А потом уже наткнулся на хитрый прищур глаз. После этого вся его фигурка гипнотизировала Глейна, и, поймав его взгляд, путник улыбнулся и поковылял к их столику.
— Ничего, если дедушка тут присядет? — сладко спросил он. Луц подскочил, подвинул ему свой стул, прямо напротив Глейна. Кэйсар среагировал иначе — положил на этот стул ноги и, глядя нагло и расхлябанно, отказал:
— Попутал что, старче? Смотри, сколько места свободного. Или решил, что тебя тут кормить задарма будут?
После быстрого движения Кэйсар оказался лежащим мордой в пол, а оба стула свободными. Старик уселся, кивнул Луцу:
— Чего ты встал, юноша? Я тебя не потесню, садись.
Он распутал тугой шарф, оголив шею с правой стороны, показал Глейну выцветший до синевы крест. Кэйсар проворчал: «Нет бы сразу сказать…», послушно пошёл за другим стулом.
— Моё имя Хекк, — представился старик. — Мне сказали, что ты отправился в столицу, чтобы поговорить со мной.
— С вами? — переспросил Глейн.
— Учителями. Поговорить о моём подопечном, должно быть. Это именно я вырастил Хегана.
В деревне наконец-то выпал полноценный снег. Не та морось, что залетала за вороты пальто, превращали дороги в грязевые реки, а пушистый, белый как пух снег. И что-то подсказывало, что уж этот-то не растает.
Именно в тишине такого снега, в вечер, казавшийся праздничным, на постоялом дворе появился высокий человек в пальто с серым меховым воротом. Он отряхнулся у порога, сбил снег с высоких сапог и прошёл к хозяину двора, который задумчиво до этого смотрел в окно.
Город когда-то разросся после открытых тут залежей серебра. Но серебро быстро кончилось, город наполовину опустел, и от этого теперь казался брошенным, хотя жители тут ещё оставались, нашли себя в других ремёслах. Вот только гости тут были не так часты, тем более к зиме и по бездорожью, и постоялый двор больше зарабатывал с тех комнат, что снимали развлечься с проститутками, да от таверны на первом этаже. Постояльца хозяин не ожидал увидеть, тем более, что и на торговца тот не был особо похож. И, когда гость подошёл к стойке, сняв со светлых волос и шеи шерстяной шарф, хозяин гостиницы только теперь понял и словно проснулся:
— Господи… вы что, Охотник?
— Да, — гость невозмутимо отряхнул последние капли растаявшего снега, выложил несколько монет на прилавок. — Мне нужно…
— Боже, опять? Да что за напасть?..
— Две комнаты.
— Две? — тут же отвлёкся хозяин, взглянул на монеты. Их хватало на две комнаты на неделю, хотя цены он не называл. — Слушайте… а вы уверены? У нас в городе вроде как всё спокойно… Если вы, конечно, проездом, то всё же…
— Всё спокойно? — Охотник приподнял одну бровь, чуть наклонил голову. — За прошедшие два месяца в вашем городе умер один Охотник и один Учитель.
Собеседник как-то сразу сдался, словно его в этих смертях объявили и сейчас вешать будут, уныло сгрёб деньги со стола к себе в карман, так же безразлично пробубнил:
— Оплачено на неделю, две комнаты. Еду у нас оплачивают отдельно, так что ежели чего желаете — дочери моей скажите, она приготовит и цену назовёт. Спутник ваш лошадей привязывает?
— Нет. Он явится после заката и, скорее всего, через окно, — так же устало ответил Охотник. Трактирщик оживился:
— Слуга ваш?
— Он самый.
— Вампир?
На этот раз Охотник промолчал, но смотрел так, будто хозяин о подробностях его личной жизни интересовался, и тот замолчал, поспешно полез за ключами под стол, выложил от двух соседних номеров.
— Обед, выпивку, девочек?
— Только выпивку, — приказал Охотник.
То ли хозяин не послушал, то ли был теперь занят, а может в этой деревне не принято было, чтобы он сам в номера еду и выпивку разносил, но две бутылки принесла девушка. Молодая, с косой пшеничных волос до пояса и искренней улыбкой. Охотник ещё не успел даже пальто скинуть — стоял, глядя на город из окна. Солнце клонилось к закату, мир стирался в белизне покрывавшего всё снега.
— Папа сказал, что вы просили только выпить. Может, всё же лучше горячей еды? Ваши предшественники ведь не отравлены были…
Она улыбалась, когда говорила это, словно чужая смерть её радовала.
— Они ведь оба погибли тут. В вашем трактире, — скорее напомнил, чем спросил Охотник. Девушка спохватилась, и улыбка попыталась спрятаться. Бутылки уже стояли на столике у двери, а она всё не уходила.
— Да, но благодаря этому сюда чаще стали наведываться гости.
— Что ж, если тут будет третий труп, не обязательно Охотника, может быть юной девушки, то посетителей будет ещё больше? — Охотник подождал ещё немного. Достаточно, чтобы девушка придумала ответ. В эти несколько секунд она не уложилась, и Охотник закончил спокойным: — Я просил без проституток, только вино.
— Я и не проститутка, я дочь… — уже совсем растерявшись, начала девушка, но так как она по-прежнему не уходила — Охотник перехватил её за ворот платья и выставил за дверь.
Долго не темнело — солнце купалось в горизонте, разбрызгивая алые лучи по земле. С первой бутылкой было покончено, когда оказалось, что в комнате уже темно, а в окно кто-то стучится. Сначала осторожно, неуверенно, потом бухнуло что-то по раме. Охотник устало поднялся и подошёл к окошку, за которым был виден замерший на карнизе Бедвир.
— Твоя комната справа, — Хеган указал направление и развернулся, чтобы вернуться к оставленной бутылке, но в окно постучались снова.
— Тут холодно, — пожаловался Бедвир и поёжился, но он так переигрывал, что в искренность особо не верилось.
— Так иди в свою комнату. Я просил не закрывать там окно.
— А там ещё и страшно. Это ж проклятое место, тут даже Охотников убивают. Даже их Учителей, что уж говорить про молодого и неопытного вампира. Хеган, ты хочешь труп мой к утру найти в кровати?
— Честно говоря, не отказался бы, — ответил Хеган и отхлебнул ещё вина. Свечей он не зажигал, и свет в комнату попадал только с улицы. Бедвир наигранно обиделся. Хеган надеялся, что теперь-то точно вампир уйдёт в свою комнату, но Бедвир продолжал буравить его взглядом влажных глаз.
— А ещё они могут решить, что я убийца, раз ошиваюсь тут… Хеган! Хеган, а если тебя убьют, пока я в соседней комнате?! Что, если это тихий убийца?! Куда ты пошёл?!
Пошёл Хеган вглубь комнаты — к кровати. Скинул рясу и лёг на покрывало, в голове немного шумело и казалось, что кровать качает на волнах. Тёмная комната и вечер стали светлым днём и берегом у моря. Это ощущение растаяло, когда Хеган услышал скрежет рамы — вампир попытался открыть сам, снаружи. Сначала ногтем поковырял, потом потянул на себя, но рама не поддалась, окно осталось закрытым. Хеган наблюдал из темноты, опершись на локоть. Убили обоих осенью, было достаточно холодно, чтобы закрыть окна. Шум снаружи был такой, что если бы окно кто-то и пытался открыть — это бы услышали.
Всё, что им рассказывали — обоих нашли в кровати. Рассказывали им уже торговцы, что привезли зашитые в мешки тела в столицу. Всё, что можно было понять по трупам — их зарезали. Обычно были какие-то слухи, можно было разобраться на месте, и жители городов, в которых кто-то из Охотников умер, сами знали, что случилось. Застигнутые врасплох в путешествиях Охотники старались оставить следы, подсказки о том, кто их убил, тогда за них отомстили бы братья. Так они сохраняли свою численность — обязательностью мести. И хотя отомстить получалось не за всех Охотников, все верили, что убивать их нельзя, иначе к тебе придут. Учителя не могли оставить это так просто, люди уже прослышали про это место, про почти мистические смерти.
У Учителей это звучало почти как: «А давайте отправим туда Хегана и проверим, реально ли он бессмертный?» Возможно, без самого Хегана это обсуждалось как-то основательнее. Может быть, его выбрали потому, что он попался под руку, а история объективно была не так уж страшна, чтобы за него бояться. Но сам Хеган не придумал ничего лучше, чем сделать себя приманкой. Даже вампира пытался оставить в столице, но Бедвир нагнал его в первую же ночь, забрался в экипаж и сел на соседнее место так, словно весь день ехал в этой карете вместе со всеми.
***
— Я всю ночь не спал. Я знаешь, как переживал? Я тебе раза три в стенку стучал, а ты не откликался, — жаловался Бедвир. Он шёл за Хеганом, спускался вместе с ним по лестнице. В общем зале уже было шумно — трое из пяти столов оказались заняты, за четвёртый тяжело упал Хеган, зато за угловой, из-за которого было всех видно. Единственное окно было закрыто плотной занавеской, и совсем не из-за Бедвира. За дальним столом сидело сразу пять вампиров, которые о чём-то разговаривали, наклонившись друг к другу. Это можно было бы назвать наглостью: вампиры в присутствии Охотника, но чем дальше к границам, тем свободнее были нравы. Каждый город сам выбирал: жить им с чудовищами или же звать Охотника, чтобы он их выдворил.
— Крови? — предложила появившаяся у стола девушка. Всё та же — хозяйская дочка. Хотя разговаривала она с Бедвиром, смотрела в упор на Хегана. Тот — на вампиров, даже сидел в пол-оборота.
— Почему бы и нет… а из кого нацеживаете? — поинтересовался Бедвир, наклонившись к девушке ближе и улыбаясь ей. Она тут же перевела всё внимание на него, оттянула ворот рубашки, оголив шею. Ответила низким шёпотом, глядя прямо в глаза вампиру:
— Что, если я предложу кровь молодой и прекрасной девственницы?
— А девственница согласится? — бросил Хеган, закинув ноги на стол. На беседующих он не смотрел, сосредоточился на вампирах, и те тоже перестали обсуждать что-то, дружно смотрели на Охотника, а точнее на его крест. Не было похоже, что это стало для них сюрпризом. Девушка не растерялась, ответила уже повернувшись к Хегану:
— О, ради такого прекрасного юноши, страдающего жаждой, я соглашусь. Охотник не желает присоединиться?
Хеган фыркнул, одновременно и ноги со стола убрал и девушку от него отодвинул, направился к столику вампиров без спешки. А вот Бедвир вскочил из-за стола, опередил Хегана и прямо перед ним встал, улыбнувшись так, будто клыки демонстрировал.
— Доброго утра, ребята. Не правда ли, досадно, что солнечный свет застал нас всех в таком мрачном месте с трагической предысторией.
Вампиры и на него смотрели без особой радости, насторожённо, но всё же, когда к ним прямиком шёл Охотник, они были похожи на угли в предчувствии воды.
— Слушай, их же нашли зарезанными. Мы тут при чём? — буркнул крайний к Бедвиру, его тут же пнули под столом.
— Не спорю, зубами убивать удобно, но, знаете ли, по своему опыту судить могу, что и зубы не всегда помогают, и приходится убивать тем, что под руку попадётся. Но я и, конечно, мой друг ни в коем случае ни в чём вас не подозреваем…
— Друг? Какой он тебе друг, если на тебе его ошейник? — заговорил тот, что сидел за столом прямо напротив Бедвира.
— Это как доказательство дружбы, — не растерялся Бедвир. — Больше, чем дружба. Обещание умереть за него, иначе и мне не жить.
— Слушай… если он на тебя ошейник нацепил, то ты дурак, что попался. А если ты сам согласился, то больной дурак. В любом случае с дураками…
— Я могу не церемониться и просто вышвырнуть всех на свет, — мрачно предупредил Хеган.
— Они мои гости! — напомнил хозяин, и Хеган одарил его злым: «И хозяина, за дружбу с вампирами». Трактирщик сразу сник и решил не вмешиваться, видимо рассудив, что вампиры виноваты сами.
— Именно поэтому тут я, — заговорил Бедвир. За его спиной Хеган уточнил глухо: «Я имел ввиду и тебя выкинуть». — Ведь всегда лучше говорить со мной, чем с этим грубияном. Понятия не имею, почему Хегана отправили туда, где надо сначала разговаривать. Он не умеет. Он привык убивать.
Тихо стало ещё после того, как Бедвир назвал Охотника по имени, у крайнего стола засобирались люди, быстро допили пиво и как можно тише вышли. Бедвир сиял. Из вампира-идиота, попавшегося в плен Охотникам, он превращался в слугу знаменитого Хегана. У него даже не спрашивали бумаг — достаточно было взглянуть на светлые волосы, скверный характер и вампира в слугах, о котором молва тоже успела разнестись.
— Мы… никого не трогали. Мы в городе уже лет пятнадцать. Когда тут поселился… — начал тот, что до этого заговорил с ними первым, но его снова пнули.
— Совсем ничего об убийствах не знаете? — участливо спросил Бедвир, подвинул стул от соседнего стола и сел к вампирам как к давно знакомой компании.
— Да что знать… только что прирезали их, — заговорил уже другой, но глазами сверлил Хегана. Казалось, ожидал, когда Охотник решит перейти к пыткам. Но Хеган играл желваками на скулах, а ближе не подходил. Договариваться он и в самом деле не умел.
— Но наверняка в городе нет никого страшнее вас. Или всё-таки есть?
— Настолько, чтобы Охотника в кровати прирезать? — фыркнул вампир напротив Бедвира. — Что мы, самоубийцы, что ли.
— Тогда какого чёрта вы вообще тут? — снова вмешался Хеган, которому вампиры, спокойно пьющие в людном месте, были как для тех дневной свет — казалось, что его тоже жгло, только изнутри. Центральный молча достал из-за пазухи кожаную грамоту, уже заметно истрепавшуюся, положил на стол. Хеган дёрнулся было взять, но грамоту передал Бедвир, не вставая со стула.
— Я племянник герцога. Дёрнуло попытаться закрутить с вампиршей… она приревновала и… и цапнула. Убивать не стали и вручили приказ, что убивать нельзя. А всё равно в эту глухомань сослали. Убивать Охотников? Заняться мне больше нечем.
Хеган опустил грамоту, но отдавать её не спешил.
— Мы никого не трогаем, поэтому можем тут жить.
— Из здешних. Но Охотники чужие люди для деревни, — продолжил Хеган.
— Но тогда бы я, наверное, выпил из них кровь?
— Тогда бы все догадались, кто их убил.
— Ну а смысл их вообще убивать, если не кровь пить? — вампир и правда каким-то аристократическим жестом поднял бровь. Хеган снова поиграл желваками, но возразить было нечего.
— Разве их позвали в деревню не вас убить? — взялся за продолжение диалога Бедвир, и Хеган уставился ему в затылок, словно впервые увидел. Ведь Бедвир должен был защищать вампиров, а вместо этого топил. Бывший племянник герцога расхохотался, откинулся на спинку стула:
— Нет. Зачем им проблемы? Я не знаю, как у вас там в центральных землях, но тут на вампиров зла не держат, если они людей не трогают. А я всё же двадцать лет прожил человеком, и пить человеческую кровь — такое себе удовольствие. Вроде должен воспринимать, а от одной мысли воротит. И я сомневаюсь, что Охотнику не сообщили — ох и не нас шли сюда убивать. Кстати, раз их убивали в первую ночь, то, должно быть, и чудовище до сих пор на свободе? Или за это тебе не платили? Ну тогда и от нас отвали, за наши головы тебе не только не заплатят, но и…
Бедвир быстро поднялся и перехватил Хегана. Выглядело так, словно Охотник шагнул вперёд и споткнулся, а вампир вовремя подоспел.
— Хеган, Хеган, там грамота. Повесить тебя не повесят, но указ издадут, чтобы тебе бухло больше ни один трактирщик не продавал под страхом смертной казни.
Хеган перестал сопротивляться, выпрямился, даже кивнул вампирам. Но за свой стол не вернулся, ушёл снова наверх. В спальню, куда же ещё, и что-то подсказывало Бедвиру, что, снова заперся на все замки со всех сторон. Но оно, может, и к лучшему. Раз ручной вампир не может попасть в комнату, то и убийца тоже, кто бы он ни был.
— Ничего, если дедушка тут присядет? — сладко спросил он. Луц подскочил, подвинул ему свой стул, прямо напротив Глейна. Кэйсар среагировал иначе — положил на этот стул ноги и, глядя нагло и расхлябанно, отказал:
— Попутал что, старче? Смотри, сколько места свободного. Или решил, что тебя тут кормить задарма будут?
После быстрого движения Кэйсар оказался лежащим мордой в пол, а оба стула свободными. Старик уселся, кивнул Луцу:
— Чего ты встал, юноша? Я тебя не потесню, садись.
Он распутал тугой шарф, оголив шею с правой стороны, показал Глейну выцветший до синевы крест. Кэйсар проворчал: «Нет бы сразу сказать…», послушно пошёл за другим стулом.
— Моё имя Хекк, — представился старик. — Мне сказали, что ты отправился в столицу, чтобы поговорить со мной.
— С вами? — переспросил Глейн.
— Учителями. Поговорить о моём подопечном, должно быть. Это именно я вырастил Хегана.
Глава 6.
В деревне наконец-то выпал полноценный снег. Не та морось, что залетала за вороты пальто, превращали дороги в грязевые реки, а пушистый, белый как пух снег. И что-то подсказывало, что уж этот-то не растает.
Именно в тишине такого снега, в вечер, казавшийся праздничным, на постоялом дворе появился высокий человек в пальто с серым меховым воротом. Он отряхнулся у порога, сбил снег с высоких сапог и прошёл к хозяину двора, который задумчиво до этого смотрел в окно.
Город когда-то разросся после открытых тут залежей серебра. Но серебро быстро кончилось, город наполовину опустел, и от этого теперь казался брошенным, хотя жители тут ещё оставались, нашли себя в других ремёслах. Вот только гости тут были не так часты, тем более к зиме и по бездорожью, и постоялый двор больше зарабатывал с тех комнат, что снимали развлечься с проститутками, да от таверны на первом этаже. Постояльца хозяин не ожидал увидеть, тем более, что и на торговца тот не был особо похож. И, когда гость подошёл к стойке, сняв со светлых волос и шеи шерстяной шарф, хозяин гостиницы только теперь понял и словно проснулся:
— Господи… вы что, Охотник?
— Да, — гость невозмутимо отряхнул последние капли растаявшего снега, выложил несколько монет на прилавок. — Мне нужно…
— Боже, опять? Да что за напасть?..
— Две комнаты.
— Две? — тут же отвлёкся хозяин, взглянул на монеты. Их хватало на две комнаты на неделю, хотя цены он не называл. — Слушайте… а вы уверены? У нас в городе вроде как всё спокойно… Если вы, конечно, проездом, то всё же…
— Всё спокойно? — Охотник приподнял одну бровь, чуть наклонил голову. — За прошедшие два месяца в вашем городе умер один Охотник и один Учитель.
Собеседник как-то сразу сдался, словно его в этих смертях объявили и сейчас вешать будут, уныло сгрёб деньги со стола к себе в карман, так же безразлично пробубнил:
— Оплачено на неделю, две комнаты. Еду у нас оплачивают отдельно, так что ежели чего желаете — дочери моей скажите, она приготовит и цену назовёт. Спутник ваш лошадей привязывает?
— Нет. Он явится после заката и, скорее всего, через окно, — так же устало ответил Охотник. Трактирщик оживился:
— Слуга ваш?
— Он самый.
— Вампир?
На этот раз Охотник промолчал, но смотрел так, будто хозяин о подробностях его личной жизни интересовался, и тот замолчал, поспешно полез за ключами под стол, выложил от двух соседних номеров.
— Обед, выпивку, девочек?
— Только выпивку, — приказал Охотник.
То ли хозяин не послушал, то ли был теперь занят, а может в этой деревне не принято было, чтобы он сам в номера еду и выпивку разносил, но две бутылки принесла девушка. Молодая, с косой пшеничных волос до пояса и искренней улыбкой. Охотник ещё не успел даже пальто скинуть — стоял, глядя на город из окна. Солнце клонилось к закату, мир стирался в белизне покрывавшего всё снега.
— Папа сказал, что вы просили только выпить. Может, всё же лучше горячей еды? Ваши предшественники ведь не отравлены были…
Она улыбалась, когда говорила это, словно чужая смерть её радовала.
— Они ведь оба погибли тут. В вашем трактире, — скорее напомнил, чем спросил Охотник. Девушка спохватилась, и улыбка попыталась спрятаться. Бутылки уже стояли на столике у двери, а она всё не уходила.
— Да, но благодаря этому сюда чаще стали наведываться гости.
— Что ж, если тут будет третий труп, не обязательно Охотника, может быть юной девушки, то посетителей будет ещё больше? — Охотник подождал ещё немного. Достаточно, чтобы девушка придумала ответ. В эти несколько секунд она не уложилась, и Охотник закончил спокойным: — Я просил без проституток, только вино.
— Я и не проститутка, я дочь… — уже совсем растерявшись, начала девушка, но так как она по-прежнему не уходила — Охотник перехватил её за ворот платья и выставил за дверь.
Долго не темнело — солнце купалось в горизонте, разбрызгивая алые лучи по земле. С первой бутылкой было покончено, когда оказалось, что в комнате уже темно, а в окно кто-то стучится. Сначала осторожно, неуверенно, потом бухнуло что-то по раме. Охотник устало поднялся и подошёл к окошку, за которым был виден замерший на карнизе Бедвир.
— Твоя комната справа, — Хеган указал направление и развернулся, чтобы вернуться к оставленной бутылке, но в окно постучались снова.
— Тут холодно, — пожаловался Бедвир и поёжился, но он так переигрывал, что в искренность особо не верилось.
— Так иди в свою комнату. Я просил не закрывать там окно.
— А там ещё и страшно. Это ж проклятое место, тут даже Охотников убивают. Даже их Учителей, что уж говорить про молодого и неопытного вампира. Хеган, ты хочешь труп мой к утру найти в кровати?
— Честно говоря, не отказался бы, — ответил Хеган и отхлебнул ещё вина. Свечей он не зажигал, и свет в комнату попадал только с улицы. Бедвир наигранно обиделся. Хеган надеялся, что теперь-то точно вампир уйдёт в свою комнату, но Бедвир продолжал буравить его взглядом влажных глаз.
— А ещё они могут решить, что я убийца, раз ошиваюсь тут… Хеган! Хеган, а если тебя убьют, пока я в соседней комнате?! Что, если это тихий убийца?! Куда ты пошёл?!
Пошёл Хеган вглубь комнаты — к кровати. Скинул рясу и лёг на покрывало, в голове немного шумело и казалось, что кровать качает на волнах. Тёмная комната и вечер стали светлым днём и берегом у моря. Это ощущение растаяло, когда Хеган услышал скрежет рамы — вампир попытался открыть сам, снаружи. Сначала ногтем поковырял, потом потянул на себя, но рама не поддалась, окно осталось закрытым. Хеган наблюдал из темноты, опершись на локоть. Убили обоих осенью, было достаточно холодно, чтобы закрыть окна. Шум снаружи был такой, что если бы окно кто-то и пытался открыть — это бы услышали.
Всё, что им рассказывали — обоих нашли в кровати. Рассказывали им уже торговцы, что привезли зашитые в мешки тела в столицу. Всё, что можно было понять по трупам — их зарезали. Обычно были какие-то слухи, можно было разобраться на месте, и жители городов, в которых кто-то из Охотников умер, сами знали, что случилось. Застигнутые врасплох в путешествиях Охотники старались оставить следы, подсказки о том, кто их убил, тогда за них отомстили бы братья. Так они сохраняли свою численность — обязательностью мести. И хотя отомстить получалось не за всех Охотников, все верили, что убивать их нельзя, иначе к тебе придут. Учителя не могли оставить это так просто, люди уже прослышали про это место, про почти мистические смерти.
У Учителей это звучало почти как: «А давайте отправим туда Хегана и проверим, реально ли он бессмертный?» Возможно, без самого Хегана это обсуждалось как-то основательнее. Может быть, его выбрали потому, что он попался под руку, а история объективно была не так уж страшна, чтобы за него бояться. Но сам Хеган не придумал ничего лучше, чем сделать себя приманкой. Даже вампира пытался оставить в столице, но Бедвир нагнал его в первую же ночь, забрался в экипаж и сел на соседнее место так, словно весь день ехал в этой карете вместе со всеми.
***
— Я всю ночь не спал. Я знаешь, как переживал? Я тебе раза три в стенку стучал, а ты не откликался, — жаловался Бедвир. Он шёл за Хеганом, спускался вместе с ним по лестнице. В общем зале уже было шумно — трое из пяти столов оказались заняты, за четвёртый тяжело упал Хеган, зато за угловой, из-за которого было всех видно. Единственное окно было закрыто плотной занавеской, и совсем не из-за Бедвира. За дальним столом сидело сразу пять вампиров, которые о чём-то разговаривали, наклонившись друг к другу. Это можно было бы назвать наглостью: вампиры в присутствии Охотника, но чем дальше к границам, тем свободнее были нравы. Каждый город сам выбирал: жить им с чудовищами или же звать Охотника, чтобы он их выдворил.
— Крови? — предложила появившаяся у стола девушка. Всё та же — хозяйская дочка. Хотя разговаривала она с Бедвиром, смотрела в упор на Хегана. Тот — на вампиров, даже сидел в пол-оборота.
— Почему бы и нет… а из кого нацеживаете? — поинтересовался Бедвир, наклонившись к девушке ближе и улыбаясь ей. Она тут же перевела всё внимание на него, оттянула ворот рубашки, оголив шею. Ответила низким шёпотом, глядя прямо в глаза вампиру:
— Что, если я предложу кровь молодой и прекрасной девственницы?
— А девственница согласится? — бросил Хеган, закинув ноги на стол. На беседующих он не смотрел, сосредоточился на вампирах, и те тоже перестали обсуждать что-то, дружно смотрели на Охотника, а точнее на его крест. Не было похоже, что это стало для них сюрпризом. Девушка не растерялась, ответила уже повернувшись к Хегану:
— О, ради такого прекрасного юноши, страдающего жаждой, я соглашусь. Охотник не желает присоединиться?
Хеган фыркнул, одновременно и ноги со стола убрал и девушку от него отодвинул, направился к столику вампиров без спешки. А вот Бедвир вскочил из-за стола, опередил Хегана и прямо перед ним встал, улыбнувшись так, будто клыки демонстрировал.
— Доброго утра, ребята. Не правда ли, досадно, что солнечный свет застал нас всех в таком мрачном месте с трагической предысторией.
Вампиры и на него смотрели без особой радости, насторожённо, но всё же, когда к ним прямиком шёл Охотник, они были похожи на угли в предчувствии воды.
— Слушай, их же нашли зарезанными. Мы тут при чём? — буркнул крайний к Бедвиру, его тут же пнули под столом.
— Не спорю, зубами убивать удобно, но, знаете ли, по своему опыту судить могу, что и зубы не всегда помогают, и приходится убивать тем, что под руку попадётся. Но я и, конечно, мой друг ни в коем случае ни в чём вас не подозреваем…
— Друг? Какой он тебе друг, если на тебе его ошейник? — заговорил тот, что сидел за столом прямо напротив Бедвира.
— Это как доказательство дружбы, — не растерялся Бедвир. — Больше, чем дружба. Обещание умереть за него, иначе и мне не жить.
— Слушай… если он на тебя ошейник нацепил, то ты дурак, что попался. А если ты сам согласился, то больной дурак. В любом случае с дураками…
— Я могу не церемониться и просто вышвырнуть всех на свет, — мрачно предупредил Хеган.
— Они мои гости! — напомнил хозяин, и Хеган одарил его злым: «И хозяина, за дружбу с вампирами». Трактирщик сразу сник и решил не вмешиваться, видимо рассудив, что вампиры виноваты сами.
— Именно поэтому тут я, — заговорил Бедвир. За его спиной Хеган уточнил глухо: «Я имел ввиду и тебя выкинуть». — Ведь всегда лучше говорить со мной, чем с этим грубияном. Понятия не имею, почему Хегана отправили туда, где надо сначала разговаривать. Он не умеет. Он привык убивать.
Тихо стало ещё после того, как Бедвир назвал Охотника по имени, у крайнего стола засобирались люди, быстро допили пиво и как можно тише вышли. Бедвир сиял. Из вампира-идиота, попавшегося в плен Охотникам, он превращался в слугу знаменитого Хегана. У него даже не спрашивали бумаг — достаточно было взглянуть на светлые волосы, скверный характер и вампира в слугах, о котором молва тоже успела разнестись.
— Мы… никого не трогали. Мы в городе уже лет пятнадцать. Когда тут поселился… — начал тот, что до этого заговорил с ними первым, но его снова пнули.
— Совсем ничего об убийствах не знаете? — участливо спросил Бедвир, подвинул стул от соседнего стола и сел к вампирам как к давно знакомой компании.
— Да что знать… только что прирезали их, — заговорил уже другой, но глазами сверлил Хегана. Казалось, ожидал, когда Охотник решит перейти к пыткам. Но Хеган играл желваками на скулах, а ближе не подходил. Договариваться он и в самом деле не умел.
— Но наверняка в городе нет никого страшнее вас. Или всё-таки есть?
— Настолько, чтобы Охотника в кровати прирезать? — фыркнул вампир напротив Бедвира. — Что мы, самоубийцы, что ли.
— Тогда какого чёрта вы вообще тут? — снова вмешался Хеган, которому вампиры, спокойно пьющие в людном месте, были как для тех дневной свет — казалось, что его тоже жгло, только изнутри. Центральный молча достал из-за пазухи кожаную грамоту, уже заметно истрепавшуюся, положил на стол. Хеган дёрнулся было взять, но грамоту передал Бедвир, не вставая со стула.
— Я племянник герцога. Дёрнуло попытаться закрутить с вампиршей… она приревновала и… и цапнула. Убивать не стали и вручили приказ, что убивать нельзя. А всё равно в эту глухомань сослали. Убивать Охотников? Заняться мне больше нечем.
Хеган опустил грамоту, но отдавать её не спешил.
— Мы никого не трогаем, поэтому можем тут жить.
— Из здешних. Но Охотники чужие люди для деревни, — продолжил Хеган.
— Но тогда бы я, наверное, выпил из них кровь?
— Тогда бы все догадались, кто их убил.
— Ну а смысл их вообще убивать, если не кровь пить? — вампир и правда каким-то аристократическим жестом поднял бровь. Хеган снова поиграл желваками, но возразить было нечего.
— Разве их позвали в деревню не вас убить? — взялся за продолжение диалога Бедвир, и Хеган уставился ему в затылок, словно впервые увидел. Ведь Бедвир должен был защищать вампиров, а вместо этого топил. Бывший племянник герцога расхохотался, откинулся на спинку стула:
— Нет. Зачем им проблемы? Я не знаю, как у вас там в центральных землях, но тут на вампиров зла не держат, если они людей не трогают. А я всё же двадцать лет прожил человеком, и пить человеческую кровь — такое себе удовольствие. Вроде должен воспринимать, а от одной мысли воротит. И я сомневаюсь, что Охотнику не сообщили — ох и не нас шли сюда убивать. Кстати, раз их убивали в первую ночь, то, должно быть, и чудовище до сих пор на свободе? Или за это тебе не платили? Ну тогда и от нас отвали, за наши головы тебе не только не заплатят, но и…
Бедвир быстро поднялся и перехватил Хегана. Выглядело так, словно Охотник шагнул вперёд и споткнулся, а вампир вовремя подоспел.
— Хеган, Хеган, там грамота. Повесить тебя не повесят, но указ издадут, чтобы тебе бухло больше ни один трактирщик не продавал под страхом смертной казни.
Хеган перестал сопротивляться, выпрямился, даже кивнул вампирам. Но за свой стол не вернулся, ушёл снова наверх. В спальню, куда же ещё, и что-то подсказывало Бедвиру, что, снова заперся на все замки со всех сторон. Но оно, может, и к лучшему. Раз ручной вампир не может попасть в комнату, то и убийца тоже, кто бы он ни был.
