— Ты хотел поговорить? — Глейн по-прежнему стоял у двери, и это внушало Луцу опасения по поводу оборотня. Не вся нечисть плохая, но та, от которой Глейн держался подальше — да.
Кэйсар вернулся в человеческий облик, подобрал с пола одежду, без спешки начал одеваться.
— Ну да. Я решил, что хватит бегать за вами по кустам. Вашей компании не помешает третий. Всё равно я всегда рядом был.
— Без проблем, — кивнул Глейн. — Тогда я должен одеть на тебя ошейник.
Кэйсар замер на секунду, улыбнулся и продолжил застёгивать рубашку.
— Неа. На рыцаре же нет ошейника.
— Он человек. Я ничего не могу сделать, это наши правила. Иначе нечисть просто набивалась бы к нам в друзья, а потом загрызала во сне. От нас требуют гарантии, что тот, кому мы доверились, не попробует перегрызть нам глотку.
Луц схватился за рукоять меча, когда стремительным движением Кэйсар оказался около Охотника. На несколько секунд челюсть у оборотня удлинилась до собачьей, прорезались клыки, но только щёлкнули у горла Глейна. Тот не сопротивлялся, глаза прикрыл, и всё. Руки всё так же были опущены.
— Ты не веришь, что я смогу тебя убить, — пояснил Кэйсар с улыбкой.
— Я часть клана, которому плевать, во что верю и что думаю я.
— Я твоей собачкой не буду, — Кэйсар больше веселился, он злился. — Я хочу быть равным. Хочу быть защитой. Я спас тебя. Ты должен мне.
— Должен что? Я могу расплатиться деньгами. Во сколько ты мою жизнь оцениваешь? — Глейн тоже злился, сорвал с шеи шарф, но Кэйсар улыбнулся, открыл рот ответить что-то. Его перебил стук в дверь — слуга или кто-то из детей хозяина с молоком и хлебом.
Глейн и Кэйсар замерли, словно если не шевелиться — их не видно. От двери только отодвинулись, позволяя пройти. Луц тут же нашёл предлог сбежать:
— На дворе темно. Пойдём, я провожу, а ты покажешь мне колодец.
«Ну вот, — провожая его взглядом, подумал Глейн, — выгнали на холод».
— Я хочу быть частью твоей команды, — когда они остались одни, продолжил Кэйсар. Глейн не торопился переодеваться — сейчас нужно идти к этому колодцу возвращать Луца.
— Нет у меня никакой команды.
— Хочу путешествовать с тобой, не прячась при этом по кустам. Ночами ты уходишь в чужие дома, за тобой закрывается дверь, и меня съедает мысль, что тебе может понадобиться помощь.
— Я припоминаю, как мы познакомились, — нахмурился Глейн, будто правда подзабыл. — Это ведь ты был той собакой, чья шерсть была красной от крови. Это ведь я разогнал остальных, а теперь ты веришь, что есть что-то, с чем я справиться не могу.
— Есть, — подтвердил Кэйсар. — И ты постоянно в это лезешь.
Глейн задумчиво кивнул, оттолкнулся от стены, развернулся к двери.
Луца он нашёл у колодца. В промозглом холоде ночи тот умывался ледяной водой, вытирал смоченной тряпкой шею.
— Простудишься, — произнёс Глейн. — Пойдём обратно. Мы поговорили.
И по выражению лица рыцаря понял, что Глейн, может, и поговорил, а вот с ним ещё не всё наговорились.
— Сэр Глейн, — начал Луц со вздохом, который особенно Глейну не понравился, продолжил вытирать шею и руки до локтей. — Я понимаю, что кто я такой, чтобы тебя учить, как себя вести… Но правила не просто так написаны. Ты учил меня, что есть хорошие оборотни, вампиры… может даже и упыри не такие плохие. Но если скрывать нечего, то и ошейник не помеха…
Глейн прислонился к углу.
— Всё не то, — продолжал Луц, стараясь не смотреть на него. — Ведь тогда… когда мы встретили его впервые, я же спросил тебя, оборотень ли это? А ты соврал… Чего ты боялся? Что я не пойму?.. Ты же постоянно и всем врёшь, Глейн. И я думал, что это для благого дела. Но тогда в чём было твоё благое дело? Обмануть меня? Ты мог сказать, что он оборотень. И доверить мне решение, хочу я ему помогать или нет. Видел ли я когда-то тебя настоящим? Или и для тебя я просто сила, которой тебе так не хватало. Как заклинание, которое можно с собой таскать… Глейн, ты же почти священник. Ты же молишься, я видел. Но при этом постоянно врёшь всем. Врёшь мне…
— Я не священник и тем более не святой. Наверное, стоило сказать это сразу после того, как представился. Да, я не доверял тебе. Что теперь? Ты пойдёшь своей дорогой? — уточнил Глейн. — Я могу отвести тебя на собрание. Любой другой Охотник не откажется от твоей компании и силы. Ты не доставлял мне хлопот…
— Что, правда? — зло переспросил Луц, и Глейн впервые за почти пять месяцев их путешествия увидел его таким. — Я думал, что ты объяснишь. Извинишься. Пообещаешь хотя бы мне, другу своему, с которому столько дорог прошёл, никогда не врать больше. И, наконец, перестанешь продолжать подвергать опасности нас обоих, выгонишь этого оборотня и заставишь его либо ошейник надеть, либо никогда больше к нам не приближаться.
— Я не собираюсь прогонять его, — Глейн оторвался от угла, ему стало совершенно всё равно, даже если Луц тут всю ночь проведёт. — Ты… ни хера не понимаешь. Думаешь, если я что-то про себя рассказал, то всё ясно. Думаешь, что если у меня в семь не было выбора, и я пошёл в Охотники, то более взрослым уже не могу выбирать…
— Просто думал, что мы друзья, — вместо злости в Луце проснулось что-то по-детски беззащитное, взгляд стал открытым, виноватым. Но Глейн, уже разозлившись, ответил ёмким и не совсем приличным словом, равным по значению: «Нет», и ушёл. Всю дорогу к пристройке ругался на себя за то, что попёрся снова на улицу мёрзнуть, чтобы зачем-то вернуть Луца, которому, казалось, и не холодно совсем, раз он купаться ещё полез.
Кэйсар встретил его как ни в чём не бывало — закинув ноги на стол, пил молоко. Хлеб лежал нетронутым, и Глейн оторвал себе кусок, налил молока в другую чашку.
— Не нашёл? — спросил Кэйсар.
— Ему тут жарко, — огрызнулся Глейн. Кэйсар, почувствовав угрозу в голосе, решил не нарываться.
Время позднее, ужин быстро свернулся, и у Глейна хватило совести оставить для Луца ломоть побольше. Ночью кровать, на которой должен был спать рыцарь, пустовала — он так и не вернулся. Каким-то звериным чутьём Кэйсар знал, что Охотник не спал, никак не мог успокоиться. Не скрываясь, в полный голос, оборотень спросил:
— Так почему ты отказался от ведьмы? Уж не из-за охотничьих принципов же, иначе ночевал бы я сейчас на улице. Не нравится или не по зубам?
— Я не думаю, что она всерьёз. К тому же, она невеста одного из сильнейших демонов, — задумчиво ответил Глейн. — Я видел его. Это ожидаемо… Рядом с ним я чувствовал себя мальчишкой. И не мог перестать думать: «Я сдохну? Я теперь сдохну? Почему я ещё живой?»
— И ты решил не нарываться? А если бы не было демона?
Глейн закрыл глаза и сделал вид, что заснул, лишь бы не отвечать. Хотя оборотень всё равно знал, что это ложь, но и такой ответ принял.
***
Глейн проснулся перед рассветом. Увидел, как Луц доедал свой ужин, сидя к нему спиной и задумчиво покачиваясь на стуле. Гнев прошёл, и Глейну стало неловко за вчерашнее поведение, но он молчал. Думал, что ещё будет время объясниться.
Но утром вещей Луца в доме не оказалось.
— Рыцарь ушёл на рассвете, — удивлённо пояснил заглянувший утром хозяин, когда Глейн расплачивался с ним за ночлег. Стоило двери за ним закрыться, как Кэйсар зевнул, всё ещё валяясь в кровати, отмахнулся:
— Да ну и чёрт с ним.
***
Глейн не любил земли, граничащие с теми, где контроль полностью был отдан нечисти. Там была уже чужая территория и страна, но никакие пограничные стены не сдерживали то, что наползало с тех земель. И ладно если бы просто приползало.
— Детей, — произнёс священник, замолк, пытаясь справиться с эмоциями, — они в лес пошли… Тут же стена, тут безопасно. Да и недалеко они были — родители крики услышали. Что под рукой было похватали, а уже поздно.
— Их ещё можно спасти? — спросил Глейн, вместо того, чтобы уточнить, убили их или похитили.
— Спасти? — священник сморщил нос, старался говорить без эмоций, но актёр из него получался плохой. Он же наверняка и крестил когда-то этих детей. — Там их земли. Я не хочу, чтобы Охотник умер, потому что мы попросили его сделать невозможное… Просто найдите, как они сюда попали, где в стене дыра, мы бы залатали и…
— Дети живы? — спросил Кэйсар, улыбнулся задорно, почуяв новое приключение. — Ну, давай, старикан. Их живыми забрали или на месте сожрали?
— Забрали, — ответил священник, прощая в этот момент и звериный оскал Кэйсара, и его неуважение.
— Глейн, что ты задумал? — повернулся к нему Кэйсар. У Охотника белели скулы, он нахмурился, кивнул на книгу перед священником.
— Сколько у меня денег?
— Чуть больше трёх сотен.
— Я хотел бы забрать всё. Далеко отсюда город? И мне нужно знать, сколько детей пропало, описания… Чтобы не получилось, что я кого-то не забрал.
В стенах были ворота, люди никогда не возражали против того, чтобы кто-то из нечисти уходил в свои земли и больше не возвращался. А вот с той стороны их под любыми предлогами не пускали.
Карета с белыми лошадьми остановилась у поста, из одной дверцы вывалился уже довольно пьяный оборотень в камзоле, помахал стражникам, как слугам:
— Че стоим? Не видите, я домой возвращаюсь?! Открывайте ворота!
— Вы должны доказать, что… — начал один из стражников. Оборотень зло отмахнулся, упал на четвереньки, и перед каретой уже стоял чёрно-белый пёс. Сидящий на козлах другой оборотень засмеялся этому, как шутке. Хозяин его превратился обратно, с сожалением посмотрел на валяющийся на земле камзол, позвал:
— Глейн! Глейн, вылезай! Подбери!
Осторожно из кареты выбралась молодая девушка в широком ошейнике, послушно подобрала одежду, вернулась обратно. Оборотень поклонился, голым забрался в карету.
Ворота открылись.
— Тебе идёт, — засмеялся Кэйсар, рассматривая Глейна. Вместо рясы на том было дорогое шёлковое платье с высоким воротом, застёгнутое под самое горло, и поверх ворота — тёмный ошейник.
Глейн потратил все сбережения на эту авантюру — чтобы купить карету, дорогую одежду. Флакончик со средством для быстрого роста волос когда-то подарила Морана, и Глейн тогда ещё знал, что пригодится.
Более того, пришлось в городе задержаться, подкараулить одного из богатых вампиров, у которого была «рабыня». Тут, вблизи стен, вампиры вели себя нагло, не прятались. Даже девушку-рабыню он притащил в трактир.
Глейн убил его, вежливо попросил у девушки ошейник. Гравировку ему исправил местный мастер и, повертев в руках, прежде чем отдать, цыкнул задорно:
— Какую интересную штуку задумал ты… Глейн.
Лучше, конечно, было бы дождаться оборотня, забрать с трупа его знаки отличия и клановой принадлежности, но на это не было времени.
— Ну что, что? — Кэйсар не спешил одеваться. — Помог бы тебе тут твой рыцарь? Кем бы притворился?
Глейн молча приложил пальцы к глазам, словно у него болела голова.
— Они все просто смотрели. Продолжали пить и смотрели, как девушка ему подливает. Девушка, у которой и жизни-то не было, — негромко вспомнил Глейн, всё ещё держа пальцы на веках. Кэйсар фыркнул, оценив, что Охотник не в духе.
— Глейн, а что они могут? Мы заведомо сильнее вас. Один попробует сунуться — ему голову об стол разобьют. Нарвёшься на богатого вампира толпой — завтра же вернётся его семья, и весь город будет гореть. Разве у вас, людей, не так? Разве ваши господа не распоряжаются своими крестьянами, как скотом?
— У нас нет рабства, — возразил Глейн.
— Ох, тебя, кажется, из монастырей-то на время обучения не выпускали, да? И в деревнях с народом только по поводу умертвий общался? И ничего даже отдалённо не слышал, да? Мало ли, тебе расскажешь, а ты, может, и мстить пойдешь…
— Хватит, — перебил Глейн, наконец открыв глаза.
Кэйсар после этого вспомнил, что надо бы одеться.
У них почти весь день ушёл, чтобы добраться до замка. Двое оборотней — лакей, что сидел на задворках, и кучер — были найдены Кэйсаром в лесах, согласились на это как на развлечение и возможность попасть за стену. Эти оборотни были из превращённых, когда-то бывших людьми, и Кэйсар предупредил, что они могут сбежать в первую же ночь. Не зная, кто такой Глейн, они посматривали на него с хищным интересом, шпыняли, когда того не видел Кэйсар, и выглядело это в целом достаточно похоже на нужный им вариант.
— Нас ведь не раскроют? — запоздало спросил Глейн, когда карета остановилась у рва вокруг замка. Кэйсар посмотрел с интересом, улыбнулся и гордо заверил:
— Не бойся, я с родословной. Видишь, какой ты молодец, что не стал на меня ошейника надевать?
Это правда, ошейник потом не снять, если он есть — то на всю оставшуюся жизнь. Конечно, потомственные их никогда не надевали, чаще люди, которые, вдруг оказались по ту сторону, и не знали, куда себя деть.
Когда их впустили слишком легко, Глейн успел подумать, что и он о Кэйсаре почти ничего не знает.
***
Они впервые встретились в лесах, когда Глейн только недавно познакомился с Луцом. Где-то на тропинке, в поисках места для ночлега, Глейн услышал в лесу шум и вой. Среагировал на них так же, как на горн Охотников: сорвался с места, нырнул в чащу.
На поляне с руинами каменного дома они и дрались — волки против пса. Собака проигрывала, была к тому моменту ранена. И за всем этим с самой высокой точки каменных обломков наблюдал спокойный огромный волк.
Глейн окликнул, потянул из-за пояса нож. Волки отвлеклись от жертвы, переключились на него. Вожак заинтересованно повернул голову. Стоило Глейну сделать шаг к противникам, из темноты потянул назад за рясу запыхавшийся Луц, зашептал:
— Сэр Глейн! Вы не видите?! Это же оборотни. Не лезьте в их войну! Они сами друг друга перегрызут.
— О чём ты? — переспросил Глейн, тогда ещё пытавшийся делать вид, что правил своего ремесла не нарушает. — Я вижу, что два волка пытаются загрызть чью-то собаку. Я же Охотник, я могу отличить оборотня от волка или собаки.
Было ли это сложно? Да, пожалуй что и было, и Луц зря прибежал за ним сюда. Если бы Глейна загрызли, то рыцарь был бы следующим, а потом оборотни вернулись бы уже к раненной собаке.
Пёс не пытался бежать или уползти, он наблюдал внимательно, как дрался Глейн. Как тот подхватил носком ботинка камень покрупнее, пнул в морду одному волку, сшиб другого, полоснул ножом по боку и потом, уже пытавшегося отползти, добил ударом в голову. Подол рясы обернул вокруг руки, которой защитился от второго опомнившегося, воткнул нож в горло, смахнул с рук труп.
Тогда встал вожак. Без спешки спустился со своего почётного места, остановился напротив Глейна, расставив лапы, глядя в глаза Охотнику.
А потом сорвался и удрал в лес.
Глейн догонять не стал. Поодаль лежало ещё двое загрызенных волков, пёс дышал тяжело, продолжал смотреть. Когда Глейн над ним наклонился — закрыл глаза, словно всё, за него отомстили, можно умирать.
Глейн взвалил его на плечи, как добычу.
Так и явился с ним в поместье — ближайшее человеческое жилище, до которого они дошли. Хозяин взглянул на Охотника, на рыцаря, на мёртвую, по его мнению, собаку, и всё же впустил их и ткани для перевязки дал.
Кэйсар думал, что Глейн правда глупый и перепутал его с собакой, поэтому первая встреча с ним лицом к лицу, а не лицом к морде, была сюрпризом. Подкрался к Глейну со спины собакой, превратился и на пол опрокинул уже человеком.
— Почему ты не убил вожака? Почему решил выходить меня? — спросил Кэйсар, пока Глейн пытался выбраться из-под него.
Кэйсар вернулся в человеческий облик, подобрал с пола одежду, без спешки начал одеваться.
— Ну да. Я решил, что хватит бегать за вами по кустам. Вашей компании не помешает третий. Всё равно я всегда рядом был.
— Без проблем, — кивнул Глейн. — Тогда я должен одеть на тебя ошейник.
Кэйсар замер на секунду, улыбнулся и продолжил застёгивать рубашку.
— Неа. На рыцаре же нет ошейника.
— Он человек. Я ничего не могу сделать, это наши правила. Иначе нечисть просто набивалась бы к нам в друзья, а потом загрызала во сне. От нас требуют гарантии, что тот, кому мы доверились, не попробует перегрызть нам глотку.
Луц схватился за рукоять меча, когда стремительным движением Кэйсар оказался около Охотника. На несколько секунд челюсть у оборотня удлинилась до собачьей, прорезались клыки, но только щёлкнули у горла Глейна. Тот не сопротивлялся, глаза прикрыл, и всё. Руки всё так же были опущены.
— Ты не веришь, что я смогу тебя убить, — пояснил Кэйсар с улыбкой.
— Я часть клана, которому плевать, во что верю и что думаю я.
— Я твоей собачкой не буду, — Кэйсар больше веселился, он злился. — Я хочу быть равным. Хочу быть защитой. Я спас тебя. Ты должен мне.
— Должен что? Я могу расплатиться деньгами. Во сколько ты мою жизнь оцениваешь? — Глейн тоже злился, сорвал с шеи шарф, но Кэйсар улыбнулся, открыл рот ответить что-то. Его перебил стук в дверь — слуга или кто-то из детей хозяина с молоком и хлебом.
Глейн и Кэйсар замерли, словно если не шевелиться — их не видно. От двери только отодвинулись, позволяя пройти. Луц тут же нашёл предлог сбежать:
— На дворе темно. Пойдём, я провожу, а ты покажешь мне колодец.
«Ну вот, — провожая его взглядом, подумал Глейн, — выгнали на холод».
— Я хочу быть частью твоей команды, — когда они остались одни, продолжил Кэйсар. Глейн не торопился переодеваться — сейчас нужно идти к этому колодцу возвращать Луца.
— Нет у меня никакой команды.
— Хочу путешествовать с тобой, не прячась при этом по кустам. Ночами ты уходишь в чужие дома, за тобой закрывается дверь, и меня съедает мысль, что тебе может понадобиться помощь.
— Я припоминаю, как мы познакомились, — нахмурился Глейн, будто правда подзабыл. — Это ведь ты был той собакой, чья шерсть была красной от крови. Это ведь я разогнал остальных, а теперь ты веришь, что есть что-то, с чем я справиться не могу.
— Есть, — подтвердил Кэйсар. — И ты постоянно в это лезешь.
Глейн задумчиво кивнул, оттолкнулся от стены, развернулся к двери.
***
Луца он нашёл у колодца. В промозглом холоде ночи тот умывался ледяной водой, вытирал смоченной тряпкой шею.
— Простудишься, — произнёс Глейн. — Пойдём обратно. Мы поговорили.
И по выражению лица рыцаря понял, что Глейн, может, и поговорил, а вот с ним ещё не всё наговорились.
— Сэр Глейн, — начал Луц со вздохом, который особенно Глейну не понравился, продолжил вытирать шею и руки до локтей. — Я понимаю, что кто я такой, чтобы тебя учить, как себя вести… Но правила не просто так написаны. Ты учил меня, что есть хорошие оборотни, вампиры… может даже и упыри не такие плохие. Но если скрывать нечего, то и ошейник не помеха…
Глейн прислонился к углу.
— Всё не то, — продолжал Луц, стараясь не смотреть на него. — Ведь тогда… когда мы встретили его впервые, я же спросил тебя, оборотень ли это? А ты соврал… Чего ты боялся? Что я не пойму?.. Ты же постоянно и всем врёшь, Глейн. И я думал, что это для благого дела. Но тогда в чём было твоё благое дело? Обмануть меня? Ты мог сказать, что он оборотень. И доверить мне решение, хочу я ему помогать или нет. Видел ли я когда-то тебя настоящим? Или и для тебя я просто сила, которой тебе так не хватало. Как заклинание, которое можно с собой таскать… Глейн, ты же почти священник. Ты же молишься, я видел. Но при этом постоянно врёшь всем. Врёшь мне…
— Я не священник и тем более не святой. Наверное, стоило сказать это сразу после того, как представился. Да, я не доверял тебе. Что теперь? Ты пойдёшь своей дорогой? — уточнил Глейн. — Я могу отвести тебя на собрание. Любой другой Охотник не откажется от твоей компании и силы. Ты не доставлял мне хлопот…
— Что, правда? — зло переспросил Луц, и Глейн впервые за почти пять месяцев их путешествия увидел его таким. — Я думал, что ты объяснишь. Извинишься. Пообещаешь хотя бы мне, другу своему, с которому столько дорог прошёл, никогда не врать больше. И, наконец, перестанешь продолжать подвергать опасности нас обоих, выгонишь этого оборотня и заставишь его либо ошейник надеть, либо никогда больше к нам не приближаться.
— Я не собираюсь прогонять его, — Глейн оторвался от угла, ему стало совершенно всё равно, даже если Луц тут всю ночь проведёт. — Ты… ни хера не понимаешь. Думаешь, если я что-то про себя рассказал, то всё ясно. Думаешь, что если у меня в семь не было выбора, и я пошёл в Охотники, то более взрослым уже не могу выбирать…
— Просто думал, что мы друзья, — вместо злости в Луце проснулось что-то по-детски беззащитное, взгляд стал открытым, виноватым. Но Глейн, уже разозлившись, ответил ёмким и не совсем приличным словом, равным по значению: «Нет», и ушёл. Всю дорогу к пристройке ругался на себя за то, что попёрся снова на улицу мёрзнуть, чтобы зачем-то вернуть Луца, которому, казалось, и не холодно совсем, раз он купаться ещё полез.
Кэйсар встретил его как ни в чём не бывало — закинув ноги на стол, пил молоко. Хлеб лежал нетронутым, и Глейн оторвал себе кусок, налил молока в другую чашку.
— Не нашёл? — спросил Кэйсар.
— Ему тут жарко, — огрызнулся Глейн. Кэйсар, почувствовав угрозу в голосе, решил не нарываться.
Время позднее, ужин быстро свернулся, и у Глейна хватило совести оставить для Луца ломоть побольше. Ночью кровать, на которой должен был спать рыцарь, пустовала — он так и не вернулся. Каким-то звериным чутьём Кэйсар знал, что Охотник не спал, никак не мог успокоиться. Не скрываясь, в полный голос, оборотень спросил:
— Так почему ты отказался от ведьмы? Уж не из-за охотничьих принципов же, иначе ночевал бы я сейчас на улице. Не нравится или не по зубам?
— Я не думаю, что она всерьёз. К тому же, она невеста одного из сильнейших демонов, — задумчиво ответил Глейн. — Я видел его. Это ожидаемо… Рядом с ним я чувствовал себя мальчишкой. И не мог перестать думать: «Я сдохну? Я теперь сдохну? Почему я ещё живой?»
— И ты решил не нарываться? А если бы не было демона?
Глейн закрыл глаза и сделал вид, что заснул, лишь бы не отвечать. Хотя оборотень всё равно знал, что это ложь, но и такой ответ принял.
***
Глейн проснулся перед рассветом. Увидел, как Луц доедал свой ужин, сидя к нему спиной и задумчиво покачиваясь на стуле. Гнев прошёл, и Глейну стало неловко за вчерашнее поведение, но он молчал. Думал, что ещё будет время объясниться.
Но утром вещей Луца в доме не оказалось.
— Рыцарь ушёл на рассвете, — удивлённо пояснил заглянувший утром хозяин, когда Глейн расплачивался с ним за ночлег. Стоило двери за ним закрыться, как Кэйсар зевнул, всё ещё валяясь в кровати, отмахнулся:
— Да ну и чёрт с ним.
***
Глейн не любил земли, граничащие с теми, где контроль полностью был отдан нечисти. Там была уже чужая территория и страна, но никакие пограничные стены не сдерживали то, что наползало с тех земель. И ладно если бы просто приползало.
— Детей, — произнёс священник, замолк, пытаясь справиться с эмоциями, — они в лес пошли… Тут же стена, тут безопасно. Да и недалеко они были — родители крики услышали. Что под рукой было похватали, а уже поздно.
— Их ещё можно спасти? — спросил Глейн, вместо того, чтобы уточнить, убили их или похитили.
— Спасти? — священник сморщил нос, старался говорить без эмоций, но актёр из него получался плохой. Он же наверняка и крестил когда-то этих детей. — Там их земли. Я не хочу, чтобы Охотник умер, потому что мы попросили его сделать невозможное… Просто найдите, как они сюда попали, где в стене дыра, мы бы залатали и…
— Дети живы? — спросил Кэйсар, улыбнулся задорно, почуяв новое приключение. — Ну, давай, старикан. Их живыми забрали или на месте сожрали?
— Забрали, — ответил священник, прощая в этот момент и звериный оскал Кэйсара, и его неуважение.
— Глейн, что ты задумал? — повернулся к нему Кэйсар. У Охотника белели скулы, он нахмурился, кивнул на книгу перед священником.
— Сколько у меня денег?
— Чуть больше трёх сотен.
— Я хотел бы забрать всё. Далеко отсюда город? И мне нужно знать, сколько детей пропало, описания… Чтобы не получилось, что я кого-то не забрал.
***
В стенах были ворота, люди никогда не возражали против того, чтобы кто-то из нечисти уходил в свои земли и больше не возвращался. А вот с той стороны их под любыми предлогами не пускали.
Карета с белыми лошадьми остановилась у поста, из одной дверцы вывалился уже довольно пьяный оборотень в камзоле, помахал стражникам, как слугам:
— Че стоим? Не видите, я домой возвращаюсь?! Открывайте ворота!
— Вы должны доказать, что… — начал один из стражников. Оборотень зло отмахнулся, упал на четвереньки, и перед каретой уже стоял чёрно-белый пёс. Сидящий на козлах другой оборотень засмеялся этому, как шутке. Хозяин его превратился обратно, с сожалением посмотрел на валяющийся на земле камзол, позвал:
— Глейн! Глейн, вылезай! Подбери!
Осторожно из кареты выбралась молодая девушка в широком ошейнике, послушно подобрала одежду, вернулась обратно. Оборотень поклонился, голым забрался в карету.
Ворота открылись.
Глава 4
— Тебе идёт, — засмеялся Кэйсар, рассматривая Глейна. Вместо рясы на том было дорогое шёлковое платье с высоким воротом, застёгнутое под самое горло, и поверх ворота — тёмный ошейник.
Глейн потратил все сбережения на эту авантюру — чтобы купить карету, дорогую одежду. Флакончик со средством для быстрого роста волос когда-то подарила Морана, и Глейн тогда ещё знал, что пригодится.
Более того, пришлось в городе задержаться, подкараулить одного из богатых вампиров, у которого была «рабыня». Тут, вблизи стен, вампиры вели себя нагло, не прятались. Даже девушку-рабыню он притащил в трактир.
Глейн убил его, вежливо попросил у девушки ошейник. Гравировку ему исправил местный мастер и, повертев в руках, прежде чем отдать, цыкнул задорно:
— Какую интересную штуку задумал ты… Глейн.
Лучше, конечно, было бы дождаться оборотня, забрать с трупа его знаки отличия и клановой принадлежности, но на это не было времени.
— Ну что, что? — Кэйсар не спешил одеваться. — Помог бы тебе тут твой рыцарь? Кем бы притворился?
Глейн молча приложил пальцы к глазам, словно у него болела голова.
— Они все просто смотрели. Продолжали пить и смотрели, как девушка ему подливает. Девушка, у которой и жизни-то не было, — негромко вспомнил Глейн, всё ещё держа пальцы на веках. Кэйсар фыркнул, оценив, что Охотник не в духе.
— Глейн, а что они могут? Мы заведомо сильнее вас. Один попробует сунуться — ему голову об стол разобьют. Нарвёшься на богатого вампира толпой — завтра же вернётся его семья, и весь город будет гореть. Разве у вас, людей, не так? Разве ваши господа не распоряжаются своими крестьянами, как скотом?
— У нас нет рабства, — возразил Глейн.
— Ох, тебя, кажется, из монастырей-то на время обучения не выпускали, да? И в деревнях с народом только по поводу умертвий общался? И ничего даже отдалённо не слышал, да? Мало ли, тебе расскажешь, а ты, может, и мстить пойдешь…
— Хватит, — перебил Глейн, наконец открыв глаза.
Кэйсар после этого вспомнил, что надо бы одеться.
У них почти весь день ушёл, чтобы добраться до замка. Двое оборотней — лакей, что сидел на задворках, и кучер — были найдены Кэйсаром в лесах, согласились на это как на развлечение и возможность попасть за стену. Эти оборотни были из превращённых, когда-то бывших людьми, и Кэйсар предупредил, что они могут сбежать в первую же ночь. Не зная, кто такой Глейн, они посматривали на него с хищным интересом, шпыняли, когда того не видел Кэйсар, и выглядело это в целом достаточно похоже на нужный им вариант.
— Нас ведь не раскроют? — запоздало спросил Глейн, когда карета остановилась у рва вокруг замка. Кэйсар посмотрел с интересом, улыбнулся и гордо заверил:
— Не бойся, я с родословной. Видишь, какой ты молодец, что не стал на меня ошейника надевать?
Это правда, ошейник потом не снять, если он есть — то на всю оставшуюся жизнь. Конечно, потомственные их никогда не надевали, чаще люди, которые, вдруг оказались по ту сторону, и не знали, куда себя деть.
Когда их впустили слишком легко, Глейн успел подумать, что и он о Кэйсаре почти ничего не знает.
***
Они впервые встретились в лесах, когда Глейн только недавно познакомился с Луцом. Где-то на тропинке, в поисках места для ночлега, Глейн услышал в лесу шум и вой. Среагировал на них так же, как на горн Охотников: сорвался с места, нырнул в чащу.
На поляне с руинами каменного дома они и дрались — волки против пса. Собака проигрывала, была к тому моменту ранена. И за всем этим с самой высокой точки каменных обломков наблюдал спокойный огромный волк.
Глейн окликнул, потянул из-за пояса нож. Волки отвлеклись от жертвы, переключились на него. Вожак заинтересованно повернул голову. Стоило Глейну сделать шаг к противникам, из темноты потянул назад за рясу запыхавшийся Луц, зашептал:
— Сэр Глейн! Вы не видите?! Это же оборотни. Не лезьте в их войну! Они сами друг друга перегрызут.
— О чём ты? — переспросил Глейн, тогда ещё пытавшийся делать вид, что правил своего ремесла не нарушает. — Я вижу, что два волка пытаются загрызть чью-то собаку. Я же Охотник, я могу отличить оборотня от волка или собаки.
Было ли это сложно? Да, пожалуй что и было, и Луц зря прибежал за ним сюда. Если бы Глейна загрызли, то рыцарь был бы следующим, а потом оборотни вернулись бы уже к раненной собаке.
Пёс не пытался бежать или уползти, он наблюдал внимательно, как дрался Глейн. Как тот подхватил носком ботинка камень покрупнее, пнул в морду одному волку, сшиб другого, полоснул ножом по боку и потом, уже пытавшегося отползти, добил ударом в голову. Подол рясы обернул вокруг руки, которой защитился от второго опомнившегося, воткнул нож в горло, смахнул с рук труп.
Тогда встал вожак. Без спешки спустился со своего почётного места, остановился напротив Глейна, расставив лапы, глядя в глаза Охотнику.
А потом сорвался и удрал в лес.
Глейн догонять не стал. Поодаль лежало ещё двое загрызенных волков, пёс дышал тяжело, продолжал смотреть. Когда Глейн над ним наклонился — закрыл глаза, словно всё, за него отомстили, можно умирать.
Глейн взвалил его на плечи, как добычу.
Так и явился с ним в поместье — ближайшее человеческое жилище, до которого они дошли. Хозяин взглянул на Охотника, на рыцаря, на мёртвую, по его мнению, собаку, и всё же впустил их и ткани для перевязки дал.
Кэйсар думал, что Глейн правда глупый и перепутал его с собакой, поэтому первая встреча с ним лицом к лицу, а не лицом к морде, была сюрпризом. Подкрался к Глейну со спины собакой, превратился и на пол опрокинул уже человеком.
— Почему ты не убил вожака? Почему решил выходить меня? — спросил Кэйсар, пока Глейн пытался выбраться из-под него.
