ГЛАВА 1
— А не побоишься пробежаться Волчьей ночью?
Вопрос застал врасплох. Иллирин подняла взгляд на девушек из круга, пытаясь по глазам понять, кто же осмелился спросить подобное. По голосу разобрать не получилось, слишком много шорохов и шепотков. И порой даже кажется, что по углам клубятся тени, волчьи тени.
Гордо подняв подбородок, девушка поднялась, перекидывая за плечи светлые косы, и свысока посмотрела на собравшихся. Они тут же притихли, головы опустили, зашептались, принялись венки усерднее плести. Иллирин подняла руку вверх и посмотрела на свой. Вот уж что она никогда не умела, так красиво травы складывать. И всё же…
— Я дочь нилэса, — самодовольно сказала Илли. — А раз я дочь нилэса, то и Волчьей ночью могу пробежаться под волчьей луной.
— Ну так пробеги, говорить все горазды, — хмыкнула Циля.
Иллирин бросила на неё недовольный взгляд. Младшая сестрица вечно подначивала, а потом ловко умывала руки. И все наказания доставались старшей, нилье, а нильэсса сидела и хлопала ресничками. Сердце быстрее забилось в груди, во рту пересохло. Все же знают, что этой ночью по земле ходит Волк, невесту ищет. А как найдёт девицу без мужа… то заберёт к себе в лунный замок и в первую брачную ночь растерзает.
Под напором двух десятков глаз Иллирин невольно отступила на шаг. Недоплетённый венок выпал из ставшей мягкой ладони, и девушка поняла: если струсит, поверит во все эти древние байки и струсит, то уважение долго не вернёт. Если вообще сможет когда-нибудь его вернуть.
— Ну ладно, — самодовольно хмыкнула она, пряча за безрассудством первобытный животный ужас. — Сбегаю я под луной…
— До пруда! — крикнула Цилля. — Принеси оттуда мой кокошник.
“И тут ты решила меня уколоть? Эх, сестрица… и в кого ты такая выросла?” — с грустью подумала Илли, подходя к двери.
На всякий случай дёрнула её пару раз, но в Волчью ночь все девок берегут, запирают получше. Выйти так просто не получится.
— А ты через окно, — вновь подала голос сестрица.
— Хорошо. Успокойся уже, — вздохнула Илли, подпоясываясь и подходя к ставням.
Их тоже заперли снаружи. Да всего лишь на крючок. Раскрыв окно, Иллирин попыталась мизинцем поддеть металл. Раз, другой, на третий получилось.
В комнату ворвался порыв холодного ночного ветра. Он принёс запахи мокрой земли, хвои и костров. Свечи поперемигивались и погасли, и только полная луна без стыда заглядывала в комнату, пытливо поглядывая на собравшихся.
— Моя нилья, не надо! — подал голос кто-то из дворовых, когда Иллирин уже перебросила одну ногу через подоконник.
Из подвала, в котором их заперли, выбраться несложно.
— Ну нилья я или не нилья? Сбегаю и вернусь. А вы пока ставни прикройте, чтоб не заметили чего. Я мигом, и глазом моргнуть не успеете, — бахвалилась она, выходя на улицу.
Земля под ногами была холодной, тонкие стебельки травы цеплялись за подол платья.
“Глупости какие. Тебе бы Волка страшиться, а не людей”, — приободрила себя Иллирин, твёрдо верившая в то, что никакого Волка не существует. Ловко перебежав к колодцу, она затаилась, а потом перебежками между кустами добралась до забора. Никто не выглянул из терема, не посмотрел ей вслед. Тишина, спокойствие… Если прислушаться, то можно услышать песни шаманов и ведьм на Волчьей горе. Пытаются задобрить духа, которого не существует.
Подпрыгнув и подтянувшись, Иллирин перебралась через забор, пробежала метров тридцать и оказалась в лесу. Под ногами похрустывали маленькие веточки. Так оглушительно, что казалось, её даже в тереме услышат, не то что дикие звери в диком лесу.
“Да-да, в диком. Да тут все вычищено почти как в парке. Даже скучно. И звери здесь редко бывает. Разве что белки какие. М-м, вроде пару раз лисицу видели. Волков, а тем более Волков тут нет”.
Пробираясь вперёд по известной тропинке, Илли злилась. На людей, придумавших глупого Волка. На Циллию, вечно впутывающую её в неприятности.
“Нет, она точно не поможет… А поутру обнаружат, что тебя не было в девичьей комнате… Ой дура ты, Иллирин, ду-ра… А не дочь нилэса! Кто ж такие глупости творит. Да все и так знают, что храбрее тебя нет никого! А ты продолжаешь это доказывать”, — думала она, прислушиваясь к ночным шорохам.
Вот пролетела сипуха. Совсем не боится её, знает, что не нужна человеку худая хищная птица. А вот шуршит мышь, убегая от неё. Хлопанье крыльев, недовольное уханье, и спустя всего минуту ночная охотница улетает прочь с попискивающей в когтях добычей.
А потом завыл волк. Так протяжно и грустно, что Илли невольно замерла, чувствуя, как странная волчья песня прошивает её насквозь.
“Волк? Да уже года три как так близко к поселению не подходили. Мерещится тебе со страха, дурёха. Давай, до пруда всего ничего осталось!” — приободрила себя она.
Волк завыл снова, наплевав на страх перед человеком, на близость шаманских костров. Он был совсем рядом. Подобрав подол юбки, Иллирин быстрее рванула к пруду. Знала, что Цилли не пустит её внутрь без кокошника. И уж лучше украситься шрамом от волчьих когтей и клыков, чем прослыть трусихой!
Чем быстрее она бежала, тем яростнее хлестали по лицу ветки. Прикрываясь свободной рукой, Илли неслась вперёд, уверенная, что она обязательно сможет. Не раз и не два уже в подобные передряги попадала и всегда выходила сухой из воды. Вот нос уловил запах рогоза и мокрой земли. Уже почти добежала, почти добралась, как вдруг что-то горячее коснулось её руки.
Закричав со страху, Илли попыталась ускориться, но почувствовала, как её тянут на себя сильные руки. Мужские руки.
И тут уж сердце выпрыгнуло из груди. Иллирин закричала бы, да пахнущая хвоей шершавая ладонь закрыла рот, прижалась к носу так, что дышать тяжело. Их взгляды пересеклись, и Илли с ужасом уставилась в жёлтые глаза с огромным чёрным зрачком. Чем больше она смотрела на незнакомца, тем сильнее ужас сковывал по рукам и ногам. Простая домотканая рубаха, босые ноги, короткие светлые волосы, а на голове волчья шкура… Кажется, даже с черепом. Клыки торчат.
Приблизившись, незнакомец шумно втянул носом воздух, прикрывая глаза. Иллирин попыталась дёрнуться, укусить его за руку, но тому что с гуся вода. Как стоял и изучал её, так и продолжил. Илли пятилась маленькими шажочками, а он наступал, не давая отдалиться. Вот спина упёрлась в шершавое дерево, и девушке показалось, что это конец. Что кто-то выследил её, наверняка с подачки Цилли. Сейчас повалит на траву в ночь, когда ни от кого помощи не дождёшься, и обесчестит. Ух тогда батюшка будет лютовать!
— Подходишь, — с кривой ухмылкой прошептал мужчина, проводя шершавым пальцем по щеке.
Иллирин зажмурилась от страха и принялась про себя нашёптывать заговор, отгоняющий Волка.
“Как упадёт лунный луч, так пойдёт по земле Волк. Обходи стороной, обходи стороной да не трожь, Лунный Зверь…”
— А это лишнее, — на ухо прошептал мужчина, Иллирин против воли посмотрела на него и утонула в желтизне его глаз. — Не обижу, не бойся. Волчья ночь же.
Мужчина довольно улыбнулся и припал к её губам. Короткий обжигающий поцелуй, от которого сердце застучало о рёбра в бешеном темпе. Её первый поцелуй…
— Давно не видел достойных. Иди к нилэсу. Скажи, что Волк выбрал невесту, — властно велел мужчина, бросая полные нежности взгляды на луну. — Будет вашим землям мир.
— Но я не хочу! — попыталась возмутиться Илли.
— Я нашёл тебя под луной. В Волчью ночь… не хотела бы, сидела бы в четырёх стенах. А раз вышла, то не гневи Волка. Я не всегда так добр...
Иллирин смотрела на него и не верила во всё происходящее. И только боль в предплечье, в которое впились колючие пальцы, отрезвляла, говорила о том, что всё происходящее реальность.
— Не бойся. Я не обижу. Открой душу, очисти от ереси, и тогда ты сможешь понять, — бубнил под нос он странный бред. — И да, ты, кажется, это искала.
Он завёл руку за спину и протянул голубой кокошник, расшитый речным жемчугом. Смущённо отряхнул его от налипшего мусора и протянул.
— Иди домой. Отдай сестре. И расскажи всем о том, что ты невеста Волка. Пусть готовятся к свадьбе.
Вложив кокошник в руки Иллирин, он отступил на шаг, на ходу обрастая шерстью и превращаясь в волка. Посмотрев на луну, он завыл. Но не тоскливо, а радостно. Иллирин была уверена в том, что тоска ушла. Хотела что-то спросить, но волк уже сорвался на бег и скрылся среди деревьев.
Илли вздохнула, выждала пару минут, напряжённо вслушиваясь в ночную тишину, и лишь потом двинулась к пруду. Кокошник, конечно, хорошо. Но уговор был добраться до пруда. Да и омыться было бы неплохо.
Вскоре показался пруд с укреплёнными бревнами берегами. Луна отражалась в водной глади, маленькими серпиками качаясь на волнах. Иллирин дошла до небольшого помоста, с которого они обычно ныряли в тёплую воду, положила ладони на перила и втянула носом воздух.
Сердце перестало нестись в бешеном ритме хоровода, дыхание выровнялось, и лишь кокошник, который она сжимала в руках, был доказательством того, что ей не привиделось. А ещё губы горели огнём. И мерещился тягучий лесной запах. Запах силы, власти…
Илирин трясло. Она не хотела верить в то, что стала невестой Волка… Ведь это конец. Конец всего…
хХвост первый. Волчий поцелуйъ
ГЛАВА 2
Скинув рубаху и сапожки, уложив на них сверху кокошник, Иллирин проверила, крепко ли держат ленты косы, и нырнула в воду. Вынырнула, отфыркиваясь, легла на спину, подставив луне нежную загоревшую кожу, прикрыла глаза, размышляя.
Волны покачивали её, пытаясь убаюкать, но нилья чувствовала слишком большую ответственность за поселение, чтобы позволить себе выбраться на берег и подремать.
— Вот и побегала, Илли, — прошептала она, всматриваясь в белоснежный блин луны на небе.
Как-то так выходило, что Волчья ночь всегда была лунной. Праздновали летом, но каждое полнолуние запирались по домам и дрожали как мыши. Потому что Волк спускается с небес и рыщет в поисках невесты.
— Глупости всё это, — фыркнула Иллирин, переворачиваясь на живот и загребая вперёд.
В конце концов… если бы Волк действительно забирал всех, кто не спрятался, то не возвращались бы после длинных ночей девушки домой. Кого-то в наказание выставляли, кто-то, как она, смелость доказывал. Так что не существует Волка. Всё это байки стариков.
— Но что здесь делал тот мужчина? — вслух подумала Иллирин, отталкиваясь от берега пруда и начиная плыть в противоположном направлении.
“Наверное, сумасшедший. Сбежал откуда-нибудь. Есть же люди на хуторах… Говорят же, дикие, не хотят в селениях жить… Или…”
Что же “или” она не поняла, не успела додумать, услышав волчий вой совсем рядом. Почему-то стало страшно. Волк завыл снова, и Иллирин поняла, что ошиблась. Выли со стороны Волчьего холма.
Никто не знает, что там творят шаманы и ведьмы, никого туда не пускают. Но волки там воют часто… Нечему удивляться. Иллирин посмотрела на небо и нахмурилась. С горизонта наплывала туча. Так каждый раз было… В Волчью ночь луна пряталась за облаками.
“Забыла, надо же. Лучше поторопиться. В темноте по лесу ходить небезопасно”, — подумала Илли, подплывая к берегу, обтираясь и одеваясь. Связав ленты кокошника Цилли, повесила его на шею и пошла в сторону терема.
“И скроется Луна за вуалью облаков, и обезумит Волк, и…”
По спине пробежался нехороший холодок.
“Нет, нет! Нет никакого Волка!”
Но громкий вой говорил об обратном. Кто-то был недалеко.
— Беги быстрее! — послышалось рядом.
Илли обернулась и увидела того сумасшедшего. Сердце на мгновение прыгнуло в пятки, а потом застучало быстро-быстро. И Иллирин побежала, только веточки под ногами хрустели. Как перемахнула через забор, не помнила… А во дворе её уже ждали. Отец с двумя дружинниками. Стояли у окошка в подвал.
— Нилья Иллирин, что вы себе позволяете? — сурово спросил отец.
Пожалуй, единственным, кого боялась Илли, был он. Высокий, статный желтоокий нилэс Арион. Поговаривали, что он видит в темноте, но этой ночью не нужны никакие ухищрения. Луна не успела скрыться за облаками и подсвечивала тонкий девичий стан в светлом платье.
Понуро повесив голову, Иллирин медленно приближалась. Знала, что рядом с отцом ей ничего не грозит. Кроме его гнева, конечно. И, наверное… Волка. Сглотнув, Илли помотала головой из стороны в сторону.
“Иллирин! — мысленно крикнула она себе. — Нет никакого Волка. Это всё сказки. А ты встретила сумасшедшего!”
Приблизилась к отцу, поклонилась и так и не посмела поднять головы, встретиться с ним взглядом.
— Есть что сказать в своё оправдание? — устало спросил нилэс.
Она молчала. Какое может быть оправдание? Желание доказать что-то? Отец не примет этот аргумент. Давно уже не принимает, сказав, что нельзя вечно прятаться за одним и тем же… А врать не хотелось. Это как признать собственную трусость, которой она боялась как огня.
— И что на этот раз?
Вместо ответа Илли сняла с шеи кокошник Циллии и протянула отцу в слабой надежде, что он будет говорить красноречивее слов. Арион тяжело вздохнул.
— Уведите, — скомандовал он дружинникам, понимая, что ничего не добьётся от дочери.
Иллирин не сопротивлялась. Главное, чтобы отец успокоился. А там уже и поговорить можно.
Её новым пристанищем стала ещё одна подвальная комнатка. Маленькая, с узкой кроватью-лавкой у стены. Никаких тебе удобств, однако. Илли хмыкнула и с удовольствием растянулась на соломенном тюфяке. Насекомых лишних нет, за этим в тереме следили хорошо, значит, ничего страшного.
Тюфяк кололся и пах сыростью.
“Надо будет просушить”, — подумала Илли, прикрывая глаза. Перед мысленным взором тут же встало лицо того сумасшедшего. Видела всего-ничего, а запомнила в таких подробностях, что даже немного не по себе. Щетина колючая, длинная. Подбородок острый, волосы под этой странной шкурой. И глаза. Желтые, даже золотые… Как у них, нилэсов.
Повернувшись на бок, Иллирин прижалась лбом к холодной стене.
“Нет, этого не может быть. Мой отец слишком любит мать, чтобы нагулять кого-то на стороне… А от других мужчин нашего рода цвет глаз не передастся детям. Даже я… Даже я лишусь своих золотых глаз, когда выйду замуж, — Илли сглотнула и зажмурилась. — Нет, это мне точно привиделось. И поцелуй, и этот странный мужчина, и глаза его странные. Колдовство какое-то!”
Она разозлилась и с силой ударила кулаком по стене. Боль отрезвляла, возвращала из мира грёз в мир реальный. Проводя пальцами по губам, Иллирин думала о том, что себя можно сколько угодно убеждать в том, что ей это привиделось. Пожалуй, в этом нужно будет убеждать и отца, но… От себя не убежишь. А хуже вранья себе ничего не может быть.
“Значит, он всё-таки был. Вот же вляпалась ты, Илли. Мечтала о нормальном поцелуе с тем, кто тебе будет люб, а получила… что получила. И кокошник на сдачу. Цилли кокошник!”
Девушка зарычала, чувствуя, как кровь становится горячей от злости на сестру. В очередной раз попала в неприятности из-за этой пигалицы. И вроде бы можно научиться, привыкнуть, что на её провокации не надо реагировать, но… каждый раз гордость и звание храбрейшей девушки селения требуют принять вызов.
“И зачем ты на озеро пошла? Кокошник-то у тебя был… Нет, решила всё сделать правильно, а потом вода поманила, успокоиться так решила. Надо было сразу возвращаться, так бы никто ничего не узнал. Нет, понесло тебя в воду, Иллирин. Ты не нилья, ты — безответственность”.
