Усаживаясь в экипаж, он спрятал документ в складках мантии.
— Как пожелаете, господин Вентр, — проскрипела старушка. — Примирение так примирение. Также и в торговых делах: подоплёка сделки зачастую имеет мало общего с тем, что записано на бумаге. Мне к такому не привыкать… Витош! — крикнула она кучеру, — Выезжай, да правь затем к Ракушечному мосту!
Экипаж двинулся с места, покидая двор Маяковой башни. За воротами уже открывалась узкая переправа через канал, а за ней — Южный город.
Латар сидел молча, но хмурые морщины на лбу выдавали, что многое в истории с Сельдорой ему не нравится.
— Госпожа Дефриз… — заговорил он наконец. — Я понимаю, что в борьбе со злом иногда приходится следовать… спорному пути. Однако… вы не считаете, что похищение ни в чём не повинного дитя, затем шантаж его матери… Не слишком ли?
Старушка внимательно на него посмотрела.
— Не нагнетайте драмы. Судьба детей в работном доме всегда незавидна. А теперь, когда я его оттуда забрала, ему позавидуют отпрыски даже знатных семей. Коли мать его не вздумает наделать глупостей, конечно.
— А… мне интересно, что вы станете делать с малолетним сыном Сельдоры, если та всё же нас предаст?
— Вот что вас тревожит? Не думайте сразу о плохом, бургомистр. Я предстоятельница уважаемой купеческой семьи, а не детогубительница. На переговорах мы порою блефуем, но при этом хорошо понимаем истинные пределы возможного. Если Сельдора нас предаст, то сын её вновь станет тем, кем был рождён — безродным сиротой. Он вернётся в работный дом, только уже в другом городе, где эта девка никогда его не сыщет… Коли она захочет свою свободу украсть, а не заработать, то оплатит за неё иначе. Своим будущим.
— Значит, вы её до сих пор ненавидите… — задумчиво молвил Латар. — Спустя годы…
— Ненавижу ли эту девку? — покосилась госпожа Дефриз. — Да ещё как! Сколько крови она мне попила! Пять лет назад я не испытала никакого удовольствия, когда вы зачем–то добились смягчения её приговора. Но раз уж было решено сохранить ей жизнь, то она должна раскаяться, по–настоящему, а не на ваших юридических бумагах! Правосудие, которым вы так восхищаетесь, оно здесь бессильно, а вот я могу понудить эту девку понять свою вину, и осознать, сколько зла она всем причинила, и покаяться её тоже заставлю! Если вы мне не верите, господин Вентр, то вы меня недооцениваете.
Произведя такую сентенцию, госпожа Дефриз распалилась до хриплой одышки, а Латар всерьёз встревожился о её здравии.
— Хорошо–хорошо, — успокоил он её. — Мне ясны ваши мотивы. Только…
Он призадумался, взглянув в окно экипажа.
— Что «только»? — раздражённо переспросила старушка.
Тут из переулка вывернулась группа местных молодчиков. Некоторые были уже вооружены чем–то, похожим на дубины.
— К Портняжке! — донёсся голос. — Говорят, он там клевцы раздобыл! Через друзей в Северном городе!…
— Глядите, — заговорил бургомистр, провожая нестройную гурьбу взглядом. — Атрия на пороге восстания, и мы с вами собираемся это поддержать, хотя пять лет назад представить такое было немыслимо… А помните, с чего всё начиналось?
— Что вы имеете ввиду? — недоуменно взглянула госпожа Дефриз.
— В том–то и дело, что ничего. Явного начала не было, ведь события набирали оборот постепенно. Вспомним вот конец Войны кузенов. Кровопролитие окончилось, но в разрухе лежала вся страна, кроме наших восточных земель. И потому корона обложила цветущую Атрию тяжкими налогами, что вызвало недовольство в городе, которое со временем нарастало. Потом ещё эта война с пиратами… Потому, кстати, столько людей и шло к Меднопалому — они обеднели, им некуда было деваться. Всё же, прежний наместник, от Алариса, старался горожан умиротворять так и сяк, чем худо–бедно удерживал равновесие на протяжении многих лет, но в корне ничего изменилось. И вот король–регент Рамис поставил Государевым стражем этого Тульбу, который решил навести порядок железной рукой. Это, однако, тоже ничего не решило, зато стало обозлять всё больше людей. К тому же, появилась новая ересь, и безбожники, которые спелись с недовольными. В дело тогда ввязался Синод, начались эти ужасные перерождения, о которых в годы правления Алариса все успели позабыть… Однако безбожники никуда не пропали, а лишь снискали сочувствия среди горожан. Противостояние в городе стало ещё острей, и Тульба с Вионом принялись искать и наказывать всё больше «подстрекателей», «заговорщиков» и «совратителей умов». Наконец, минувшей зимой гвардия наместника схватила вашего внука, потому что его торговый конкурент ложно обвинил семью Дефриз в заговоре. И хотя Бельшазнавара тогда отпустили, после такого вы и впрямь вступили заговор — уже настоящий. Я думаю, вы что–то поняли в те дни, наверное что от наместника Тульбы можно теперь ждать чего угодно. А что сегодня? Из–за «Божественной трагедии» Виона весь город вдруг осознал, что оказался по ту сторону грани между добром и злом. Постороннему происходящее сейчас на Площади цветов покажется, наверное, сущим безумием без цели и смысла, но этот итог венчает всё, что случалось у нас в последние годы. Когда же мы свернули на тропу безумия? Какое событие в этой цепи было бесповоротным? Никакое и все сразу. Никто не заметил перехода, поскольку грань эта оказалась прозрачна. Люди не видели зла, когда оно стояло рядом, и вот мы вынуждены искать путь обратно, назад за его незримую грань. Только среди путей назад нет хорошего. Выбирать остаётся между плохим, ужасно плохим и невыносимым.
— К чему вы ведёте, бургомистр? — поморщилась Сильвинера. — Как городские события связаны с этой пиратской девкой?
— А вот как… Вы сказали, что в отношении её дитя не имели ввиду самого плохого, и я охотно вам верю. Что же, пускай шантаж нераскаявшейся разбойницы её сыном это необходимое малое зло, которое мы должны допустить ради будущего блага. Но что… что, если подобно наместнику Тульбе, события заставят нас сдавать злу всё большее? Что, если завтра мы окажемся способны, даже вынуждены, совершить такое, о чём сегодня не можем даже помыслить? И тогда народный гнев разгорится уже против нас, а не Тульбы с Вионом.
Старушка только хмыкнула и отвернулась в окно, не сразу найдя ответ.
— Я полагаю, — заговорила она наконец, — что такой ревностный поборник морали и справедливости, как вы, остановит нас намного раньше, чем мы дойдём до конца столь гибельного пути. Витош!! Скоро там до Ракушечного моста?!
— Почти на месте, госпожа! — отозвался кучер. — Только через мост… нету хода…
Экипаж остановился, как бы услышав его слова. Латар, поймав недоумевающий взгляд старушки, да и сам тоже встревоженный, высунулся в окошко кареты. Глазам его предстала горбатая дуга моста, а по ней шествовала конная колонна.
— Гвардия наместника!… — выдохнул он.
Его заглушил сигнал трубача.
— Дорогу именем Государева стража! — загремел голос предводителя колонны. — Освобождай путь! Прроочь!!
Карета стала крайне неудачно, как раз напротив съезда с моста, так что оклик относился именно к ним.
— Нно!! — натянул вожжи перепуганный кучер.
Он с трудом успел увести экипаж в сторону, а затем в перекрёстную улочку, прежде чем карета успела бы помешать надвигавшимся войскам.
— Началось… — тихо молвил Латар.
Он завороженно глядел на череду всадников в гвардейской броне, шествующих мимо кареты двумя колоннами.
— Выглядят внушительно, — откликнулась госпожа Дефриз, тоже выглянув из экипажа. — Лучшие отряды наместника?
Бургомистр кивнул.
— Я всё думал, зачем Тульба с Вионом сами спровоцировали людей своей «Божественной трагедией». И, кажется, разгадал замысел… Наместнику надоело хватать бесконечных «подстрекателей». Это не давало результата, ведь люди теперь в открытую ведут разговоры о восстании. Он понял, что время работает против него и испугался потерять инициативу, испугался хорошо подготовленного бунта. Вот почему он решил спровоцировать людей, пока те не готовы. Если в городе вспыхнут лишь разрозненные мятежи, то гвардия их легко подавит. Так Тульба хочет показать горожанам, что даже открытое восстание обречено на провал.
— Он опять надеется, — задумчиво заговорила старушка, — что после его победоносного шествия бунтарские настроения стихнут. Но как и прежде, успех продлится недолго, а конфликт лишь продвинется на новый уровень насилия. А что важнее, после каждого такого акта устрашения наместник терял союзников. Кто у него теперь остался? Только эта гвардия, да Посланник Вион.
— Ещё вон те зверюги, — кивнул Латар.
Следом за конницей следовала свора огромных боевых давнов. Злобно рыча и лая друг на друга, они заранее рвались с цепей. Казалось, им было всё равно, кого трепать и терзать, хоть случайных прохожих, хоть всадников впереди. Тем не менее, на своих канициров — особых псарей по давнам — они не нападали.
Последний зверь, заметив карету в переулке, вдруг замер, затем дёрнулся с цепного поводка и глухо зарычал. Короткая серая грива поднялась торчком, а желтоглазая морда вперилась прямо в бургомистра — свирепо и неотрывно, как умеют глядеть на жертву только давны. Латар невольно отпрянул.
Тут с запяток послышался звон стали, видимо, это Кассаб достал свой ятаган. Вряд ли никкерец думал пускать его в ход, скорее вытащил машинально, но давн в тот же миг будто взбесился. Залился злым лаем, рванулся с цепи так, что державший его каницир едва устоял на ногах.
— Саблю в ножны, тюрбан ты безголовый! — заорал тот. — Он кидается на того, кто с оружием в руке!
Кассаб послушался, и давн сразу угомонился, позволив канициру увести его прочь.
— Не знай я о военных заслугах вашего бородатого друга, — задребезжала госпожа Дефриз, — я бы сказала, что песенка бунтовщиков спета. Капитан Стужа успеет организовать горожан, чтобы они смогли хотя бы призадержать всю эту братию?
— Жведень умелый военачальник, это правда. Он выходил из немалого числа передряг. Но исход зависит не от него одного. Мы тоже должны действовать по заданному плану.
— Тогда здесь наши пути расходятся, господин Вентр. Мне надлежит следовать в Северный город. Нам обязательно следует привлечь молодую Лотнор, только вот переговоры с ней простыми не будут. Потому я и откладывала их до самого конца… Видите ли, она однажды пыталась меня убить.
— Селина Лотнор?!! — вытаращился бургомистр. — Вас?!
— Не пугайтесь так, думаю я найду с нею общий язык. Я, кажется, уже вам говорила: только женщина сможет договориться с женщиной.
«Звёзды падут, и вечное солнце воссияет над каждым»
Две колонны гвардейской кавалерии продвигались медленней, чем раньше. Улочки неуклонно мельчали, стискиваемые стенами замызганных домов, и порядок пришлось уплотнить.
— Ну и вонь… — скривился предводитель, покосившись на чёрную пасть подземной клоаки, что зияла из соседнего переулка. — Чуешь, смрад с ног сшибает — знай попал Конюшенные тупики…
Горожан на их пути больше не показывалось, редкие лавки все заперты, а ставни везде оставались наглухо закрыты. Эта часть города будто вымерла от чумы или ещё какой напасти.
Конечно, местные могли загодя заметить приближение столь большой кавалькады при полном вооружении. Да и непрекращающийся перелай своры давнов, которых вели следом, разносился, наверное, на все соседние кварталы. Горожане благоразумно опасались попадаться на глаза, и в том не было ничего сверхъестественного.
Но тем не менее… столь пустые улицы всё равно выглядели подозрительно. Ведь в Северный город поступали ясные донесения, что именно в Конюшенных тупиках, средоточии преступности и вольнодумства, уже зачинается новый бунт. Потому наместник Тульба и послал сюда свои войска. И вот, они явились, однако никаких признаков восстания не обнаружилось.
— Стой на месте! — рыкнул командующий, выйдя на новый перекрёсток. — Старшего каницира в авангард!
— Старшего каницира к командиру! — побежала команда по конной веренице. — Старшего каницира к командиру!
Командующий, между тем, осмотрелся. На поперечном проулке — насколько он просматривался — было всё так же безлюдно. Странно, что до сих пор не встретилось ни одного патруля городского гарнизона… Сбежали, что ли?
Тут взгляд зацепился за надпись, выведенную углём по боковой стене. Раскинувшись сразу на несколько домов, она гласила:
ЗВЁЗДЫ ПАДУТ, И ВЕЧНОЕ СОЛНЦЕ ВОССИЯЕТ НАД КАЖДЫМ
Командующий нахмурился. Такие надписи уже давно появлялись тут и там, по всему Южному городу. Чаще, правда, писали короче: «ЗВЁЗДЫ ПАДУТ» или «ЭРА ВЕЧНОГО СОЛНЦА». Или рисовали круглый солнечный диск с лучами — незамысловатый символ еретиков–безбожников, который они придумали в насмешку над священной звездой Богини. Именно потому их частенькл величали «солнцепоклонниками», хотя на деле никакого культа солнца они не исповедовали.
Подобные художества надлежало стирать немедля, а самих рисовальщиков — ловить и нещадно пороть.
— Явился, ваша милость! — отсалютовал подоспевший каницир, одетый в чёрно–жёлтую форменную одежду, и оттого похожий на бескрылого шершня.
— Нужны твои давны. Нескольких ищеек в те переулки. И пускай разнюхают, где все прячутся. Здесь на нас засада, нутром чую!
— Будет!… — выкрикнул было каницир, но вдруг запнулся. — Э… Осмелюсь… Разрешите возразить, ваша милость?
— Что не так?
— Виноват, но ищейки тут бесполезны. Чуете, какой резкий запах повсюду? Он им нюх отшиб…
— Вонючие Тупики… — процедил командующий.
Не спешиваясь, он выступил на середину перекрёстка, остановил там коня и зычно закричал на всю округу:
— Слушай приказ среброродного Тульбы, Государева стража Востока! Все, кто повинен в подстрекательстве к мятежу будут схвачены и после казнены, а кто воспротивится с оружием в руках — умерщвлён на месте! Однако тем из бандитов, кто сдастся без сопротивления и выдаст своих главарей, велено даровать прощение!
Он замолк, оглядывая закрытые окна. Никакого ответа. Только со стороны арьергарда доносился гулкий лай боевых давнов.
— Тем же из честных горожан, кто выдаст бунтовщика, или безбожника, казна платит вознаграждение! По галарину за каждого!
Опять молчание. Где–то, захлопываясь, стукнули ставни.
А есть ли в Конюшенных тупиках честные горожане? Тут что ни дом — то притон.
— Кто сообщит важные сведения о преступных планах, — договорил всё же командир — тому тоже полагается один галарин!
Вдруг в проулке взвизгнул сквозной порыв ветра. Только вместо свежести, какую обычно несёт ветер, на командующего повеяло тошнотворным смрадом.
— Чтоб вам сдохнуть всем! — сплюнул он.
Тревожное предчувствие не отпускало. Можно было разделиться на малые отряды и прочесать переулки…
А может, того от них и ждут? Чтобы перебить по частям? Нет, пока слишком рискованно. Лучше продолжать двигаться по одной улице до конца, а уж там станет виднее.
Он обернулся к своим.
— Шагом! — раздался приказ. — Да будь начеку! Окна, ставни — глаз с них не спускай! Стрелкам — арбалеты на взвод!
Так они углубились ещё на два или три безлюдных перекрёстка. Улицы, казалось, становились только грязнее, стены вокруг — мрачней и угрюмей, а зловонные миазмы — гуще и тяжелей. Там и сям попадались рисунки кружка с лучами и подписи про грядущее вечное солнце. Встретилась, наконец, и пара живых людей, правда ими оказались в гробовину пьяные бродяги, что валялись у обочины друг с другом в обнимку, в луже зеленисто–творожной кашицы. Из них не удалось вытрясти ничего, кроме мычания.
— Как пожелаете, господин Вентр, — проскрипела старушка. — Примирение так примирение. Также и в торговых делах: подоплёка сделки зачастую имеет мало общего с тем, что записано на бумаге. Мне к такому не привыкать… Витош! — крикнула она кучеру, — Выезжай, да правь затем к Ракушечному мосту!
Экипаж двинулся с места, покидая двор Маяковой башни. За воротами уже открывалась узкая переправа через канал, а за ней — Южный город.
Латар сидел молча, но хмурые морщины на лбу выдавали, что многое в истории с Сельдорой ему не нравится.
— Госпожа Дефриз… — заговорил он наконец. — Я понимаю, что в борьбе со злом иногда приходится следовать… спорному пути. Однако… вы не считаете, что похищение ни в чём не повинного дитя, затем шантаж его матери… Не слишком ли?
Старушка внимательно на него посмотрела.
— Не нагнетайте драмы. Судьба детей в работном доме всегда незавидна. А теперь, когда я его оттуда забрала, ему позавидуют отпрыски даже знатных семей. Коли мать его не вздумает наделать глупостей, конечно.
— А… мне интересно, что вы станете делать с малолетним сыном Сельдоры, если та всё же нас предаст?
— Вот что вас тревожит? Не думайте сразу о плохом, бургомистр. Я предстоятельница уважаемой купеческой семьи, а не детогубительница. На переговорах мы порою блефуем, но при этом хорошо понимаем истинные пределы возможного. Если Сельдора нас предаст, то сын её вновь станет тем, кем был рождён — безродным сиротой. Он вернётся в работный дом, только уже в другом городе, где эта девка никогда его не сыщет… Коли она захочет свою свободу украсть, а не заработать, то оплатит за неё иначе. Своим будущим.
— Значит, вы её до сих пор ненавидите… — задумчиво молвил Латар. — Спустя годы…
— Ненавижу ли эту девку? — покосилась госпожа Дефриз. — Да ещё как! Сколько крови она мне попила! Пять лет назад я не испытала никакого удовольствия, когда вы зачем–то добились смягчения её приговора. Но раз уж было решено сохранить ей жизнь, то она должна раскаяться, по–настоящему, а не на ваших юридических бумагах! Правосудие, которым вы так восхищаетесь, оно здесь бессильно, а вот я могу понудить эту девку понять свою вину, и осознать, сколько зла она всем причинила, и покаяться её тоже заставлю! Если вы мне не верите, господин Вентр, то вы меня недооцениваете.
Произведя такую сентенцию, госпожа Дефриз распалилась до хриплой одышки, а Латар всерьёз встревожился о её здравии.
— Хорошо–хорошо, — успокоил он её. — Мне ясны ваши мотивы. Только…
Он призадумался, взглянув в окно экипажа.
— Что «только»? — раздражённо переспросила старушка.
Тут из переулка вывернулась группа местных молодчиков. Некоторые были уже вооружены чем–то, похожим на дубины.
— К Портняжке! — донёсся голос. — Говорят, он там клевцы раздобыл! Через друзей в Северном городе!…
— Глядите, — заговорил бургомистр, провожая нестройную гурьбу взглядом. — Атрия на пороге восстания, и мы с вами собираемся это поддержать, хотя пять лет назад представить такое было немыслимо… А помните, с чего всё начиналось?
— Что вы имеете ввиду? — недоуменно взглянула госпожа Дефриз.
— В том–то и дело, что ничего. Явного начала не было, ведь события набирали оборот постепенно. Вспомним вот конец Войны кузенов. Кровопролитие окончилось, но в разрухе лежала вся страна, кроме наших восточных земель. И потому корона обложила цветущую Атрию тяжкими налогами, что вызвало недовольство в городе, которое со временем нарастало. Потом ещё эта война с пиратами… Потому, кстати, столько людей и шло к Меднопалому — они обеднели, им некуда было деваться. Всё же, прежний наместник, от Алариса, старался горожан умиротворять так и сяк, чем худо–бедно удерживал равновесие на протяжении многих лет, но в корне ничего изменилось. И вот король–регент Рамис поставил Государевым стражем этого Тульбу, который решил навести порядок железной рукой. Это, однако, тоже ничего не решило, зато стало обозлять всё больше людей. К тому же, появилась новая ересь, и безбожники, которые спелись с недовольными. В дело тогда ввязался Синод, начались эти ужасные перерождения, о которых в годы правления Алариса все успели позабыть… Однако безбожники никуда не пропали, а лишь снискали сочувствия среди горожан. Противостояние в городе стало ещё острей, и Тульба с Вионом принялись искать и наказывать всё больше «подстрекателей», «заговорщиков» и «совратителей умов». Наконец, минувшей зимой гвардия наместника схватила вашего внука, потому что его торговый конкурент ложно обвинил семью Дефриз в заговоре. И хотя Бельшазнавара тогда отпустили, после такого вы и впрямь вступили заговор — уже настоящий. Я думаю, вы что–то поняли в те дни, наверное что от наместника Тульбы можно теперь ждать чего угодно. А что сегодня? Из–за «Божественной трагедии» Виона весь город вдруг осознал, что оказался по ту сторону грани между добром и злом. Постороннему происходящее сейчас на Площади цветов покажется, наверное, сущим безумием без цели и смысла, но этот итог венчает всё, что случалось у нас в последние годы. Когда же мы свернули на тропу безумия? Какое событие в этой цепи было бесповоротным? Никакое и все сразу. Никто не заметил перехода, поскольку грань эта оказалась прозрачна. Люди не видели зла, когда оно стояло рядом, и вот мы вынуждены искать путь обратно, назад за его незримую грань. Только среди путей назад нет хорошего. Выбирать остаётся между плохим, ужасно плохим и невыносимым.
— К чему вы ведёте, бургомистр? — поморщилась Сильвинера. — Как городские события связаны с этой пиратской девкой?
— А вот как… Вы сказали, что в отношении её дитя не имели ввиду самого плохого, и я охотно вам верю. Что же, пускай шантаж нераскаявшейся разбойницы её сыном это необходимое малое зло, которое мы должны допустить ради будущего блага. Но что… что, если подобно наместнику Тульбе, события заставят нас сдавать злу всё большее? Что, если завтра мы окажемся способны, даже вынуждены, совершить такое, о чём сегодня не можем даже помыслить? И тогда народный гнев разгорится уже против нас, а не Тульбы с Вионом.
Старушка только хмыкнула и отвернулась в окно, не сразу найдя ответ.
— Я полагаю, — заговорила она наконец, — что такой ревностный поборник морали и справедливости, как вы, остановит нас намного раньше, чем мы дойдём до конца столь гибельного пути. Витош!! Скоро там до Ракушечного моста?!
— Почти на месте, госпожа! — отозвался кучер. — Только через мост… нету хода…
Экипаж остановился, как бы услышав его слова. Латар, поймав недоумевающий взгляд старушки, да и сам тоже встревоженный, высунулся в окошко кареты. Глазам его предстала горбатая дуга моста, а по ней шествовала конная колонна.
— Гвардия наместника!… — выдохнул он.
Его заглушил сигнал трубача.
— Дорогу именем Государева стража! — загремел голос предводителя колонны. — Освобождай путь! Прроочь!!
Карета стала крайне неудачно, как раз напротив съезда с моста, так что оклик относился именно к ним.
— Нно!! — натянул вожжи перепуганный кучер.
Он с трудом успел увести экипаж в сторону, а затем в перекрёстную улочку, прежде чем карета успела бы помешать надвигавшимся войскам.
— Началось… — тихо молвил Латар.
Он завороженно глядел на череду всадников в гвардейской броне, шествующих мимо кареты двумя колоннами.
— Выглядят внушительно, — откликнулась госпожа Дефриз, тоже выглянув из экипажа. — Лучшие отряды наместника?
Бургомистр кивнул.
— Я всё думал, зачем Тульба с Вионом сами спровоцировали людей своей «Божественной трагедией». И, кажется, разгадал замысел… Наместнику надоело хватать бесконечных «подстрекателей». Это не давало результата, ведь люди теперь в открытую ведут разговоры о восстании. Он понял, что время работает против него и испугался потерять инициативу, испугался хорошо подготовленного бунта. Вот почему он решил спровоцировать людей, пока те не готовы. Если в городе вспыхнут лишь разрозненные мятежи, то гвардия их легко подавит. Так Тульба хочет показать горожанам, что даже открытое восстание обречено на провал.
— Он опять надеется, — задумчиво заговорила старушка, — что после его победоносного шествия бунтарские настроения стихнут. Но как и прежде, успех продлится недолго, а конфликт лишь продвинется на новый уровень насилия. А что важнее, после каждого такого акта устрашения наместник терял союзников. Кто у него теперь остался? Только эта гвардия, да Посланник Вион.
— Ещё вон те зверюги, — кивнул Латар.
Следом за конницей следовала свора огромных боевых давнов. Злобно рыча и лая друг на друга, они заранее рвались с цепей. Казалось, им было всё равно, кого трепать и терзать, хоть случайных прохожих, хоть всадников впереди. Тем не менее, на своих канициров — особых псарей по давнам — они не нападали.
Последний зверь, заметив карету в переулке, вдруг замер, затем дёрнулся с цепного поводка и глухо зарычал. Короткая серая грива поднялась торчком, а желтоглазая морда вперилась прямо в бургомистра — свирепо и неотрывно, как умеют глядеть на жертву только давны. Латар невольно отпрянул.
Тут с запяток послышался звон стали, видимо, это Кассаб достал свой ятаган. Вряд ли никкерец думал пускать его в ход, скорее вытащил машинально, но давн в тот же миг будто взбесился. Залился злым лаем, рванулся с цепи так, что державший его каницир едва устоял на ногах.
— Саблю в ножны, тюрбан ты безголовый! — заорал тот. — Он кидается на того, кто с оружием в руке!
Кассаб послушался, и давн сразу угомонился, позволив канициру увести его прочь.
— Не знай я о военных заслугах вашего бородатого друга, — задребезжала госпожа Дефриз, — я бы сказала, что песенка бунтовщиков спета. Капитан Стужа успеет организовать горожан, чтобы они смогли хотя бы призадержать всю эту братию?
— Жведень умелый военачальник, это правда. Он выходил из немалого числа передряг. Но исход зависит не от него одного. Мы тоже должны действовать по заданному плану.
— Тогда здесь наши пути расходятся, господин Вентр. Мне надлежит следовать в Северный город. Нам обязательно следует привлечь молодую Лотнор, только вот переговоры с ней простыми не будут. Потому я и откладывала их до самого конца… Видите ли, она однажды пыталась меня убить.
— Селина Лотнор?!! — вытаращился бургомистр. — Вас?!
— Не пугайтесь так, думаю я найду с нею общий язык. Я, кажется, уже вам говорила: только женщина сможет договориться с женщиной.
Глава 4
«Звёзды падут, и вечное солнце воссияет над каждым»
Две колонны гвардейской кавалерии продвигались медленней, чем раньше. Улочки неуклонно мельчали, стискиваемые стенами замызганных домов, и порядок пришлось уплотнить.
— Ну и вонь… — скривился предводитель, покосившись на чёрную пасть подземной клоаки, что зияла из соседнего переулка. — Чуешь, смрад с ног сшибает — знай попал Конюшенные тупики…
Горожан на их пути больше не показывалось, редкие лавки все заперты, а ставни везде оставались наглухо закрыты. Эта часть города будто вымерла от чумы или ещё какой напасти.
Конечно, местные могли загодя заметить приближение столь большой кавалькады при полном вооружении. Да и непрекращающийся перелай своры давнов, которых вели следом, разносился, наверное, на все соседние кварталы. Горожане благоразумно опасались попадаться на глаза, и в том не было ничего сверхъестественного.
Но тем не менее… столь пустые улицы всё равно выглядели подозрительно. Ведь в Северный город поступали ясные донесения, что именно в Конюшенных тупиках, средоточии преступности и вольнодумства, уже зачинается новый бунт. Потому наместник Тульба и послал сюда свои войска. И вот, они явились, однако никаких признаков восстания не обнаружилось.
— Стой на месте! — рыкнул командующий, выйдя на новый перекрёсток. — Старшего каницира в авангард!
— Старшего каницира к командиру! — побежала команда по конной веренице. — Старшего каницира к командиру!
Командующий, между тем, осмотрелся. На поперечном проулке — насколько он просматривался — было всё так же безлюдно. Странно, что до сих пор не встретилось ни одного патруля городского гарнизона… Сбежали, что ли?
Тут взгляд зацепился за надпись, выведенную углём по боковой стене. Раскинувшись сразу на несколько домов, она гласила:
ЗВЁЗДЫ ПАДУТ, И ВЕЧНОЕ СОЛНЦЕ ВОССИЯЕТ НАД КАЖДЫМ
Командующий нахмурился. Такие надписи уже давно появлялись тут и там, по всему Южному городу. Чаще, правда, писали короче: «ЗВЁЗДЫ ПАДУТ» или «ЭРА ВЕЧНОГО СОЛНЦА». Или рисовали круглый солнечный диск с лучами — незамысловатый символ еретиков–безбожников, который они придумали в насмешку над священной звездой Богини. Именно потому их частенькл величали «солнцепоклонниками», хотя на деле никакого культа солнца они не исповедовали.
Подобные художества надлежало стирать немедля, а самих рисовальщиков — ловить и нещадно пороть.
— Явился, ваша милость! — отсалютовал подоспевший каницир, одетый в чёрно–жёлтую форменную одежду, и оттого похожий на бескрылого шершня.
— Нужны твои давны. Нескольких ищеек в те переулки. И пускай разнюхают, где все прячутся. Здесь на нас засада, нутром чую!
— Будет!… — выкрикнул было каницир, но вдруг запнулся. — Э… Осмелюсь… Разрешите возразить, ваша милость?
— Что не так?
— Виноват, но ищейки тут бесполезны. Чуете, какой резкий запах повсюду? Он им нюх отшиб…
— Вонючие Тупики… — процедил командующий.
Не спешиваясь, он выступил на середину перекрёстка, остановил там коня и зычно закричал на всю округу:
— Слушай приказ среброродного Тульбы, Государева стража Востока! Все, кто повинен в подстрекательстве к мятежу будут схвачены и после казнены, а кто воспротивится с оружием в руках — умерщвлён на месте! Однако тем из бандитов, кто сдастся без сопротивления и выдаст своих главарей, велено даровать прощение!
Он замолк, оглядывая закрытые окна. Никакого ответа. Только со стороны арьергарда доносился гулкий лай боевых давнов.
— Тем же из честных горожан, кто выдаст бунтовщика, или безбожника, казна платит вознаграждение! По галарину за каждого!
Опять молчание. Где–то, захлопываясь, стукнули ставни.
А есть ли в Конюшенных тупиках честные горожане? Тут что ни дом — то притон.
— Кто сообщит важные сведения о преступных планах, — договорил всё же командир — тому тоже полагается один галарин!
Вдруг в проулке взвизгнул сквозной порыв ветра. Только вместо свежести, какую обычно несёт ветер, на командующего повеяло тошнотворным смрадом.
— Чтоб вам сдохнуть всем! — сплюнул он.
Тревожное предчувствие не отпускало. Можно было разделиться на малые отряды и прочесать переулки…
А может, того от них и ждут? Чтобы перебить по частям? Нет, пока слишком рискованно. Лучше продолжать двигаться по одной улице до конца, а уж там станет виднее.
Он обернулся к своим.
— Шагом! — раздался приказ. — Да будь начеку! Окна, ставни — глаз с них не спускай! Стрелкам — арбалеты на взвод!
Так они углубились ещё на два или три безлюдных перекрёстка. Улицы, казалось, становились только грязнее, стены вокруг — мрачней и угрюмей, а зловонные миазмы — гуще и тяжелей. Там и сям попадались рисунки кружка с лучами и подписи про грядущее вечное солнце. Встретилась, наконец, и пара живых людей, правда ими оказались в гробовину пьяные бродяги, что валялись у обочины друг с другом в обнимку, в луже зеленисто–творожной кашицы. Из них не удалось вытрясти ничего, кроме мычания.
