлю. Он жрет, как весь приют, и клетки у меня ему нет, — нехотя признался Тимур.
— Спасибо, — отозвался Глеб равнодушно, хотя и ощутил радость. Он и бульдогу тогда радовался. А когда того отравили — закопал просто, без особой грусти. Не до того было.
Меньше всего Глебу хотелось тащиться на улицу, но отчего-то не мог остаться в кабинете и отправить провожать Тимура только Еву. Кажется, и ей тоже особо не хотелось идти — дом большой, не то что их прежний.
Не было похоже, чтобы хоть кто-то из Чертей ему завидовал. И Тимур так же шел не осматриваясь, погруженный в свои мысли. В драных джинсах и пыльной толстовке он выглядел тут как-то чужеродно, и казалось, что да, он нашел свое место на той даче. И Глеб был за него рад, но не завидовал и ему. Во всяком случае не в том, как Тимур решил прожить свою жизнь. Но Глебу казалось, что все кроме него на своих местах, все пришли к какому-то закономерному итогу, и он помог им в этом, но его путь был намного сложнее и дольше, чем их. И теперь ему казалось, что все это время он топтался на месте. Более того, Глеб не видел цели. Мир казался проще, когда он думал, что еще немного побарахтается и умрет, потому что в Чертях не держались долго. Сейчас нельзя было даже думать о смерти, хотя о ней говорили все вокруг даже больше, чем в активное время Чертей. Сейчас слишком многое было завязано на нем. Глеб знал, что и с его смертью Черти найдут, что делать и как жить дальше, но хотел надеяться, что все же чуть больше им нужен.
Алабай стоял прямо напротив ворот и смотрел на Тимура преданно — словно ждал, что тот его посадит в машину и увезет домой, а там еще покормит. Собака была худощавой, с большими печальными глазами и такими голодными, что Глеб задумался — не послать ли Еву за кормом, а на встречу съездить самому. У него были и другие люди, которые могли позаботиться о собаке, просто думал, что Еве будет приятно вспомнить прошлое.
Тимур тоже как-то не спешил уезжать, как бы нервно Глеб не посматривал на часы. Потрепал пса за ушами, что-то сказал ему.
У Евы начался рабочий день, судя по времени, и ей было комфортно здесь и сейчас, за забором, где никто не пытался ее убить. Глеб иногда думал, что в целом с идеями Леонида она осталась согласна, но не очень-то хотела жертвовать ради них своей жизнью. Поэтому нынешний порядок ее устраивал — вроде и людей убивать все еще можно (очень редко и очень тихо), а вроде и не так опасно.
От пса Тимур поднялся с улыбкой, которую у него сложно было представить, будь он еще в Чертях. Наткнулся на внимательный взгляд Глеба и попытался ее спрятать, но губы в исходную недовольную линию возвращались неохотно и получилось, что Тимур спросил в беспомощным выражением лицо, словно снова был мальчишкой, запертым в доме с тремя убийцами и несчитанным количеством трупов на заднем дворе.
— Ты ведь знаешь, что делаешь?
— Да, конечно, — уверенно соврал Глеб. Тимур кивнул, постепенно становясь серьезнее.
— Пса береги.
В этот раз Глеб просто кивнул. Он рассчитывал, что уж алабая точно вряд ли кто тронет, но для себя решил ночами на улице его не оставлять.
