Меррик убил бы кого угодно ради общей цели.
Эйн так не мог.
Он потянулся сознанию Мары навстречу, надавил своим - впусти меня, впусти. Дай мне быть частью тебя.
Так же, как она делала раньше, когда требовала, чтобы он ей открылся. И он открывался, задыхаясь от удовольствия, потому что доверял. Знал, что Мара не причинит вреда.
Впусти!
Он почувствовал, как она уступила, и в паникующем, больном хаосе ее сил увидел путь к ней. К самому центру ее сознания, всего, чем она была.
И на мгновение внутри них, в их общем сознании стало тихо. Ее эмпатия рвалась из-под контроля, Рьярра в любой момент могла добраться до капсулы и отключить ее, и все это происходило где-то далеко. Не имело значения.
- Я не могу ее удержать, Габриэль, - растерянно, беспомощно сказала Мара. - Силы слишком много.
Эйн коснулся ее - мыслью, потому что больше там ничего не было. Молчаливым обещанием - я тебе помогу.
- Тише, девочка моя. Все будет хорошо, прорвемся.
Слова рождались где-то внутри, они были потоком и образом, и чувством.
- Ты же не одна. Отдай мне.
Раньше она говорила ему: возьми мою боль. Теперь он предлагал забрать у нее то, с чем она не справлялась.
Ее сила вспыхнула светом на мгновение, и превратилась в поток.
Эйн задохнулся, когда почувствовал ее в себе - будто каждую клетку тела пропитали свинцом, сила тянула к земле, связывала его с Марой прочнее стального троса.
Все стихло: снаружи и внутри. Мара тяжело дышала в медицинской капсуле, цеплялась пальцами за края.
Эйн видел одновременно Рьярру перед собой, и то, что видела Мара.
Потом она моргнула, и мысленно отстранилась. И осталось только ощущение ее присутствия, отголосок ее чувств и ментальная связь с ее силой.
Рьярра смотрела на Эйна, распахнув глаза, будто впервые увидела.
- Ты... ты стал девой...
И хотя ситуация была хуже не придумаешь, и все тело ломило, и было страшно за Мару, Эйн ничего не мог с собой поделать. Он обессиленно плюхнулся на пол и принялся ржать, как безумный.
Он еще долго не мог остановиться, даже, когда Рьярра потянулась за игольником. И что, интересно, она собиралась делать? Убить Эйна?
В это он не верил.
- Б-брось, после всего... - смех кипел внутри, вырывался наружу смешками. - После всего, что между нами было.
Они будто поменялись ролями. И теперь она не знала, что делать, а Эйну хотелось смеяться.
- Что ты такое? - наконец, спросила она, и опустила игольник.
Эйн фыркнул, утер невольно выступившие на глазах слезы, и ответил:
- Мужик. Точно не дева.
Рьярра покачала головой, произнесла вслух то, что они оба понимали:
- У тебя сила девы. Сила Телуры. Это невозможно.
Эйн пожал плечами:
- То, что я не убил тебя, когда мог, вот что невозможно. С остальным я как-нибудь разберусь.
Он с трудом поднялся, двигаться было тяжело - физически тяжело - и обернулся к Маре. Она была в сознании, но не говорила, и дышала медленно, осторожно.
Дышать ей было больно. Но она была жива, и ее сила оставалась под контролем - и Эйн почувствовал, как накатило облегчение:
- Эй, - сквозь ком в горле выдавил он. - С возвращением.
Мара молчала, смотрела на него пронзительным синим взглядом, и Эйн как наяву увидел - как сильно она ненавидела его в тот момент, когда Эйн приказал использовать стабилизатор.
Она знала о последствиях. И эти последствия чуть не убили их всех.
- Ты только не ори, - попросил он. - Я по-другому не мог.
Она опустила голову, волосы свесились спутанными прядями, сделала медленный долгий вдох, выдохнула.
- Я знаю. Спасибо, что спас.
Он подошел ближе, сжал ее ладонь - хотел почувствовать, что все это ему не снилось, что Мара выкарабкалась вопреки всему:
- Обращайся.
Руки дрожали, и у него, и у Мары. И ей не хватало сил сжать его пальцы в ответ, они едва слушались.
Эйн выдохнул, сквозь тяжесть внутри и спросил:
- Как вы вообще ходите с этой своей эмпатией? Она весит тонну.
Он услышал, как раздраженно фыркнула Рьярра за его спиной, как подошла ближе и замерла на расстоянии вытянутой руки:
- Ты не должен ее чувствовать, мальчик. Ты мужчина и человек, и у тебя не может быть эмпатии. Ее генерирует мозг дев, наше сознание. Наша сила, не порция брак'тры, от нее нельзя отрезать кусок и забрать себе.
Но именно это он и сделал. Забрал часть силы - ту, с которой Мара не справлялась - себе.
- Добро пожаловать в мою жизнь, - устало отозвался Эйн. - Где невозможное возможно. И знаешь, даже не удивляет. Раз я могу читать ее мысли, и чувствовать через метку, ваши ментальные фокусы меня вообще не удивляют.
Рьярра поморщилась:
- А стоило бы. Дело не только в том, что теперь часть силы Телуры в тебе. А в твоем собственном контроле. Сила дев нарастает постепенно, нас учат ею управлять, и еще важнее - сдерживать. Ты слабая дева, но даже слабая дева может убить.
- Я вообще не дева, - напомнил ей Эйн. - И что-то я не помню, чтоб ты себя контролировала.
Когда он был в плену, ей нравилось использовать эмпатию, нравилось, что ему так страшно, что он не может даже просить. И это было намного хуже боли.
- Если бы я не контролировала себя, мальчик, ты был бы мертв. Так что не нужно лишних обвинений. Я говорю совершенно серьезно. Тебе нужно научиться контролю, но времени учиться у тебя нет.
- Это моя сила, - тихо сказала Мара. Голос был как шелест песка. Тихий, безжизненный. - Она просто... Габриэль носитель, как дополнительный резервуар для того, что я не могу нести сама. Но я - источник. И у него есть доступ к моим знаниям. Его легко будет научить.
Она говорила правду, Эйн бы почувствовал ложь - но не всю правду.
Рьярра хищно прищурилась, будто примеривалась, куда подойти и воткнуть когти:
- У нас нет на это времени. И если ты источник, что случится, если он отойдет от тебя слишком далеко?
Эйн с намеком встал между ними:
- Отвали от нее. Она не знает, что случится. И ты не знаешь.
- Я знаю, что Телура опасна. Я предупреждала, что последствия стимуляторов слишком серьезные. Особенно усиление эмпатии, тем более, что она и без того была одной из самых сильных стальных дев. И, если она источник, ты просто дополнительный носитель памяти на который она перенесла свою силу. И как только ты отойдешь на достаточное расстояние, сила к ней вернется. И мы получим неконтролируемый эмпатический импульс.
- Если я буду в сознании, - тихо заметила Мара. - И у нас с Габриэлем сильная связь. Мы чувствуем друг друга даже на разных концах города.
Она преувеличивала, конечно, на другом конце города Эйн ее чувствовал только, если намеренно сам тянулся. И все равно ловил только отголосок присутствия.
Но спорить он не стал. Понимал, что невыгодно.
- Ты видишь только недостатки, - сказала Мара. - Но, если Габриэль сможет использовать мою силу... у нас будет еще одна дева.
- Слабая дева, - с усмешкой заметила Рьярра.
- Вообще не дева, - напомнил Эйн. - И я не вижу проблемы. Я не собираюсь использовать ваши ментальные штучки. Да и вряд ли смогу без обучения. Все что мне нужно - понять, как с этой дрянью жить. Остальное может подождать. Тем более, что еще предстоит разбираться с Леннером.
Он поморщился, когда понял, что "разобраться" с Леннером он мог только одним способом.
- Не убивай его, Габриэль, - неожиданно сказала Мара. - Он будет нужен. В Сопротивлении его знают, многие им восхищаются.
И если бы Леннер вдруг пропал или внезапно умер, многие из тех, кто верил в ублюдка, разбежались бы по домам.
Те, кого Леннер еще не успел угробить в своей идиотской атаке на Башню Управления.
- И что мне полагается с ним делать? После того, как он убил тебя, после того, как пытал, - он только, когда договорил, понял, что именно сказал.
"Убил тебя".
Не "чуть не убил".
Он слишком отчетливо помнил момент, когда она перестала дышать.
- Я жива. И Леннер будет нужен, - потом она замерла на мгновение, и добавила. - Я хочу его спасти.
Эйн совсем ее не понимал.
Спасти Леннера? Тот говорил правду - он умер давным-давно, вместе с собственной дочкой. Нечего было спасать.
- Леннер это ошибка, - сказала Мара. - Такая же как Крыса. Сильный человек, который многое потерял. И рядом не оказалось никого, кто должен помочь.
Она сказала "должен" - не "может". Потому что на Герии действительно помогали, потому что должны. И в тот момент Эйн даже не знал: хуже это? Лучше?
На Земле помогали потому что хотели. И потому часто не помогали - был выбор, и его делали.
На Герии выбора не было. Женщина обязана была помочь слабому.
И потому там не оставляли без помощи тех, кому она была нужна.
Мара верила, что Леннеру она нужна.
Эйн усмехнулся, с силой провел ладонями по лицу, пытаясь отогнать усталость:
- И что ты хочешь с ним сделать?
- Я хочу его исправить.
Когда Салея привезла Леннера, его определили в одну из камер - Рьярра сообщила Эйну сама. И он не пошел проверять. Не сразу.
И без того хватало дел - он связался со своими, узнал, как идет проверка убежищ и всеобщий сбор. Упомянул как бы между делом, что поручил Леннеру работу. Не особо верил, что это сработает - Эйн паршиво умел врать, но по крайней мере, это могло помочь выиграть время.
Мара снова уснула, пока камера продолжала работать, заращивая раны и заживляя повреждения. И ощущение силы внутри Эйна - тяжести, которая тянула к земле - ослабло, но не пропало полностью. Связь, которую Эйн создал, забирая силу Мары себе, действовала даже во сне.
Не нужно было тащиться к Леннеру, но Эйн все равно не удержался.
Ублюдок валялся на полу в камере, отвернувшись к стене, и казался мертвым.
- Мило, правда, - с улыбкой сказал Ойлер. Повернулся к Эйну всем телом и подмигнул, картинно и напоказ. - Не важно, какой ты воин, сколько у тебя сил. Немного пыток, и ты превращаешься в беспомощного ребенка.
Он рассмеялся и добавил:
- Не ты, конечно. Твой друг из Сопротивления. Посмотри, как он лежит, приятель Эйн. Мило, невероятно мило.
Эйн фыркнул:
- По мне он просто похож на труп.
- Трупы тоже бывают милыми, - Ойлер задумчиво щелкнул когтями, улыбнулся. - Но он жив, и еще не раз об этом пожалеет.
Эйн оглядел его с головы до ног тяжелым взглядом:
- Ты что-то не жалеешь.
- О, я очень жизнелюбив. Пока я могу чередовать вдохи с выдохами, все идет неплохо. Но даже я не хотел бы оказаться на его месте.
Эйн лично считал, что место Ойлера ненамного лучше. Он тоже был пленником, и Рьярра в любой момент могла вернуть его в пыточную, чтобы порасспрашивать еще. Но пока Ойлер разгуливал на свободе, где хотел и как хотел.
Об этом Эйн ему и сказал, но тот только рассмеялся, подмигнул снова, весело. Будто у него было отличное настроение, Ойлер все время выглядел так, словно у него было отличное настроение.
- Свою тюрьму я ношу с собой, - он с намеком подцепил когтем ошейник контроля у себя на шее. Эйн обратил внимание, что это тюремная модель. - Но в глубине души я свободен. Мне повезло. В отличие от бедолаги в камере. Видишь ли, приятель Эйн, я отлично знаю герианцев. И знаю, как они думают. Зачем выбрасывать кого-то если его еще можно спасти, переманить на свою сторону? О, они не избавятся от старины Леннера так легко. Он наверняка думает, допрос - это худшее, что его ждет. Но вовсе нет. "Спасение" дев намного больнее.
Эйн помолчал, настороженно его изучая. Ойлер казался абсолютно расслабленным.
- И ты знаешь, что они хотят с ним сделать?
- Конечно, знаю. Они его сломают, - Ойлер улыбнулся широко и мечтательно и добавил. - Они разобьют его на маленькие осколки, на клочки личности. А потом соберут их в нужную им картинку. Это так жутко. И красиво. Как настоящее искусство, - он говорил, а Эйну становилось не по себе, хоть он и не ждал от плана Мары ничего хорошего. - Не знаю, как ты, приятель Эйн, а я не отказался бы посмотреть.
Эйн пообещал себе, что подождет не больше получаса, а потом уйдет - но Леннер пошевелился, медленно сел, привалившись спиной к стене, запрокинул голову. Эйн видел, как он сглотнул - короткое быстрое движение кадыка.
- Это всегда любопытно наблюдать, - сказал Ойлер. Он стоял рядом, замер так неподвижно, что про него легко было забыть. Будто он не разбирал людей на куски ради развлечения. Удивительно, в общем-то. Эйн всегда отлично чувствовал опасность, но с рядом с Ойлером это чутье сбоило. И он то напрягался от одного вида ублюдка - даже холодок пробирал - то вовсе забывал, что Ойлер чудовище. - Как кто-то просыпается. Перестает быть беззащитным. Вспоминает кто он и где он. Хотя вряд ли твой друг в восторге от камеры.
- Заткнись уже, - устало сказал ему Эйн. - И здесь не музей. Не на что пялиться.
- Но ты не прогонял меня, пока он не проснулся. Мы были практически собратья по экспонату, приятель Эйн, - Ойлер улыбался, но смотрел только на Леннера. - Интересно, почему? Тебе было скучно?
- Да, очень, - смерив его тяжелым взглядом, отозвался Эйн. - А теперь не очень. Так что иди. С Леннером я поговорю сам.
Ойлер пожал плечами, развернулся плавным, грациозным движением, будто красовался:
- Как скажешь. Все равно ты ничего не добьешься. Ты устроишь себе еще один бесполезный разговор, приятель Эйн, потому что не умеешь давить на нужные кнопки и задавать правильные вопросы. Я бы тебе подсказал, но...
Он не договорил, и Эйн продолжил за него:
- Но я еще не настолько опустился, тебя слушать.
Ойлер рассмеялся, покачал головой:
- Только, когда у тебя нет выбора. Вот тогда ты позволишь мне все угодно. Даже запеть как птица.
Эйн молча показал ему на дверь. В тот момент выбор у него был, и слушать советов Ойлера он не собирался.
Ублюдок наконец ушел, и Эйн шагнул в камеру, посмотрел на Леннера сверху-вниз.
Тот не пошевелился, только усмехнулся кривовато:
- Быстро мы поменялись местами, малыш. И что теперь, пришел пнуть меня по ребрам.
- Стоило бы по яйцам, - честно ответил ему Эйн. - За то, что ты сделал.
Но он не ударил.
Леннер посмотрел не него, лениво и сыто, спросил:
- Она мертва?
Эйну не пришлось спрашивать кто. Он и так понимал:
- Жива. Ты очень старался, урод. Но она сильнее, чем кажется.
Злоба накатила вскипела волной, поднялась изнутри - и тут же отозвалось прохладное сознание Мары.
"Держи себя в руках, Габриэль. Леннер нужен нам живым".
Эйн много чего мог с ним сделать, не убивая.
"Нет, - сказала она. - Я пострадала от него больше тебя. Мне решать, что будет с ним дальше".
Эйн отгородился от нее и ничего не сказал.
Ему с каждой минутой все меньше нравился ее план.
- Жаль, - сказал ему Леннер, оглядел с головы до ног, словно примеривался, куда ударить. - Я и правда старался.
Эйн подошел и врезал ему по лицу. Поймал себя на том, что бьет безоружного, бьет пленника - не ради информации, не потому что нет выбора, а просто так - и эта мысль вместо привычного отвращения принесла только темную, извращенную радость.
Леннер наклонился, сплюнул кровь, улыбнулся окровавленными губами и протянул:
- А-а, понял наконец.
- Что я понял, Леннер? Что зря не убил тебя раньше. Да я уже много раз пожалел.
Леннер фыркнул, потом засмеялся, его кровь заляпала подбородок:
- Ты и сейчас меня не убьешь, малыш. Не сразу. Но понял ты другое.
Он понизил голос до шепота и добавил:
- Ты понял, как это легко. Потерять кого-то и слететь с катушек. Понял каково это: быть готовым на что угодно, лишь бы кого-то спасти. И не суметь.
Эйн так не мог.
Он потянулся сознанию Мары навстречу, надавил своим - впусти меня, впусти. Дай мне быть частью тебя.
Так же, как она делала раньше, когда требовала, чтобы он ей открылся. И он открывался, задыхаясь от удовольствия, потому что доверял. Знал, что Мара не причинит вреда.
Впусти!
Он почувствовал, как она уступила, и в паникующем, больном хаосе ее сил увидел путь к ней. К самому центру ее сознания, всего, чем она была.
И на мгновение внутри них, в их общем сознании стало тихо. Ее эмпатия рвалась из-под контроля, Рьярра в любой момент могла добраться до капсулы и отключить ее, и все это происходило где-то далеко. Не имело значения.
- Я не могу ее удержать, Габриэль, - растерянно, беспомощно сказала Мара. - Силы слишком много.
Эйн коснулся ее - мыслью, потому что больше там ничего не было. Молчаливым обещанием - я тебе помогу.
- Тише, девочка моя. Все будет хорошо, прорвемся.
Слова рождались где-то внутри, они были потоком и образом, и чувством.
- Ты же не одна. Отдай мне.
Раньше она говорила ему: возьми мою боль. Теперь он предлагал забрать у нее то, с чем она не справлялась.
Ее сила вспыхнула светом на мгновение, и превратилась в поток.
Эйн задохнулся, когда почувствовал ее в себе - будто каждую клетку тела пропитали свинцом, сила тянула к земле, связывала его с Марой прочнее стального троса.
Все стихло: снаружи и внутри. Мара тяжело дышала в медицинской капсуле, цеплялась пальцами за края.
Эйн видел одновременно Рьярру перед собой, и то, что видела Мара.
Потом она моргнула, и мысленно отстранилась. И осталось только ощущение ее присутствия, отголосок ее чувств и ментальная связь с ее силой.
Рьярра смотрела на Эйна, распахнув глаза, будто впервые увидела.
- Ты... ты стал девой...
И хотя ситуация была хуже не придумаешь, и все тело ломило, и было страшно за Мару, Эйн ничего не мог с собой поделать. Он обессиленно плюхнулся на пол и принялся ржать, как безумный.
***
Он еще долго не мог остановиться, даже, когда Рьярра потянулась за игольником. И что, интересно, она собиралась делать? Убить Эйна?
В это он не верил.
- Б-брось, после всего... - смех кипел внутри, вырывался наружу смешками. - После всего, что между нами было.
Они будто поменялись ролями. И теперь она не знала, что делать, а Эйну хотелось смеяться.
- Что ты такое? - наконец, спросила она, и опустила игольник.
Эйн фыркнул, утер невольно выступившие на глазах слезы, и ответил:
- Мужик. Точно не дева.
Рьярра покачала головой, произнесла вслух то, что они оба понимали:
- У тебя сила девы. Сила Телуры. Это невозможно.
Эйн пожал плечами:
- То, что я не убил тебя, когда мог, вот что невозможно. С остальным я как-нибудь разберусь.
Он с трудом поднялся, двигаться было тяжело - физически тяжело - и обернулся к Маре. Она была в сознании, но не говорила, и дышала медленно, осторожно.
Дышать ей было больно. Но она была жива, и ее сила оставалась под контролем - и Эйн почувствовал, как накатило облегчение:
- Эй, - сквозь ком в горле выдавил он. - С возвращением.
Мара молчала, смотрела на него пронзительным синим взглядом, и Эйн как наяву увидел - как сильно она ненавидела его в тот момент, когда Эйн приказал использовать стабилизатор.
Она знала о последствиях. И эти последствия чуть не убили их всех.
- Ты только не ори, - попросил он. - Я по-другому не мог.
Она опустила голову, волосы свесились спутанными прядями, сделала медленный долгий вдох, выдохнула.
- Я знаю. Спасибо, что спас.
Он подошел ближе, сжал ее ладонь - хотел почувствовать, что все это ему не снилось, что Мара выкарабкалась вопреки всему:
- Обращайся.
Руки дрожали, и у него, и у Мары. И ей не хватало сил сжать его пальцы в ответ, они едва слушались.
Эйн выдохнул, сквозь тяжесть внутри и спросил:
- Как вы вообще ходите с этой своей эмпатией? Она весит тонну.
Он услышал, как раздраженно фыркнула Рьярра за его спиной, как подошла ближе и замерла на расстоянии вытянутой руки:
- Ты не должен ее чувствовать, мальчик. Ты мужчина и человек, и у тебя не может быть эмпатии. Ее генерирует мозг дев, наше сознание. Наша сила, не порция брак'тры, от нее нельзя отрезать кусок и забрать себе.
Но именно это он и сделал. Забрал часть силы - ту, с которой Мара не справлялась - себе.
- Добро пожаловать в мою жизнь, - устало отозвался Эйн. - Где невозможное возможно. И знаешь, даже не удивляет. Раз я могу читать ее мысли, и чувствовать через метку, ваши ментальные фокусы меня вообще не удивляют.
Рьярра поморщилась:
- А стоило бы. Дело не только в том, что теперь часть силы Телуры в тебе. А в твоем собственном контроле. Сила дев нарастает постепенно, нас учат ею управлять, и еще важнее - сдерживать. Ты слабая дева, но даже слабая дева может убить.
- Я вообще не дева, - напомнил ей Эйн. - И что-то я не помню, чтоб ты себя контролировала.
Когда он был в плену, ей нравилось использовать эмпатию, нравилось, что ему так страшно, что он не может даже просить. И это было намного хуже боли.
- Если бы я не контролировала себя, мальчик, ты был бы мертв. Так что не нужно лишних обвинений. Я говорю совершенно серьезно. Тебе нужно научиться контролю, но времени учиться у тебя нет.
- Это моя сила, - тихо сказала Мара. Голос был как шелест песка. Тихий, безжизненный. - Она просто... Габриэль носитель, как дополнительный резервуар для того, что я не могу нести сама. Но я - источник. И у него есть доступ к моим знаниям. Его легко будет научить.
Она говорила правду, Эйн бы почувствовал ложь - но не всю правду.
Рьярра хищно прищурилась, будто примеривалась, куда подойти и воткнуть когти:
- У нас нет на это времени. И если ты источник, что случится, если он отойдет от тебя слишком далеко?
Эйн с намеком встал между ними:
- Отвали от нее. Она не знает, что случится. И ты не знаешь.
- Я знаю, что Телура опасна. Я предупреждала, что последствия стимуляторов слишком серьезные. Особенно усиление эмпатии, тем более, что она и без того была одной из самых сильных стальных дев. И, если она источник, ты просто дополнительный носитель памяти на который она перенесла свою силу. И как только ты отойдешь на достаточное расстояние, сила к ней вернется. И мы получим неконтролируемый эмпатический импульс.
- Если я буду в сознании, - тихо заметила Мара. - И у нас с Габриэлем сильная связь. Мы чувствуем друг друга даже на разных концах города.
Она преувеличивала, конечно, на другом конце города Эйн ее чувствовал только, если намеренно сам тянулся. И все равно ловил только отголосок присутствия.
Но спорить он не стал. Понимал, что невыгодно.
- Ты видишь только недостатки, - сказала Мара. - Но, если Габриэль сможет использовать мою силу... у нас будет еще одна дева.
- Слабая дева, - с усмешкой заметила Рьярра.
- Вообще не дева, - напомнил Эйн. - И я не вижу проблемы. Я не собираюсь использовать ваши ментальные штучки. Да и вряд ли смогу без обучения. Все что мне нужно - понять, как с этой дрянью жить. Остальное может подождать. Тем более, что еще предстоит разбираться с Леннером.
Он поморщился, когда понял, что "разобраться" с Леннером он мог только одним способом.
- Не убивай его, Габриэль, - неожиданно сказала Мара. - Он будет нужен. В Сопротивлении его знают, многие им восхищаются.
И если бы Леннер вдруг пропал или внезапно умер, многие из тех, кто верил в ублюдка, разбежались бы по домам.
Те, кого Леннер еще не успел угробить в своей идиотской атаке на Башню Управления.
- И что мне полагается с ним делать? После того, как он убил тебя, после того, как пытал, - он только, когда договорил, понял, что именно сказал.
"Убил тебя".
Не "чуть не убил".
Он слишком отчетливо помнил момент, когда она перестала дышать.
- Я жива. И Леннер будет нужен, - потом она замерла на мгновение, и добавила. - Я хочу его спасти.
Эйн совсем ее не понимал.
Спасти Леннера? Тот говорил правду - он умер давным-давно, вместе с собственной дочкой. Нечего было спасать.
- Леннер это ошибка, - сказала Мара. - Такая же как Крыса. Сильный человек, который многое потерял. И рядом не оказалось никого, кто должен помочь.
Она сказала "должен" - не "может". Потому что на Герии действительно помогали, потому что должны. И в тот момент Эйн даже не знал: хуже это? Лучше?
На Земле помогали потому что хотели. И потому часто не помогали - был выбор, и его делали.
На Герии выбора не было. Женщина обязана была помочь слабому.
И потому там не оставляли без помощи тех, кому она была нужна.
Мара верила, что Леннеру она нужна.
Эйн усмехнулся, с силой провел ладонями по лицу, пытаясь отогнать усталость:
- И что ты хочешь с ним сделать?
- Я хочу его исправить.
***
Когда Салея привезла Леннера, его определили в одну из камер - Рьярра сообщила Эйну сама. И он не пошел проверять. Не сразу.
И без того хватало дел - он связался со своими, узнал, как идет проверка убежищ и всеобщий сбор. Упомянул как бы между делом, что поручил Леннеру работу. Не особо верил, что это сработает - Эйн паршиво умел врать, но по крайней мере, это могло помочь выиграть время.
Мара снова уснула, пока камера продолжала работать, заращивая раны и заживляя повреждения. И ощущение силы внутри Эйна - тяжести, которая тянула к земле - ослабло, но не пропало полностью. Связь, которую Эйн создал, забирая силу Мары себе, действовала даже во сне.
Не нужно было тащиться к Леннеру, но Эйн все равно не удержался.
Ублюдок валялся на полу в камере, отвернувшись к стене, и казался мертвым.
- Мило, правда, - с улыбкой сказал Ойлер. Повернулся к Эйну всем телом и подмигнул, картинно и напоказ. - Не важно, какой ты воин, сколько у тебя сил. Немного пыток, и ты превращаешься в беспомощного ребенка.
Он рассмеялся и добавил:
- Не ты, конечно. Твой друг из Сопротивления. Посмотри, как он лежит, приятель Эйн. Мило, невероятно мило.
Эйн фыркнул:
- По мне он просто похож на труп.
- Трупы тоже бывают милыми, - Ойлер задумчиво щелкнул когтями, улыбнулся. - Но он жив, и еще не раз об этом пожалеет.
Эйн оглядел его с головы до ног тяжелым взглядом:
- Ты что-то не жалеешь.
- О, я очень жизнелюбив. Пока я могу чередовать вдохи с выдохами, все идет неплохо. Но даже я не хотел бы оказаться на его месте.
Эйн лично считал, что место Ойлера ненамного лучше. Он тоже был пленником, и Рьярра в любой момент могла вернуть его в пыточную, чтобы порасспрашивать еще. Но пока Ойлер разгуливал на свободе, где хотел и как хотел.
Об этом Эйн ему и сказал, но тот только рассмеялся, подмигнул снова, весело. Будто у него было отличное настроение, Ойлер все время выглядел так, словно у него было отличное настроение.
- Свою тюрьму я ношу с собой, - он с намеком подцепил когтем ошейник контроля у себя на шее. Эйн обратил внимание, что это тюремная модель. - Но в глубине души я свободен. Мне повезло. В отличие от бедолаги в камере. Видишь ли, приятель Эйн, я отлично знаю герианцев. И знаю, как они думают. Зачем выбрасывать кого-то если его еще можно спасти, переманить на свою сторону? О, они не избавятся от старины Леннера так легко. Он наверняка думает, допрос - это худшее, что его ждет. Но вовсе нет. "Спасение" дев намного больнее.
Эйн помолчал, настороженно его изучая. Ойлер казался абсолютно расслабленным.
- И ты знаешь, что они хотят с ним сделать?
- Конечно, знаю. Они его сломают, - Ойлер улыбнулся широко и мечтательно и добавил. - Они разобьют его на маленькие осколки, на клочки личности. А потом соберут их в нужную им картинку. Это так жутко. И красиво. Как настоящее искусство, - он говорил, а Эйну становилось не по себе, хоть он и не ждал от плана Мары ничего хорошего. - Не знаю, как ты, приятель Эйн, а я не отказался бы посмотреть.
Глава 34
***
Эйн пообещал себе, что подождет не больше получаса, а потом уйдет - но Леннер пошевелился, медленно сел, привалившись спиной к стене, запрокинул голову. Эйн видел, как он сглотнул - короткое быстрое движение кадыка.
- Это всегда любопытно наблюдать, - сказал Ойлер. Он стоял рядом, замер так неподвижно, что про него легко было забыть. Будто он не разбирал людей на куски ради развлечения. Удивительно, в общем-то. Эйн всегда отлично чувствовал опасность, но с рядом с Ойлером это чутье сбоило. И он то напрягался от одного вида ублюдка - даже холодок пробирал - то вовсе забывал, что Ойлер чудовище. - Как кто-то просыпается. Перестает быть беззащитным. Вспоминает кто он и где он. Хотя вряд ли твой друг в восторге от камеры.
- Заткнись уже, - устало сказал ему Эйн. - И здесь не музей. Не на что пялиться.
- Но ты не прогонял меня, пока он не проснулся. Мы были практически собратья по экспонату, приятель Эйн, - Ойлер улыбался, но смотрел только на Леннера. - Интересно, почему? Тебе было скучно?
- Да, очень, - смерив его тяжелым взглядом, отозвался Эйн. - А теперь не очень. Так что иди. С Леннером я поговорю сам.
Ойлер пожал плечами, развернулся плавным, грациозным движением, будто красовался:
- Как скажешь. Все равно ты ничего не добьешься. Ты устроишь себе еще один бесполезный разговор, приятель Эйн, потому что не умеешь давить на нужные кнопки и задавать правильные вопросы. Я бы тебе подсказал, но...
Он не договорил, и Эйн продолжил за него:
- Но я еще не настолько опустился, тебя слушать.
Ойлер рассмеялся, покачал головой:
- Только, когда у тебя нет выбора. Вот тогда ты позволишь мне все угодно. Даже запеть как птица.
Эйн молча показал ему на дверь. В тот момент выбор у него был, и слушать советов Ойлера он не собирался.
Ублюдок наконец ушел, и Эйн шагнул в камеру, посмотрел на Леннера сверху-вниз.
Тот не пошевелился, только усмехнулся кривовато:
- Быстро мы поменялись местами, малыш. И что теперь, пришел пнуть меня по ребрам.
- Стоило бы по яйцам, - честно ответил ему Эйн. - За то, что ты сделал.
Но он не ударил.
Леннер посмотрел не него, лениво и сыто, спросил:
- Она мертва?
Эйну не пришлось спрашивать кто. Он и так понимал:
- Жива. Ты очень старался, урод. Но она сильнее, чем кажется.
Злоба накатила вскипела волной, поднялась изнутри - и тут же отозвалось прохладное сознание Мары.
"Держи себя в руках, Габриэль. Леннер нужен нам живым".
Эйн много чего мог с ним сделать, не убивая.
"Нет, - сказала она. - Я пострадала от него больше тебя. Мне решать, что будет с ним дальше".
Эйн отгородился от нее и ничего не сказал.
Ему с каждой минутой все меньше нравился ее план.
- Жаль, - сказал ему Леннер, оглядел с головы до ног, словно примеривался, куда ударить. - Я и правда старался.
Эйн подошел и врезал ему по лицу. Поймал себя на том, что бьет безоружного, бьет пленника - не ради информации, не потому что нет выбора, а просто так - и эта мысль вместо привычного отвращения принесла только темную, извращенную радость.
Леннер наклонился, сплюнул кровь, улыбнулся окровавленными губами и протянул:
- А-а, понял наконец.
- Что я понял, Леннер? Что зря не убил тебя раньше. Да я уже много раз пожалел.
Леннер фыркнул, потом засмеялся, его кровь заляпала подбородок:
- Ты и сейчас меня не убьешь, малыш. Не сразу. Но понял ты другое.
Он понизил голос до шепота и добавил:
- Ты понял, как это легко. Потерять кого-то и слететь с катушек. Понял каково это: быть готовым на что угодно, лишь бы кого-то спасти. И не суметь.
