Конюшенные тупики не зря имели дурную славу: здесь ютились самые убогие и нищие слои городского населения, которых судьба выкинула на задворки жизни.
Вдруг на боковой стене командующий заметил новую надпись:
ОНА ВАС НЕ СПАСЛА
Под угольно–чёрными буквами красовался грубоватый, но вполне доходчивый рисунок выпотрошенного кабана, с языком набекрень и косыми крестами вместо глаз.
— Стой на месте! — разнёсся приказ.
Конные колонны немедля остановились, а командующий поравнялся с этим художеством.
Вдруг краем глаза ему почудилось движение в конце улицы. Он резко обернулся, однако там оказался всего лишь бродячий пёс, который некстати вывернулся из–за угла. Исхудалый, с оторванным ухом и багровыми волдырями, что проступали на плешивых боках, он сам походил на живое воплощение Конюшенных тупиков, словно олицетворяя всю их жалкость и убожество. При виде гвардии Государева стража пёс настороженно замер, а затем испуганно взвизгнул и бросился наутёк.
«Она вас не спасла?…»
Кто такая «Она», объяснять не требовалось. Даже Богиня вас не спасёт, вот что значила надпись. Коли зашли так далеко — считайте, что вы уже мертвецы.
Командующий ещё раз покосился на рисунок проткнутого кабана и машинально прикрыл рукой собственную грудь, где красовалась пара серебряных кабанов Тульбы. Ему вдруг стало не по себе, будто он нацепил мишень, а не полотно с гербом.
Выходит, послание на стене оставлено им, гвардейцам наместника? Ведь это они носят его герб.
С обеих сторон улицы на них взирали всё те же грязные стены и наглухо законопаченные окна. Как и прежде, нигде ни души.
Даже свора давнов позади притихла, так что стало слышно жужжание насекомых. Звериный инстинкт почему–то решил, что сейчас лучше затаиться и не нарушать тишины.
Опять задул ветер, и командующий невольно зажал ладонью ноздри. Рядом зиял очередной сток клоаки, из которого воняло не меньше, чем из предыдущих. Улица — вполовину своей ширины — спускалась вниз и впадала в подземные тоннели, которые и перегораживались решёткой. Другая же половина пролёта шла мимо стока ровно.
Только вот лошади смогут тут протиснуться лишь в одну колонну. Такая перестройка могла сильно застопорить продвижение и на время разделить растянувшийся порядок пополам.
А может, все эти надписи на стенах — просто уловка?… Неважно, первоначальный план всё равно надо менять. Расчёт был встретить здесь агрессивные, но плохо организованные банды, которые легко рассечь и окружить. Но что–то случилось. «Солнцепоклонники» затеяли какую–то игру.
За зёвом канализации маячил новый перекрёсток. Чтобы как следует осмотреться и решить, что теперь предпринять, следовало выбираться туда.
— Шагом! — раздался приказ.
И гвардейская конница двинулась вперёд. Мимо рисунка выпотрошенного кабана.
Ренхарт подходил к сапожной мастерской, где Марк Лысый собрал небольшой совет из друзей и сподвижников по Рыночному взвозу. Знаменосцу изгнанной Сенной когорты требовалось найти ответ на вопрос, который не давал ему покоя. Как воровской главарь Бьор Шатун оказался в гвардии наместника Тульбы? Нужно расспросить того, кто мог это знать.
— Чего хотел? — буркнул хмурый караульщик у входа.
— Разговор есть… к Марку. Пропускай, он меня хорошо знает.
Охранник колебался.
— Оружия нет, — добавил Ренхарт, для убедительности приподняв обе руки.
Тот оглядел его недоверчивым взглядом, однако не увидев ничего подозрительного, решил не препятствовать.
— Ну смотри… — молвил он, отходя в сторону. — Эй, Марк! К тебе Дядька!
«Дядьками» знаменосцев городских когорт звали в кабаках и иных злачных местах. Клич «Дядька пришёл» был там хорошо известен и означал облаву.
Внутри шёл оживлённый спор, однако при появлении Ренхарта все тотчас замолчали.
— Вот он я, — выступил Марк. — А ты пришёл уболтать, чтоб по домам расходились? Нет уж, дружище. Мы сейчас все на Площадь цветов двигаем, вызволять тех бедолаг. А на гада того синеглазого навалимся всем народом и посмотрим, что он один против толпы сможет!
Ренхарт лишь неопределённо мотнул головой.
— Я здесь не за этим. Где тот гвардеец, второй? Расспросить его нужно. Говорят, он у тебя.
— А мы его уже расспрашивали, — усмехнулся Марк. — Молчит рыба рыбой. Но тебе, может, что и скажет.
Он указал на лавку, где в углу сидел связанный пленник. Гвардейский доспех с него уже сняли — Марк, похоже, намеревался примерить броню на себя.
Ренхарт подошёл к связанному.
— Как твоё имя?
Гвардеец сидел вполоборота, не показывая лица. И молчал.
— Как твоё имя? — повторил Ренхарт настойчивей. — Я Ренхарт Гуинн, знаменосец Сенной когорты. Я тебе не враг.
Пленник молчал, отвернувшись носом в угол.
— Да говори уже кто таков, Старый мир тебя подери! — вскричал Ренхарт, в сердцах рванув его за плечо.
Пленник резко повернулся лицом, а Ренхарт отпрянул, будто его кипятком ошпарили.
— Герт! — прошептал он в изумлении. — Ты ли?!
Этот гвардеец внезапно оказался его бывшим подчинённым из Сенной когорты. Герт ещё давно попал под очередной роспуск, и с тех пор о судьбе его Ренхарт почти ничего не слышал.
— Ты!… — заговорил он, вперившись в Ренхарта диковатыми глазами. — Никакой не знаменосец! Не сохранил присяги!
— Нет, погоди обо мне! Тебя же в гвардию наместника тогда не брали, а теперь что? Как ты…
— Теперь я верен среброродному Тульбе! — заорал Герт во всю глотку. — Государеву стражу Востока!
Марк и все остальные притихли, недоуменно переглянувшись.
Ренхарта столь внезапный вопль ни к селу, ни к городу, тоже насторожил, но у него к Герту имелась куча вопросов, которые беспокоили сильней.
— Где ты был всё время?! Я же не слышал ничего, ни весточки не получал! Старый мир тебя! — он обернулся. — Марк! Его отпускай, и точка. Он из наших, из моей когорты. Я его забираю.
Старшина бондарного цеха молча стоял, скрестив руки на груди. Что–то его с этим гвардейцем тревожило.
— Э, да что с тобой? — удивился и Ренхарт. — Герт?!
Он потряс гвардейца за плечо, но тот вёл себя отрешённо.
— Почему на рынке не дал знать, что это ты? — не отставал Ренхарт. — Не узнал, что ли? Под шлемом–то рожи не разглядишь! Да я и сам…
Герт молчал, уставившись куда–то в окно. Тогда встревоженный Ренхарт присел перед ним на корточки, и почти силой развернул его за подбородок, заставив взглянуть на себя.
— Герт? Ты меня узнаёшь?
Лицо гвардейца сделалось, наконец, осмысленным.
— Ренхарт?… Ренхарт Гуинн… Я тебя помню.
Но затем взгляд его снова расфокусировался, словно Герт был всецело занят посторонними думами.
— Так почему… Вот что я спросить хотел: как в гвардию Тульбы попал Бьор Шатун? Тот… напарник твой сегодня… которого…
Ренхарт не успел договорить «убили», потому что Герт вдруг издал мучительный стон, как от нестерпимой боли.
— Приказ… — захныкал он, подобно дитю. — Защищать старшего… защищать… приказ наместника… Я не выполнил… Но как же? Такая толпа… Что делать? Не знаю…
Ренхарт внезапно оцепенел. В памяти всплыла давно забытая Война кузенов, самые тяжкие её битвы. Он вспомнил, как малоопытных новобранцев накрывало иногда срывом. Они начинали вести себя странно: кто–то зверел, а кто впадал в беспамятство. С Гертом будто бы случилось что–то похожее.
Он поднялся и медленно развернулся к Марку.
— Ты его пытал?
Голос его внезапно сделался непреклонным, с толикой холодной угрозы, так что он бы и сам себя испугался.
Но Марк только невнятно мотнул головой. Тогда Ренхарт кинулся на неповоротливого бондаря и, ловко обхватив ему шею локтем, припечатал щекой к стенке.
— Он на рынке ещё нормальный был! Чего вы с ним делали?!
— А ну пусти его! — забасил кто–то за спиной, пытаясь ухватить Ренхарта под свободную руку.
— Ничего мы с этим блаженным не делали! Тоже, что ли, рехнулся?!
— Эй! — прикрикнул на них Марк. — Спокойно, не трогайте его!…
Руку сзади приотпустили, но Ренхарт не спешил бондаря освобождать.
— Что ты с ним делал? — рычал он.
— Слушай… — насупился прижатый к стене Марк. — Ничего мы не делали с ним. Сам подумай!
Связанный Герт, между тем, продолжал плакать и возбуждённо причитать, бормоча что–то невнятное про невыполненный приказ. Он не обращался ни к кому конкретному, а будто разговаривал сам с собой.
Только теперь Ренхарт понял, насколько глупо звучали его обвинения в пытках. Получаса времени не хватит, чтобы запытать кого–то до такого состояния.
Марка пришлось отпустить.
— Он молчал и молчал, — оправдывался бондарь, разминая бычью шею. — Не отвечал на расспросы. А как ты явился, так вот на него и нашло… сам дивлюсь… Почём мне–то знать, что с ним делали в этой вашей гвардии… Ты сам о них всё знать должен!
— Я про гвардию Тульбы ничего не зна…
Ренхарт осёкся на полуслове. Он вдруг вспомнил свой разговор в фургоне с пряностями, что случился месяц тому назад.
«Ты многого не знаешь…» — так говорил Жведень.
Это был намёк? Выходит, ему уже тогда было известно, что в гвардии Тульбы что–то скверное творится? Что всё это могло значить? Смутные догадки вертелись на краю сознания, но сложить из них цельной картины не получалось.
Герт вроде бы притих и больше не хныкал, опять отвернувшись носом в угол, а Ренхарт не решался тревожить его расспросами.
— Не знаю, что с ним, — сказал он Марку, — но узнаю. Я потом его заберу, но надо выяснить, как это вылечить… как сделать его нормальным. А вы пока о нём позаботьтесь. Может, просто отдых нужен…
— Ээ не, — заартачился Марк. — Мы разве няньки? Я думал выудить из него что–то полезное, он же гвардеец, оь их планах должен знать… Но сам теперь вижу, затея тухлая.
Но Ренхарт пропустил все возражения мимо ушей.
— Если с ним что случится, — добавил он, — отвечаешь передо мной. А няньки вы там иль шманьки — мне плевать.
— Ээ… Ну ты дал!…
— Отвечаешь головой! — бросил Ренхарт, коротко, как приказ, и вышел вон.
Марк в досаде что–то буркнул, но тотчас выбежал следом.
— Что делать–то собираешься? Догадался о чём–то?
Ренхарт ответил не сразу.
— В его голове покопался Чтец. Иначе не знаю что. И у того гвардейца, убитого, тоже.
— Всё они, — глухо пробурчал Марк. — Синеглазые. А помнишь, вечно мы с тобой спорили, а ты их всегда защищал? Ну и хорошее дело они с твоим Гертом сотворили?
Ренхарт промолчал, глядя куда–то в сторону. Он не любил делать поспешных выводов, не зная всей подоплёки, однако перед глазами вставал то образ умирающего Бьора, твердящего про недоимки, то лицо Герта — хоть и живого, но в таком вот состоянии.
— Мы с тобой на одной стороне, — продолжал Марк. — Всегда были, если подумать. Ну и давай соединим силы! Идём на Площадь цветов против Виона. Вот прямо сейчас.
Ренхарт обернулся и озабоченно взглянул в одутловатое лицо бондаря. Он понимал, что Марк в чём–то прав. Не в том, что они на одной стороне… Честно сказать, Ренхарт и сам не очень понимал, на чьей он теперь стороне. Но даже находясь по разные стороны баррикад, они с Марком всегда умели оставаться друзьями. И Ренхарт только сейчас понял, что это важнее любых «сторон».
Сам того не понимая, Марк шёл навстречу верной гибели. Вот почему его нужно было остановить. Но что делать, если просто отговорить упёртого бондаря не получится?
— Вам нечего делать на Площади цветов, — сказал Ренхарт. — Хочешь пережить этот день? Тогда не суйся к Посланнику Виону.
Марк нахмурился.
— Против него вы все как клопы, — добавил Ренхарт, не давая начать спора. — Хоть толпой, хоть поодиночке. Даже не думай к нему приближаться. Да и в городе сейчас полно патрулей, вас на полпути остановят. Вначале… тебе нужно соединиться с другими союзниками.
— Ты о ком? — прищурился Марк.
— Утром мне мои докладывали, что на Площадь цветов набрали много люду с Конюшенных тупиков. Это правда? Что ты знаешь?
— Не уверен… — почесал затылок Марк. — Вот, к примеру, там моя троюродная своячница, — тут он запнулся, призадумавшись. — Но она как раз замуж вышла за того прощелыгу… — тут он серьёзно взглянул на Ренхарта. — А коли правда так? Дай поразмыслить… В Конюшенных тупиках сейчас обретаются безбожники, которые своё солнце везде рисуют. Думаешь, это затеяно, чтобы их наказать?
— В первую очередь. В Конюшенных тупиках ненавидят и наместника Тульбу, и Синод. Сам знаешь, что там за народ. Вот вечно буйной городской оконечности и решили преподать показательный урок.
— Думаешь, наместник сперва отправит своих гвардейцев туда? В Конюшенные тупики?
— Если ещё не отправил. А оттуда, наверное, так и пойдут усмирять район за районом… Если так хочешь с кем–то повоевать, не жди, пока гвардия Тульбы нагрянет к вам. Лучше сам иди туда, помоги тамошним выстоять. Там вы будете драться оружием против оружия, а не Вионова колдовства.
Тут Марк нахмурился.
— Так–то так… Только захотят ли наши драться за безбожников из Тупиков?… Они же, солнцепоклонники эти, все головой отбитые…
Ренхарт бросил короткий на блестящую лысину бондаря и задумался. Начиная с «Божественной трагедии» события казались ему бессмыслицей, однако теперь он стал понемногу понимать план Тульбы и Виона. Такие мелочи не бывают случайны, а значит то был именно план и, Старый мир их возьми, он работал — прямо здесь, на глазах.
— На то и расчёт, — кивнул Ренхарт. — За отбитых еретиков никто драться не станет. Но ты со своими дел уже наворотил. Один гвардеец Тульбы у вас труп, а другой в плену. Вот и решай сам, что вам дальше делать и с кем водиться. Предупредить я предупредил, о чём сам знал, но дальше — не советчик.
Безразлично сплюнув в сточный жёлоб, он направился по улице, назад к своей Сенной когорте.
— Э! — окликнул Марк, догоняя. — Погоди–погоди. Коли разговорился, давай договаривай. Я же знаю, ты на Войне кузенов воевал, понимаешь что к чему. И… Герта твоего никто пальцем не тронет, зуб даю!
Он улыбнулся двумя рядами на удивление сохранных зубов.
Ренхарт снова задумался. Он хотел вначале привести Сенную когорту к Жведу Стуже под командование, чтобы тот распорядился, приказал, что им делать. Но зачем этого дожидаться? Нужно просто самому думать, как он.
Что Жведень посоветовал бы сейчас Марку Лысому?
— Если отобьётесь в Конюшенных тупиках, вам надо достать луки, арбалеты… Пращи тоже пойдут. Всё для дальнего боя. Только так у вас будут шансы против Виона и прочих Чтецов.
Марк, скрестив руки на груди, внимательно его слушал.
— Но этого мало, — продолжал Ренхарт. — Перед тем вам нужно овладеть улицей. На каждом мало–мальском перекрёстке из стен торчат крючья, меж которыми по ночам цепи натягивают. Ну, чтоб не шлялся никто… Перекрывайте всё сейчас. Сделайте так по всему Рыночному взвозу, да и везде, где сможете. Научите и остальных из ваших, кого встретите. Да, цепи вам самим помешают, но конной гвардии они помешают сильнее. Всадники потеряют преимущество.
— А как нам теперь до Тупиков добраться? Ты сам говорил про патрули, наткнёмся на такой и завязнем в стычках!
Это правда…
Ренхарт озабоченно огляделся, ища ответ в окнах близстоящих домов. И взгляд его упал на сточную ложбину по краю мостовой, которая под уклоном сходила вниз — в чёрный тоннель, закрытый железной решёткой.
А что? Ведь решение?
Марк насторожился. Проследив, куда смотрит Ренхарт, он тоже наткнулся глазами на вход в клоаку.
— Туда?! Ну вот ещё!
— Эти решётки открываются. Запоры можно сбить.
Марк невольно прикрыл ладонью нос, едва представил, какая вонь царит там внизу.
Вдруг на боковой стене командующий заметил новую надпись:
ОНА ВАС НЕ СПАСЛА
Под угольно–чёрными буквами красовался грубоватый, но вполне доходчивый рисунок выпотрошенного кабана, с языком набекрень и косыми крестами вместо глаз.
— Стой на месте! — разнёсся приказ.
Конные колонны немедля остановились, а командующий поравнялся с этим художеством.
Вдруг краем глаза ему почудилось движение в конце улицы. Он резко обернулся, однако там оказался всего лишь бродячий пёс, который некстати вывернулся из–за угла. Исхудалый, с оторванным ухом и багровыми волдырями, что проступали на плешивых боках, он сам походил на живое воплощение Конюшенных тупиков, словно олицетворяя всю их жалкость и убожество. При виде гвардии Государева стража пёс настороженно замер, а затем испуганно взвизгнул и бросился наутёк.
«Она вас не спасла?…»
Кто такая «Она», объяснять не требовалось. Даже Богиня вас не спасёт, вот что значила надпись. Коли зашли так далеко — считайте, что вы уже мертвецы.
Командующий ещё раз покосился на рисунок проткнутого кабана и машинально прикрыл рукой собственную грудь, где красовалась пара серебряных кабанов Тульбы. Ему вдруг стало не по себе, будто он нацепил мишень, а не полотно с гербом.
Выходит, послание на стене оставлено им, гвардейцам наместника? Ведь это они носят его герб.
С обеих сторон улицы на них взирали всё те же грязные стены и наглухо законопаченные окна. Как и прежде, нигде ни души.
Даже свора давнов позади притихла, так что стало слышно жужжание насекомых. Звериный инстинкт почему–то решил, что сейчас лучше затаиться и не нарушать тишины.
Опять задул ветер, и командующий невольно зажал ладонью ноздри. Рядом зиял очередной сток клоаки, из которого воняло не меньше, чем из предыдущих. Улица — вполовину своей ширины — спускалась вниз и впадала в подземные тоннели, которые и перегораживались решёткой. Другая же половина пролёта шла мимо стока ровно.
Только вот лошади смогут тут протиснуться лишь в одну колонну. Такая перестройка могла сильно застопорить продвижение и на время разделить растянувшийся порядок пополам.
А может, все эти надписи на стенах — просто уловка?… Неважно, первоначальный план всё равно надо менять. Расчёт был встретить здесь агрессивные, но плохо организованные банды, которые легко рассечь и окружить. Но что–то случилось. «Солнцепоклонники» затеяли какую–то игру.
За зёвом канализации маячил новый перекрёсток. Чтобы как следует осмотреться и решить, что теперь предпринять, следовало выбираться туда.
— Шагом! — раздался приказ.
И гвардейская конница двинулась вперёд. Мимо рисунка выпотрошенного кабана.
***
Ренхарт подходил к сапожной мастерской, где Марк Лысый собрал небольшой совет из друзей и сподвижников по Рыночному взвозу. Знаменосцу изгнанной Сенной когорты требовалось найти ответ на вопрос, который не давал ему покоя. Как воровской главарь Бьор Шатун оказался в гвардии наместника Тульбы? Нужно расспросить того, кто мог это знать.
— Чего хотел? — буркнул хмурый караульщик у входа.
— Разговор есть… к Марку. Пропускай, он меня хорошо знает.
Охранник колебался.
— Оружия нет, — добавил Ренхарт, для убедительности приподняв обе руки.
Тот оглядел его недоверчивым взглядом, однако не увидев ничего подозрительного, решил не препятствовать.
— Ну смотри… — молвил он, отходя в сторону. — Эй, Марк! К тебе Дядька!
«Дядьками» знаменосцев городских когорт звали в кабаках и иных злачных местах. Клич «Дядька пришёл» был там хорошо известен и означал облаву.
Внутри шёл оживлённый спор, однако при появлении Ренхарта все тотчас замолчали.
— Вот он я, — выступил Марк. — А ты пришёл уболтать, чтоб по домам расходились? Нет уж, дружище. Мы сейчас все на Площадь цветов двигаем, вызволять тех бедолаг. А на гада того синеглазого навалимся всем народом и посмотрим, что он один против толпы сможет!
Ренхарт лишь неопределённо мотнул головой.
— Я здесь не за этим. Где тот гвардеец, второй? Расспросить его нужно. Говорят, он у тебя.
— А мы его уже расспрашивали, — усмехнулся Марк. — Молчит рыба рыбой. Но тебе, может, что и скажет.
Он указал на лавку, где в углу сидел связанный пленник. Гвардейский доспех с него уже сняли — Марк, похоже, намеревался примерить броню на себя.
Ренхарт подошёл к связанному.
— Как твоё имя?
Гвардеец сидел вполоборота, не показывая лица. И молчал.
— Как твоё имя? — повторил Ренхарт настойчивей. — Я Ренхарт Гуинн, знаменосец Сенной когорты. Я тебе не враг.
Пленник молчал, отвернувшись носом в угол.
— Да говори уже кто таков, Старый мир тебя подери! — вскричал Ренхарт, в сердцах рванув его за плечо.
Пленник резко повернулся лицом, а Ренхарт отпрянул, будто его кипятком ошпарили.
— Герт! — прошептал он в изумлении. — Ты ли?!
Этот гвардеец внезапно оказался его бывшим подчинённым из Сенной когорты. Герт ещё давно попал под очередной роспуск, и с тех пор о судьбе его Ренхарт почти ничего не слышал.
— Ты!… — заговорил он, вперившись в Ренхарта диковатыми глазами. — Никакой не знаменосец! Не сохранил присяги!
— Нет, погоди обо мне! Тебя же в гвардию наместника тогда не брали, а теперь что? Как ты…
— Теперь я верен среброродному Тульбе! — заорал Герт во всю глотку. — Государеву стражу Востока!
Марк и все остальные притихли, недоуменно переглянувшись.
Ренхарта столь внезапный вопль ни к селу, ни к городу, тоже насторожил, но у него к Герту имелась куча вопросов, которые беспокоили сильней.
— Где ты был всё время?! Я же не слышал ничего, ни весточки не получал! Старый мир тебя! — он обернулся. — Марк! Его отпускай, и точка. Он из наших, из моей когорты. Я его забираю.
Старшина бондарного цеха молча стоял, скрестив руки на груди. Что–то его с этим гвардейцем тревожило.
— Э, да что с тобой? — удивился и Ренхарт. — Герт?!
Он потряс гвардейца за плечо, но тот вёл себя отрешённо.
— Почему на рынке не дал знать, что это ты? — не отставал Ренхарт. — Не узнал, что ли? Под шлемом–то рожи не разглядишь! Да я и сам…
Герт молчал, уставившись куда–то в окно. Тогда встревоженный Ренхарт присел перед ним на корточки, и почти силой развернул его за подбородок, заставив взглянуть на себя.
— Герт? Ты меня узнаёшь?
Лицо гвардейца сделалось, наконец, осмысленным.
— Ренхарт?… Ренхарт Гуинн… Я тебя помню.
Но затем взгляд его снова расфокусировался, словно Герт был всецело занят посторонними думами.
— Так почему… Вот что я спросить хотел: как в гвардию Тульбы попал Бьор Шатун? Тот… напарник твой сегодня… которого…
Ренхарт не успел договорить «убили», потому что Герт вдруг издал мучительный стон, как от нестерпимой боли.
— Приказ… — захныкал он, подобно дитю. — Защищать старшего… защищать… приказ наместника… Я не выполнил… Но как же? Такая толпа… Что делать? Не знаю…
Ренхарт внезапно оцепенел. В памяти всплыла давно забытая Война кузенов, самые тяжкие её битвы. Он вспомнил, как малоопытных новобранцев накрывало иногда срывом. Они начинали вести себя странно: кто–то зверел, а кто впадал в беспамятство. С Гертом будто бы случилось что–то похожее.
Он поднялся и медленно развернулся к Марку.
— Ты его пытал?
Голос его внезапно сделался непреклонным, с толикой холодной угрозы, так что он бы и сам себя испугался.
Но Марк только невнятно мотнул головой. Тогда Ренхарт кинулся на неповоротливого бондаря и, ловко обхватив ему шею локтем, припечатал щекой к стенке.
— Он на рынке ещё нормальный был! Чего вы с ним делали?!
— А ну пусти его! — забасил кто–то за спиной, пытаясь ухватить Ренхарта под свободную руку.
— Ничего мы с этим блаженным не делали! Тоже, что ли, рехнулся?!
— Эй! — прикрикнул на них Марк. — Спокойно, не трогайте его!…
Руку сзади приотпустили, но Ренхарт не спешил бондаря освобождать.
— Что ты с ним делал? — рычал он.
— Слушай… — насупился прижатый к стене Марк. — Ничего мы не делали с ним. Сам подумай!
Связанный Герт, между тем, продолжал плакать и возбуждённо причитать, бормоча что–то невнятное про невыполненный приказ. Он не обращался ни к кому конкретному, а будто разговаривал сам с собой.
Только теперь Ренхарт понял, насколько глупо звучали его обвинения в пытках. Получаса времени не хватит, чтобы запытать кого–то до такого состояния.
Марка пришлось отпустить.
— Он молчал и молчал, — оправдывался бондарь, разминая бычью шею. — Не отвечал на расспросы. А как ты явился, так вот на него и нашло… сам дивлюсь… Почём мне–то знать, что с ним делали в этой вашей гвардии… Ты сам о них всё знать должен!
— Я про гвардию Тульбы ничего не зна…
Ренхарт осёкся на полуслове. Он вдруг вспомнил свой разговор в фургоне с пряностями, что случился месяц тому назад.
«Ты многого не знаешь…» — так говорил Жведень.
Это был намёк? Выходит, ему уже тогда было известно, что в гвардии Тульбы что–то скверное творится? Что всё это могло значить? Смутные догадки вертелись на краю сознания, но сложить из них цельной картины не получалось.
Герт вроде бы притих и больше не хныкал, опять отвернувшись носом в угол, а Ренхарт не решался тревожить его расспросами.
— Не знаю, что с ним, — сказал он Марку, — но узнаю. Я потом его заберу, но надо выяснить, как это вылечить… как сделать его нормальным. А вы пока о нём позаботьтесь. Может, просто отдых нужен…
— Ээ не, — заартачился Марк. — Мы разве няньки? Я думал выудить из него что–то полезное, он же гвардеец, оь их планах должен знать… Но сам теперь вижу, затея тухлая.
Но Ренхарт пропустил все возражения мимо ушей.
— Если с ним что случится, — добавил он, — отвечаешь передо мной. А няньки вы там иль шманьки — мне плевать.
— Ээ… Ну ты дал!…
— Отвечаешь головой! — бросил Ренхарт, коротко, как приказ, и вышел вон.
Марк в досаде что–то буркнул, но тотчас выбежал следом.
— Что делать–то собираешься? Догадался о чём–то?
Ренхарт ответил не сразу.
— В его голове покопался Чтец. Иначе не знаю что. И у того гвардейца, убитого, тоже.
— Всё они, — глухо пробурчал Марк. — Синеглазые. А помнишь, вечно мы с тобой спорили, а ты их всегда защищал? Ну и хорошее дело они с твоим Гертом сотворили?
Ренхарт промолчал, глядя куда–то в сторону. Он не любил делать поспешных выводов, не зная всей подоплёки, однако перед глазами вставал то образ умирающего Бьора, твердящего про недоимки, то лицо Герта — хоть и живого, но в таком вот состоянии.
— Мы с тобой на одной стороне, — продолжал Марк. — Всегда были, если подумать. Ну и давай соединим силы! Идём на Площадь цветов против Виона. Вот прямо сейчас.
Ренхарт обернулся и озабоченно взглянул в одутловатое лицо бондаря. Он понимал, что Марк в чём–то прав. Не в том, что они на одной стороне… Честно сказать, Ренхарт и сам не очень понимал, на чьей он теперь стороне. Но даже находясь по разные стороны баррикад, они с Марком всегда умели оставаться друзьями. И Ренхарт только сейчас понял, что это важнее любых «сторон».
Сам того не понимая, Марк шёл навстречу верной гибели. Вот почему его нужно было остановить. Но что делать, если просто отговорить упёртого бондаря не получится?
— Вам нечего делать на Площади цветов, — сказал Ренхарт. — Хочешь пережить этот день? Тогда не суйся к Посланнику Виону.
Марк нахмурился.
— Против него вы все как клопы, — добавил Ренхарт, не давая начать спора. — Хоть толпой, хоть поодиночке. Даже не думай к нему приближаться. Да и в городе сейчас полно патрулей, вас на полпути остановят. Вначале… тебе нужно соединиться с другими союзниками.
— Ты о ком? — прищурился Марк.
— Утром мне мои докладывали, что на Площадь цветов набрали много люду с Конюшенных тупиков. Это правда? Что ты знаешь?
— Не уверен… — почесал затылок Марк. — Вот, к примеру, там моя троюродная своячница, — тут он запнулся, призадумавшись. — Но она как раз замуж вышла за того прощелыгу… — тут он серьёзно взглянул на Ренхарта. — А коли правда так? Дай поразмыслить… В Конюшенных тупиках сейчас обретаются безбожники, которые своё солнце везде рисуют. Думаешь, это затеяно, чтобы их наказать?
— В первую очередь. В Конюшенных тупиках ненавидят и наместника Тульбу, и Синод. Сам знаешь, что там за народ. Вот вечно буйной городской оконечности и решили преподать показательный урок.
— Думаешь, наместник сперва отправит своих гвардейцев туда? В Конюшенные тупики?
— Если ещё не отправил. А оттуда, наверное, так и пойдут усмирять район за районом… Если так хочешь с кем–то повоевать, не жди, пока гвардия Тульбы нагрянет к вам. Лучше сам иди туда, помоги тамошним выстоять. Там вы будете драться оружием против оружия, а не Вионова колдовства.
Тут Марк нахмурился.
— Так–то так… Только захотят ли наши драться за безбожников из Тупиков?… Они же, солнцепоклонники эти, все головой отбитые…
Ренхарт бросил короткий на блестящую лысину бондаря и задумался. Начиная с «Божественной трагедии» события казались ему бессмыслицей, однако теперь он стал понемногу понимать план Тульбы и Виона. Такие мелочи не бывают случайны, а значит то был именно план и, Старый мир их возьми, он работал — прямо здесь, на глазах.
— На то и расчёт, — кивнул Ренхарт. — За отбитых еретиков никто драться не станет. Но ты со своими дел уже наворотил. Один гвардеец Тульбы у вас труп, а другой в плену. Вот и решай сам, что вам дальше делать и с кем водиться. Предупредить я предупредил, о чём сам знал, но дальше — не советчик.
Безразлично сплюнув в сточный жёлоб, он направился по улице, назад к своей Сенной когорте.
— Э! — окликнул Марк, догоняя. — Погоди–погоди. Коли разговорился, давай договаривай. Я же знаю, ты на Войне кузенов воевал, понимаешь что к чему. И… Герта твоего никто пальцем не тронет, зуб даю!
Он улыбнулся двумя рядами на удивление сохранных зубов.
Ренхарт снова задумался. Он хотел вначале привести Сенную когорту к Жведу Стуже под командование, чтобы тот распорядился, приказал, что им делать. Но зачем этого дожидаться? Нужно просто самому думать, как он.
Что Жведень посоветовал бы сейчас Марку Лысому?
— Если отобьётесь в Конюшенных тупиках, вам надо достать луки, арбалеты… Пращи тоже пойдут. Всё для дальнего боя. Только так у вас будут шансы против Виона и прочих Чтецов.
Марк, скрестив руки на груди, внимательно его слушал.
— Но этого мало, — продолжал Ренхарт. — Перед тем вам нужно овладеть улицей. На каждом мало–мальском перекрёстке из стен торчат крючья, меж которыми по ночам цепи натягивают. Ну, чтоб не шлялся никто… Перекрывайте всё сейчас. Сделайте так по всему Рыночному взвозу, да и везде, где сможете. Научите и остальных из ваших, кого встретите. Да, цепи вам самим помешают, но конной гвардии они помешают сильнее. Всадники потеряют преимущество.
— А как нам теперь до Тупиков добраться? Ты сам говорил про патрули, наткнёмся на такой и завязнем в стычках!
Это правда…
Ренхарт озабоченно огляделся, ища ответ в окнах близстоящих домов. И взгляд его упал на сточную ложбину по краю мостовой, которая под уклоном сходила вниз — в чёрный тоннель, закрытый железной решёткой.
А что? Ведь решение?
Марк насторожился. Проследив, куда смотрит Ренхарт, он тоже наткнулся глазами на вход в клоаку.
— Туда?! Ну вот ещё!
— Эти решётки открываются. Запоры можно сбить.
Марк невольно прикрыл ладонью нос, едва представил, какая вонь царит там внизу.
