Виртуальная лампа выхватила сидящую в потрепанном кресле у окна фигуру.
Эйн схватился за игольник, и не выстрелил только по чистой случайности. Внутри дернуло узнаванием до того, как палец успел снять оружие с предохранителя.
— Твою мать! — в сердцах выругался Эйн, и бросил игольник на матрас. — Тебя предупреждать не учили?
Мара смотрела на него с интересом, склонив голову:
— Ты должен был чувствовать меня рядом.
Она, пожалуй, была права, и этим раздражала даже больше:
— Последние полчаса я чувствовал только пару тысяч ступенек вверх.
Эйн расстегнул куртку, небрежным движением бросил на пол:
— Здравствуй, к слову. Очень рад тебя видеть. Жаль, ты не предупредила, что зайдешь.
— Я предупреждала. В нашу последнюю встречу, — напомнила она.
— Ты говорила «через несколько дней». Прошло больше недели, я перестал ждать, — Эйн помотал головой, пытаясь размять шею, плюхнулся на матрас.
— Ты был занят, — спокойно заметила Мара.
Она сидела очень прямо, спокойно и расслабленно положив руки на подлокотники кресла. Эйн на несколько секунд залип на ее острые темно-серые ногти. Кончики матово поблескивали в свете лампы.
После той встречи в мотеле на следующее утро Эйн выходил из душа, и краем глаза уловил свое отражение в интерактивном зеркале. Ничего особенного, просто тянулся взять дезодорант и увидел. Поверх старых шрамов от кнута шли тонкие царапины, следы от ногтей Мары. Почему-то эти царапины Эйн рассматривал еще долго, и именно они казались настоящей меткой. Знаком обладания.
Эйн встряхнулся и пожал плечами:
— У меня не лучшие времена. После смерти Меррика все летит кувырком. Люди боятся, многие ломаются и уходят.
Мара кивнула, принимая его слова, задумчиво, посмотрела на стену. Там висела единственная вещь, которой Эйн дорожил — фотография на которой улыбались его ребята из «Коршуна».
— Ваша раса ослаблена. Не умеет сражаться за то, что считает должным. Позволяет страху управлять собой, — Мара не осуждала, просто констатировала то, во что верила. Эйн это чувствовал. И думал: вот же сука высокомерная.
Думал громко и отчетливо, чтобы она знала.
Вслух он только хмыкнул, и улыбнулся как можно паскуднее:
— Можно подумать, на Герии одни сильные личности.
Он сказал, чтобы разозлить, уколоть в ответ, но его слова просто ставили Мару в тупик. Она чувствовала сарказм и не понимала его, потому что на Герии действительно оставались только сильные — сильные телом и духом, или сильные интеллектом.
— Слабых убивают.
— Это еще не делает вас лучше, — разочаровал ее Эйн. — Это делает вас моральными уродами.
Он подошел к кухонной стойке в углу, достал из ящика наверху бутылку виски и не очень чистый стакан. Вообще-то Эйн редко пил, не было ни времени, ни возможности. Да и ослаблять бдительность не стоило.
Но разговор, скорее всего предстоял долгий, и хотелось расслабиться после бесконечного дня. Тем более, вряд ли Эйну что-то грозило рядом с Марой — та все-таки была шефом безопасности при Наместнице.
Он кое-как протер стаканы футболкой, налил в один виски на два пальца, отхлебнул.
Горло привычно обожгло, внутри по телу растеклось тепло, и мир сразу как-то похорошел.
— Будешь? — он протянул стакан Маре, ожидая, что она откажется. Кажется, герианки не пили, но она кивнула, осторожно взяла виски — кончики ногтей тихо звякнули о стекло, и сделала крошечный глоток.
Она не морщилась, не плевалась, сказала только:
— У людей странные вкусы, — и вернула стакан обратно.
Эйн смотрел на ее губы, и думал, что вся ситуация была совершенно бредовой. Он сидел в одной комнате с герианкой, пил с ней виски из одного стакана, вместо того, чтобы стрелять, и не торопился задавать вопросы. Хотя и без того было понятно, что Мара пришла не просто так.
Наверное, он действительно слишком устал.
Если задуматься, у Мары ведь и самой было по горло дел. На новой планете, где все были врагами и за каждым углом могла скрываться опасность.
— Ты ведь здесь не потому, что соскучилась?
— У меня есть поручение для тебя.
Эйн хмыкнул:
— Поручение, надо же. А награда мальчику на побегушках полагается?
Она снова склонила голову, будто прислушивалась и не могла разобрать, что ей там нашептывал ее герианский переводчик, и в конце концов просто проигнорировала вопрос. Не то, чтобы Эйн и правда ждал какой-то награды. Не о поощрительном же минете просить.
Мара активировала экран компьютера, и на дата-древе нажала какой-то файл. В воздухе перед Эйном развернулось изображение.
Широкоплечий скуластый герианец прямо и спокойно смотрел в камеру сквозь прорези узкой простой полумаски с едва заметным геометрическим орнаментом. Если честно, раньше Эйн думал, что маски на Герии полагались только бабам — что-то связанное с имплантами к которым они крепились.
— Это Эллер Зайн, — пояснила Мара. — Он один из тех, кто отвечает за снабжение герианских войск на Земле.
— Выглядит суровым.
— Зайн умелый воин и последователь Рьярры. Он один из тех, кому она помогла подняться в статусе. Первый из награжденных кнутом.
Эйн нахмурился:
— В смысле, «награжденных»? Ему располосовали спину в благодарность?
— Нет. Ему дали женское оружие. Эрра на рукояти.
То есть одна полоса и две засечки — майорское звание.
— Я думал, ваши мужики так высоко не поднимаются, — Эйн нахмурился, пытаясь представить за что этот Зайн получил кнут.
— Его награждения добилась лично Стальная.
Странно было это слышать. Эйн слишком хорошо помнил, как был у Рьярры в плену, ее издевки, как ей нравилось унижать и ломать. Она была высокомернее всех, кого он встречал. Не верилось, что она рвалась награждать какого-то мужика.
— Сейчас Зайн остался служить на Земле под началом Льенны, — продолжила Мара. — Мы уверены, что он отправляет информацию о происходящем на Герию.
— И почему тогда не взять его за глотку?
— Он не идет против закона, — спокойно пояснила Мара, — но даже если бы шел, судья оправдала бы его по Праву Сердца.
Эйн этого не понимал:
— В смысле по Праву Сердца? Это какой-то ваш особый слэнг?
— Нет. Это буквальное понятие, — Мара задумчиво побарабанила по подлокотнику кресла кончиками ногтей. — В ваших законах его нет.
— Чего нет? Сердца?
— Понимания. Если на Земле у кого-то беда и для того, чтобы спастись или спасти близких, человек совершает преступление, земной закон признает его виновным и назначает наказание, — пояснила Мара.
— Я в курсе, — фыркнул Эйн. — Несправедливость нашего мира. Что дальше?
— На Герии судья тоже признала бы вину, но отпустила человека по Праву Сердца. В некоторых случаях украденное осталось бы ему.
Эйн попытался обернуть вокруг этого мозги, и не смог:
— В смысле, отпустила? Почему?
Мара пожала плечами и пояснила:
— Потому что у него беда и ему это нужно.
Это звучало так человечно и так дико, что Эйн не мог ей поверить.
— У вас там, наверное, уровень преступности пробивает стратосферу.
— Намного ниже, чем на Земле.
Так, стоп. Вот уж чем Эйн не собирался заниматься, так это спорить с герианкой о том, что правильно. И не имело никакого значения, какие законы и какие судьи сидели на Герии.
— Плевать. Просто плевать. Что там с этим Зайном? У него какая беда?
— Не беда, но он предан Рьярре и это понятно. Никого не удивит, если он нарушит закон, чтобы помочь ей.
— Тогда почему просто не прикопать его по-тихому? — усмехнулся Эйн. — Мертвый он точно ничего не нарушит.
Не из сострадания же Льенна держала этого Зайна при себе?
Мара склонила голову, посмотрела внимательно:
— Он умелый боец и способен на верность. Кнут, который даровала Императрица, Зайн носит по праву. Он выполняет свой долг и защищает свой дом. Вдохновляет многих герианцев-мужчин. Зачем убивать его?
— Чтобы не мешал, — раздельно как ребенку пояснил Эйн.
— Это не обязательно. Его смерть подорвет репутацию Льенны, и заставит Герию прислать дополнительные войска на Землю.
Отлично, просто отлично. И что тогда Эйну полагалось делать?
— Я скажу тебе, где он будет. Собери своих солдат, возьми Зайна в плен, одурмань его вашими препаратами. Он отвечает за снабжение, многое знает. Расположение баз и охрану объектов, где хранится герианское вооружение. Недавно пришла новая партия зарядных винтовок, еще не получившая регистрационные коды. Ты мог бы отдать их своим людям.
— Выведать их у Зайна? Ни разу не встречал сыворотку правды, которая нормально бы действовала на герианцев.
— Ее не существует. Ты ничего от него не добьешься.
Паршиво было признавать, но Мара, скорее всего знала, о чем говорила. Герианцы слишком хорошо умели терпеть боль, чаще всего умирали так ничего не сказав.
— Просто одурмань Зайна, потом верни его обратно живым, — продолжила она. — Информацию я передам тебе сама. Ты получишь вооружение, вдохновишь своих людей. Зайна отправят на Герию к Рьярре. Многие будут требовать, чтобы за провинность у него отняли кнут, ей придется защищать его перед Советом. Какое-то время ей будет не до Земли.
Как же эти суки все-таки любили интриговать. Под каждым двойным дном у них обязательно пряталось тройное.
Эйн ненавидел такие игры. И всякие двойные стандарты ненавидел тоже.
Но то, что предлагала Мара было выгодно Сопротивлению, и тем более глупо было отказываться от зарядных винтовок теперь, когда так сложно было достать новое оружие.
— Хорошо, — согласился Эйн. Предположим, я это сделаю. Где найти этого твоего Зайна?
Она активировала карту, приблизила северный район:
— Я покажу.
Потом они с Эйном вместе стали составлять план.
Мара задержалась еще на полтора часа — отвечала на вопросы, рассказывала, поясняла маршрут, отвергала идеи Эйна одну за другой, чем бесила до красной пелены перед глазами.
Она не поднимала голоса, не велась на провокации, и хотелось сорвать с нее это спокойствие вместе с одеждой.
А потом все было решено и обговорено, и пора было расходиться.
Эйн почему-то не говорил Маре уйти, а она оставалась в кресле, смотрела своими странными, будто бы неоновыми глазами.
И пауза все длилась и длилась.
— Знаешь, — признался вдруг Эйн. — Я постоянно о тебе думаю. В самые дурацкие моменты, — он усмехнулся, хотя усмешка получилась невеселой. — А еще по утрам, но это ты, наверное, тоже знаешь.
— Да, — ответила она, и встала с кресла. — Знаю.
— Что насчет тебя? — спросил Эйн. — Вспоминаешь обо мне?
— Ты знаешь, что да.
— Дурацкая эта ваша метка. Как же она все-таки промывает мозги. Бесит, словами не передать.
Хотя об этом он, конечно, врал. И метка его не бесила, казалась правильной и естественной. Чуть больше недели прошло, а Эйн уже и не помнил, как именно себя чувствовал без постоянного присутствия Мары внутри. Вроде бы ничего особенного. Никакой романтической чуши про родство душ, свет в каждой клеточке тела. Он просто больше не был один.
Хотелось, чтобы Мара подошла, поцеловала бы первая. Хотелось, чтобы не оставила выбора, и снова было бы круто, и от возбуждения вспыхивали бы искры под веками. Чтобы не осталось ничего кроме удовольствия, и не нужно было бы искать себе оправданий.
— До встречи, Габриэль, — Мара посмотрела на него, долго и спокойно, хотя она тоже хотела, он это чувствовал. Целовать, и снова обладать Эйном, подчинить его себе и управлять его удовольствием, но что-то ее держало. — Я свяжусь с тобой, когда ты поймаешь Зайна.
Чтобы поймать Зайна Эйн собрал шестерых — лучших из тех, на кого мог рассчитывать. С троими он даже служил вместе, и в их подготовке не сомневался.
Еще были Сташек — наглый, и любивший побаловаться запрещенными препаратами пацан, который, к сожалению, был лучшим пилотом Сопротивления в городе, Ара-Мария — девчонка с мутным прошлым, которая неплохо обращалась с оружием. И Леннер.
Леннера Эйн по-человечески ненавидел, и еще больше ненавидел тот факт, что отказаться от его помощи не мог.
Леннер был безмозглым фанатиком. Его идеал партизанской войны состоял в том, чтобы выйти на улицы со взрывчаткой и героически сдохнуть ни за что. Меррику еще удавалось как-то держать его в узде — убеждать, уговаривать, а Эйна Леннер считал трусом и слабаком.
В первую очередь потому, что, попав в плен к Рьярре, Эйну не хватило сил сдохнуть.
Можно подумать, он не пытался.
Леннер был хорош, настоящая машина для убийства. Великолепно обучен, хитер, живуч. Он единственный, из всех, кого знал Эйн, мог выйти в рукопашную против троих герианцев и победить. Он был нужен.
А еще он был проблемой.
Ему слишком нравилось убивать герианцев — в этом плане Леннер был конченым психом.
Во время герианской атаки, в последний месяц войны его единственную дочь завалило обломками. Случайно, на самом деле, и виноваты в этом были больше службы эвакуации — не успели забрать гражданских и те попали в боевую зону. После смерти дочки Леннер поехал крышей.
Эйн не считал себя слабонервным, но от некоторых вещей, которые тот делал, на полном серьезе тянуло блевать.
Зато вот уж кто точно не сбежал бы из Сопротивления и не смирился с новыми порядками. Да, если бы он узнал, что Эйн сговорился герианкой, Леннер убил бы его, не задумываясь.
А дальше либо Сопротивление распалось бы, либо этот псих всех бы угробил во имя мести, свободы или какой-нибудь другой пафосной дури.
Он это умел.
Но в бою Леннер был словами не передать, как хорош. И именно он в конце концов и спас всей группе жизнь.
Эйн не думал, что это возможно, но Зайна они с Марой недооценили. Герианец почуял опасность заранее, попытался уйти и увести своих бойцов — троих, которых взял с собой на патрулирование — верхними ярусами.
Если бы не заранее подготовленный дополнительный скайлер, так его и не поймали бы. Но Эйн с Леннером успели в последний момент, подловили герианца на посадочной. Только они вдвоем, против одного Зайна — остальные герианцы ушли, наверняка за подмогой.
Зайн это знал, и продержаться ему было нужно буквально несколько минут до прихода подкрепления. Но остальные бойцы Эйна успели раньше, взяли площадку в кольцо.
Герианец отстреливался грамотно и экономно, тянул время, пока у него еще оставались заряды, а потом — Эйн глазам своим не поверил — с одним кнутом выскочил против шестерых.
Эйн не раз видел, как стальные девы обращались со своим оружием — на Рьярру так вообще насмотрелся в подробностях. Девы были невероятно быстры, подвижны, текучи как вода. Они танцевали со своими долбанными кнутами, оставляя посеченные трупы — в боевом режиме их оружие могло располовинить человека за один удар.
Но Зайн… такого Эйн даже представить себе не мог, герианец метнулся из своего укрытия вбок и вперед с невероятной быстротой, увернулся от заряда, хлестнул кнутом, и Ара-Мария взвизгнула, отлетая назад. Кровь из ее пробитой грудины хлестнула веером.
Капли не успели упасть до того, как Зайн напал снова, Сташеку он снес голову — кнут хлестнул обратно, Эйн успел пригнуться в последний момент, и только потому выжил.
Зайн не останавливался ни на мгновение, действовал, атаковал, уворачивался от зарядов — как он только успевал, здоровый же, ублюдок!
Леннер расхохотался, а потом напал — будто бы играючи ушел от кнута, качнул маятник и перекатился к Зайну ближе. Выстрелил из шокового пистолета в упор.
Зайн запнулся на мгновение, попытался ударить снова, а потом рухнул как подкошенный.
Леннер пинком отбросил кнут подальше, подтолкнул носком ботинка Зайна и полез за ножом.
Эйн схватился за игольник, и не выстрелил только по чистой случайности. Внутри дернуло узнаванием до того, как палец успел снять оружие с предохранителя.
— Твою мать! — в сердцах выругался Эйн, и бросил игольник на матрас. — Тебя предупреждать не учили?
Мара смотрела на него с интересом, склонив голову:
— Ты должен был чувствовать меня рядом.
Она, пожалуй, была права, и этим раздражала даже больше:
— Последние полчаса я чувствовал только пару тысяч ступенек вверх.
Эйн расстегнул куртку, небрежным движением бросил на пол:
— Здравствуй, к слову. Очень рад тебя видеть. Жаль, ты не предупредила, что зайдешь.
— Я предупреждала. В нашу последнюю встречу, — напомнила она.
— Ты говорила «через несколько дней». Прошло больше недели, я перестал ждать, — Эйн помотал головой, пытаясь размять шею, плюхнулся на матрас.
— Ты был занят, — спокойно заметила Мара.
Она сидела очень прямо, спокойно и расслабленно положив руки на подлокотники кресла. Эйн на несколько секунд залип на ее острые темно-серые ногти. Кончики матово поблескивали в свете лампы.
После той встречи в мотеле на следующее утро Эйн выходил из душа, и краем глаза уловил свое отражение в интерактивном зеркале. Ничего особенного, просто тянулся взять дезодорант и увидел. Поверх старых шрамов от кнута шли тонкие царапины, следы от ногтей Мары. Почему-то эти царапины Эйн рассматривал еще долго, и именно они казались настоящей меткой. Знаком обладания.
Эйн встряхнулся и пожал плечами:
— У меня не лучшие времена. После смерти Меррика все летит кувырком. Люди боятся, многие ломаются и уходят.
Мара кивнула, принимая его слова, задумчиво, посмотрела на стену. Там висела единственная вещь, которой Эйн дорожил — фотография на которой улыбались его ребята из «Коршуна».
— Ваша раса ослаблена. Не умеет сражаться за то, что считает должным. Позволяет страху управлять собой, — Мара не осуждала, просто констатировала то, во что верила. Эйн это чувствовал. И думал: вот же сука высокомерная.
Думал громко и отчетливо, чтобы она знала.
Вслух он только хмыкнул, и улыбнулся как можно паскуднее:
— Можно подумать, на Герии одни сильные личности.
Он сказал, чтобы разозлить, уколоть в ответ, но его слова просто ставили Мару в тупик. Она чувствовала сарказм и не понимала его, потому что на Герии действительно оставались только сильные — сильные телом и духом, или сильные интеллектом.
— Слабых убивают.
— Это еще не делает вас лучше, — разочаровал ее Эйн. — Это делает вас моральными уродами.
Он подошел к кухонной стойке в углу, достал из ящика наверху бутылку виски и не очень чистый стакан. Вообще-то Эйн редко пил, не было ни времени, ни возможности. Да и ослаблять бдительность не стоило.
Но разговор, скорее всего предстоял долгий, и хотелось расслабиться после бесконечного дня. Тем более, вряд ли Эйну что-то грозило рядом с Марой — та все-таки была шефом безопасности при Наместнице.
Он кое-как протер стаканы футболкой, налил в один виски на два пальца, отхлебнул.
Горло привычно обожгло, внутри по телу растеклось тепло, и мир сразу как-то похорошел.
— Будешь? — он протянул стакан Маре, ожидая, что она откажется. Кажется, герианки не пили, но она кивнула, осторожно взяла виски — кончики ногтей тихо звякнули о стекло, и сделала крошечный глоток.
Она не морщилась, не плевалась, сказала только:
— У людей странные вкусы, — и вернула стакан обратно.
Эйн смотрел на ее губы, и думал, что вся ситуация была совершенно бредовой. Он сидел в одной комнате с герианкой, пил с ней виски из одного стакана, вместо того, чтобы стрелять, и не торопился задавать вопросы. Хотя и без того было понятно, что Мара пришла не просто так.
Наверное, он действительно слишком устал.
Если задуматься, у Мары ведь и самой было по горло дел. На новой планете, где все были врагами и за каждым углом могла скрываться опасность.
— Ты ведь здесь не потому, что соскучилась?
— У меня есть поручение для тебя.
Эйн хмыкнул:
— Поручение, надо же. А награда мальчику на побегушках полагается?
Она снова склонила голову, будто прислушивалась и не могла разобрать, что ей там нашептывал ее герианский переводчик, и в конце концов просто проигнорировала вопрос. Не то, чтобы Эйн и правда ждал какой-то награды. Не о поощрительном же минете просить.
Мара активировала экран компьютера, и на дата-древе нажала какой-то файл. В воздухе перед Эйном развернулось изображение.
Широкоплечий скуластый герианец прямо и спокойно смотрел в камеру сквозь прорези узкой простой полумаски с едва заметным геометрическим орнаментом. Если честно, раньше Эйн думал, что маски на Герии полагались только бабам — что-то связанное с имплантами к которым они крепились.
— Это Эллер Зайн, — пояснила Мара. — Он один из тех, кто отвечает за снабжение герианских войск на Земле.
— Выглядит суровым.
— Зайн умелый воин и последователь Рьярры. Он один из тех, кому она помогла подняться в статусе. Первый из награжденных кнутом.
Эйн нахмурился:
— В смысле, «награжденных»? Ему располосовали спину в благодарность?
— Нет. Ему дали женское оружие. Эрра на рукояти.
То есть одна полоса и две засечки — майорское звание.
— Я думал, ваши мужики так высоко не поднимаются, — Эйн нахмурился, пытаясь представить за что этот Зайн получил кнут.
— Его награждения добилась лично Стальная.
Странно было это слышать. Эйн слишком хорошо помнил, как был у Рьярры в плену, ее издевки, как ей нравилось унижать и ломать. Она была высокомернее всех, кого он встречал. Не верилось, что она рвалась награждать какого-то мужика.
— Сейчас Зайн остался служить на Земле под началом Льенны, — продолжила Мара. — Мы уверены, что он отправляет информацию о происходящем на Герию.
— И почему тогда не взять его за глотку?
— Он не идет против закона, — спокойно пояснила Мара, — но даже если бы шел, судья оправдала бы его по Праву Сердца.
Эйн этого не понимал:
— В смысле по Праву Сердца? Это какой-то ваш особый слэнг?
— Нет. Это буквальное понятие, — Мара задумчиво побарабанила по подлокотнику кресла кончиками ногтей. — В ваших законах его нет.
— Чего нет? Сердца?
— Понимания. Если на Земле у кого-то беда и для того, чтобы спастись или спасти близких, человек совершает преступление, земной закон признает его виновным и назначает наказание, — пояснила Мара.
— Я в курсе, — фыркнул Эйн. — Несправедливость нашего мира. Что дальше?
— На Герии судья тоже признала бы вину, но отпустила человека по Праву Сердца. В некоторых случаях украденное осталось бы ему.
Эйн попытался обернуть вокруг этого мозги, и не смог:
— В смысле, отпустила? Почему?
Мара пожала плечами и пояснила:
— Потому что у него беда и ему это нужно.
Это звучало так человечно и так дико, что Эйн не мог ей поверить.
— У вас там, наверное, уровень преступности пробивает стратосферу.
— Намного ниже, чем на Земле.
Так, стоп. Вот уж чем Эйн не собирался заниматься, так это спорить с герианкой о том, что правильно. И не имело никакого значения, какие законы и какие судьи сидели на Герии.
— Плевать. Просто плевать. Что там с этим Зайном? У него какая беда?
— Не беда, но он предан Рьярре и это понятно. Никого не удивит, если он нарушит закон, чтобы помочь ей.
— Тогда почему просто не прикопать его по-тихому? — усмехнулся Эйн. — Мертвый он точно ничего не нарушит.
Не из сострадания же Льенна держала этого Зайна при себе?
Мара склонила голову, посмотрела внимательно:
— Он умелый боец и способен на верность. Кнут, который даровала Императрица, Зайн носит по праву. Он выполняет свой долг и защищает свой дом. Вдохновляет многих герианцев-мужчин. Зачем убивать его?
— Чтобы не мешал, — раздельно как ребенку пояснил Эйн.
— Это не обязательно. Его смерть подорвет репутацию Льенны, и заставит Герию прислать дополнительные войска на Землю.
Отлично, просто отлично. И что тогда Эйну полагалось делать?
— Я скажу тебе, где он будет. Собери своих солдат, возьми Зайна в плен, одурмань его вашими препаратами. Он отвечает за снабжение, многое знает. Расположение баз и охрану объектов, где хранится герианское вооружение. Недавно пришла новая партия зарядных винтовок, еще не получившая регистрационные коды. Ты мог бы отдать их своим людям.
— Выведать их у Зайна? Ни разу не встречал сыворотку правды, которая нормально бы действовала на герианцев.
— Ее не существует. Ты ничего от него не добьешься.
Паршиво было признавать, но Мара, скорее всего знала, о чем говорила. Герианцы слишком хорошо умели терпеть боль, чаще всего умирали так ничего не сказав.
— Просто одурмань Зайна, потом верни его обратно живым, — продолжила она. — Информацию я передам тебе сама. Ты получишь вооружение, вдохновишь своих людей. Зайна отправят на Герию к Рьярре. Многие будут требовать, чтобы за провинность у него отняли кнут, ей придется защищать его перед Советом. Какое-то время ей будет не до Земли.
Как же эти суки все-таки любили интриговать. Под каждым двойным дном у них обязательно пряталось тройное.
Эйн ненавидел такие игры. И всякие двойные стандарты ненавидел тоже.
Но то, что предлагала Мара было выгодно Сопротивлению, и тем более глупо было отказываться от зарядных винтовок теперь, когда так сложно было достать новое оружие.
— Хорошо, — согласился Эйн. Предположим, я это сделаю. Где найти этого твоего Зайна?
Она активировала карту, приблизила северный район:
— Я покажу.
Потом они с Эйном вместе стали составлять план.
Мара задержалась еще на полтора часа — отвечала на вопросы, рассказывала, поясняла маршрут, отвергала идеи Эйна одну за другой, чем бесила до красной пелены перед глазами.
Она не поднимала голоса, не велась на провокации, и хотелось сорвать с нее это спокойствие вместе с одеждой.
А потом все было решено и обговорено, и пора было расходиться.
Эйн почему-то не говорил Маре уйти, а она оставалась в кресле, смотрела своими странными, будто бы неоновыми глазами.
И пауза все длилась и длилась.
— Знаешь, — признался вдруг Эйн. — Я постоянно о тебе думаю. В самые дурацкие моменты, — он усмехнулся, хотя усмешка получилась невеселой. — А еще по утрам, но это ты, наверное, тоже знаешь.
— Да, — ответила она, и встала с кресла. — Знаю.
— Что насчет тебя? — спросил Эйн. — Вспоминаешь обо мне?
— Ты знаешь, что да.
— Дурацкая эта ваша метка. Как же она все-таки промывает мозги. Бесит, словами не передать.
Хотя об этом он, конечно, врал. И метка его не бесила, казалась правильной и естественной. Чуть больше недели прошло, а Эйн уже и не помнил, как именно себя чувствовал без постоянного присутствия Мары внутри. Вроде бы ничего особенного. Никакой романтической чуши про родство душ, свет в каждой клеточке тела. Он просто больше не был один.
Хотелось, чтобы Мара подошла, поцеловала бы первая. Хотелось, чтобы не оставила выбора, и снова было бы круто, и от возбуждения вспыхивали бы искры под веками. Чтобы не осталось ничего кроме удовольствия, и не нужно было бы искать себе оправданий.
— До встречи, Габриэль, — Мара посмотрела на него, долго и спокойно, хотя она тоже хотела, он это чувствовал. Целовать, и снова обладать Эйном, подчинить его себе и управлять его удовольствием, но что-то ее держало. — Я свяжусь с тобой, когда ты поймаешь Зайна.
Чтобы поймать Зайна Эйн собрал шестерых — лучших из тех, на кого мог рассчитывать. С троими он даже служил вместе, и в их подготовке не сомневался.
Еще были Сташек — наглый, и любивший побаловаться запрещенными препаратами пацан, который, к сожалению, был лучшим пилотом Сопротивления в городе, Ара-Мария — девчонка с мутным прошлым, которая неплохо обращалась с оружием. И Леннер.
Леннера Эйн по-человечески ненавидел, и еще больше ненавидел тот факт, что отказаться от его помощи не мог.
Леннер был безмозглым фанатиком. Его идеал партизанской войны состоял в том, чтобы выйти на улицы со взрывчаткой и героически сдохнуть ни за что. Меррику еще удавалось как-то держать его в узде — убеждать, уговаривать, а Эйна Леннер считал трусом и слабаком.
В первую очередь потому, что, попав в плен к Рьярре, Эйну не хватило сил сдохнуть.
Можно подумать, он не пытался.
Леннер был хорош, настоящая машина для убийства. Великолепно обучен, хитер, живуч. Он единственный, из всех, кого знал Эйн, мог выйти в рукопашную против троих герианцев и победить. Он был нужен.
А еще он был проблемой.
Ему слишком нравилось убивать герианцев — в этом плане Леннер был конченым психом.
Во время герианской атаки, в последний месяц войны его единственную дочь завалило обломками. Случайно, на самом деле, и виноваты в этом были больше службы эвакуации — не успели забрать гражданских и те попали в боевую зону. После смерти дочки Леннер поехал крышей.
Эйн не считал себя слабонервным, но от некоторых вещей, которые тот делал, на полном серьезе тянуло блевать.
Зато вот уж кто точно не сбежал бы из Сопротивления и не смирился с новыми порядками. Да, если бы он узнал, что Эйн сговорился герианкой, Леннер убил бы его, не задумываясь.
А дальше либо Сопротивление распалось бы, либо этот псих всех бы угробил во имя мести, свободы или какой-нибудь другой пафосной дури.
Он это умел.
Но в бою Леннер был словами не передать, как хорош. И именно он в конце концов и спас всей группе жизнь.
Эйн не думал, что это возможно, но Зайна они с Марой недооценили. Герианец почуял опасность заранее, попытался уйти и увести своих бойцов — троих, которых взял с собой на патрулирование — верхними ярусами.
Если бы не заранее подготовленный дополнительный скайлер, так его и не поймали бы. Но Эйн с Леннером успели в последний момент, подловили герианца на посадочной. Только они вдвоем, против одного Зайна — остальные герианцы ушли, наверняка за подмогой.
Зайн это знал, и продержаться ему было нужно буквально несколько минут до прихода подкрепления. Но остальные бойцы Эйна успели раньше, взяли площадку в кольцо.
Герианец отстреливался грамотно и экономно, тянул время, пока у него еще оставались заряды, а потом — Эйн глазам своим не поверил — с одним кнутом выскочил против шестерых.
Эйн не раз видел, как стальные девы обращались со своим оружием — на Рьярру так вообще насмотрелся в подробностях. Девы были невероятно быстры, подвижны, текучи как вода. Они танцевали со своими долбанными кнутами, оставляя посеченные трупы — в боевом режиме их оружие могло располовинить человека за один удар.
Но Зайн… такого Эйн даже представить себе не мог, герианец метнулся из своего укрытия вбок и вперед с невероятной быстротой, увернулся от заряда, хлестнул кнутом, и Ара-Мария взвизгнула, отлетая назад. Кровь из ее пробитой грудины хлестнула веером.
Капли не успели упасть до того, как Зайн напал снова, Сташеку он снес голову — кнут хлестнул обратно, Эйн успел пригнуться в последний момент, и только потому выжил.
Зайн не останавливался ни на мгновение, действовал, атаковал, уворачивался от зарядов — как он только успевал, здоровый же, ублюдок!
Леннер расхохотался, а потом напал — будто бы играючи ушел от кнута, качнул маятник и перекатился к Зайну ближе. Выстрелил из шокового пистолета в упор.
Зайн запнулся на мгновение, попытался ударить снова, а потом рухнул как подкошенный.
Леннер пинком отбросил кнут подальше, подтолкнул носком ботинка Зайна и полез за ножом.
